CC BY
389
ного изменения ст. 60 ГК РФ. Во-вторых, многие вопросы могут быть урегулированы в Федеральном законе от 11 марта 1997 г. № 48-ФЗ «О пе-
реводном и простом векселе». Причем такие изменения не должны нарушать общих правил Положения о переводном и простом векселе 1937 г.
Библиографический список
Беляева О. А. Реорганизация юридических лиц: спорные вопросы современной практики // Цивилист. 2004. № 1.
Габов А. В. Исполнение по векселю в случае несостоятельности юридического лица (плательщика переводного векселя независимо от того, акцептовал ли он вексель или нет, векселедателя по переводному векселю, не подлежащему акцепту, векселедателя простого векселя) // Гражданское право. 2014. № 3.
Габов А. В. Необходимость протеста векселя при прекращении прямого должника до истечения срока надлежащего исполнения вексельного обязательства // Юрист. 2014. № 9.
Габов А. В. О праве вексельного кредитора обращаться в суд с иском без предъявления простого векселя основному должнику для надлежащего исполнения // Вестник гражданского процесса. 2014. № 2.
Габов А. В. Порядок осуществления прав кредиторов при реорганизации // Журнал российского права. 2016. № 5.
Габов А. В. Реорганизация и ликвидация юридических лиц: научно-практический комментарий к статьям 57—65 Гражданского кодекса Российской Федерации (постатейный). М., 2014.
Габов А. В. Теория и практика реорганизации (правовой аспект). М., 2014.
Габов А. В. Удовлетворение требований вексельного кредитора до наступления срока платежа, установленного векселем // Вестник гражданского права. 2014. № 2.
Габов А. В. Ценные бумаги: вопросы теории и правового регулирования рынка. М., 2011.
Гражданский кодекс Российской Федерации. Постатейный комментарий к главам 1—5 / под ред. Л. В. Санниковой. М., 2015.
Современные тенденции коллизионного регулирования деликтных обязательств: Регламент ЕС 2007 г. «О праве, подлежащем применению к внедоговорным обязательствам» (Рим II) и российское законодательство
МАРЫШЕВА Наталия Ивановна, главный научный сотрудник отдела международного частного права Института законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве Российской Федерации, доктор юридических наук, заслуженный деятель науки Российской Федерации
117218, Россия, г. Москва, ул. Большая Черемушкинская, 34
E-mail: pil@izak.ru
Статья посвящена коллизионному регулированию деликтных обязательств в Регламенте (ЕС) Европейского парламента и Совета от 11 июля 2007 г. «О праве, подлежащем применению к внедоговорным обязательствам» (Рим II) и в российском законодательстве. На основе анализа норм Регламента и соответствующих норм Гражданского кодекса Российской Федерации выявляются современные тенденции развития коллизионного регулирования деликтных обязательств и влияния норм Регламента как акта, представляющего собой важный этап в развитии международного частного права, на российское законодательство. Отмечается, что в российском законодательстве, как и в Регламенте, действие основного коллизионного правила сочетается с действием специальных коллизионных норм; расширена возможность
применения в коллизионных вопросах деликтных обязательств автономии воли сторон; допущено применение критерия наиболее тесной связи, хотя и в более узком, чем в Регламенте, виде. В целом комплекс относящихся к деликтным обязательствам коллизионных норм современного российского законодательства рассматривается как результат развития в направлении ослабления некоторой жесткости основного коллизионного правила и создания более гибкой основы коллизионного регулирования деликтов. На этом пути во многом образцом послужили нормы Регламента ЕС Рим II.
Ключевые слова: деликтные обязательства, внедоговорные обязательства, причинение вреда, возмещение ущерба, применимое право, коллизионное регулирование, международное частное право, Регламент ЕС Рим II, российское законодательство.
Modern Trends of Conflicts of Laws Regulation of Tort Liabilities: EU Regulation of 2007 "On the Law Applicable to Non-Contractual Obligations" (Rome II) and the Russian Legislation
N. I. MARYSHEVA, doctor of legal sciences, honored scientist of the Russian Federation The Institute of Legislation and Comparative Law under the Government of the Russian Federation 34, Bolshaya Cheremushkinskaya st., Moscow, Russia, 117218 E-mail: pil@izak.ru
The article is devoted to the conflict of laws regulation of torts under Rome II (Regulation (EC) No. 864/2007 of the European Parliament and of the Council of 11 July 2007 "On the law applicable to non-contractual obligations") and under the Russian legislation. The analysis of the Rome II provisions and the relevant norms of the Civil Code of the Russian Federation (including significant changes made to the Code by the Federal Law of the Russian Federation, dated 30 September 2013) identifies current trends in the development of conflict of laws regulation of torts and the impact of the Rome II Regulation on the Russian legislation. The author notes that in the Russian legislation, as well as in Rome II, the operation of the basic conflict of laws rule is combined with the operation of special conflict of laws rules; the possibility to use the autonomy of the will of the parties in conflict of laws of torts is extended; the use of the principle of closer connection with the tort is allowed, though in a more restricted form than in Rome II. The author regards the whole complex of the conflict of laws rules on torts in the modern Russian legislation as the result of development towards softening of the basic conflict of laws rule aimed at the creation of a more flexible framework for conflict of laws regulation of torts. Here the provisions of the Rome II served as a sample in many ways.
