CC BY
74
А.И. ПОПОВ
Александр Иванович ПОПОВ — доктор экономических наук, профессор кафедры общей экономической теории СПбГУЭФ, заслуженный работник высшей школы РФ.
В 1965 г. окончил аспирантуру при МГУ им. М.В. Ломоносова. С 1972 г. работает в ЛФЭИ (СПбГУЭФ).
Автор более 300 научных работ, в том числе изданных в Польше, Германии, Болгарии. Среди опубликованных работ — учебник «Экономическая теория» (3-е изд., 2001 — 38 п. л.; 4-е изд., 2006 — 43,8 п. л.).
Сфера научных интересов — экономическая теория, региональная экономика, трансформация хозяйственной системы, плановые и
рыночные методы хозяйствования, инновационная экономика. ^ ^ >
СОЗДАНИЕ НОВОЙ МОДЕЛИ РАЗВИТИЯ: МОДЕРНИЗАЦИЯ И УСЛОВИЯ ПЕРЕХОДА К ИННОВАЦИОННОЙ ЭКОНОМИКЕ
Исходные основы создания новой модели экономического развития
Трансформация народного хозяйства России, связанная с переходом на рыночные методы, показала несостоятельность выбранной модели развития на отдаленную перспективу. Это обусловлено тем, что в процессе формирования рыночной системы хозяйствования в основу были заложены теоретические концепции, которые базировались на зарубежном опыте, накопленном в странах, несопоставимых по природным признакам и социально-экономическим условиям функционирования экономики. Избранная модель основывалась на неоклассической теории монетаризма. Это направление вошло в науку и практику реформирования в виде «шоковой терапии», идеологической основой которой выступал радикальный либерализм.
В качестве базовых условий были избранны всеобщая приватизация, частная собственность, либерализация цен. В целом, переход на рыночные условия хозяйствования был направлен на ликвидацию плановой системы, устранение государственных методов хозяйствования из экономики и создание рыночных отношений, способных к саморегулированию. Такая модель трансформации народного хозяйства была нацелена на кратковременные результаты, носила узкую целевую направленность, не учитывала последствий в отдаленном периоде, ее смысловой характер приобрел чисто политическую окраску. Главным в то время был слом административной системы управления — ликвидация министерств и ведомств, снабженческо-сбытовых органов. Это привело к разобщению предприятий, к «атомизации» всего хозяйства и потере управляемости. Четкой методологически обоснованной концепции, соответствующей рыночным условиям, не было. В результате наступил глубокий экономический кризис, резкое падение объемов производства. Реформирование хозяйственной системы России пошло по «западной колее»: внедрение чисто рыночных отношений, ставка на широкое привлечение иностранного капитала, индустриализация по западным образцам.
В качестве базового положения была выдвинута западная рыночная модель — «модель нормальной экономики». Академик Н.П. Шмелев, например, в 1995 г. в одной из своих работ отмечал, что для обеспечения нормальных, т. е. конкурентных, условий следует ликвидировать до 2/3 всей промышленности. Определяя экономические перспективы нашей страны, он подчеркивал: «Наиболее важная экономическая проблема России — необходимость избавления от значительной части промышленного потенциала, которая, как оказалось, либо вообще не нужна стране, либо нежизнеспособна в нормальных, т. е. конкурентных, условиях. Большинство экспертов сходится во мнении, что речь идет о необходимости закрытия или радикальной модернизации от 1/3 до 2/3 промышленных мощностей. Если, по существующим оценкам, через 20 лет в наиболее развитой части мира в материальном про-
ГРНТИ 06.01.07 ©А.И. Попов, 2012
изводстве будет занято не более 5 % трудоспособного населения (2-3 % в традиционной промышленности и 1-1,5 % в сельском хозяйстве), значит, это и наша перспектива» |цит. по: 5, с. 23].
Следует отметить, что в тот период ни о какой «радикальной модернизации» промышленности речи не было, осуществлялась именно ликвидация. Необходимо подчеркнуть, что ликвидации подвергались наиболее современные производства.
