CC BY
551
УДК 342.33
Специфика реализации принципа разделения властей в субъектах Российской Федерации
Мещеряков Александр Николаевич, заместитель начальника Уральского юридического института МВД России по научной работе, кандидат юридических наук, доцент
e-mail: 83433317078@mail.ru
Статья посвящена особенностям реализации принципа разделения властей в субъектах Российской Федерации. Исследуются основные модели правового статуса высшего должностного лица в системе органов государственной власти субъекта Российской Федерации. Рассматриваются проблемы, обусловленные незавершенностью формирования органов конституционной юстиции субъектов Российской Федерации. Ставится под сомнение обоснованность реализации принципа разделения властей на уровне субъекта Российской Федерации.
Ключевые слова: разделение властей; субъекты Российской Федерации; органы государственной власти; высшее должностное лицо субъекта Российской Федерации.
Specific features of the separation of powers in the subjects of the Russian Federation
Meshcheryakov Alexander Nikolaevich, Deputy Head on science work of the Ural Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of the Russian Federation, Gandidate of juridical sciences, assistant professor
The article is devoted to some specific features of the separation of powers in the subjects of the Russian Federation. The author examines main models of legal status of the highest-ranking official of the subject of the Russian Federation. The constitutional courts were not founded in all the subjects of the Russian Federation thereby the system of checks and balances not working properly in all the subjects of the Russian Federation. This situation leads to actual problems of law enforcement which were researched. The suitability of the system of the separation of powers for the subjects of the Russian Federation is considered not as a fundamental truth but as a research task.
Key words: the separation of powers; subjects of the Russian Federation; highest-ranking official of the subject of the Russian Federation.
Закрепленный в ст. 10 Конституции Российской Федерации принцип разделения государственной власти на законодательную, исполнительную и судебную отражает классическую теорию разделения властей, которая признается современным конституционным правом и реализуется в конституциях большинства современных государств.
Несмотря на то, что предпосылки теории разделения властей ученые находят в трудах Полибия, Платона, Аристотеля, наиболее разработанной и обоснованной в известном нам виде она становится в эпоху Просвещения в трудах Дж. Лильборна, Дж. Локка, Ш. Л. Монтескье. В дальнейшем данный принцип концептуального развития не получает, оставаясь одной из основ организации государственной власти современного демократического правового государства.
Естественно, что с эволюцией общественных отношений, усложнением устройства государственного управления возникают различные модели реализации принципа разделения властей, вносятся предложения по его совершенствованию. Например, обосновываются собственная роль и место президентской и контрольной ветвей власти [1, с. 10-18; 2, с. 15-23; 3, с. 14-20; 4, с. 34-41; 5, с. 6-9]. Высказывается гипотеза о существовании внесистемных частей разделения властей, которые имеют отношение ко всем трем традиционным ветвям власти или участвуют в них (Президент РФ, прокуратура) [6, с. 49]. В отдельных работах встречаются и иные рассуждения о месте и роли Президента РФ в системе разделения властей [7, с. 65; 8, с. 16-17, 318-321].
Подобные размышления основываются на последовательном анализе ст. 10, 11 Конституции РФ, приводя-
щем исследователей к математической и последующей юридической смысловой нестыковке: в Конституции РФ названы 3 направления осуществления государственной власти и поименованы 4 вида органов, осуществляющих в Российской Федерации государственную власть: Президент Российской Федерации, Федеральное Собрание, Правительство Российской Федерации, суды Российской Федерации.
Дополнительные трудности теоретического обоснования и практической реализации изучаемого конституционного принципа возникают в связи с наличием в Конституции РФ положений об иных органах государственной власти (Счетной палаты РФ, прокуратуры РФ, Уполномоченного по правам человека в РФ, Администрации Президента РФ, Совета Безопасности).
Данная дискуссия носит затяжной характер. Обращение к классике юриспруденции показывает, что рассуждения о ценности теории разделения властей, месте и роли главы государства, иных органов государственной власти в государственно-властной системе начались задолго до появления современной юриспруденции, более того, они продолжаются на протяжении всех веков ее существования.
