CC BY
87
В. Л. Каганский
СОВЕТСКОЕ ПРОСТРАНСТВО: ЛАНДШАФТНЫЙ И ЭКОЛОГИЧЕСКИЙ АСПЕКТ
СССР — хотя бы формально — давно нет. Многого нет... Многое и осталось. Осталась мощная, прочная (хотя и разлагающаяся) структура — советское пространство. Именно она определяет многое, ох как многое в нашем культурном ландшафте, социальной жизни и жизни просто. Поэтому осмысленно предложить кратчайший очерк советского пространства, выросший из многочисленных теоретических и полевых исследований автора.
Предельное выражение особенности государственного пространства достигли в советском пространстве — особом, вырожденном типе культурного ландшафта. Советское пространство (не синоним территории СССР) — единая конструкция, целостное явление, постигаемое преимущественно концептуально. Культурный ландшафт России (всего бывшего СССР и шире) организован советским пространством; именно оно определяет сейчас и в перспективе главную специфику культурного ландшафта страны. Данный текст резюмирует ряд предшествующих работ автора.
Для советского пространства характерны единая иерархическая система универсальных структурно сходных полифункциональных районов административного деления; советское пространство — плитчатое, дискретное, фрагментарное. Советское пространство
моноцентрично и гиперцентрализовано на всех уровнях, от бывшего Варшавского договора и СССР до административного района, поляризовано во всех главных отношениях. Абстракция абсолютно моноцентрического ареала Б. Б. Родомана — его кратчайшее теоретическое описание. Территории обнаруживают многоуровенно-ступенчатую социально-экономическую стратификацию в соответствии с административными статусами; его детерминирующий и объясняющий принцип — статусная детерминация, зависимость мест от их внешнего статуса, положения в государственной иерархии, своего рода «номенклатура мест». Советский культурный ландшафт производен от каркаса административного деления. Будучи сконструирован и организован не собственно территориальными (горизонтальными), а властно-административными (вертикальными) отношениями, этот ландшафт имеет ведущее и почти единственное характерное направление «центр — периферия», главное направление градиента плотности населения и хозяйственной активности, освоенности территории. Главные различия культурных ландшафтов одной природной зоны в советском пространстве — не между регионами, а между их центрами и перифериями. Для советского пространства характерны физическая и семантическая фрагментированность ландшафта, чрезмерная нефункциональная дискретизованность, резкость границ, ничтожность переходных зон,
непродуктивное конфликтное соседство качественно разных территорий, ослабленность или даже блокированность горизонтальных соседских связей, барьерные границы районов.
Доминанта советского пространства — универсальность и тотальность властносиловых отношений. Структура советского пространства едина и единственна. Вся дифференциация пространства — хозяйственная, культурная, даже размещение природного ландшафта - производна.
Вертикальные, иерархические, властные отношения в советском ландшафте доминируют над горизонтальными, территориальными и порождают их. Логика административного подчинения противоречит естественной логике территориальных отношений (соседства, смыслового единства) и превалирует над ней. Всюду соседствуют чужие и чуждые, враждебные, случайные, безразличные элементы. Неизбежные территориальные отношения осложнены; пространство тотально конфликтно и перенасыщено проблемами.
Советское пространство порождено из внепространственной позиции, представляя собой множество внепространственных задач, «упавших» на территорию. Оно фрагментировано и сегрегировано, огромна роль границ. Значение территориальной ячейки задано ее положением в административной иерархии и выражается размером.
Образ советского пространства дают такие черты, как гиперцентрализованность всей среды и любого места, жесткая оконтуренность ячеек, сочетание хаоса и унылого такта, непредсказуемости и стандартизованности. Полноценных мест нет. Внешне омассовленное, индустриально-убанизированное, советское пространство несоизмеримо с пространством современного мира и своим прежним состоянием, специфично, почти уникально.
Все пространство — места и позиции, отношения, связи, расстояния, направления — статусно дифференцировано. Место в пространстве есть статус в государстве. Территориальная феноменология производна от феноменологии общества=государства, но коль скоро ячейки властного пространства заполнены повседневной жизнью, то оно оказывается в зависимости от этой обыденности.
