Спасение души: опыт оправдания отвергнутых философских понятий Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

УДК 101.3:2-183.5

А. Ю. Долгих

СПАСЕНИЕ ДУШИ: ОПЫТ ОПРАВДАНИЯ ОТВЕРГНУТЫХ ФИЛОСОФСКИХ ПОНЯТИЙ

В статье прослеживается изменение смысла понятия души с древних времен до наших дней, показываются причины замещения его в философии и естествознании понятиями «сознание» и «психика» и предпринимается попытка оправдания его и возвращения в науки.

The article concerns tracing the change of the meaning of the idea of soul from antiquity to the present day, showing the reasons for replacing it with the ideas of consciousness and psychics in philosophy and in natural science. There is also an attempt to justify this notion and to return it to cognition.

Ключевые слова: душа, дух, тело, сознание, психика, материя.

Keywords: soul, spirit, body, consciousness, psychics, matter.

Понятие «душа» с некоторых пор считается и не научным и не философским, хотя в обычном русском языке оно продолжает твердо держаться. Ведь говорят же все время: «душа радуется», «душа болит», «добрая душа», «душегуб», «ни души», «за душой ничего нет» и т. д. Есть еще дух, которым у нас называют либо всю совокупность произведений ума, воображения и переживаний, либо опять же внутренний мир, волю и тому подобные вещи. Последнее особенно проявляется в словосочетаниях вроде «крепкие духом», в которых подразумевается, что человек силен не телесно, не внешним, а внутренним образом. Вместо души в философии используется преимущественно понятие «сознание», в психологии и вообще в естествознании - «психика». Вероятно, существует немало книг, в которых можно прочитать нечто в таком роде: «Душа - понятие, отражающее исторически менявшиеся воззрения на психику человека и животных... В научной литературе (философской, психологической и др.) термин "душа" не употребляется.» (Психология: словарь. М., 1990. С. 112113). Если воспринять это буквально, получится, что психика существует на самом деле, а душа -всего лишь ее ненаучное и устаревшее название.

Приблизительно так же и в европейских языках. Например, в английском философскими понятиями будут consciousness (сознание), mind (дух, сознание) и spirit (дух), психологическим - psychics (психика), повседневным - soul (душа). Последнее и соответствует в наибольшей степени нашей душе, к тому же это слово - в отличие от остальных -исконно английское (т. е. древнегерманского кор-

© Долгих А. Ю., 2011

ня); psychics - производное от греческой yuc», consciousness - от латинской conscientia, spirit -это всего лишь укороченный латинский spiritus, наконец, mind подозрительно похоже опять же на латинскую mens (в родительном падеже, где проявляется основа слова, - mentis; подобное заимствование имеет место и в других европейских языках). Наиболее широким понятием из вышеперечисленных, как видим, является mind. По этой причине оно участвует в образовании основных философских противопоставлений: mind - body (душа - тело) и mind - matter (дух - материя). Вспомним знаменитую расселовскую игру слов: What is mind? - No matter. What is matter? -Never mind. Заменить здесь mind на soul, даже если бы это позволял синтаксис, уже затруднительно: в таком виде предложения звучали бы менее естественно.

В повседневном немецком есть Seele (душа), в философском немецком - Bewusstsein (сознание), Erkentnis (сознание как понимание, ощущение), Besinnung (сознание как восприятие), Geist (дух), в естественнонаучном - Psyche (психика). И так далее.

Так в чем же заключается ненаучность слова «душа», ведь, казалось бы, это только слово? И в чем, например, научность слова «психика»?..

Посмотрим, с чего все началось и как все развивалось.

