CC BY
8
Санкт-Петербургская православная духовная академия
Архив журнала «Христианское чтение»
М.С. Зарин
Современные открытия в области папирусов и надписей в их отношении к Новому Завету
Опубликовано:
Христианское чтение. 1914. № 7-8. С. 910-937.
@ Сканированій и создание электронного варианта: Санкт-Петербургская православная духовная академия (www.spbda.ru), 2009. Материал распространяется на основе некоммерческой лицензии Creative Commons 3.0 с указанием авторства без возможности изменений.
СПбПДА
Санкт-Петербург
2009
Современныя открытія въ области папирусовъ и над-пнеей въ ихъ отношеніи къ Новому Завѣту *).
Я О въ новооткрытыхъ документахъ почерпаются обильныя и непосредственныя свѣдѣнія не объ оффиціальныхъ лишь, т. ск., вѣрованіяхъ людей языческаго міра и ихъ
религіозныхъ обычаяхъ и нравахъ, но содержатся въ
у изобиліи и такого рода данныя, кои позволяютъ видѣть доселѣ недоступные интимные уголки личной религіозно-нравственной жизни людей тогдашняго міра 4), позволяютъ какъ бы уловить біеніе ихъ сердца, даютъ возможность проникнуть въ самый основной строй внутреннихъ вѣрованій, надеждъ и чаяній людей той эпохи. Особенно письма на папирусахъ съ возможною вѣрностью и наглядностью представляютъ намъ состоянія и переживанія древнихъ душъ * 1 2). Благодаря этимъ новооткрытымъ текстамъ, мы теперь лучше познакомились и со свѣтлыми и съ темными сторонами интимной жизни людей, къ коимъ была обращена проповѣдь евангельская 3). Для характеристики религіозныхъ переживаній тогдашняго міра ново-открытые тексты содержатъ особенно обильныя данныя, ибо большая часть ихъ—прямо религіознаго содержанія. Таковы— многочисленныя надгробныя надписи въ стихахъ и прозѣ; таковы—молитвы и посвященія; таковы проникнутыя религіознымъ настроеніемъ частныя письма, гороскопы, амулеты, таблицы съ проклятіями, книги по магіи, оракулы и благодарственныя
*) Окончаніе. См. іюнь.
1) А. Deissmann, Licht vom Osten, S. 20. 5. 21; H. Windisch, Das Neue Testament, S. 208.
2) A. Deissmann, Licht vorn Osten, S. 218.
3) A. Deissmann, The Philology of the Greek Bible, p. 36.
извѣстія о спасеніи отъ тяжкаго бѣдствія, разсказы о чудесахъ, якобы совершенныхъ при большихъ капищахъ 1). И—въ противовѣсъ большею частію весьма неблагопріятнымъ сужденіямъ прежняго времени относительно религіозно-нравственнаго состоянія тогдашняго міра—теперь нерѣдко наблюдается въ отзывахъ современныхъ ученыхъ преувеличенный оптимизмъ. «Въ широкихъ слояхъ трудящагося люда мы найдемъ много здоровыхъ, трудолюбивыхъ, благонадежныхъ элементовъ, гдѣ семейное чувство и дружба сплачивали маленькихъ людей и дѣлали ихъ сильными; благословенія одной древней и относительно устойчивой культуры достигали до послѣднихъ деревень, и—что самое главное—глубокое религіозное стремленіе проникало весь этотъ міръ» и). «Если бы мы могли всѣ оригинальные документы языческаго благочестія въ ихъ существенныхъ оттѣнкахъ представить и окинуть однимъ быстрымъ взглядомъ, то мы получили бы то же самое впечатлѣніе, какое побудило Ап. Павла, послѣ обозрѣнія мѣстъ и предметовъ религіознаго почитанія въ Аѳинахъ, высказать въ ареопагѣ: «по всему зрю вы аки благочестивыя» (Дѣян. XYII, 22) * 3). Другіе ученые выражаются нѣсколько сдержаннѣе: «въ нисшемъ слоѣ народа все же сохранился еще богатый запасъ добраго, благочестиваго, здороваго настроенія и жизненной силы» 4). Однако—прежде всего— приведенныя слова Апостола Павла болѣе или менѣе благопріятное 5) сужденіе выражаютъ лишь въ виду того обстоятельства, что Апостолъ среди другихъ предметовъ культа нашелъ и жертвенникъ съ надписью: «невѣдомому Богу», и въ этомъ усмотрѣлъ искренность ихъ религіозныхъ исканій и нѣкоторую подготовленность къ христіанской проповѣди о единомъ истинномъ Богѣ “). И безпристрастное научное изслѣдо-
*) А. Deissmann, Licht vom Osten, S. 213; P. Wendland, Die Hellenist.— Rom. Literatur, S. 100.
3) A. Deissmann, Licht vom Osten, SS. 212—213.
3) A. Deissmann, Licht vom Osten, S. 213.
4) H. Windisch, Das Neue Testament, S. 212.
5) <i>; ограничиваетъ понятіе, оттѣняя въ немъ моментъ субъективный, т. е. Аѳиняне при обозрѣніи ихъ религіозныхъ памятниковъ представляются людьми особенно — по сравненію съ другими греками— религіозными.
®) До послѣдняго времени въ качествѣ историческихъ аналогій приводили обычно литературныя свидѣтельства изъ Павзанія, Филострата и Діогена Лаѳртійскаго, изъ коихъ видно, что въ Греціи въ древности иногда воздвигались „жертвенники безъ имени“ (dtvtovuitot —
ваніе приходитъ къ тому заключенію, что «религіозная истина дана естественному человѣку лишь въ стремленіи, но не въ
у Діогена Лаертійскаго),—жертвенники „невѣдомымъ богамъ“, каковые существовали въ Олимпіи (Павзаній1: ауѵшотсоѵ' йешѵ (Зи>р.6;, рядомъ съ жертвенникомъ Олимпійскому Зевсу), въ Фалеронѣ (древнѣйшая аѳинская гавань; Павзаній: ß<op.oi Seüiv övo|aoi£o|x£vcöv dYvcbaxwv) и въ самомъ городѣ Аѳинахъ (Филостратъ Vita Apollonii 6, 3: Аa-yjv/joiv ob яаі аршатшѵ Saijiövcov ßcütjLoi Кроѵтаі). При раскопкахъ въ Пергамѣ въ 1909 году найденъ не безъ поврежденій сохранившійся древній языческій жертвенникъ, съ поврежденнымъ также текстомъ надписи, содержавшей слова посвященія. Самая важная часть надписи—1-ая строка,—къ сожалѣнію, сохранила изъ второго слова только начало: &еоТ? dy. Н. Hepding, опубликовавшій надпись, высказалъ догадку, что второе слово было первоначально dy—vwoTotg). Эту догадку уже съ полною увѣренностію поддержалъ Дейсманъ (Paulus. Eine kultur — und religionsgeschichtliche Skizze. Tübingen, 1911, S. 178—181), хотя H. Hepding предположенное дополненіе еще ранѣе призналъ невѣрнымъ (Ath. Mitt. XXXV (1910), S. 456). Въ 1913 году появилась замѣчательная—по богатому собранію цѣннаго матеріала,—книга Е d u а г d’a N о г d е n’a „Agnostos Theos“. Здѣсь, м. пр., приводится нѣсколько мѣстъ изъ древнихъ языческихъ писателей, гдѣ (независимо отъ упоминанія въ книгѣ Дѣяній Апостольскихъ) встрѣчается ауѵшато? Dsos въ единственномъ числѣ. Norden при этомъ воспользовался нерѣдко впервые литературными свидѣтельствами такого рода, кои сдѣлались извѣстными только въ послѣднія десятилѣтія истекшаго XIX столѣтія. Въ недавно (съ 1898 г.) сдѣлавшихся извѣстными извлеченіяхъ изъ произведенія Лаврентія Лида, напр., содержится слѣдующее мѣсто: „у богослововъ было и есть большое разногласіе относительно почитаемаго у евреевъ Бога... Ливій въ общей Римской исторіи называетъ почитаемаго іудеями Бога невѣдомымъ (&уѵ°-отоѵ тоѵ е-леТ тіщор-еѵоѵ cpvpt); согласно же съ нимъ Луканъ говоритъ, что въ Іерусалимѣ есть храмъ неизвѣстнаго Бога (dSyjXou tteoü).—У Лукана дѣйствительно сохранилась рѣчь Помпея, въ коей онъ перечисляетъ покоренныя имъ страны земного круга. Здѣсь, м. проч., читаемъ: „Каппадокійцы боятся моихъ знаменъ и преданная почитанію, а равно неизвѣстнаго Бога (ineerti dei) Іудея“. Схоліастъ къ этому дѣлаетъ замѣчаніе: „Ливій—объ Іудеяхъ: какого изъ боговъ храмъ въ Іерусалимѣ,—они не называютъ, и нѣтъ тамъ никакого изображенія, ибо они думаютъ, что Богъ не имѣетъ и фигуры“. Понятіе Веос ауѵшзто; оказывалось также однимъ изъ существенныхъ элементовъ гностической системы,—не только позднѣйшаго времени, но и на раннѣйшихъ начальныхъ ступеняхъ его развитія, которыхъ слѣдуетъ искать въ эпоху еще до-христіанскую. По крайней мѣрѣ, существованіе fteög арквзтос отмѣчается (Иринеемъ Adv. haer. 1,23) еще въ системѣ Симона Мага и его послѣдователя Менандра, и такъ далѣе. Въ синкретистическія гностическія системы это понятіе проникло вмѣстѣ съ мистическою струею, изъ восточнаго религіознаго міровоззрѣнія.
