CC BY
86
УДК 82-31:087.5 ББК 83.3(4 Герм)
СОВРЕМЕННЫЙ НЕМЕЦКИЙ ДЕТСКИЙ ПСИХОЛОГИЧЕСКИЙ РОМАН: ПРОБЛЕМАТИКА И ПОЭТИКА
I В.П. Боголюбова
Аннотация. В статье рассматривается проблематика и поэтика современного немецкого детского психологического романа. Материалом исследования являются детские психологические романы известных авторов ФРГ - Петера Хертлинга, Гудрун Мебс, Кирстен Бойе.
Проблематика и поэтика детского психологического романа направлены на раскрытие психологических проблем ребенка в кризисных и конфликтных ситуациях, его внутреннего мира, психики, чувств, а также процессов формирования его личности. Внутренний мир героя описывается с помощью повествования от первого лица (Ich -Erzählung), внутреннего монолога и его разновидностей ("поток сознания"), несобственно-прямой речи.
Для описания психологического состояния героя/героев писатели применяют ряд художественных приемов и способов: прием контраста, психологический портрет, психологическую деталь, описание природы, "вещный портрет". В общую психологическую картину детского произведения вплетаются и сновидения героев.
397
Ключевые слова: психологические проблемы ребенка в кризисных и конфликтных ситуациях, внутренний мир ребенка, художественные средства детского психологического романа, способы воплощения детских проблем.
MODERN GERMAN CHILDREN'S PSYCHOLOGICAL NOVEL: PROBLEMS AND POETICS
I V.P. Bogolubova
Abstract. The article deals with the problems and poetics of a modern German children's psychological novel. The study material is children's psychological novels by famous German authors such as Peter Hartling, Gudrun Mebs, Kirsten Boie.
The problems and poetics of the children's psychological novel are focused on revealing psychological problems of a child in crisis and conflict situa-
tions, his/her inner world, psyche, feelings, processes, connected with the formation of a child's personality. The character's inner world is described by the first-person narrative (Ich-Erzählung), inner monologue and its varieties ("stream of consciousness") and reported speech.
To describe the psychological state of a character/characters writers use a number of artistic devices and ways: a device of contrast, a psychological portrait, a psychological detail, nature description, "a thingish portrait." Dreams of characters are interwoven into the overall psychological picture of children's literary work.
Keywords: psychological problems of a child in conflict and crisis situations, the child's inner world, the artistic devices of a children's psychological novel, means of implementation of children's problems.
398
Факт возникновения в конце 70-х гг. XX века современного детского психологического романа был зафиксирован в 1978 г. известным немецким литературоведом Вильгельмом Штеффенсом [1, s. 29], которому принадлежит приоритет в исследовании этого жанра и чье мнение, как правило, учитывается исследователями детской литературы.
В. Штеффенс понимает под психологическим детским романом «специфическую группу текстов современного реалистического романа, ориентированного на 8-12-летнего адресата. Реалистический роман сформировался как детский литературный жанр в результате смены парадигмы детской литературы в конце 60-х — начале 70-х гг., которая тематически и структурно четко отличается от детских историй, рассказов и книг 50-х/60-х годов» [2, с. 309]. В поле зрения жанра попадают сложные жизненные ситуации, в которых оказывается ребенок, и способы выхода из них.
Главным отличительным признаком детского психологического романа является его внимание к внутреннему
миру ребенка — «взгляд во внутрь» [3, s. 79-86] исследуемого в развернутой прозаической форме, различной по настроению — от трагического до юмористически сатирического.
Немецкие литературоведы отмечают, что на становление детского психологического романа ФРГ большое влияние оказала литература скандинавских стран, в частности, шведская и норвежская литература [4, s. 27], которая в 70-е гг. прошлого века была представлена такими писателями, как Ганс Петерсон, Ганс-Эрик Гельберг и Тормод Хауген. Литературные инновации шведской и норвежской литературы заключались в изменении тематики и проблематики, раннее не обсуждавшихся в детской литературе. Эта точка зрения подтверждает проведенное нами исследование текстов скандинавских авторов. В текстах всех названных авторов исследуются психологические проблемы ребенка в кризисных и конфликтных ситуациях. Новаторство писателей Швеции проявилось также в том, что повествование в детских произведениях стало вестись от имени персонажа-ребен-
ка, для чего стал активно использоваться внутренний монолог, ставший позже одной из характерных особенностей детского психологического романа ФРГ.
Традиция детского психологического романа, заложенная писателями Швеции и Норвегии, была продолжена писателями ФРГ: Петером Хертлингом, Гудрун Мебс, Кирстен Бойен и другими. Главными отличительными признаками немецкого детского психологического романа стали: обращение к внутреннему миру ребенка, инновационная тематика и новые формы повествования, ранее не принятые в детской литературе. Тематика современного детского психологического романа стала намного шире, чем тематика детской литературы прежних этапов развития. В нем стали освещаться деструктивные процессы общества, в результате которых дети оказываются в кризисных и конфликтных ситуациях (потеря отца или матери в результате развода, смерть родственников, тяжелые болезни, судьбы сирот и инвалидов, усыновление ребенка).
В проведенном исследовании раскрывается проблематика и поэтика современного детского романа произведений современных немецких писателей, успевших стать классическими. В романе П. Хертлинга «Лена на крыше», являющимся социально-психологическим романом, рассматривается одна из самых злободневных социальных проблем современного общества — кризис семьи, вызванный разводом. Писатель не только анализирует негативное влияние развода на психику и поведение детей, но и описывает несколько этапов преодоления кризисного со-
бытия детьми: этап неведения, шока, отрицания, депрессии и зрелой адаптации, находя для каждого яркие поэтические средства. Все описываемые этапы сопряжены с «социальной и психической депривацией» [5, с. 16] детей и постоянным страхом остаться без родителей.