«Два главных органа исполнительной власти представляют первенствующий интерес для конституционной морфологии: глава государства и его министры, -пишет С. А. Котляревский. - В конституционном государстве, несомненно, оправдывается идея Монтескье, признавшего в монархе высшего представителя исполнительной власти» [9, с. 148].
Л. Дюги отмечает: «Глава государства, говорят, имеет исполнительную власть. Пусть будет так. В действительности, он участвует во всей деятельности государства» [10, с. 451]. Размышляет Л. Дюги и о такой ветви власти, как административная, отличная от исполнительной и законодательной, выдвигая ее аргументом безосновательности выделения судебной власти [10, с. 453]. «Эта концепция суверенной власти, единой в трех властях, является метафизическим воззрением, аналогичным христианской тайне троичности, соблазнившей несколько химерические умы Собрания 1789 г., но недопустимым в действительно позитивном построении публичного права», - завершает он свои мысли [10, с. 457].
«Права государственной власти, во всем их объеме, принадлежат Государю Императору, - утверждает А. Градовский. - Принцип разделения властей не предполагает образование среди государства трех или двух суверенных органов власти с особыми функциями. Теория Монтескье и других представителей старого конституционализма не выдержала теоретической и практической критики. Во всяком государстве какое-либо учреждение сосредотачивает в своих руках всю полноту верховной власти. Оно является источником всякой власти и все прочие установления действуют его именем и по его полномочию. Но принцип разделения властей находит себе применение там, где возникает вопрос об осуществлении различных прав государственной власти» [11, с. 143-144].
В советский период принцип разделения властей отрицался как не соответствующий самой идее построения системы органов государственной власти.
Особое место Верховного Совета СССР в системе органов советского государства определяется, прежде всего, самой сущностью советской власти, которая не знает противопоставления законодательной и исполнительной власти. Советская демократия «уничтожает отрицательные стороны парламентаризма, особенно разделение законодательной и исполнительной властей, оторванность представительных учреждений от масс и пр.» [12, с. 333-334].
Не завершена дискуссия и в наши дни. Хотя на современном этапе и не принято отрицать полезность данной идеи для построения демократического правового государства, в оценках современного состояния разделения властей в Российской Федерации, перспективах совершенствования форм и механизмов реализации данного принципа среди научной общественности абсолютного единства не наблюдается.
Еще больший объем требующих доктринального обоснования и практического решения проблем возникает при преломлении данного принципа на уровень субъектов Российской Федерации, в которых согласно Конституции РФ также реализуется государственная власть и действуют положения ст. 10.
Рассматривая вопросы правомерности распространения принципа разделения властей на уровень субъектов РФ, оценивая качество его реализации, представители конституционно-правовой науки приходят к еще более разнородным выводам.
В. Е. Чиркин выступает с обоснованной критикой положений, называющих собственную власть субъекта РФ государственной. Заслуживает самого пристального внимания его утверждение о том, что государственной властью является только власть государства, а признание наличия государственной власти в субъектах РФ приводит к таким выводам, которые не могут быть приняты, например, что в России 84 государственные власти или о «двойственности» государственной власти. Все это, по мнению ученого, ведет к огромной правовой путанице и нуждается в исправлении [13, с. 14; 14, с. 15-16].
Изучая систему органов государственной власти субъектов РФ, многие исследователи с полным на то основанием указывают на незавершенность ее формирования, выражающуюся в отсутствии в 80 % субъектов РФ органов конституционной (уставной) юстиции [15, с. 14-21; 16, с. 9-13].
Важнейший вопрос о правовом положении высшего должностного лица субъекта РФ в системе разделения властей также привлекает внимание специалистов [17, с. 47-50].
Статья 77 Конституции РФ гласит, что система органов государственной субъектов РФ устанавливается ими самостоятельно в соответствии с основами конституционного строя Российской Федерации и общими принципами организации представительных и исполнительных органов государственной власти, установленными федеральным законом.