Сложившимся трансформационным процессам хозяйственной системы России того времени характерную оценку дал известный экономист Г. Попов. Анализируя причины возникновения экономического кризиса 2008 г., он отмечал: «Я глубоко убежден, что он начался давно, в момент окончания холодной войны и распада Советского Союза. Этот распад неправильно интерпретировали, а значит, была выбрана неверная стратегия развития. Считалось, что он ознаменовал собой победу капитализма и поражение социализма. Как мне представляется, вторая часть формулировки соответствует действительности, чего нельзя сказать о ее первой части. Капитализм никогда не мог победить социализм. Социализм был более прогрессивным строем, чем капитализм, и мог быть побежден только еще более высоким строем, который чаще всего называют постиндустриальным» [12, с. 112].
Если оценивать развитие экономики в целом, как отмечает Л.И. Абалкин, мы живем в условиях жесткого противоборства сторонников вашингтонского консенсуса с его стремлением навязать всем универсальные решения, вытеснить государство из экономик [7, с. 366]. В данном случае навязывается полная либерализация в экономическом развитии или, другими словами, неоклассическая модель развития, широко используемая в зарубежных странах.
Все эти годы проводимые в России экономические реформы были направлены на ослабление государственного регулирования. Предполагалось, что рыночные отношения, способные к саморегулированию, обеспечат структурную перестройку и более эффективное функционирование экономики. Но надежды реформаторов не сбылись: экономическая модель трансформации хозяйства без учета реалий России привела к невиданному разрушению. Прогнозы авторов этой модели не оправдались. В условиях преобладания монополии производителей и деформированной структуры производства в силу вступили присущие этим процессам негативные явления, к числу которых относится механизм скачкообразной инфляции с одновременным сокращением производства, система откатов, коррупция и т. д.
Оценивая роль государства в экономике, многие зарубежные ученые отмечают, что на современном этапе государственное воздействие на экономику расширяется. Так, известный американский экономист Дж. Гэлбрейт подчеркивает: «Если брать нормальные условия, а не нынешнее кризисное состояние России, то общая формула такова: в капиталистическом обществе экономика обычно функционирует успешно, если государство контролирует около 50 % ВВП. В частности, в США доля государственных расходов колеблется от 30 до 50 %... Поэтому представление о том, что участие государства противоречит нормальной жизнедеятельности современной рыночной экономики, не соответствует действительности. В условиях кризиса, когда требуются активные действия, инициатива всегда исходит от государства. Когда утверждают, что его роль должна быть сведена к минимуму, то это идеологический постулат, который лишен научной основы. В долговременной перспективе роль государства еще больше увеличивается» [3]. Дж. Стиглиц так отозвался о реформах в России: «Никакое переписывание истории не сможет изменить того факта, что неолиберальные реформы в России привели к чистейшему экономическому спад)'. Длящийся два десятилетия переходный период, в течение которого значительно увеличиваются бедность и социальное неравенство, когда немногие богатеют, а все остальные нищают, — нельзя назвать победой капитализма и демократии» [13].
Нынешний мировой кризис еще раз подтверждает, что выбранная стратегия экономического развития, основанная на монетарной концепции, потерпела полный крах.
«Невидимая рука рынка», на которую рассчитывали реформаторы, привела не к экономическому процветанию, а к раздуванию спекулятивного капитала, отрыву банковского капитала от реального сектора. Финансовые суррогаты стали значить больше, чем человеческий труд и талант.
Вместо марксовой схемы «деньги — производство — товар» стала использоваться схема «деньги — спекуляция и мошенничество — деньги». Россия из производящей превратилась в торгово-спекулятивную страну. Отсюда следует, что преодоление сложившихся трансформационных перекосов возможно лишь при условии использования в качестве базового положения новой модели активного участия государства как хозяйствующего субъекта, наделенного правом выбора приоритетных
направлений общего вектора развития. Базовыми положениями такой модели являются государственная собственность и планово-рыночные методы хозяйствования.
Новая модель поведения человека в инновационной экономике: переход от homo economicus к модели homo creativus
Нерешенной до сих пор является проблема соотношения индивидуализма и общественных интересов, а без правильного решения этой проблемы нельзя объяснить многие социально-экономические вопросы.