Keywords: torts, non-contractual obligations, injurious action, compensation for damage, applicable law, conflict of laws regulation, private international law, Rome II Regulation, Russian legislation.
DOI: 10.12737/19766
При решении коллизионных вопросов, возникающих по обязательствам вследствие причинения вреда, для европейских стран важное значение имеет Регламент (ЕС) Европейского парламента и Совета от 11 июля 2007 г. № 864/2007 «О праве, подлежащем применению к внедо-говорным обязательствам» (Рим II) (далее — Регламент), вступивший в силу 11 января 2009 г. С точки зрения правовой природы нормы этого документа относятся к нормам права Европейских сообществ, являясь правом наднациональным. Регламент представляет собой комплекс от-
носящихся к внедоговорным обязательствам коллизионных норм (унификация материальных норм в данной области труднодостижима из-за значительных различий в законодательстве стран ЕС). В целях повышения предсказуемости результата судебного разбирательства, определенности в вопросе о выборе подлежащего применению права и «свободного движения» судебных решений в Регламенте сформулированы общие для всех стран ЕС коллизионные нормы, обеспечивающие применение в государствах — членах ЕС одного и того же права, незави-
симо от того, в суд какого из этих государств предъявлен иск. Помимо регулирования коллизий в области обязательств, возникающих из причинения вреда (деликтов), рассматриваются и другие внедоговор-ные обязательства, вытекающие из неосновательного обогащения, ведения чужих дел без поручения, а также из действий, предшествующих заключению договора. Любое право, к которому отсылает коллизионная норма Регламента, подлежит применению независимо от того, является ли оно правом государства — члена ЕС (ст. 3).
Коллизионная привязка к закону места причинения вреда (lex loci delicti commissi) как одно из старейших начал международного частного права, выраженное в практике почти всех стран мира в виде отсылки к закону страны места совершения повлекшего вред действия либо к закону страны места наступления вредоносного результата, нашла отражение и в Регламенте. В качестве основной коллизионной привязки для деликтных обязательств (п. 1 ст. 4 Регламента) выступает отсылка к праву того государства, на территории которого наступил ущерб (damage occurs), независимо от того, в какой стране имело место событие, повлекшее за собой вред, а также от того, в какой стране или странах проявились косвенные последствия вредоносного события. Авторы Регламента исходили, как это отмечается в преамбуле (п. 16), из того, что принцип связи с правом государства, где наступил ущерб (lex loci damni), устанавливает справедливый баланс между интересами причини-теля вреда и потерпевшего, а также отражает современный подход к гражданско-правовой ответственности и развитию системы ограниченной ответственности. Отмечалось, что отсылка к праву места наступления ущерба в большей мере, чем отсылка к праву места, где произошло вредоносное событие (lex loci delicti), позволяет преодолеть трудности,
возникающие в случаях, когда отдельные компоненты обязательства рассредоточены по разным государствам и место совершения вредоносного действия не совпадает с местом наступления вреда.
При определении основного коллизионного правила используется и комбинирование привязок: общая коллизионная норма п. 1 ст. 4 Регламента допускает действие специального по отношению к ней правила, включенного в п. 2 ст. 4: если причи-нитель вреда и потерпевший имели в момент причинения ущерба обычное место жительства на территории одного и того же государства, применяется право именно этого государства. Под обычным местом жительства (habitual residence) в отношении юридических лиц в Регламенте понимается место нахождения их центральных органов управления (central administration). Если же вредоносное событие или причинение ущерба произошли в результате деятельности филиала, представительства или другого учреждения юридического лица, то местом обычного пребывания считается место нахождения филиала или иного учреждения юридического лица. Под обычным местом жительства физического лица, действующего в ходе осуществления предпринимательской деятельности, понимается основное место осуществления им предпринимательской деятельности (ст. 23). В пункте 3 ст. 4 Регламента предусмотрено еще одно правило, которое, как поясняется в преамбуле, следует понимать как исключение (escape clause) из норм п. 1 и 2 данной статьи: если из совокупности всех обстоятельств дела явно следует, что деликт наиболее тесно связан с государством, отличным от указанного в п. 1 и 2, применяется право именно этого государства. Наиболее тесную связь с другим государством определяют, в частности, сложившиеся ранее отношения между сторонами, например контрактные отношения, тесно связан-
ные с деликтными по существу. Как видно, в этом правиле Регламента закреплена принципиальная направленность коллизионного права европейских стран в сторону гибкого коллизионного регулирования. При этом правило п. 3 ст. 4 сформулировано достаточно широко, связанность сторон деликтного обязательства одновременно и контрактными отношениями рассматривается только как один из возможных случаев тесной связи с другим государством.
