CC BY
342ВЛАСТЬ И ОБЩЕСТВО
УДК 94(574)"19":322
ГРНТИ 03.20: История Казахстана
З.Г. Сактаганова
Советская модель государственной религиозной политики в Казахстане и религиозная повседневность казахстанцев
во второй половине ХХ в.
В статье анализируется советская модель государственной религиозной политики, осуществлявшаяся в Казахстане в советский период. Предлагается авторский вариант периодизации религиозной политики в Казахской ССР, поскольку различия в этапах и их хронологии не идентичны для разных национальных республик советского пространства. Акцентируется внимание на законодательной базе религиозной политики Советского государства, формах и методах антирелигиозной борьбы. Более подробно рассматривается религиозная ситуация и роль ислама в повседневной жизни советских казахстанцев во второй половине ХХ в. Делается вывод о том, что, несмотря на активизацию в определенные периоды советской истории антирелигиозной борьбы, доля верующих и сочувствующих религии в различных регионах Казахстана была весьма значительной.
Ключевые слова: советская история, религиозная политика, история повседневности, Казахская ССР, Центральный Казахстан, ислам, религиозная повседневность.
Z.G. Saktaganova
Soviet model of the state religious policy in Kazakhstan and the religious daily life of the Kazakstanis in the second half of the XX century
The article analyzes the Soviet model of religious state policy in Kazakhstan during the period of Soviet history. The author offers his own version of the periodization of the religious policy in the Kazakh SSR, considering that differences in stages and chronology are not identical for different national republics of the Soviet space. The author focuses on the legal basis of the religious policy of the Soviet state, on the forms and methods of anti-religious struggle. Examines in detail the religious situation and the role of Islam in everyday life of Soviet Kazakhstan's peoplein the second half of XX century. The article concludes that despite the intensification of anti-religious struggle during certain periods of the Soviet history, the percentage of believers and sympathizers of religion has been rather significant in different regions of Kazakhstan.
© Сактаганова З.Г., 2017 © Saktaganova Z.G., 2017
Key words: Soviet history, religious policy, history of everyday life, Kazakh SSR, Centrl Kazakhstan, Islam, religious everyday life.
Поиск, выработка и построение соответствующей модели государственной политики в отношении конфессий являлись серьезной проблемой в ходе всей истории существования Советского Союза. В основе религиозной политики государства в целом лежала установка, что «коммунизм и религия несовместимы», и властью проводилась работа по вытеснению религиозных организаций из внутренней жизни общества, но были и определенные этапы мирного сосуществования власти и религии.
Советские и современные исследователи разрабатывали проблему периодизации религиозной политики и церковно-государственных отношений в своих трудах. В большинстве исследований 1917-1930-е гг. обозначались как период борьбы с духовенством и репрессий; 19411945 гг. - период смягчения политики в отношении церкви. Авторы публикаций постсоветского периода пишут, что с середины 1950-х гг. до 1980-х гг. шло «новое наступление» на церковь [1-3]. Но считаем возможным отметить, что практика реализации религиозной политики Советского государства в разных регионах имела определенные различия: одни этапы характерны для религиозной политики в отношении христианских конфессий, другие - например, для районов, где доминировал ислам (в частности, в Казахстане). При выделении этапов нами в основу концептов были заложены не только общая траектория, вектор религиозной политики, но взаимоотношения власти с религией и прежде всего с исламом в Казахстане. Предлагаем авторский вариант периодизации религиозной политики в Казахстане, включающий в целом пять этапов (1917-1929, 1929-1941, 1941-1953, 1954-1964 и 19641991 гг.).
1917-1929 гг. для Казахстана условно можно обозначить как этап относительной «религиозной свободы». Первые меры, нацеленные на разрушение и уничтожение устоев ислама в стране (абсолютное большинство населения Казахстана в 1917 г. составляли казахи - около 80 % - исповедавшие ислам), строившей коммунизм, были приняты почти на 10 лет позже наступления на христианские и др. конфессии. В 1917 г. «Декларацией прав народов России» провозглашалась «отмена всех и всяких национальных и национально-религиозных привилегий и ограничений», но начались жесткие гонения и репрессии против православных, католических и др. верующих и священнослужителей.
Что же касается отношений власти с мусульманской религией, то, как отмечают французские исследователи [4], из стратегических соображений после периода Гражданской войны, характеризовавшегося «кавалерийскими набегами» на религиозные институты, московское правительство приняло по отношению к исламу политику относитель-
ной терпимости и избегало с десяток лет прямой конфронтации с исламскими религиозными «учреждениями». Авторы этот период (с 1917 по 1928 гг.) в своих исследованиях называют «мусульманским национальным коммунизмом» в СССР, характеризуя его следующим образом: десятилетие не осуществлялось жестких репрессивных мер по отношению к мусульманской конфессии (но это обстоятельство, на наш взгляд, в значительной степени можно отнести и к другим нехристианским религиям), и 1917-1928 гг. в целом оставались этапом относительной «религиозной свободы». Соглашаясь с французскими исследователями, считаем нужным обозначить причины более лояльного отношения власти к исламу и мусульманам. В период 1917-1918 гг. в советской России один за другим были провозглашены территориальные автономии в национальных регионах страны (Туркестанская автономия, автономия «Алаш» и др.); большевики планомерно уничтожали их одну за другой в годы Гражданской войны (1918-1920 гг.), при этом пытаясь привлечь национальную элиту этих автономий к сотрудничеству, ибо без их поддержки обрести сторонников в национальных окраинах невозможно. В таких условиях власть не обостряла религиозный вопрос в этих регионах. Поэтому системных, активных действий антиисламского характера не было, неслучайно речь идет лишь о редких «кавалерийских наскоках» на ислам. Соответственно, до середины 1920-х гг. не обостряли отношений с Москвой и лидеры национальных и религиозных элит.
