CC BY
61
© Вестник Военного университета. 2011. № 4 (28). С. 30 - 37.
Терентий Л.М.
СПЕЦИФИКА «ОБРАЗА МИРА» ДИПЛОМАТА И ЕГО РОЛЬ В ОРГАНИЗАЦИИ ДИСКУРСА
С позиций психолингвистики языковое сознание любой личности, представляя собой вербальное «отражение во внутреннем мире внешнего мира» [21, с. 24], опредмечивается в ее речевой деятельности [см.: 7; 19; 30; 31; 32; 33 и др.].
С точки зрения автора, особо важным представляется тот факт, что речевая деятельность не существует изолированно, она всегда связана с некими внешними или внутренними обстоятельствами, с общением с другими людьми либо с самим собой. Другими словами, речевая деятельность изначально диалогична (по М. Бахтину), всегда имеет адресата, ее структура подчинена условиям общения, она полностью «погружена в жизнь» (термин Н.Д. Арутюновой), т.е. дискурсив-на. В свою очередь, дискурсивный характер речи предполагает, что она опосредована целостным ментальным опытом человека, а значит, в ней должно находить отражение не только языковое сознание личности, но и система ее смысло-жизненных ориентаций, а также уровень владения ею языком. Иначе говоря, в любом речевом произведении должны проявляться специфические черты целостной языковой личности, все уровни ее структуры, содержание которых, что и попытаемся доказать далее, в высокой степени коррелирует с соответствующими им слоями в индивидуальном «образе мира». Этот феномен, понятие о котором впервые было введено А.Н. Леонтьевым, к настоящему времени глубоко и всесторонне исследован в рамках психологии [см.: 1; 2; 3; 22; 26; 29; 35 и др.].
Проведенный автором сопоставительный анализ модели языковой личности, предложенной Ю.Н. Карауловым [11; 12], и психологических моделей «образа мира» (см. вышеупомянутые работы) позволяет предполагать, что в фокусе внимания исследователей оказывается один и тот же феномен, который рассматривается под различным углом зрения и с разной глубиной проникновения во внутренние психические процессы, что обусловлено рамками научных дисциплин - лингвистикой и психологией, соответственно. В силу этого, на взгляд автора, только их совместное использование, обеспечиваемое спецификой психолингвистического подхода, дает возможность проводить всесторонний анализ
дискурсивной деятельности человека, объясняя внешнее - вербальное и невербальное - поведение не только с точки зрения структурной организации языковой личности, но и на более глубоком уровне, с точки зрения ее «образа мира».
При сравнении вышеупомянутых моделей выявляется, что мотивационно-му (прагматическому) уровню в структуре языковой личности соответствует ядерный слой «образа мира», от которого зависит установка личности к внешнему миру, ее социальная и этническая принадлежность, ее система смысложиз-ненных ориентаций. Именно этот слой, будучи детерминированным «личной историей деятельностей», является, по мнению психологов, «ядром пристрастности» «образа мира» [1; 2; 25; 28 и др.], определяющим рефлексивный план деятельности, а, следовательно, и внутреннее содержание прагматического уровня структуры языковой личности.
Когнитивный уровень или уровень языкового сознания [см.: 11; 12; 30; 31; 32; 33 и др.] вполне может быть соотнесен с семантическим слоем в «образе мира» - тем целевым, осознаваемым человеком, планом «образа мира», который состоит из системы операциональных значений, включающих в себя как представление о существующем положении вещей, так и о его изменении в результате собственных действий. Так как основная задача этого слоя заключается в организации признаков значений слов и самих значений в целостную систему, которая в результате практической деятельности и рефлексии поддается изменению и корректировке [4], то, значит, именно он определяет содержание и структуру единиц, входящих в языковое сознание, в ментальный лексикон человека [см.: 6; 7].
Операционально/ситуационный слой в индивидуальной модели мира представлен целостными интегральными образованиями - субъективными образами, сформированными в различных видах деятельности: предметно-практической, сенсорно-перцептивной и мыслительной. Важнейшей функцией этих образований является регуляция деятельности [8], которая во внутреннем плане выражается в выборе языковых единиц, представленных в вербально-семантическом уровне структуры языковой личности. Следовательно, степень развития регулятивной функции определяет внешнее оформление речи и, в конечном счете, влияет на достижение поставленных целей.