Применение п. 2 и 3 ст. 4 Регламента на практике выявляет, однако, и слабые места гибкого коллизионного регулирования, трудность определения явно более тесной связи, допускающей отступление от общего правила п. 1 ст. 4. Практика применения п. 3 ст. 4 свидетельствует о том, что этот пункт воспринимается как исключение, подлежащее применению лишь в очень редких случаях. Предполагается, что тесную связь деликта с определенным государством в принципе выражает основное правило п. 1 ст. 4; норма же п. 3 при широком ее применении подорвала бы действие основного правила.
Так, по делу Stylianou ^ Suncorp (2013 г.) истица, гражданка Великобритании, которой в результате дорожного происшествия был причинен вред в Западной Австралии, просила возместить ущерб, связанный с ее лечением, в Англии, куда она вернулась после аварии. Иск был заявлен к страховщику — австралийской компании. Истица просила применить английское право, более благоприятное для нее с точки зрения размера возмещения ущерба, ссылаясь на п. 3 ст. 4 Регламента. Английский суд, рассматривавший дело, отверг доводы истицы, отметив следующее: 1) применение п. 3 ст. 4 возможно лишь в исключительных случаях, 2) необходимо, чтобы связь происшествия со страной была явно более тесной, чем связь со страной, на которую указывает п. 1 ст. 4. Суд признал, что издержки по уходу за потерпевшей в
Англии — стране, которая является местом ее жительства (резиденцией), могут и должны учитываться судом, но только в той мере, в какой применяемый в соответствии со ст. 4 Регламента закон разрешает это сделать. Тем самым суд определил свое отношение к толкованию норм Регламента, содержащемуся в его преамбуле, в частности в п. 33, где говорится о выплате компенсаций жертвам дорожно-транспортных происшествий (согласно этому пункту суд должен принять во внимание все относящиеся к делу обстоятельства, связанные с личностью пострадавшего, включая понесенный им прямой ущерб, а также расходы на медицинскую помощь и реабилитацию). Пункт 33 не создает, по мнению суда, нового правила и не может перекрыть должную интерпретацию ст. 4. При обсуждении этого решения в литературе отмечались стоящие перед судами трудности из-за требования Регламента, с одной стороны, применять п. 3 ст. 4 лишь в исключительных случаях, когда налицо явно более тесная связь с другим государством (п. 18 преамбулы), а с другой стороны, исходить из гибкости коллизионного регулирования (п. 14 преамбулы). Указывалось и на некоторые различия в понимании прямого и косвенного ущерба в п. 1 и 3 ст. 4, а также на нечеткость линии раздела между оценкой убытков как вопроса процессуального и как вопроса о подлежащем применению праве (английский закон оценку убытков на лечение традиционно относил к сфере процессуальной, тогда как ст. 15 Регламента относит «наличие, природу и оценку ущерба» к сфере действия подлежащего применению права)1.
1 См.: Audland W. Rome II. A Brief Guided Tour for Personal Injury Lawyers. 12 King's Bench Walk Annual Personal Injury and Employment Conference. 24/11/2014. URL: http://www.12kbw.co.uk/userfiles/ ROME_II.pdf; Georgia Hicks, Damage v.