В сентябре 1920 г. было создано Центральное духовное управление мусульман (ЦДУМ) Европейской России, Сибири и Казахстана. В 1920-х гг. отмечается активизация религиозной жизни в казахском обществе. Антирелигиозная комиссия ЦК РКП (б) разрешила муллам работать в советских школах и позволила преподавание вероучения в мечетях детям [5, с. 115]. Мусульманские учреждения развернули свою работу по всему региону, на долю казахов приходилось около 90% верующих и служителей культа. К 1924 г. в республике насчитывалось несколько десятков медресе, строились мечети, действовал шариатский суд. Мечети получили определенную финансовую самостоятельность в результате массового сбора пожертвований («садака» и др.) от населения [6, с. 8].
В 1929-1941 гг. начинается процесс ужесточения антирелигиозной борьбы, когда «религиозный нэп», характеризующийся частичной либерализацией, был свернут. В апреле 1929 г. вышло постановление ВЦИК и СНК РСФСР «О религиозных объединениях», ставшее основным правовым актом с этого времени в религиозной политике Советов. Оно ограничивало деятельность религиозных служителей стенами храмов, монастырей, домов молитвы, мечетей и синагог, а также местом проживания верующих, и регулировало религиозную жизнь в СССР фактически до распада компартии и Союза. Главными методами
борьбы с религиозными организациями стали конфискация зданий храмов, молитвенных домов, мечетей, синагог; лишение религиозных общин и союзов государственной регистрации, закрытие учебных заведений и религиозных изданий, а также фактический запрет на какую-либо активность вне церковных стен.
Именно на данном этапе и начинается активное преследование ислама в СССР в целом, и в Казахстане в частности. К 1928 г. были закрыты все мусульманские религиозные начальные и средние учебные заведения. Если в 1912 г. в России было более 26 тыс. мечетей, в которых насчитывалось около 45 тыс. служителей культа, к началу 1941 г. их осталось лишь около 1 тыс. [4, с. 11]. В Казахстане в период 1928-1933 гг. закрыто 198 церквей и мечетей. В 1932 г. начались первые репрессии представителей мусульманского духовенства и верующих. Но, несмотря на давление, репрессивные меры и уничтожение значительной части духовенства, активную атеистическую пропагандистскую деятельность, в том числе «Союза воинствующих безбожников» (1925-1947 гг.), религия продолжала играть существенную роль в духовной жизни общества: православие и ислам сохранили свои позиции в сельской местности, особенно среди старшего и среднего поколения, да и среди городского населения религия не была истреблена. И только комсомольцы воспринимали агитацию как реальность. Советская пропаганда манипулировала сознанием молодых людей, которые в результате «социальной дрессировки» [7, с. 106] становились атеистами, но и этот атеизм был весьма поверхностен. Поскольку «право на окончательный ответ в вопросе, какие потребности истинны и какие ложны, принадлежит самим индивидам, - но только на окончательный, то есть в таком случае и тогда, когда они свободны настолько, чтобы дать собственный ответ. До тех пор, пока они лишены автономии, до тех пор, пока их сознание - объект внушения и манипулирования (вплоть до глубинных инстинктов), их ответ не может считаться принадлежащим им самим» [8, с. 9].
В обществе шли процессы, контролируемые тотально, причем «формы общественного контроля были интроектированы до такой степени, что стало возможным воздействовать на индивидуальный протест уже в зародыше» [8, с. 13-14]. Интеллектуальный и эмоциональный отказ «следовать вместе со всеми» становился невозможным. Казалось, что воинствующий атеизм вторгается в личное пространство и сводит на нет всю религиозность, но она все равно остается, правда, лишь в том личном пространстве, где человек имеет возможность оставаться «самим собой». Мусульманское же население «демонстрировало безразличное и даже враждебное отношение при попытках наступления на ислам» [9; 10].
1941-1953 гг. - этап частичного возрождения религиозной жизни в стране и попытки «консолидировать общество, использовать все ре-
зервы для его мобилизации послужили причиной пересмотреть государственно-религиозную политику». В этот период выстраивается четкая вертикаль органов управления религиозной жизнью страны. В 1943 г. создано Духовное управление мусульман Средней Азии и Казахстана (САДУМ), в целом управление духовными делами мусульман СССР осуществляли четыре независимых друга от друга центра. При СНК СССР в сентябре 1943 г. были созданы Совет по делам Русской православной церкви (СДРПЦ), в мае 1944 г. Совет по делам религиозных культов (СДРК).
В 1946 г. на территории СССР насчитывалось 10.547 соборов, церквей и молельных домов [11, с. 79] в том числе, в Казахстане в июле 1946 г. действовало 22 православные церкви.
Уполномоченный Совета по делам Русской православной церкви при СМ КазССР в 1946 г. сообщал, что по неполным данным совершение религиозных православных обрядов осуществлялось достаточно широко. Так, крещение производилось не только младенцев, но и взрослых детей в возрасте от 5 до 15 лет; имели место случаи принятия православия гражданами других вероисповеданий и т.д. Посещение церквей и молитвенных домов верующими постоянно увеличивалось и особенно в дни церковных праздников [12, с. 67].
