CC BY
388
Чесноков Олег Владимирович
адъюнкт кафедры
Краснодарского университета МВД России (тел. 89282292104)
Специальные признаки субъекта служебного подлога (ст. 292 УК РФ)
Аннотация:
Статья посвящена уголовно-правовому исследованию специальных признаков субъекта преступления, предусмотренного ст. 292 УК РФ (Служебный подлог). Предлагается их развернутая характеристика, рекомендации по установлению данных признаков, намечены пути оптимизации нормативного определения субъекта служебного подлога.
Annotation:
This article is devoted to criminal investigation of the special characters, when the subject of a crime under Art. 292 of the Criminal Code (Official forgery). A characteristic of developed recommendations for the establishment of data attributes, identifies ways to optimize the regulatory definition of the subject of official fraud.
Ключевые слова: преступление, служебный подлог, субъект преступления, должностное лицо, государственный служащий, муниципальный служащий.
Keywords: crime, business fraud, the subject of crime, an official, public employee, a municipal employee.
В кругу признаков,
характеризующих состав преступления «Служебный подлог», особое место занимают признаки его субъекта, поскольку законодатель придает им конститутивное значение. Правовой статус лиц, чья профессиональная деятельность состоит в выполнении функций государственной власти, государственной службы, службы в органах местного самоуправления, обусловливает не только, а порой и не столько привилегии таких лиц, сколько бремя целого ряда обязанностей. Причем в уголовно-правовом контексте сказанное обусловлено специфичным подходом к вопросу регулирования ответственности данных субъектов, суть которого состоит в том, что, например, лицом, способным нести уголовную ответственность за отдельные преступления, является лишь гражданин, наделенный определенными властными полномочиями. В других случаях совершение преступления таким лицом в силу занимаемого служебного положения выступает обстоятельством, отягчающим ответственность.
В российском уголовном законодательстве традиционно выделяется группа так называемых «должностных» преступлений. Очевидно, что их обособление вызвано ничем иным, как специальными признаками субъекта состава
преступления, то есть теми признаками, установление которых необходимо, наряду с обязательными, для привлечения лица к уголовной ответственности [1, с. 11]. Такими специальными признаками для указанной группы преступлений является профессиональный статус лица - должностное положение.
Вместе с тем, в действующем уголовном законе закреплено, что субъектом некоторых «должностных» преступлений может быть не только, собственно говоря, должностное лицо, но и, согласно прим. 4 к ст. 285 УК РФ, государственные служащие и служащие органов местного самоуправления, не относящиеся к числу должностных лиц. К числу таких преступлений относится и служебный подлог.
В этой связи, принципиально важным при квалификации служебного подлога является установление соответствующих специальных признаков субъекта данного преступления, позволяющих отнести лицо в одну из трех категорий: должностное лицо; государственный служащий, не являющийся должностным лицом; служащий органа местного самоуправления, не являющийся должностным лицом.
Следует отметить, что понятие должностного лица применительно к преступлениям, предусмотренным гл. 30 УК РФ «Преступления против государственной власти, интересов государственной службы и службы в органах
_136
ОБЩЕСТВО И ПРАВО • 2009 • №3(25)
местного самоуправления», куда и включена ст. 292 УК РФ, получило нормативное закрепление в прим. 1 к ст. 285 УК РФ. Согласно указанной уголовно-правовой норме, должностными лицами признаются лица, постоянно, временно или по специальному полномочию осуществляющие функции представителя власти, либо выполняющие организационно-
распорядительные, административно-хозяйственные функции в государственных органах, органах местного самоуправления, государственных и муниципальных учреждениях, государственных корпорациях, а также в Вооруженных Силах РФ, других войсках и воинских формированиях РФ.
Как видно, при определении лица в качестве должностного, законодатель, во-первых, придает значение временному критерию наделения лица должностными полномочиями (постоянно, временно или по специальному полномочию), во-вторых, непосредственно характеризует существо должностных полномочий и, в-третьих, связывает соответствующие полномочия с местом службы лица.
Проведенное нами исследование материалов следственно-судебной практики, изучение теоретических источников, показало, что первый и третий критерии отнесения субъекта к числу должностных лиц серьезных затруднений не вызывает, поскольку они достаточно однозначно сформулированы в законе, по ним даны недвусмысленные разъяснения Пленума Верховного Суда РФ.