Пространство — источник ресурсов, место экспонирования внепространственных целей и ценностей. Пространство лишено смыслового единства; фрагментировано и маргинализовано. Общество=государство пространственно невменяемо. Пространственное самоописание отсутствуют, заменяясь схемой-мифом, согласно которой действует общество=государство. Реальность имеет статус почти бессознательного. Вменить «ответственность за пространство» некому. Осмысленные акции единичны и иррефлективны.
Главная особенность советского пространства — универсальность властно-силовых отношений, пронизанность ими всех хозяйственных, этнических, социальных, расселенческих и т.п. структур. Существует общество=государство и его пространственные структуры; любые
другие (автономные) структуры отсутствуют. Внутренне-разнородная и противоречивая, структура советского пространства — едина и единственна. Вся реальная пространственная дифференциация, в том числе и размещение природного ландшафта, производна от советского пространства, связана с ним и им ассимилирована. Поведение и/или размещение в пространстве возможно только путем приспособления к советскому пространству, даже если это относится к антагонистическим по отношению к элементам советского пространства. Сейчас, во время довольно бурной пространственной событийности, происходит реализация уже существовавших противоречий, проблем и конфликтов, «распаковка проблемного багажа» — но почти нет даже намеков на становление какой-либо новой и притом независимой структуры. Выделяющиеся же компоненты уже существовали в рамках целого советского пространства.
Вертикальные, иерархические, властные отношения доминируют над
горизонтальными, территориальными, обыденными и порождают их. Советское
пространство — своего рода множество внепространственных задач, преобразовавших, подчинивших и сформировавших в территории особые ячейки; советское пространство порождено из внепространственной (надпространственной) позиции. Ячейки — области решения задач — сочетают самодостаточность и даже автаркичность с узкой специализацией. Пространство сильно фрагментировано и сегрегировано, в нем чрезвычайно велика роль рубежей, барьеров, границ. Ранг, значение ячейки задается ее положением в административной иерархии и выражается в пространстве размером как статусным признаком. Функция ячейки производна от ее ранга и размеров, тем самым иерархия приобретает горизонтальное измерение. Логика административного подчинения противоречит естественной логике территориальных отношений (соседства, смыслового единства
ландшафта) и превалирует над ней. Вертикальные (административные) настояния и связи сильнее и важнее горизонтальных и порождают их. Неизбежные территориальные, горизонтальные отношения осложнены; пространство насыщено конфликтами и проблемами, места протекания и разрешения которых разведены в пространстве.
В каждом месте соседствуют и совмещаются чуждые по природе и враждебные друг другу, случайные, безразличные элементы; высока повторяемость одних и тех же внутренне не мотивированных сочетаний элементов. Имея внешние признаки омассовленности, индустриализованности и урбанизированности, советское пространство несоизмеримо с пространствами современного мира и своим прежним состоянием, очень специфично, почти уникально.
Все в пространстве статусно дифференцировано: различия мест и позиций, занимаемых любыми индивидами и общностями (от отдельных людей до городов и этносов), расстояния, направления, отношения, связи. Пространственная дифференциация имеет
властно-административное измерение; всякое место в пространстве — место в государстве. Территориальная феноменология производна от государственно=общественной, но коль скоро ячейки властного пространства заполнены обычной жизнью, то оно оказывается в зависимости от этой обыденности.
Главная структура советского пространства — административно-региональная. Административно-территориальное деление (АТД) — самая мощная и универсальная система ячеек, охватывающая пространство почти без изъятий. Это система полифункциональных институциональных районов, по сети которых осуществляется практически вся деятельность государства. Районы АТД, далее именуемые регионами, охватывают территорию на разных уровнях; административное деление — привилегированное расчленение (районирование) пространства. Функции АТД — контроль над пространством со всем его «содержимым», организация функционирования государственных институтов и равно обычной жизни людей. Такие разные государственные функции и обыденные отправления, как репрессии, набор в армию, идеология и пропаганда, образование, здравоохранение, непосредственное управление местной промышленностью, сельским хозяйством, «соцкультбытом», торговля, обеспечение жильем и мн. др. реализовывались строго по уровням регионов и всегда укладывались в рамки их сети. В силу совмещенности практически всех структур государства в регионах, они — ячейки гарантированного жизнеобеспечения и выживания, поддержания человеческого материала в необходимом для использования состоянии.