И послѣ всѣхъ обстоятельныхъ справокъ совершенно неожиданнымъ оказывается заключеніе Нордена, что единственное число ауѵшогoj ftsoc по-
достигнутомъ состояніи», «Если даже, въ виду несомнѣнно присущихъ языческому религіозному сознанію запросовъ или постулатовъ безусловной истины, мы и будемъ усвоятъ язы-
коится не на выдумкѣ, а на дѣйствительныхъ фактахъ; но въ надписи на жертвенникѣ это понятіе, какъ религіозно-философская абстракція, конечно не имѣло никакого мѣста (S. 124). Однако, почему же—спросимъ,—въ какой-либо надписи (напр. благодарственной) изъ многихъ Яешѵ ауѵбатмѵ не могъ быть выдѣленъ одинъ? Такъ именно и предполагаетъ св. Златоустъ: „Аѳиняне, принимавшіе въ разныя времена разныхъ боговъ и даже иноземныхъ, напримѣръ богиню Минерву, Пана и другихъ изъ другихъ странъ, боясь, чтобы не нашелся еще какой-нибудь богъ, невѣдомый имъ, но почитаемый въ другомъ какомъ-нибудь мѣстѣ, для большей безопасности поставили жертвенникъ и ему; и такъ какъ этотъ богъ былъ неизвѣстенъ, то и написали: „невѣдомому богу“. Твор. св. Іоанна Златоуста въ русскомъ переводѣ. Томъ девятый, книга первая (Спб., 1903), стр. 333. Или что мѣшаетъ предположить, что кто-либо изъ язычниковъ посвятилъ памятникъ даже прямо Богу іудеевъ, — характеризуя его наименованіемъ, придававшимъ Божеству ореолъ особой таинственности, но для нѣкоторыхъ—вмѣстѣ съ тѣмъ, несомнѣнно—и ореолъ особой привлекательности, разъ „мистика“, какъ подтверждаетъ и самъ Норденъ, сдѣлалась „рѣшительнымъ факторомъ религіознаго чувства“ (S. 109) разумѣемой эпохи, когда и многіе эллины разочаровались въ возможности приблизиться къ Божеству путемъ интеллектѵалистическимъ, при помощи понятій, образуемыхъ умомъ—„voö£“, и стали искать единенія съ Божествомъ въ глубинѣ религіознаго чувства, въ отрѣшеніи отъ чувственнаго міра (S. 97). Norden, Agnostos Theos, SS. 55—124. A. Deissmann, Panins, SS. 179—181. Климентъ Александрійскій, происходившій изъ Аѳинъ, и Оригенъ, посѣщавшій Аѳины, цитируютъ слова Апостола (Strom. V, 83; tom. X, 5 на Іоанна) безъ всякихъ сомнѣній и оговорокъ. Ко времени Дидима (Mai Nova р. ЬіЫ. IV, 2, 139) таковой надписи болѣе не находили, а могли указать только подобныя, съ посвященіемъ божеству не въ единственномъ, но во множественномъ числѣ. Если сравнить съ этими свидѣтельствами слова бл. Іеронима ad Tit., то легко убѣдиться, что онъ, съ одной стороны, пользуется показаніемъ своего учителя Дидима, съ другой стороны— имѣетъ въ виду другого грека, который сообщилъ иной смыслъ надписи,— но всей вѣроятности Оригена. Объединивъ два сообщенія, Іеронимъ исказилъ текстъ, какъ показываетъ сравненіе съ Экуменіемъ (Migne, СХѴІІІ, 237), который почерпнулъ текстъ изъ того же самаго источника, какъ и Іеронимъ, т.-е. вѣроятно изъ Оригена; НеоТ; ’Аа'а; хаі Eöpwzrj? хаі Aißüvjc, яуѵатш хаі $бѵо-. Іеронимъ, подъ впечатлѣніемъ замѣчанія Дидима, измѣнилъ эти слова въ düs ignotis et peregrinis. Надпись, на которую сослался Апостолъ, еще можно было видѣть въ Аѳинахъ при жизни Климента и Оригена, ко времени же Дидима (f 395) и Іеронима она исчезла,—быть можетъ, во время языческой реакціи при Юліанѣ. Th. Zahn, Einleitung in das Neue Testament. II ßd. Leipzig, 1907, S. 444.
60
честву,—не той или другой отдѣльной языческой религіи, но всему язычеству, въ совокупности, какъ цѣлому собирательному,—характеръ «универсальный», то, во всякомъ случаѣ, это будетъ лишь универсальность вопроса, но не отвѣта, безотчетной догадки, смутнаго прозрѣнія, но не ясно сознанной увѣренности въ истинѣ» *). И въ этомъ смыслѣ можно, не погрѣшая противъ истины, сказать, что язычество постепенно шло навстрѣчу христіанству, поскольку само являлось выраженіемъ потребностей, стремленій, запросовъ богоподобной человѣческой природы къ истинѣ и добру. Въ этомъ отношеніи вновь пріобрѣтенныя свѣдѣнія, въ свою очередь, свидѣтельствуютъ, насколько христіанство шло на встрѣчу стремленіямъ душъ древняго міра. Все болѣе и болѣе уясняется глубокій смыслъ того видѣнія, какое было Ап. Павлу въ Троадѣ. «И было ночью видѣніе Павлу: предсталъ нѣкій мужъ Македонянинъ, прося его и говоря: приди въ Македонію и помоги намъ» (Дѣян. XYI, 9)2). Такъ напр., съ нарочитою выразительностію подчеркивается, что молитва другъ задруга, особенно въ мѣстахъ, почитавшихся священными, составляла потребность души человѣческой и въ язычествѣ 3). Увѣреніе во введеніи къ письму въ томъ, что пишущій письма молится за адресата, составляло даже благочестивый обычай древняго письма4). Но каковы были содержаніе и характеръ этой молитвы? Вотъ одинъ изъ характерныхъ примѣровъ. Въ письмѣ отъ II столѣтія послѣ Р. X. нѣкто Апіонъ, сынъ Епимаха, изъ маленькаго мѣстечка Филадельфіи, солдатъ римскаго войска, пишетъ своей сестрѣ: «прежде всего молитвенно желаю (гиуорса), чтобы ты была здорова. Я же самъ здоровъ. Воспоминая о тебѣ предъ здѣшними богами, я получилъ письмецо отъ Антонина, нашего согражданина, и, узнавши изъ него, что ты здорова, очень обрадовался» 5) и т. д. Итакъ предметомъ молитвы за сестру является исключительно ея здоровье. Солдатъ молится богамъ той мѣстности, гдѣ расположенъ его гарнизонъ, какъ раньше молился Сѳрапису,—и въ результатѣ явилось благопріятное письмо.
Но, насколько были искренни и глубоки религіозныя стре-
х) f Проф. А. И. Введенскій. Религіозное сознаніе язычества. Опытъ философской исторіи естественныхъ религій. Т. I, стр. 5. 8.
*) Ср. А. Deissmann, Licht vom Osten, S. 225.
3) A. Deissmann, Licht vom Osten, S. 117.
4) Ibid., S. 125. 5) Ibid.
мленія и потребности (даже во взаимномъ молитвенномъ общеніи), настолько недостаточными и шаткими оказывались «чаянія» и объективныя опоры таковыхъ надеждъ и стремленій, такъ что, напр., въ вопросѣ объ участи умершихъ даже лучшіе язычники оказывались совершенно «не имущими упованія» (1 Ѳесс. IV, 13). Яркую и характерную иллюстрацію къ этимъ словамъ Апостола представляетъ письмо египтянки Ирины къ своимъ добрымъ друзьямъ—скорбящимъ по случаю потери сына родителямъ. Ирина пишетъ, что она искренне соболѣзнуетъ понесшимъ невознаградимую потерю своимъ знакомымъ, вполнѣ понимаетъ тяжесть ихъ скорби,—тѣмъ болѣе, что и сама она незадолго предъ тѣмъ понесла подобное же несчастіе. Ирина и все ея семейство исполнили все, что полагается въ такихъ случаяхъ (хаі тсаѵта, оаа хаіЦхоѵта зтгоітг)оа хаі тгаѵте; оі ejxot). Впрочемъ,—продолжала она,—ничто и никто не въ состояніи помочь въ подобныхъ обстоятельствахъ («М* о(хш; cuSsv Sovdxoci tic яро? та тоіабта). Невольно, т. обр., вырвалось наружу настроеніе полной безпомощности и неутѣшной тоски, когда безсильнымъ и безполезнымъ оказывается все то, что полагается въ такихъ случаяхъ, включая и религіозные обряды (б. м., жертвы за умершаго, молитвы, трауръ и под.). Въ наставленіи Апостола: утѣшайте другъ друга въ словесѣхъ сихъ (тгарахаХеТте аХЦХоос еѵ тоТ; Хоуоі? тобтоі; ст. 18) содержится мотивированный призывъ ко взаимному утѣшенію, имѣющій для себя твердое основаніе въ вѣрѣ въ воскрешеніе умершихъ для всегдашняго пребыванія съ Господомъ,— между тѣмъ какъ языческое «успокаивайте или утѣшайте другъ друга» (лярт)уорвТте еаитоо^) *), съ каковымъ совѣтомъ обращается въ заключеніе Ирина къ удрученнымъ родителямъ,—могло призывать лишь къ успокоенію, въ виду неизбѣжной необходимости покориться неотвратимой судьбѣ * 2). Трудно даже представить себѣ, какимъ непрогляднымъ мракомъ окутывалась въ представленіи тогдашнихъ людей участь умершихъ и какою ѣдкою горечью, вслѣдствіе этого, отравлялась и вся жизнь тѣхъ, кто относился къ ной вдумчиво и серьезно... Насколько пагубно такая безнадежность отражалась на нравственной жизни язычества,—свацѣ-
х) I. Н. Moulton, А Grammar of New Testament Greek, p. 87: „еаотоис въ папирусахъ иногда стоитъ вмѣсто iXXvjXou;“.
2) А. Deissmann, Licht vom Osten, SS. 118—180.
