Идеальное и материальное в человеке: проблема соотношения понятий «Тело», «Душа» и «Дух» Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

УДК 1

ИДЕАЛЬНОЕ И МАТЕРИАЛЬНОЕ В ЧЕЛОВЕКЕ:

ПРОБЛЕМА СООТНОШЕНИЯ ПОНЯТИЙ «ТЕЛО», «ДУША» И «ДУХ»

М.Н.Корнышова

Гуманитарный институт НовГУ, kankorn@mail.ru

Уточняются этимология и эволюция смысла антропологических понятий «тело», «душа» и «дух» в истории философии. Критикуются философские концепции, допускающие способность мыслить без способности чувствовать и способность чувствовать без тела. Сделан вывод, что способность мыслить в единстве со способностью чувствовать, то есть «дух», позволяет людям преодолевать естественный эгоизм и жить друг для друга.

Ключевые слова: проблема бессмертия, дух, душа, жизнь, идеальное, материальное, тело, человек

The article is devoted to the problem of etymology and the sense evolution of anthropological concepts «body», «soul» and "spirit" in the philosophy history. The article criticized the philosophical concepts supposing ability to think without ability to feel and ability to feel without a body. The ability to think in unity with the ability to feel is "spirit", which allows people to overcome their natural egoism and to live for each other.

Keywords: problem of immortality, spirit, soul, life, ideal things, material things, body, human

Принято считать, что человек совмещает в себе два мира: материальный и идеальный, т. е. человек — единство тела и души или даже триединство тела, души и духа. Но как соотносятся эти понятия — актуальный и вместе с тем вечный философский вопрос, от выбора ответа на который существенно зависят наше представление о мире и стратегия поведения. Если мы полагаем, например, что душа существует независимо от тела при жизни, то мотивы человеческих поступков заключены в ней самой, и бесполезно пытаться изменить душевный настрой воздействуя на телесность. С проблемой автономного бытия души связана также проблема ее бессмертия, но это свойство не следует из независимости души с необходимостью.

Вопрос о возможном бессмертии души с позиции современных философских знаний скорее вопрос веры, поскольку ресурсы философии позволяют лишь подвергнуть критике конкретные мифы на эту тему, а не разрешить саму проблему. Так, современная псевдонаучная гипотеза о бессмертии души в силу тождества души таинственному «информационному полю», очевидно, порождена неправильным употреблением термина поле. Если физическое поле представляет собой форму материи и неотделимо от вещества, то информация идеальна, вследствие чего душа согласно данной противоречивой гипотезе и материальна, и вместе с тем нематериальна. Другой миф, который хотелось бы рассмотреть, имеет аналогичное происхождение. Само название книги врача Р.Муди «Жизнь после смерти», посвященной ощущениям людей, переживших клиническую смерть, кажется нелепым, если смерть понимать как завершение жизни, а не переход из этой жизни к другой [1]. Видения реанимированных пациентов не являются доказательством бессмертия души, поскольку выражение «клиническая смерть» есть специальный медицинский термин для обозначения состояния, когда мозг еще не погиб. Еще один современный миф описывает некий эксперимент по взвешиванию души, вес которой установлен путем простого вычитания из веса тела, облегчившегося в тот момент, когда умирающий подопытный человек «испустил дух», т. е. скончался. В этом эксперименте заранее принимается за аксиому, что душа является материальной частью тела, обладающей весом. Подобных взглядов в философии придерживался Г ераклит, и он же полагал душу смертной, поскольку,

как и всякое тело, она имеет части — состоит из атомов, на которые и распадается некоторое время спустя после смерти биологического тела. Тем самым данный сомнительный опыт нисколько не подтверждает бессмертия души. Разумеется, все вышесказанное не означает невозможности бессмертия души, а лишь иллюстрирует бессилие эмпирически индуктивно аргументировать его. Желающим верить стоит вспомнить высказывание, приписываемое Тертуллиану: «верую, ибо абсурдно». Допустимо верить лишь в то, что невозможно постичь разумом, ведь если возможно что-либо знать, невозможно в то же самое верить.

