CC BY
69
В.В.Скворцова
Специфические средства движения
текстового времени в прозе в.пелевина
В фокусе исследования - нетривиальные приемы и средства движения художественного времени в трех текстах Виктора Пелевина. Специфика темпоральной организации выбранных произведений обусловлена наличием в них двух противоречащих друг другу временных контекстов. С одной стороны, движение времени осуществляется при помощи стандартных функций видо-временных форм глаголов (В.В. Виноградов) и, шире, предикатов (Г.А. Золотова), которые создают каркас сюжетного времени, охватывающего несколько дней или месяцев. Однако целый ряд исторических аллюзий и социальных реалий (обозначенных культурно-коннотированной лексикой и изофункциональными ей средствами) указывает на то, что повествование охватывает ряд лет. Читателю «СПИ» кажется, что прошло несколько месяцев, но за это время в стране, где живет Никита, сменяются реалии, присущие разным историческим периодам, а также признаки возраста и социального статуса самого героя. За обманчиво короткий срок в рассказе «Девятый сон Веры Павловны» общественный туалет трансформируется в комиссионный магазин, а в «Принце Госплана» реалии первых компьютерных игр смешиваются со сценами быта советского госучреждения. Куль-турно-коннотированная лексика, обычно рассматриваемая в качестве вспомогательного средства движения календарного времени, в текстах Пелевина несет дополнительную нагрузку, что создает сложности для читателя, не знакомого с реалиями эпохи СССР и перестройки.
Ключевые слова: текстовое время, реалия, культурно-коннотированная лексика, Пелевин.
The article concerns specific means of time movement employed by V. Pelevin in three chosen texts. Peculiar time movement is presented in two contradictory ways: on the one hand, the explicit story (where the time-frame is created and supported by functioning verb forms (V.V. Vinogradov) and, wider, predicates (G.A. Zolotova)) covers several days or months, while on the other hand, many hints supported by certain allusions and social realia (denoted by cultural connotative words and some other language means) convince the attentive reader that the plot covers several decades. The story SLEEP seems to encompass only a few days, but during this time the student Nikita Dozakin not only changes his marital and social status, but finds himself in changing historic epochs. For a deceptively short period of time in Vera Pavlovna's Ninth Dream a public restroom transforms into a commission shop, and in Prince of Gosplan realia of the first computer games intermingle with the scenes of Soviet state office life. And this contradiction between the explicitly postulated time period and the expansion of the narrative's temporal context is possible with the help of cultural connotative words (usually considered as supplementary de-
vices creating time-references in a narrative). The reader who is not well-acquainted with the realia of the USSR and Perestroyka may experience difficulties getting the time context of Pelevin's stories.
Key words: time in narration, realia, cultural reference, Pelevin.
Многомерное художественное время существует в любом произведении. Время может не просто создавать естественный хронологический фон нарратива, но быть ключевой составляющей произведения и даже объектом изображения [Лихачев, 1971: 211]. Время в художественных произведениях обладает уникальными особенностями: события могут излагаться последовательно, а могут - с полным нарушением хронологии; момент, занимающий в реальном времени доли секунды, на страницах книги может растянуться в целую главу, а длительный период реальной жизни можно уместить в одном предложении. События предстают в ретроспективном или проспективном ракурсе, точки зрения разных персонажей могут быть локализованы в разных временных периодах. Таким образом, художественное время оказывается неоднородным.
Существуют разные концепции, описывающие темпоральное пространство текста. Научные модели текстового времени, предлагаемые в современной на-рратологии, поэтике, коммуникативной грамматике текста, включают хронологическое временное измерение в качестве базовой имплицитной [Женетт, 1998] или эксплицитной составляющей [Quirk, 1986], [Золотова 1995]. Например, в концепции трехмерного темпорального устройства текста Г. А. Золотовой время в произведении проецируется на три оси: календарную ось Т1 (природное, объективно бегущее время, внешнее по отношению к тексту, однонаправленное и необратимое), событийную ось Т2 (время внутри текста, организованное событиями, выстраивающимися в плане одновременности или разновременности, предшествования или следования при помощи текстовых функций предикатов) и перцептивную ось Т3 («выражающую позицию говорящего (пишущего), реальную или мысленную, во времени и в пространстве по отношению к событиям текста» [Золотова и др., 1998: 22]). Взаимодействие Т1 и Т2 соотносит хронологическую последовательность явлений и порядок их следования в произведении, а взаимодействие Т2 и Т3 соизмеряет время события и время сообщения о нем, характеризует включение ретроспекций или проспекций в повествование.