телъствуютъ многія надгробныя надписи. Одну изъ нихъ, какъ весьма характерную, приводитъ и А. Deissmann. «Хрисогонъ по имени лежитъ здѣсь, почитатель нимфъ. Всякому путнику онъ говоритъ: «пей»! Ты видишь, (каковъ) конецъ (человѣческой жизни)!» Приглашеніе «пить» въ виду предстоящей смерти, принадлежитъ къ извѣстнымъ формуламъ древней народной морали (Ис. XXII, 13 ; LVI, 12; Премудр. II, 6; 1 Кор. XV, 32) и въ надгробныхъ надписяхъ встрѣчается нерѣдко *). Но какимъ рѣзкимъ дисонансомъ съ восхищеніями Deissmann’a предъ языческою моралью звучитъ подобный призывъ, являющійся поистинѣ страшнымъ приговоромъ надъ всѣмъ язычествомъ, поскольку оно было оставлено ходить путями своими!.. Дейсманъ восхваляетъ. — какъ мы видѣли,— взаимныя отношенія язычниковъ въ кругу родной семьи, близкихъ друзей. Наличность этихъ качествъ въ нравственныхъ отношеніяхъ язычниковъ указалъ и Самъ Господь (Mo. V, 46—47. Лк. VI, 32—33), но именно затѣмъ, чтобы объяснить, что эти и подобныя проявленія нравственной жизни, хотя они и хороши сами себѣ, вовсе не приближаютъ ихъ къ христіанскому совершенству, каковое осуществляется по подобію и въ безконечномъ устремленіи къ совершенству Самого Отца Небеснаго и состоитъ въ томъ, чтобы любить своихъ враговъ, благословлять проклинающихъ, благотворить ненавидящихъ и молиться за обижающихъ и гонящихъ (ст. 44)... Однако и въ указанныхъ естественныхъ предѣлахъ языческая нравственность, даже по свидѣтельству нашихъ документовъ, далеко не была безупречна... Испорченность грѣховной природы ослабляла и помрачала даже и эту оберегаемую инстинктомъ самой природы область... Поденщикъ Иларіонъ пишетъ изъ Александріи 17 іюня 1-го года до Р. X. въ письмѣ своей женѣ Алисѣ, ожидавшей появленія на свѣтъ ребенка: «если это будетъ мальчикъ, оставь; если же дѣвочка,—подкинь» *)
г) Л. Deissmann, Licht vom Osten, 109—111. Cp. проф. Д. Ш. Введенскаго, Патріархъ Іосифъ и Египетъ. (Опытъ соглашенія данныхъ Библіи и Египтологіи (Сергіевъ Посадъ, 1914), стр. 200 слѣд.: „на эпикурейскій мотивъ: „ѣшь, пей и веселись“ написанъ рядъ египетскихъ пѣсенъ“ и т. д.
III.
Сближеніе (у Дейсмана и др. ученыхъ) новозавѣтныхъ памятниковъ, преимущественно посланій св. Апостола Павла, съ новооткрытыми документами въ отношеніи литературной формы. — Взглядъ на посланія Ап. Павла какъ на настоящія письма, съ частнымъ, а не общимъ предназначеніемъ.—Основанія для указанныхъ утвержденій и дѣйствительное значеніе приводимыхъ доводовъ.—Посланія св. Ап. Павла по ихъ цѣли, содержанію, авторитету и значенію для вѣрующихъ.—Посланіе къ Филимону и „пастырскія“ посланія по ихъ дѣйствительному значенію для Церкви.—Сходство посланій Ап. Павла съ письмами на папирусахъ— лишь самое незначительное и внѣшнее.—Новозавѣтный Апокалипсисъ и со стороны своей литературной формы существенно отличается отъ произведеній іудейской, такъ наз., апокалиптической литературы.— „Евангелія“ отличаются своимъ своеобразіемъ отъ всѣхъ другихъ книгъ, кои содержатъ воспоминанія о значительныхъ событіяхъ. — „Дѣянія Апостольскія“ въ ихъ отношеніи къ обычнымъ исторіографическимъ произведеніямъ. — Особенный характеръ новозавѣтныхъ писаній, даже со стороны ихъ внѣшней литературной формы, не можетъ быть выведенъ изъ исторической связи съ позднѣйшимъ іудействомъ и эллинистической культурой.—Заключеній.
Изслѣдованіе новыхъ папирусныхъ документовъ дало основаніе Дейсману и нѣкоторымъ другимъ ученымъ сблизить новозавѣтные памятники, собственно посланія Ап. Павла, съ новооткрытыми документами и въ отношеніи литературной формы.
Большинство изслѣдователей,—разсуждаетъ Дейсманъ.— до послѣдняго времени, не смущаясь, признавало, т. наз., «посланія» литературными произведеніями. Но вотъ новыя открытія писемъ на папирусахъ выяснили необходимость болѣе точнаго дифференцированія въ томъ родѣ документовъ, которые доселѣ назывались безразлично письмами,—обязательность болѣе опредѣленнаго различенія и разграниченія между частными и литературными письмами. Эти открытія дали возможность установить и масштабы, на основаніи коихъ съ большею увѣренностью можно опредѣлить, къ какому изъ двухъ указанныхъ видовъ «писемъ» принадлежитъ тотъ или иной документъ. Новыя открытія обострили эту проблему, такъ что теперь ее невозможно стало уже замалчивать. И вотъ, на основаніи совокупности данныхъ, со всею рѣшительностію провозглашается тезисъ: въ Новомъ Завѣтѣ имѣются и не литературныя письма и литературныя посланія. Т. н. «посланія» Ап. Павла не имѣютъ яко бы литературнаго характера и особенностей искусственно построенныхъ литературныхъ произведеній. Они—
настоящія письма, съ частнымъ, а не общимъ предназначеніемъ. Апостолъ Павелъ писалъ ихъ не для широкаго распространенія, но исключительно для своихъ непосредственныхъ адресатовъ. Почти всѣ ошибки въ изслѣдованіяхъ объ Ап. Павлѣ объясняются тѣмъ, что не обращаютъ должнаго вниманія на то обстоятельство, что сохранившіеся съ его именемъ тексты имѣютъ характеръ собственно не-литературныхъ писемъ. Чѣмъ болѣе—благодаря чтенію древнихъ писемъ— изощряется воспріимчивость къ тому, чтб было настоящимъ письмомъ, тѣмъ легче будто бы устанавливается видовое родство «посланій» Ап. Павла именно съ ие-литературными текстами его эпохи.
Что же представляетъ собою—по характеру своего построенія и по особенностямъ своего предназначенія—«письма» въ собственномъ и точномъ смыслѣ?
Письмо,—отвѣчаетъ Дейссманъ,—есть нѣчно не-литератур-ное: оно служитъ исключительно общенію лицъ, раздѣленныхъ между собою пространственно. Интимное и личное по своему внутреннѣйшему существу, письмо предназначено только для адресата или адресатовъ, но не для публичнаго прочтенія. Письмо не отличается существенно отъ устнаго разговора. Оно не касается никого, за исключеніемъ того лица, которое его написало, и того или тѣхъ, кто его долженъ открыть. Для всѣхъ другихъ оно должно остаться тайной. Его содержаніе такъ же разнообразно, какъ и сама жизнь. Весьма различна также я форма письма. Однако въ теченіе столѣтій установились нѣкоторыя особенности формулъ, и мы находимъ нерѣдко, даже въ независимыхъ другъ отъ друга культурныхъ областяхъ, тѣ же самыя формы, сдѣлавшіяся формулами. Для опредѣленія сущности письма содержаніе, форма и формулы во всякомъ случаѣ не могутъ признаваться исключительнымъ масштабомъ. Искусное письмо или не искусное, длинное или короткое дѣловое—серьезное или шутливое, написанное въ спокойномъ или приподнятомъ тонѣ,—всѣ эти обстоятельства и особенности ничего не измѣняютъ въ характеристическомъ своеобразіи письма, какъ такового. Однако, вслѣдствіе того, что не всегда ясно понимали не-лигературную сущность письма, особенно античнаго, уже въ древности стали пользоваться формою не литературнаго письма для литературныхъ цѣлей. Именно въ эпоху возникновенія христіанства литературное письмо у Грековъ, Рим-
лянъ и Іудеевъ сдѣлалось любимымъ видомъ литературной производительности.
Литературное письмо является искусственной литературной формой. Съ письмомъ раздѣляетъ оно только внѣшнюю форму, въ остальномъ же имѣетъ такъ мало общаго съ настоящимъ письмомъ, что является въ сущности противоположностью послѣдняго. Содержаніе литературнаго письма разсчитано на публичность, хочетъ заинтересовать «публику». Если настоящее письмо—тайна, то литературное письмо—собственность каждаго. Всякій долженъ и можетъ его читать. Чѣмъ болѣе оно находитъ читателей, тѣмъ лучше выполняетъ свою цѣль. Что въ настоящемъ письмѣ—главное (адресъ и другія особенности), то въ литературномъ письмѣ является только внѣшнимъ орнаментомъ, благодаря коему достигается иллюзія формы письма. Большинство писемъ намъ совершенно не понятны, пока мы не знаемъ получателей и ситуацію писателя. Большинство литературныхъ писемъ намъ понятны, хотя бы мы не знали автора и мнимыхъ адресатовъ. Литературное письмо отличается отъ дѣйствительнаго письма такъ же, какъ діалогъ—отъ обычнаго разговора, какъ историческая драма—отъ историческаго событія, — вообще какъ искусство отличается отъ природы. Письмо—уголокъ самой жизни, литературное письмо—результатъ искусства. Конечно, бываетъ средній родъ того и другого письма,—когда пишущій разсчитываетъ на публичность. Однако, такія письма—плохія письма. Посланія Ап. Павла, — утверждаетъ Дей сланъ, — являются настоящими письмами, возникшими изъ потребностей текучаго историческаго момента и направленными къ строго ограниченному, конкретно опредѣленному кругу лицъ. По своему строенію и содержанію это—чисто народные документы. Запасъ встрѣчающихся въ нихъ словъ почерпнутъ именно изъ народной сокровищницы языка. Въ «посланіяхъ» имѣются въ виду проблемы и нужды маленькихъ людей,—хотя, какъ «пророческая личность» Апостолъ и возвышается неизмѣримо надъ этимъ слоемъ своими возвышенными и творческими переживаніями 1). Настоящій экзегезисъ этихъ писаній долженъ состоять именно въ «психологической репродукціи» настроеній и переживаній Апостола, а не въ систематизаціи его богословскаго ученія, ибо если и въ самихъ письмахъ Апостола *)
*) А. Deissmann, Licht vom Osten, S. 179, 175.
