CC BY
85
Вестник Челябинского государственного университета. 2012. № 6 (260). Филология. Искусствоведение. Вып. 64. С. 147-152.
Т. С. Шадрина
СПЕЦИФИКА РУССКИХ ЗАГАДОК О СОХЕ И О БОРОНЕ В УСЛОВИЯХ ЛИТОВСКО-БЕЛОРУССКО-ПОЛЬСКОГО ОКРУЖЕНИЯ
На примере загадок о сохе и о бороне рассматриваются особенности бытования загадок в условиях иноэтнического окружения. Хотя репертуар, принесённый с исторической родины, бережно сохраняется, традиции народов, населяющих данную территорию, неизбежно накладывают отпечаток на состав, образность, язык загадок русского населения. Выявляется особенно сильное воздействие белорусского фольклора.
Ключевые слова: загадки о сохе и о бороне, заимствование, иноязычное окружение, общерусские варианты, русские старожилы Литвы.
Фольклор - это важнейшая часть национальной культуры. Развитие устного народного творчества каждого народа теснейшим образом связано с его историей, вместе с тем в разных этнических традициях прослеживается общность определённых явлений. Данная общность может быть обусловлена причинами историко-генетического или типологического плана, а также быть результатом заимствования. В регионах с пёстрым этническим составом велика роль контактных параллелей - заимствований, возникших на протяжении последних столетий в результате постоянных контактов соседних народов. Необходимо учитывать, что «любое заимствование не может не быть процессом творческим по своему существу, обусловленным определённым комплексом факторов - этнокультурных, социальных, эстетических и т. п.»1. Чтобы войти в традицию, заимствованные элементы должны быть переработаны и приспособлены к функционирующей системе национального фольклора, стать из чужих своими.
Цель статьи - выявление специфики русских загадок в условиях иноязычного окружения. Объект исследования - тексты загадок о сохе и о бороне, бытующие в русской среде Литвы. Мы исходим из того, что при обращении к конкретному материалу необходимо изучение конкретных фактов, которое не может быть заменено констатацией случаев более или менее близкого сходства, отвлечённо объясняемых как проявление единства общих закономерностей развития2. При анализе текстов также учитывается, что этнические свойства фольклора не существуют вне его эстетических функций.
Массовое переселение русских в Литву началось около 300 лет назад. Они приезжали
сюда по разным причинам (религиозным, экономическим, политическим). Русские переселенцы неплохо устроились на новом месте, но страдали от нехватки пахотной земли. Наделы были, как правило, маленькими, на что с иронией указывает загадка о межах, записанная в Зарасайском районе: «Всё поле в вожжах»3 (№ 4216). Как вожжи сдерживают свободный бег лошади, так и эти вожжи на полях не давали возможности прокормить семью. (Ср. с менее категоричной белорусской загадкой: «Усё поле у матузах (“в шнурках” - Т. Ш.)»4 (№ 1522).) Неудобства возникали также при обработке узких и маленьких участков. Злободневность проблем, связанных с пахотной землёй, привела к тому, что данная тема прочно вошла в фольклорный репертуар русского старожильческого населения Литвы. Она нашла отражение также в бытующих здесь загадках.
До начала XX века в большинстве крестьянских хозяйств пахали сохой. В Литве зафиксировано много загадок о ней. Соха только рыхлила землю, не переворачивая её пласты. Это было принципиально важным для прибалтийских земель, плодородный слой которых довольно тонок, но почвы эти лёгкие и хорошо поддаются рыхлению.
Бытующие в русской среде Литвы загадки о сохе выражают многоаспектный взгляд на загадываемый предмет.