Таким образом, вполне корректным представляется заключение, что в дискурсивной деятельности как в зеркале отображается индивидуальный «образ мира», сформированный всей личной историей взаимодействия человека с окру-
жающей его действительностью. При этом именно «образ мира», детерминируя содержание соответствующих уровней в структуре языковой личности, сознательно или бессознательно определяет вербальное и невербальное поведение участников общения и структуру дискурса в целом.
Логическим следованием данного заключения, вытекающего из:
1) общепсихологической теории деятельности [20] и результатов исследований «образа мира» в психологической науке;
2) основных постулатов отечественной психолингвистики [19] и данных, полученных в работах, посвященных феномену языкового сознания (см. выше);
3) исследований структуры языковой личности в рамках лингвистики,
является вывод о том, что структура дипломатического дискурса определяется индивидуальными «образами мира» дипломатов, принимающих участие в коммуникативном процессе.
Прежде чем обратиться к детальному рассмотрению того, как индивидуальный «образ мира» влияет на ход дипломатического общения, какие последствия может иметь такое влияние и в чем оно выражается вербально, представляется необходимым выделить факторы, определяющие саму специфику «образа мира» дипломата.
Как доказано отечественными психологами и психолингвистами, «образ мира» человека формируется в деятельности, в ходе социализации, причем в этом процессе огромную роль играет профессиональная деятельность. Именно поэтому в современной науке вполне корректным считается говорить об «образе мира» ученого, врача, учителя, человека, занимающегося физическим трудом и т.д. [см.: 1; 2; 4; 13; 25; 28 и др.].
Что касается «образа мира» дипломата, то уникальность его состоит в том, что это «образ мира», который, в силу выполняемых человеком обязанностей, формируется под влиянием двух одинаково важных для него сфер деятельности: профессиональной дипломатии и политики.
Говоря об отношении дипломата к политической деятельности, следует подчеркнуть тот факт, что в ряде случаев дипломатические действия осуществляются не только специально подготовленными работниками дипломатической службы, но и высшими правительственными чиновниками, т.е. людьми, для которых политика является профессией, причем вторые обладают несоизмеримо большей властью и информацией. Однако не вызывает сомнения, что и любой
профессиональный дипломат имеет отношение к политической сфере по целому ряду причин, среди которых следует выделить:
1) характер базового образования, направленного на подготовку специалистов, работающих в государственных органах в области внешней политики и занимающихся ведением международных отношений;
2) характер профессиональной деятельности, основной целью которой является проведение в жизнь политики своего государства и защита его интересов;
3) высокая степень информированности о политических процессах, происходящих у себя в стране и за рубежом, и непосредственное участие дипломатов в определении курса внешней политики страны.
С другой стороны, дипломатическая деятельность близка по своему характеру к деятельности научной. По роду своей профессии дипломат должен уметь систематизировать получаемые данные, делать выводы, давать прогнозы, быть способным аргументировано доказать свою точку зрения, т.е. заниматься тем, чем занимаются научные работники, с той лишь разницей, что эта деятельность относится к весьма специфической сфере международных отношений.
Все эти факторы не могут не оказывать влияния на индивидуальный «образ мира», сквозь призму которого дипломат воспринимает, интерпретирует и анализирует не только крупные исторические, касающиеся взаимоотношений между странами, события, но и всю ту, на первый взгляд, незначительную информацию, которая поступает к нему из внешнего мира в ходе ежедневной профессиональной деятельности. В этом смысле «образ мира», сформированный всей совокупной, отличающейся специфическими чертами, «историей деятельностей», выполняет одновременно несколько функций. Прежде всего, это глобальная функция детерминации общей линии поведения дипломатического служащего, главной профессиональной целью которого является защита «прав и интересов государства за границей» [5, с. 479]. Помимо выполнения базовой функции, «образ мира» влияет на выбор средств для решения задач, определяемых конкретной ситуацией, основными из которых являются задачи донесения информации либо достижения соглашения по определенным вопросам. Реализация этих задач связана одновременно с прагматическим (мотивационным) и когнитивным уровнями структуры языковой личности, содержание которых определяется ядерным и семантическим слоями «образа мира».