В зависимости от того, какую философскую позицию мы разделяем — материалистическую или идеалистическую, мы будем трактовать душу как свойство тела либо тело как вместилище души. Рассмотрим вначале основные аргументы и следствия материализма. Аргументы таковы. Во-первых, наше тело и другие тела, воздействуя на наше собственное, вызывают в нашей душе ответные реакции. Например, пища, вызывая чувство сытости, изменяет и наше настроение. Во-вторых, некоторые заболевания, в особенности мозга, приводят к нарушениям психической деятельности, в некоторых случаях даже к деградации личности. Неясно также, зачем душа связана с телом, если она может обходится без него. Следствия материалистической гипотезы таковы. Во-первых, причины наших душевных движений, например чувств, желаний, во многом обусловлены процессами, происходящими в наших телах. Во-вторых, процессы, протекающие в телах, в том числе заболевания, напрямую от наших душевных движений не зависят. На тела необходимо воздействовать материально, чтобы их изменить.

Согласно идеалистической гипотезе все обстоит иначе. Из нее следует, что мысли, чувства и желания не только не обусловлены жизнью тела, но и напрямую воздействуют на него, вызывая в нем изменения. Идеалисты доказывают свою позицию с помощью аргументов такого рода: чувствами можно управлять с помощью воли, одна вера в действенность лекарства иногда приводит к исцелению или по крайней мере к обезболиванию, чувство страха вызывает выброс в кровь адреналина и т. п.

Чтобы определить, необходимо ли для обозначения идеального в человеке одновременное использование понятий «душа» и «дух», обратимся к этимологии этих слов. Представим вначале обзор трансформации первого из названных терминов. Изначально понятие «душа» служило для объяснения отличия живого существа от мертвого и от неживых вещей. Недаром по-русски мы говорим «одушевленное» и «неодушевленное», подразумевая живое и изначально или уже неживое. Русское слово «душа» явно связано со способностью «дышать», а последняя понимается как способность поддерживать жизнь. На первый взгляд, странно, что французское animal означает животное, а имеет общий корень с латинским anima (душа). Это становится понятным, если вспомнить древнерусское слово «живот», т. е. жизнь, и учесть, что понятие «животное» означает не только зверь, но и живое существо. Согласно ветхозаветному мифу, когда Бог создал человека, то «вдунул в лице его дыхание жизни, и стал человек душею живою» (Быт. 2,7). Греческий термин «психея» также означал дыхание и прежде становления античной философии употреблялся для той же цели, т. е. как указание на наличие жизни в теле.

У античных философов понятие души не теряет изначального смысла, но наполняется новым — душа становится тем, что ощущает и мыслит, помнит и знает. Представление об отделении души от тела с последующим перерождением, т. е. способность души после гибели тела начать новую жизнь в другом теле, характерно для пифагорейской, платонической и неоплатонической философии. Это означает понимание души как бестелесной, идеальной субстанции, по идее непространственной и вневременной. Во всяком случае

— для Платона, который придерживался реляционной концепции пространства и времени. Стало быть, любое суждение, подобное тому, что душа «находится» в теле, является у Платона метафорой. Напротив, позиции материализма отстаивают атомисты Демокрит, Эпикур. По их мнению, душа материальна, состоит из особых атомов, поэтому выражение «душа вышла из тела» в атомистическом учении следует понимать буквально. Пустота, в которой движутся атомы (бытие),

— небытие, в связи с чем Эпикур писал: «самостоятельным нельзя мыслить что-нибудь бестелесное, кроме пустоты», которая не может ни мыслить ни действовать, «поэтому говорящие, что душа бестелесна, говорят вздор» [2]. Неудивительно, что в силу такого пространственного подхода атомисты столкнулись с вопросом: как именно душа располагается в теле — локализована она в каком-нибудь одном месте или ее атомы рассредоточены по всему телу?

Но отнюдь не все греческие философы трактуют идеальность души как способность существовать независимо от тела при наступлении смерти. Здесь характерен пример Аристотеля, которого поэтому неверно квалифицировать как идеалиста. Однако в его философской системе душа трактуется и не как свойство, а как энтелехия, цель тела, следовательно, он и не материалист. Центральный вопрос трактата «О душе» есть вопрос об онтологическом статусе души: «есть ли она определенное нечто... т. е. сущность, или же качество, или количество, или какой-нибудь другой из. родов суще-

го (категория)... относится ли она к тому, что существует в возможности, или, скорее, она некоторая энтелехия...» [3]. Душой обладает не только человек, но и растения, животные, так как душа есть, в понимании Аристотеля, форма живых существ, как и всякая форма неотделимая от материи. Понятия материи и формы относительны: то, что является формой одной вещи, то одновременно представляет собой материю другой вещи, так как материя есть возможность вещи (действительности). Философ не просто выделяет три вида душ: растительную, животную и человеческую, — каждый вид души включает в себя способности, свойственные предыдущему, очевидно, в силу того, что эти способности выступают в качестве возможности последующего вида.