В этих условиях следует обратиться к истокам возникновения методологического индивидуализма. Зарождение индивидуализма в экономической науке уходит своими корнями в философские категории «эгоизм» и «альтруизм». Эгоизм как жизненный принцип и моральное качество характеризует человека с точки зрения его отношения к обществу и другим людям. Он выражается в том, что человек в своем поведении руководствуется личными интересами, не считаясь с интересами общества. Это одна из форм индивидуализма. В свою очередь индивидуализм как принцип противопоставления личности коллективу сложился с возникновением частной собственности.
Альтруизм заключается в бескорыстном служении другим людям, в готовности жертвовать личными интересами для блага других. Такая двойственность обусловлена социальной природой человека. С одной стороны, человек как субъект наделен индивидуальными наклонностями и предпочтения ми. В этом случае личный, индивидуальный интерес проявляется в стремлении получить максимум пользы. Это выражается в том, чтобы обеспечить человеку необходимые условия для жизнедеятельности, не допустить ущемления его интересов. С другой стороны, человек является биосоциальным, общественным существом, живущим в обществе, в определенном социуме.
Эти природные начала человека в сфере хозяйственной деятельности в разные периоды проявляются с неодинаковой силой. На аграрной стадии развития, в период присваивающего типа хозяйства (основным способом добывания средств к жизни были сбор и присвоение даров природы), преобладал общественный интерес, основанный на общей, коллективной собственности. В период становления мелкотоварного производства и утверждения рыночной экономики, базирующейся на использовании свободной конкуренции и частной собственности, господствующее положение занял рациональный эгоизм товаропроизводителей и потребителей [9, с. 19].
Теоретической основой методологического индивидуализма является модель поведения человека "homo-economicus", которая наиболее обстоятельное обоснование получила в работах А. Смита и Д. Рикардо. Основой модели человека экономического является рациональное поведение, стремление индивида получить максимальный результат при минимальных затратах в условиях ограниченности используемых возможностей и ресурсов в данной стране.
В своих работах К. Маркс предложил модель поведения человека (homo faber). При этом он обосновал положение о том, что при капитализме в результате отчуждения человека от средств производства труд полностью превращается в источник средств для существования. В итоге односторонний абстрактный труд и частный экономический интерес не позволяют человеку реализовать свою сущность и саморазвитие как хозяйствующего субъекта.
Английским философом И. Бентамом и первыми представителями теории маржинализма была предложена модель «рационального гедониста». В ней хозяйствующий субъект рассматривается как потребитель. Маржиналисты считали, что чистая конкуренция позволит уравновесить индивидуальные устремления и обеспечить каждому из участвующих в производстве и обмене максимальный результат. При обосновании этой модели абсолютизируются условия конкуренции, хозяйствующий субъект наделяется способностью обладать полной информацией, безошибочным предвидением будущего. Поэтому данная модель не может быть использована в работах, описывающих личное потребление, ценообразование на потребительские товары и т. д.
В условиях экономики инновационного типа возникает необходимость создания нового методологического подхода формирования модели поведения человека. В предшествующих моделях в качестве исходного базиса использовалась материальная основа, собственность носила осязательный характер и выступала преимущественно в виде материальных потребительных стоимостей, уровень развития народного хозяйства оценивался материально-техническими условиями производства. Современная модель инновационной экономики приобретает новый вид, в ее структуре определяющей становится
не материальная, а интеллектуальная собственность. Здесь ведущее положение отводится уже научно-техническому потенциалу, системе научно-исследовательских и опытно-конструкторских разработок. Центральное место в такой системе занимает креативный человек с его идеями и способностями, а в качестве модели поведения выдвигается модель творческого человека — "homo creativus", представленная английским экономистом Дж. Фостером в работе «Эволюционная макроэкономика» [14].
Исследуя сущностный характер данной модели, следует отметить, что главной отличительной чертой взаимодействия человека с окружающей средой является то, что люди не просто пассивно приспосабливаются к внешним воздействиям, выбирая из заданных наборов, но и творчески изменяют внешний мир, создают в нем новые структуры, воплощая в жизнь идеи, концепции и другие продукты своего воображения [11, с. 3-12]. Модель творческого человека базируется на осознании того, что инновационные процессы изменяют не виды деятельности, а их технологическую способность использовать в качестве прямой производительной силы главную особенность человека, которая отличает его от других биологических созданий — способность генерировать новое знание. Это знаменует переход от материальной к интеллектуальной экономике, базирующейся на знаниях (knowledge-based economy) [10, с. 15].