Материалом нашего исследования стали тексты рассказов Виктора Пелевина «СПИ», «Девятый сон Веры Павловны» и повести «Принц Госплана», события в которых происходят в эпоху СССР, тексты переполнены информацией страноведческого и лингвокультурного характера, связаны между собой общей темой и обладают одинаковым набором ключевых смыслов, которые объединяют произведения в своего рода трилогию, демонстрирующую эволюцию взглядов и идей автора.
Как в большинстве текстов художественной литературы, в произведениях Виктора Пелевина глагольное время соотносит время объективной реальности и художественное время произведения, текстовое время оси Т2 по воле рассказчика организуется сочетанием процессуальных и непроцессуальных фрагментов.
На примере текста рассказа «СПИ» мы можем наблюдать функционирование ви-до-временных форм глаголов, которые используются весьма традиционно, так же, как их описывал В.В. Виноградов в своем труде, анализируя «Пиковую даму» А.С. Пушкина [Виноградов, 1980: 135]. В выражении времени нет никаких усложнений: глаголы совершенного вида двигают событийное, сюжетное время («Устроились на лавке, там же, где за несколько минут до этого сидел, размышляя, Никита. Михаил вынул из сумки бутыль экспортной "Особой московской", брелком в виде маленького меча отделил латунную пробку от фиксирующего кольца и свинтил ее одним замысловатым движением кисти») - это главное средство организации повествования (аористивная функция видо-временных глагольных форм). Несовершенный вид глаголов используется автором для описания фона, действий и состояний в их наблюдаемой протяженности, не ограниченной временными рамками («Оказалось, что спят вокруг почти все, но делают это гораздо умнее, чем он - уперев лоб в раскрытую ладонь, так, что лицо оказывалось спрятанным. Кисть правой руки при этом скрывалась за локтем левой, и разобрать, пишет сидящий или нет, было нельзя») - имперфективно - процессуальная функция видо-временных форм глаголов спать и делать и имперфективная узуально-характеризующая функция форм глаголов оказываться и скрываться.
Для нашего исследования особый интерес представляет календарное время (линия Т1). Обычно проекции на ось календарно-хронологического, однонаправленного движения времени Т1 выражаются в виде упоминания дат и исторических событий [Золотова, 1998], а также примет эпохи (титулы, мода, этикет) и т. д. вплоть до воспроизведения особенностей языка определенного исторического периода. Однако иногда историческое событие может быть прямо не названо, но текст содержит проективные показатели (это могут быть как языковые единицы с национально-культурным компонентом семантики, так и обратимая лексика, способная отражать как советскую, так и постсоветскую и американскую действительность, например компьютерная лексика), позволяющие читателю сделать правильный вывод о временном и культурном фоне сюжетных событий. Для обозначения данных единиц с национально-историческим колоритом, «своеобразная семантика которых отражает своеобразие нашей культуры» [Верещагин, Костомаров, 1990: 68], нами был введен термин культурно-коннотированная лексика (ККЛ) [Уржа, Скворцова, 2016: 85-96].
Культурно-коннотированная лексика осуществляет своеобразную отсылку к той или иной эпохе, создавая косвенную проекцию на ось календарного времени Т1. Например, если в тексте упоминаются бояре, а затем, предположим, депутаты, читатель понимает, что речь идет о разных исторических периодах. Культур-но-коннотированная лексика, не обозначая время как таковое, задает определенные временные рамки повествования и способна даже маркировать движение времени в нестандартных текстах, таких, как, например, рассказы В. Пелевина [Уржа, 2009: 571-574]. В классических нарративных текстах косвенные средства движения времени лишь создают фон, дополняя основные. Поэтому, описывая основные средства движения времени в своих исследованиях, В.В. Виноградов и
А.В. Бондарко не касались темпоральных функций ККЛ или их отношения к функционально-семантическому полю времени [Теория функциональной грамматики, 1990: 39-58]). Мы же рассмотрим функционирование культурно-конно-тированной лексики в качестве главного (хотя и специфического) средства движения времени в тексте.