Под прагматическим (мотивационным) уровнем автор, вслед за Ю. Н. Карауловым [12, с. 63-65], понимает целостную систему, в которую вклю-
чены индивидуальные цели, мотивы, интересы, установки и интенции человека. При этом в данной статье разделяется мнение исследователей [см.: 9; 10; 14; 15; 16; 23; 24; 42; 43 и др.], полагающих, что данный уровень в структуре языковой личности «отвечает» за адаптацию индивида к социуму как одну из основных социально-психологических характеристик человека. Именно он определяет степень дискурсивной компетенции, подразумевающей, на взгляд автора, не просто знание индивидом национальной культуры общения, но способность использовать все коммуникативные средства и делать адекватный ситуации выбор тактик и стратегий поведения.
Однако если для успешной коммуникации в монокультурной среде развитых умений и навыков использования разнообразных моделей поведения, принятых в данном этносе, вполне достаточно, то только эти знания не гарантируют достижения поставленных целей в ходе контактов представителей разных культур. Межкультурное общение требует от его участников как минимум знакомства со стереотипными действиями, характерными для отличного от своего лин-гвокультурного сообщества. Что же касается дипломатии профессиональной, то, в отличие от «народной дипломатии», в данной области знания национальной специфики поведения и особенностей культуры представляются необходимыми. Без сомнения, можно частично согласиться с позицией определенной группы ученых, считающих, что в современной дипломатии уже сформировалась определенная субкультура переговорного процесса, которая позволяет его участникам говорить «на одном языке» [цит. по: 17]. Однако на практике, особенно в потенциально конфликтных ситуациях, «единая переговорная культура» довольно часто уступает место национальным стилям [17].
Существует и еще один момент, который представляется весьма важным в контексте обсуждаемой проблемы. С одной стороны, одним из главных условий успешности дипломатического общения является определенное соответствие «образов мира» коммуникантов. Это соответствие обеспечивается, прежде всего, инвариантными фрагментами «образа мира», теми общими для всех культур универсалиями, которые выступают как «что-то постоянное, опорные элементы, отображенные в нашем сознании в виде образов «низшего порядка» - образов предметов и ситуаций, константных по сравнению с образом мира» [19, с. 144]. Именно существование универсалий позволяет увидеть сходства и отличия между культурами, причем последние, представляющие собой, прежде всего, чужие структуры внешней социальной деятельности, изначально усваиваются созна-
тельно в процессе профессиональной подготовки. Однако в процессе жизнедеятельности эти модели могут интериоризироваться, переходя «внутрь» психики и формируя уже структуры внутреннего бессознательного, которые, в свою очередь, определяют структуру «образа мира». Таким образом, по мере вхождения в чужую культуру и все более глубокого ее освоения индивидуальный «образ мира» неизбежно трансформируется. В связи с этим в данном процессе первостепенное значение, как представляется автору, приобретает чувство этнической идентичности.
Говоря об этнической идентичности, которая должна рассматриваться как одна из основных характеристик любой языковой личности, автор имеет в виду самоидентификацию человека в мире, в основе которой лежит понятие «национального характера».
Следует сразу отметить, что в современной лингвистике существуют различные мнения по поводу самого существования данного феномена. Такая тенденция, по мнению автора представляется, непосредственно связана с ориентацией определенной части ученых на западную, прежде всего, американскую, науку, в которой обсуждение подобных тем считается «политически некорректным». Тем не менее, исследования национального характера продолжаются во всем мире, хотя на Западе в настоящее время предпочитают употреблять такие термины как модальная/типичная личность [40] или социальный характер [41].