Душа и дух - это у эллинов соответственно yuc» и pveß|ia. Слова, как видим, внешне совершенно разные, и связаны они с разными глаголами, но эти глаголы весьма близки по смыслу. Ybcw означает «дышу», «дую», «охлаждаю»; pvXw -«дышу», «дую», «пахну», «живу». Любопытно, что последний глагол имеет две основные производные: помимо pneаma (слово среднего рода) это еще и pvo» (женского рода). Общее у них - дуновение, дыхание, ветер. Различие же в том, что pveß|ia со временем приобрело то возвышенное значение, которому и соответствует наше понятие «дух», тогда как pvo» продолжало использоваться почти исключительно в смысле телесного дыхания. Еще можно говорить о том, что pveß|ia -синоним жизни. Поэтому знаменитое выражение из «Евангелия от Матфея» ptwcoi pvebmati (в обычном переводе «нищие духом»), вероятно, следует понимать как «обделенные во всех отношениях» - и душевными благами (мужество, справедливость, рассудительность, умеренность), и телесными (здоровье, красота, сила), и даже внешними (богатство, хорошие родственники, хорошие друзья и т. д.).

Но все это верно лишь для достаточно позднего периода, а именно для эпохи эллинизма, когда на основе аттического наречия сложился так называемый «общий язык». В древнейшем же языке эллинов, хорошо представленном, например, ионий-

ским наречием так называемых гомеровских поэм, понятия «дух» не было и даже слово уих» использовалось непривычно - по большей части для обозначения души не живого, а умершего человека, т. е. души, отделенной от тела. Тот призрак, который является бесплотным подобием человека и который, подгоняемый Гермесом, уходит в Аид, где и будет отныне пребывать, и есть уи%». Душа живого - этого скорее вица; (слово мужского рода). Он гнездится в некой (загадочной для современного исследователя) части тела, которая обозначается словом женского рода множественного числа - фрепе; (в единственном числе - фр»у). Это его обиталище. Боги часто воздействуют на вместилище души с целью внушить человеку те или иные мысли, подтолкнуть к тем или иным действиям. Когда 9ицб; частично выходит из человека, наступает обморок; когда выходит полностью и рассеивается, наступает смерть. Прежде живое тело (Зеца;) становится телом мертвым (оыца), тут-то от него и отделяется призрак (уи%»). Противопоставлению оыца - уис» (тело - душа) общеэллинского языка примерно соответствует противопоставление Зеца; - фрепе; древнейшего ионийского наречия. В общеэллинском языке словоупотребление, как представляется, упростилось: здесь уже не было особых слов для души в теле и для души вне тела, для живого тела и для мертвого. Теперь уих» - душа, а оыца - тело, независимо от того, вместе они или порознь; фр»п превратилась в перегородку, отделяющую грудную полость от брюшной; вицб; - в желание, мужество, гнев. Зато появился дух (яуеица), которого раньше совсем не было. Но происходило это достаточно медленно. Еще в стоических определениях души просматривается стремление объяснить ее как некую разновидность дыхания. Первое определение: душа есть долговечное дыхание (яо1,и%рбуюу япеСца). Именно дыхание, а не дух, потому что дух как высшая степень душевного не может быть родовым понятием по отношению к душе, он для нее - видовое понятие: не всякая душа - дух, но всякий дух -душа (если, конечно,говорить о человеке, понятом по-эллински, и не иметь в виду, например, христианское учение об ангелах и боге - но до этого учения было еще далеко). Второе определение представляет собой труднопереводимую игру слов. По-эллински это звучит как ауавицлаоц агов^пк». Первое слово означает «испарение», другое - «чувствующее», «ощущающее», «способное к ощущению» и т. п. Но не скажешь же по-русски, что душа - это чувствующее испарение. И по-эллински, конечно, имеется в виду не водяной пар - это было бы крайне странно и противоречило бы всему, что мы знаем о мировоззрении эллинов. Все дело в том, что в слове ауавицлао; корень тот же, что и у слова вицб;, приставка ауа-указывает как будто на движение вверх, вообще

на что-то высшее, на обнаружение чего-либо. Таким образом, ауа&ицлао; - это что-то вроде высшей разновидности дыхания (которое сопровождает всякую жизнь), такой разновидности, которая наделена ощущениями. Так стоики связали все три понятия: уи%», вицб; и яуеица. Точнее, засвидетельствовали, что они очень близки и разъясняются друг через друга.