Представляет интерес и дело Winrow v. Hemphill (2014 г.), где истица, гражданка Великобритании, получившая в 2009 г. травму в дорожно-транспортном происшествии в Германии, требовала возмещения причиненного ей ущерба ответчиками — гражданкой Великобритании и зарегистрированной в Англии страховой компанией. Английский суд в соответствии с требованиями истицы рассматривал вопрос о применении к данному делу п. 2 и 3 ст. 4 Регламента. Оценивая доводы истицы о том, что обе стороны имеют место жительства в одной и той же стране и поэтому следует применить п. 2 ст. 4, суд указал, что при определении места жительства (в Регламенте понятие места жительства физического лица, если лицо не занимается предпринимательской деятельностью, не определено) должна быть принята во внимание причина, по которой человек находился в определенной стране, и его связь с этим местом. Суд посчитал, что стороны, хотя и были английскими подданными, не имели на момент причинения ущерба места жительства в Англии, поскольку истица жила в Германии длительное время, была здесь занята работой и ее дети учились тоже здесь; семья истицы жила в Германии, исходя из требований работы мужа, и не было никаких доказательств того, что их дом был в Англии. Пункт 2 ст. 4 Регламента не был судом применен. Применение п. 3 ст. 4 тоже было отвергнуто. Хотя обе стороны имели английское подданство и большая часть ущерба проявилась в Англии, автомобиль зарегистрирован в этом же государстве и страховая компания — английская, суд счел аргументы в пользу тесной связи с Англией недостаточными, чтобы признать до-
Damages: Stylianou v. Suncorp, Rome II and the Applicable Law in International Personal Injury Law // Personal Injury Law Journal. October 2013. URL: http://www. devereuxchambers.com/resources/articles/ view/141.
казанным наличие явно более тесной связи с этой страной. При этом он сослался на цели регулирования в п. 3 ст. 4 Регламента: 1) это должно быть изъятие при соблюдении определенных условий (п. 18 преамбулы), 2) должна быть обеспечена правовая определенность, надежность, как это вытекает из формулировки п. 3 ст. 4 (явно более тесная связь). Кроме того, это исключение предполагает наличие барьеров на пути стороны, пытающейся обойти закон, на который указывает ст. 4, заменив его другим законом2.
В отдельных статьях Регламента содержатся и относящиеся к деликтам специальные нормы, имеющие в виду случаи, когда общая норма изначально не позволяет установить разумный баланс между интересами сторон. Формулирование и общих, и специальных коллизионных норм рассматривается, как следует из преамбулы Регламента, в качестве наилучшего способа для достижения таких целей, как, с одной стороны, правовая определенность и, с другой стороны, справедливое решение в каждом конкретном де-ле3. Так, в целях справедливого распределения рисков, присущих современному высокотехнологичному обществу, защиты здоровья потребителей, стимулирования инноваций, обеспечения свободной конкуренции и содействия торговле в ст. 5 Регламента включена коллизионная норма об ответственности за недоб-
2 Denham I. Case Review. Winrow v. Hemphill (2014) EWHC. Applicable Law and Rome II: The Interpretation of "Habitual Residence", and whether a Claim is "Manifestly More Closely Connected" to Another Country. URL: http://www.9sjs.com/news/case-review-winrow-v-hemphill/; Schönning J. The Rome II Regulation — A short analysis of Article 4. URL: http://schonning.wordpress. com/tag/rome-ii-regulation/.
3 См. об этом, в частности: Symeonides Symeon C. Rome II and Tort Conflicts: A Missed Opportunity // American Journal of Comparative Law. 2008. Vol. 56.
росовестно произведенную продукцию. Подлежащее применению право определяется на основании «каскадной» системы коллизионных привязок, первый из элементов которой представляет собой отсылку к праву того государства, в котором потерпевший имел обычное место жительства в момент наступления вреда, если продукция была выпущена на рынок в этой стране.
Специальной является и норма ст. 6 Регламента о недобросовестной конкуренции и действиях, ограничивающих свободную конкуренцию. Охватываются случаи возникновения обязательств из-за нарушения как национального конкурентного права, так и конкурентного права ЕС. Определяющим признается право государства, чей рынок затронут или, вероятно, может быть затронут такими ограничениями, однако, если ограничения конкуренции затрагивают или, вероятно, могут затронуть рынок более чем одного государства, истцу предоставляется возможность выбрать право страны, суд которой рассматривает спор. К специальным нормам относятся также: положения об ущербе, причиненном окружающей среде (ст. 7), о праве, подлежащем применению к внедоговор-ным обязательствам, возникающим вследствие нарушения прав интеллектуальной собственности (ст. 8); правила ст. 9 относительно производственных конфликтов, где речь идет о внедоговорной ответственности лица, выступающего в качестве работника или работодателя, либо организации, представляющей их профессиональные интересы, за ущерб, причиненный в результате такого конфликта.