Русским старожилам республики хорошо известна загадка о сохе, использующая традиционный образ Бабы-Яги. Он пришёл из сказок, где давно сформировался как клише «Баба-Яга - костяная нога». В загадках это клише слегка трансформировалось. Но если в большинстве подобных вариантов, зафиксированных в России, подчёркивается, что деревянное
рало сохи книзу раздваивается («Баба Яга - поротая нога»5 (№ 1966)), то бытующие в Литве русские загадки обыгрывают другую конструктивную особенность: перед пахотой на рало надевали железные наральники, сошники. Отсюда - эпитет железная: «Баба-Яга, железная нога; весь мир кормит, а сама голодная» (№ 4246). Наличие сошников обусловило появление в общерусских загадках упоминания о сапогах, в которые соха обувается: «Выбежала лиса из чёрного леса, / Наложила на ножки чёрные сапожки» (№ 1960).
Записанные в русской среде Литвы загадки
о сохе довольно самобытны: вместо традиционного образа лисы возникает образ волка в железных сапогах: «Стоит волк на горы, железны сапоги» (№ 4244). Появление данного образа, вероятно, можно объяснить внешним сходством острых сошников с оскаленной волчьей пастью; кроме того, соха точно так же разрывает землю, как волк - свою добычу. Образ волка встречается и в колоритной литовской загадке про борону: «Du vilkai veza, devynios varnos kapineja» («Два волка везут, девять ворон поклёвывают» - Т. Ш.)6 (№ 7267). Можно предположить, что образ этот перешёл в другую загадку по аналогии: соха - борона.
Бытует в русской среде Литвы также редакция, в которой соха метафорически уподобляется бесу: «Бес в железных сапогах» (№ 4245). К возникновению образа могла привести такая особенность сохи, как наличие у неё рукоятей, напоминающих рога. Деталь железные сапоги не только помогает найти отгадку, но и связывает загадку со всем фольклорным «информационным полем», вызывая, к примеру, ассоциации с героями волшебных сказок, которым необходимо износить три пары железных сапог. Заметим, что земледельцу приходилось испытывать не меньшие трудности, чтобы получить хороший урожай на бедных прибалтийских почвах. Записан и литовский вариант этой загадки: «Stovi velnias ant kalno su auksiniais cebatais» («Стоит чёрт на горе в золотых сапогах» - Т. Ш.) (№ 7233). Наличие в нём славизма cebatai (“чёботы”) позволяет предполагать заимствование.
Многочисленные редакции загадки о сохе, обыгрывающие раздвоенность её книзу, распространены в фольклоре разных народов и отличаются довольно ярко выраженным эротическим подтекстом, чему способствует то, что чаще всего соха метафорически уподоблена женщине. Большинство из таких текстов име-
ют оригинальную детализацию: «Лежит сноха, ноги развела, / Мир кормит - сама не ест» (№ 1969); «Стащь паш ля дароги - чарав1чю хандоп (“башмачки начищенные” - Т. Ш.): прыйдзе хлопец, за падпашю хопщь» (№ 1577); «Lezy panna przy drodze, / rozlozywszy nodze. / Przyszedl chlop, / mi^dzy nogi, hop, / Boze, dopomagai!» («Лежит девушка возле дороги, / раскинув ноги. / Пришёл мужик, / между ног, хоп, / Боже, помоги!» - Т. Ш.)7; «Guli ziupone. Ateit kunigs, pasikrato buksvas: “Dieve, padek”» («Лежит барыня. Пришёл ксёндз, потряс штанами: “Господи, помоги”» - Т. Ш.) (№ 7234).
Записанная в Литве загадка «Лежит, лежит / Возле дроги, / Раскинуты руки-ноги»8 находится в русле традиций. Наиболее близка она одному из общерусских вариантов, отличающемуся лаконичностью: «Стоит на дороге, раскинувши ноги» (№ 1970). Но есть в них и различия. Глагол лежит, повторённый дважды, указывает на то, что тяжёлая работа, отнимающая у пахаря все силы, закончена и он, уставший, тоже лежит возле дороги. Это же подтверждает и введение дополнительной детали - руки. Возникает образ, подчёркивающий неразрывную связь между пахарем и сохой. Несмотря на то, что загадка не отходит от общерусских традиций, она подверглась воздействию иноязычного окружения, о чём свидетельствует полонизм дрога - “дорога”, необходимость которого вызвана требованиями ритма.