В эллинской философии наиболее проработанными были учения о душе, предложенные представителями четырех крупнейших школ - Академии, Ликея, Сада Эпикура и уже упомянутой Стои. А те в свою очередь нередко просто повторяли то, что сказали великие отцы-основатели этих школ.

Платон утверждал, что душа бестелесна, неделима и, как все неделимое, бессмертна. Она переселяется из тела в тело, что может продолжаться очень долго - возможно, бесконечное время. Главные силы души суть разум, воля и желание. Этот сухой пересказ основных положений платоновской точки зрения скорее способен ввести в заблуждение, чем дать правильное представление. Ведь наиболее впечатляющи у Платона красочные рассказы о странствиях и испытаниях души (см.«Федр», «Тимей» и «Государство»). Но эта часть платоновского творчества в наши дни едва ли не замалчивается, поскольку здесь основатель Академии предстает перед нами совсем не как рассудочный философ, каким многие хотят его видеть, а как сказочник. Самое главное, на наш взгляд, то, что он, объявляя душу бестелесной, постоянно применяет в отношении ее пространственные понятия - словно это все-таки некое тело, пусть и особого рода.

Аристотель определяет душу как энтелехию тела, обладающего в возможности жизнью. Разъясняется это так. Тело само по себе есть лишь возможность быть чем-то. Оно может стать неживым или живым - в зависимости от того, с каким видом соединится. Примет вид лавра, льва, человека или еще чего-нибудь в этом роде - будет живым (=одушевленным); примет вид камня, воды, воздуха - будет бездушным. Иными словами, душа -особая форма материи, такая форма, которая делает материю живым существом. Следовательно, быть одушевленным и быть живым - тождественные понятия. Из этого, в свою очередь, вытекает, что душа отдельно от тела существовать не может, ведь нет жизни самой по себе - есть только единичные живые тела. Аристотель хотя и не писал о странствиях души, но, в сущности, был недалек от этого: его совершенно бестелесный бог (тоже своего рода душа, только высшая) имеет в мироздании строго определенное место. Таким образом, Аристотель тоже мыслит о душе в пространственных понятиях. К этому остается добавить, что он различает три вида души: растительную (проявляет себя в питании, росте и размно-

жении живого существа), животную (ощущение, воображение, стремление, перемещение) и разумную (мышление).

Эпикур, словно заметив половинчатость и непоследовательность мнений предшественников, прямо объявил душу совокупностью маленьких неделимых тел особого вида - круглых и гладких. Пока они распределены в большом количестве среди частиц видимого тела, последнее будет живым; когда значительная их часть выйдет из него и рассеется в пространстве, оно лишится жизни, станет мертвым. К числу основных способностей души Эпикур относил ощущение, переживание, воображение, память и мышление. Странным образом в этом списке отсутствует способность к размножению. Скорее всего, впрочем, мы не находим ее по причине крайней скудости сохранившихся сочинений Эпикура.

0 стоических (и тоже вполне «телесных») определениях души выше уже было сказано. Кле-анф даже придумал несколько доказательств того, что душа телесна. Например, такое: мы подобны родителям телом и душой, но сходство и не сходство свойственно телесному, а не бестелесному. Или такое: бестелесное не может сочувствовать телу, а тело - бестелесному, но душа сочувствует телу, когда, допустим, то болеет, а тело сочувствует душе, когда та стыдится. Главные способности души согласно стоическому учению - разум, речь, пять ощущений, размножение.

Итак, мы видим, что для древних душа - некоторая особая разновидность тела. Может быть, они и не хотели, чтобы так было, но, когда начинали рассуждать, невольно к этому приходили. Вероятно, отсюда у некоторых современных исследователей возникло мнение, что древнее мышление вообще все мыслит как тело.