В романе писатель представляет новый взгляд на детство и на ребенка. Эта новизна проявляется в том, что немецкие дети не являются пассивными наблюдателями конфликтных ситуаций в семье; они активно борются за свои права, отстаивают собственную точку зрения и заставляют взрослых ее уважать. Так Ларс, главный детский персонаж романа, выступает в суде с обвинительной речью против родителей, укоряя их в том, что они забыли о родительской ответственности и обязанностях перед детьми. Лексика детского монолога проста. Взволнованность передается краткостью простых синтаксических конструкций, лексическими повторами. Когда маленький оратор переходит от констатации ситуации к выводам, предложения становятся сложными: «Я хотел бы кое-что сказать. Поскольку речь идет о папе и маме, здесь в суде. <...> Для папы и мамы мы были желанными детьми. Об этом они часто говорили. <... > По крайней мере, так было раньше. Сегодня это не так. Если вы хотите иметь детей, то вы должны вести себя как отец и мать. В противном случае вы не имеете права иметь детей» [6, с. 138].
Ларс не прощает родителям их безответственного поведения и принимает решение больше не жить с ними. Получив отрицательный опыт семейной жизни, он намеревается
399
жить в интернате. Своим поступком он проявляет недоверие к миру взрослых (мотив недоверия) и «наказывает» их за разрушение идиллии детства и семьи. Тема развода манифестируется в романе также в мотивах побега, одиночества и странствий.
Ларс, больной диабетом и живущий на инсулине, очень резко реагирует на развод родителей. В школе он перестает общаться с друзьями. Дома он уединяется (мотив одиночества) в своей комнате, слушает музыку или прячется в мебельном магазине родителей, где его трудно найти. В знак протеста против развода родителей он убегает в садовый домик, где его под утро находят мать и сестра.
На этапе принятия решения, с кем из родителей остаться, Ларс совершает второй более дальний побег. Делает он это во время летних каникул, которые проводит с отцом на Боденском озере. Он убегает в горы, живет в домике в лесу, где его и находит полиция. Второй побег Ларса воспринимается как месть родителям (особенно отцу) за то, что 400 его бросили.
События, описанные в романе, иллюстрируют тот факт, что современные дети взрослеют очень рано. Но происходит это не по их вине, а по вине инфантильно безответственно ведущих себя по отношению к детям взрослых. Именно по вине взрослых, не способных взять на себя ответственность за сохранение детства в детях, жизнь многих современных детей окрашена не в светлые, а в темные тона. По сути дела, у современных детей неполноценное, травмированное детство, требующее раннего взросления. В кризисных ситуациях, как свидетельствует роман
П. Хертлинга, оно отнято у детей, и виноваты в этом взрослые — сама ситуация в суде привносит тональность авторского осуждения взрослых.
Писатель представляет негативный образ родителей, особенно матери. Он использует контрастное противопоставление одного образа другому. Эмоциональное, неуравновешенное поведение Каролины Мен-циг противопоставляется толерантному, уравновешенному поведению ее сестры Коры, живущей в гражданском браке и не имеющей детей. Авторская стратегия текста подводит читателя к мысли о том, что описываемая в романе семья могла бы сохраниться, если бы фрау Менциг в критических ситуациях вела бы себя более разумно, более мудро, не являлась бы инициатором семейных скандалов и смогла бы простить мужу его измену. Писатель упрекает взрослых за то, что в кризисных жизненных ситуациях они забывают об ответственности и обязанностях перед детьми и думают только о себе.
Проблематика развода и способы художественного воспроизведения переживаний ребенка развивается в следующих романах для детей: К. Нестлингер «Отец у меня тоже есть», П. Хертлинг «Тео сбегает», К. Бойе «Нэлла-пропеллер», М. Прес-слер «Ну говори же, наконец» и многих других.
Преодолевая кризис, ребенок живет в двух мирах — реальном и ирреальном, мире своих фантазий. Таким образом, для современного детского романа становится актуальной двойственная картина мира — двое-мирие, характерное для немецкого романтизма, но обретающее новые черты в современной художествен-
ной практике. Мир реальной повседневности ребенка противопоставляется его фантазийному миру, миру поэтической мечты.
В фантазийном мире детей живут сказочные существа или персонажи, созданные детским воображением. Фантазии помогают ребенку преодолеть кризисные и конфликтные ситуации и освободиться от «груза реальности». Так, в романе К. Бойе «Со счастьем не нужно торопиться» описываются проблемы семьи Шульце после развода. В результате развода страдают трое детей 4, 7 и 11 лет. Несмотря на развод, бывшие супруги сохраняют добрые отношения, и отец продолжает выполнять свои родительские обязанности. Он проводит отпуск с детьми в Швеции в небольшом деревенском доме в окружении первозданной природы, пробуждающей детские фантазии, что помогает сохранить семейное тепло и аромат детства. Дом, в котором они живут, выглядит сказочно. Он «похож на домик для гномов и солнце такое ослепительное, как в каталоге туристического бюро. <...> Потолки в домике для гномов низкие и на деревянном полу повсюду лежат чистые заштопанные коврики. На маленьких окнах стоят свечи и горшки с искусственными цветами, и на каждом свободном месте лежит вышитая салфеточка» [7, s. 63, 31]. Особенная атмосфера дома и первозданная природа пробуждают детское воображение; дети уходят от суровой действительности в свои мысли, в сказку, где живут гномы, тролли, ведьмы и прочие сказочные существа.
Сказка помогает детям преодолеть психологические трудности. Остановимся на бытовом эпизоде, в
котором описывается, как одиннадцатилетняя Анна моет на кухне посуду. Она представляет себя Золушкой, выполняющей всю грязную работу по дому, так как ее мать умерла, и она должна каждый день заботится о своих братьях и сестрах. От непосильной работы она иногда плачет, как Золушка в сказке братьев Гримм. Находясь в мире своих фантазий, Анна рыдает, освобождаясь тем самым от нервного напряжения и эмоционального перенапряжения.