Замещение труда знаниями означает переход от технических навыков к интеллектуальным. Материальное производство в результате технологических преобразований перемещается на второй план, а приоритетным становится информационный сектор, информация и знания превращаются в ведущую производительную силу, решающий фактор производства. В постиндустриальном обществе происходит выделение в рамках общей трудовой деятельности нового направления в виде предпринимательской деятельности по применению знаний, связанной с нововведением, новаторством, внедрением в процесс производства достижений НТР. Эта сфера деятельности становится преобладающей. В результате на смену теории трудовой стоимости приходит «теория стоимости, создаваемой знаниями» (knowledge value). Как подчеркивал основоположник этой теории Т. Сакайя, «мы вступаем в новый этап цивилизации, на котором движущей силой являются ценности, создаваемые знаниями» [4, с. 34].
При построении теорий экономической деятельности человека российская экономическая школа исходит из примата общего народнохозяйственного интереса над деятельностью и мотивацией индивидуума. Такой подход использовали в своих исследованиях представители российской экономической мысли Н.С. Мордвинов, М.М. Сперанский, А.К. Шторх и др. Понятие «хозяйственная система», отмечал Н.С. Мордвинов, может быть содержательным лишь в том случае, если оно включает и систему производительных сил и ее структурные и технологические характеристики [7, с. 37]. В основе учения Н.Д. Кондратьева о больших циклах конъюнктуры заложено положение о «двойственной есте-ственно-социальной природе человека», которую «необходимо строго учитывать». Согласно Н.Д. Кондратьеву, «склонность психофизической природы человека к изменчивости является одним из глубочайших условий изменчивости и пластичности самого общества» [6, с. 33-40].
Слабые стороны индивидуализма наиболее отчетливо проявляются в период крупных трансформационных преобразований, к числу которых относится модернизация. Индивидуализм в этом случае выступает сдерживающим фактором. Известно, что капитал, как правило, устремляется в те отрасли и сферы производства, которые обеспечивают более высокую прибыль и короткие сроки окупаемости. Процессы модернизации предполагают вложение крупных инвестиций с длительными сроками окупаемости. Эти негативные моменты ученые пытались преодолеть путем развития институционально-социологического направления. Один из основателей институционализма Т. Веблен в соответствии со своей версией институционализма делит предпринимателей на владельцев капитала и организаторов производства. По его мнению, владельцы капитала заинтересованы только в прибыли на капитал, который они не вкладывают в производство, а лишь предоставляют кредит. Источником их дохода служит не реальный сектор, а ценные бумаги. К производительному классу он относит организаторов производства и рабочих, которые не имеют своего капитала. Такая модель ведет к тому, что капитал начинает использоваться в спекулятивных целях и не идет на развитие производства.
Данные негативные моменты пытались сгладить представители постиндустриального направления. Особенность состоит в том, что институционалисты использовали индуктивный метод — от частного к общему, а неоинституциональный подход основывается на дедуктивном методе, на попытке более тесной взаимной увязки микроэкономических и макроэкономических процессов. Однако в конечном счете отношения между людьми сводятся к взаимному обмену. «Политика, — пишет
Дж. Бьюкенен, — есть сложная система обмена между индивидами... На рынке люди меняют яблоки на апельсины, а в политике — соглашаются платить налоги в обмен на необходимые всем и каждому блага: от местной пожарной охраны до суда» [2, с. 23]. Здесь в качестве примата просматривается удовлетворение, в первую очередь, интересов собственника. Однако речь идет о том, чтобы заставить «собственность» работать не только на ее владельца, но и на общество. Именно этот тезис является основополагающим при осуществлении провозглашенной в нашей стране всеобъемлющей модернизации народного хозяйства.