Косвенным указанием на движение календарного времени в тексте могут, например, стать приметы изменяющегося возраста и социального статуса персонажа [Уржа, 2009: 135-136], как мы видим это в рассказе «СПИ». Мы встречаемся с главным героем рассказа Никитой, когда он является студентом второго курса («в самом начале третьего семестра», «к концу второго курса»). В повествовании сменяются семестры, сюжет развивается медленно, протекает, судя по количеству происшедших событий и их длительности, несколько месяцев, а затем, приближаясь к финалу, время замедляется еще больше: речь идет об одном летнем вечере, в который Никита отправился гулять с намерением выяснить, что же окружающие видят во сне. Однако на уровне косвенных проекций на календарную ось наблюдается разительное отличие: герой становится все старше, меняются его социальное положение («Подняв ворот, он направился к метро, обдумывая завтрашний день: партсобрание, <.. > забрать Аннушку из садика, потому что жена идет к гинекологу») и внешний облик («его лысину», «он подошел к дверям и поглядел на свое усталое морщинистое лицо»). За один вечер, после распития «волшебной» водки с двумя «посланниками небес», передающими своеобразный ответ на его вопрос (дружинники Михаил и Гаврила носят имена архангелов, для невнимательного читателя Пелевин добавляет: «они одеты в белые куртки, делавшие их похожими на ангелов»), Никита стремительно взрослеет и стареет. Читатель, внимательный к культурно-историческим отсылкам, вкрапленным в текст при помощи ККЛ, заметит, как в небольшом повествовании сменяют друг друга несколько эпох, укладывающихся, в календарном измерении, приблизительно в два десятилетия.
Повествование начинается в эпоху брежневского застоя, когда курс марксистско-ленинской философии читался во всех вузах СССР («на одной из лекций по эм-эл философии Никита... сделал удивительное открытие»). Далее по тексту из начала 1970-х мы перемещаемся в 1980-е гг., когда в телевизионной передаче Никита из уст офицера слышит фразу: «мы учили духов - духи учили нас». Речь идет об Афганской войне (1979-1989), многолетнем политическом и вооруженном противостоянии сторон: правящего просоветского режима Демократической республики Афганистан при военной поддержке Ограниченного контингента советских войск, с одной стороны, и моджахедов - душманов (которых советские солдаты прозвали «духами») с сочувствующей им частью афганского общества, при поддержке некоторых западных стран и части исламского мира - с другой.
Далее в тексте идет упоминание об анекдоте про трех грузин в космосе. Сам текст анекдота у Пелевина не представлен, но анализ сборников советских анекдотов и опрос современников тех событий позволяет высказать предположение о «склейке» (подробнее об этом приеме см. ниже) двух прецедентных текстов: анекдота о трех грузинах в бане (далее герой действительно оказывается в бане)
и анекдота о грузинах в космосе. Последний анекдот националистический, он прямо отсылает к обострившемуся в конце 1980-х гг. этнополитическому конфликту в Закавказье между азербайджанцами и армянами (Карабахский конфликт).
За периодом перестройки отсылки из текста позволяют нам переместиться во времена августовского путча - во сне главный герой Никита видит, как в женской бане бабы «носили короткие балетные юбочки из перьев». Здесь «спрятана» отсылка к известной трансляции балета «Лебединое озеро» по первому каналу во время попытки политического переворота силами ГКЧП. С тех времен балет «Лебединое озеро» негласно считается символом сокрытия информации. Финальной временной границей рассказа является упоминание Ельцина - «не хотелось идти в метро вместе с капитаном и говорить о Ельцине». Герой перемещается в 1990-е гг. (Б.Н. Ельцин был избран президентом два раза - 12 июня 1991 и 3 июля 1996 г.).
