CC BY
50
Современная глобальная система власти: Борьба за мировое лидерство. (Реферативный обзор)
The modern global system of power: Fighting for the world leadership
China and the West? // The future of global conflict / Ed. by Borns-chier V., Chase-Dunn Ch. - L., 1999. - P. 244 - 262.
В статье известного американского политолога, профессора Гарвардского университета С. Хантингтона «Одинокая супердержава» анализируется нынешняя глобальная система власти и дается прогноз геополитической ситуации на будущее. Автор отмечает, что за последнее десятилетие глобальная политика претерпела кардинальные изменения. Во-первых, изменилась культурная и цивилизационная конфигурация мира1. Во-вторых, совершенно иной характер приобрел такой аспект глобальной политики, как борьба за власть (1, с.35). С.Хантингтон описывает три известные модели глобальной структуры власти.
1 Анализу этой проблемы посвящена нашумевшая книга С. Хантингтона «Столкновение цивилизаций и переустройство мирового порядка» (The clash of civilization and remaking the world order. - N.Y., 1996. - 368 p.), а также многочисленные журнальные статьи. - Прим. реф.
Huntington S. P. The lonely superpower // Foreign affairs. - Wash., 1999. - Vol. 78, № 2. - P. 35-49. 2. Weede E. Future hegemonic rivalry between
- Современная глобальная система
власти: Борьба за мировое лидерство
1. Многополярная система. Она характеризуется наличием нескольких крупных, сопоставимых по своей мощи и конкурирующих друг с другом держав. (В течение нескольких столетий этой модели соответствовала европейская политика.)
2. Биполярная система. Она существовала в годы холодной войны. Содержание мировой политики в этот период определялось отношениями между двумя сверхдержавами - США и СССР. Каждая из супердержав возглавляла коалицию союзных государств и конкурировала с другой супердержавой за влияние на неприсоединившиеся государства.
3. Однополярная система. Ее отличительная особенность состоит не только в наличии одной супердержавы, но и в отсутствии «значительных крупных держав» при одновременном существовании множества «мелких держав». Только при таком положении дел супердержава может в одиночку эффективно решать все важные международные вопросы, и никакие объединения других государств не в состоянии помешать ей поступать так, как она считает нужным (1, с.35).
С. Хантингтон отмечает, что современная мировая структура не соответствует ни одной из этих трех моделей. Она является «неким странным гибридом, некой одно-многополярной системой, в которой существует одна супердержава и несколько крупных держав» (1, с.36). Решение ключевых международных вопросов сегодня требует действий со стороны единственной супердержавы, но всегда при участии некоторой комбинации других крупных держав.
Существующая ныне глобальная структура власти имеет несколько уровней. На верхнем уровне, естественно, находятся США - единственная супердержава, обладающая превосходством во всех сферах власти: в экономической, военной, дипломатической, идеологической, технологической и культурной. На втором уровне располагаются «главные региональные державы». Они являются доминирующими субъектами в важных регионах мира, но их интересы и способность удовлетворять эти интересы не столь глобальны, как у США. Этот уровень глобальной структуры власти образуют немецко-французский кондоминиум в Европе; Россия в Евразии; Китай и (потенциально) Япония в Восточной Азии; Индия на Юге Азии; Иран на юго-западе Азии; Бразилия в Латинской Америке, а также Южная Африка и
Нигерия на Африканском континенте. На третьем уровне находятся «вторичные региональные державы», чьи интересы часто вступают в конфликт с интересами более мощных региональных держав. В эту группу входят Великобритания (по отношению к германо-французскому кондоминиуму), Украина (по отношению к России), Япония (по отношению к Китаю), Южная Корея (по отношению к Японии), Пакистан (по отношению к Индии), Саудовская Аравия (по отношению к Ирану) и Аргентина (по отношению к Бразилии) (1, с.36).