Раскрывая содержание конституционного принципа разделения государственной власти при ее осуществлении на законодательную, исполнительную и судебную, Федеральный закон от 6 октября 1999 г.
№ 184-ФЗ «Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации» [18] (далее - Закон «Об общих принципах...») дополнительно устанавливает цель такого разделения -обеспечение сбалансированности полномочий и исключение сосредоточения всех полномочий или большей их части в ведении одного органа государственной власти либо должностного лица (п. «д» ст. 1).
К сожалению, данное уточнение наряду с высказанными ранее рассуждениями о сложностях, возникающих при реализации принципа разделения властей в современной системе государственного устройства России, вносит еще больший дисбаланс в построение тщательно продуманной теории.
Первая цель - обеспечение сбалансированности полномочий - скорее всего является формой адаптированного перевода системы «checks and balances» [19], именуемой как «сдержки и противовесы».
Однако возникают вопросы: какое прикладное значение вкладывает законодатель в данную формулу, в чем заключается сбалансированность и что считать собственно балансом? О каких полномочиях говорит закон и как добиться «сохранения равновесия» [20, с. 80] при их осуществлении различными органами государственной власти РФ? Как, в конце концов, измерять данное равновесие? Все эти вопросы не имеют однозначного или хотя бы всесторонне обоснованного ответа.
Вторая заданная исследуемой нормой цель, которая состоит в исключении сосредоточения всех полномочий или большей их части в ведении одного органа государственной власти либо должностного лица, также не приводит нас к однозначным выводам.
Устанавливая запрет на концентрацию всех властных полномочий у одного органа государственной власти либо должностного лица, закон справедливо предполагает их разделение между органами государственной власти и должностными лицами. Но системный анализ закрепленных норм приводит исследователей к такому же разночтению правовых норм, как и в случае со ст. 10, 11 Конституции РФ.
Согласно ст. 2 Закона «Об общих принципах.» систему органов государственной власти субъекта РФ составляют: законодательный (представительный) орган государственной власти субъекта РФ; высший исполнительный орган государственной власти субъекта РФ; иные органы государственной власти субъекта РФ, образуемые в соответствии с конституцией (уставом) субъекта РФ. И в дополнение во втором абзаце прописано: «Конституцией (уставом) субъекта Российской Федерации может быть установлена должность высшего должностного лица субъекта Российской Федерации».
Об органах судебной власти субъекта РФ в данном законе, учитывая его название и предмет регулирования, не говорится. Соответствующие нормы содержатся в ст. 1, 4 Федерального конституционного закона от 31 декабря 1996 г. № 1-ФКЗ «О судебной системе Российской Федерации» [21]: к судам субъектов РФ относятся конституционные (уставные) суды субъектов РФ и мировые судьи, являющиеся судьями общей юрисдикции субъектов РФ.
Как уже было сказано, конституционные (уставные) суды субъектов РФ созданы только в 20 % субъектов РФ. Рассматривать же мировых судей (которые фактически действуют во всех субъектах РФ) в качестве органов судебной власти субъектов РФ, способных выполнять функции «сдержек и противовесов», подразумеваемые теорией разделения властей, с учетом установленной подведомственности и подсудности дел не представляется возможным.
Изучая не менее сложный вопрос о правовом положении высшего должностного лица субъекта РФ в системе разделения властей, можно предположить, что на уровень субъектов РФ нормами Закона «Об общих принципах.» проецируется породившая множество дискуссий федеральная модель.
обращение к нормативным правовым актам субъектов РФ вооружает дополнительными аргументами в пользу высказанной гипотезы.
Так, например, согласно ст. 9 Конституции Республики Татарстан от 6 ноября 1992 г. [22, с. 87-88] государственная власть в Республике татарстан осуществляется на основе ее разделения на законодательную, исполнительную и судебную. Органы законодательной, исполнительной и судебной власти самостоятельны. Государственную власть в Республике Татарстан осуществляют Президент Республики Татарстан, Государственный Совет Республики Татарстан, Кабинет Министров Республики Татарстан, суды Республики Татарстан.