Так, постоянное либо временное исполнение должностных полномочий определяется в зависимости от срока выполнения лицом соответствующих функций (например, лицо, исполняющее полномочия, и лицо, временно исполняющее обязанности).
Выполнение обозначенных функций по специальному полномочию означает, что лицо исполняет определенные функции, возложенные на него законом (стажеры органов милиции, прокуратуры и др.), нормативным актом, приказом или распоряжением вышестоящего должностного лица либо правомочным на то органом или должностным лицом. Такие функции могут осуществляться в течение определенного времени или одноразово либо совмещаться с основной работой (к примеру, присяжные заседатели). [2]
Место прохождения службы рассматриваемых субъектов в виде определенных органов, учреждений, организаций также понимается вполне однозначно и достаточно подробно
описано в юридической литературе [3, с. 990-999].
Вместе с тем, сложность, зачастую, вызывает вопрос о правильном установлении существа полномочий, осуществляемых субъектом, позволяющих идентифицировать его в качестве должностного лица.
Итак, полномочия, свидетельствующие о возможности признания субъекта должностным лицом, разведены на три альтернативно достаточные группы:
1) функции представителя власти;
2) организационно-распорядительные функции;
3) административно-хозяйственные функции.
При этом понятие представителя власти, как
известно, раскрывается в примечании к ст. 318 УК РФ, согласно которому таковым признается должностное лицо правоохранительного или контролирующего органа, а также иное должностное лицо, наделенное в установленном законом порядке распорядительными полномочиями в отношении лиц, не находящихся от него в служебной зависимости.
Вполне очевидно, что такая дефиниция не выдерживает критики, о чем неоднократно поднимался вопрос в юридической печати [4, с. 103-104]. И, действительно, в процитированном определении при сопоставлении его с положениями прим. 1 к ст. 285 УК РФ обнаруживается грубая логическая ошибка: «должностное лицо - это должностное лицо, которое ...». Кроме того, в данном определении отсутствует указание на то, что законодатель под представителями власти подразумевает лишь лиц, наделенных соответствующими полномочиями народом РФ, государством, государственными органами, органами местного самоуправления. Буквальное же толкование примечания к ст. 318 УК РФ не исключает отнесение к числу представителей власти, например, сотрудников контролирующего органа какой-либо коммерческой структуры.
Возможно поэтому в постановлении Пленума Верховного Суда РФ «О судебной практике по делам о взяточничестве и коммерческом подкупе», наряду с разъяснениями содержания организационно-распорядительных и административно-хозяйственных функций, предлагается толкование и понятия «представитель власти».
Так, высшая судебная инстанция предлагает к представителям власти относить лиц, осуществляющих законодательную, исполнительную или судебную власть, а также работников государственных, надзорных или контролирующих органов, наделенных в
137
установленном законом порядке распорядительными полномочиями в отношении лиц, не находящихся от них в служебной зависимости, либо правом принимать решения, обязательные для исполнения гражданами, а также организациями независимо от их ведомственной подчиненности (например, члены Совета Федерации, депутаты Государственной Думы, депутаты законодательных органов государственной власти субъектов РФ, члены Правительства РФ и органов исполнительной власти субъектов РФ, судьи федеральных судов и мировые судьи, наделенные соответствующими полномочиями работники прокуратуры, налоговых, таможенных органов, органов МВД РФ и ФСБ РФ, состоящие на государственной службе аудиторы, государственные инспекторы и контролеры, военнослужащие при выполнении возложенных на них обязанностей по охране общественного порядка, обеспечению общественной безопасности и иных функций, при выполнении которых военнослужащие наделяются распорядительными полномочиями). [5]
Показательно, что Пленум Верховного Суда РФ приводит такой широкий перечень должностных лиц, являющихся представителями власти, в качестве примера. Тем самым, на наш взгляд, подчеркивается, что предложенное определение тоже не безукоризненно вследствие сочетания в нем указания на три ветви государственной власти и, вновь на частичную конкретизацию категорий субъектов - работники надзорных, контролирующих органов. Причем, представляется, что работники надзорных и контролирующих органов находятся в структуре исполнительной власти, в связи, с чем не совсем ясен смысл их самостоятельного обозначения в рассматриваемой дефиниции1.
Организационно-распорядительные функции, с позиции Пленума Верховного Суда РФ, включают в себя, например, руководство коллективом, расстановку и подбор кадров, организацию труда или службы подчиненных, поддержание дисциплины, применение мер поощрения и наложение дисциплинарных взысканий.