Именно в рамках регионов, функциональным каркасом системы которых были структуры компартии, согласовывалось функционирование всех хозяйственных и иных элементов на территории региона. Согласование как комплексирование разнородных структур и интересов носило как официальный, так и связанный с ним теневой характер. «Черный рынок» производства был организован почти в точном соответствии с каркасом АТД. В концепции административного рынка его «торги» (неформальные хозяйственные взаимодействия) осуществлялись преимущественно в рамках регионов либо между ними. В регионах сформировались мощные властно-хозяйственые клубки с реальными интересами (см. кампании по борьбе с местничеством советского времени).
Контроль пространства и организация деятельности в нем как главное назначение регионов превращал их в особые государственные институты, подобные предприятиям. Как каркас тотального управления, система регионов должна интерпретироваться семиотически: система коммуникации с функционированием разных типов сообщений при обязательности однозначной интерпретации в каждой ячейке; регионы — области однозначного контекста и интерпретации.
Система АТД — система универсальных суперполифункциональных институциональных программных районов; предмет программы — вся жизнь людей конкретного региона. Программы различались в зависимости от их ранга, нормативно определяемых регионам задач (планов) и способов их решения, вынужденно связанных с региональной географической конкретикой. Порождаемые ими различия в способах и уровне жизни хорошо известны. Ставши реальностью жизни, административные регионы оестествились; схема стала самовоспроизводящейся.
Программное единство регионов усиливается их пространственной организацией. Каждый регион в качестве главного, фокального элемента имеет административный центр — крупнейший населенный пункт (превосходящий «второй» по размеру обычно в 3-5 и более раз), доминирующий на всей территории региона и властвующий над ней как метрополия над колонией. Центр — особая часть региона, господствующая над целым.
Пространство региона функционально и статусно централизовано. Все существенные и существующие в регионе в одном экземпляре объекты обычно размещены в его центре. Центр региона — его хозяйственное ядро и транспортно-коммуникационный узел; рисунок дорожной сети и потоки на ней существенно центростремительны (по-видимому, 4/5 всех дорог обслуживают иерархические связи). Вокруг центра сосредоточены основные массивы промышленности и сельского хозяйства; освоенность территории, плотность населения и т.п. параметры резко спадают от центра к периферии. Географическое единство региона — единство моноцентрического узлового района; исключений из моноцентричности региона очень мало. Ранг центра и расстояние от него — важнейший параметр, предопределяющий состояние территории, в том числе уровень и способ жизни, даже телесную привлекательность жителей. Центр региона стягивает население, вдоль центростремительных путей обычно идут миграции населения, особенно маятниковые.
Функциональное комплексирование элементов региона усиливается централистичностью его пространственной структуры, линейно-узлового каркаса. Регион — реальный тотальный район; его население — особого рода квазиколлектив, притянутый связями к центру и зажатый границами региона. Если на территории СССР существовали т.н. социальные районы, территориальные общности населения, отличные от экономических, то административные регионы — именно такие районы. В пределах региона ранга области замыкается примерно 9/10 миграций. Пространственная идентификация нынешнего населения основана на регионах, отождествляемых нередко со своими центрами. Регион — арена обыденной жизни, пространственный жизненный горизонт для масс.
Централизация и централистическая концентрация населения и деятельности при затруднительности прямых межрегиональных (горизонтальных) связей приводит к запустению периферии регионов; централизация превращается в централистическую
поляризацию. Границы регионов легко читаются на космических снимках. Такая сильная целостность делает регион удобным объектом притязаний, который легко контролируется из его центра. Тотальные районы-регионы — единственная система частей, из которых и состоит советское пространство. Метафоры: плитка шоколада с дольками, скрепленными изюминами; плиты, подобные геотектоническим; ткань, организующая рисунок на ней. Именно на каркасной ткани регионализованно-централизованного пространства размещены все объекты, они связаны и пригнаны к ней. Так, по административным рубежам идут разрывы дорог и связей, меняется специализация сельского хозяйства и мн. др.