Мусульманская община республики находилась в ведении САДУМ, административный центр которого располагался в Ташкенте [6, с. 9]. Управлением посылались письма к муллам с просьбой о подборе контингента слушателей в открываемые в Ташкенте и Бухаре медресе. Казахстану было предоставлено 37 мест. Возраст слушателей должен был соответствовать 23-35 годам. Однако в 1945 г. отмечался слабый набор слушателей, несмотря на то что возрастной ценз был увеличен от 18 до 40 лет [12, с. 67-68]. По Казахстану в целом преобладали незарегистрированные мусульманские общины и молитвенные сооружения, верующие самовольно занимались строительством мечетей, устраивали массовые богослужения. Наибольшее распространение среди мусульман получили так называемые «бродячие» муллы; появление которых было связано с тем, что советские власти отказывали им (как и служителям других конфессий) в регистрации. Их деятельность была связана с совершением обрядов при похоронах, венчании, чтении намазов в религиозные дни (Ураза-Байрам, Курбан-байрам). В религиозных праздниках принимали участие от 20-30 до 400-500 чел. в поселках и гораздо больше в городах: в Алма-Атинской мечети, например, в 1951-1953 гг. посещаемость в дни мусульманских праздников составила от 4 до 5,5 тыс. чел. В архивах имеются сведения о забое жертвенного скота в день Курбан-айта: в 1951 г. - 1.155 баранов в 1952 - 1.912. Причем следует отметить, что эти сведения охватывают лишь 6-8 областей Казахстана и по 3-4 населенных пункта из каждой области [13. Л. 16]. Исследователи от-
мечают устойчивость религиозных традиций в семье, в которой нередко старшие члены следовали мусульманским предписаниям. Совершали пятикратную молитву (намаз), постились (ораза), пытаясь привлечь к этому и младших членов семьи.
Как отмечается в публикациях, в период войны и послевоенный сталинский, т. е. до 1954 г., между властью и исламом в стране наблюдалось относительное ослабление напряжения. Создание нескольких духовных управлений мусульман (в Уфе, Баку, Буйнакске, Ташкенте) помогло выстоять исламским институтам. В Казахстане открытия отдельного духовного управления не последовало, однако позиции ислама в республике крепли. На наш взгляд, этот тезис подтверждается и частными фактами из повседневной жизни верующих Центрального Казахстана, например, г. Караганды. В архивах отслежено отправление культов в Сталинском районе Караганды, причем абсолютное большинство из них осуществлялось муллами на дому. Так, например, соблюдение ритуалов «жаназа» (отпевание покойника) в 1948 г. зафиксировано 163 случая, к 1953 г. - 363 (в 2,2 раза больше); «исим» (наречение имени) 33 и 69 соответственно (в два раза больше); «неке» (венчание) - с 6 до 14 (в 2,3 раза больше) [13. Л. 75]. В колхозе им. Сталина Кокшетауского района Северо-Казахстанской области в один день был произведен «сундет» (обряд обрезания) над 15 мальчиками, при этом для организации тоя было зарезано 15 баранов. А в одном из районов г. Джамбула ежегодно около 500 чел. соблюдали 30-дневный пост (ораза) и ходили на поклонение могиле «Святого Карахана» [13. Л. 21]. Это лишь единичные зафиксированные факты, в повседневной жизни их было гораздо больше.
Активизировалась жизнь других конфессий: после постановления СНК (декабрь 1944 г.) «О порядке открытия молитвенных зданий религиозных культов» в 1945-1948 гг. молитвенные здания были открыты во многих городах КазССР (Алма-Ате, Семипалатинске, Павлодаре, Уральске, Акмолинске, Джамбуле, Чимкенте и др.). В целом количество зарегистрированных молитвенных домов составило 30 [14, с. 18].
«Потепление» отношения к религиозным организациям со стороны государства с началом войны не означало, что оно отказалось от своей стратегической цели - уничтожения религии, но в связи с необходимостью консолидации общества на некоторое время перестали «выпячивать» эту проблему. Антирелигиозную пропаганду перевели в плоскость распространения и расширения пропаганды материалистических взглядов, естественно-научных и научно-технических знаний, о чем и было заявлено в постановлении ЦК ВКП(б) в 1944 г. «Об организации научно-просветительской пропаганды» [15, с. 71]. Продолжал функционировать Совет по делам религиозных культов, созданный в 1944 г., на который возлагались задачи осуществления взаимодействия между государством и Московской патриархией, а также религи-
озными объединениями мусульманского, иудейского, буддийского вероисповеданий, армяно-григорианской, старообрядческой, католической и лютеранской церквей и сектантских организаций. Религиозные учреждения получили некоторые послабления: в частности, с 1946 г. для всех религиозных учреждений был резко снижен тариф на электроэнергию в три с половиной раза.
Начало консолидации антирелигиозного фронта произошло в 1947 г. С ноября 1948 по март 1953 г. в СССР не было открыто ни одного храма [16, с. 43]. Потепление шло на спад, но агрессивных, полярно менявших общую тенденцию взаимоотношений институтов государства и религии, действий пока не происходило. В 1948-1953 гг. шел процесс некоторой стагнации как в религиозной жизни советского общества, так и в церковной политике государства. И хотя многие современные российские исследователи говорят об «ужесточении антирелигиозной политики» в послевоенный сталинский период, на наш взгляд, репрессивный механизм сталинской машины в большей степени обрушился не духовенство и верующих, а на интеллигенцию (творческую, научную и т. п.). Государство не изменило направление основного вектора религиозной политики военных лет и в сталинский послевоенный период, так что термин «оттепель» из лексики советологов о хрущевском периоде в «советской модели государственной церковной политики» закономерно использовать как «сталинская оттепель». В целом в послевоенный период религиозная политика в СССР осуществлялась в контексте общего развития страны, на нее влияли атмосфера холодной войны и ряд других факторов.