Разграничивать yu%» и pveß|ia впервые начали, по-видимому, только христиане: yu%» может быть растительной, животной, человеческой, причем растительная и животная - смертны, а человеческая - бессмертна; pveß|ia - сущность божественная и безусловно бессмертная. В раннем христианстве (II-III вв. н. э.) широко представлена мысль, что люди различны по своей природе (по происхождению): есть люди духовные, есть душевные, есть телесные. В телесных людях душа чисто растительная и животная (такие люди спасению не подлежат, ибо, в сущности, они - звери); в душевных людях душа человеческая (такие спасутся, если поверят в Христа и будут исполнять его заповеди); в духовных людях имеется частица божественного духа, которая позволяет им напрямую общаться с богом (таким не нужна вера, ибо они обладают высшим знанием, и не нужно исполнять заповеди - дух спасется при любых обстоятельствах). Однако в эпоху государственного христианства (IV-XVI вв.) победила точка зрения, что люди в этом

отношении одинаковы. Человек есть душа и тело, а телесность, душевность и духовность суть лишь три ступени нравственного взросления. Очень спорным был вопрос о происхождении души. В Средние века были представлены такие мнения: душа -обособившаяся часть Бога; подобно телам, души происходят в конечном счете от души Адама (это означает, что родители передают нам частицу своих душ); каждую душу Бог создает отдельно (или до тела, или одновременно с зарождением тела, или несколько позже того, как появляется тело). Преобладающим стало последнее понимание: душа каждого человека создается Богом отдельно, вкладывается в тело незадолго до рождения или вскоре после него, наделяется свободой, имеет одну земную жизнь и на страшном суде вновь соединится с воскресшим телом.

Христиане, как и эллины до них, колебались между чисто умственным пониманием души как бестелесной сущности и наглядным, по христианским меркам прямо-таки разнузданно чувственным представлением души как особо тонкого тела. И это неудивительно, если вспомнить, что даже своего - как и у Аристотеля - совершенно бестелесного бога они непременно стремились где-то разместить (обычно за небом, за сферой неподвижных звезд), хотя и знали (по крайней мере наиболее образованные из христиан), что в строгом смысле это полнейшая нелепость...

Рене Декарт находил, что он первым выдвинул мышление как атрибут, определяющий саму сущность мыслящей субстанции, а протяжение - как такой же атрибут субстанции протяженной. Различие атрибутов, образующих сущность, есть уже не просто частное различие, а противоположность. Значит, у этих субстанций нет ничего общего. Как же они воздействуют друг на друга? Если бы душа была неким телом, она могла бы влиять на другие тела, а так - непонятно.

Таким образом, Декарт попытался поставить в этом деле точку: душа не тело, и двух мнений тут быть не может. Но он не смог найти хорошего решения высказанного им затруднения. А не очень хорошее звучало следующим образом: душа не то как-то связана с некой внутримозговой железой, не то помещается в ней (оба выражения можно найти в декартовых «Страстях души»), и там она входит в соприкосновение с жизненными духами (т. е. с самыми подвижными частицами крови), управляющими телом.

После Декарта появились объяснения иного рода. Первое предположение. Нашим телом (как и всем телесным миром) полностью управляет Бог. Но как он это делает? Когда душа человека желает чего-либо, Бог в то же мгновение приводит его тело в соответствующее движение; когда тело испытывает воздействие окружающих предметов, Бог как бы сообщает душе об изменениях, произо-

шедших с ним. Это точка зрения Николя Мальб-ранша. Второе предположение. Бог устроил мир таким образом, что, когда душа чего-либо желает, тело приходит в соответствующее движение - но не потому, что на него повлияли душа или Бог, а в силу собственной природы тела. И одно тело на другое тоже не действует: все изменения, повторим, идут как бы изнутри предмета. Это мнение Арнольда Гейлинкса, развитое несколько позже Готфридом Лейбницем.

Можно заметить, что согласно обоим учениям душа от тела полностью отделена. Но ведь человек воспринимает себя прежде всего как душу! Отсюда возникла мысль: а нельзя ли вообще избавиться от тела? Если я как душа с телом никак не соприкасаюсь, то, может быть, его и нет? Именно такую точку зрения стал защищать Джордж Беркли. Выглядит это так. Вот я - человек. Я что-то воспринимаю своими ощущениями. Вызвано ли восприятие вещи некой телесной (материальной) вещью, которая находится вне меня? Между строк у Беркли прочитывается мысль: у меня есть восприятие, и этого достаточно; зачем же здесь предполагать наличие каких-то вещей? Но далее я замечаю, что я не властен над восприятиями. Следовательно, я не один, и мир не есть совокупность моих ощущений. Эти ощущения создает некое более могущественное духовное существо - бог. Тогда получается, что есть бог и есть души, каждая из которых живет в своем мире ощущений, созданных для нее богом. Души общаются между собой не непосредственно, а только через бога. В итоге все сущее духовно, а не материально, и ничего телесного вообще нет!