Нынешняя система глобальной власти не устраивает США. Америка предпочла бы однополярную систему, в которой она была бы гегемоном, и на практике она зачастую действует так, как если бы такая система уже существовала. Но крупные державы предпочли бы многополярную систему, в которой они смогли бы добиваться своих интересов в одностороннем порядке или же посредством коллективных действий, не будучи объектом принуждения или давления со стороны более сильной супердержавы - США. Они расценивают американское стремление к мировой гегемонии как непосредственную угрозу своим интересам. Усилия, предпринимаемые супердержавой с целью создания однополяр-ной системы, по мнению С. Хантингтона, лишь стимулируют стремление крупных держав к построению многополярной системы. Все крупные региональные державы все в большей степени отстаивают собственные, особые интересы, которые зачастую находятся в противоречии с интересами США (1, с.37).
С. Хантингтон считает, что глобальная система власти в течение одного или двух ближайших десятилетий будет находиться в состоянии одно-многополярности, прежде чем она вступит в состояние подлинной многополярности XXI в. США, являющиеся, по утверждению Зб. Бжезинского, «первой, последней и единственной глобальной супердержавой», будут вынуждены существовать в условиях многополярного мира (1, с.37).
На протяжении довольно короткого периода, наступившего после окончания холодной войны и крушения СССР, мировая система характеризовалась однополярностью. В эти годы США часто оказывались способными навязать свою волю другим странам. Однако этот момент уже миновал. В настоящее время двумя главными инструментами принуждения, которые
- Современная глобальная система
власти: Борьба за мировое лидерство
пытаются использовать США, являются экономические санкции и военное вмешательство. Но санкции срабатывают лишь тогда, когда их поддерживают другие страны. Поскольку подобная поддержка в последнее время наблюдается все реже, США вынуждены либо применять санкции в одностороннем порядке (что наносит ущерб их собственным экономическим интересам и ухудшает их отношения с союзниками), либо мириться с провалом санкций, а это - свидетельство слабости (1, с.39).
Сравнительно менее дорогостоящим для США инструментом является применение против своих противников бомбардировок или ракетных атак. Однако сами по себе такие действия дают не много. Более серьезное военное вмешательство возможно лишь при трех условиях. 1. Оно должно быть одобрено такой международной организацией, как ООН (но здесь на него могут наложить вето Россия, Китай или Франция). 2. Вмешательство может проводиться лишь при участии союзных сил (а для этого требуется их согласие). 3. Оно не должно сопровождаться человеческими потерями. Даже если Соединенным Штатам удастся соблюсти все эти условия, они рискуют возбудить критику внутри собственной страны и вызвать широкое политическое и общественное возмущение за рубежом (1, с. 39).
Американские лидеры постоянно утверждают, что они говорят от имени «международного сообщества». Но кого они имеют при этом в виду? Китай? Россию? Индию? Пакистан? Иран? Арабский мир? Ассоциацию стран Юго-Восточной Азии? Африку? Латинскую Америку? Действительно ли какая-либо из этих стран или какой-либо из этих регионов видит в Америке выразителя мнений того сообщества, к которому они принадлежат? В лучшем случае, сообщество, от имени которого говорят США, включает в себя по большинству вопросов их англосаксонских «родственников» (Великобританию, Канаду, Австралию и Новую Зеландию), по многим вопросам - Германию и другие менее крупные европейские демократии, по некоторым ближневосточным вопросам - Израиль и по вопросам реализации решений ООН - Японию. Все это, конечно, важные для мировой политики государства, но они отнюдь еще не образуют глобальное международное сообщество», подчеркивает С. Хантингтон (1, с.40-41).
По множеству вопросов США оказываются во все большем одиночестве, их поддерживают один или несколько партнеров, но большая часть
государств и народов мира их осуждает. Круг правительств, считающих свои интересы совпадающими с американскими интересами, сужается.
США регулярно присваивают кому-то ярлык «государства-изгои», но в глазах многих стран они сами становятся «супердержавой-изгоем». «„Конечно, США вряд ли станут изоляционистской страной, сокращающей свою вовлеченность в мировые дела, - отмечает С. Хантингтон. - Но они могут стать изолированной страной, шагающей не в ногу с большей частью мира» (1, с. 42).