В отличие от западной науки, в отечественной психолингвистике исследования особенностей языкового сознания и образа мира нации, формируемых на основе культуры, всегда были одним из приоритетных направлений, а существование национального характера, который «определяется не только и не в первую очередь языком, поскольку наряду с языком одним из важнейших признаков этноса является общность культурных ценностей и традиций» [12] сомнению не подвергается. Более того, к настоящему времени как русский образ мира [31; 32; 33 и др.], так и особенности коммуникативного поведения русских, изучены достаточно глубоко. Результаты данных исследований позволяют утверждать, что:
1) этнические константы, сквозь призму которых человек смотрит на мир, принадлежат коллективному бессознательному и остаются неизменными с течением времени;
2) присвоение системы этнических констант, обусловливающих этничность личности, происходит в процессе социализации.
В данном случае обращает на себя внимание тот факт, что первое утверждение относится к культуре всего народа, к коллективному «образу мира», который определяет национально-специфические черты вербального и невербального поведения этноса. Несмотря на то, что культура может меняться, система ядерных концептов, опирающихся на вековые традиции, всегда стабильна.
Автор полагает, что эта система этнических констант или, другими словами, комплекс базовых идей о мире, расположенных в определенной последовательности в ядре языкового сознания, составляет суть нации. В силу этого он может быть обозначен как архетип мироустройства - первичный комплекс идей о мире, доминанта коллективного бессознательного, которая задает общую структуру образа мира и последовательность образов, всплывающих в сознании человека, отражая укорененные в бессознательном слое жизненные установки народа.
Именно этот комплекс идей, обусловленных культурой и отраженных в языке народа как синтез «образа мира» и человека, живущего в этом мире, согласно второму утверждению, определяет этническую принадлежность каждой личности, «входя» в ее сознание в процессе социализации. Следовательно, «врастание» человека в культуру непосредственно зависит от социума, и, прежде всего, от ближайшего окружения, в котором происходит становление личности. Если продолжить эту мысль далее, то можно прийти к логическому выводу, что особенности процесса социализации в сенситивном возрасте предопределяют не только этническую самоидентификацию зрелой личности, но и общую структуру индивидуального «образа мира». Другими словами, формирование «каркаса» образа мира и чувства этнической идентичности находится в прямой зависимости от референтной социальной группы, ценности которой определяют, будет ли личность: а) полностью идентифицировать себя с определенным этносом, принимая его жизненные установки; б) знать, но внутренне не принимать культурные ценности; в) открыто их отвергать.
В первом случае процесс длительного взаимодействия с другой культурой, обусловленный профессиональной деятельностью, приводит к органичному дополнению уже существующей структуры «ядерного слоя» «образа мира» и, соответственно, обогащению прагматического уровня структуры языковой личности. Результатом такого развития событий является когнитивная гибкость личности, вариативность ее коммуникативного поведения, обеспечиваемого знанием стереотипов общения, существующих в разных культурах. Эти знания позволяют
участнику общения, в случае необходимости, «встроиться» в иную коммуникативную культуру и всегда действовать кооперативно, принимая импозиции партнеров по общению либо отклоняя предлагаемую тему, но не выходя при этом за рамки норм и не задевая их чувства, что, естественно, способствует успешному течению коммуникации и достижению поставленных целей.
Изменения в «ядерном слое» ведут, в свою очередь, к изменениям и внешних слоев образа мира. Интенсивные контакты с иной культурой позволяют индивиду усложнить структуру пропозиций [см.: 36; 37; 38; 44; 45], путем включения в нее эндемичных и контрастных концептов, что значительно обогащает семантический слой образа мира. Увеличение набора пропозиций, в свою очередь, способствует развитию ассоциативной сети лексикона. Более того, в результате приобретения нового опыта происходит накопление информации в долговременной памяти, ведущее в итоге к переструктурации фоновых знаний и, как следствие, к расширению репертуара фреймов, представляющих собой системы различных когнитивных компонентов, в совокупности дающих представление о содержательной структуре ситуаций, обозначенных тем или иным словом.
Богатый набор ассоциаций, стоящих за словом в сознании, как и расширенный в ходе деятельности набор признаков предметов либо явлений, а так же глубокие фоновые знания, касающиеся родной и чужой культуры, увеличивают регулятивные возможности операционально/ситуационного слоя образа мира, который несет ответственность за выбор слова, за вербальное оформление высказывания в целом.