В 1954-1964 гг. идет ужесточение антирелигиозной политики, активизация антирелигиозной борьбы, распространение «научного атеизма». Десталинизация в религиозной политике «потепления» 19411953-х гг. вылилась в хрущевское время в мощную антирелигиозную кампанию. После смерти И.В. Сталина были внесены существенные коррективы в религиозную политику, принято два постановления в 1954 г. с промежутком в четыре месяца (июль и ноябрь). Их принятие -свидетельство дихотомии в политике государства по отношению к конфессиям. С одной стороны, постановление «О крупных недостатках в научно-атеистической пропаганде и мерах ее улучшения», которое, отмечая «активизацию церкви и различных религиозных сект», рост числа граждан, отправляющих религиозные обряды, требовало от партийных, комсомольских организаций и других институтов проводить антирелигиозную работу «систематически, со всей настойчивостью, методом убеждения, терпеливого разъяснения и индивидуального подхода к верующим людям». С другой стороны, постановление ЦК КПСС «Об ошибках в проведении научно-атеистической пропаганды среди населения» осуждало методы клеветы, оскорблений, административного вмешательства в деятельность религиозных организаций
и тоже требовало «развертывания систематической кропотливой работы по пропаганде естественнонаучных знаний и идейной борьбы с религией». Исследователи отмечают, что последний документ впервые с 1920-х гг. резко и открыто осуждал «силовые методы» в отношении религии [17, с. 23].
Но не прошло и двух лет, как антирелигиозный курс политики стал доминантным и, хотя период правления Н.С. Хрущева называют «оттепелью», между государством и религиозными организациями наступило значительное охлаждение отношений. И уже после ряда постановлений ЦК КПСС и СМ СССР 1958 г. («О записке отдела пропаганды и агитации ЦК КПСС по союзным республикам "О недостатках научно-атеистической пропаганды"»; «О монастырях в СССР», «О повышении налогов на доходы епархиальных предприятий и монастырей») началась активная борьба с «религиозными пережитками и ужесточение условий существования религиозных общин, что свидетельствовало о новом этапе наступления на церковь.
Следует согласиться с известным российским исследователем истории религии в СССР М.И. Одинцовым, который считает, что для государственно-церковных отношений «хрущевская оттепель» обернулась откатом в 1930-е гг. [18]. В руководстве КПСС одержали победу сторонники жесткого курса в отношении религии и церкви, окончательно оттеснившие государство от формирования церковной политики. В новых условиях на Советы возлагалась задача максимально содействовать сокращению числа религиозных организаций. В результате, если на начало 1954 г. в СССР насчитывалось 18.474 действующих религиозных обществ (в т.ч., православных - 13.423), то в 1965 г. - 11.702 (в т. ч., православных - 7.551) [18], т. е. за десять лет произошло уменьшение более чем на треть (36 %).
Религиозная политика Советского государства при Н.С. Хрущеве характеризовалась гонениями на исламскую веру и верующих. Частные примеры подтверждают это: резко уменьшается количество желающих выполнить паломничество (хадж) в г. Мекку. В 1958 г. на паломничество в Мекку было подано 53 заявления, в 1959 г. - 52, 1960 -17; из них паломничество совершили в 1958 - 1 чел., 1959 - 1, а в 1960 г. не ездил никто [19, с. 152]. Сравним ситуацию с дореволюционной: в 1905 г. 500 казахов в Омске получили разрешение на выполнение хаджа [20, с. 116].
На основании постановления ЦК КПСС 1958 г. «О мерах по прекращению паломничества к так называемым "святым местам"», в Казахской ССР было закрыто 13 из 26 святых мест. Святой источник «Аяк-Калкан» (Алматинская обл.) стал курортом, мавзолей Укач-Ата -лагерем для пионеров, «Узун-Ата» - ветеринарным пунктом [14, с. 37]. Если в 1959 г. на учете в СССР в органах власти состояло 839 му-
сульманских «святых» мест, то к 1974 г. их число сократилось до 612 [21, с. 328].
Большинство действующих мечетей в СССР было закрыто, из 1.500 в 1954 г. через десять лет (в 1964) осталось меньше 500. Массированная антимусульманская пропаганда была развязана в печати, по радио, на телевидении и в театре [22, с. 10]. Увеличилось издание литературы антирелигиозного характера на разных языках СССР. В период 1962-1964 гг. в СССР издано 210 подобных произведений, в том числе 50 на казахском языке.
Видя в религии сохранение этнической традиции, власти, как и в 1920-е гг., попытались заменить религиозные праздники советскими ритуалами (бракосочетание, регистрация рождения и т. д.), на это было направлено постановление 1964 г. «О внедрении в быт советских людей новых гражданских обрядов». Но выкладки социологических исследований в советский период [23] демонстрировали живучесть религиозных традиций. Преследования в хрущевские годы подорвали лояльность многих верующих, страдания верующих привлекали к ним симпатии неверующих. Новые уголовные кодексы, введенные в 1961 г. в союзных республиках, устанавливали три вида ответственности за нарушение религиозного законодательства: дисциплинарную, административную и уголовную. Церковь ответила на гонения «модернизацией» (заочное отпевание, заочное венчание, исповедь по переписке и др.).
Хотя идеологическая машина с первых лет существования советской власти активно внедряла в массовое сознание «синдром жертвенности» [24, с. 12], люди, жертвовавшие на алтарь победы коммунизма самоотверженный труд, годы жизни, материальные ценности, приспособившиеся и выживавшие в условиях тоталитарной системы, сохранили духовность, в том числе религиозную. Несмотря на длительное атеистическое давление и репрессивные меры, мусульмане Казахстана особенно в сельской местности продолжали исполнять мусульманские обряды и отмечать религиозные праздники. Исламские и доисламские традиции в сфере семьи и семейно-родственных отношений были частью повседневной жизни верующих. Повсеместно были распространены погребально-поминальные и свадебные обряды, обряд обрезания, массово отмечались праздники жертвоприношения - Курбан-айт (особенно в южных районах Казахстана), окончания поста - Ораза-айт. Практически во всех казахских семьях (даже в семьях коммунистов) в эти дни пекли баурсаки, шелпе-ки, поминали аруахов (предков).