«В биполярном мире США приветствовались многими странами как их защитник от другой супердержавы. В одно-многополярном мире, напротив, единственная всемирная супердержава автоматически становится некой угрозой для других крупных держав. Одна за другой крупные региональные державы ясно выражают свое нежелание мириться с тем, что США вмешиваются в дела регионов, в которых главными являются интересы этих держав» (1, с.43).
Страны по-разному реагируют на американскую сверхдержавность. На сравнительно низком уровне широко распространенными являются просто чувства страха, негодования, зависти. На несколько более высоком уровне негодование может перерасти в инакомыслие, проявлением которого становится отказ других стран сотрудничать с Соединенными Штатами. В отдельных случаях инакомыслие перерастает в открытую оппозицию, когда некоторые страны пытаются воспротивиться политике США.
Наиболее высоким уровнем реакции было бы коллективное противодействие американской политике, формирование антигегемонистской коалиции, объединяющей несколько главных держав. Определенное ан-тигегемонистское кооперирование уже произошло. Одним из важнейших шагов к появлению антигегемонистской коалиции, предвосхитивших окончание «холодной войны», стало формирование ЕС и создание общеевропейской валюты. Как подчеркивал бывший министр иностранных дел Франции Юбер Ведрин, Европа должна объединиться в решении собственных дел и создать некий противовес, не позволяющий Соединенным Штатам доминировать в многополярном мире. Ясно, что евро может бросить серьезный вызов гегемонии доллара в глобальных финансах (1, с.45).
- Современная глобальная система
власти: Борьба за мировое лидерство
Но широкая, активная и формально организованная антиамериканская коалиция еще не возникла. По мнению С. Хантингтона, это объясняется целым рядом причин.
Во-первых, американская гегемонистская угроза пока еще носит не столь явный характер, и потому некоторые государства не испытывают особой озабоченности по этому поводу.
Во-вторых, Америка щедро вознаграждает страны, которые соглашаются с ее лидерством. Поэтому, хотя многие государства и возмущаются мощью и богатством США, они в то же время стремятся извлечь выгоду из своей лояльности и потому выбирают тактику не «балансирования» против США, а «пристраивания» к их политике. Однако если американская мощь упадет, выгоды от сотрудничества с США, равно как и цена, которую приходится платить за противостояние супердержаве, уменьшатся, что, несомненно, усилит возможность появления антигегемонистской коалиции (1, с. 45).
В-третьих, сегодня глобальная политика является многоцивилизацион-ной. Франция, Россия и Китай вполне могут иметь общие интересы в плане противодействия американской гегемонии, но их принадлежность к совершенно разным культурам скорее всего затруднит создание ими некой эффективной коалиции для такого противодействия. К тому же, идея суверенного правового равенства национальных государств не играет существенной роли в отношениях между незападными обществами. Центральным в такой системе отношений оказывается вопрос: кто является Первым номером, и кто - Вторым? В частности, препятствием к образованию некой антиамериканской коалиции Китая и России в настоящее время является нежелание России быть младшим партнером значительно большего по численности населения и экономически динамичного Китая. Таким образом, культурные различия, подозрительность и соперничество, вероятно, будут труднопреодолимыми препятствиями к объединению главных держав против супердержавы.
В-четвертых, основным источником разногласий между супердержавой и главными региональными державами является вмешательство супердержавы в дела региона, ставящее целью ограничить или соответствующим образом направить действия главных региональных держав. С
другой стороны, для вторичных региональных держав вмешательство супердержавы является потенциальным ресурсом, который может быть мобилизован для защиты от угроз, исходящих, по их мнению, от главной державы их региона. Таким образом, интересы супердержавы и вторичных региональных держав будут часто, хотя и не всегда, совпадать, и вторичные региональные державы будут иметь мало побудительных мотивов присоединиться к коалиции против супердержавы (1, с.45-46).