Таким образом, благоприятные условия социализации способствуют не только «врастанию» личности в свою культуру и интериоризации принадлежащего этой культуре архетипа мироустройства, но и раздвигают границы ее образа мира. При этом система базовых идей на бессознательном уровне позволяет человеку сохранять свою этническую идентичность, и в то же время подниматься на высшие стадии межкультурного развития, приобретая черты «межкультурной» [18] или «вторичной языковой личности» [34]. Такая личность становится культурным посредником, который легко функционирует в транснациональной роли, одновременно обращаясь к представителям родной и освоенной культуры и находя понимание и в том, и в другом сообществе [39]. Вполне очевидно, что в дипломатическом общении именно такая личность имеет самые высокие шансы достичь поставленных целей.
В иных случаях происходит постепенное замещение не интериоризирован-ного сознанием архетипа миропонимания собственной культуры элементами культуры иного этноса. В данном случае изменения, происходящие в образе мира личности и в ее структуре, могут быть настолько велики, что они становятся причиной потери собственной культурной идентичности и утраты индивидом национально-культурных черт.
Если исходить из основной цели дипломатического дискурса - защиты прав и интересов государства, то, как представляется, изменения в прагматическом слое образа мира и, соответственно, в прагматическом уровне структуры языковой личности, ведут к наиболее серьезным с профессиональной точки зрения просчетам в дискурсивном поведении дипломата.
Во-первых, изменения либо полная утрата национально-культурной идентичности ведет к изменению в ядерном слое образа мира, что влечет за собой перестройку сценарных фреймов или когнитивных схем разных уровней, регулирующих взаимодействие сторон, которые входят в содержание прагматического уровня языковой личности. Замена нормативных национальных моделей общения, основанных на знании той или иной предметно-референтной ситуации и знании моделей процедуры общения, т.е. стереотипных действий, внешне выражается в неадекватном выборе коммуникативных стратегий и тактик. Иначе говоря, изменяется коммуникативный аспект поведения, что, в зависимости от степени деформации данного слоя образа мира, может вести к различным последствиям. При сохранности основных мотивов деятельности и системы смыслов речевое поведение приобретает противоречивый характер, обусловленный конфликтом мотивов и выбором стратегий и тактик их реализации. Изменение национально-культурных моделей, связанное с утратой системы первоначальных смыслов и ведущее к внутренней перестройке когнитивного образа ситуации взаимодействия в соответствии с нормами, принятыми в культуре партнера по общению, повышает вероятность верной интерпретации диалогического дискурса и достижения поставленных целей, т.е. успеха совместной деятельности. Однако в данном случае достигнуты будут, прежде всего, личные цели коммуниканта, которые не всегда будут совпадать с целями и задачами, диктуемыми его профессией.
Во-вторых, замена архетипа миропонимания своей культуры, т.е. самоидентификация с другим этносом, влечет за собой глобальные изменения структуры семантического слоя в образе мира, того слоя, на уровне которого сущест-
вуют уже собственно смыслы, отражающие отношение человека к различным феноменам окружающей действительности. Соответственно, меняется содержание языкового сознания, полностью либо частично перестраивается структура ментального лексикона человека, изменяется иерархия и наполнение индивидуальных значений слов, т.е. весь внутренний «план» образа мира.
Очевидно, что все эти изменения отражаются в смысловом содержании интегральных образов, представленных в операционально/ситуационном слове «образа мира», а, значит, меняются и ассоциативно-семантические характеристики слов, составляющих семантический уровень структуры языковой личности.
Внутренняя перестройка всех уровней проявляется уже эксплицитно в речевой деятельности в выборе отдельных слов, речевых моделей, жанров речи, общей стратегии и тактик поведения.
Таким образом, с точки зрения строения образа мира представляется возможным объяснить:
1. Содержательное наполнение всех уровней структуры языковой личности, а также изменения в их содержании, обусловленные изменениями в структуре образа мира, которые являются результатом различных видов деятельности.
2. Специфику образа мира дипломата, которая непосредственно определяется доминирующими видами профессиональной деятельности.