В отличие от своих предшественников Аристотель сознавал всю фундаментальность проблемы души

— нелегко исследовать то, что есть само исследующее: «Добиться о душе чего-нибудь достоверного во всех отношениях и безусловно труднее всего» [4]. Поэтому не категорично, а в виде предположения, Аристотель рассуждает о допустимости бессмертия разумной «части» души. Понятие «часть» применительно к душе есть метафора. По его мнению, душа неотделима от тела; также неотделимы какие-либо части ее, так как почти все они — энтелехия телесных частей. Исключение составляют некоторые части души, которые не являются энтелехией какого-либо тела в том же смысле, в каком корабельщик не есть энтелехия судна. Здесь, размышляя об отделимой части души, Аристотель ведет речь об уме

— отличительной способности человеческой души по сравнению с животной. Неотделимыми от тела частями души философ полагает ощущения и связанные с ними чувства. Всякая материя есть возможность, отсюда следует бестелесность мирового разума (мышления о мышлении) — окончательной цели мироздания.

Предположение Аристотеля о бессмертии души базируется, таким образом, на двух постулатах: на представлении о мировом разуме как чистой действительности и на допущении об отделимости человеческого разума от чувств. Но если взглянуть на этот вопрос с позиции знаний современности, он не так прост. Сомнительно, чтобы они были безусловно отделимы в человеке. Непонятно, что будет мотивом мыслительного процесса и что — его содержанием помимо чистой рефлексии в отделившейся от чувств ноэтической части души. В современном языке не случайно есть выражение «лишиться чувств», применяемое к живому человеку, когда тот впадает в бессознательное (не во фрейдовском смысле) состояние. Такое бытие разума, лишенного мотивации и способов взаимодействовать с другими, кажется, равносильно небытию.

В современном русском языке используются слова «равнодушие» в значении «отсутствие интереса, эмоций», «бездушие» как синоним неспособности сочувствовать, «простодушие» в смысле «наивность», «малодушие» или иначе говоря трусость и т. п. Это означает, что термин «душа» в обыденном сознании ассоциируется со способностью чувствовать.

Рассмотрим теперь эволюцию понятия «дух». На первый взгляд, понятия «дух» и «душа» синонимы, однако это не совсем так. Слово «дух» соответствует греческому «пневма», что означает дуновение, вдыхаемый

воздух, т. е. это слово указывает не только на наличие жизни в теле, но еще и на движение воздуха. В стоицизме пневма — подвижная смесь огня и воздуха. Понятия «духа» в христианском смысле как некоего божественного начала в античной философии нет, но у неоплатоников есть понятие высшей части души — разума, несомненно сложившееся под влиянием иерахического учения Платона о трех душевных способностях или трех «частях» души (разумной, яростной и вожделеющей). В то же время понятие духа в христианстве не утрачивает первоначального смысла, обогащаясь новым: дух божественен поскольку исходит от Бога, но остается дуновением. Так, евангельский Христос своим ученикам «дунул, и говорит им: примите Духа Святого» (Ин. 20,22). Греческое «пневма агион» в Библии — Дух Святой, таинственная третья ипостась Бога. Понятие духа стало связываться, хотя и не отождествляться, со способностью мыслить, с умом, возможно, под влиянием трактовки сущности Христа, второго лица Троицы, как Логоса или под влиянием учения о троичном Едином неоплатоников. Несомненно, на судьбе понятия «дух» в средневековой христианской философии сказалось мнение особо почитаемого Церковью Аристотеля, который оценивал разум как божественную способность души и соотносил человеческий разум с неким мировым, еще именуемым в его трудах и богом. Теологи просто отождествили философского бога Аристотеля (он же неподвижный перводвигатель, форма форм) с иудео-христианским Творцом мира. Во всяком случае европейская и, в частности, немецкая классическая философия не случайно употребляет понятия «разум», «сознание» и «дух» как синонимы, опираясь на предшествующую эволюцию последнего термина.