встрѣчается нѣчто «систематическое», то оно «показываетъ уже границы его одаренности», какъ Апостола и пророка; тайна же величія Апостола лежитъ именно въ тѣхъ проявленіяхъ его религіозности, которыя не укладываются въ систему (im systemlos religiösen liegt das Geheimniss seiner Grösse г). Изъ «писемъ» Апостола мы можемъ составить представленіе о его вѣрѣ, но не объ его догматическихъ понятіяхъ; о его нравственной личности, но не объ его этическихъ воззрѣніяхъ; о его надеждахъ, но не объ его эсхатологіи * 2). Апостолъ будто бы и потому еще не могъ предполагать широкаго распространенія его писаній въ мірѣ, что пламенно ожидалъ и непоколебимо вѣровалъ въ скорое пришествіе Господа для суда надъ этимъ міромъ и въ скорое наступленіе будущаго міра, и самое существованіе настоящаго міра считалъ не столѣтіями и тысячелѣтіями, но годами3). Легче всего,—продолжаетъ Дейсманъ, — квалифицируется какъ настоящее письмо т. н. посланіе къ Филимону. Только совершенно лишенный чутья педантъ можетъ считать это «восхитительное письмецо» за трактатъ объ отношеніи христіанства къ рабству». Его дѣйствительное значеніе—исключительно въ томъ, что оно въ немногихъ строкахъ очень живо и вѣрно отражаетъ личное настроеніе и отношенія Апостола къ собратьямъ по вѣрѣ. Второе посланіе къ Коринѳянамъ потому и представляется для многихъ очень трудно понятнымъ, что оно является сплошь письмомъ, полнымъ индивидуальныхъ намековъ, которыя для насъ—за утратой историческихъ свѣдѣній—большею частью дѣйствительно не понятны. Вся личность Апостола разнообразно и ярко отразилась въ этомъ «письмѣ»; въ него вплетены разнообразно смѣняющіяся и перекрещивающіяся настроенія его великой души и т. д. Въ большей или меньшей степени то же самое утверждаетъ Дейсманъ и о другихъ писаніяхъ Апостола Павла, настаивая на томъ, что по своей природѣ писанія Апостола языковъ были лишь частными письмами,—«посланіями» же, составною частью совокупности литературныхъ памятниковъ Новаго Завѣта сдѣлало ихъ,— правда, уже въ очень раннюю эпоху,—благоговѣйное почитаніе ихъ со стороны вѣрующихъ,—какъ и весь Новый За-
х) Ibid., S. 179.
2) А. Deissmann, Bible Studies, р. 58.
3) А. Deissmann, Licht vom Osten, S. 175.
вѣтъ является, въ качествѣ канона священныхъ книгъ,— «произведеніемъ Церкви» (The New Testament is an offspring of the Church *).
Разсужденія и выводы Дейсмана до такой степени парадоксальны, что можно только изумляться по поводу ихъ. Остановившись на одной, притомъ наиболѣе внѣшней сторонѣ явленія, ученый, игнорируя все другое, дѣлаетъ отсюда прямолинейные выводы, хотя бы это значило идти наперекоръ явной дѣйствительности. Да, Ап. Павелъ писалъ извѣстнымъ лицамъ и общинамъ настоящія письма, по извѣстнымъ историческимъ поводамъ, въ связи съ своими личными обстоятельствами, съ конкретными обстоятельствами своихъ адресатовъ, и эти письма дѣйствительно замѣняли или подготовляли его личное присутствіе. Отсюда—и историческія условія и обстоятельства, для уясненія коихъ сдѣлано весьма многое и современною наукой (Lightfoot, Ramsay, R. Harris и др.),—имѣютъ несомнѣнное и весьма важное значеніе для уразумѣнія общихъ особенностей и частныхъ деталей этихъ посланій. Помнить это обстоятельство весьма важно и затѣмъ, чтобы остеречься отъ нѣкоторыхъ поспѣшныхъ выводовъ. Напр., если ученіе о томъ или другомъ предметѣ вѣры и нравственности не содержится къ какомъ либо раннѣйшемъ но времени посланіи Апостола, то изъ этого обстоятельства еще нельзя заключать, что Апостолъ въ тотъ историческій моментъ этого ученія еще не содержалъ, а значитъ лишь, что онъ не имѣлъ повода и побужденій его излагать. Но—за всѣмъ тѣмъ— нельзя же было не поставить себѣ вопроса: пусть это были памятники личнаго, непосредственнаго общенія Апостола съ его духовными дѣтьми, однако что это была за личность и что именно служило основной его письменной бесѣды, каковы были ея содержаніе и главная цѣль?
Апостолъ всякій разъ самъ нарочито указываетъ, что въ своихъ писаніяхъ онъ выступаетъ какъ носитель апостольскихъ полномочій, видитъ въ нихъ осуществленіе своего ввѣреннаго ему Богомъ призванія * 2). Къ своему личному имени
х) А. Deissmann. Bible Studies, р. 59. Аналогичныя сужденія высказываетъ и Wilhelm Soltau, Brief oder Epistel въ „Neue Jahrbücher, 1906, II, SS. 17—29 (по отдѣльному оттиску).
2) Объ авторитетѣ Апостоловъ въ первохрнстіанской «бщинѣ см. и У проф. В. Н. Мышцына, Устройство христіанской церкви въ первые два вѣка (Сергіевъ Посадъ, 1909) стр. 17: „Какъ Богъ послалъ Сына воз-
св. Павелъ во всѣхъ почти посланіяхъ (за исключеніемъ двухъ) присоединяетъ описаніе своего положенія или своей обязанности. Его любимыми терминами въ этой связи являются или «апостолъ», или «рабъ», или иногда совмѣстно оба эти наименованія, съ опредѣленіями: «Іисуса Христа», или «Іисуса Христа, по волѣ Божіей». Таковое указаніе имѣется и въ посланіи къ Филимону: «узникъ Іисуса Христа». Писателемъ всѣхъ этихъ посланій является тотъ, кто самъ о себѣ свидѣтельствуетъ: «я сораспялся Христу, и уже не я живу, но живетъ во мнѣ Христосъ. А что нынѣ живу во плоти, то живу вѣрою въ Сына Божія, возлюбившаго меня и предавшаго себя за меня» (Галат. II, 19—20). Въ основѣ же отношеній къ руководимымъ имъ ко спасенію людямъ лежало, также по собственному свидѣтельству Апостола, такое настроеніе: «дѣти мои, для которыхъ я снова въ мукахъ рожденія, доколѣ не изобразится въ васъ Христосъ» (Галат. ІУ, 19). И то, что Апостолъ проповѣдывалъ устно и что излагалъ въ своихъ писаніяхъ, были не какія-либо его субъективныя переживанія, хотя бы и весьма цѣнныя, но объективные факты исторіи спасенія и ученіе Самого Господа, такъ что церкви Христовы въ Іудеѣ могли только засвидѣтельствовать, что «гнавшій ихъ нѣкогда нынѣ благовѣствуетъ вѣру, которую прежде истреблялъ» (Галат. I, 23). И «почитаемые столпами» церкви Іаковъ, Петръ и Іоаннъ не нашли никакого различія въ основахъ проповѣди Ап. Павла съ ихъ проповѣдью (Галат. II, 6. 9. 1 Кор. ХУ, 8—11), такъ что какъ въ устномъ апостольскомъ словѣ, такъ и въ посланіи христіане получали то наученіе апостольскимъ преданіямъ, слѣдованіе коимъ обезпечивало ихъ вѣчное спасеніе и достиженіе славы Господа Іисуса Христа (2 Ѳесс. II, 12—15). Апостолъ самъ вырази-
вѣстить евангеліе людямъ (Лк. IV, 13; X, 16; Мѳ. X, 40; Іоан. XVII, 18. 21), Который есть поэтому Апостолъ Божій (ср. Евр. Ill, 1), такъ Сынъ посылаетъ (сстгоотёлХеі) теперь учениковъ (Лк. IX, 2; Мѳ. X. 5. 16; Мрк. III, 14; VI, 7; Іоан. XVII, XVIII, XX, XXI), давъ имъ имя Апостоловъ (Лк. VI, 13). Они избраны и призваны не общиной и не собственнымъ рѣшеніемъ, но Самимъ Господомъ. Они возвѣщаютъ не свое ученіе, а ученіе Христа. Слушающій Апостоловъ слушаетъ Самого Господа, принимающій Апостоловъ принимаетъ Господа. Отсюда авторитетъ Апостоловъ въ ученіи безусловный“ и т. д.; ср. также проф. Вл. Троицкаго (нынѣ архимандрита Иларіона) Очерки изъ исторіи догмата о церкви (Сергіевъ Посадъ, 1913), стр. 52—53 и др.
гельно указываетъ на такое значеніе и своихъ посланій наравнѣ съ устнымъ наставленіемъ, причемъ въ своихъ посланіяхъ иногда просто напоминалъ имъ то, что говорилъ имъ въ устной проповѣди (2 Ѳесс. II, 5). «Напоминаю вамъ, братіе, Евангеліе, которое я благовѣствовалъ вамъ, которое вы и приняли, въ которомъ и утвердились, которымъ и спасаетесь, если преподанное удерживаете такъ, какъ я благовѣствовалъ вамъ, если только не тщетно увѣровали. Ибо я первоначально преподалъ вамъ, что и самъ принялъ и т. д. Итакъ я ли, они ли, мы такъ проповѣдуемъ, и вы такъ увѣровали» (1 Кор. ХУ, 1—3. 11. Ср. Евр. УІ, 1—2).. Уже въ апостольское время существовалъ «катихизисъ» (Ср. Лк. I, 4; Дѣян. ХУПІ, 25; 1 Кор. ХУІ, 19),—совокупность важнѣйшихъ истинъ содержанія историческаго—касательно событій преимущественно земной жизни Господа (Дѣян. ХУІІІ, 25; XXVIII, 31;Колос. ІУ, 8; Ефес. УІ, 22; Филипп. II, 19. 20), истинъ догматическихъ и литургическихъ дѣйствій, сопровождавшихъ таинства крещенія (Римл. УІ, 3; Евр. УІ, 2), возложенія рукъ (ср. Галат. III, 2 — 3; Дѣян. XIX, 2—6), евхаристіи (ср. 1 Кор. XI, 23; Евр. VI, 2), и, наконецъ, правилъ нравственнаго новеденія, въ основѣ коихъ лежалъ призывъ къ покаянію (Дѣян. II, 38; III, 19; XVII, 30, XX, 21; ХХУ1, 20; 1 Ѳесс. I, 9 и др.), къ «обращенію отъ мертвыхъ дѣлъ къ вѣрѣ въ Бога» (Евр. УІ, 1). Существовалъ извѣстный «типъ ученія» (Римл. УІ, 17), въ составъ коего входило наученіе «путямъ во Христѣ»,—какъ Апостолъ училъ вездѣ, во всякой церкви» (1 Кор. ІУ, 17) *). Какъ въ устной проповѣди, такъ и въ посланіяхъ Апостолъ излагалъ не свое евангеліе, но евангеліе Божіе (еиаууёХюѵ Ѳгоа Римл. I, 1; XV, 16; 2 Кор. XI, 7; 1 Ѳесс. И, 2.8. 9), евангеліе Сына Божія (Римл. 1, 9), евангеліе Христово (Римл. XV, 19; Гал. I, 7; Филипп. 1, 27), какъ «соучастникъ» евангелія (1 Кор. IX, 23) съ цѣлью спасти, по крайней мѣрѣ, нѣкоторыхъ (1 Кор. IX, 23). Неизбѣжный въ пастырскомъ дѣлѣ моментъ приспособительности (1 Кор. IX, 19—22) не переходилъ у Апостола во ино благовѣствованіе» (Галат, I, 6), не превращалъ благовѣствованіе Христова (Галат. I, 7), но являлъ на всѣ времена недосягаемый образецъ пастырской мудрости въ постепенномъ сообщеніи божественной истины, примѣнительно къ постепен-
') А. Prat, La theologie saint Paul, p. 61—66.
