CC BY
34
УДК 316.3
О. С. ГИЛЯЗОВА
Уральский государственный университет им. А.М. Горького, г. Екатеринбург
СПЕЦИФИКА СОЦИАЛЬНО-ГУМАНИТАРНОГО ЗНАНИЯ В КОНТЕКСТЕ ОБЪЯСНИТЕЛЬНЫХ ПРИНЦИПОВ ТЕЛЕОЛОГИИ И КАУЗАЛЬНОСТИ________________________________
Статья посвящена проблеме изучения и преподавания цикла социально-гуманитарных наук, что задает необходимость выявления их специфики, отличающей их от естественных наук, что усложняется тем, что с новоевропейского периода становление научности воспринималось по принципам естествознания.
Дильтеевская дихотомия «наук о природе» и «наук о духе» сменилась риккертовски-вильденбандовским их различением не по предмету, а по методу изучения. Отныне критерием отличия природы и культуры признается не какой-либо феномен либо объект (и даже не его рукотворность или «естественность»), а отношение к рассматриваемой области, способ видения мира, включающий и вопрос места и роли человека в нем. Так что разговор о преобразовании природной реальности в культурную отнюдь не подразумевает различие между данными сферами бытия, т. к. данное различие возникает лишь в функции разных объяснительных принципов, акцентирующих его физическую, либо психологически — ин-тенциональную стороны. По П. Рикеру, оба объяснения имеют не один и тот же экспланандум, так как мы имеем дело с феноменами, помещенными в различные описания: при каузальном объяснении это телесные движения; при телеологическом же — интенциональное поведение. Притом, «несводимые одно к другому, сравнимые между собой, каузальное и телеологическое объяснения сливаются в том смысле, которое мы придаем действию» [5, с. 288].
Вопрос об их сопоставимости/ несопоставимости воспроизводится и в споре логических позитивистов по проблеме тела/ сознания: имеем ли мы дело с онтологическим дуализмом физиологической и ментальной сторонами существования с присущими каждой из них собственной специфической причинностью, либо перед нами (в теории тождества) не более чем различие в описании, обусловленное языком, который можно свести к феноменалистскому, либо физикалистскому его варианту. В этом случае стоит «говорить о функциональном различии психологических и физических терминов, но не об онтологической дихотомии их референтов» [7, с. 142]. Эта проблема имеет не только чисто теоретическое значение, т. к. с ней связана и проблема ответственности человека за совершаемые действия: в качестве ли сознательного свободного существа, или «социально детерминированного» субъекта, «запрограммированного» социальными технологиями и психотехниками [6, с. 58-77].
Онтологический дуализм перестраивается в «дуализм предпочтений» одной из сторон, в зависимости от ракурса рассмотрения одной и той же реальности. Впрочем, следы «дуализма традиций» можно обнаружить еще с древности. По фон Вриг-ту, первая, идущая от Галилея, вернее даже от Пла-
тона, отдаёт приоритет каузальному и механистическому объяснению. Вторая же, восходящая к Аристотелю, отдает предпочтение телеологическому, или финалистскому, объяснению. Если первая требует единства научного метода, то вторая защищает методологический плюрализм. Именно эту, свойственную еще античности, полярность находит фон Вригт в характерном для неокантианства противопоставлении Verstehen (понимания) и Егк1дгеп (объяснения) [5, с. 152].
Но при всей несводимости друг к другу психики и физиологии, эти сферы все же не разделены онтологически абсолютно непроницаемой границей. Тем более что радикальное разведение сфер приложения социально-гуманитарного и естественнонаучного знания, зачастую доходящее до онтологического противостояния, чревато уравниванием, аналогично Ю. М. Бородаю [2], интенционально-психологичес-кой по сути телеологии с физически обращенной причинностью, противоречащей физическим законам. Впрочем, неправомерность дуализма реальности, чья социально-историческая сторона в сравнении с физической изучается в эпистемологически ином ракурсе (который не стоит субстанцировать в онтологическое инобытие со своим временем и причинностью), не является обоснованием и «теории тождества», основанной на отождествлении физической причины с психологической интенцией.