Роль государства в условиях реализации крупномасштабной модернизации
В этом отношении характерным примером несовпадения индивидуальных и общегосударственных интересов является проблема модернизации. При реализации такого крупномасштабного проекта возникает, можно сказать, неразрешимое противоречие интересов индивида и общества, собственников и государства. Правительство страны как хозяйствующий субъект решает общегосударственные экономические проблемы в интересах всей страны, но оно не располагает достаточными материально-техническими и кадровыми ресурсами. Собственники имеют в своем распоряжении необходимые средства производства и квалифицированный потенциал работников. Но в рыночных условиях владельцы, располагающие реальными и финансовыми активами, не заинтересованы вкладывать свои средства в долгосрочные государственные проекты. Попытки решения этой проблемы путем приватизации остатков государственной собственности не смогут обеспечить крупномасштабную модернизацию. Это связано с тем, что приватизация и неоиндустриальная модернизация являются разнопорядковыми экономическими категориями. С помощью приватизации решаются проблемы точечного характера, неоиндустриальная модернизация включает в себя смежные предприятия как по вертикали, так и по горизонтали, в виде отраслевых интегрированных структур и производственно-территориальных кластеров.
Здесь следует воспользоваться примерами модернизации, осуществлявшейся в нашей стране и за рубежом. В России за последние 100 лет (конец XIX — XX в.) можно выделить три волны трансформационных преобразований, выполненных в виде крупномасштабной модернизации.
Первая волна — рельсовая модернизация. Речь идет о сооружении Великого Сибирского рельсового пути. Весной 1891 г. Александр III подписал высочайший рескрипт на имя цесаревича, бывшего с визитом в Японии. «Ваше Императорское Высочество, повелев ныне приступить к постройке сплошной через всю Сибирь железной дороги, имеющей соединить обильные дары природы сибирских областей с сетью внутренних рельсовых сообщений, Я поручаю Вам объявить таковую волю Мою, по вступлении вновь на Русскую землю, после обозрения иноземных стран Востока. Вместе с этим возлагаю на Вас совершение во Владивостоке закладки разрешённого к сооружению, на счёт казны и непосредственным распоряжением правительства Уссурийского участка Великого Сибирского рельсового пути. Знаменательное участие Ваше в начинании предлагаемого дела послужит полным свидетельством душевного Моего стремления облегчить отношения Сибири с другими частями Империи, и тем явить сему краю, близкому Моему сердцу, живейшее Мое попечение о мирном его преуспеянии...» [1, с. 3].
В сооружение магистрали практически была вовлечена вся Россия. Территориально она одновременно велась на нескольких участках: в первую очередь — на Уссурийском (1891-1897), Западно-Сибирском (1892-1896), Забайкальском (1895-1900), Восточно-Китайском (1897-1901), Кругобай-кальском (1899-1905), во вторую — на Амурском (1908-1916). В среднем в год сдавалось по 813 км. Первоначально на стройке работало 9600 человек, в 1895-1896 гг. — до 90 тыс. К 1903 г. было произведено свыше 100 млн куб. м земляных работ, уложено более 12 млн шпал, около 1 млн т рельсов, возведено до 100 км мостов и тоннелей. Паровозы строили 10 заводов, вагоны — 20, рельсы готовили 16 русских заводов. Численность населения страны с 1897 по 1914 г. увеличилась со 128 до 178 млн. Промышленность России выросла с 1885 по 1913 г. почти в 5 раз. Эффект дороги сказался сразу. Она позволила осваивать более 2 млн кв. км территории. На ее протяжении выросло 10 новых городов. Ежегодное число переселенцев увеличилось в 100 раз. Во многом это стало возможным благодаря налаженной организации. Всеми делами стройки ведали Управление по сооружению Сибирских железных дорог, Инженерный совет МПС и мостовая комиссия временного управления Казенных железных дорог под председательством цесаревича — будущего государя Николая Александровича. Это был
своего рода Госплан, который координировал работу по строительству магистрали и различных сооружений.
Вторая волна — план ГОЭЛРО — государственный план электрификации России. Если при выполнении первого проекта в качестве базового ядра выступало сооружение рельсового пути, то во втором случае базовой основой модернизации стала электрификация страны.
Процесс осуществления индустриальной модернизации подразделяется на три этапа. Первый этап — восстановление экономики путем реализации новой политики; второй этап — создание материально-технических условий для развертывания модернизации (план ГОЭЛРО); третий этап — комплексная модернизация, переход к созданию основ инновационной экономики (1929-1941) [8, с. 8].