По мнению С. Хантингтона, взаимодействие факторов силы и культурных факторов будет в предстоящие годы решающим образом влиять на формирование типов союзов и антагонизмов между государствами. С точки зрения культурных факторов, сотрудничество наиболее вероятно между странами, характеризующимися культурной общностью, а антагонизмы - между странами разных культур. С точки зрения факторов силы, США и вторичные региональные державы имеют общие интересы в плане ограничения господства главных государств регионов. Так, США дают знак Китаю, усиливая свой военный союз с Японией и поддерживая умеренное наращивание японского военного потенциала. Особые отношения США с Великобританией служат средством противодействия возникающей мощи единой Европы. США развивают тесные отношения с Украиной для предотвращения какой-либо экспансии российской мощи. С превращением Бразилии в господствующее государство Латинской Америки отношения США с Аргентиной существенно улучшились, и Вашингтон рассматривает Аргентину в качестве некоего вненатовского военного союзника. США тесно сотрудничают с Саудовской Аравией для противодействия иранской мощи в Персидском заливе, а также, хотя и менее успешно, с Пакистаном для уравновешивания влияния Индии в Южной Азии. Во всех этих случаях сотрудничество служит взаимным интересам в плане сдерживания влияния главных региональных держав (1, с.47).
Это взаимодействие факторов силы и культуры позволяет, по словам С. Хантингтона, предположить, что США, вероятнее всего, будут иметь трудные отношения с основными региональными державами, хотя с ЕС и Бразилией они будут менее трудными, чем с другими. С другой стороны, отношения США со всеми вторичными региональными державами будут отношениями сотрудничества. При этом отношения с державами, кото-
- Современная глобальная система
власти: Борьба за мировое лидерство
рые характеризуются сходными культурами (Великобритания, Аргентина и, возможно, Украина), будут более тесными, нежели с державами, принадлежащими к иным культурам (Япония, Южная Корея, Саудовская Аравия, Пакистан). Наконец, отношения между основными и вторичными региональными державами, принадлежащими к одной и той же цивилизации (ЕС и Великобритания, Россия и Украина, Бразилия и Аргентина, Иран и Саудовская Аравия), будут менее антагонистичными, чем отношения между странами разных цивилизаций (Китай и Япония, Япония и Корея, Индия и Пакистан, Израиль и арабские государства) (1, с. 47).
В заключительной части статьи С. Хантингтон дает рекомендации американским политикам относительно того, как именно должны действовать США в условиях нынешней одно-многополярной системы власти в мире. Он подчеркивает, что американцам следует, во-первых, перестать действовать и говорить так, как будто они имеют дело с однополярным миром.
Во-вторых, американские лидеры должны отказаться от «благородно-гегемонистской иллюзии» о том, что между их интересами и ценностями и интересами остальной части мира существует некое естественное соответствие. Америка - единственная супердержава, и, следовательно, ее интересы неизбежно отличаются от интересов других стран.
В-третьих, отношения с Европой имеют центральное значение для успеха американской внешней политики. Здоровое сотрудничество с Европой является «основным противоядием от одиночества американской сверхдержавности» (1, с. 48).
Среди американских политиков распространено мнение о том, что на США лежит обязанность выполнять функции «мирового полицейского». Однако большая часть мира, подчеркивает С. Хантингтон, не хочет видеть Соединенные Штаты в этой роли (1, с.49).
Поскольку мир находится на пороге создания многополярной системы, США должны уступить свою роль «глобального шерифа» главным региональным державам. Именно они должны нести ответственность за поддержание международного порядка в их регионах.
В некоторых регионах (таких, как Африка и Юго-Восточная Азия и даже Балканы) государства уже начинают создавать коллективные процедуры
для поддержания безопасности. Поэтому американское вмешательство, по мнению С. Хантингтона, следует ограничить теми регионами, где в решение проблемы потенциального насилия вовлечены крупные державы, принадлежащие к разным цивилизациям (например, на Ближнем Востоке и на юге Азии) (1, с.49).
«В многополярном мире XXI столетия главные державы неизбежно будут соперничать, конфликтовать и объединяться друг с другом в разных сочетаниях и комбинациях, - заключает С. Хантингтон. - Однако в таком мире не будет напряженности и конфликтов между супердержавой и главными региональными державами, этой отличительной характеристики нынешнего одно-многополюсного мира. Уже в силу этого США должны были бы признать, что существование в качестве одной из главных держав в некоем многополярном мире будет для них менее конфликтным и более вознаграждаемым, чем жизнь в качестве единственной мировой супердержавы» (1, с.49).