Н. К. Митропольская пишет, что живая устно-поэтическая традиция в передаче и усвоении загадок в русской среде Литвы проявляется, среди прочего, в проникновении в репертуар белорусских, польских и литовских загадок. Основная масса таких загадок записана в деревнях со смешанным в национальном отношении населением, где живут породнившиеся люди разных национальностей, для которых характерны полилингвизм и полифоль-клоризм. От некоторых исполнителей записаны загадки на нескольких языках. При этом исследовательница замечает, что «подобные случаи не столь распространены»9.
Детальное изучение репертуара русских старожилов Литвы заставляет усомниться в последнем утверждении. Многие загадки, традиционно рассматриваемые фольклористами как не зафиксированные на территории России, но сохранившиеся в анклаве старинные тексты или же как возникшие в региональных условиях, оказываются заимствованными из иноэтнических традиций. Особенно много за-
имствований из белорусского фольклора, а отнюдь не из польского, как следует из исследования Н. К. Митропольской10. Такая ситуация связана, прежде всего, с тем, что в кальках с польских текстов, как правило, сохраняются полонизмы, сразу же бросающиеся в глаза, а белорусские слова совпадают по звучанию с местным говором или же без всякого труда переводятся на русский язык.
Контакты между русскими и белорусами такие давние и постоянные, что в наши дни очень сложно установить, кто и что у кого заимствовал. «Чем ближе по своему характеру, историческим судьбам, стилевым особенностям, языку эти взаимодействующие традиции <...>. тем труднее определить характер этого взаимодействия», - отмечают Э. В. Померанцева и К. В. Чистов11. Е. А. Костюхин подчёркивает, что характер контактов между близкими народами не отличается по существу от контактов между народами родственными, хотя разница между культурами в этом случае всегда значительна, поскольку в генетическом плане это разные культуры12. Исследование загадок в русской среде Литвы особенно интересно потому, что мы можем проанализировать влияние традиций народов, находящихся в разной степени родства13.
Рассмотрим в этой связи бытующую в среде русских старожилов Литвы загадку о сохе, о которой Н. К. Митропольская пишет, что она представляет собой тип «очень интересный и древний, не был известен ни Садовникову, ни
В. Далю: Семь берёз, коню воз, а я взял и понёс. - Соха. В загадке точно подсчитано количество деталей, из которых состоит соха»14. Эта загадка, по всей видимости, заимствована из белорусского фольклора, в котором имеется загадка о бороне, записанная Е. Р. Романовым в конце XIX века: «Сто бяроз, каню воз, чала-веку ношка» (№ 1613). Вероятно, речь здесь идёт о бороне-плетёнке (кольцеватке), которая изготавливалась из гибких прутьев в виде решётки, в переплетения вставлялись прочные деревянные зубья. Борона была предназначена для выравнивания поля, вырывания сорняков, разбивания крупных кусков земли. Такую борону, действительно состоящую из «ста берёз», крестьянин мог довольно легко переносить в нужное место.
Данная особенность бороны отмечена и в другой местной загадке: «Ног много, а с поля на спине идёт»8. Н. К. Митропольская считает её близкой к общерусской загадке из сбор-
ника Д. Н. Садовникова «О ста ногах, о семи хребтах»14, но, на наш взгляд, различие между ними существенное. Чтобы лучше понять это, вспомним строение бороны. Самый простой и древний тип бороны - ствол дерева с обрубленными сучьями, который за вершину тянули по полю. Более совершенная борона представляла собой соединённые двумя перекладинами несколько половинок жердей с оставленными сучьями. Затем стали делать решётки из деревянных брусьев, а зубья вставлять в специально вырубленные в брусьях пазы. Многочисленные ноги, о которых говорится в обеих загадках, - это зубья бороны.