Регион — моноиерархическая система; частные иерархии сопряжены и совмещены. Иерархия городов (центров) одновременно является административной, промышленнопроизводственной, снабженчески-торговой, культурно-образовательной и пр.; за очень редкими исключениями. (Эта черта, очевидная для советского пространства, резко отличает его от пространств современных «западных» стран).
Жесткость и монополизм системы АТД в пространственной организации усиливается еще и тем, что почти каждый крупный центр поглотил ранги и функции центров подчиненных регионов; центр республики — еще и центр области и даже административного района. Так, Москва была одновременно столицей империи (Варшавский пакт и другие сателлиты), собственно СССР, РСФСР, неформально — центром Центрального экономического района и в сущности всей Европейской части, Московской области. Размер Москвы производен от функций центральной резиденции.
Центры регионов — узловые элементы советского пространства. Они концентрируют как деятельность в регионах, особенно согласовательно-комплексирующую, так и взаимодействия между ними, их уровнями, функциональными компонентами. Центр — репрезентатор вышестоящего уровня в регионе и наоборот. Часто центр равен по статусу центрируемому региону и даже выше него. Центры сшивают разные слои пространства, выступая его конфигураторами. Семиотически центры — единственно поликонтекстуальные элементы советского пространства, локусы установления отношений (соответствий) между разными контекстами и интерпретациями, места перевода (в широком смысле) и рефлексии; функциональная важность чего усиливается единственностью сети центров. Центр замещает свой регион в официальном и обыденном сознании (напр., «поехать в область» — поехать в центр области). В силу административной и географической централизации коммуникаций центр оказывается функционально контактной границей региона. Каждому из уровней региональной иерархии отвечают собственные территории с огромными различиями в способе жизни. Соседствующие территории союзного, областного, районного подчинения радикально отличаются. Пространство сегрегировано не только горизонтально, но и вертикально; налицо статусная чересполосица земель.
Совокупность регионов — четко и жестко структурированная система. Во-первых, регионы образуют иерархию и соподчинены; система АТД СССР насчитывала 4 - 6 уровней (рангов) на разных территориях (с учетом центров регионов высших рангов как особых уровней 5 - 8). Между уровнями распределены власть-полномочия, выражающиеся в соответствующих функциональных компонентах (или территориях непосредственно центрального подчинения). Во-вторых, между регионами разных рангов существует отношение коцентрированности — один центр возглавляет два (три) региона, что усиливает централизованность системы. В-третьих, она обладает автомодельными симметриями (подобие «часть — целое») между уровнями, регионами разных уровней — вплоть до государства, центрами разных рангов и т.п. Существовало несколько систем, скреплявших советское пространство во времена СССР. Верхние уровни имели территории в регионах всех уровней. Функциональным ядром системы АТД был регионально-надрегиональный аппарат компартии. Надрегиональный Центр был ключевым функциональным звеном системы АТД, одновременно обеспечивая и подавляя регионы. Пригнанность системы регионов требовала беспрерывного насилия, мощной вертикальной коммуникации при блокировке горизонтальной, жесткого разделения по уровням региональной иерархии контроля важнейших ресурсов и вертикальных потоков таких ресурсов. В СССР — регионе высшего ранга — была интегрирующая подсистема. Она почти совпадала с военно-промышленным комплексом (ВПК), реализовывавшим функции интеграции как государства, так и территории.
Само размещение массивов природного ландшафта есть функция статуса места в системе советского пространства, административно-географического положения. При размещении природных массивов в основном на периферии узловых районов они могут размещаться и рядом с центрами, но тогда имеют совершенно иной статус и функцию (особые и военные территории, заповедники).
В советском ландшафте даже размещение сохранившихся массивов природного ландшафта, «дикой природы» подчинено строгим универсальным закономерностям. Поскольку главное дифференцирующее направление — «центр — периферия», и имеет место централистическая концентрация всей антропогенной деятельности, то сохранившие свой природный облик и статус ландшафты находятся на периферии регионов, в том числе и на периферии государства как суперррегиона. Доля и роль природных ландшафтов (или природных элементов) в культурном ландшафте, их «сохранность», близость к естественному состоянию обратно пропорциональна расстоянию от административного центра и его ранга. Мы скорее обнаружим лесные массивы неподалеку от малого районного центра, чем вблизи большого областного или краевого. Чем дальше от центра и тем ниже ранг этого центра — тем больше вероятность природной доминанты в культурном ландшафте.