Эрих Уид, проф. Боннского университета (Германия), известный специалист по проблеме военных конфликтов, в статье «Будущее соперничество за мировое лидерство между Китаем и Западом?» анализирует, у кого из стран - претендентов на мировое лидерство есть реальные шансы «бросить вызов Америке».
Автор подчеркивает, что нынешний мир является однополюсным, поскольку в настоящее время только одна страна в мире - США - реально может претендовать на роль сверхдержавы. Другие претенденты, в силу разных причин, не в состоянии играть роль мирового лидера.
Россия не может претендовать на эту роль из-за своей слабой экономики. По данным Мирового банка, в 1994 г. ее ВВП в расчете на душу населения не превышал 17,8% от американского уровня. С тех пор ситуация практически не изменилась и, по мнению экспертов, в ближайшие годы существенно не улучшится. Численность населения России составляет лишь 56,9% от численности населения США. Таким образом, экономическая мощь России не превышает 10% от американской экономической мощи. Недостаточный экономический потенциал, а также неопределенность экономической и внутриполитической ситуации в стране исключает возможность того, что Россия вновь сможет бросить вызов
- Современная глобальная система
власти: Борьба за мировое лидерство
Америке. Вступив в союз с США, Россия неизбежно станет лишь их младшим партнером. Если Россия вступит в союз с Китаем, сначала она будет полноправным партнером, но очень скоро перейдет на роль младшего партнера. Союз России с объединенной Европой представляется автору статьи абсолютно нереальным (2, с.247).
Европейский союз обладает достаточно мощным экономическим потенциалом. Он превосходит США по численности населения, по размеру ВВП, по объему экспорта и даже по численности армии (2, с.248). Но в политическом и военном отношении ЕС не представляет собой единого целого. И совершенно ясно, что ни политического, ни военного объединения Европы в течение ближайшего десятилетия не произойдет. Неясно даже, случится ли оно когда-либо вообще и будет ли Западная Европа единой через два десятилетия. По мнению автора, «закат» объединенной Европы произойдет гораздо быстрее, чем «закат» европейских национальных государств (2, с.249).
Другим кандидатом на роль лидера в мире часто называют Японию. В течение длительного периода после окончания Второй мировой войны по темпам экономического развития она опережала все другие про-мышленно развитые страны. ВВП Японии составляет 39,1% от ВВП США. Вплоть до 1990 г. темпы роста японской экономики были столь высокими, что некоторые эксперты считали, что по экономической мощи Япония к началу XXI в. опередит США. Однако автор убежден, что таких шансов у Японии никогда не было, а с начала 90-х годов, когда рост японской экономики существенно замедлился, стало ясно, что период «японского экономического чуда» заканчивается. Причина невиданно быстрого процветания Японии заключалась в том, что она так удачно «имитировала» технические достижения более развитых западных стран, что смогла обогнать их по темпам роста. Другим важным источником экономического роста Японии явилось перемещение рабочей силы из огромного и неэффективного аграрного сектора в более развитый индустриальный сектор. Но в 90-е годы действие как первого, так и второго факторов закончилось. Таким образом, Япония более не располагает потенциальными возможностями для бурного экономического процветания (2, с.251).
Но существуют и другие причины, не позволяющие Японии выбиться в мировые лидеры. Среди них автор выделяет две, на его взгляд, самые важные: слишком сильная зависимость страны от внешней торговли и ее слабость как «военной державы» (2, с.244-245). Япония все еще «прикрывается американским ядерным зонтиком». Хотя у Японии есть потенциальные возможности стать великой державой, но, как подчеркивают некоторые аналитики, одних «возможностей» для этого недостаточно, у нации должно появиться еще и «осознанное стремление стать такой державой». Э. Уид считает, что «окно возможностей» для Японии уже в ближайшее время закроется, поскольку «на пятки ей наступает Китай». Важным преимуществом Китая в сравнении с Японией является и тот факт, что он обладает ядерным оружием. Это особенно значимо в свете того, что ни Америка, ни Китай (потенциальный противник Японии) не допустит превращения «страны восходящего солнца» в ядерную державу. Япония в ближайшей перспективе, по всей вероятности, останется более богатой, чем ее «гигантский сосед - Китай», наподобие того, как Швейцария, например, является более богатой, нежели такие крупные европейские государства, как Франция или Германия. Но высокий уровень доходов в стране, не обладающей военным превосходством над другими государствами, является недостаточным основанием для претензий на мировое лидерство (2, с.252).