3. Трансформацию структуры образа мира дипломата в ходе его профессиональной деятельности, предполагающей тесные контакты с чужой культурой, которая, в свою очередь, ведет к трансформации структуры языковой личности, эксплицитно проявляющейся в ее речевой деятельности и определяющей ход дипломатического дискурса.
Кратко суммируя вышесказанное можно заключить, что образ мира представляя собой целостную интегративную систему, связывает внутренний мир человека, его языковую личность и окружающий мир. Если рассматривать дипломатический дискурс как процесс взаимодействия языковых личностей, в сознании которых происходит одновременное развертывание ситуации-темы и ситуации общения, то именно образ мира, сохраняя в своем ядерном слое архетип мироустройства и, тем самым, определяя этническую идентичность личности, ответственен как за выбор модели общения, так и за ее вербальное оформление. Иными словами, от образа мира, а, точнее, от архетипа мироустройства, закодированного в его ядерном слое, зависит как выбор модели общения, так и типы
стратегий и тактик, используемые дипломатом. Специфика строения образа мира находит свое выражение в вербальном и невербальном поведении и, в конечном счете, определяет успешность либо неуспешность всего коммуникативного процесса.
* * *
1. Артемьева Е.Ю. Основы психологии субъективной семантики / под. ред. И.Б. Хани-ной. М.: Наука; Смысл, 1999. 128 с.
2. Артемьева Е.Ю., Стрелков Ю.К., Серкин В.П. Описание структур субъективного опыта: контекст и задачи // Мышление. Общение. Опыт: межвуз. темат. сб. Ярославль: Изд-во Ярослав. ун-та, 1983.
3. Артемьева Е.Ю., Стрелков Ю.К., Серкин В.П. Структура субъективного опыта: семантический слой и другие // Мышление и субъективный мир. Ярославль: Изд-во Ярослав. ун-та, 1991.
4. Асмолов А.Г. Культурно-историческая психология и конструирование миров. М.: Институт практической психологии; Воронеж: НПО МОДЭК, 1996. 768 с.
5. Дипломатический словарь: в 3 т. / гл. ред. А. А. Громыко и др. 4-е изд., перераб. и доп. М.: Изд-во МГУ, 1998. Т.1. Средние века и новое время. 688 с.
6. Залевская А.А. Слово в лексиконе человека: психолингвистическое исследование. Воронеж: Изд-во ВГУ, 1990. 206 с.
7. Залевская А.А. Введение в психолингвистику. М.: Рос. гос. гуманит. ун-т, 1999. 382 с.
8. Запорожец А.В. Избранные психологические труды: в 2 т. М.: Педагогика, 1986. Т. 1. 427 с.
9. Казаковская В.В. К вопросу о коммуникативном поведении взрослого и ребенка в диалоге (ранний период) // Возрастное коммуникативное поведение. Воронеж, 2003. С. 107-115.
10. Карасик В.И. Язык социального статуса. М.: Ин-т языкозн. РАН, 1992. 330 с.
11. Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность. М.: Наука, 1987. 264 с.
12. Караулов Ю.Н. Что же такое «языковая личность? // Этническое и языковое самосознание. М., 1995. С. 63-65.
13. Климов Е.А. Образ мира в разнотипных профессиях. М.: Изд-во МГУ, 1995. 248 с.
14. Красных В.В. Виртуальная реальность или реальная виртуальность? (Человек. Сознание. Коммуникация): монография. М.: Диалог МГУ, 1998. 352 с.
15. Крысин Л.П. Современный русский интеллигент: попытка речевого портрета // Русский язык в научном освещении. 2001. № 1. С. 90 - 107.
16. Крысин Л.П. Социолингвистические аспекты изучения современного русского языка. М.: Наука, 1989. 188 с.
17. Лебедева М.М. Политическое урегулирование конфликтов: учеб. пособие. М.: Аспект-Пресс, 1999. 271 с.
18. Леонтович О.А. Введение в межкультурную коммуникацию: учеб. пособие. М.: Гнозис, 2007. 368 с
19. Леонтьев А.А. Основы психолингвистики. 3-е изд. М.: Смысл; СПб.: Лань, 1997. 287 с.