В приведенном эпизоде присутствует аллюзия на сказку «Золушка» братьев Гримм, с помощью которой писательница передает внутреннее состояние героини романа. Следует отметить, что современные немецкие писатели довольно часто используют аллюзии на произведения мировой детской литературы, немецкой детской литературы, в частности, сказки братьев Гримм. Многие из используемых аллюзий проанализированы в материалах международного конгресса "Märchen, Mythen und Moderne", посвященного 200-летию сказок братьев Гримм (17-20 декабря 2012, ФРГ, г. Кассель) [8, s. 4-123].
Отметим еще раз, что разрабатывая проблематику, связанную с психологическими трудностями, переживаемыми детьми, писатели используют прием контраста, обладающий большой силой эмоционального и эстетического воздействия на читателя. Художественное воспроизведение реальности с помощью контраста практиковалось особенно активно в литературе эпохи романтизма. Контраст осознавался романтиками как соотнесение противоположных звеньев одной цепи, как единство противоположностей [9, с. 194]. По-
нимание контраста как элемента диалектического целого характерно и для современной немецкой литературы. Доказательством является выше приведенный пример из романа К. Бойе «Со счастьем не нужно торопиться», иллюстрирующий контраст между психологическим состоянием героини романа, отягощенным разводом родителей, и первозданной природой Швеции.
Актуальной проблемой, рассматриваемой в современной немецкой детской литературе, является адаптация ребенка в связи с усыновлением. Художественные особенности ее воплощения проследим на примере психологического романа Гу-друн Мебс «Воскресный ребенок». Повествование в нем ведется от лица главной героини — восьмилетней девочки без имени. В романе доминирует повествование от первого лица (Ich — Erzählung). Поскольку у главной героини романа нет родителей, она живет в церковном приюте для сирот, где родителей за-ЛП1 меняют старшая сестра Франциска 402 и младшая Линде.
Начало романа строится на сопоставлении двух философских категорий — категории добра и зла. Они выражены в лексических единицах «воскресный ребенок», «счастье», «приют», последняя из которых не совместима с представлением о ребенке, но является реальностью современной жизни и детства даже в такой благополучной стране как Германия.
Роман «Воскресный ребенок» представляет собой размышления ребенка-сироты о собственной судьбе, которые облечены в форму внутренних монологов, иногда довольно
длинных, переходящих в «поток сознания». События, описываемые в романе, перемещены во внутреннюю перспективу, то есть в сознание главной героини, где они постоянно комментируются, оцениваются и анализируются в форме внутренних монологов. В. Штеффенс характеризует этот роман как роман «потока сознания» ("Bewusstseinsstromroman"), повествовательные формы которого схожи с современным романом для взрослых [10, s. 848].
Структура внутренних, то есть непроизнесенных монологов, отображает закономерности мышления человека, в данном случае детского мышления, и воспроизводит этапы мыслительной деятельности в процессе анализа информации: рассуждение, анализ события, обобщение, вывод. Такая четкая мыслительная структура дает возможность создать образ вдумчивой, рано повзрослевшей девочки, напряженно осмысливающей происходящее. Опираясь на исследования В.В. Виноградова о двух типах монологов — иррациональном и логическом [11, с. 179-189], мы полагаем, что у Г. Мебс преобладает логический тип внутреннего монолога. Иррациональные его формы также встречаются в тексте романа, но они представлены реже, чем логические. Это связано, по мнению Л.Я. Гинзбург с тем, что логическая внутренняя речь обладает «как бы непосредственной достоверностью, человек анализирует сам себя, для большей ясности прибегая к расчлененным формулировкам» [12, с. 306].
В романе прослеживаются несколько сюжетных линий, каждая из которых разрабатывает светлые и мрачные мотивы, заявленные в на-
чале романа. Основная сюжетная линия связана с главной героиней романа и ее судьбой: жизнью в приюте, знакомством и встречами с воскресной мамой и ее другом Кристианом, а также удочерением девочки. Боковые сюжетные линии повествуют о судьбе других детей приюта, с которыми общается главная героиня романа, — десятилетней Андреей и малышом Карли.
Как и все дети приюта, девочка-сирота мечтает о том, чтобы ее удочерили или хотя бы забирали из приюта «воскресные родители». Из-за ее непривлекательной внешности мечта, в отличие от других детей, долго не сбывается и по воскресеньям она остается в приюте практически одна. Она рационально и почти бесстрастно размышляет: «На рождество можно все пожелать, но только не все получишь, это понятно. Но воскресная мама, у нее точно много денег, она богата, она может все купить, чего только захочет» [13, s. 29]. Холодность и бесстрастность рассуждений создает впечатление пугающего холода, живущего в душе ребенка, лишенного человеческого тепла. Ожидания и мечты девочки-сироты о богатых воскресных родителях с шикарной квартирой и машиной не осуществляются. Вместо них ее однажды забирает фрау Фидлер, молодая женщина невысокого роста в очках с короткой стрижкой, плохо вписывающаяся в представления ребенка о настоящей матери. Приведем ее размышления по этому поводу: «Передо мной стоит моя воскресная мама. Фрау Фидлер! Вначале я подумала, этого не может быть, этого же вообще не может быть. Но это не настоящая женщина, это мальчиш-
ка. В шапочке с помпоном и куртке. Никакой шубы, даже и следа нет» [Ibid, s. 38].