Итак, при отсутствии в рассказе «СПИ» Пелевина упоминания конкретных исторических дат, функцию отсылок к движущемуся календарному времени реализует культурно-коннотированная лексика. То же самое мы можем наблюдать в рассказе «Девятый сон Веры Павловны». Рассказ начинается словами: «Перестройка ворвалась в сортир на Тимирязевском бульваре одновременно с нескольких направлений. Клиенты стали дольше засиживаться в кабинках, оттягивая момент расставания с осмелевшими газетными обрывками». В исторической действительности это отсылает нас к февралю-марту 1986 г., когда в СССР была провозглашена политика гласности, к периоду начала перестройки и реформ во всех сферах советского общества. Главная героиня рассказа - Вера, уборщица в общественном туалете. Она и ее подруга (уборщица из соседнего туалета) интересуются философией солипсизма. Сначала местом, где работала Вера, был общественный туалет - собственность государства. Затем подруга раскрывает Вере удивительную тайну: законами нашего бытия руководят наши тайные желания. Так и происходит: все, чего бы ни пожелала Вера, начинает исполняться. Туалет превращается в кооператив: «Вера узнала, что работает в кооперативе», что в исторической хронологии соответствует 1987-1988 гг., когда в СССР выходит постановление «О создании кооперативов по производству товаров народного потребления»1. И далее перестройка продолжается (туалет превращается в комиссионный магазин) и получает бесконтрольный характер. Из письменных свидетельств известно, что особенно успешной комиссионная торговля была в СССР в конце 1980-х и начале 1990-х гг., когда в страну начали массово завозиться импортные товары из-за рубежа [Асаул, 2007]. В кульминационном финале рассказа грандиозная иллюзия рушится, поток из канализации затапливает все и уносит Веру на Страшный суд. Там «за солипсизм на третьей стадии» ее «наказывают» вечным пребыванием в советской реалистической прозе и помещают в качестве героини рассказа в книгу Чернышевского «Что де-
1 Постановление Совмина СССР от 05.02.1987 № 162 о создании кооперативов по производству товаров народного потребления (по состоянию на 7 октября 2006 года) (http://russia.bestpravo.ru/ussr/data02/texl2121.htm).
лать?». И все происшедшее оказывается теперь очередным, девятым сном Веры Павловны.
Итак, используя три ключевых номинации (туалет - кооператив - комиссионный магазин), автор на страницах рассказа провел нас от начального этапа перестройки (когда люди были охвачены эйфорией от долгожданных перемен и невиданной по советским меркам свободы) через товарный дефицит (разочарование, неуверенность в завтрашнем дне и антикоммунистические настроения) до ее конечного этапа (характеризуемого массовым ввозом импортной продукции в страну).
Однако в рассказе «Девятый сон Веры Павловны» культурно-коннотирован-ная лексика - отнюдь не единственное косвенное средство движения календарного времени. Наряду с ККЛ функцию движения времени в тексте могут выполнять средства других уровней языка. Это прежде всего морфологические моди-фикационные средства, указывающие на изменение состояния объектов действительности. Среди них можно выделить глагольные приставки (заиграло, зашуршало, заменили, установили и т. д.) и формы слов (громче, чаще, злее -сравнительная степень прилагательных и наречий). Фазисные модификации предикатов также могут осуществлять движение времени в тексте. В данную группу входят глаголы, выполняющие чисто связочную функцию между субъектом и предикатом (здесь будет магазин), и глаголы, обозначающие признак предиката, фазы его процессуального развития (стали, становилась, начинался). Полусвязочные глаголы с авторизующим значением2 (появились), указывающие на появление предмета в поле зрения или сознании говорящего, и репродуктивные фрагменты, в семантике которых заложено изменение (мерцали жевательные резинки и презервативы, отсвечивали пластмассовые клипсы и броши, мерцали очки, зеркальца, цепочки и карандашики, висели зимние вещи - кожаные плащи и куртки, дубленки и женские пальто и т. д.; пресуппозиция: этих предметов здесь раньше не было), также можно рассматривать как косвенное средство движения календарного времени в тексте рассказа.
Помимо того, что в описании изменений действительности и движения времени в тексте используются единицы разных уровней языка (словообразования, морфологии и синтаксиса), семантическое строение текста усложнено. На уровне семантики можно выделить два основных направления: ситуации с хронологическими проекциями сменяют друг друга; состояния или итеративные действия меняют свое качество (клиенты стали дольше засиживаться в кабинках, громче стали части матерных монологов, чаще стали перебои с водой и светом, количество пустых бутылок стало падать, а народ стал злее). Описание следующих друг за другом ситуаций создает в нашем сознании изменяющуюся картинку, способствующую реализации событийного времени в тексте. Так, первое описание помещения, в котором работала главная героиня, во-первых, воссоздает объективную
2 Авторизация - указание на то, что высказываемая в предложении оценка предмета или явления рассматривается говорящим не как объективная, автором которой может быть любой мыслящий человек, а как принадлежащая говорящему или какому-то иному лицу [Золотова, 1973: 263-278].