Третья волна — конверсионно-восстановительная модернизация экономики России: инновационный прорыв; восстановление разрушенных в годы войны предприятий; конверсия военных предприятий и переориентация их на выпуск продукции гражданского назначения; развертывание нового высокотехнологического, аэрокосмического направления промышленного производства. Здесь процесс модернизации — это не только смена поколений техники и технологий. Простая замена изношенного оборудования новейшими станками не может обеспечить переход от индустриального развития экономики к постиндустриальному. Создание экономики инновационного типа требует системного подхода, воспроизводственной целостности, которая предполагает высокий уровень фундаментальных исследований, прикладных разработок, создание и проектирование новых производств, надежной базы для экспериментальной апробации, наличия соответствующих производственных мощностей, позволяющих наладить серийное или мелкосерийное производство. Процесс модернизации должен включать разработку и создание не только инновационных продуктов, но и системы воспроизводства кадрового потенциала: ученых, исследователей, инженерно-технологических работников, квалифицированных рабочих.
В целом избранная в послевоенный период инновационная стратегия обеспечила России инновационный прорыв, который произошел в 1950-1960-е гг. За эти годы Россия вышла на лидирующие позиции в создании атомной энергетики, освоении космоса, началось серийное производство реактивных самолетов. Успешно развивались станкостроение, радиоэлектронная промышленность, большая химия, биотехнологии.
Тенденция устойчивого развития с преобладанием наукоемких производств сохранялась до начала экономических реформ. Это было обусловлено тем, что государство в качестве приоритетного направления использовало развитие фундаментальной науки, образования, прикладных исследований и опытно-конструкторских разработок. Так, по объему финансирования инновационной сферы Советский Союз занимал 1-е место в мире. Инвестиции в НИОКР увеличились более чем в 33 раза — с 1 млрд руб. в 1950 г. до 33,2 млрд руб. в 1987 г. Среднегодовые темпы роста финансовых затрат на НИОКР в период 1950-1985 гг. составляли 11 %.
В 1990-е гг. ускоренный переход на рыночные «рельсы» привел к глубокому экономическому кризису, особенно сильно пострадало машиностроение. Распространенное мнение о том, что российское машиностроение по своим качественным параметрам безнадежно отстало и не пользовалось спросом, не соответствует действительности. Достаточно отметить, что экспорт продукции машиностроения СССР в 1970 г. составлял в общем объеме экспорта 21,5 %.
Продукция российского машиностроения сократилась, по данным Новой Российской энциклопедии, до 37 % в 1998 г. В результате произошло полное разрушение этого сектора экономики, и, соответственно, были утрачены позиции четвертого технологического уклада. Спад электронной промышленности был более глубоким, чем в других отраслях машиностроения. На фоне резкого роста информационно-коммуникативной техники в передовых странах мира, в России в 1996 г. выпуск продукции электронной промышленности составил 15,7 % от уровня 1990 г. В этих условиях назрела объективная необходимость пересмотра существующей системы социально-экономического развития, создания новой модели, отвечающей современным требованиям инновационного экономического развития. В данном случае речь идет о новой волне крупномасштабной модернизации.
Модернизацию экономики России на современном этапе следует, на наш взгляд, проводить также в три этапа: восстановление; формирование институциональных условий, включая развитие научно-исследовательского и опытно-конструкторского секторов и производственно-технической базы высо-
ких технологий; осуществление комплексной модернизации как основы перехода к новому технологическому укладу.
Первый этап — восстановительный. Потребность в обновлении основных фондов предприятий возникла в связи с тем, что российская экономика на протяжении всего пореформенного периода функционировала и продолжает функционировать на материально-технической базе, созданной еще в советское время. Это привело к тому, что изношенность производственных фондов во многих секторах достигла критического уровня, техника морально устарела, качество выпускаемой продукции снизилось, предприятия стали неконкурентоспособными.
Преодоление отставания и повышение технического уровня обрабатывающего сектора возможно осуществить лишь за счет модернизации, развития производств, создающих продукты с высокой добавленной стоимостью на базе современных технологий. При этом решающее значение приобретает не модернизация отдельных точечных нововведений, а масштабная индустриализация, воссоздание передовых производств и секторов народного хозяйства.