В романе описаны три воскресные встречи девочки с Уллой Фидлер, три этапа изменений в ее душе, ставшие для нее судьбоносными. В течение трех недель ребенок живет больше в нереальном мире, чем в реальном, в мире своих эмоций, фантазий, рассуждений и ожиданий. Девочка мечтает о том, чтобы Улла забрала ее из приюта и стала ее настоящей матерью. Но поскольку она боится что-то сделать не так, происходит много неожиданного и курьезного, а ее фантазии о другой — шикарной — жизни разбиваются в пух и прах и становятся неважными, происходит переоценка ценностей, человеческое тепло становится важнее шуб и машин.
Проанализируем первую встречу главной героини романа с фрау Фидлер. Она происходит в ее квартире. Знакомясь с воскресной мамой, девочка опирается на свой детский опыт, приобретенный ею в церковном приюте. Она постоянно сравнивает вновь увиденное с тем, к чему привыкла. Первое, что ее удивляет, это небольшая однокомнатная квартира, в которой почти нет мебели. И кухня выглядит совсем по-другому, не так, как в приюте. Вместо огромной плиты, огромной мойки, огромной посудомоечной машины и огромных белых шкафов с аккуратно расставленной посудой она видит абсолютно противоположную картину, не имеющую ничего общего с идеальной чистотой и порядком в приюте. Наоборот. Везде царит беспорядок: «И посудомоечной машины нет. <...> И на окнах нет за-
403
404
навесок, а посредине кухни стоит огромный длинный стол <...>, как в столярной мастерской. <...> И на столе кошмар! Повсюду кипы бумаги и пишущая машинка, и карандаши, и тетради, и ластики, и все разбросано» [Ibid, s. 44].
Приведенная цитата иллюстрирует, как впечатления девочки-сироты контрастируют с ее представлениями об уютном доме, чистоте, порядке, которые она ожидала увидеть в квартире воскресной мамы. Фантазии девочки-сироты и реальный мир, в котором она живет, контрастны.
Для достижения контраста писательница использует в описании приюта и скромной квартиры фрау Фидлер семантические оппозиции blitzweiß (белоснежный) — schmutzig (грязный), лексические усилители Riesenherd (огромная плита), Riesenspüle (огромная мойка), Riesenspülmaschine (огромная посудомоечная машина), сравнение wie in einer Tischlerwerkstatt (как в столярной мастерской) и многократные повторы союза und (и), что создает комический эффект и оказывает на читателя сильное эмоциональное воздействие.
Общение воскресного ребенка с воскресной мамой проходит в соседней с кухней комнате, где также царит беспорядок. Посредине комнаты лежит ковер, поверх него матрас с подушками, и повсюду разбросаны книги, пепельницы с ужасно пахнущими окурками, носки и прочие принадлежности... Вместо обеда Улла Фидлер угостила гостью бутербродами с медом, чаем и йогуртами. Девочка, не привыкшая есть на ковре, испытывает колоссальную неловкость, из-за которой мед стека-
ет на ковер, чай проливается, и вслед за этим происходит самая большая нелепость — у ребенка начинается рвота из-за того, что она выпила чай с сахаром (чего она обычно не делает). В следующий момент ребенок оказывается в ванной, его купают, укладывают спать, читают перед сном книжку, а вечером отвозят на такси в приют.
Первая встреча с воскресной мамой и психологическое состояние главной героини изображаются в трагикомическом свете и приводят к эффекту обманутого ожидания. Девочка, все время ожидающая чуда и настроенная на позитивный результат, постоянно сталкивается с прозой и непредсказуемостью реальной жизни. Вместо настоящей мамы судьба посылает ей странную маму со странной внешностью и странной профессией (писательницы), в силу которой она вынуждена работать и по воскресеньям, но не в офисе (как все нормальные люди), а у себя дома. Более того, вместо мужа — друг Кристиан.
История удочерения девочки изображена Г. Мебс как постепенно развивающийся процесс, позволяющий читателю наблюдать изменение внутреннего состояния ребенка, его чувств и переживаний. В первую встречу с воскресной мамой девочка находилась почти в шоковом состоянии и все время молчала, так как ее представления о маме радикально отличались от того, с чем она столкнулась в действительности.
Во время второй встречи девочка постепенно привыкает к воскресной маме, стилю ее жизни, хотя многое ей не нравится. Сидя на матрасе и прислонившись к Улле, она чувству-
ет себя необыкновенно счастливой, во всяком случае, более счастливой, чем в приюте. «Здесь все намного лучше», — думает она, а вслух произносит сокровенную фразу: "Kannst du mich nicht bei dir behalten?" («Ты не можешь оставить меня у себя?» [Ibid, s. 121]). На вопрос девочки Улла реагирует по-матерински заботливо. Вместо краткого и определенного ответа — да или нет — она предлагает ребенку выпить какао, протягивает огромную красную чашку, сравнимую по величине с суповой тарелкой, со словами: «Она теперь твоя <...>, из нее теперь никто не может пить, только ты» [Ibid, s. 129]. В этой неторопливости больше тепла и ощущения того, что все будет долгим и теплым, чем в однозначном четком ответе.
Чтобы понять внутреннее состояние ребенка в этот момент, воспроизведем ее мысли: «Она наливает мне (какао — Б.В.), и я крепко держу большую красную чашку обеими руками. Моя. Принадлежит теперь мне, навсегда. Стоит всегда здесь и ждет меня по воскресеньям. Каждое воскресенье я пью из моей красной чашки. И никто другой» [Ibid, s. 129]. В данный момент девочка понимает, что воскресная мама оставит ее у себя, что они будут видеться каждое воскресенье, и у нее есть большая красная чашка — символ домашнего очага.