Казахстанские религиоведы на основе полевых исследований выделяют в 1950-1960-е гг. две группы верующих. Первую представляли люди старшего поколения, которые искренне считали себя мусульманами, им были известны основы мусульманского вероучения, они со-
вершали мусульманские обряды. Таким верующим было свойственно терпимое отношение к атеистическому мировоззрению других людей. Ко второй группе были отнесены люди пожилого и среднего возраста, среди них встречалась и молодежь. Они не отличались строгим выполнением религиозных предписаний и в их сознании отрывочные, часто неопределенные религиозные представления сочетались с естественно-научными знаниями, причем нередко они даже были коммунистами.
В печати мелькали сообщения о праздновании главного мусульманского праздника Курбан-айт: приводились случаи невыхода людей на работу в связи с празднованием Курбан-айта. Отмечалось, например, что в день празднования Ураза-байрама только в двух колхозах Георгиевского района Южно-Казахстанской области не вышло на работу более 350 жителей. В колхозе имени Джамбула Джамбульской области на работу не вышла половина населения. Приводилось число принесенных в жертву овец: в частности, в колхозе имени Андреева Каскеленского района, во время Курбан-байрама было зарезано 60 овец [25. Л. 65].
В архивах в докладах зафиксировано: сведений о прогулах и опозданиях на работу в дни Курбан-байрама поступает очень мало. Из поступивших сведений видно, что в Караганде имели место 27 случаев прогулов и опозданий, из них пять случаев на шахте им. Костенко, три случая на шахте № 31. В колхозе «Енбек» (Южно-Казахстанская область) не было никого на колхозных полях в первый день «Курбан-байрам» (все праздновали), в колхозе «Ынталы» (Южно-Казахстанская область) из 90 чел. до 12 часов дня работало на колхозных полях только 45. В колхозах Шаульдерского района (Южно-Казахстанская область) из 2.825 чел. - на работе всего 700, в колхозах Чаяновского района (Южно-Казахстанская область) из 2.496 чел. на работу вышло 983 [25. Л. 66-67].
Массовые невыходы на работу не были распространены повсеместно, но религиозные праздники отмечались так или иначе во многих казахских семьях.
В 1961 г. зарегистрировано 25 мусульманских объединений, имевших мечети. Общее количество мусульман, совершавших намазы в этих мечетях, оценивалось в 40 тыс., из которых 10-20% составляли женщины. По данным властей действовало 66 незарегистрированных исламских общин. При этом широкую известность получила деятельность «бродячих мулл», т. е. служителей культа, справлявших обряды (похороны, свадьбы и др.) на дому, без соответствующей регистрации; в 1961 г. культовую деятельность в республике вели 521 «бродячий мулла» [6, с. 10]. Таким образом, ислам и тесно связанные с ним доисламские культы вытеснялись в сферу влияния семьи и продолжали бытовать в жизни значительной части казахского общества.
1964-1991 гг. - этап активизации «научного атеизма» в религиозной политике государства и партии. В брежневскую эпоху отношения государства и религиозных организаций приобрели более спокойную и «цивилизованную» форму. В 1965 г. СДРПЦ и СДРК были преобразованы в единый орган - Совет по делам религий при Совете Министров СССР. Ритм массированного наступления на религию несколько замедлился, а антирелигиозная деятельность была представлена целой системой от исследовательских институтов научного атеизма Академии общественных наук ЦК КПСС до пионерских пропагандистских групп: менялась лишь форма: от открыто репрессивной к «научно-атеистической». Для антирелигиозной пропаганды используются все средства массовой информации: передачи по радио, фильмы, постоянные или передвижные выставки, статьи в газетах, специальные периодические издания и публичные лекции.
Антиисламская пропаганда продолжается и даже усиливается после 1980 г. Ислам несколько раз терял позиции, и одной из значительных проблем, усугубивших эту тенденцию, стал крайне низкий образовательный уровень мусульманского духовенства. Отсутствие в СССР системы мусульманского духовного образования (функционировало лишь одно медресе в Бухаре и исламский институт в Ташкенте) привело к низкому уровню духовного образования у мусульманских священнослужителей. Например, в 1990 г. из 857 имамов и муэдзинов РСФСР только у 21 имелось высшее образование [26, с. 195]. Доминирующее число служителей исламского культа - «бродячих мулл» с достаточно невысоким уровнем знаний более чем в десять раз превышало число зарегистрированных мулл. В 1980 г. в стране без регистрации действовали 5,5 тыс. из 6 тыс. мулл.
Власти не допускали увеличения численности мечетей, количество которых во всем Казахстане в 1960-1980-е гг. колебалось в пределах от 22 до 28. Из источников известно, что политика советской власти по искоренению религии не привела к полному вытеснению данного духовного феномена из социально-общественной жизни ка-захстанцев. Так, результаты исследований, проведенных в Казахстане в конце 1980-х гг., показали достаточно высокий уровень религиозности. Доля людей, назвавших себя «верующими» и «сочувствующими» религии, составила в различных регионах республики от 20 до 70 % [6, с. 11].
В ходе реализации научного проекта по истории городской повседневности Центрального Казахстана во второй половине ХХ в. нашей исследовательской группой были проведены интервьюирования среди жителей г. Караганды, которые позволяют, среди прочего, охарактеризовать и состояние религиозной ситуации, и общественные настроения, отношение к религии. Позволим некоторые из них привести.