К.-О. Ап ель оспаривает «идентичность, основанную на допущении, что возможно рассматривать смысловые мотивы как причины, а максимы поступков — как законы и в таком виде давать им подлинное причинное объяснение...» [1, с. 125, прим. 35]. И фон Вригт обосновывает подобную позицию тем, что интенцию нельзя трактовать как причину поведения в юмовском смысле, предполагающем, что причина и следствие логически независимы друг от друга. Он принимает тезис, называемый «аргументом логической связи», согласно которому связь между мотивом действия и самим действием является внутренней, а не внешней. Проблема — в ошибочном отождествлении причины с действием человека, которого считают ответственным за свои поступки, а результата — со следствием, к чему предрасполагает и язык [3, с. 98]. Вригт интерпретирует понятие человеческого действия как вмешательство в естественный ход вещей, то есть в процессах производства материальных ценностей, сотворения культурных артефактов, преобразования природ-
ной и образования социальной реальности. Также Вригтом подчеркивается то, что сама социальная практика скрепляется тем, что «воздействие нормативного «давления» на людей осуществляется явно телеологическим образом» [3, с. 178]. Хотя эффективность этому давлению придается, особенно при физическом насилии, за счет того, что приводится в действие механизм, являющийся каузальным, разрушающий или подавляющий каузально необходимые для совершения каких-то действий условия (этому служит, например, лишение свободы). Тем не менее, изначальная асимметрия физического принуждения, способного сделать эти действия каузально невозможными, но не каузально необходимыми, влечет за собой действенность механизма принуждения именно в силу его телеологической основы, заключающейся в стремлении избежать наказания и/ или получить награду. Этим же заодно объясняется наличие явной асимметрии в нормативной практике между ролями награды и наказания отнюдь не в пользу наград [3, с. 175-178]. Впрочем, и система санкций за девиантное поведение и поощрений - за конформистское лишается своей телеологической основы именно тогда, когда начинает давать сбои, то есть перестают функционировать факторы, прежде всего — сензитивность адресата и правомочность отправителя, ответственные за успешность социальной коммуникации, которая в этом случае обессмысливается. Но для того, чтобы она стала всецело «механистической», то есть лишенной мотивации, нивелированной до физиологич еской цепи стимул-реакция, она должна лишиться интенциональности, фактически перестать осознаваться. Не только претерпевание, но и осознание этого претерпевания, что дается интенциональным характером человеческого существования, не позволяет сводить человеческое действие к условному рефлексу. В отличие от квазителеологического (каузального по сути) механизма поведения биологических организмов или машин, целенаправленных в смысле осуществления функций, свойственных им (или заданным им) как системам, именно характер намеренности человеческого поведения (в форме интенционального стремления к цели, включающего осознание этого стремления, его произвольность) человеческого поведения имеет телеологическое основание. При преподавании с этим различием стоит считаться, чтобы избежать крайностей объяснения, исходящего из нивелирования человеческого поведения до механистических аналогий, или одухотворения, очеловечивания физических и биологических явлений.
Сама социально-историческая событийность — интенционально мотивирована и определена. Но чтобы снова не вернутся к онтологическому двуми-рию, следует признать, что ничто не квалифицирует событие как историческое или физическое, т. к. различие проходит между историографией, помещающей факты в драму социального бытия, и физикой, подводящей их под законы. Это эпистемологическое различие в подходах разных наук (к одному и тому же объекту!) проявляется, например, в том, что телеологическое объяснение в естественных науках (например, в биологии) зачастую является лишь замаскированным каузальным объяснением, а в соци-
ально-гуманитарном знании ситуация переворачивается: «История представляет квазикаузальные объяснения, где за терминологией причинности в но-мическом смысле слова скрываются элементы подлинно телеологического объяснения» [5, с. 160].
Позитивистское стремление выстроить социальные, даже гуманитарные науки по мерке естественных сменяется в современную эпоху тенденцией к выявлению сложных нелинейных зависимостей, что особенно отчетливо проявляется в синергетике, изучающей неравновесные самоорганизующиеся системы (не только в химии и физике, но и в экономике, и социологии), устанавливающей наличие областей принципиальной непредсказуемости. Данная тенденция в рамках современных социально-гуманитарных исследований наиболее отчетливо обнаруживается в социологии и политологии, проявляется даже в литературоведении (например, в «генетической критике», внимательной к эффектам «обратной связи» между текстом и его генезисом [4, с. 231]). Недаром, метод соотнесения для объяснения нелинейных социальных явлений (например, преступности и политических явлений) немецкого социолога Н. Лумана основан на функциональном анализе, где однолинейная каузальность или телеология оказываются лишь пограничным случаем редуцированной (до однозначности) эквивалентности двух констант (причины и следствия).
Впрочем, все усиливающая взаимосвязь двух областей научного знания не является оправданием другой крайности: стремления к полному их синкретизму. Их единство не отменяет их различия, а наоборот, углубляя их внутреннюю дифференциацию, способствует их взаимообогащению, что особенно явно проявляется в междисциплинарных науках, обнаруживающих плодотворность взаимодействия различных отраслей знания.
Библиографический список
1. Апель К.-О. Развитие «аналитической философии языка» и проблема «наук о духе» // Апель К.-О. Трансформация философии. М., 2001.
2. Бородай Ю. М. Эротика — смерть — табу: трагедия человеческого сознания. М., 1996.
3. Вригт Г. X. фон. Логико — философские исследования. М., 1986.
4. Генетическая критика во Франции: Антология. М., 1999.
5. Рикер П. Время и рассказ. Т. 1. Интрига и исторический рассказ. М.; СПб., 1998.
6. Юлина Н. С. Д. Деннет о проблеме ответственности в свете механицистского объяснения человека // История философии. 2001. № 8.
7. Юлина Н. С. Проблема человека в философии физикализма // Буржуазная философская антропология XX века. М., 1986.
ГИЛЯЗОВА Ольга Сергеевна, магистр философии, аспирант кафедры онтологии и теории познания, ассистент кафедры социологии и социальных технологий управления.
Дата поступления статьи в редакцию: 02.07.2007 г.
© Гилязова О.С.
ФИЛОСОФСКИЕ НАУКИ ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК №5 (59), СЕНТЯБРЬ-ОКТЯБРЬ 2007