Второй этап — формирование институциональных условий, включая развитие научно-исследовательского и опытно-конструкторского секторов и производственно-технической базы высоких технологий. Главной проблемой здесь является создание воспроизводственной цепочки, направленной на обеспечение устойчивого развития обрабатывающей промышленности. Данная воспроизводственная цепочка включает фундаментальные исследования, прикладные исследования, разработку и проектирование новых производств, экспериментальную апробацию, промышленное (серийное или мелкосерийное) производство.
В традиционных и пионерных (инновационных) секторах экономики действуют разные схемы воспроизводства соответствующего продукта. В базовом секторе действует классическая схема: Д-Т (СП, РС) ... П ... Т'-Д' (где Д — денежный капитал, Т — товарный капитал, СП — средства производства, РС — рабочая сила, П — производство). В пионерном секторе «при создании и использовании базовых нововведений в эту схему добавляются новые, неприбыльные стадии воспроизводства, каковыми являются: ФИ-ПИ-РО-ЭА-ОС (где ФИ — фундаментальные исследования, ПИ — прикладные исследования, РО — разработка опытных образцов, ЭА — экспериментальная апробация, ОС — освоение). То есть создание инновационной продукции отличается от традиционного производства дополнительными фазами воспроизводственного процесса, которые отличаются крупными дополнительными вложениями капитала, высокой степенью риска и длительными сроками окупаемости».
В российской экономике эта цепочка практически не действует именно из-за отсутствия достаточных ресурсов для ее функционирования.
По оценке агентства Томсон-Ройтерс, проблема заключается в значительном сокращении финансирования фундаментальных и прикладных исследований в России. Советский Союз по объему внутренних расходов на НИОКР (примерно 5 % ВВП) входил в число мировых лидеров. В стране была мощная система фундаментальных и прикладных исследований, которыми занимались в более чем 3 тыс. НИИ почти 1,5 млн научных исследователей — примерно четверть всех научных работников в мире. Последние 20 лет мы жили за счет научно-технологического задела, созданного в советский период. В результате непродуманных реформ в 1990-е гг. значительная часть отраслевой науки была приватизирована и бесследно исчезла. Так, доля проектных институтов и конструкторских бюро в общей численности организаций, занимающихся НИОКР, сократилась более чем вдвое, а число самих проектных институтов уменьшилось в 12 раз.
В итоге «в настоящее время в России расходы на НИОКР в 2008 году составили всего 1,03 % ВВП; в США соответствующие затраты составляют 2,7 %; в Японии — 3,4 %; в Германии — 2,5 % ВВП». О низком уровне финансирования исследований и разработок свидетельствуют данные Росстата: ассигнования из средств государственного бюджета в расчете по паритету покупательной способности национальных валют в 2007 г. в России составили 17 513 млн долл., тогда как в США — 141 890 млн, в Японии — 29 185 млн долл.
Помимо недостаточных общих расходов на НИОКР в России сложилась противоположная развитым странам ситуация в соотношении расходов государственного и частного секторов на науку. Большую часть расходов на НИОКР в развитых странах берет на себя частный сектор, а в России НИОКР в основном проводится за счет государства. Большая часть НИОКР в предпринимательском секторе России осуществляется за счет бюджетных средств. Это значит, что российский частный сек-
тор не заинтересован в инновациях, предприятия характеризуются низкой инновационной активностью.
Таким образом, для модернизации российской экономики требуется хорошо продуманная государственная научная политика, которая, прежде всего, предусматривала бы увеличение финансовых ресурсов для науки. Расходы на НИОКР следует повысить как минимум до уровня ведущих стран, т. е. не меньше 3 % ВВП. И это нужно сделать за счет увеличения, во-первых, прямого бюджетного финансирования, а во-вторых, расходов на НИОКР крупных российских корпораций, преимущественно добывающих отраслей.
Третий этап — осуществление комплексной модернизации как основы перехода к новому технологическому укладу. Центральной проблемой этого этапа выступает переход экономики к новому технологическому укладу. Именно он послужит основой для очередной длинной волны экономического роста.