Точка зрения Беркли до сих пор широкого распространения не получила. Наоборот, с XVIII в., когда жил и писал епископ Клойнский, в Европе начали победное шествие эмпиризм, материализм и атеизм. Согласно этим подходам душа не есть самостоятельная сущность; душа - это название особого состояния тела - чувствующего и мыслящего, так что, по сути, ее нет - есть только тело; имеются тела неживые и тела живые, или одушевленные. Значит, душа - синоним жизни, а отнюдь не что-то самостоятельное, самосущее.

Так были заложены предпосылки для истолкования души как религиозного и повседневного, но не философского (научного) понятия. Возникли учения, создатели которых утверждали, что нет не только души, но даже человеческой личности, человеческого «я». Так, по мнению Давида Юма, личность («я») - это всего лишь пучок восприятий; мышление делает вывод о существовании некоего непрерывного «я», основываясь на сходстве воспоминаний: оно ошибочно принимает это сходство за доказательство наличия неизменного «я». Однако на самом деле ничего такого у человека

нет - есть только ощущения, память, воображение, мышление, воля и т. п.

Все это и привело к тому, что в конце XIX -начале XX в. понятие «душа» из наук почти полностью исчезло. В философии его заменило понятие «сознание», в психологии - понятие «психика». И лишь немногие понимали, что это только смена вывески: если мы старое слово замещаем новым, ничего существенного здесь пока еще не происходит. Это выразил Вильям Джеймс, назвавший «сознание» отзвуком исчезающего понятия «душа». Сам Джеймс отрицал и душу, и сознание, и, конечно, тело, ведь оно противоположность души, а когда мы уничтожаем одну противоположность, вторая, связанная с ней, теряет всякий смысл. Для себя он нашел такое решение: основой мира выступает не дух и не материя, а чистый опыт, который есть непосредственный жизненный поток, и уже внутри опыта возникает потом противопоставление материи и духа (тела и души). Следуя в том же направлении, Бертран Рассел выдвинул такую мысль: мир есть совокупность фактов (событий), а материя и дух суть всего лишь удобные способы группировки фактов (т. е. это опять же означает, что ни материи, ни духа на самом деле нет); не следует представлять себе факты ни чисто физическими, ни чисто психическими явлениями - это была бы набившая оскомину нелепая метафизика - факты в этом отношении нейтральны.

Принятию этой здравой точки зрения, как кажется, сопротивляется сам язык: у нас есть слова «душа» и «тело», которые мы естественным образом воспринимаем как отражения чего-то действительного, а тут нам говорят, что, оказывается, это пустые звуки. И все-таки наш век предпочитает тело. Это своего рода обыденная метафизика современности. Словно в соответствии с учением постмодернизма метафизическое мышление из всякой пары мировоззренческих противоположностей одну всегда возвеличивает, а другую принижает и подавляет... Мир материален; никакой души нет и никогда не было - это религиозное (или метафизическое) заблуждение. Человек обладает сознанием, именно сознанием, которое есть не что иное, как работа мозга. Сознание - отличительное свойство человека (у животных его нет). Человек произошел от низших по отношению к нему живых существ, предположительно от обезьян, а сознание у него возникло постепенно в ходе общественной жизни и орудийной деятельности. Такова точка зрения материализма, которую неосознанно исповедуют не только атеисты, но даже многие из тех, которые посещают храмы и возносят молитвы разным богам.