20. Леонтьев А.Н. Деятельность. Сознание. Личность. М.: Смысл; Изд. центр «Академия», 2004. 352 с.
21. Лурия А.Р. Язык и сознание. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1998. 336 с.
22. Петухов В. В. Образ мира и психологическое изучение мышления // Вестник МГУ. Серия 14. Психология. 1984. № 4. С. 12 - 25.
23. Прохоров Ю.Е. Национальные социокультурные стереотипы речевого общения и их роль в обучении русскому языку иностранцев. М.: Педагогика-Пресс, 1996. 216 с.
24. Седов К.Ф. Дискурс и личность: эволюция коммуникативной компетенции. М.: Лабиринт, 2004. 320 с.
25. Серкин В.П. Методы психосемантики. М.: Аспект-Пресс, 2004. 207 с.
26. Серкин В.П. Структуры образа мира // Вестник Гуманитарного института МГУ (Владивосток). 2001. № 3. С. 14 - 29.
27. Смирнов С.Д. Мир образов и образ мира // Вестник МГУ. Серия 14. Психология. 1981. № 2. С. 15 - 29.
28. Смирнов С.Д. Психология образа: проблема активности психологического отражения. М.: Изд-во МГУ, 1985. 231 с.
29. Стрелков Ю.К. Временная связность мира // Психология субъективной семантики в фундаментальных и прикладных исследовании: материалы науч. конф. / отв. ред. Д. А. Леонтьев. М.: Смысл, 2000. С.20-21.
30. Тарасов Е.Ф. Межкультурное общение - новая онтология анализа языкового сознания // Этнокультурная специфика языкового сознания. М.: Ин-т языкознания РАН, 1996. С. 7 - 22.
31. Уфимцева Н.В. Ассоциативный словарь русского языка как модель языкового сознания русских // Языковое сознание: теоретические и прикладные аспекты: сб. ст. М.; Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2004. С.188 - 202.
32. Уфимцева Н.В. Этнопсихолингвистика: вчера и сегодня // Вопросы психолингвистики. 2006. № 4. С. 92 - 101.
33. Уфимцева Н.В. Языковое сознание и образ мира славян // Языковое сознание и образ мира: сб. ст. М.: Ин-т языкознания РАН, 2000. С.207-219.
34. Халеева И.И. Основы теории обучения пониманию иноязычной речи (подготовка переводчиков). М.: Высшая шк., 1989. 238 с
35. Шмелев А.Г. Многослойность субъективной семантики и трудности ее «расслоения» // Психология субъективной семантики в фундаментальных и прикладных исследованиях / отв. ред. Д. А. Леонтьев. М.: Смысл, 2000. С. 22 -23.
36. Anderson J.B. Language, memory, and thoughts. Hillsdale, N. J.: Lawrence Erl-baum,1976. 546 p.
37. Anderson J.B., Bower G. Human associative memory. Washington, D. C.; Winston, 1973. 524 p.
38. Bierwisch M. The semantic representation of words and sentences in memory // XXI Congres International de Psychologie: Resumes. Paris, 1976. P. 37.
39. Bochner S. Problems in Culture Learning // Overseas Students in Australia / Ed. by S. Bochner, P. Wicks. Sydney: New South Wales University Press, 1972. P. 33-41
40. Culture & Personality [Электронный ресурс] // Articlesbase: [сайт]. URL: http://www.articlesbase.com/article-tags/britannica (Дата обращения 14.07.2011).
41. Dahl S. Communications and Culture Transformation. Cultural Diversity, Globalization and Cultural Convergence: project presented to the European University (Barcelona, June 1998) [Электронный ресурс]. URL:: http // www.stephweb.com/capstone / index.htm (Дата обращения 14.07.2011).
42. Gumperz J.J. Communicative Competence // Sociolinguistics. N.Y., 1997.
43. Hymes D. On Communicative Competence // Sociolinguistics. London, 1972.
44. Kintsch W. The representation of meaning in memory. Hillsdale, N. J.: Lawrence Erlbaum, 1974. 279 p.
45. Norman D., Rumelhart D. Exploration in cognition. San Francisco: Freeman, 1976. 425 p.