Единственным возможным соперником США в борьбе за мировое лидерство, по мнению автора, является Китай. Его экономические успехи впечатляют. Уже в начале 90-х годов (1991) по объему ВВП Китай занимал 3-е место в мире (после США и Японии) и обгонял Германию. Конечно, в расчете на душу населения ВВП Китая составлял лишь 8-9% от аналогичного показателя в Японии и Германии. Но в сравнении с этими странами Китай обладает огромными преимуществами, дающими ему право претендовать на роль сверхдержавы: 1. несравненно большей численностью населения; 2. высокими темпами экономического роста; 3. военной мощью и ядерным оружием (2, с. 252).
При сравнении Китая и США картина выглядит следующим образом. По численности населения Китай превосходит США в 4,57 раза. ВВП Китая в расчете на душу населения составляет 9,7% от американского уров-
- Современная глобальная система
власти: Борьба за мировое лидерство
ня (по данным на 1994 г.). По разным оценкам, ВВП Китая достигает 4460% от ВВП США и наблюдается постоянная тенденция к сокращению разрыва между этими странами по степени экономического могущества. Эксперты расходятся во мнениях относительно сроков, которые понадобятся Китаю, чтобы догнать США. Одни считают, что это произойдет через 15 лет, другие - через 20, третьи - через 40 лет (2, с. 252). Чем больше будет разрыв в темпах роста китайской и американской экономики, тем быстрее Китай догонит США. В 1990-1994 гг. темпы роста ВВП в Китае составляли 12,9%, а в США - лишь 2,5%. Если столь существенный разрыв в темпах в ближайшее время сохранится, то, как считают эксперты из английского журнала «Есопот^», Китай по размеру ВВП вплотную приблизится к Америке уже в 2010 г. (2, с. 253).
Конечно, прогнозировать темпы экономического роста на 15-20 лет вперед очень трудно. В Китае многое зависит от того, будет ли эта страна и дальше продвигаться по пути демократизации и не произойдет ли в ней откат назад, в коммунистическое прошлое. Сохранение политической стабильности в этой стране - дело очень сложное. В Китае существует огромный разрыв в уровне развития отдельных регионов, и этот разрыв может привести к серьезным внутренним конфликтам. Здесь наблюдается существенный переизбыток рабочей силы (свыше 100 млн. китайских граждан уже покинули сельскую местность и отправились в города на поиски работы, и еще десятки миллионов человек последуют за ними в ближайшие годы). Уровень инфляции в Китае высок, и возможность экономического кризиса в этой стране исключать нельзя, равно как и возможность повторения кровавых событий 1989 г. Но автор, не отрицая такого варианта, все же является сторонником оптимистического сценария и полагает, что у Китая есть шанс догнать Америку по экономической мощи в пределах жизни одного поколения (2, с.253).
Э. Уид подчеркивает, что нельзя недооценивать потенциальную угрозу усиления Китая для Западного мира. Уже сейчас соотношение между китайской и американской экономикой примерно такое, каким было соотношение между экономикой СССР и США в годы холодной войны. «Советский Союз наглядно продемонстрировал, что коммунистическая держава может бросить реальный вызов демократическому мировому
лидеру даже в том случае, если ее экономическая мощь составляет всего лишь от одной трети до половины мощи этого лидера. Объяснение этому некоторые аналитики видят в том, что эффективность коммунистического режима при мобилизации своей экономики с целью подчинения ее достижению военных целей в 5 раз выше, чем эффективность демократического режима» (2, с.253-254). Хотя Китай не взваливает на себя такого бремени гонки вооружений, как это делал Советский Союз в последние годы своего существования, перевооружение китайской армии убедительно свидетельствует о стремлении Китая к достижению статуса великой державы. Разработав атомную бомбу и увеличив в последние годы военные расходы в 2 раза, Китай, по мнению автора, создал базу для того, чтобы «бросить вызов Западу» (2, с.254).