К административно-хозяйственным функциям относятся, в частности, полномочия по
управлению и распоряжению имуществом и денежными средствами, находящимися на балансе и банковских счетах организаций и учреждений, воинских частей и подразделений, а также совершение иных действий: принятие решений о начислении заработной платы, премий, осуществление контроля за движением материальных ценностей, определение порядка их хранения и т.п. [6]
Таким образом, если определение полномочий представителя власти предусматривает определенные частично формализованные критерии (распорядительные полномочия в отношении лиц, не находящихся в служебной зависимости от данного субъекта), то толкование организационно-распорядительных и административно-хозяйственных функций, фактически, вообще лишено каких-либо пределов и рамок, поскольку представляет собой только ориентировочный перечень полномочий, которые следует относить к компетенции должностного лица.
По нашему мнению, причины данной проблемы кроются, главным образом, в несовершенстве административно-правовых положений и предписаний. Уголовно-правовой запрет на служебный подлог призван обеспечивать нормальную деятельность государственной власти, государственной службы и службы в органах местного самоуправления. Поэтому при его формулировании законодатель указывает на специального субъекта - соответственно, представителя государственной власти, государственной службы, службы в органах местного самоуправления.
В этой связи закономерно возникает вопрос об административно-правовом регулировании понятия должностного лица и его статуса. Ведь, как известно, в теории права сложилась позиция об идеальности единого понимания терминов, используемых в различных отраслях права [7]. Причем некоторые авторы считают недопустимым различное понимание одних и тех же терминов в различных отраслях права [8, с. 207].
Представляется, что применительно к служебному подлогу, как, впрочем, и к другим «должностным» преступлениям, последний тезис
1 Стоит отметить, что в проекте постановления Пленума Верховного Суда РФ «О судебной практике по делам о злоупотреблении должностными полномочиями и о превышении должностных полномочий» предпринята попытка формулирования именно определения, а не перечня категорий лиц, исполняющих функции представителей власти. Последний приводится в указанном проекте лишь в качестве примера. См.: Проект постановления Пленума Верховного Суда РФ «О судебной практике по делам о злоупотреблении должностными полномочиями и о превышении должностных полномочий» / Саратовский Центр по исследованию проблем организованной преступности и коррупции / URL: http:// sartraccc.ru/i.php?oper=read_file&filename=Law_ex/proectcorrupt.htm (дата обращения 22.04.2009).
_138
ОБЩЕСТВО И ПРАВО • 2009 • №3(25)
весьма актуален, поскольку, на наш взгляд, термин «должностное лицо» имеет в большей степени административно-правовую природу в отличие, например, от термина «служебное положение». Обращение же к анализу базового, в данном случае административно-правового законодательства, обусловливает необходимость выделения следующих моментов.
Согласно ст. 8 Федерального закона «О системе государственной службы Российской Федерации», должности государственной службы учреждаются федеральным законом или иным нормативным правовым актом РФ, законом или иным нормативным правовым актом субъекта РФ. При этом должности государственной службы подразделяются на:
должности федеральной государственной гражданской службы;
должности государственной гражданской службы субъекта РФ; воинские должности;
должности правоохранительной службы. [9] В свою очередь должность муниципальной службы - это должность в органе местного самоуправления, аппарате избирательной комиссии муниципального образования, которые образуются в соответствии с уставом муниципального образования, с установленным кругом обязанностей по обеспечению исполнения полномочий органа местного самоуправления, избирательной комиссии муниципального образования или лица, замещающего муниципальную должность.
Должности муниципальной службы устанавливаются муниципальными правовыми актами в соответствии с реестром должностей муниципальной службы в субъекте РФ, утверждаемым законом субъекта РФ [10].
Буквальное толкование приведенных положений позволяет говорить о том, что лица, занимающие обозначенные должности являются должностными лицами. Однако, руководствуясь содержанием прим. 1 к ст. 285 УК РФ, замещение лицом какой-либо из указанных должностей еще не позволяет отнести его в категорию «должностные лица» в уголовно-правовом понимании таковой. Для признания данного лица должностным в уголовном праве требуется, чтобы он обладал соответствующими полномочиями -представителя власти, организационно-распорядительными или административно-хозяйственными.