картину простого советского быта («кафельный пол, зеркала и умывальники»), а во-вторых, формирует отрицательное отношение к антисанитарным условиям за счет апелляции к оценочной шкале читателя («пахло мочой и хлоркой»).
Описание дальнейших изменений в помещении напоминает прием градации в риторике: характеризующие параметры изменяются от простого к сложному, точнее, от старого к более новому. Это возможно благодаря нескольким трансформациям:
• Изменяется качество предмета («старое» на «новое»): кафель - плитка («бледный советский кафель на стенах заменили на крупную плитку с изображением зеленых цветов. Потом переделали кабинки - их стены обшили пластиком «под орех», унитазы - «пиршественные чаши», умывальники - раковины и т. д. Также можно проследить «эволюцию» костюма Веры (от работницы туалета до сотрудницы магазина).
• Добавляется что-то новое (ранее не использовавшееся): турникет, зеленые портьеры, картина, куски мыла, электронные ящики для сушения рук, колонки и магнитофон.
• Изменяется количественная характеристика предметов: примером может служить туалетная бумага. Сначала ее не было вообще - были газеты, затем появилось специальное место - склад, а в конце мы видим еще большее усиление количественной характеристики - бумага не только лежит на складе («про запас»), ее уже можно использовать в кабинках (таков иронический штрих автора).
Благодаря использованию описательных фрагментов в репродуктивном регистре, изменению качества повторяющихся действий и количественных характеристик предметов, туалет «среднего класса» превратился в комиссионный магазин, «похожий на театр».
Параллельно с изменением статуса заведения меняется и статус его посетителей: от выпивающих пролетариев до представителей интеллигенции. Кроме того, прием изменения качественных характеристик используется также для обозначения постоянно сменяющихся начальников туалета. Примечательно, что на лексическом уровне происходит изменение лишь их внешности, но на семантическом уровне каждая новая характеристика является отсылкой к той или иной реалии, бытующей в определенный период развития СССР: «румяный парень в джинсовой куртке и темных очках» - полукриминальный «бизнесмен» времен перестройки3, «пожилой толстый гном в красной кепке и заграничной майке» - не
3 В примечаниях к данной статье размещены ссылки на некоторые использованные в исследовании электронные источники: сборники воспоминаний, форумы о советской эпохе, любительские словари. «Если в 1960-е годы можно было говорить об отдельных признаках мафии, то в 1970-е годы она стала социальным явлением. Те, кто раньше стеснялся своих "законных" миллионов, начали открыто их вкладывать в "мерседесы", в бриллиантовые колье, в особняки. Все больше денег из госбюджета начало перекачиваться в частные руки» (Щекочи-хин Ю. Лев прыгнул // Литературная газета. 1988. 20 июля. http://ys.novayagazeta. гиЛех1Л§20-07-1988.!зЫт1).
официальное лицо, скорее всего, владелец бизнеса (выше был «начальник» всех туалетов, а здесь «заправляет» ими), «эти были в коже и еще румяней» - более обеспеченные полукриминальные «бизнесмены»: кожа - как показатель статуса (дороже, чем джинсовая ткань).
Как видим, средства, реализующие проекции на оси календарного и событийного времени, связаны между собой. Не встречая традиционных средств субъективной и объективной хронологии [Уржа, 2014: 45], на страницах рассказа Пелевина «Девятый сон Веры Павловны» мы пропутешествовали от февраля 1986 г до начала 1990-х.
Завершает триаду выбранных нами рассказов повесть Виктора Пелевина «Принц Госплана». Герой рассказа Саша Лапин - программист, увлеченный компьютерной игрой «Prince of Persia» («Принц Персии»). Он живет в двух мирах: в одном он служащий Госплана, во втором - настоящий Принц. Название рассказа, его глав (нумерованные по порядку уровни - levels) и сама сюжетная композиция отсылают нас к компьютерной игре. При этом реальность Сашиной «Персии» сосуществует с «пространствами» других компьютерных игр - тех, в которые играют его коллеги по Госплану.