Для развития нового технологического уклада в России нужны гигантские инвестиции, направляемые в ведущие высокотехнологичные отрасли. В качестве важнейшего источника формирования ресурсной базы России выступает природная рента, которая создается за счет экспорта энергоносителей и сырьевых товаров. В настоящее время она дает около 60 млрд долл. в год. Рента, которая должна была использоваться для структурной перестройки экономики на новой технологической основе, к сожалению, ушла на погашение внешнего долга, накопление Стабилизационного фонда и другие формы вывоза капитала за рубеж.
Актуальными проблемами являются вовлечение монополий в процесс модернизации и создание системы перераспределения «неработающих» денег олигархов. В России сложилась парадоксальная ситуация. «При средней годовой норме рентабельности в мире порядка 9 процентов российские монополии в ведущих отраслях производства и сфере услуг систематически получают прибыль на уровне 100 — 300 — 500 и более процентов годовых. Этот сложившийся запредельный уровень рентабельности характерен, прежде всего, для таких высокомонополизированных отраслей, как нефтегазовая промышленность, черная и цветная металлургия и некоторые другие сырьевые производства». Монопольная прибыль лишает компаний-монополистов всяких стимулов к модернизации, инновационной деятельности и научно-техническому прогрессу. Сверхмонопольные доходы в значительной своей части переводятся за рубеж. В результате фактически финансируется не российская экономика, а экономики других стран.
В связи с этим можно сделать вывод о том, что решение проблемы привлечения монополий к участию в модернизации позволит решить главную проблему — обеспечить прогресс необходимыми средствами. В этих целях нужна политическая воля правительства для разработки системы перераспределения «неработающих» денег олигархов на основе специально созданного фонда, предназначенного для модернизации. К элементам этой системы следует отнести, в первую очередь, введение налогов на сверхприбыль и роскошь, переход от «плоской» шкалы налогообложения к «прогрессивной». Известно, что в ведущих странах Запада особо высокие доходы облагаются налогами, размеры которых нередко превышают 50 %. Кроме того, в экономической литературе высказываются разумные предложения об установлении экономических барьеров, сдерживающих вывоз сверхприбыли российскими предпринимателями на зарубежные счета и в оффшоры, о введении отчислений определенного процента дохода крупных корпораций в пользу обрабатывающей промышленности, на научно-исследовательские работы и разработку инноваций. Это стало бы значительным вкладом в осуществление масштабной модернизации и перераспределение средств на нужды научно-технического прогресса.
ЛИТЕРАТУРА
1. Бобров А. Апрель с трагедиями и интермедиями // Советская Россия. 2011. 30 аир.
2. Бъюкенен Дж. Избраные труды. Сер.: «Нобелевские лауреаты по экономике». Т. 1. М.: ТаурсАльфа, 1997.
3. Гэлбрейт Дж. Проблемы теории и практики управления. 1995. № 25.
4. Иноземцев В.Л. Теория постиндустриального общества как методологическая парадигма российского обществоведения // Вопросы философии. 1977. № 10.
5. Кара-Мурза С. Фантом «нормальной» экономики // Наша Власть: дела и лица. 2004. № 5 (41).
6. Кондратьев И.Д. Основные проблемы статистики и динамики. М., 1991.
7. Очерк истории российской экономической мысли / под ред. Л.И. Абалкина. М.: Наука, 2003.
8. Попов А.И. Инновационная экономика России: плановые и рыночные методы формирования // Известия СПбУЭФ, 2009. № 1.
9. Попов А.И. Методологический индивидуализм как сдерживающий фактор модернизации // Стратегия развития экономики России в условиях модернизации. СПб.: Изд-во СПбГУЭФ, 2011.
10. Попов А.И. Развитие теории управления человеческими ресурсами в трудах профессора Н.А. Горелова // Известия СПбУЭФ. 2008. № 4.
11. Попов А.И., Иванов С.А. Теоретические основы формирования инновационно-креативной экономики: переход от homo-economicus к модели homo-creator // Креативная экономика. 2009. № 5.
12. Попов Г. Об экономическом кризисе 2008 года // Вопросы экономики. 2008. № 12.
13. ВеликЮ. Парадоксы экономики // Советская Россия. 2008. 17 июля. № 16 (162).
14. Foster J. Evolutionary macroeconomics. London: Allen and Urvin, 1987.