Казалось бы, нормативное очерчивание круга лиц, могущих выступать субъектом должностного преступления, служит заслуживающей одобрения
идеи умеренной криминализации деяний, то есть признания преступлениями лишь деяний лиц, наделенных более или менее весомой властью (ответственным положением). Вместе с тем, практическая реализация этой идеи, безусловно, весьма затруднительна вследствие оценочности критериев отнесения лица к числу должностных, о чем было сказано выше.
Стоит, впрочем, заметить, что для состава преступления, предусмотренного ст. 292 УК РФ, описанная проблема ограниченного круга субъектов не является столь острой, так как, исходя из буквы закона, уголовной ответственности за служебный подлог может подлежать не только должностное лицо, но и государственный служащий или служащий органа местного самоуправления, не являющийся должностным лицом.
Однако такое, на первый взгляд, упрощение в виде расширенного перечня субъектов порождает другие сложности, связанные с правильным пониманием терминов «государственный служащий» и «служащий органов местного самоуправления». Причем названные лица еще и не должны являться должностными. Нередко неверное понимание специальных признаков субъекта данного преступления приводит к квалификационным ошибкам.
Так, Карабудахкентским районным судом Республики Дагестан 27 февраля 2001 г. Д., состоявший на должности инженера-строителя колхоза им. Насрутдинова Карабудахкентского района Республики Дагестан, осужден за служебный подлог. Однако Президиумом Верховного Суда Республики Дагестан приговор был отменен и дело прекращено за отсутствием состава преступления в связи с неправильным определением признаков субъекта служебного подлога. [11, с. 10]
Не способствуют правильной квалификации служебного подлога и отдельные теоретические рекомендации. Например, В.А. Канунников предлагает понимать под служащими в преступлениях против государственной власти, интересов государственной службы и службы в органах местного самоуправления лиц, выполняющих «в сфере управления в пределах своей компетенции юридически значимые действия», не обладающих полномочиями должностного лица [12, с. 13-140]. Очевидно, что продуктивность этого разъяснения не велика, поскольку оно изобилует оценочными признаками, позволяющими их двояко толковать. Например, курьер какой-либо управленческой структуры,
139
переправляющий документацию, выполняет в ряде случаев юридически значимые действия -вручает корреспонденцию адресату. Однако эта функция не более чем техническая.
Г.В. Журавлева пишет, что «к государственным служащим и служащим органов местного самоуправления, не являющимися должностными лицами, относятся работники государственных органов и органов местного самоуправления, не являющиеся представителями власти и исполняющие в них профессиональные или технические обязанности, которые не относятся к организационно-распорядительным или административно-хозяйственным функциям» [13, с. 122].
В свете же действующего базового административного законодательства подобные высказывания являются неверными. В частности, в соответствии с п. 2 ст. 10 Федерального закона «О муниципальной службе в Российской Федерации», лица, исполняющие обязанности по техническому обеспечению деятельности органов местного самоуправления, избирательных комиссий муниципальных образований, не замещают должности муниципальной службы и не являются муниципальными служащими. [14]
Ошибочные представления о понятиях государственного служащего и служащего органа местного самоуправления, не являющихся должностными лицами, диктуют необходимость рассмотрения соответствующих понятий. Особо подчеркнем, что вследствие отсутствия в уголовном законодательстве РФ аутентичного толкования обозначенных категорий и, одновременно, его наличия в базовом законодательстве, изучаемые признаки надлежит признать бланкетными, требующими своего раскрытия посредством положений нормативных актов иной (не уголовно-правовой) принадлежности.
В статье 10 «Государственные служащие» Федерального закона «О системе государственной службы Российской Федерации» предлагаются следующие определения. Федеральный государственный служащий - это гражданин, осуществляющий профессиональную служебную деятельность на должности федеральной государственной службы и получающий денежное содержание (вознаграждение, довольствие) за счет средств федерального бюджета.
Государственный гражданский служащий субъекта РФ - это гражданин, осуществляющий профессиональную служебную деятельность на
должности государственной гражданской службы субъекта РФ и получающий денежное содержание (вознаграждение) за счет средств бюджета соответствующего субъекта РФ. В случаях, предусмотренных федеральным законом, государственный гражданский служащий субъекта РФ может получать денежное содержание (вознаграждение) также за счет средств федерального бюджета [15].