Согласно ст. 5 Конституции Республики Бурятия от 22 февраля 1994 г. (в ред. Закона Республики Бурятия от 5 мая 2011 г. № 1985-1У) [23, с. 4-5] государственная власть в Республике Бурятия едина и осуществляется на основе ее разделения на законодательную, исполнительную и судебную. Органы законодательной, исполнительной и судебной власти самостоятельны. Государственную власть в Республике Бурятия осуществляют Глава Республики Бурятия, Народный Хурал Республики Бурятия, Правительство Республики Бурятия, суды Республики Бурятия.
В соответствии со ст. 8 Устава Тульской области от 12 ноября 2001 г. (в ред. Закона Тульской области от 1 сентября 2011 г. № 1635-ЗТО) [24; 25] систему органов государственной власти области составляют: законодательный (представительный) орган государственной власти области - Тульская областная Дума; высший исполнительный орган государственной власти области - правительство Тульской области. Высшим должностным лицом области является губернатор Тульской области.
Статьей 6 Устава Ярославской области от 1 октября 2010 г. [26] предусмотрено, что государственную власть в Ярославской области осуществляют: Ярославская областная Дума - законодательный (представительный) орган государственной власти Ярославской области; Губернатор Ярославской области - высшее должностное лицо Ярославской области; Правительство Ярославской области - высший исполнительный орган государственной власти Ярославской области; иные органы исполнительной власти Ярославской области.
В статье 7 Устава Новосибирской области от 18 апреля 2005 г. (в ред. законов Новосибирской области от
1 марта 2010 г. № 452-ОЗ, от 8 июня 2010 г. № 514-ОЗ) [27; 28] указывается: государственная власть в Новосибирской области осуществляется на основе принципа ее разделения на законодательную, исполнительную и судебную. Государственную власть в Новосибирской области осуществляют Губернатор Новосибирской области, Законодательное Собрание Новосибирской области, Правительство Новосибирской области и иные исполнительные органы государственной власти Новосибирской области, Уставный суд Новосибирской области и мировые судьи Новосибирской области.
На основе не вполне продуманной концепции Закона «Об общих принципах...» во многих субъектах РФ при определении правового положения высшего должностного лица заимствованы параметры федеральной модели «сильного Президента», нормативно не относящегося ни к одной из ветвей государственной власти, но обладающего обширными полномочиями в различных сферах общественных отношений. Это вариант смешанной (президентско-парламентской формы правления).
В отдельных субъектах РФ с рядом оговорок сделаны попытки на уровне законодательства реализовать иной вариант теории разделения властей, более соответствующий президентской форме правления. Так, например, в ст. 9 Устава Свердловской области от 23 декабря 2010 г. [29] Губернатор Свердловской области, Правительство Свердловской области и иные исполнительные органы государственной власти Свердловской области перечислены в одном смысловом блоке. В пункте 3 рассматриваемой статьи закреплено, что Губернатор Свердловской области, Правительство Свердловской области, областные и территориальные исполнительные органы государственной власти Свердловской области образуют систему исполнительных органов государственной власти Свердловской области.
Подобный вариант реализован и в Уставе Красноярского края от 5 июня 2008 г. [30] Законодательное Собрание края является постоянно действующим высшим и единственным органом законодательной власти края (ст. 58). Губернатор края является высшим должностным лицом края и возглавляет исполнительную власть края (ст. 85), а Правительство края как высший постоянно действующий орган исполнительной власти обладает общей компетенцией и возглавляет органы исполнительной власти края специальной компетенции, образующие вместе с ним единую систему органов исполнительной власти края (ст. 97). Правосудие на территории края осуществляется федеральными судами и мировыми судьями края посредством гражданского, административного и уголовного судопроизводства (ст. 116).