Во время третьей встречи девочка знакомится с другом Уллы — Кристианом, к которому она относится очень ревностно («Это мое воскресенье, это моя Улла», — думает ребенок про себя [13, s. 149]). Но поскольку Улла срочно должна закончить свои рабочие материалы, у нее нет времени на общение с ребенком. Эту функ-
цию берет на себя Кристиан. Процесс общения проходит очень гармонично, так как Кристиан является учителем по профессии и любит детей. Он садится с девочкой на матрас, и они долго общаются, узнавая много нового о друг друге, об Улле и понимая, что Улла нужна им обоим. Остаток дня все трое проводят в кафе, наслаждаются вкусным ореховым тортом, болтают друг с другом, как будто бы они члены одной счастливой семьи.
Кульминация романа представляет процесс усыновления (удочерения). Переживание и осмысление героиней процесса усыновления воспроизводится через внутренний монолог главной героини. Героиня будто бы смакует каждое слово, каждую мысль, проживая их: «Усыновление. Я уже знаю, что это такое. Это что-то замечательное. Некоторые дети из приюта приобрели родителей, которые могут их оставить у себя навсегда. Дети больше никогда не возвращаются в приют. Только иногда приходят в гости. Детей усыновляют»
[13, s. 176]. 405
Г. Мебс обратила внимание читателя на то, что современная модель мира ребенка гораздо более нравственна, чем модель мира взрослых. В современном обществе не взрослые дарят счастье детям, а наоборот дети возвращают взрослых в нормальную жизнь. Чтобы удочерить девочку, Кристиану и Улле пришлось официально оформить свои отношения, стать мужем и женой, то есть вернуться к понятию «семья», которое их сделало счастливыми. С обретением семьи и родителей для девочки разрешается разрыв между реальным и ирреальным миром.
406
В классическом психологическом романе Кирстен Бойе «С детьми же никто не разговаривает» художественно точно воспроизведена кризисная ситуация в современной немецкой семье, негативно сказывающаяся на психологическом состоянии ребенка. Доминантой кризиса является психическое заболевание матери, приведшее ее к суициду.
Основное внимание в романе уделено психологическому состоя -нию ребенка. На протяжении многих лет Шарлотта наблюдает, как ухудшается здоровье матери и развивается ее болезнь. Девочка живет в «атмосфере тягостной тишины» [14], мучается догадками о состоянии отдалившейся от нее матери. Она испытывает чувство растерянности, замешательства, беспокойства, беспомощности перед поведением матери, которая не в состоянии контролировать себя и в любой момент может ударить дочь или дать ей пощечину, например, за то, что ребенок недостаточно подготовился к занятиям по музыке. Внутренний монолог девочки — объяснение и осмысление случившегося свидетельствует о ее потерянности: «А потом она меня ударила. Прямо в лицо. По лицу мама меня раньше никогда не била, поэтому я не ожидала этого. <... > Она ударила меня сильно, прямо по щеке. Красное пятно можно было видеть почти весь день. <...> Я помню, что сильно разозлилась, но это была странная злость, немного смешанная с грустью» [15, s. 25]. Состояние, в котором находится Шарлотта, квалифицируется психологами как психическая депривация [5, с. 16]. Но, к сожалению, никто из взрослых не замечает ее внутренне-
го состояния и не обсуждает с ней имеющиеся проблемы (отсюда название романа «С детьми же никто не разговаривает»).
Болезнь матери Шарлотты проявляется в депрессивном состоянии, равнодушном отношении к семье, к своим материнским обязанностям и обязанностям по дому. Шарлотта часто остается без обеда, поэтому после занятий в школе она спешит к своей подруге Луле, где ощущает материнское тепло и заботу и где может поиграть в детские игры. Мама Лулы — фрау Шмидт — заполняет «функциональную пустоту» [14], возникшую в семье Шарлотты в результате болезни ее матери. Она окружает девочку материнской заботой, успокаивает, помогает ей проанализировать ситуацию и адаптироваться к ней.
Из-за конфликтов в семье у девочки появляется чувство страха перед самыми близкими людьми: «Мне было ужасно стыдно, но прежде всего я страшно испугалась. Папы. Он кричал и кричал. Он кричал такие вещи, которые нельзя говорит другому человеку. <...> Я испугалась и мамы, потому что она в ужасном состоянии сидела на диване и выглядела совсем чужой. И оба меня не замечали» [15, s. 45].
После того, как мама оказывается в больнице, Шарлотта размышляет о причине, побудившей маму уйти из жизни. У девочки возникает чувство вины за то, что она ничего не смогла сделать, чтобы помочь маме. Размышления и переживания героини облечены в форму внутренних монологов, иногда весьма объемных. Шарлотте кажется, что в суициде матери виновата она сама, что был выход, которого она вовремя не уви-
дела: «Я все же не такая ужасная дочь, определенно нет. Но что-то я сделала не так. Иначе мама бы этого не сделала» [Ibid, s. 114].
Роман К. Бойе «С детьми же никто не разговаривает» производит на читателя сильное эмоциональное воздействие, достигающееся с помощью контрастного противопоставления двух семей с разным психологическим климатом, каждый из которых соответственным образом влияет на развитие ребенка. К. Бойе, как и другие авторы психологической прозы для детей, актуализирует художественный метод романтизма — контрастное противопоставление и обобщение образов. Так образ матери Шарлотты контрастирует с образом матери Лулы. В романе представлены два образа детства — проблемное или деструктивное детство и счастливое детство, которое все реже встречается в жизни и все реже художественно воспроизводится в детской литературе.
Роман К. Бойе «С детьми же никто не разговаривает» состоит из двух частей, каждая из которых имеет свои особенности в плане повествования. Первая часть представляет собой воспоминания главной героини. Описание событий в этой части романа ведется ретроспективно от имени персонального рассказчика — главной героини романа — девятилетней девочки Шарлотты, живущей в постоянном страхе по поводу ухудшающегося здоровья ее матери. Динамика повествования создается чередованием перспектив, внешняя перспектива повествования переходит во внутреннюю, а внутренняя вновь сменяется внешней. Внутренние монологи, с помощью
которых описывается душевное состояние персонажа, выступают как свидетельство непрекращающейся рефлексии главной героини романа, данной в модусе воспоминания, актуализации, воображения.