Муниципальным служащим признается гражданин, исполняющий в порядке, определенном муниципальными правовыми актами в соответствии с федеральными законами и законами субъекта РФ, обязанности по должности муниципальной службы за денежное содержание, выплачиваемое за счет средств местного бюджета (ст. 10 Федерального закона «О муниципальной службе в Российской Федерации»). [14]
С учетом изложенного возникает сомнение в целесообразности выделения в диспозиции ч. 1 ст. 292 УК РФ наряду с государственным служащим и служащим органов местного самоуправления такого субъекта как должностное лицо. Ведь отмеченные нормативные определения понятий государственного и муниципального служащего куда более широкие по сравнению с характеристикой должностного лица. Складывается впечатление, что обширность указанных определений должна поглощать своим объемом понятие должностного лица. Однако в действительности это не так.
По этому поводу Н. Егорова метко замечает, что выделяются должностные лица, «которые не являются государственными служащими и служащими органов местного самоуправления, и есть государственные служащие и служащие органов местного самоуправления, которые не обладают признаками должностного лица» [16].
Сказанное подтверждается положениями действующего законодательства. В частности, согласно п. 2 ст. 1 Федерального закона «О системе государственной службы Российской Федерации», деятельность лиц, замещающих государственные должности РФ, и лиц, замещающих государственные должности субъектов РФ, данным Федеральным законом не регулируется. [15]
В свою очередь, Федеральным законом «О муниципальной службе в Российской Федерации» не определяется статус депутатов, членов выборных органов местного самоуправления, выборных должностных лиц местного самоуправления, членов избирательных комиссий муниципальных образований,
_140
ОБЩЕСТВО И ПРАВО • 2009 • №3(25)
действующих на постоянной основе и являющихся юридическими лицами (избирательных комиссий муниципальных образований), с правом решающего голоса, поскольку указанные лица (лица, замещающие муниципальные должности) не являются муниципальными служащими. [17]
Данных лиц необходимо относить в категорию «должностные лица». Об этом, например, свидетельствует следующее определение, содержащееся в Федеральном законе «Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации»: должностное лицо местного самоуправления -это выборное либо заключившее контракт (трудовой договор) лицо, наделенное исполнительно-распорядительными полномочиями по решению вопросов местного значения и (или) по организации деятельности органа местного самоуправления [18].
Таким образом, стоит признать, что действующее уголовное законодательство РФ о служебном подлоге вполне обоснованно указывает на возможность совершения исследуемого преступления тремя субъектами: должностным лицом, государственным служащим, служащим органа местного самоуправления, не являющимся должностным лицом.
Вместе с тем, в юридической литературе предпринимаются попытки выработки понятия, обобщающего обозначенные категории. Так, И.Б. Малиновский предлагает «в качестве обобщающего понятия, включающего в свое содержание всех, кто может выступать в качестве субъекта этих преступлений (должностных -пояснение наше), ... закрепить понятие «публичный служащий», законодательное определение которого . сформулировать так: «Под публичными служащими в статьях настоящей главы понимаются лица, которые в соответствии с законодательством Российской Федерации состоят на государственной службе либо уполномочены на выполнение государственных функций»» [19, с. 90]. При этом автор обосновывает необходимость дифференциации уголовной ответственности субъектов должностных преступлений в зависимости от классификационных групп: публичный служащий - должностное лицо -должностное лицо, занимающее ответственное положение [19, с. 91].
Безусловно, такие рекомендации основаны на здравом смысле, содержат в себе определенные рациональные зерна, однако с действующим
законодательством они не согласуются. Это обусловлено тем, что субъект служебного подлога может состоять не на государственной, а на муниципальной службе, отсюда и выполнение им не государственных, а муниципальных функций.
По нашему мнению, необходимость закрепления в уголовно-правовой норме, предусмотренной ст. 292 УК РФ, более четких специальных признаков субъекта данного общественно опасного деяния, исключающих неоднозначное их толкование, налицо. Существует потребность в формулировании одного обобщающего понятия, которое бы включало все три вида субъекта служебного подлога.
В то же время, на наш взгляд, решение указанной задачи на сегодняшний день практически невозможно вследствие отсутствия строгой системы нормативных положений, регламентирующих функционирование государственной власти, государственной службы и службы в органах местного самоуправления, их рассогласованности, неясности и противоречивости.