Приведенные примеры наглядно показывают наличие ряда важных различий в нормативной реализации принципа разделения властей в субъектах РФ.
Подобным сложным законодательным ухищрениям есть вполне очевидное объяснение: положения Закона «Об общих принципах.», регулирующие правовой статус высшего должностного лица субъекта РФ, в силу своей неопределенности не могут получить однознач-
ное понимание, необходимое для разработки и принятия конституций (уставов) и законов субъектов РФ.
В ст. 2 Закона «Об общих принципах.» исследуемая должность именуется как «высшее должностное лицо субъекта Российской Федерации». В последующих статьях закона к ней в скобках добавляется приставка «руководитель высшего исполнительного органа государственной власти субъекта Российской Федерации». Наименование должности с уточнением в скобках стало повсеместно использоваться в нормотворчестве и на сегодняшний день встречается более чем в 500 нормативных правовых актах федерального уровня.
Данное громоздкое наименование должности -высшее должностное лицо субъекта Российской Федерации (руководитель высшего исполнительного органа государственной власти субъекта Российской Федерации) - не согласуется с основными принципами юридической техники и, несмотря на развернутую детализацию, не определяет однозначным образом правовое положение высшего должностного лица в системе органов государственной власти субъекта РФ, внося правовую и организационную путаницу.
В связи с заданной возможностью многовариантного толкования данной конструкции наименования должности конституционная теория получает основу для серьезных дискуссий, а в практике государственного строительства возникают различные модели организации органов государственной власти субъектов РФ.
Так, например, А. Н. Чертков отмечает, что с учетом различных толкований использования скобок в законодательной технике: перечисление путем уточнения, альтернативное перечисление по предмету, альтернативное синонимическое перечисление, прямое перечисление, определение понятий, допускается, что рассматриваемая конструкция может предполагать как существование одной должности, которая имеет два наименования, так и наличие в субъекте РФ обоих указанных должностных лиц [31].
В свою очередь Р. Р. Кильметова схожим образом обосновывает организационную обособленность высшего должностного лица субъекта РФ и высшего исполнительного органа государственной власти субъекта РФ, признавая иные модели организации системы органов государственной власти субъектов РФ нелегитимными. «Необходимо установить единую нормативно-правовую модель организации государственной власти субъектов РФ, соответствующую общероссийской модели, основанную на государственной самостоятельности главы субъекта РФ и высшего исполнительного органа государственной власти субъекта РФ», -утверждает она [17, с. 47-50].
Иную позицию занимает К. А. Ишеков, напоминая формулировку ч. 2 ст. 17, существовавшую до исключения ее Федеральным законом от 11 декабря 2004 г. № 159-ФЗ [32] и определяющую высшее должностное лицо субъекта РФ главой высшего исполнительного органа государственной власти субъекта РФ.
Правовая позиция Конституционного Суда РФ, указанная в его постановлении от 21 декабря 2005 г. № 13-П «По делу о проверке конституционности от-
дельных положений Федерального закона "Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации" в связи с жалобами ряда граждан» [33], заключается в том, что федеральный законодатель рассматривает высшее должностное лицо субъекта РФ как элемент системы именно исполнительной власти.
Приведенные в качестве примера теоретические разногласия соответствуют двум сложившимся в практике государственного строительства субъектов РФ моделям:
1) высшее должностное лицо субъекта РФ непосредственно возглавляет высший исполнительный орган государственной власти субъекта РФ и руководит им (Приморский край, Владимирская область, Ка луж-ская область, Орловская область, Ульяновская область, Еврейская автономная область и др.);
2) высшее должностное лицо субъекта РФ руководит деятельностью высшего исполнительного органа государственной власти субъекта РФ, не возглавляя его (Пермский край (глава высшего исполнительного органа государственной власти - председатель правительства), Волгоградская область (глава высшего исполнительного органа государственной власти - вице-губернатор - председатель правительства), Калининградская область (глава высшего исполнительного органа государственной власти - председатель правительства) и др.).