ному возрастанію вѣрующихъ,—когда и самыя препятствія и недостатки получаютъ типическое значеніе (Cp. 1 Кор. III, 2; Евр. У, 12—14). И эсхатологическія истины сообщаетъ Апостолъ на основаніи ученія Самого Господа (сіе вамъ глаголемъ словомъ Господнимъ 1 Ѳесс. IV, 15). Въ посланіяхъ Апостола Павла «частные запросы служили только внѣшними поводами къ письменному выраженію христіанскихъ истинъ, которыя, направляясь сначала къ извѣстнымъ адресатамъ, по существу обязательны для всѣхъ вѣрующихъ. Все ограниченіе касалось развѣ полноты и способа раскрытія, обусловливавшихся ближайшими цѣлями, но за этимъ изъятіемъ содержаніе было абсолютно равнымъ устному наученію, и всѣ христіане должны были держаться письменныхъ преданій апостольскихъ не менѣе, чѣмъ и словесныхъ (1 Ѳесс. II, 15). Тутъ и писатель и читатель непремѣнно сходились въ твердомъ убѣжденіи о принципіальномъ достоинствѣ этихъ документовъ, созидавшихся на незыблемой догматической почвѣ» *).
Что и въ самихъ христіанскихъ общинахъ посланіямъ Апостола придавался высокій авторитетъ и догматическое значеніе,—видно м. пр. и изъ того, что появленіе среди ѳессалоникійскихъ христіанъ посланія, ложно приписаннаго Апостолу, будто уже наступаетъ день Христовъ,—произвело цѣлое колебаніе умовъ и смущеніе въ средѣ вѣрующихъ (2 Ѳесс. II, 2), —въ виду чего Апостолъ излагаетъ подлинное христіанское эсхатологическое ученіе. Уже самое содержаніе его показываетъ, что Дейсманъ неправильно истолковываетъ ученіе Апостола о концѣ міра. Въ виду же возможныхъ подлоговъ и недоразумѣній касательно подлинности его посланій, Апостолъ пресѣкаетъ сумую возможность обмана со стороны фальсификаторовъ, сообщая отличительный признакъ своихъ подлинныхъ посланій. Слѣдоват., Апостолъ не только не имѣлъ никакихъ основаній препятствовать распространенію посланій, и не принималъ къ этому мѣръ, но таковое распространеніе, напротивъ, вполнѣ соотвѣтствовало его миссіонерскимъ планамъ. Въ 1-мъ посланіи къ ѳессалоникійцамъ Апостолъ даже «заклинаетъ» адресатовъ прочитать сіе посланіе «предъ всею святою братіею'» (1 Ѳесс. V, 27), а въ посланіи къ колося-намъ пишетъ: «когда это посланіе прочитано будетъ у васъ,
О ІІроф. Н. Н. Глубоковскгй, Благовѣстіе св. Ап. Павла по его происхожденію и существу. Кн. II, стр. 953—954.
то распорядитесь, чтобы оно было прочитано и въ Лаодикійской церкви; а то, которое изъ Лаодикіи, прочитайте и вы» (Колос. IY, 16). Здѣсь, вѣроятно, разумѣется посланіе къ ефесянамъ, каковое, въ такомъ случаѣ, уже тогда вышло изъ предѣловъ своего прямого назначенія,—какъ окружное. Единственное частное письмо, которое сохранилось отъ Апостола Павла,— посланіе къ Филимону (йиотоЦ ооототіхт) или тгара^Етіх^),—освѣщаетъ частный случай съ точки зрѣнія вѣчныхъ христіанскихъ началъ, въ духѣ спасенія во Христѣ на основѣ христіанской вѣры и любви (ст. 5. 8. 10 и дал.). Притомъ же случай здѣсь разумѣется типическій, ибо рабство было однимъ изъ коренныхъ соціальныхъ явленій того времени, да и въ современ-менномъ культурномъ мірѣ оно еще не отошло въ область прошлаго... Притомъ Апостолъ обращается не къ одному Филимону, но и къ домашней его церкви (ст. 3), косвенно также и ко всей общинѣ, ибо выраженію Апостола «надѣюсь, что по молитвамъ вашимъ я буду дарованъ вамъ» (ст. 22),— естественнѣе придавать смыслъ общій. Не смотря на свою краткость, посланіе къ Филимону имѣетъ всѣ тѣ же самыя составныя части, что и другія—обширныя—посланія * 2). Пастырскія посланія Апостолъ пишетъ во имя своего пастырскаго авторитета (ПаоХос атоэотоХо?—во всѣхъ трехъ посланіяхъ). Апостолъ несомнѣнно всегда соединялъ въ своей мысли Тимоѳея и Тита со всѣмъ христіанскимъ обществомъ, порученнымъ ихъ пастырскому водительству. Свои совѣты и рекомендуемые порядки Апостолъ преподаетъ нерѣдко въ общей формѣ; переходитъ отъ единственнаго ко множественному числу съ чрезвычайною легкостію (2 Тим. IV*, 22), а посланіе къ Титу заканчиваетъ словами: «привѣтствуй любящихъ насъ въ вѣрѣ. Благодать со всѣми вами» (Тит. III, 15). Этимъ уже явно расширялся кругъ читателей посланія, которые въ нѣкоторой степени оказывались даже его адресатами.
Расширенію круга читателей посланій Ап. Павла благопріятствовало и то обстоятельство, что общины, къ коимъ они первоначально были направлены, стремились къ дальнѣйшему распространенію благовѣстія о Христѣ Спасителѣ, были миссіонерскими общинами, что естественно способствовало все большему и большему распространенію и посланій, какъ не-
!) Неіпгісг, Dex- literarische Charakter, S. 62.
2) F. Prat, La theologie de saint Paul. I partie, p. 588.
посредственныхъ свидѣтелей христіанской истины, прежде всего—среди вновь обращенныхъ христіанскихъ общинъ *). Въ посланіяхъ Апостола Павла мы имѣемъ, слѣдовательно, такія необычайныя письма, кои имѣютъ опредѣленный адресъ, но универсальное содержаніе и универсальную тенденцію * 2). Дейс-манъ, остановившись на чисто внѣшнихъ и случайныхъ деталяхъ, совершенно оставилъ безъ вниманія подлинную сущность новозавѣтныхъ посланій Ап. Павла, кои въ дѣйствительности являются своеобразными свидѣтельствами и ни съ чѣмъ не сравнимыми памятниками миссіонерскихъ трудовъ и пастырскихъ попеченій первохристіанства 3). Сходство посланій Ап. Павла съ письмами, написанными на папирусахъ,— самое незначительное и внѣшнее, основывающееся на томъ, что Ап. Павелъ обращался къ извѣстнымъ церковнымъ общинамъ несомнѣнно все же въ формѣ письма, хотя это было весьма своеобразное и совершенно особенное письмо. Въ началѣ обычнаго письма той эпохи нерѣдко авторъ его язычникъ выражалъ увѣреніе въ томъ, что онъ вспоминаетъ адресата въ своихъ молитвахъ предъ богами, въ концѣ же часто присоединялись привѣтствія къ различнымъ, иногда очень многимъ, лицамъ, родственникамъ и знакомымъ, равно какъ и поклоны отъ тѣхъ или иныхъ лицъ. Добрый обычай древности, превращавшійся, несомнѣнно, часто въ простую форму, Апостолъ освящаетъ въ духѣ высокаго христіанскаго настроенія истинной вѣры и любви, предваряя свои сообщенія просительною и благодарственною молитвою. Общеніе здѣсь, быть можетъ, только въ формулѣ p-vetav ир.&ѵ iroioüfievoi (1 Ѳесс. I, 2) или гх® ТѴ Г£Р1 000 pwetav (2 Тим. I, 3. Ср. филипп. I, 4. 2 Тим. I, 5), но и эта формула не имѣетъ устойчивости и является въ посланіяхъ Апостола сравнительно рѣдко 4). И обычай взаимнаго привѣтствія прлу-чаетъ у Апостола истинно христіанскій характеръ. Cp. 1 Кор. XVI, 19: аатгаСоѵтаі ёѵ Киріш тсоХХа аотгаоаі тгоХХа въ ПИСЬМѢ солдата Аніона къ своему отцу 5 6). Торжественный тонъ начала
х) Н. Windisch, Das Neue Testament, S. 216, 217.
2) H. Windisch, Das Neue Testament, S. 217.
3) Heinrici, Der literarische Charakter, SS. 58—59.
4) Слѣдуетъ замѣтить также, что выраженіе pvefav ттоіеТаЭ-аі не со-
ставляло специфической особенности письменнаго стиля, ибо встрѣчается и въ надписяхъ. G. Thieme, Die Inschriften von Magnesia, S. 23.
6) A. Deissmann, Licht vom Osten, SS. 122—123, 133.