В повествовании для описания двух типов действительности - реальной и виртуальной - используется один регистр (репродуктивный [Золотова и др., 1998: 28]), что затрудняет их различение. Реальная и виртуальная действительность смешиваются, «взаимопроникают» друг в друга: «они вышли на лестницу, где Петя ловко увернулся от чего-то вроде вертикально летящего бумеранга, и попали на пустой длинный балкон, заваленный выгоревшими на солнце стендами с цветными фотографиями каких-то дряблых лиц», - элемент компьютерной игры (бумеранг) употреблен в одном контексте с советской реалией.
В тексте встречаются две основные группы ККЛ: советские реалии и компьютерная лексика. С одной стороны, единицы каждой из них описывают разные реальности (эпоху СССР и виртуальный мир компьютерных игр эпохи перестройки), что помогает читателю провести хоть и зыбкие, но границы между жизнью и игрой. С другой стороны, и советские реалии, и компьютерная лексика выполняют общую функцию отсылки к сменяющимся периодам истории страны и осуществляют нестандартное движение календарного времени в повести.
Уже в названии мы видим прием «склейки» двух реалий - Государственного планового комитета Совета Министров СССР и компьютерной игры «Prince of Persia», выпущенной в 1989 г. Игры, упомянутые далее в тексте (Budokan: The Martial Spirit, Populous, Pipe Mania, Targhan, авиасимуляторы F-15 Strike Eagle, F-19 Stealth Fighter и т. д.), были распространены в среде офисных работников, ровесников Саши. Все они датируются 1987-1990 гг., и можно предположить, что некоторые игры чиновникам (так как мы говорим о работниках Госплана и Госснаба СССР) достаются почти сразу после их выпуска. На протяжении всего повествования мы можем отследить движение календарного времени, обращая внимание на изменение техники, используемой в государственных инстанциях: «эйтишка» с винтом на 80 мегабайт (персональный компьютер с жестким дис-
ком на 80 мегабайт появился приблизительно в 1984, но стал популярен позже4, около 1989-1991 гг.), «четырехмегабайтная "супер эй-ти" с цветным ВГА-мони-тором» (выпуск: 1987 г.), «ВГА белой сборки» отсылает нас к концу 1980-х гг. -периоду конкуренции в сфере выпуска и сборки компьютеров между производителями разных стран5, «триста восемьдесят шестой процессор», пик популярности которого пришелся примерно на 1991 г. Как видим, компьютерная лексика, описанная в примерах в хронологии повести, обозначила временные рамки произведения - повествование повести умещается в период с 1986 по 1991 г.
Обратимся к советским реалиям, упомянутым в тексте «Принца Госплана». В начале повести Саша идет к своему начальнику, с которым они разговаривают о текущих новостях, упоминая реалию советской (а сейчас и российской) газеты «Аргументы и факты» («читал последние "Аргументы"?») и типичный для времен СССР фрейм выписки газет и журналов («я не выписываю»), что дает читателю информацию о месте и примерном времени происходящих событий. «На что коммунисты надеются? 50 миллионов человек загубили и сейчас еще что-то бормочут», - отсылка к периоду второго этапа десталинизации (вторая половина 1980-х - начало 1990-х гг.), когда на волне перестройки и гласности тема Сталина и его правления стала одной из самых обсуждаемых: во всех газетах, по всем телеканалам неслись потоки разоблачений [Пыхалов, 2013].
Главного героя мучает вопрос: какова цель его жизни, реальна ли она, или все, что он видит, ограничено экраном монитора. Ощутив бренность бытия, Саша пытается найти правду в алкоголе: «Саша поглядел на часы и вдруг икнул. - На углу еще можно взять, - сказал он, - я сейчас сгоняю. Подождешь? По стакану,
4 «Признаться, я не сразу заметил появление на нашем горизонте персональных компьютеров, а когда заметил, то выяснилось, что заполучить его не так-то просто. Я начал стучаться в разные двери в 89-м году, а получил свой первый компьютер только в 91-м - как раз в то самое время, когда я остался без основной темы. По тому времени это была очень продвинутая машина - АТ 286. У нее был невероятных размеров жесткий диск - целых 80 мегабайт, а оперативной памяти был целый мегабайт» (Митюшев В. Записки обыкновенного человека, глава 75. Последняя пятилетка и... еще один год. Т.З. http://www.mybio.ru/zapiski/text/chapter75/pagel.html).