Представляется, что одним из перспективных направлений оптимизации обозначенной сферы законодательства является нормативное закрепление системы государственных и муниципальных должностей, их упорядочение и классификация. Такого рода подвижки уже существуют применительно к государственной гражданской службе, где юридически зафиксирован специальный реестр должностей федеральной государственной гражданской службы [20]. Однако пока говорить о возможности создания подобных реестров применительно ко всем видам государственной и муниципальной службы весьма проблематично, поскольку, например, законодательство о правоохранительной службе в РФ сейчас находится лишь на стадии формирования.
Наличие в базовом законодательстве соответствующих реестров должностей позволит сформулировать в уголовном законе четкие критерии отнесения субъекта к числу должностных лиц либо иных служащих. Например, субъект должностных преступлений мог бы быть дифференцирован в зависимости от категории (уровня) замещаемой лицом должности в системе государственной или муниципальной службы.
Заметим, что имеются основания прогнозировать разрешение обозначенных нами вопросов в базовом законодательстве в ближайшее время. Свидетельством тому
141
является указ Президента РФ «О федеральной программе «Реформирование и развитие системы государственной службы Российской Федерации (2009-2013 гг.)»». Целью названной Программы обозначено создание целостной системы государственной службы в РФ, а в качестве одной из задач - обеспечение взаимосвязи видов государственной службы, а также государственной и муниципальной службы. [21]
Кроме того, на современном этапе развития уголовного законодательства об ответственности за служебный подлог стоит обратить внимания на такой аспект. В тексте диспозиции ч. 1 ст. 292 УК РФ указывается в качестве альтернативного субъекта данного преступления на служащего органа местного самоуправления.
Вместе с тем, в действующем базовом законодательстве взамен обозначенной формулировки используется словосочетание «муниципальный служащий». Думается, что во время принятия в 1996 г. УК РФ термин «служащий органа местного самоуправления» был, конечно же, актуален и адекватен на тот момент развивающимся общественным в сфере функционирования гарантированного Конституцией РФ местного самоуправления.
Однако на сегодняшний день, в связи с принятием в 2007 г. Федерального закона «О муниципальной службе в Российской Федерации» названный термин уже является устаревшим. А поскольку рассматриваемый признак состава служебного подлога, бесспорно, является бланкетным, о чем было сказано выше, он должен быть приведен в соответствие с нормативно-правовыми актами иной отраслевой принадлежности в целях недопущения его н е п р а в и л ь н о г о тол кован ия и в о з м о жн ы х квалификационных ошибок. Заметим, что данная позиция одобрена 71% опрошенных в ходе проведенного нами исследования специалистов.
Одновременно, основываясь на системном подходе, очевидной является замена указанного словосочетания не только в ст. 292 УК РФ, но и в других уголовно-правовых нормах главы 30 УК РФ.
На основании изложенного, считаем целесообразным внести в УК РФ следующие изменения: в примечании 4 к ст. 285 УК РФ, в ст. 288 УК РФ (Присвоение полномочий должностного лица), в ч. 1 ст. 292 УК РФ (Служебный подлог), в ч. 1 ст. 292 1 УК РФ (Внесение заведомо ложных сведений в документы, повлекшее незаконное приобретение гражданства РФ) словосочетание «служащий органа местного самоуправления» заменить
словосочетанием «муниципальный служащий».
Литература:
1. Орымбаев Р. Специальный субъект преступления. Алма-Ата. С. 46; Семенов С.А. Понятие специального субъекта преступления // Журнал российского права. 1998. № 7; Устименко В.В. Специальный субъект преступления. Харьков. 1989.
2. Пункт 1 постановления Пленума Верховного Суда РФ «О судебной практике по делам о взяточничестве и коммерческом подкупе» от 10 февраля 2000 г. № 6 // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2000. № 4.
3. Уголовное право. Общая и Особенная части: Учебник / Под общ. ред. д.ю.н. М. П. Журавлева и к.ю.н. С. И. Никулина. 2-е изд., перераб. и доп. М.: Норма, 2007; Уголовное право России. Части Общая и Особенная: учеб. /под ред. А. В. Бриллиантова. - М.: Проспект, 2008.
4. Журавлева Г. В. Уголовная ответственность за служебный подлог: Дис. ... канд. юрид. наук. М., 2006.
5. Пункт 2 постановления Пленума Верховного Суда РФ «О судебной практике по делам о взяточничестве и коммерческом подкупе» от 10 февраля 2000 г. № 6 // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2000. № 4.