посланій съ распространенными надписаніями и съ присоединенными благодарственными молитвами, равнымъ образомъ торжественный тонъ заключеній посланій—опредѣлялись стремленіемъ къ назиданію общинъ, къ коимъ эти посланія были направлены *). Вообще посланія Ап. Павла являются своеобразными свидѣтельствами изъ миссіонерскихъ трудовъ и пастырскихъ none че ній первохристіанства * 2 3 4), имѣющими основоположительное и обязательное значеніе для всего послѣдующаго времени. То, чего достигали миссіонеры своею дѣятельностію, должно было обезпечить въ своей устойчивости. Вѣрующіе нуждались въ постоянномъ напоминаніи, наученіи и ободреніи. Какъ осуществлялась задача сохраненія и усовер-шѳнія общины, порядка ея христіанской жизни,—и показываютъ посланія Ап. Павла. Они не только даютъ представленія о различныхъ методахъ миссіи, но являются, въ то же время, живыми свидѣтелями организаціонной работы, и притомъ свидѣтелями единственными. Прочія посланія уже предполагаютъ эту работу, а Дѣянія Апостольскія повѣствуютъ, сверхъ фрагментарныхъ свѣдѣній изъ начальныхъ моментовъ іерусалимской общины, объ основаніи христіанскихъ общинъ.
Такому исключительному своеобразію содержанія и чрезвычайной важности назначенія посланій св. Ап. Павла вполнѣ соотвѣтствуетъ и ихъ внѣшняя форма построенія. Всякія сравненія въ отношеніи ихъ внѣшней литературной формы съ тѣми или иными якобы аналогичными ихъ документами (напр., съ письмами Эпикура, въ коихъ этотъ философъ излагаетъ свою систему для друзей, равно какъ съ письмами Лизія) оказываются исключительно поверхностными *), затрогивающими лишь чисто внѣшніе и притомъ совершенно не существенные моменты, и потому ни мало не могутъ поколебать ихъ полнаго своеобразія. Въ результатѣ имѣемъ, что въ посланіяхъ Ап. Павла «мы должны видѣть совершенно новый литературный типъ христіанскаго творчества, гдѣ эллинскій благовѣстникъ былъ плодотворнѣйшимъ созидателемъ, начавшимъ особую христіанскую письменность 5)». Неудивительно, что
*) Неіпгісг, Der literarische Charakter, S. 123.
2) Неіпгісг, Der litterarische Charakter, SS. 58—59.
3) Неіпгісг, Der litterarische Charakter, S. 27.
4) Heinrici, Der litterarische Charakter, S. 58.
;>) Проф. H. H. Глубоковскій, Благовѣстіе св. Апостола Павла по его происхожденію и существу. Кн. П-ая, стр. 956.
попытки во что бы то ни стало отнести посланія Ап. Павла къ какой-либо изъ извѣстныхъ въ исторіи литературы формъ терпятъ полное крушеніе и заканчиваются признаніемъ совершенной безпомощности стремленій въ этомъ направленіи 1). Въ этомъ мы видимъ лишь подтвержденіе того факта, что новозавѣтная письменность создала себѣ свои формы изъ собственныхъ средствъ, въ соотвѣтствіе съ собственными нуждами. Только одна искусственная форма дѣйствительно была заимствована—Апокалипсисъ, но это была форма іудейская 2). да и эта форма была существенно преобразована, въ соотвѣтствіе съ новымъ содержаніемъ и новымъ духомъ христіанскихъ вѣрованій и чаяній 8). Знаменательно уже то, что ни одно изъ произведеній, по времени предшествовавшихъ нашему каноническому Апокалипсису, не носило наименованія «апокалипсисъ». Не говоря уже о существенномъ идейномъ различіи между нашимъ Апокалипсисомъ и произведеніями іудейской т. наз. апокалиптической литературы, также и со стороны своей формы онъ отличается отъ этого рода литературы весьма важными и характерными особенностями. Бросается въ глаза уже то обстоятельство, что авторы аналогичныхъ псевдэпиграфпческихъ произведеній переносятъ себя назадъ на цѣлыя столѣтія и даже тысячелѣтія, присвояютъ себѣ славныя и священныя имена сѣдой древности и обращаются къ легковѣрной публикѣ своего времени, даже и не пытаясь установить съ нею какое-либо личное отношеніе. Напротивъ, писатель Апокалипсиса обращается къ семи асійскимъ провинціямъ и имъ передаетъ свою книгу, которая показываетъ самое близкое его знакомство съ современными обстоятельствами и состояніемъ этихъ церквей, говоритъ имъ отъ лица Іоанна, безъ ближайшаго опредѣленія этой личности, которая, слѣдовательно, адресатамъ была хорошо извѣстна, въ
’) Wilamowitz, Griechische Litteraturgeschichte in der Kultur der Gegenwart 18, S. 157: „посланія Павла суть и не частныя письма и не литература“.
2) Wendland, Christentum und Hellenismus, S. 3.
3) Cp. Heinrici, Der literarische Charakter, S. 33: „евангельская проповѣдь возвѣщается въ ясномъ, увѣренномъ въ побѣдѣ—самочувствіи обладанія истиной. Мужественная увѣренность въ побѣдѣ является отсюда основнымъ настроеніемъ новозавѣтныхъ писаній, въ коихъ выражается настроеніе первохристіанства. Никакой сантиментальности, никакой романтики съ разбитыми чувствованіями, никакого пессимизма, какъ онъ выступаетъ въ эллинизмѣ и въ іудействѣ,—нѣтъ въ Апокалипсисѣ“.
силу ближайшаго и непосредственнаго общенія. Если псевдэпи-графы предлагаютъ картину минувшей исторіи, искусственно облекая ее въ форму пророчествъ, то писатель Апокалипсиса въ изображеніи прошедшаго не простирается далѣе событій, которыя онъ самъ пережилъ въ качествѣ свидѣтеля земной жизни Искупителя, а затѣмъ непосредственно переходитъ къ изображенію будущихъ судебъ раскрытія на землѣ царства Христова. И въ предвозвѣщеніи грядущаго Іоаннъ исходитъ отъ конкретныхъ обстоятельствъ и состоянія непосредственно извѣстныхъ ему церковныхъ общинъ, какъ характерныхъ и типичныхъ моментовъ въ положительномъ и отрицательномъ отношеніяхъ, и въ дальнѣйшихъ видѣніяхъ представляетъ картину окончательнаго раскрытія и борьбы этихъ началъ во всемірной исторіи до ея завершенія. Приписывая свое яроизве-веденіе одному изъ славныхъ мужей древности, писатель нсевдэпиграфической литературы выражалъ этимъ сознаніе позднѣйшаго іудейства, о прекращеніи дѣйствія пророческаго духа въ эту эпоху (cp. 1 Мак. IX, 27). Между тѣмъ «Іоаннъ» пишетъ въ сознаніи обладанія истиной, какъ носитель и выразитель непосредственнаго откровенія св. Духа, свидѣтельствуя, что и въ окружающемъ его религіозномъ обществѣ гіреизоби-луютъ духовныя дарованія (II, 7. 11. 29 и др.) Какъ современникъ и признанный всѣми обладатель чрезвычайныхъ полномочій, новозавѣтный апокалиптикъ придаетъ своему писанію форму посланія «къ семи общинамъ въ Асіи». Подобно посланіямъ, Апокалипсисъ начинается надписаніемъ съ привѣтствіемъ (I, 4—5а) и продолжается славословіемъ (ст. 5а—6. Ср. Ефес. I, 3. 1 Ііетр. I, 3). Въ концѣ книга содержитъ обычное для посланій заключеніе *). Такимъ образомъ, новозавѣтный апокалиптикъ существенно преобразовалъ извѣстную ранѣе литературную форму, на основѣ собственныхъ необычайныхъ переживаній и видѣній подъ водительствомъ св. Духа (I, 9 слѣд.),—того состоянія, какого былъ удостоенъ и Ап. Павелъ (2 Кор. XII, 1 слѣд.). Такъ какъ видѣнное и слышанное въ такомъ состояніи не можетъ быть передано въ точности на человѣческомъ языкѣ (cp. 1 Кор. II, 9; 2 Кор. XII, 4), то, при письменномъ изложеніи своихъ видѣній, тайнозрителю пришли на помощь воспоминанія изъ ветхозавѣтныхъ пророчествъ и наиболѣе под-
*) Th. Zahn, Einleitung in das Neue Testament. Zw. Bd., Leipzig, 1907, S. 596—597.
61
ходящіе образы современной апокалиптики. Всѣ эти иногда, повидимому, не согласованные между собою образы (Самъ Господь изображается то въ качествѣ возсѣдающаго на тронѣ Сына Человѣческаго, то какъ закланный Агнецъ, то какъ левъ изъ колѣна Іудина, то какъ новорожденный младенецъ, то какъ ясная утренняя звѣзда) съ разныхъ сторонъ характеризуютъ собственно одинъ и тотъ же предметъ: пришествіе прославленнаго Мессіи Іисуса Христа для спасенія Своихъ вѣрныхъ послѣдователей и для суда надъ Своими врагами J).
Христіанство возникло изъ дѣйствительной исторіи жизни и спасительнаго дѣла воплотившагося Сына Божія—Господа Іисуса Христа, всецѣло основывается на его богосыновнемъ самосознаніи и божественномъ искупительномъ подвигѣ уничиженія и прославленія. То, что Апостолы проповѣдуютъ, есть благовѣстіе (еоаууекюѵ), сообщеніе о событіяхъ исключительной важности и чрезвычайнаго значенія,—на основаніи само-видчества жизни и воскресенія Господа. Это есть свидѣтельство (рлртиріа, рлртбріоѵ) въ собственномъ и точномъ смыслѣ этого слова, такъ что апостольская проповѣдь является точнымъ отображеніемъ и воспроизведеніемъ дѣйствительныхъ спасительныхъ событій, такъ что здѣсь имѣетъ полное значеніе аксіома: nomina consequentia rerum. Содержаніе апостольской проповѣди являлось общимъ достояніемъ христіанской Церкви, которая была воздвигнута на основѣ исповѣданія предлагавшихся въ проповѣди спасительныхъ истинъ * 2). Потребности миссіи предъявляли благовѣстникамъ Евангелія двоякую задачу: собрать во едино все, что жило въ достовѣрной памяти Его учениковъ, какъ подлинное сказаніе о жизни и дѣлахъ Господа, и, во-2-хъ, изъ ветхозавѣтныхъ писаній извлечь доказательства, что искупительное служеніе Господа являлось исполненіемъ божественныхъ плановъ и пророческихъ предвозвѣщеній о спасеніи людей. Синоптическія евангелія показываютъ, какъ была осуществлена эта задача. Въ нихъ со всею точностію отпечатлѣлось то, какъ дѣла и страданія Господа изображались предъ взорами ищущихъ спасенія (Галат. Ill, 1), чтобы они со всею убѣжденностію исповѣдовали въ ІІемъ Вождя и Совершителя ихъ спасенія 3). Синоптичеческія ѳван-
х) Fritz Barth, Einleitung in das Neue Testament. 2 Aufl. Gütersloh, 19H, SS. 268—269.
a) Cp. Heinrici, Der literarische Charakter, SS. 24, 26.