Поскольку доминируют вертикальные отношения (между уровнями иерархии, между иерархически соотнесенными центрами, между центрами и центрируемой ими территорией), то более слабыми оказываются отношения горизонтальные — собственно территориальные отношения мест, равных по иерархическому статусу. Но раз и эти отношения хоть как-то, хотя и слабо стимулируются исключительно в пределах регионов, то административные границы регионов тем самым оказываются комплексными границами универсальных узловых районов, сопряженных с административными регионами и порожденными ими. Отсюда — зоны хозяйственного запустения по границам регионов, редко и слабо рассекаемые транзитными магистралями. В результате налицо картина, где каркас советского пространства является конструкцией для определения
Рис. 1 Г осударственное пространство - каркас культурного ландшафта.
Условные обозначения: 1, 2, 3 — центры; 4, 5 — магистрали; 6 - 8 — зоны культурного ландшафта: 6 -преобладают антропогенные компоненты, 7 — баланс антропогенных и природных компонентов, 8 — преобладание природных компонентов; 9-----административно-политические границы.
уровня нагрузки на окружающую среду и размещения видов угодий по степени их антропогенной трансформированности. Каркас советского пространства определяет основную картину освоенности территории большинства регионов. Сказанное должно пониматься как указание на закономерность размещение антропогенных элементов
культурного ландшафта на фоне дифференциации его природной основы. Если принять идеализацию однородной природной территории, то экологические аспекты размещения будут в основном определяться структурами советского пространства.
Экологическая ситуация в целом — если не сводить ее к размещению отдельных пятен застройки и загрязнения — подчинена общей картине советского ландшафта и является ее частным аспектом. Чем более важны территории в государстве, чем выше их статус, чем они центральнее, чем ближе к центру и чем более высокого ранга и чем дальше они от границ регионов — тем сильнее они освоены и тем хуже на них экологическая ситуация. Чем выше комплексный, государственный, административный статус территории — тем сильнее трансформирован природный ландшафт.
Суммируя обе закономерности, мы получаем картину, где наименее трансформированные в антропогенном отношении и наиболее сохранные в природном отношении земли размещены вполне закономерно. Мы полагаем, что каркас советского пространства определяет основную картину освоенности территории большинства регионов, большей — если не подавляющей — части территории страны и всего бывшего СССР. Эта общая картина может быть резюмирована следующим образом. Чем более важны территории в советском пространстве, чем выше их статус, чем они центральнее, чем ближе к центру и чем более высокого ранга они размещены и чем дальше они от границ регионов — тем сильнее они освоены и тем хуже на них экологическая ситуация. Статусный и экологический рельеф в советском пространстве дополнительны. Чем выше комплексный, государственный, административный статус территории — тем сильнее трансформирован её природный ландшафт, тем хуже — при прочих равных — экологическая ситуация. Здесь нет мистических или субъективных причин и факторов, все дело в том, что наше пространство организовано как в высшей степени целостная, тотальная конструкция, универсальная и полифункциональная, и все явления находят в ней свое место.