Перспективы осуществления Китаем претензий на гегемонию в мире зависят в первую очередь от того, сумеет ли Китай сохранить высокие темпы экономического роста в течение следующих 10-20 лет. У Китая есть несколько источников долговременного экономического роста. Важнейшие из них - передовой опыт западных стран и заимствование западных технологий; перемещение рабочей силы из неээфективного аграрного сектора в более развитые промышленные сектора; человеческий капитал (уровень образования в стране в настоящее время выше, чем в Южной Корее в начале экономического чуда в 1970 г. или в Тайланде в наши дни); огромные инвестиции в экономику. Начиная с 1980-х годов они - самые высокие в мире (лишь в Южной Корее инвестиции были выше в течение нескольких лет) (2, с.254).
Итак, по мнению автора, у США, как у мирового лидера, существует единственный реальный соперник. И это, безусловно, Китай. Соединенным Штатам слишком рано и слишком часто предрекают закат, считает Э. Уид, но не следует сбрасывать со счетов тот факт, что быстрый рост Китая уже сам по себе означает относительное падение США. «Если США не хотят столкнуться с вызовом со стороны Китая, у них есть единственный выбор: они должны создать единый Союз всех западных стран, объединенных единой культурой и единой историей, возможно даже в форме конфедерации между Северной Америкой и Европой. Сам факт создания такого Западного или Североатлантического союза (возможно, уже в
- Современная глобальная система
власти: Борьба за мировое лидерство
2010 г.) немедленно восстановит лидирующую роль Запада в мире. Более того, создание такого Союза явится убедительным доказательством того, что Запад все еще способен противостоять претензиям Китая на мировое лидерство» (2, с.256).
История свидетельствует, что расцвет и закат великих держав приводят к мировым потрясениям. В ядерную эпоху развитие событий по такому сценарию особенно опасно. Даже холодная война между Китаем и Америкой могла бы привести мир к катастрофе. Америка и Запад больше не могут полагаться на то, что они одержат победу в очередной войне. В отличие от СССР, оказавшегося неспособным эффективно управлять своей экономикой, Китай добился огромных успехов в экономическом развитии. Поэтому в случае холодной войны он может осуществлять гонку вооружений, и тогда ядерное оружие может перестать быть сдерживающим фактором для мировых конфликтов (2, с.257).
Западные державы должны объединиться и совместно обеспечивать свою безопасность, но ни в коем случае не должны допустить конфронтации с Китаем. В XXI в. (как и в XX в.) процветание государств будет строиться на свободной торговле и мировом разделении труда. Только свободная торговля позволила Германии и Японии победить бедность. Без свободной торговли, особенно без доступа на американский рынок, даже континентальный Китай не сможет быстро развивать свою экономику, поскольку 38% его экспорта приходится на долю США (2, с.257).
Главная задача человечества в XXI в., по мнению автора, состоит в том, чтобы «позволить Китаю идти своим путем к процветанию; способствовать установлению в Китае демократии и создать некое подобие "демократического мира" между Западом и Китаем» (2, с.257). В этом случае, даже если роль Запада в будущем сильно уменьшится, это не будет представлять опасности для мира (как не стало, например, опасным в XX в. снижение роли Великобритании и «возвышение» Америки).
Конечно, политика свободной торговли с Китаем несет в себе элемент риска, особенно если она приведет лишь к экономическому процветанию Китая, но не приведет к развитию здесь демократии. «В случае политического конфликта между Западом и мощным в экономическом отношении Китаем старая советская военная угроза покажется Западу всего лишь
незначительной» (2, с. 257). Только единый Атлантический союз может усилить мощь Запада и придать ему уверенность, что свободная торговля с Китаем не обернется для него негативной стороной. В свете нынешнего возвышения Азии вообще и Китая в особенности укрепление связей между США и Западной Европой приобретает особую важность, подчеркивает Э. Уид, и только таким образом Запад может обрести уверенность в будущем (2, с.257).
Т.С. Кондратьева