Признание автономии воли сторон, рассматриваемое как современная тенденция развития международного частного права, «проявляется в судебных решениях, государственном и национальном законодательстве, договорах и во внутреннем законодательстве Европейского сооб-
щества»4. Деликтные обязательства могут служить примером воплощения в жизнь этой тенденции. Если ранее автономия воли применительно к таким обязательствам вообще не допускалась, то последнее время ознаменовалось принятием ее и в рамках деликтных обязательств. Регламент расширяет применение автономии воли в данной области5. Выбор права допускается путем заключения сторонами соглашения после того, как произошло вредоносное событие, причинившее ущерб. До наступления такого события выбор допускается, только если все стороны занимаются коммерческой деятельностью. Выбор права должен быть явно выраженным или явно следовать из всей совокупности обстоятельств дела; он не должен затрагивать права третьих лиц. Как отмечается в преамбуле Регламента, последний исходит как из уважения к намерениям сторон, так и из необходимости защищать слабую сторону. В связи с этим п. 2 ст. 14 Регламента предусматривает, в частности, что, если все элементы, относящиеся к обстоятельствам вредоносного события, во время, когда оно произошло, находились на территории иного государства, чем то, чье право было избрано сторонами, выбор права не должен затрагивать применения положений права этого другого государства, от которых не разрешается отступать путем заключения соглашения.
Регламент к сфере действия статута внедоговорного обязательства относит, в частности, основания и пределы ответственности, включая
4 См.: Бранд Р. А. Между суверенитетом и автономией воли в рамках международного частного права: шаг назад в Европейском суде // Журнал международного частного права. 2006. № 2. С. 11.
5 См.: Thomas K. G. Das auf außervertragliche Schuldverhältnisse anzuwendende Recht nach Inkrafttreten der Rom II-Verordnung, Rabels Zeitschrift f ür ausl ändisches und internationales Privatrecht (RabelsZ). 2009. H. 1. P. 5.
определение круга лиц, несущих ответственность за неправомерные действия; основания для освобождения от ответственности, ограничения ответственности и ее распределения (ст. 15). Внедоговорный статут определяет также деликтоспо-собность лица, наличие, природу и оценку ущерба или запрашиваемого средства его возмещения, круг лиц, имеющих право на возмещение ущерба, причиненного личности, и ряд других отношений.
Что касается России, то при реформировании в 2013 г. раздела VI части третьей ГК РФ в рамках общей реформы Гражданского кодекса РФ6 законодатель учитывал и зарубежный опыт. При этом, выстраивая новое законодательство в области международного частного права, Россия «в большей степени ориентируется на правовые системы именно европейских государств»7. В сфере деликтных обязательств образцом послужили положения рассматриваемого Регламента, явившегося отражением современных тенденций в развитии коллизионного регулирования таких обязательств. Как и в Регламенте, в ГК РФ формулируется основное коллизионное правило, не исключающее применения в установленных случаях и специальных коллизионных норм. При этом ведущая роль принадлежит закону страны места причинения вреда, понимаемому как закон страны, где имело место действие или иное обстоятельство, послужившее основанием для требования о возмещении вреда (п. 1 ст. 1219 ГК РФ). Законодатель, как видно, не пошел по пути Регламента в отношении формулировки основного правила и не заменил действовавшую
6 См. Федеральный закон от 30 сентября 2013 г. № 260-ФЗ «О внесении изменений в часть третью Гражданского кодекса Российской Федерации».
7 Современное международное частное право в России и Евросоюзе. Книга первая / под ред. М. М. Богуславского, А. Г. Лисицына-Светланова, А. Трунка. М., 2013. С. 148.
к тому моменту в России привязку к месту совершения действия, повлекшего причинение вреда, на привязку к закону места наступления ущерба. Но этот последний критерий все же используется в Кодексе: привязка к месту наступления вреда применяется в том случае, когда в результате определенного действия или иного обстоятельства вред наступил в другой стране и при этом причинитель вреда предвидел или должен был предвидеть наступление вреда в этой стране (п. 1 ст. 1219 ГК РФ). Правило о предвидении наступления вредоносного результата, очевидно, не призвано устанавливать условия ответственности — предполагается, что этот вопрос будет решаться по существу судом на основании того материального гражданского права, которое суд признает (в силу коллизионной нормы) подлежащим применению. Применяя п. 1 ст. 1219 ГК РФ, суд определяет лишь возможность применения материального гражданского права страны места наступления вреда.
Возникает вопрос о том, обязан ли потерпевший обосновывать необходимость применения права страны, где наступил вред, и, соответственно, доказывать, что ответчик предвидел или должен был предвидеть наступление вреда в другой стране. Предвидение причинителем вреда наступления вредоносного результата в другой стране, на наш взгляд, должно презюмироваться. Текст п. 1 ст. 1219 ГК РФ позволяет толковать его (с учетом принципов отечественного гражданского права) исходя из интересов «слабой» стороны, т. е. потерпевшего. Ответчик, возражающий против применения права другой страны, вправе доказывать обратное. В законе нет прямого ответа и на вопрос о том, кто вправе инициировать применение права страны места наступления вреда, — суд, потерпевший или ответчик. По смыслу п. 1 ст. 1219 ГК РФ ставить вопрос о применении права страны места наступления вреда может как потерпевший, так и в его интересах суд по
своей инициативе. Что касается инициативы в этом вопросе ответчика, считающего право места наступления вреда для себя более благоприятным, то, как представляется, закон не исключает и такой возможности; решение же о подлежащем применению праве с учетом всех обстоятельств дела, в том числе интересов потерпевшего, будет принимать суд.