Вторая часть романа отличается от первой тем, что основу ее повествования составляют не воспоминания персонажа, а размышления по поводу причин, побудивших мать совершить суицид. Для этой части романа больше характерна внутренняя перспектива, чем внешняя. Повествовательная структура второй части также включает внутренние монологи, и их значительно больше, чем в первой части. В них преобладает модус актуализации и модус воображения.
Рассмотрение жанровых особенностей детского романа предполагает анализ его хронотопа (время-пространство). Разрабатывая теорию хронотопа, М.М. Бахтин писал о значении идиллии на развитие романа. Он отмечает, что влияние идиллии на развитие романа проявляется в пяти основных направлениях: «1) влияние идиллии, идиллического времени и идиллических соседств на областнический роман, 2) тема разрешения идиллии в романе воспитания у Гете и в романах стернианского типа (Гиппель, Жан-Поль), 3) влияние идиллии на сентиментальный роман руссоидного типа, 4) влияние идиллии на семейный роман и роман поколений <...>, 5) влияние идиллии на романы различных разновидностей («человек из народа» в романе)» [16, с. 161-162]. В приведенной цитате нам интересно замечание М.М. Бахтина по поводу идиллического момента в семей-
407
408
ном романе и романе поколений, как современный детский роман является, по нашему мнению, семейным романом. Это доказывает его ведущая тематика и проблематика, она так или иначе связана с семьей ребенка или его ближайшим окружением.
М.М. Бахтин отмечает, что идиллический момент в семейном романе подвергается коренной переработке: «от фольклорного времени и древних соседств здесь остается только то, что может быть переосмыслено и сохранено на буржуазно-семейной и се-мейно-родовой почве» [16, с. 165]. Замечание по поводу семьи: «Семья семейного романа, конечно, уже не идиллическая семья. Она оторвана от узкой феодальной локальности, от питавшего ее в идиллии неизменного природного окружения, от родных гор, полей, реки, леса. Идиллическое единство места в лучшем случае ограничивается семейно-родовым городским домом <...>» — относится к истории становления семейного романа [16, с. 165].
Наблюдения над современным детским романом показывают, что ведущей его темой является разрушение идиллии, идиллических семейных отношений и идиллии детства. Тема разрушения идиллии во взрослой литературе рассматривалась в конце XVIII — первой половине XIX века, в немецкой детской литературе она обсуждается, начиная с 70-х гг. ХХ века.
Для описания психологического состояния героя/героев авторы психологических романов для детей применяют ряд художественных приемов и способов изображения. Одним из них является психологический портрет, используемый
К. Бойе в романе «С детьми же никто не разговаривает». Выбранная писательницей форма повествования позволяет исключительно полно и подробно сосредоточиться на внутреннем мире героини и описать несколько этапов в преодолении кризисного события: этап неведения, шока, отрицания, депрессии и зрелой адаптации. Она анализирует жизнь семьи, свое поведение, пытается найти причину, побудившую мать совершить суицид. Девочка рассуждает о медицине, жизни и смерти и о боге.
Монологи-размышления позволяют читателю проследить изменения, происходящие в сознании героини, а самому герою разобраться в собственных чувствах, поступках, а также в отношениях с окружающим миром. Они выполняют «функцию познания и самопознания», воссозданного и предъявленного читателю [17, с. 90]. Читатель наблюдает, как проходит формирование личности ребенка через преодоление отрицательного опыта, одиночества, отчуждения, чувства страха в условиях дефицита общения со взрослыми.
И хотя некоторые литературоведы, в частности А.Б. Есин [18, с. 40], считают, что с точки зрения психологизма повествование от первого лица имеет некоторые ограничения (невозможность показать внутренний мир нескольких героев, однообразие психологического изображения), мы полагаем, что психологический портрет ребенка К. Бойе удался и поставленные писательницей задачи оказались выполненными, поскольку читатель имеет возможность проследить психологическое состояние героя в разви-
тии, как процесс, от начала до конца, и сделать свои выводы.
Для воспроизведения эмоционального настроения персонажа авторы психологических романов для детей активно обращаются к воспроизведению картин природы, пейзажу. Он может либо контрастировать с внутренним состоянием героя как в романе К. Бойе «Со счастьем не нужно торопиться», либо совпадать с настроением героя. Особый интерес обретает пейзаж, когда он становится объектом творчества самих персонажей. Так, находящаяся в состоянии депрессии Шарлотта, изображает на уроке рисования безлюдный зимний пейзаж с высокими горами, елями, оленями, белками, который передает как ее внутренне состояние — одиночество, так и желание внешнего обретения одиночества и покоя. Этот акт арт-терапии, спонтанно освоенный героиней тем более важен, что она в силу подавленности не выходит на словесный контакт с людьми, пытающимися ей помочь. Любимая учительница Шарлоты, фрау Кротманн, заметившая негативные тенденции в успеваемости и поведении ученицы, пытается поговорить с ней, но на все попытки она отвечает молчанием.
Следует отметить, что в современной детской литературе используются такие «взрослые» способы воспроизведения внутреннего мира ребенка, как композиционная форма сна. Сон раскрывает глубинное содержание душевной жизни героя, позволяет выразить «невыразимое», ускользающее от рационального анализа.
Описание сна героя восходит к классику немецкой детской литературы Эриху Кестнеру (1899-1974), из
под пера которого вышли романы «Эмиль и сыщики» (1929) и «Две Лотты» (1949). Оба романа включают сновидения главных героев, испытывающих состояние крайнего психического напряжения и не находящих покоя даже во сне.