В обоих случаях высшее должностное лицо субъекта РФ выполняет функции исполнительной власти. Но особенности второй модели позволяют рассуждать и о том, что в субъектах РФ, ее реализовавших, высшее должностное лицо субъекта РФ не входит ни в одну из ветвей власти и его правовой статус аналогичен правовому положению Президента РФ в системе разделения властей.
Очевидно и то, что в связи с абстрактными положениями Закона «Об общих принципах.» обе названные модели уязвимы и могут рассматриваться как не соответствующие нормам федерального законодательства.
Завершая рассмотрение особенностей реализации принципа разделения властей в субъектах Российской Федерации и возникающих в связи с рядом законодательных просчетов теоретических нестыковок и практических проблем, следует обозначить следующие основные выводы и предложения:
1. Будучи конституционно и законодательно закрепленным, принцип разделения властей нашел свое отражение и реализацию в законодательстве субъектов РФ с основными недостатками, присущими федеральной модели.
2. С учетом особенностей организации судебной системы, в которой судами субъектов РФ являются конституционные (уставные) суды субъектов РФ, функционирующие всего в 20 % субъектов РФ, и мировые судьи, фактически не участвующие в осуществлении государственной власти субъекта РФ, разделение властей в 80 % субъектов РФ реализовано в усеченном виде и фактически государственная власть осуществляется
на основе разделения на законодательную и исполнительную.
3. Незавершенная реализация принципа разделения властей в субъектах РФ, не позволяющая четко определить конституционно-правовой статус высшего должностного лица субъекта РФ, особенности осуществления им возложенных полномочий, организации взаимодействия, согласования важных вопросов государственного управления, не идет на пользу конституционной практике. Правовые пробелы и коллизии в регулировании вопросов взаимодействия органов государственной власти субъектов РФ негативно влияют на эффективность их деятельности, что требует постоянного контроля и периодического вмешательства со стороны федеральных органов государственной власти.
4. Громоздкие и неоднозначные формулировки Закона «Об общих принципах.», попытки построения в ряде субъектов РФ системы органов государственной власти по проекции федеральной модели, предусматривающей особый статус Президента РФ, порождают различные варианты правового положения высшего должностного лица субъекта РФ. Такое разнообразие не соответствует духу и идее закона, обеспечивающего введение централизованной системы государственного управления, «вертикаль власти», и не придает субъектам РФ уверенности в выполнении требований федерального законодательства.
Существование противоречивых и незавершенных моделей организации системы органов государственной власти субъектов РФ препятствует их эффективному функционированию и является основой для возникновения нелепых казусов. Например, принимая решение об отставке высшего исполнительного органа государственной власти субъекта РФ, высшее должностное лицо по конституции (уставу) субъекта РФ, входящее в его состав, по логике закона осуществляет меры конституционной ответственности в отношении самого себя и возглавляемого органа.
5. Перспективное решение обозначенных проблем реализации конституционного принципа разделения властей в субъектах РФ с учетом изученных тенденций и научных гипотез концептуально видится в следующих вариантах.
Первый вариант - последовательное реформирование. Заключается в дальнейшей разработке и внедрении в практику государственного строительства сбалансированной модели реализации в субъектах РФ конституционных положений об осуществлении государственной власти на основе ее разделения на законодательную, исполнительную и судебную.
Необходимо ясно определить правовой статус высшего должностного лица субъекта в системе органов государственной власти субъекта РФ, нормативно закрепив его в системе исполнительной власти, или обособить, признав особый статус, аналогичный политико-правовому положению Президента РФ в системе федеральных органов государственной власти.
Важно продолжать развитие системы конституционной (уставной) юстиции, создавая в субъектах РФ
органы конституционного контроля с полномочиями по разрешению споров о компетенции между органами государственной власти субъектов РФ. Наличие органов государственной власти, олицетворяющих три ее ветви: законодательную, исполнительную и судебную - позволит создать завершенную модель, обеспечить «сдержки и противовесы», необходимые для обеспечения сбалансированности полномочий и исключения их сосредоточения в ведении одного органа государственной власти либо должностного лица.