Из общего правила п. 1 ст. 1219 ГК РФ российский закон, как и Регламент, делает изъятия, в определенной мере ограничивающие его действие. Введение изъятий вызвано стремлением законодателя (как это имеет место и в иностранных государствах) преодолеть известную жесткость привязки к закону места совершения деликта, найти в данной области наиболее справедливое решение, учитывающее, с одной стороны, интересы государства и гражданского оборота в месте причинения вреда, с другой — интересы сторон данного обязательства, в первую очередь интересы потерпевшего.
Одно из изъятий — положение п. 2 ст. 1219 ГК РФ, учитывающее случай, когда вред причиняется за пределами страны, где проживают обе стороны или гражданство которой они имеют. Речь чаще всего идет о дорожно-транспортных происшествиях, о причинении вреда «внутри» туристских групп и т. п. В своем поведении за границей стороны невольно следуют принятым в стране их общего места жительства или общего гражданства правилам поведения. Ранее Основы гражданского законодательства Союза ССР и союзных республик 1991 г. содержали соответствующее изъятие в ч. 2 ст. 167, согласно которой права и обязанности сторон по обязательствам, возникающим вследствие причинения вреда за границей, если стороны являлись советскими гражданами и юридическими лицами, определялись по советскому праву. При принятии части третьей ГК РФ эта норма была сформулирована (как и п. 2 ст. 1229 Модельного ГК для стран СНГ) более широко, распространя-
ясь не только на российских, но и на иностранных граждан и юридических лиц. Но при этом в действовавшей до 1 ноября 2013 г. норме, как и в Основах 1991 г., говорилось только о тех обязательствах, которые возникли вследствие причинения вреда «за границей», а это не позволяло распространять ее на случаи совершения иностранцами действий в России. Федеральным законом от 30 сентября 2013 г. № 260-ФЗ в п. 2 ст. 1219 ГК РФ внесены изменения в двух направлениях. С одной стороны, теперь речь идет о причинении вреда не только за границей, но и в России. Таким образом, вопросы возмещения вреда, причиненного в России, например, одним из членов туристической группы другому члену, если обе стороны имеют место жительства в иностранном государстве или, имея место жительства в разных странах, обладают общим иностранным гражданством, решаются по праву соответствующего иностранного государства (места жительства или гражданства сторон). Данное изъятие распространяется и на физических, и на юридических лиц «одной и той же страны». При этом следует обратить внимание на то, что норма п. 2 ст. 1219 ГК РФ отсылает к гражданству, а не к личному закону. Это, на наш взгляд, означает, что при наличии такого прямого специального указания правила ст. 1195 ГК РФ (личный закон физического лица) не должны применяться. С другой стороны, изменено соотношение критериев, относящихся к сторонам обязательства. Если в ранее действовавшей норме говорилось в первую очередь об общем гражданстве сторон (принадлежности к одному государству юридических лиц), то теперь на первом плане — общее место жительства или основное место деятельности в одной и той же стране. Более широкое применение территориального критерия соответствует современным тенденциям развития коллизионного регулирования, нашедшим отражение в приведенных нормах Регламента.
В пункте 3 ст. 1219 ГК РФ в редакции Федерального закона от 30 сентября 2013 г. № 260-ФЗ впервые сформулировано еще одно специальное правило, посвященное вопросу определения права, подлежащего применению в случае, когда обязательство из причинения вреда тесно связано с договором между потерпевшим и причинителем вреда, заключенным при осуществлении этими сторонами предпринимательской деятельности. Надо сказать, что западная доктрина в абсолютном большинстве поддерживает акцессорный характер статута деликтного обязательства, если наличие особых связей между участниками накладывает отпечаток на инцидент8. В целом норма п. 3 ст. 1219 ГК РФ, исключающая действие положения п. 1 (очевидно, и положения п. 2) этой статьи, исходит из целесообразности применения единого права в случае, когда из совокупности обстоятельств дела вытекает, что обязательство из причинения вреда тесно связано с договором между потерпевшим и причи-нителем вреда. Нашедшая отражение в этом пункте общая тенденция к расширению применения принципа наиболее тесной связи9 выражена здесь, как видно, в значительно более узком виде, чем в п. 3 ст. 4 Регламента: если в последнем речь идет о любом случае констатации наличия явно более тесной связи деликта с государством, отличным от того, на которое указывает основное правило п. 1 ст. 4, а на наличие между сторонами деликтного обязательства сложившихся ранее контрактных отношений указывается лишь как на част-
8 См.: Кох Х, Магнус У., Винклер фон Мо-ренфельс П. Международное частное право и сравнительное правоведение. М., 2001. С. 180.