Традицию включения сновидений в текст детского произведения продолжают и современные писатели. К ним относится Мириам Прес-слер, написавшая психологический роман «Ну говори же, наконец» (1981). Главная героиня романа подросткового возраста Катрин испытывает чувство стыда, тревоги и неуверенности в себе во многих ситуациях. Процесс формирования ее личности отягощен двумя проблемами: отсутствием отца, чего девочка сильно стыдится, и проблемами, связанными с отставанием в развитии ее младшей сестры.
Нервная система Катрин не справляется с возрастными проблемами и проблемами семьи. Она падает в обморок, врач рекомендует ей постельный режим. Во сне она видит огромное поле роз, по которому скачет всадник на белом коне. Лошадь нещадно топчет розы. Всадник на белом коне ассоциируется, прежде всего, с символом несчастий, а в сознании немецкого читателя с новеллой Г.-Т. Шторма «Всадник на белом коне» (1888), в основу которой положено народное сказание (северо-не-мецкая легенда) о белом коне — вестнике несчастья. Сон главной героини связан с чувством тревоги, которое она постоянно испытывает из-за проблем сестры: ее отставания в развитии, проблем медицинского характера, а также из-за своих собственных проблем.
409
Подведем некоторые итоги. Проблематика и поэтика детского психологического романа направлены на:
• раскрытие психологических проблем ребенка в кризисных и конфликтных ситуациях, на внутренний мир ребенка, его психику, чувства; процессы, связанные с формированием личности ребенка в формах, заставляющих читателей всех возрастов проникаться состраданием к их персонажам и задумываться над возможностями недопущения травмирующих ситуаций;
• художественные средства детского психологического романа, способы воплощения детских проблем;
• актуализацию обращения к двоемирию: преодолевая кризис, литературные герои психологических романов живут в двух мирах — реальном и ирреальном, то есть в своих фантазиях. Мир реальной повседневности ребенка противопоставляется его фантазийному миру, миру поэтической мечты. В фантазийном мире детей живут сказочные суще-
Л1П ства и персонажи, созданные дет-4I° ским воображением. Фантазии помогают ребенку преодолеть кризисные и конфликтные ситуации и освободиться от «груза реальности»;
• внутренний мир героя, который описывается с помощью повествования от первого лица (Ich — Erzählung), внутреннего монолога и его разновидностей («поток сознания»), несобственно-прямой речи.
Для описания психологического состояния героя/героев писатели применяют ряд художественных приемов и способов: прием контраста, психологический портрет, психологическую деталь, описание природы, «вещный портрет». В общую пси-
хологическую картину детского произведения вплетаются сновидения героев. Эти художественные приемы присущи и литературе для взрослых, но в произведениях для детей они передаются более простой лексикой и несложным синтаксисом, с использованием игровых приемов. Их раскрытие станет материалом специальной статьи.
Детский психологический роман является семейным романом с разрушенной, по замечанию М.М. Бахтина, идиллией, разрушенными идиллическими семейными отношениями и разрушенной идиллией детства.
Детский психологический роман содержит аллюзии на мировую детскую литературу, немецкую детскую литературу, среди которой особую роль играют сказки братьев Гримм.
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ
1. Steffens, W. Beobachtungen zum modernen realistischen Kinderroman [Text] / W. Steffens // Günter Lange, Wilhelm Steffens (Hrsg.). Moderne Formen des Erzählens in der Kinder- und Jugendliteratur der Gegenwart unter literarischen und didaktischen Aspekten. Schriftenreihe der deutschen Akademie für Kinder- und Jugendliteratur Volkach e.V., Band 15/1995. - Königshausen&Neu-mann, 1995.
2. Steffens, W. Der psychologische Kinderroman. Entwicklung. Struktur. Funktion [Text] / W. Steffens // Taschenbuch der Kinder- und Jugendliteratur/hrsg. von Günter Lange. - 4. unveränderte Auflage. Bd. 1. GrundlagenGattungen. - Baltmannsweiler: SchneiderVerl. Hogengehren, 2005.
3. Lüpp, M. Der Blick ins Innere [Text] / M. Lüpp // Vom Kasper zum König: Studien zur Kinderliteratur. - Frankfurt/M.: Berlin: Bern: Bruxelles: New York: Oxford: Wien: Lang, 2000.
4. Ewers, H.-H. Literaturanspruch und Unterhaltungsabsicht [Text] / H.-H. Ewers // Stu-
dien zur Entwicklung der Kinder- und Jugendliteratur im späten 20. und frühen 21. Jahrhundert. - Frankfurt/M.: Peter Lang, 2013.
5. Прихожан, А.М. Психология сиротства [Текст] / А.М. Прихожан, Н.П. Толстых. -2-е изд. - СПб., 2005.
6. Härtimg, P. Lena auf dem Dach [Text] / P. Härtling. - Weinheim und Basel: Beltz Verlag, 1997.
7. Boie, K. Man darf mit dem Glück nicht drängelig sein. 2. Aufl. [Text] / K. Boie. -Frankfurt/M., 2007.
8. Märchen, Mythen und Moderne. 200 Jahre Kinder- und Hausmärchen der Brüder Grimm. Internationaler Kongress vom 17. bis 20. Dezember 2012 an der Universität Kassel. Programmheft [Text]. - Universität Kassel.
9. Славгородская, Л.В. Гофман и романтическая концепция природы [Текст] / Л.В. Славгородская // Художественный мир Э.Т.А. Гофмана. - М.: Изд-во «Наука», 1982.
10. Steffens, W. Moderne Formen des Erzählens in der Kinder- und Jugendliteratur der Gegenwart // Taschenbuch der Kinder- und Jugendliteratur/hrsg. von Günter Lange. - 4. unveränderte Auflage. Band 2. Medien und Sachbuch, ausgewählte thematische Aspekte, ausgewählte poetologische Aspekte, Produktion und Rezeption, KJL im Unterricht [Text] / W. Steffens. -Baltmannsweiler: Schneider-Verl. Hohengehren, 2005.