На этом сходство текстов заканчивается, так как в общерусской загадке речь идёт о других конструктивных особенностях бороны: хребты - это решётки из брусьев. В тексте же, записанном в Литве, указывается на то, что деревянную борону довольно легко можно было перенести в другое место (на спине пахаря). Лёгкостью отличалась и соха (в отличие от плуга); во время работы пахарь мог легко приподнять её, чтобы обойти, например, большие камни, которыми изобилуют поля в Литве. Эти общие особенности разных орудий труда делали возможным использовать текст загадки про борону для загадывания о сохе (с соответствующими уточнениями). Но рассматриваемая загадка не возникла в Литве, она встречается в разных записях общерусских загадок (№ 1990).
Заметим также, что бытует в Литве и другая старинная общерусская загадка о бороне, прекрасно сохранившаяся здесь и почти совпадающая с записями Д. Н. Садовникова: «Пять пятаков, пятьдесят кружков, двадцать пять стрелок» (№ 4248). (Ср.: «Пять пятков, пятьдесят прутков, двадцать пять стрел» (№ 1996).) Как указывает Н. К. Митропольская, «поражает сохранность в репертуаре поэтизации каждодневной жизни крестьянина»15, «при выяснении особенностей местного репертуара обращает на себя внимание знание именно старинных загадок»16. Данную особенность Н. А. Криничная объясняет тем, что «осознание значимости своих традиций в иноязычном окружении -признак живучести данной этнической группы» и «чем больше опасность нивелировки, исчезновения этнокультурной традиции, тем заметнее тенденция, связанная с её сохранени-ем»17.
Н. К. Митропольская пишет о том, что в Литве известен тип загадок о бороне, который, «видимо, связан с местным ландшафтом и не
зафиксирован в сводном сборнике: Визжит, верезжит, а в болото не лезет (каменистая почва и болота)»14. Безусловно, местные условия прямо или косвенно могут находить отражение в фольклорных текстах, но в данном случае мы сталкиваемся с иной ситуацией. Загадка имеет соответствия в русском и белорусском фольклоре. Общерусские варианты подчёркивают, что форма бороны не позволяет использовать её в лесу, в чаще деревьев: «Возле леса ходит, рокочет, / В лес идти не хочет» (№ 1993). Н. Я. Никифоровским в конце XIX века было записано несколько аналогичных белорусских текстов, один из которых близок к общерусской загадке: «Трапочыць, лапочыць, а у лес не хочыць» (№ 1619). Вторая часть загадок полностью совпадает, а в первой содержатся созвучные глаголы рокочет - трапочыць, лапочыць, имеющие всё же различия в семантике. Если глагол в русской загадке обозначает громкий и резкий звук, то пара белорусских глаголов описывает возникающий от удара звук (тро-паць - “бить, хлестать”18), но звук непонятный, лишённый определённого смысла (лопотать -“говорить вздор”19). Такой звук, производимый при ударе о землю, более точно характеризует шум при бороновании.
Н. Я. Никифоровским зафиксирован также вариант, схожий с бытующим в Литве: «Траш-чыць, верашчыць, а у лес не лезе» (№ 1618). Идентичное строение текстов, полное совпадение двух глаголов (верезжит - верашчыць, не лезет - не лезе), семантическая близость третьей пары (визжит - трашчыць), а также наличие в Беларуси других вариантов этой загадки позволяют предполагать заимствование русскими старожилами Литвы белорусской загадки. На более позднее возникновение местной русской версии указывает и сам предмет загадывания. Дело в том, что данная загадка, как явствует из публикации Н. К. Митропольской, говорит о железной бороне8, а не о старинной деревянной. Такие бороны фабричного производства появились сравнительно поздно и применялись в помещичьих или зажиточных крестьянских хозяйствах. Именно с изменившейся отгадкой связано появление новой детали: болото вместо лес. Деревянная борона боится леса, в котором существует опасность застрять между деревьями, а металлическая -болота, потому что может заржаветь.
Можно предположить, что на данный местный вариант оказал влияние также текст, приведённый в сборнике Д. Н. Садовникова, с от-
гадкой «пашут» и с пометой «Пск. губ.»: «По полю лопочет, / В болото не хочет»20. Заметим, что основной поток русских переселенцев, принёсший в Литву и особенности говора, и фольклорный репертуар, пришёл в эти края именно из Псковского региона.