В эту картину хорошо вписывается даже относительное обилие неплохо сохранившихся лесных массивов в окрестностях важнейших центров, особенно Москвы, противоречащее, на первый взгляд, сказанному выше. Но это противоречие разрешимо в рамках самой концепции. Дело в том, что центр в советском пространстве (российское пространство еще неосоветское) имеет, как это ни парадоксально, статус выше, чем центрируемый им регион. И сам центр и прямо подконтрольная ему территория является не элементом региона, а элементом более высокого территориального уровня. Так, статус Москвы куда выше (даже формально — федерального города), нежели статус Московской области (что создает парадоксальную ситуацию границы Москвы и Московской области), а реальный статус даже Екатеринбурга выше, чем Свердловской области. Центр оказывается проекцией вышестоящего уровня и как таковой оказывает инвертирующее действие на территориальную структуру, как бы
«выворачивает ее наизнанку»; пригородные лесные массивы — поднятые по иерархической лестнице и втянутые внутрь ареала приграничные массивы. Пригородные лесные массивы закономерны, и известные их причины — царские охоты и выполнение задач стратегической маскировки — это реализация общей закономерности. (Поэтому лесистость Московской области — 47% (и это учитывая почти безлесную аграрную лесостепь к югу от Оки) — самая высокая среди областей собственной центра России). Этому есть и еще одно объяснение. Подавляющая часть советского пространства представляет собой Периферию (см. ниже), которая вообще предназначена не для жизни населения, а исключительно для добычи и производства ресурсов, в силу чего ее экологический статус не имеет никакого значения и просто не поддерживается. Поддерживается же экологический статус территорий типа «центр» и «провинция», что и объясняет наличие на них относительно сохранных природных массивов. Впрочем, это закономерность второго порядка, детализирующая основную, но не противоречащую ей.
Имеют место и иные зоны «повышенной концентрации» природных компонентов культурного ландшафта. Это — военные территории. Значительными массивами хорошо сохранившихся природных ландшафтов располагают не только собственно приграничные территории (нанизанные на оси внешних и внутренних границ), но и особенно земли военных ведомств, чему также есть теоретическое объяснение. Выполнению военными землями фактически экологических функций способствует то, что военные земли и вообще военнопромышленного комплекса (ВПК) — чуть не единственная и, безусловно, самая сильная внерегиональная структура страны. В нашем пространстве самым разным общественным явлениям присуща единая плитчатая структура размещения по регионам, совмещение расселения, производства, транспорта и т.п. в универсальных узловых административных регионах. Ландшафтно-пространственная же структура ВПК малозависима или вообще независима от каркаса административного деления: размещение собственно военных объектов не вписано в региональную структуру пространства современной России, не согласовано с административным делением. Один из важнейших принципов теоретической географии гласит: разным по своей территориальной форме явлениям (должны быть) присущи и различные функции в культурном ландшафте. Функции военных земель уже потенциально экологичны в силу их особой пространственной структуры. Военные в широком смысле территории уже размещены так, как и должны размещаться новые ООПТ. Эти территории, в общем, полярно противоположны и дополнительны основным промышленно-городским агломерациям; но при этом проникают в них; занимают огромные неосвоенные и слабоосвоенные территории на периферии административных регионов и стыках комплексных узловых районов; содержат большие компактные участки; располагают средствами контроля своей территории и ее границ. Военные территории, по которым за
редчайшими исключениями не проходят гражданские транспортные магистрали (неизбежно «обрастающие» застройкой), уже тем самым служат экологическими барьерами и буферами. Изложенные результаты касательно ландшафтно-экологической роли военных территорий и вообще экологических аспектов российского милитаризма получены и опубликованы совместно с Б. Б. Родоманом.
Советское пространство как универсальная конструкция имеет значимые экологические аспекты. В нее уже встроены территории, которые должны становиться особо охраняемыми природными территориями. Советско-российское административнотерриториальное деление имеет огромный экологический смысл, а его устойчивость — громадную экологическую ценность. Совместно с Б. Б. Родоманом мы предлагаем осуществить экологическую конверсию всей ландшафтно-пространственной структуры советского пространства, включая ВПК, чтобы использовать устоявшиеся специфические особенности нашей страны для решения экологических задач. Особенности советского пространства должны быть учтены и при экологическом зонировании территории и создании сети особо охраняемых природных территорий, при разработке экологического (природноэкологического) каркаса и/или эконета.
Универсальность конструкции «советское пространство» не означает, что природная конкретика территорий не накладывает своего отпечатка на ее реализацию.
Полярное размещение городов-центров и малоиспользуемых природных ландшафтов, в целом присущее всему советскому пространству, существенно трансформируется в разных местах. Даже в таком особом случае, как заповедник (целесообразно рассматривать как особый регион), его центр сам оказывает трансформирующее воздействие на природные ландшафты, убывающее от этого центра.