3) Heinrici, Der literarische Charakter, S. 26.
гелія почерпаютъ свое содержаніе не изъ двухъ источниковъ, но они отражаютъ, каждое въ своемъ родѣ, то, о чемъ повѣствовали очевидцы, какъ проповѣдовали евангеліе первые христіанскіе миссіонеры и что составляло общее достояніе вѣрующихъ І).
При выборѣ словесныхъ выраженій писатели евангелій стремились къ наглядности, ясности и силѣ 2), къ достиженію возможно точнаго соотвѣтствія словесной формы съ необычайнымъ содержаніемъ. Такъ были вновь созданы тѣ формы, въ коихъ были изложены преданія о Божественномъ Основателѣ христіанской вѣры 3). Неудивительно, что евангелія отличаются своимъ своеобразіемъ отъ всѣхъ другихъ книгъ, кои содержатъ воспоминанія о значительныхъ событіяхъ. Объ ихъ своеобразіи свидѣтельствуетъ уже самое наименованіе ихъ Евангеліемъ 4). Лоуіа и гоаууікіа могутъ быть поставлены лишь въ самую отдаленную связь съ Apophthegmata Самый титулъ еЬауувкілѵ чувствовался какъ самими христіанами, такъ и нехристіанами—какъ нѣчто новое, необычное 5). Апологеты Аристидъ и Іустинъ говорятъ о «такъ называемыхъ» евангеліяхъ. Іустинъ для разъясненія смысла этого наименованія прибѣгаетъ къ аналогіи съ атсо[хѵтг)р.оѵс6{і.ата в). Въ апокрифическія же евангелія привнесено уже много фантастическаго, что соотвѣтствовало вкусамъ времени 1 7). И четвертое евангеліе можетъ быть правильно понято не изъ аналогій, но изъ своей имманентной цѣли. Евангеліе это является исторіей, изъясненіемъ исторіи и исповѣданіемъ въ одно и то же время 8). Наименованіе Пра£ец АттоатоХшѵ точно соотвѣтствуетъ особенностямъ книги, между тѣмъ какъ это наименованіе въ другихъ случаяхъ не было обычнымъ для исторіографическихъ произведеній, ибо обычными обозначеніями для историческихъ трудовъ
!) Heinrici, Der literarische Charakter, S. 39.
2) Heinrici, Der literarische Charakter, S. 107.
3) P. Wendland, Christentum und Hellenismus, S. 3.
4) Heinrici, Literarische Charakter, S. 39. Cp. S. 48.
5) Cp. Alfred Seeberg, Das Evangelium Christi (Leipzig, 1905), S. 71: e’jaYYsXtov съ самаго начала употреблялось у христіанъ въ смыслѣ именно возвѣщенія спасительныхъ фактовъ, совершенныхъ Господомъ Іисусомъ Христомъ.
®) Р. Wendland, Christentum und Hellenismus, S. 3.
7) Heinrici, Der literarische Charakter, S. 41.
*) Heinrici, Der literarische Charakter, S. 51.
61*
были іотор'-а, ooyypacprj, крхуііатеіа, Ьтгорлпгцха 1). Лишь нѣ-
которую, весьма отдаленную, аналогію указываютъ съ начавшеюся со времени Каллисѳена ігрі$еі<; — литературою 2 3). Въ соотвѣтствующей Дѣяніямъ Апостольскимъ литературѣ существовали извѣстныя общія мѣста (тояоі). Таковыхъ, а также вульгарныхъ вычурностей напрасно стали бы искать въ Дѣяніяхъ Апостольскихъ. Дѣянія Апостольскія излагаютъ дѣйствительную исторію безъ сенсанціонныхъ измышленій и тенденціозныхъ прикрасъ 8). Вообще особеннаго характера новозавѣтныхъ писаній—даже по ихъ внѣшней, литературной формѣ — совершенно нельзя понять изъ исторической связи съ позднѣйшимъ іудействомъ и эллинистической культурой,—какъ нельзя изъ нихъ вывести и христіанства 4). Вѣдь если бы христіанство было синкретистическимъ продуктомъ эллинизма и позднѣйшаго іудейства, то мы должны бы ожидать, что его первоначальные письменные памятники воспримутъ существовавшіе въ то время литературные типы и будутъ подражать имъ. Однако, этого совершенно нѣтъ 5). Такимъ образомъ, полное своеобразіе христіанства, независимость его отъ чего бы то ни было посторонняго и внѣшняго, совершенная несоизмѣримость съ «мудростью» вѣка сего,— имѣютъ полное соотвѣтствіе и въ совершенномъ своеобразіи внѣшней литературной формы новозавѣтныхъ каноническихъ памятниковъ, точно и ярко отпечатлѣвшихъ на себѣ дыханіе Духа Божія. Для вѣрующихъ это явленіе не требуетъ никакого другого объясненія, кромѣ того, что Апостолы приняли не духа міра сего, но Духа отъ Бога, дабы знать дарованное имъ отъ Бога,—что и возвѣщали они не отъ чело-ческой мудрости наученными словами, но словами, наученными отъ Духа Святаго, поставляя въ соотвѣтствіе духовное съ духовнымъ (1 Кор. II, 12—14) 6 *).
г) Heinrici, Der literarische Charakter, S. 93.
2) P. Wendland, Christentum und Hellenismus, S. 3.
3) Heinrici, Der literarische Charakter, S. 94, 96.
4) Heinrici, Der literarische Charakter, S. 126.
5) A. JDeissmann, Licht vom Osten, SS. 109—111.
e) Въ дополненіе къ указателю литературы на стр. 430 — 432
апрѣльской книжки „Христіанскаго Чтенія“ поименуемъ слѣд. изслѣ-
дованія, ближайшимъ образомъ относящіяся къ нашему предмету: L. Hadermacher, Neutestamentliche Grammatik. Das Griechisch des
Евангеліе вступило въ богато одаренный культурою міръ, какъ пришелецъ изъ чуждаго міра. Его измѣряли по маштабамъ этой культуры, и оно казалось образованнымъ современникамъ ничѣмъ не обоснованною мечтою, дѣломъ неученыхъ и не образованныхъ фанатиковъ *). Своеобразіе новозавѣтныхъ писаній, по языку и содержанію, ихъ отличіе отъ классическихъ выдавались столь сильно, что не замѣчались даже нѣкоторые пункты соприкосновенія * 1 2). На послѣдніе приходилось иногда обращать вниманіе уже самимъ христіанамъ, въ лицѣ своихъ апологетовъ. Таково было непосредственное впечатлѣніе носителей языческой культуры, ихъ непосредственное самочувствіе, ихъ непосредственная реакція въ виду христіанства, какъ жизненнаго явленія. Прошли вѣка... Благодаря вліянію и воздѣйствію христіанства, языческая закваска во многихъ отношеніяхъ ослабѣла въ человѣчествѣ, культура восприняла въ себя много христіанскихъ элементовъ, смягчилась и облагородилась подъ вліяніемъ христіанства, но и сама жизнь христіанъ и ихъ христіанское самосознаніе потеряли во многомъ
Neuen Testaments im Zusammenhang mit der Volkssprache. Tübingen, 1911. J. H. Moulton, Einleitung in die Sprache des Neuen Testaments. Heidelberg, 1911 (переработка англійскаго изданія); Jean Rouffiac, Re* cherches sur le caracteres du grec dans le Nouveau Testament d’apres les inscriptions de Priene. Paris, 1911. Fr. M. J. Lagrange, Le sens de Luc, I,
1 d’apres les papyrus. Bulletin d’ancienne litterature et d’arch6ologie clire-tienne 2 (1912), 96—100. Статья имѣетъ значеніе для уясненія смысла употребленнаго св. Лукою глагола Tcl.Yjpocpopetv.— W. Н. Р. Hatch, Some illustration of New Testament Usage from Greek Inscriptions of Asia Minor. Journal of Bibl. Literature, Vol. 27, Part 2 (1908), S. 134—146; F. Peister, Die parataktische Darstellungsform in der volkstümlichen Erzählung. Wochenschrift für klass. Philologie 28 (1911), Sp. 809—813. Болѣе подробный перечень см. у St. Witkowski, Bericht über die Literature zur Koine aus den Jahren 1903—1906. Jahresbericht für Altertumswissenschaft. Bd. 159 (1912 111), S. 1—279; A. Deissmann, Die Sprache der griechischen Bibel въ „Theologische Rundschau“ 1912, Oktober, S. 339—364.—По отношенію къ Ветхому Завѣту новѣйшія открытія въ области Египта и вообще древняго Востока цѣлесообразно и плодотворно использованы проф. Д. И. Введенскимъ въ его докторской диссертаціи. „Патріархъ Іосифъ и Египетъ. Серг. Посадъ, 1914 г.“,—прекрасно „соглашающей данныя Библіи и египтологіи“. Скоро появится въ свѣтъ и магистерская диссертація доцента С.-Петербургской Духовной Академіи о. Вл. И. Зыкова, привлекающая указанныя данныя для уясненія библейскаго повѣствованія о патріархѣ Авраамѣ.
U Heinrici, Der literarische Charakter d. neutest. Schriften, S. 1.
2) Heinrici, Der literarische Charakter, S. 3.