6. Пункт 3 постановления Пленума Верховного Суда РФ «О судебной практике по делам о взяточничестве и коммерческом подкупе» от 10 февраля 2000 г. № 6 // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2000. № 4.
7. Шаргородский М. Д. Избранные работы по уголовному праву. СПб.: Издательство «Юридический центр Пресс», 2003; Кузнецова Н. Ф. Проблемы квалификации преступлений: Лекции по спецкурсу «Основы квалификации преступлений» / Науч. ред. и предисл. академика В. Н. Кудрявцева. М.: Издательский Дом «Городец», 2007. - С. 111; Ибрагимов М. А., Ображиев К. В. Нормативные акты иных отраслей права как источники уголовного права: монография. - Ставрополь: Сервисшкола, 2005.
8. Устинов В. С. Техника конструирования дефиниций в уголовном законодательстве // Законодательная техника современной России: состояние, проблемы, совершенствование: Сб. ст. Т. II/Под ред. В. М. Баранова. Н.Новгород, 2001. С. 207.
9. Федеральный закон «О системе государственной службы Российской Федерации» от 27 мая 2003 г. № 58-ФЗ // Собрание законодательства РФ. 02.06.2003. №
_142
ОБЩЕСТВО И ПРАВО • 2009 • №3(25)
22. Ст. 2063. (в посл. ред. Федерального закона от 1 декабря 2007 г. № 309-Ф3).
10. Федеральный закон «О муниципальной службе в Российской Федерации» от 2 марта 2007 г. № 25-ФЗ // Собрание законодательства РФ. 05.03.2007. № 10. Ст. 1152. (в посл. ред. Федерального закона от 25 декабря 2008 г. № 280-ФЗ).
11. Бюллетень Верховного Суда РФ. 2003. № 7. С. 10.
12. Канунников В. А. Уголовная ответственность за служебный подлог: Дис. ... канд. юрид. наук. Ростов н/Д, 1998. С. 139140.
13. Журавлева Г. В. Уголовная ответственность за служебный подлог: Дис. ... канд. юрид. наук. М., 2006.
14. Федеральный закон «О муниципальной службе в Российской Федерации» от 2 марта 2007 г. № 25-Ф3 // Собрание законодательства РФ. 05.03.2007. № 10. Ст. 1152. (в посл. ред. Федерального закона от 25 декабря 2008 г. № 280-ФЗ).
15. Федеральный закон «О системе государственной службы Российской Федерации» от 27 мая 2003 г. № 58-ФЗ // Собрание законодательства РФ. 02.06.2003. № 22. Ст. 2063. (в посл. ред. Федерального закона от 1 декабря 2007 г. № 309-Ф3).
16. Егорова Н. Субъект преступлений против интересов службы // 3аконность. 1998. № 4.
17. Пункт 2 ст. 1 Федерального закона «О муниципальной службе в Российской Федерации»
от 2 марта 2007 г. № 25-Ф3 // Собрание законодательства РФ. 05.03.2007. № 10. Ст. 1152. (в посл. ред. Федерального закона от 25 декабря 2008 г. № 280-ФЗ).
18. Статья 2 Федерального закона «Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации» от 6 октября 2003 г. № 131-Ф3 // Собрание законодательства РФ. 06.10.2003. № 40. Ст. 3822. (в посл. ред. Федерального закона от 25 декабря 2008 г. № 281-ФЗ).
19. Малиновский И. Б. Уголовно-правовая борьба с корыстными должностными преступлениями в современных условиях: Дис. ... канд. юрид. наук. М., 1993.
20. Статья 10 Федерального закона «О государственной гражданской службе Российской Федерации» от 27 июля 2004 г. № 79-ФЗ // Собрание законодательства РФ. 02.08.2004. № 31. Ст. 3215. (в посл. ред. Федерального закона от 25 декабря 2008 г. № 280-ФЗ); Указ Президента РФ «О реестре должностей федеральной государственной гражданской службы» от 31 декабря 2005 г. № 1574 // Собрание законодательства РФ. 02.01.2006. № 1. Ст. 118. (в посл. ред. указа Президента РФ от 18 апреля 2009 г. № 425).
21. Указ Президента РФ «О федеральной программе «Реформирование и развитие системы государственной службы Российской Федерации (2009-2013 гг.)»» от 10 марта 2009 г. № 261 // Собрание законодательства РФ. 16.03.2009. № 11. Ст. 1277.
143
►