Второй исследовательский вариант - концептуальный пересмотр. На сегодняшний день (и, пожалуй, еще долгое время) он может быть реализован только в форме теоретического моделирования, поскольку связан с необходимостью корректировки отдельных статей гл. 1 Конституции РФ.
Предложение заключается в нормативном пересмотре пределов действия принципа разделения государственной власти при ее осуществлении на законодательную, исполнительную и судебную.
Фактически отсутствие конституционных (уставных) судов в 80 % субъектов РФ не позволяет говорить о полноценной реализации принципа разделения властей в субъектах РФ. И вопрос о действительности или мнимости данного принципа или пределов его действия как части большой группы проблем, обозначенных И. В. Лексиным [34, с. 2], является вполне закономерным.
Одно из решений видится в корректировке положений ст. 10 Конституции РФ, заключающихся в ограничении пределов действия принципа только уровнем федеральных органов государственной власти.
Доводы в пользу реализации принципа разделения властей в субъектах РФ как основы эффективного функционирования государственного управления в субъектах РФ не всегда подтверждаются эмпирически. Ведь для местного самоуправления разделение властей Конституцией РФ не предусмотрено и в муниципальной власти фактически не реализовано. К управленческому коллапсу такая модель не привела, и существует ряд примеров, когда органы местного самоуправления муниципальных образований с количеством населения, превышающим население отдельных субъектов РФ (например, в Ненецком автономном округе население менее 50 тыс. чел., а в Новосибирске - более 1,4 млн чел.), функционируют столь же эффективно, как и органы государственной власти в субъектах РФ.
Еще более кардинальное и крайне спорное решение выявленных противоречий мы находим у В. Е. Чир-кина, который обосновывает необходимость отказа от «двойственности» государственной власти и предлагает оперировать понятиями «государствоподобная несуверенная власть субъектов федерации» [14, с. 15-16], «публичная негосударственная власть субъектов федерации» [13, с. 14]. Практическая реализация такой модели не только автоматически исключает действие в субъектах РФ ст. 10 Конституции РФ, но и требует более серьезного пересмотра конституционных основ, что возможно только в ходе проведения глобальной конституционной реформы.
6. Развитие системы органов государственной власти в субъектах РФ, совершенствование ее правового
регулирования объективно становится актуальным направлением конституционной реформы.
Первоочередные задачи по упорядочиванию правового статуса высшего должностного лица субъекта РФ, развитию системы конституционных (уставных) судов субъектов РФ, выработке согласительных процедур для разрешения возможных разногласий между органами государственной власти субъектов РФ - лишь часть требуемых решений.
Анализ правовых основ организации системы государственной власти субъектов РФ, существующих тенденций их развития, изучение складывающейся конституционной практики, построение теоретических моделей должны стать основой научного обеспечения конституционного строительства и важным направлением конституционно-правовых исследований.
Список литературы
1. Чиркин В. Е. Контрольная власть / В. Е. Чиркин // Государство и право. - 1993. - № 4.
2. Чиркин В. Е. Президентская власть / В. Е. Чиркин // Государство и право. - 1997. - № 5.
3. Мельников Н. В. Прокурорская власть / Н. В. Мельников // Государство и право. - 2002. - № 2.
4. Мельников Н. В. Прокурорский надзор - самостоятельная форма осуществления прокурорской власти в России / Н. В. Мельников // Государство и право. -2003. - № 5.
5. Байкин И. М. Взаимоотношения прокуратуры и президентской власти в системе разделения властей России / И. М. Байкин // Государственная власть и местное самоуправление. - 2009. - № 10.
6. Чиркин В. Е. Прокуратура РФ в системе единства государственной власти и разделения ее ветвей / В. Е. Чиркин // Российский юридический журнал. - 2009. -№ 3.