свою непосредственную живость и яркость, потускнѣли и ослабѣли... О первоначальномъ христіанствѣ и древнемъ, современномъ его происхожденію, язычествѣ стали судить на основаніи свѣдѣній, почерпаемыхъ изъ книгъ,—на основаніи яко - бы безпристратныхъ и объективныхъ данныхъ, въ дѣйствительности же при помощи лишь поверхностнаго и чисто внѣшняго сравненія отдѣльныхъ фразъ, выраженій, терминовъ и т. д. На западѣ, особенно въ протестантскомъ мірѣ, такое чисто внѣшнее, книжное, теоретическое, если не прямо ра-ціоналистическое, то—во всякомъ случаѣ—односторонне раціональное 1) изслѣдованіе христіанскихъ памятниковъ явилось прямымъ и неизбѣжнымъ послѣдствіемъ утраты истинно церковнаго соборнаго самосознанія, полноты дѣятельнойжизнивъсти-хіи Христовой жизни. Истинное христіанство, не ощущаемое болѣе въ живой дѣйствительности, въ реальной жизни Церкви, стало предметомъ не переживанія, а теоретическаго научнаго разысканія въ прошедшемъ, по слабымъ его и частичнымъ отраженіямъ и отпѳчатлѣніямъ въ различныхъ древне христіанскихъ памятникахъ и документахъ. Неудивительно, что этихъ данныхъ оказалось потомъ недостаточно, и вниманіе со всѣмъ напряженіемъ устремилось на изученіе внѣ—и до—христіанскихъ документовъ, причемъ потерялась уже всякая грань между христіанствомъ и язычествомъ, и во всякой самымъ отдаленнымъ образомъ напоминающей то или иное христіанское выраженіе отдѣльной фразѣ языческаго писателя стали находить и отмѣчать предвареніе христіанства по его догматическому и нравственному ученію. Долгое время искали составныхъ элементовъ и предшественниковъ христіанства въ раннѣйшей и современной его происхожденію культурѣ, преимущественно въ философіи,—написали на эту тему многіе томы, съ необыкновеннымъ трудолюбіемъ подыскали и систематизировали аналогіи и параллели—большею частію внѣшнія и вербальныя въ языческой литературѣ и философіи... Но... всякая ошибка, доведенная до послѣднихъ выводовъ, обнаруживаетъ слишкомъ замѣтно свое заблужденіе и въ лицѣ наиболѣе добросовѣстныхъ работниковъ науки наступаетъ и проявляется реакція, выражается сознаніе крайности и преувеличеній прежняго направленія научныхъ изслѣдованій... И вотъ въ *)
*) Проф. Н. Н. Глубоковскій, Православіе по его существу. Спб. 1914, стр. 19.
такой моментъ открывается новый міръ для изслѣдованія,— широкій міръ эллинистической, современной христіанству и предшествовавшей ему жизни простого некультурнаго народа,— и здѣсь начинаютъ находить близкую аналогію съ христіанствомъ... Увѣряютъ, что уже не въ міровоззрѣніи культурныхъ людей, но въ воззрѣніяхъ и идеалахъ простого народа слѣдуетъ искать подпочвы христіанства... За чисто внѣшнимъ, случайнымъ и частичнымъ не видятъ непроходи-* мой бездны, я со спокойною совѣстію затушевываютъ даже явно бьющее въ глаза различіе. И причина здѣсь—безспорно—не въ личныхъ только качествахъ тѣхъ или иныхъ ученыхъ,—напротивъ, многихъ изъ нихъ нельзя не уважать за ихъ необычайное трудолюбіе, научную добросовѣстность и безспорную талантливость... Причина — въ томъ, что протестанты потеряли надлежащій компасъ въ своихъ богословскихъ изслѣдованіяхъ, что они разсматриваютъ новозавѣтные памятники, какъ обычные литературные тексты—только съ религіознымъ содержаніемъ 1)... Новозавѣтные священные памятники оказываются удаленными отъ своей природной стихіи, оторванными отъ связи съ живымъ общецерковнымъ преданіемъ и, такимъ образомъ, изъ живого и дѣйственнаго слова Божія обращаются въ собраніе текстовъ и изреченій, критерій и объясненіе коихъ начинаютъ искать въ современной и предшествовавшей литературѣ, въ сближеніяхъ съ одинаково звучащими фразами и отдѣльными словами языческаго міра... Конечно, крайности и даннаго теченія впослѣдствіи—и б. м. очень скоро—будутъ сознаны и устранены, но, несомнѣно, лишь затѣмъ, чтобы уступить свое мѣсто крайностямъ и увлеченіямъ въ какомъ-либо другомъ направленіи...
Во всякомъ случаѣ, для филологическаго и историческаго изученія Новаго Завѣта западной наукой привлечено много
\) Конечно, и въ ученомъ протестантскомъ мірѣ замѣчаются различныя степени приближенія или удаленія отъ историческаго преданія, по послѣднее понимается слишкомъ узко и внѣшне, такъ сказать книжно—въ смыслѣ совокупности извѣстныхъ письменныхъ документовъ и формулъ,—и это неизбѣжно, въ виду отрѣшенія протестантизма отъ органическаго единства съ церковнымъ самосознаніемъ. Однако и при такихъ условіяхъ положительное или отрицательное отношеніе къ преданію весьма существенно вліяетъ на „историко-критическую работу изслѣдователя“. Ср. и F. Von Soden, Ist die historisch-kritische Behandlung des Neuen Testaments berufen, seine Bedeutung für das religiöse Leben zu mindern oder steigern. Berlin, 1910, SS. 3—4.
цѣннаго матеріала, въ коемъ православный богословъ обязанъ разобраться и извлечь заботливо все, что въ томъ или иномъ отношеніи (преимущественно въ филологическомъ) можетъ быть полезнымъ при исагогическихъ и экзегетическихъ работахъ и что требуетъ апологетическаго разъясненія и полемическаго примѣненія... Православный богословъ имѣетъ всѣ данныя и полную возможность построить зданіе своего науч-• наго сооруженія «на камнѣ»; и хотя бы «пошелъ дождь, и разлились рѣки, и подули вѣтры, и устремились на домъ тотъ; онъ не упадетъ, потому что основанъ былъ на камнѣ» (Mo. YII, 24■—25) истиннаго исповѣданія вѣры во Христа, какъ сына Бога Живаго,—неотторжимаго отъ того великаго камня, о коемъ Самъ Господь сказалъ: «на семъ камнѣ Я создамъ Церковь мою и врата ада не одолѣютъ ея» (Мѳ. XYI, 18). Именно православный богословъ имѣетъ надежный критерій, чтобы отдѣлить зерно отъ шелухи и въ новыхъ открытіяхъ, и дѣйствительно цѣнными изъ нихъ въ надлежащей мѣрѣ благоразумно воспользоваться для торжества христіанской истины и для ея вразумительнаго раскрытія на пользу требующихъ отчета въ его упованіи (1 Петр. III, 15), дабы онъ могъ, какъ книжникъ, наученный Царству Небесному, уподобиться хозяину, который выноситъ изъ сокровищницы своей новое и старое (Мѳ. XIII, 52). Авторитетъ свв. Отцовъ и учителей церкви сохраняетъ свою непререкаемую важность и основное значеніе при пониманіи и истолкованіи Св. Писанія и въ чисто филологическихъ вопросахъ. Вотъ что по этому вопросу говоритъ одинъ изъ наиболѣе* безпристрастныхъ и знаменитыхъ протестантскихъ ученыхъ Th. Zahn. Труды экзегетовъ и переводчиковъ первыхъ четырехъ—пяти столѣтій важны для насъ, во 1-хъ, потому, что въ ихъ время тѣ культурныя отношенія, среди коихъ возникли писанія Новаго Завѣта, еще оставались существенно не измѣненными. Во 2-хъ, они не только благодаря литературнымъ занятіямъ, но и вслѣдствіе живого употребленія, въ совершенствѣ (volkommen) владѣли общегреческимъ языкомъ, на коемъ писали не только Ап. Павелъ и ев. Лука, но и св. Маркъ и Ап. Іоаннъ, не смотря на семитическую стихію ихъ языка» *).—Такимъ путемъ богословская наука и нашей дорогой Академіи выполняла, по мѣрѣ силъ выполняетъ и будетъ, съ помощью Божіею, вы-
9 Th. Zahn, Das Evangelium des Matthäus. 3 Aufl. Lpz. 1910, SS. VI—VII.
полнятъ и впредь свое назначеніе въ качествѣ именно служительницы и органа Православной Церкви, въ неразрывномъ единеніи съ ея благодатною жизнью, на основѣ ея живого и неизмѣннаго апостольскаго преданія, которое является залогомъ истиннаго развитія и усовершенствованія какъ духовно-благодатной церковной жизни вообще, такъ и православной богословской науки, въ частности,—дондеже достигнемъ ecu въ * соединеніе вѣры и познанія Сына Божія, въ мужа совершенна, въ мѣру возраста исполненія Христова (Еф. IУ, 13). Такъ осуществлялась и—уповаемъ—будетъ неуклонно осуществляться и впредь всегда «великая задача» Академіи, отмѣченная съ «Монаршимъ благоволеніемъ» и Помазанникомъ Божіимъ возлюбленнымъ нашимъ Государемъ Императоромъ въ незабвенномъ для Академіи Высочайшемъ Указѣ отъ 21 февраля минувшаго—1913— года, «давать строго православную, вѣрную незыблемымъ основамъ и вѣчнымъ завѣтамъ вселенской Церкви самостоятельную русскую богословскую науку».
С. Заринъ.
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКАЯ ПРАВОСЛАВНАЯ ДУХОВНАЯ АКАДЕМИЯ
Санкт-Петербургская православная духовная акаде-мия — высшее учебное заведение Русской Православной Церкви, готовящее священнослужителей, преподавателей духовных учебных заведений, специалистов в области бо-гословских и церковных наук. Учебные подразделения: академия, семинария, регентское отделение, иконописное отделение и факультет иностранных студентов.
Проект по созданию электронного архива журнала «Христианское чтение»
Проект осуществляется в рамках компьютеризации Санкт-Пе-тербургской православной духовной академии. В подготовке элек-тронных вариантов номеров журнала принимают участие студенты академии и семинарии. Руководитель проекта — ректор академии епископ Гатчинский Амвросий (Ермаков). Куратор проекта — про-ректор по научно-богословской работе священник Димитрий Юревич. Материалы журнала готовятся в формате pdf, распространяются на DVD-дисках и размещаются на академическом интернет-сайте.
На сайте академии
www.spbda.ru
> события в жизни академии
> сведения о структуре и подразделениях академии
> информация об учебном процессе и научной работе
> библиотека электронных книг для свободной загрузки