5 «К концу 80-х в сфере выпуска компьютеров была жесткая конкуренция между фирмой IBM и другими производителями (широкая активность региона Юго-Восточной Азии): годовая прибыль от продажи персональных компьютеров фирмой IBM составляла порядка 8-9 млрд долларов против более 10 млрд долларов другими производителями. <.. > Отработав технологию производства в своей стране, американцы решили привлечь к производству более дешевую рабочую силу "стран третьего мира" и построили свои поточные линии именно в Корее, Китае и на Тайвани. Поначалу, качество производимых микросхем, компонентов и самих компьютеров было не очень высоким, так как собирали их не самые квалифицированные специалисты. Это приводило к частым сбоям и отказам компьютерной техники. Вот тогда и появилась цветовая дифференциация производителей компьютеров» (Белая, желтая и красная сборка компьютеров. Бранднейм. Что это такое? http://dss2007.narod.ru/sbor.htm).
а?» Имеется в виду период сухого закона (17 мая 1985 - 24 июля 1990 г.), когда был введен регламент продажи алкоголя в будни с 14-00 до 19-006.
Пытаясь отыскать ответы на свои вопросы и следуя совету друга, Саша решает пойти против правил игры и заговорить с Аббасом, который обычно является врагом принца Персии и должен быть убит. Чтобы завязать разговор, герои распивают «бутылку виски "Уайт Хорс", появление которой объясняется гуманитарной помощью от США: «Это откуда? - изумился Саша. - Американцы, - ответил Аббас. - Гуманитарная помощь». Из разных источников известно, что после распада Советского Союза американское правительство, преследуя свои экономические и политические интересы, начало экспансию в Россию. Однако, исходя из сюжетной линии повести, известно, что события происходят во время, предшествующее распаду СССР. Поэтому можем предположить, что лавирование Саши между игрой и реальностью ведет к изменению его географического положения, и в контексте повести Пелевина гуманитарная помощь приходит в игру «Принц Персии», то есть географически в Иран / Афганистан. В эпоху холодной войны большую роль в ориентации политики помощи США играл конфликт между блоками и особенно антисоветские цели. Например, агентство иностранной помощи американского правительства USAID «оплатило в 1984-94 годах университету штата Небраска 51 миллион долларов для создания школьных учебников, которые затем печатались в Пакистане. Более 13 миллионов экземпляров таких учебников были распространены в лагерях афганских беженцев и пакистанских медресе, по которым ученики изучали арифметику, считая мертвых русских и автоматы Калашникова» [Novelli, Robertson, 2007].
Антисоветским взаимодействием США с Афганистаном объясняется следующая фраза из рассказа: «А американцы вам оружие поставляют? - Поставляют». В 1979 г. администрация США начала поставки оружия афганским моджахедам для борьбы против Советского Союза. Афганистан, Иран, Пакистан входили в «Золотой полумесяц» - основной регион производства наркотиков, и закупка оружия происходила на деньги, вырученные от продажи опиума: «Как у вас компьютеры в министерствах начали ставить, так они нам помогать стали. Ну и еще на гашиш меняют... С ними хоть договориться можно». Можем подвести итог, что реалии, бытующие в тексте, приобретают новый смысл и могут трактоваться по-разному в зависимости от того, находится ли главный герой Саша в реальной действительности СССР или в виртуальной реальности арабского мира.
После разговора с Аббасом Саша в очередной раз вернулся из игры к реальной действительности, вышел на улицу и оказался стоящим в бесконечных очередях за товаром, который таял на глазах (характеристика эпохи посредством употребления фрейма очереди - неотъемлемого атрибута советской действительности - и отсылка к товарному дефициту, особенно усилившемуся в 1989-1991 гг.7). «Вдруг где-то сзади. возник и стал расти странный звук, похожий на од-
6 Указ Президиума Верховного Совета СССР от 16.05.85 № 2458-Х1 (ред. от 29. 05.87) «Об усилении борьбы с пьянством» (http://zakonbase.ru/content/base/ 49496).
7 «Страну лихорадило от постоянного дефицита и на промтовары, и на про-
новременный гул множества авиационных двигателей. Звук достиг наибольшей силы, так же резко пошел на убыль и стих совсем, но ему на смену пришел грохот танковых моторов, так же непонятно где возникший и непонятно куда ушедший через несколько секунд», - упомянутый грохот танков возвестил о вводе войск и танков в Москву 19 августа 1991 г. во время попытки отстранения М.С. Горбачева с поста президента СССР. Трагические события реальной действительности как бы влияют на Сашину виртуальную реальность (или наоборот?): в последней главе рассказа Саша, пройдя много уровней, опять возвращается на первый. Создается впечатление, что вся его жизнь - умещающаяся в несколько уровней компьютерная игра с закольцованной композицией, а падение СССР в реальной действительности усиливает неопределенность его положения.