9 О наиболее тесной связи как корректи-
рующей оговорке — общей или применяемой для отдельных коллизионных институтов, в частности для внедоговорных обязательств, см.: Асосков А. В. Основы коллизионного права. М., 2012. С. 292—297.
ный случай такой связи, то в российском законодательстве возможность применения принципа наиболее тесной связи ограничена только частным случаем. Такой более осторожный подход российского законодателя, на наш взгляд, с одной стороны, в определенной степени расширяет усмотрение суда при оценке совокупности обстоятельств конкретного дела, с другой стороны, позволяет избежать затруднений, с которыми, как отмечалось выше, сталкиваются при применении Регламента судьи, устанавливающие наличие явно более тесной связи деликта с другим государством и оценивающие действия стороны, пытающейся обойти основное коллизионное правило, и с которыми, несомненно, столкнулись бы и российские суды10.
Действие основной коллизионной привязки, сформулированной в п. 1 ст. 1219 ГК РФ, ограничивается еще в одном случае — если о подлежащем применению праве договорятся сами стороны (п. 4 ст. 1219 ГК РФ). В этом новом введенном Федеральным законом от 30 сентября 2013 г. № 260-ФЗ пункте отражена тематика действовавшей ранее редакции п. 3 ст. 1219, впервые в современном российском праве (при принятии части третьей ГК РФ) допустившего применение в вопросах деликтных обязательств автономии воли сторон (в Основах 1991 г. выбор права сторонами таких обязательств не допускался, отсутствует соответствующая норма и в Модельном ГК для стран СНГ). Однако в действовавшей до 1 ноября 2013 г. редакции п. 3 пределы допу-
10 Как пишет И. С. Зыкин, в наших условиях широкое применение критерия тесной связи «таит в себе угрозу неоправданного обесценивания отдельных коллизионных норм. Как быстро в наших условиях некоторые исключения могут становиться правилом, думается, хорошо известно» (Зыкин И. С. Развитие международного частного права в свете принятия части третьей Гражданского кодекса Российской Федерации // Государство и право. 2002. № 12. С. 60).
скавшегося выбора ограничивались: стороны могли договориться о применении только права страны суда. Названный Федеральный закон значительно расширил пределы действия автономии воли сторон внедоговор-ных обязательств, допустив выбор сторонами права любой страны и посвятив этому новую самостоятельную ст. 12231. При этом были учтены, а во многом прямо воспроизведены нормы ст. 14 Регламента. Наряду с общим правилом о возможности выбора права сторонами деликтного обязательства ст. 12231 ГК РФ содержит ряд положений, уточняющих его применение. Так, выбор может осуществляться, как это предусматривалось и ранее, только после совершения действия или наступления иного обстоятельства, повлекших причинение вреда; выбранное право применяется без ущерба для прав третьих лиц. Исходя из того, что расширение возможности выбора права самими сторонами не должно приводить к отступлениям от требований императивных норм права, которое подлежало бы применению, если бы стороны не договорились об ином, в п. 2 ст. 12231 введено положение, аналогичное норме п. 2 ст. 14 Регламента.
Как и Регламент, российское законодательство следует принципу разумного сочетания общего и специального регулирования. Наряду с общим правилом ст. 1219 ГК РФ формулируются и специальные нормы. Таковы нормы ст. 1221 Кодекса о праве, подлежащем применению к ответственности за вред, причиненный вследствие недостатков товара, работы или услуги (при внесении в эту статью изменений в 2013 г. учитывались положения ст. 5 Регламента), ст. 1222 о коллизиях в области ответственности за вред, причиненный вследствие недобросовестной конкуренции (ср. со ст. 6 Регламента), ст. 12201 о праве, подлежащем применению к установлению допустимости требования о возмещении вреда страховщиком (эта новая статья, по сути, воспроизводит норму ст. 16 Ре-
гламента). Правила ГК РФ, определяющие право, подлежащее применению в случае причинения вреда, не исключают действия и специальных норм, включенных в другие федеральные законы. Эти нормы охватывают определенный (более узкий) круг отношений и имеют в качестве таковых приоритет перед нормами ст. 1219. Таковы, в частности, правила Кодекса торгового мореплавания РФ, содержащие применительно к торговому мореплаванию иное (по сравнению со ст. 1219 ГК РФ) регулирование.