Интересно, что эта, вероятно, древняя загадка в белорусской традиции получила позднее и другую отгадку, включив в свой состав слово болото: «Трашчыць, верашчыць, а з болота не лезе»21. Производящая шум при работе борона по аналогии была сопоставлена с шипящей на горячей сковороде колбасой, которая не хочет вылезать из болота - жира.
Бытующая в среде русских старожилов Литвы загадка «Шик-пок, шесть ок, три сраки, десять ног» (№ 4250) - о человеке, пашущем поле на паре лошадей. Она схожа с общерусской загадкой о пахаре и лошади, записанной
Н. А. Иваницким и П. Дилакторским: «О коко-рюки, за кокорюки, о два зада, о шесть ног да один хвост» (№ 1985). На паре лошадей обычно пахали плугом, так как он был тяжёлым и переворачивал пласты земли, а для лёгкой сохи было достаточно одной лошади. Кроме перечисления количества отдельных частей изображаемых предметов, загадки намёками указывают и на сами орудия труда. В первой загадке речь идёт о плуге, представить который помогает звукоподражательное сочетание шик-пок, подсказывающее, что при работе пласты земли не только взрыхляются, но и переворачиваются. Во второй - на соху указывает слово кокорюки, подчёркивающее изогнутую форму деталей сохи (кокора - “основная часть сохи - рассоха”22, кокорюга - “вывороченное с корнем небольшое дерево (используемое для изготовления таких предметов, которые требуют естественного изгиба древесины)”23. При всей схожести обоих текстов, местная русская загадка всё же тяготеет к белорусской версии, записанной ещё Е. Р. Романовым: «Клюю за клюю, шэсць вок, а тры брухЬ> (№ 1617), отличающейся иронией, рифмовкой, сходством со скороговоркой. Кстати, белорусская загадка приводится Е. Р. Романовым с отгадкой «борона». Представляется, что это верная отгадка, так как белорусское клюк - “удар чем-либо остроконечным”24. Загадка лаконично, но точно изображает процесс боронования, при котором земля рыхлится многочисленными острыми зубьями.
Как видим, многотипность зафиксированных в русской среде Литвы загадок связана
с разнообразием художественного видения окружающего мира, а их многовариантность -с богатством средств языка устного народного поэтического творчества. Хотя эти свойства являются общей особенностью жанра, они, по утверждению Н. К. Митропольской, «в наши дни нигде больше так богато не представлены, как в условиях местного островного бытования русского фольклора»25. Это связано, среди прочего, с влиянием иноэтнических традиций.
Рассмотренные в статье тексты позволяют сделать выводы, подтверждаемые загадками из других тематических групп.
1. Традиционные русские загадки в условиях иноязычного окружения бережно сохраняются, так как воспринимаются в качестве элемента национального сознания и культуры.
2. В условиях анклава неизбежно воздействие языка и фольклора других наций, населяющих данную территорию, что подкрепляется полилингвизмом местного населения.
3. Наиболее продуктивной моделью взаимодействия фольклорных традиций является заимствование текстов. Заимствуются загадки, тематика которых наиболее близка труженику и особенно актуальна в новых условиях жизни. Это, как правило, довольно лаконичные тексты, обладающие чёткой синтаксической структурой. Среди них можно выделить самобытные редакции загадок, известных в русской традиции, а также загадки, отсутствующие в русском фольклоре.
Чаще всего сталкиваемся с загадками, известными разным народам, но имеющими в каждой из традиций довольно ярко выраженные особенности. Русскими старожилами Литвы в ряде случаев выбираются тексты из иноэт-нической традиции. При этом русские загадки, принесённые с исторической родины, бытуют параллельно с заимствованными редакциями. Основные причины заимствования текстов, не имеющих соответствий в общерусской традиции, - наличие в них неожиданных, но точных образов или явно ощущаемая нехватка в местной традиции текстов определённой тематики.
Калькированные загадки могут получить при бытовании иную отгадку, так как для менталитета русских старожилов Литвы характерна подчёркнутая склонность к точности деталей.