Можно сделать вывод, что компьютерная лексика и советские реалии без помощи эксплицитных средств движения времени перенесли читателей повести «Принц Госплана» от второй половины 1980-х гг. (периода перестройки и десталинизации) до августовского путча и ввода танков в Москву.
Итак, движение календарного времени в трех проанализированных произведениях Виктора Пелевина осуществляется не только посредством стандартно используемых эксплицитных семантико-грамматических средств, но и благодаря косвенным способам проецирования сюжетного развития на хронологическую ось Т1. Эти способы задействуют единицы разных уровней языка: словообразования, морфологии и синтаксиса, а в особенности - уровня лексики (в первую очередь единиц ККЛ) и семантики (ситуации с хронологическими проекциями сменяют друг друга; состояния / итеративные действия меняют свое качество или изменяются количественные характеристики предметов). Так, традиционно не будучи причисленными к элементам функционально-семантического поля времени, эксплицитно не выражая темпоральные значения, упомянутые единицы реализуют проекции на темпоральную ось Т1 и участвуют в движении времени в текстах В. Пелевина в качестве основного средства.
Список литературы
Асаул А.Н., АбаевХ.С., Гордеев Д.А. Оценка конкурентных позиций субъектов предпринимательской деятельности / Под ред. А.Н. Асаула. СПб., 2007. Верещагин Е.М., Костомаров В.Г. Язык и культура: Лингвострановедение в преподавании РКИ. 4-е изд. М., 1990. Виноградов В.В. Стиль «Пиковой дамы» // Виноградов В.В. Избр. труды. О языке
художественной прозы. М., 1980. ЖенеттЖ. Фигуры. Т. 2. М., 1998.
Золотова Г.А. Очерк функционального синтаксиса русского языка. М., 1973. Золотова Г.А. Труды В.В. Виноградова и проблемы текста // Вестник Моск. унта. Сер. 9. Филология. 1995. №4.
дукты питания, и на медикаменты» (Рябченко П. Ф. Перестройка и крах советской денежной системы. http://www.bonistikaweb.ru/mirdeneg/perestroika-2000.htm).
Золотова Г.А., Онипенко Н.К., Сидорова М.Ю. Коммуникативная грамматика русского языка. М., 1998.
ЛихачевД.С. Поэтика древнерусской литературы. 2-е изд., доп. М., 1971.
ПыхаловИ. Сталин без лжи. Противоядие от «либеральной» заразы. М., 2013.
Теория функциональной грамматики: Темпоральность / Отв. ред. А.В. Бондарко. Л., 1990.
Томахин Г.Д. Реалии-американизмы. Пособие по страноведению. М., 1988.
Уржа А.В. Грамматика и текст: Учеб. пособие. М., 2014.
Уржа А.В. «Конфликт» средств вербализации движения художественного времени в тексте: рассказ «СПИ» В. Пелевина. Функциональная семантика языка, семиотика знаковых систем и методы их изучения. II Новиковские чтения: Материалы Междунар. науч. конф. (Москва, 16-17 апреля 2009 г.). М., 2009.
Уржа А.В. Русский переводной художественный текст с позиций коммуникативной грамматики. М., 2009.
Уржа А.В., Скворцова В.В. Текстовые функции культурно-коннотированной лексики в рассказе Пелевина «СПИ» и его англоязычном переводе // Мир русского слова. 2016. № 3.
Novelli М., Robertson S.L. The Politicization of Development Aid to Education After September 11. Centre for Globalization, Education and Societies University of Bristol, UK, 2007. Schooling and the Politics of Disaster (пер.: http://ataka-zine. narod.ru/golod_gumanitarnaya_pomosh_i_milost_imperialistov.htm).
QuirkR. Words at Work: Lectures on Textual Structure. Harlow, 1986.
Сведения об авторе: Скворцова Валерия Витальевна, соискатель на кафедре русского языка филологического факультета МГУ имени М.В.Ломоносова, преподаватель русского языка в Макалестер колледже (США). E-mail: skv.val@mail. ru.