С принятием части третьей ГК РФ впервые в отечественном законодательстве появилась норма (ст. 1220), определяющая сферу действия права, подлежащего применению к де-ликтным обязательствам, т. е. сферу действия статута обязательства из причинения вреда, определяемого на основании коллизионных норм ст. 1219 ГК РФ (в Регламенте аналогичная норма, как отмечалось, содержится в ст. 15).
В основу новой нормы ст. 12201, введенной в ГК РФ Федеральным законом от 30 сентября 2013 г. № 260-ФЗ, легло положение Регламента (ст. 18) о том, что потерпевший может предъявить иск непосредственно к страховщику причинителя вреда в целях получения компенсации, если это предусмотрено правом, применимым к внедоговорному обязательству, или правом, применимым к договору страхования. Тем самым был решен вопрос о допустимости возложения ответственности за причиненный вред на третье лицо, т. е. на того, кто этот вред не причинял.
Как видно, коллизионные нормы российского законодательства в области деликтов созданы во многом под влиянием положений Регламента Рим II. Действие предусмотренной в ст. 1219 ГК РФ основной коллизионной привязки ограничивается путем формулирования для отдельных видов деликтов специальных норм, учитывающих в конкретных делах интересы сторон, прежде всего потерпевшего как «слабой» стороны.
В Регламенте наличие общих и специальных коллизионных норм рассматривается как способ обеспечения правовой определенности и достижения справедливости в каждом конкретном деле. Предусматривая в качестве основной привязку к закону страны, где имело место действие или иное обстоятельство, послужившее основанием для требования о возмещении вреда, российский законодатель использует и другие привязки (к гражданству, месту жительства и др.). В определенных случаях допускается применение законодательства страны места наступления ущерба, хотя эта привязка не является в российском законодательстве основной, как это имеет место в Регламенте. Критерий наиболее тесной связи используется и в российском законодательстве, хотя и в более узком, чем в Регламенте, виде. Следует отметить тенденцию к расширению возможности применения в коллизионных вопросах деликтных обязательств автономии воли сторон. Последние могут сами выбрать подлежащее применению право, при этом
выбор не ограничен, как это было предусмотрено в ранее действовавшем российском законодательстве, правом страны суда (включенная в 2013 г. в ГК РФ новая ст. 12231 о выборе права сторонами внедоговорных обязательств базируется на положениях ст. 14 Регламента).
В целом комплекс относящихся к деликтным обязательствам коллизионных норм современного российского законодательства можно рассматривать как результат развития в направлении ослабления известной жесткости основного правила и создания гибкой основы коллизионного регулирования деликтов. На этом пути образцом послужили и нормы названного Регламента — акта, знаменующего важный этап в развитии международного частного права в мировом масштабе. В настоящее время, особенно после принятия Федерального закона от 30 сентября 2013 г. № 260-ФЗ, коллизионное регулирование данных отношений в российском законодательстве приближено к международным стандартам и в общем отвечает современным подходам.
Библиографический список
Audland W. Rome II. A Brief Guided Tour for Personal Injury Lawyers. 12 King's Bench Walk Annual Personal Injury and Employment Conference. 24/11/2014. URL: http://www.12kbw. co.uk/userfiles/ROME_II.pdf.
Denham I. Case Review. Winrow v. Hemphill (2014) EWHC. Applicable Law and Rome II: The Interpretation of "Habitual Residence", and whether a Claim is "Manifestly More Closely Connected" to Another Country. URL: http://www.9sjs.com/news/case-review-winrow-v-hemphill/.
Schönning J. The Rome II Regulation — A short analysis of Article 4. URL: http://schonning. wordpress.com/tag/rome-ii-regulation/.
Symeonides Symeon C. Rome II and Tort Conflicts: A Missed Opportunity // American Journal of Comparative Law. 2008. Vol. 56.
Thomas K. G. Das auf außervertragliche Schuldverhältnisse anzuwendende Recht nach Inkrafttreten der Rom II-Verordnung, Rabels Zeitschrift für ausländisches und internationales Privatrecht (RabelsZ) 2009. H. 1.
Асосков А. В. Основы коллизионного права. М., 2012.
Бранд Р. А. Между суверенитетом и автономией воли в рамках международного частного права: шаг назад в Европейском суде // Журнал международного частного права. 2006. № 2.
Зыкин И. С. Развитие международного частного права в свете принятия части третьей Гражданского кодекса Российской Федерации // Государство и право. 2002. № 12.
Кох Х., Магнус У., Винклер фон Моренфельс П. Международное частное право и сравнительное правоведение. М., 2001.
Современное международное частное право в России и Евросоюзе. Книга первая / под ред. М. М. Богуславского, А. Г. Лисицына-Светланова, А. Трунка. М., 2013.