Из интервью Л. Макроусовой (1944 г.р.). «В советское время на большие праздники я ходила в церковь, в будни было некогда, на работе с утра до вечера. Наша церковь, куда я ходила, стоит с 1939 г. (в Пришахтинске), она была деревянной. Церкви были, но были, как землянки, нелегальные, но все равно люди ходили и молились "втихую". Старики говорили, что церкви даже если разрешали строить, то при условии чтобы они не выше домов были. Все наши родственники были верующими, но священнослужителей среди них не было. Религиозные праздники праздновали, помню, в детстве мама (она была учительницей и им запрещалось праздновать) занавешивала окна и ночью пекла пасхи, яйца красила.
В школе была пропаганда научного атеизма, всё было против Бога, и церкви разрушали, но обе мои дочери крещенные. И в советское время крестили детей, только тайно. И я крещенная, хотя мама была учительницей. Крестики носили так, чтобы никто не заметил. Дома имели религиозную литературу, но скрывали, никому не говорили об этом. Со стороны общества негативных моментов по отношению к верующим не было. Когда я ходила в церковь, все спокойно воспринимали, кроме руководства и ярых коммунистов. Кроме православных были баптисты, протестанты, субботники, адвентисты, но в меньшем количестве чем сейчас. В советское время люди в бога верили, но только скрытно» [27, с. 230-231].
Из интервью А.Ф. Самохиной (1922 г.р.). «Люди тайно молились (в основном старики), прятали иконы и т. д. Праздники религиозные открыто не праздновали, но тайно отмечали. Несмотря на трудные времена, мы старались на Пасху печь куличи и красить яйца. Этот праздник каждый справлял по своим возможностям. Так же отмечали и Рождество. В районе старого Руднике, в Михайловке, построили церковь. Это был обыкновенный барак, просто сделали как церковь. Люди тайно крестили детей» [27, с. 231-232].
Из интервью А.С. Уйсембековой (1958 г.р.). «По городу было всего две мечети: одна в городе, другая в Майкудуке, но я их не посещала. Тогда пропагандировался атеизм, и религиозных людей осуждали. А верующие люди верили и служили, выполняли все каноны, но молча. Особенно старшее поколение, их было не сбить с этого пути. У меня и дедушка, и бабушка были глубоко верующими людьми. Мои родители были атеистами, но меня воспитывали дедушка с бабушкой. Дедушка с бабушкой никак не пропагандировали религию, но своим поведением, своими действиями, очень аккуратно "вливали" в меня религию. Мы делали пожертвования неимущим семьям, бедствующим людям, детям-сиротам, но не мечети. Родственники, знакомые праздновали религиозные праздники: праздновали Курбан-айт, Рамазан-айт, три дня готовились, резали баранов, ходили по гостям, детям давали подарки,
конфеты - "айттык". Эти праздники помню очень ярко, потому что видела поистине верующих людей.
В то время все боялись обсуждать эти темы. Атеистическую пропаганду я воспринимала спокойно, потому что время такое было. Но в атеистических мероприятиях в школе и университете участия не принимала. Я не ощутила особенных проблем в отношении верующих, лично я не сталкивалась с ними. Говорить, что ты верующий, конечно нельзя было. Никто и не говорил, по крайней мере, я не сталкивалась с тем, что кто-то о себе так заявлял. Все молча и тихо верили. К верующим других религий все относились нейтрально.
Религиозную литературу кое-какую понемногу читала, но не Коран. Я сама не доставала, с самиздатом не сталкивалась. По чистой случайности религиозные книги попадали ко мне в руки. Четки были у нас дома всегда, даже передавались из поколения в поколение. У меня лично есть свои собственные, сделанные из чистого жемчуга, привезенные из Мекки моим пра-пра-дедушкой. Они достались мне от мамы по наследству. В домах у многих были коврики для намаза - "жай-намазы". Мой дедушка перед своим уходом (смертью) попросил сшить 200-300 "жайнамазов", я их с бабушкой и шила. Он говорил, когда мы уйдем, пусть на наших похоронах всем пришедшим раздадут их. "Если придет в дом "жайнамаз", то и религия придет в этот дом" - говорил мой дедушка. После их смерти мы так и сделали» [27, с. 233-234].
В 1981 г. ЦК КПСС подготовил очередное антирелигиозное постановление «Об усилении атеистического воспитания». В 1983 г. было-принято постановление «О мерах по идеологической изоляции реакционной части мусульманского духовенства», причем оно было направлено на недопущение распространения «догматической исламской идеологии, активизировавшейся после исламской революции в Иране».
В годы перестройки происходил переход от антирелигиозной политики государства к сотрудничеству с религиозными организациями. Последнее атеистическое постановление «Об усилении борьбы с исламом» было принято в августе 1986 г. И только в конце 1980-х гг. можно говорить о прекращении атеистических гонений в СССР. В 1990 г. был принят закон СССР «О свободе совести и религиозных организациях», который радикально изменил характер отношений государства и религиозных организаций.
В целом, характеризуя «палитру» религиозности в казахстанском обществе во второй половине ХХ в., можно привести фрагмент из доклада уполномоченного Совета по делам религиозных культов при Совете Министров СССР по Казахстану: «основным религиозным культом в Казахстане является культ мусульман. Этот культ исповедуют казахи, уйгуры, дунгане, узбеки, татары и некоторые другие национальности, переселившиеся с Кавказа в годы войны (чеченцы,
ингуши, карачаевцы, балкары и т. п.). Вторым местом после культа мусульман занимают православие, культ евангелистских христиан и баптистов, а за ними идут группами и одиночками старообрядцы, лютеране, представители иудейского вероисповедания, адвентисты 7-го дня и др. Кроме представителей выше перечисленных культов в Казахстане имеются ещё последователи буддизма. Это корейцы, калмыки, переселившиеся с Дальнего Востока и Приволжских степей в 1930-х гг. и в годы войны» [28].