7. Карасев А. Т. Глава государства в системе разделения властей: некоторые вопросы характеристики полномочий / А. Т. Карасев, А. С. Морозова // Конституционное и муниципальное право. - 2013. - № 8.
8. Кутафин О. Е. Глава государства / О. Е. Кутафин. -М.: Проспект, 2013.
9. Котляревский С. А. Конституционное государство. Юридические предпосылки русских Основных Законов: учеб. пособие / С. А. Котляревский. - М.: Зерцало, 2004.
10. Дюги Л. Конституционное право. Общая теория государства / Л. Дюги. - М., 1908.
11. Градовский А. Начала русского государственного права / А. Градовский. - СПб., 1875. - Т. 1.
12. Советское конституционное право. - Л.: ЛГУ, 1975.
13. Чиркин В. Е. Публичная власть в современном обществе / В. Е. Чиркин // Конституционное и муниципальное право. - 2013. - № 4.
14. Чиркин В. Е. Слово о конституционной терминологии / В. Е. Чиркин // Журнал российского права. -2013. - № 12.
15. Цалиев А. М. Образование конституционных (уставных) судов субъектов Российской Федерации: состояние и перспективы / А. М. Цалиев // Журнал российского права. - 2013. - № 10.
16. Безруков А. В. О необходимости формирования и месте конституционных (уставных) судов субъектов РФ в механизме разделения властей / А. В. Безруков // Журнал конституционного правосудия. - 2013. - № 1.
17. Кильметова Р. Р. Высшее должностное лицо в системе государственной власти субъекта Российской Федерации / Р. Р. Кильметова // Общество и право. -2010. - № 2.
18. Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации: Федеральный закон от 6 октября 1999 г. № 184-ФЗ // Собрание законодательства Российской Федерации ( Далее - СЗ РФ). - 1999. - № 42. - Ст. 5005.
19. Manhart N. The Principles Of The Separation Of Powers And Checks And Balances As Reflected In The United States Constitution / N. Manhart. - Munich: GRIN Publishing GmbH, 2008.
20. Словарь иностранных слов и выражений. - М.: АСТ, 2003.
21. О судебной системе Российской Федерации: Федеральный конституционный закон от 31 декабря 1996 г. № 1-ФКЗ // СЗ РФ. - 1997. - № 1. - Ст. 1.
22. Республика Татарстан. - 2002. - № 87-88.
23. Собрание законодательства Республики Бурятия. - 2011. - № 4-5.
24. Вестник Тульской областной Думы. - 2001. - № 9.
25. Вестник Тульской областной Думы. - 2011. -№ 16. - Ч. 1.
26. Документ-Регион. - 2010. - 14 окт.
27. Ведомости Новосибирского областного Совета депутатов. - 2005. - № 16.
28. Ведомости Новосибирского областного Совета депутатов. - 2010. - № 34.
29. Устав Свердловской области от 23 декабря 2010 г. // Собрание законодательства Свердловской области. - 2011. - № 12. - Ст. 1914.
30. Ведомости высших органов государственной власти Красноярского края. - 2008. - № 29.
31. Чертков А. Н. Комментарий к Федеральному закону «Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации» / А. Н. Чертков // СПС «КонсультантПлюс» (дата обращения: 11.11.2013).
32. О внесении изменений в Федеральный закон «Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации» и в Федеральный закон «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации»: Федеральный закон от 11 декабря 2004 г. № 159-ФЗ // СЗ РФ. - 2004. -№ 50. - Ст. 4950.
33. По делу о проверке конституционности отдельных положений Федерального закона «Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации» в связи с жалобами ряда граждан: Постановление Конституционного Суда РФ от 21 декабря 2005 г. № 13-П // СЗ РФ. -2006. - № 3. - Ст. 336.
34. Лексин И. В. «Действительные» и «мнимые» конституционные принципы / И. В. Лексин // Конституционное и муниципальное право. - 2013. - № 10.