Впоследствии Ф.Ницше, подвергая резкой критике идеализм и рационализм, подтверждает эту традицию. «Прежде видели в сознании человека, в «духе» доказательство его божественности; ему советовали, если он хотел быть совершенным, втянуть, подобно черепахе, в себя свои чувства, прекратить общение с земным, скинуть земную оболочку: тогда от него должно остаться главное — «чистый дух». На счет этого мы теперь уже лучше соображаем: как раз именно дух, сознание мы считаем симптомом относительного несовершенства организма, как бы попыткой, прощупыванием, промахом, как бы усилием, при котором бесполезно тратится много нервной силы; мы отрицаем, чтобы что-нибудь могло быть совершенным, раз оно делается сознательно. «Чистый дух» есть чистая глупость: если мы сбросим со счета нервную систему и чувства, «смертную оболочку», то мы обсчитаемся, вот и все» [5]. В этом сравнительно небольшом абзаце философом выражено сразу несколько очень интересных идей. Во-первых, идея несовершенства разума, способного ошибаться там, где чувства позволяют действовать верно и без напряжения. В качестве иллюстрации вспомним один из сюжетов популярной советской кинокомедии «Приключения Шурика», в котором поглощенные подготовкой к экзамену студенты успешно обошли открытые на дороге люки, сердитую собаку и прочие препятствия, а после экзамена, очнувшись, сознательно проде-

лать то же самое они не сумели. Во-вторых, Ницше выступает против представления о самостоятельном бытии идеального и утверждает зависимость не только сознания от материального аппарата нервной системы, но и духа, трактуемого как способность сознавать, от способности чувствовать. При рассмотрении мнения Аристотеля мною уже затрагивалась эта проблема: если античный философ мог не располагать сведениями о связи нервной системы с мышлением, то теперь она несомненна, и возникает недоумение по поводу содержания человеческого духа после того как его покинут все «низшие» психические функции и явления: восприятие, память, воображение, аффекты. Кто-нибудь, мысля подобно Плотину, сказал бы, что человеческий дух тогда сольется с божественным, но едва ли отважился бы пояснить, что такое божественный дух.

Разумеется, сказанное не означает, что Ницше совершенно прав в негативной оценке духа как бесполезного. Сознание, культура, по Ницше, — признак телесного нездоровья, слабости, и порождены страхом смерти. Однако это философский парадокс — так как сам страх смерти порожден сознанием. А если предположение ошибочно, и животные тоже испытывают этот страх, его явно недостаточно для создания культуры. Дух человека борется с желаниями тела, а вернее, с желаниями своей души, следовательно, он не функция тела — это наиболее сильный аргумент идеализма. Человек нуждается в других людях, поскольку он коллективное существо. Он испытывает стыд за свой эгоизм, поскольку стремится к одобрению со стороны других. Его нужда в любви есть проявление слабости, но она же и проявление силы. От других людей, и прежде всего любящих, благодаря духу можно ожидать помощи, а от духа, понимаемого как разум в единстве с другими психическими (чувственными) способностями, — утешения. Никто не может долго быть здоровым и сильным в любых обстоятельствах. Наверное, согласно ницшеанской трактовке естественного отбора заболевший или ослабевший от старости человек должен умереть. Но ребенок, человек в начале своей жизни, тоже слаб и не может выжить без заботы других. Хорош был бы мир, если бы в нем все только «поедали» друг друга. Дух есть то, что позволяет нам преодолевать естественный эгоизм и жить друг для друга. В этом смысл понятия духовности.

1. Муди Р. Жизнь после смерти. СПб., 1994. 411 с.

2. Материалисты древней Греции: Собрание текстов Гераклита, Демокрита и Эпикура. М., 1955. С.202.

3. Аристотель. О душе. // Аристотель. Соч.: В 4 т. Т.1. М.,

1976. С.372.

4. Там же. С.371.

5. Ницше Ф. Соч. в 2 т. М., 1990. Т.2. С.641.

Bibliography (Translitirated)

1. Mudi R. Zhizn' posle smerti. SPb., 1994. 411 s.

2. Materialisty drevnej Grecii: Sobranie tekstov Geraklita, De-

mokrita i Jepikura. M., 1955. S.202.

3. Aristotel'. O dushe. // Aristotel'. Soch.: V 4 t. T.1. M., 1976. S.372.

4. Tam zhe. S.371.

5. Nicshe F. Soch. v 2 t. M., 1990. Т.2. S.641.