Анализируя советскую модель государственной религиозной политики в Казахстане в различные периоды советской истории, необходимо отметить, что в ней были и этапы лояльного отношения государства к религии и религиозной жизни верующих, и жесткого тотального уничтожения священнослужителей, конфессий и духовной жизни советских людей. Религиозная политика и антирелигиозная пропаганда коснулись каждой советской семьи и, безусловно, сыграли негативную роль в духовном развитии общества, однако в повседневной жизни казахстанцев религия продолжала играть значительную роль, не будучи вытесненной из сферы обыденной жизни. В ментальности советских казахстанцев и в казахских семейных традициях мусульманские обычаи и доисламские верования достаточно причудливо и мирно сочетались с советским образом жизни.
Список литературы
1. Алексеев В.А. Иллюзии и догмы: Взаимоотношения Советского государства и религии. М.: Политиздат, 1991. - 400 с.
2. Кашеваров А.Н. Государство и церковь: из истории взаимоотношений советской власти и русской православной церкви 1917-1945 гг. - СПб.: СПб. гос. тех. унив., 1995. - 271 с.
3. Кашеваров А.Н. Православная Российская Церковь и советское государство (1917-1922). М.: Изд-во Крутицкого подворья, О-во любителей церков. истории, 2005. - 440 с.
4. Беннигсен А., Лемерсье-Келькеже Ш. Забытые мусульмане. Ислам в Советском Союзе. - Париж, Maspero. 1981 // Деловая неделя. - 2005. - № 35-36.
5. Худобородов А.Л., Яшина М.А. Стояние за веру в дни лихолетья: взаимоотношения русской православной церкви и советского государства в 1917- начале 1930-х гг. (на материалах Южного Урала). - Челябинск, 2014. - 179 с.
6. Религиозные объединения в Казахстане: Справочник. - Астана: МЦКР КДР МКС РК, 2015. - 42 с.
7. Геллер М.Я. Машина и винтики. История формирования советского человека. - М.: МИК, 1994. - 336 с.
8. Маркузе Г. Одномерный человек. - М.: Refl-book, 1994. - 341 с.
9. Bennigsen A., Wimbush S.E. Mystics and Commissars. Sufism in the Soviet Union. - London: Hurst, 1985. - 195 p.
10. Bennigsen A., Wimbush S.E. Muslims of the Soviet Empire: a Guide. - London: Hurst, 1986. - 294 p.
11. Дроботушенко Е.В. Динамика роста количества православных храмов и молитвенных домов Сибири и Приморья в середине 40-х гг. XX в. // Исторические,
73
философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. - 2015. - № 3 (53). - С. 77-82.
12. Балтабаева А.М. Особенности религиозной жизни Казахстана в период Великой Отечественной войны // Вестн. Карагандинского ун-та. Сер. История. Философия. Право. - 2008. - № 2. - С. 67-71.
13. Архив Президента Республики Казахстан (АП РК). Ф. 708. Оп. 26. Д. 344.
14. Ауанасова Б.М. История эволюции религиозных отношений в Казахстане (на примере ислама 1941-1991 гг.): дис. ... канд. ист. наук. - Уральск, 2007. -135 с.
15. О религии и церкви. - М.: Политиздат, 1981. - 176 с.
16. Васильева О.Ю. Русская православная церковь в политике Советского государства в 1943-1948 гг.: автореф. дис. ... д-ра ист. наук. - М., 1999. - 24 с.
17. Русская Православная церковь и право. Комментарий / Гефенидер В.Э., Ильичев М.В., Масляев А.И. и др. - М.: БЕК, 1999. - 464 с.
18. Одинцов М.И. Государственно-церковные отношения в России (на материалах отечественной истории ХХ века): дис. в виде доклада ... д-ра ист. наук. -М.: РАГС, 1996. - 50 с. - URL: https://rusoir.ru/president
19. Султангалиева А.К. Ислам в Казахстане: история. Этничность и общество. -Алматы: КИСИ, 1998. - 188 с.
20. Мухтарова Г.Д. Ислам в советском Казахстане (1917-1991 годы): дис. ... д-ра ист. наук. - Уральск, 2007. - 310 с.
21. Ислам и советское государство (1944-1990): сб. док. Вып. 3 / сост. Д.Ю. Арапов. - М.:Издательский дом Марджани, 2011. - 528 с.
22. Бенигсен А. Мусульмане в СССР. - Казань: Иман, 1999. - 84 с. - URL: http://kitap.net.ru/benigsen
23. Конкретные исследования современных религиозных верований (методика, организация, результаты) / отв. ред. А.И. Клибанов. - М.: Мысль, 1967. - URL: http://vipstudent.ru/index.php
24. Сактаганова З.Г. Экономическая модернизация Казахстана. 1946-1970 гг. -Караганда: Глассир, 2012. - 363 с.
25. АП РК. Ф. 708. Оп. 5/1. Д. 617.
26. Сосновских Е.Г. Трансформация государственно-конфессиональных отношений в 1985-1997 гг. (на материалах Челябинской области): дис. ... канд. ист. наук. - Челябинск, 2014. - 279 с.
27. Повседневность городов Центрального Казахстана в 1946-1960 гг.: сб. док. и материалов / сост. З.Г. Сактаганова, К.К. Абдрахманова, Б.А. Досова и др.; отв. ред. З.Г Сактаганова. - Караганда: Изд-во КарГУ, 2016. - 277 с.
28. АП РК. Ф. 708. Оп. 15. Д. 296.
References
1. Alekseev V. A. Illjuziiidogmy: Vzaimootnoshenija Sovetskogo gosudarstva i religii [Illusions and dogms: Relations between Soviet state and church]. - M.: Politizdat, 1991. - 400 s.