4. Для загадок, бытующих в русской среде Литвы, особенно сильным оказалось воздействие белорусского фольклора, чему способствовала близость как языков, так и фольклор-
ных традиций. Записаны эти загадки, как правило, в районах, граничащих с Беларусью.
Примечания
1 Померанцева, Э. В. Русская фольклорная проза и межэтнические процессы / Э. В. Померанцева, К. В. Чистов // Отражение межэтнических процессов в устной прозе. М., 1979. С. 4.
2 См.: Азбелев, С. Н. Историзм былин и специфика фольклора. Л., 1982. С. 201.
3 Здесь и далее русские загадки, зафиксированные в Литве, с указанием соответствующего номера текста в скобках цитируются по изданию: Фольклор старообрядцев Литвы : тексты и исследование. Т. I. Сказки. Пословицы. Загадки / сост. Ю. Новиков. Вильнюс, 2007. В необходимых случаях будут даваться ссылки на другие издания.
4 Здесь и далее белорусские загадки с указанием соответствующего номера текста в скобках цитируются по изданию: Загадю / склад. М. Я. Грынблат, А. I. Гурсю; рэд. А. С. Фядосш. Мшск, 1972. В необходимых случаях будут даваться ссылки на другие издания.
5 Здесь и далее общерусские загадки с указанием соответствующего номера текста в скобках цитируются по изданию: Загадки / изд. подгот.
B. В. Митрофанова. Л., 1968.
6 Здесь и далее литовские загадки с указанием соответствующего номера текста в скобках цитируются по изданию: Mjsles. Minkles // Lietuviq. tautosaka. Penktas tomas : Smulkioji tautosaka, zaidimai ir sokiai. Vilnius, 1968.
7 Polskie zagadki ludowe / wybral i apracowal Slawomir Folfasinski. Warszawa, 1975. № 503.
8 Русские загадки, записанные в Зарасайском, Аникщяйском, Игналинском и других районах Литовской ССР от местного русского старожильческого населения / публикация Н. К. Митропольской // Науч. тр. вузов ЛитССР. Литература. 1974. № XIV (2). С. 132.
9 Митропольская, Н. К. Новые записи загадок и фольклорная традиция в русских поселениях на территории Литовской ССР // Науч. тр. вузов ЛитССР. Литература. 1974. № XIV (2).
C. 66.
10 Там же. С. 68.
11 Померанцева, Э. В. Указ. соч. С. 16.
12 См.: Костюхин, Е. А. Сказки и типология культурных контактов // Русский фольклор. XXVII. Межэтнические фольклорные связи. СПб., 1993. С. 8.
13 См.: Шадрина, Т. С. К вопросу о влиянии
образности польского фольклора на русские загадки // Актуальные вопросы филологии и культурологи : материалы междунар. заоч. науч.-практ. конф. (03 мая 2011 г.). Новосибирск, 2011.С. 184.
14 Митропольская, Н. К. Указ. соч. С. 77.
15 Митропольская, Н. К. Указ. соч. С. 71.
16 Там же. С. 82.
17 Криничная, Н. А. О взаимодействии этнокультурных традиций : к методике полевых и теоретических исследований // Сохранение и возрождение фольклорных традиций : сб. науч. тр. Вып. 6. Русский фольклор в инокультурном окружении. М., 1995. С. 33.
18 Словарь белорусского наречия, составленный И. И. Носовичем. СПб., 1870. С. 640.
19 Там же. С. 271.
20 Загадки русского народа : сборник загадок, вопросов, притч и задач / сост. Д. Садовников. СПб., 1876. № 1194.
21 Беларусюя прыказю, прымаую 1 загадю / склау Яуген Рапанов1ч. Мшск, 1974. С. 335.
22 Словарь русских народных говоров / под. ред. Ф. П. Сороколетова. Вып. 14. Л., 1978.
С. 94.
23 Там же. С. 98.
24 Словарь белорусского наречия. С. 238.
25 Митропольская, Н. К. Указ. соч. С. 79.