11. Виноградов, В.В. О языке Толстого (5060-е) [Текст] / В.В. Виноградов // Литературное наследство. - М.: Академия наук СССР. Институт литературы (Пушкинский дом), 1939. - Т. 35-36.
12. Гинзбург, Л.Я. О психологической прозе [Текст] / Л.Я. Гинзбург - М.: ИНТРАДА, 1999.
13. Mebs, G. Sonntagskind [Text] / G. Mebs. -Carlsen Verlag, 2009.
14. Олифирович, Н.И. Психология семейных кризисов [Электронный ресурс] / Н.И. Олифирович, Т. А. Зинкевич-Куземкина, Т.Ф. Велента. - Изд-во: Речь, 2006. - URL: http://nashaucheba.ru/docs/14/13482/conv_ 1/file 1. pdf (дата обращения: 12.06.2013
15. Boie, K. Mit Kindern redet ja keiner [Text] / K. Boie. - Fischer Taschenbuch Verlag, 2005.
16. Бахтин, М.М. Эпос и роман [Текст] / М.М. Бахтин. - СПб.: Изд-во «Азбука», 2000.
17. Барабаш, О.В. Психологизм как конструктивный компонент поэтики романа Л.Н. Толстого «Анна Каренина»: дис. ... канд. филол. наук: 10.01.01. [Текст] / О.В. Барабаш. - М., 2008.
18. Есин, А.Б. Психологизм русской классической литературы [Текст] / А.Б. Есин. -М.: «Просвещение», 1988.
REFERENCES
1. Bakhtin M.M., Epos i roman, Sankt-Peters-burg, 2000. (in Russian)
2. Barabash O.V., Psikhologizm kak konstruk-tivnyi komponent poetiki romana L.N. Tols-togo "Anna Karenina", PhD dissertation (Philology), Moscow, 2008. (in Russian)
3. Boie K., Man darf mit dem Glück nicht drängelig sein. 2. Aufl, Frankfurt/M., 2007.
4. Boie K., Mit Kindern redet ja keener, Fischer Taschenbuch Verlag, 2005.
5. Esin A.B., Psikhologizm russkoi klassiches-koi literatury, Moscow, 1988 (in Russian)
6. Ewers H.-H., "Literaturangaben spruch und Unterhaltungsabsicht", in: Studien zur Entwicklung der Kinder- und Jugendliteratur im späten 20. und frühen 21. Jahrhundert, 4JJ Frankfurt/M.: Peter Lang, 2013.
7. Ginzburg L.Ya., O psikhologicheskoi proze, Moscow, 1999. (in Russian)
8. Härtling P., Lena auf dem Dach, Weinheim und Basel: Beltz Verlag, 1997.
9. Lüpp M., "Der Blick ins Innere", in: Vom Kasper zum König: Studien zur Kinderliteratur, Frankfurt/M.: Berlin: Bern: Bruxelles: New York: Oxford: Wien: Lang, 2000.
10. Märchen, Mythen und Moderne. 200 Jahre Kinder- und Hausmärchen der Brüder Grimm. Internationaler Kongreß vom 17. bis 20. Dezember 2012 an der Universität Kassel. Programmheft, Universidad Kassel.
11. Mebs G., Sonntag kind, Carlsen Verlag, 2009.
12. Olifirovich N.I., Zinkevich-Kuzemkina T.A., Velenta T.F., Psikhologiya semeinykh krizisov [Electronic resource], available at:
http://nashaucheba.ru/docs/14/13482/ conv_1/file 1. pdf (accessed: 11.12.2014). (in Russian)
13. Prikhozhan A.M., Tolstykh N.P., Psikhologi-ya sirotstva, Sankt-Petersburg, 2005. (in Russian)
14. Slavgorodskaya L.V., "Gofman i roman-ticheskaya kontseptsiya prirody", in: Khu-dozhestvennyi mir E.T.A. Gofmana, Moscow, 1982. (in Russian)
15. Steffen, W. "Beobachtungen zum modernen realistischen Kinderroman", in: Günter Lange, Wilhelm Steffens (Hrsg.). Moderne Formen des Erzählens in der Kinder- und Jugendliteratur der Gegenwart unter literarischen und didaktischen Aspekten. Schriftenreihe der deutschen Akademie für Kinder-und Jugendliteratur Volkach e.V., Band 15/1995, Ktsnigshause &Neumann, 1995.
16. Steffens W., "Der psychologische Kinderroman. Entwicklung. Struktur. Funktion", in: Taschenbuch der Kinder- und Jugendliteratur/hrsg. von Günter Lange. - 4. unveränderte Auflage. Bd. 1. Grundlagen-Gattungen, Baltmannsweiler: Schneider-Verl. Ho-gengehren, 2005.
17. Steffens W., "Moderne Formen des Erzählens in der Kinder- und Jugendliteratur der Gegenwart", in: Taschenbuch der Kinder-und Jugendliteratur/hrsg. von Günter Lange. - 4. unveränderte Auflage. Band 2. Medien und Sachbuch, ausgewählte thematische Aspekte, ausgewählte poetologische Aspekte, Produktion und Rezeption, KJL im Unterricht, Baltmannsweiler: Schneider-Verl. Hohengehren, 2005.
18. Vinogradov V.V., "O yazyke Tolstogo (5060-e)", in: Literaturnoe nasledstvo, Moscow, 1939, T. 35-36. (in Russian)
Боголюбова Виктория Петровна, кандидат филологических наук, профессор, кафедра немецкого языка, Российский государственный гуманитарный университет, [email protected]. Bogolyubova V.P., PhD in Philology, Professor, German Language Department, Russian State University for the Humanities, [email protected]
412