Хотелось бы еще раз привлечь внимание к тому обстоятельству, что терминологический переворот завершился совсем недавно - чуть больше ста лет

назад. Ни Аристотель, ни Фома не знали никакого сознания - для них была душа, и только душа. У Декарта сознание присутствует как одна из многочисленных способностей души. Примерно так же дело обстоит у Юма, Канта, Гегеля и других мыслителей, живших в XVIII-XIX вв., и ощущается, что сознание начинает занимать у них все большее место. Однако полная смена терминов, до чего в конце концов и дошло дело, есть по большей части словесный самообман. Ведь если, например, записать «психика» по-эллински (та уи%1ка) и затем перевести обратно на русский, получится «дела души», «то, что относится к душе», «то, что принадлежит душе», «душевные явления» и т. п. Сознанием же в обычном языке называется, во-первых, состояние бодрствования («потерять сознание», «прийти в сознание») и, во-вторых, способность к самоотчету, умение смотреть на себя как бы со стороны, умение сдерживать природные влечения, ответственность. В философии же после «устранения» души сознанию придают надуманное значение подлежащего (субстрата) таких способностей, как ощущение, память, воображение, мышление, воля и прочих того же рода. Это, повторяем, совершенно противоестественное и ничем не оправданное словоупотребление (если не считать оправданием предвзятость всей нынешней материалистической и атеистической философии). Сознание как вышеописанное свойство (кстати, почти тождественное совести) есть одно из того списка; подлежащим же как раз и выступает душа. Таким образом, избавиться от души, не важно, понимаем ли мы ее как самостоятельную бестелесную сущность или как свойство земного тела, не удается.

Можно, конечно, возразить, что душа выступает всего лишь собирательным названием всей совокупности внутренних способностей - мышления, воображения, памяти, сознания, воли, ощущений и переживаний. Это будет верно, но в таком случае и сознание, и психика в современном философском и психологическом смысле этих слов тоже будут лишь общими именами.

Единственное оправдание терминологической замены мы видим в следующем. С точки зрения эмпириков и скептиков, выдавивших понятие

«душа» на самые дальние окраины философии, оно было слишком прочно связано с огромным понятийным семейством, ядро которого составляли «бог», «бестелесное существование», «бессмертие», «рай и ад», «загробные воздания», «перевоплощение» и прочие подобные. И в таком качестве оно никуда не годилось. Вот если бы его удалось очистить от этих наслоений. Но увы, ничего такого сделать не получилось даже до сих пор. Как говорил Септимий Тертуллиан, душа по природе христианка. Вот по этой причине и были использованы новые и еще как бы «чистые», не запятнанные ничем метафизическим и религиозным условные обозначения.

Любопытно, что «сознание» вопреки видимости не вполне русское слово. Оно появилось как буквальный перевод эллинской как сле-

пок с нее или с зависимой от нее латинской сопБс1еп1:1а. - слово позднеэллинское и

означает как раз «сознание» и «совесть». Оно само, в свою очередь, почти полностью охватывается понятием стиуестц: это слово более раннее и совсем другого происхождения, в исходном смысле - «соединение», «слияние», в позднем языке также «сообразительность», «разум» и опять же «сознание» и «совесть». Эллинская мысль не видела в сознании ничего хоть сколько-нибудь особенного, потому что сознание, как было заявлено выше, это в сущности всего лишь совесть. Точно так же дело обстоит и в русском языке, если бы только в материалистическом и атеистическом мировоззрении все не исказилось до крайности. Но, как было замечено, искомые значения обоих вышеупомянутых слов поздние. Что им соответствует в раннем языке? Как эллины выражали эти смыслы в доа-ристотелевскую эпоху? Ответ здесь такой: раньше это называлось а„8ы<; (стыд, страх, благоговение, почтение). В обществе, говорилось тогда, надо иметь стыд перед людьми, в одиночестве - перед самим собой (и, может быть, еще перед богами). И последнее проясняющее замечание. То, что «сознание» и «совесть» - одно и то же или почти одно и то же по происхождению, станет очевидным, если вспомнить, что первое есть со-знание, а второе -со-ведение. Тождество их смысла едва ли может вызывать сомнение.