2. Kashevarov A.N. Gosudarstvo I cerkov': izistori I vzaimootnoshenij sovetskoj vlasti I russkoj pravoslavnoj cerkvi 1917-1945 gg. [State and church: from the history of Relations between Soviet power and Russian orthodox church in 1917-1945]. - SPb.: SPb. state. tech. uni., 1995. - 271 s.
3. Kashevarov A.N. PravoslavnajaRossijskajaCerkov' isovetskoegosudarstvo (1917-1922) [Russian orthodox church and Soviet state (1917-1922)]. - M.: Krutick-ipodvorye Press, Association of church history lovers, 2005. - 440 p.
4. Bennigsen A., Lemerse-Kelkezhe Sh. Zabytyemusul'mane. Islam v Sovetskom Sojuze. Parizh, Maspero. 1981 [Forgotten muslims. Islam in the Soviet Union. Paris. Maspero. 1981] / Delovaja Nedelja [Business week]. 2005. № 35-36.
5. Hudoborodov A.L., Jashina M.A. Stojanie za veru v dni liholetja: vzaimoot-noshenija russkoj pravoslavnoj cerkvi i sovetskogo gosudarstva v 1917 - nachale 1930-h gg. (na materialah Juzhnogo Urala) [Standing for the belief during the hard times: relations between Russian orthodox church and Soviet state in 1917 - early 1930-ies (on materials of South Ural)]. - Chelyabinsk, 2014. - 179 p.
6. Religioznyeobjedinenija v Kazahstane: Spravochnik [Religious associations in Kazakhstan: Guidebook]. Astana: MCKR KDR MKS RK, 2015. - 42 p.
7. Geller M.Ja. Mashinaivintiki. Istorija formirovanija sovetskogo cheloveka [Machine and cogs. History of the formation of Soviet man]. - M.: MIK, 1994. - 336 p.
8. Markuze G. Odnomernyj chelovek [One-dimensional man]. - M.: Refl-book, 1994. -341 p.
9. Bennigsen A., Wimbush S.E. Mystics and Commissars. Sufism in the Soviet Union. London: Hurst, 1985. - 195 p.
10. Bennigsen A., Wimbush S.E. Muslims of the Soviet Empire: a Guide. - London: Hurst, 1986. - 294 p.
11. Drobotushenko E.V. Dinamika rosta kolichestva pravoslavnyh hramov i molitvennyh domov Sibiri i Primorja v seredine 40-h gg. XX v. [Dynamics of quantitative growth of orthodox churches and praying houses in Siberia and Primorye in mid. 40ies of XX c.] // Istoricheskie, filosofskie, politicheskie i juridicheskie nauki, kul'turologija i is-kusstvovedenie. Voprosy teori i ipraktiki [History, philosophical, political and legal sciences, culture and art studies. Issues of theory and practice]. - 2015. - № 3 (53). -P. 77-82.
12. Baltabaeva A.M. Osobennosti religioznoj zhizni Kazahstana v period Velikoj Otechestvennoj vojny [Features of religious life in Kazakhtsan during the Great Patriot War] // Vestnik Karagandinskogo universiteta. Serija Istorija. Filosofija. Pravo [Karaganda State University Bulletin. History, Philosophy, Law series]. - 2008. - № 2. -P. 67-71.
13. Archive of the President of the Republic of Kazakhstan (AP RK). F. 708. I. 26. D. 344.
14. Auanasova B.M. Istorija jevoljucii religioznyh otnoshenij v Kazahstane (na pri-mere islama 1941-1991 gg.) [History of evolution of religious relations in Kazakhstan (on the example of Islam in 1941-1991)]: Dis. for c.ofh.s. Uralsk, 2007. - 135 p.
15. O religii I cerkvi [About religion and church]. - M.: Politizdat, 1981. - 176 p.
16. Vasilyeva O. Ju. Russkaja pravoslavnaja cerkov' v politike Sovetskogo gosudarstva v 1943-1948 gg. [Russian orthodox church in the policy of Soviet state in 19431948]: Autoref. of dis. for d. of h. s. M., 1999. - 24 p.
17. Russkaja Pravoslavnaja cerkov' I pravo. Kommentarij [Russian orthodox church and law. Comments] / Gefenider V. Je., Ilichev M.V., Masljaev A.I. etc. M.: BEK, 1999. - 464 p.
18. Odincov M. I. Gosudarstvenno-cerkovnye otnoshenija v Rossii (Na materialah otechestvennoj istorii XX veka) [State-church relations in Russia (on materials of Home history of XX c.)]. Dis. in mode of report for d. of h.s. M.: RAGS, 1996. - 50 p. - URL: https://rusoir.ru/president
19. Sultangalieva A.K. Islam v Kazahstane: istorija. Etnichnost' I obshhestvo [Islam in Kazakhstan: history. Ethnicity and society]. - Almaty: KISI, 1998. - 188 p.
20. Muhtarova G.D. Islam v sovetskom Kazahstane (1917-1991 gody) [Islam in Soviet Kazakhstan (1917-1991)]: Diss. for d. of hist. sc. - Uralsk, 2007. - 310 p.
21. Islam and Soviet State (1944-1990). Collection of documents. Issue 3 / Comp. D. Ju. Arapov. - M.: Marjany Press, 2011. - 528 p.
22. Benigsen A. Musul'mane v SSSR [Muslims in USSR]. - Kazan: Iman, 1999. -84 p. / http://kitap.net.ru/benigsen
23. Konkretnye issledovanija sovremennyh religioznyh verovanij (metodika, organ-izacija, rezul'taty) [Concrete research of modern religions (methodics, organization, results)] / Ed. A.I. Klibanov. - M.: Mysl, 1967 / http://vipstudent.ru/index.php
24. Saktaganova Z.G. Ekonomicheskaja modernizacija Kazahstana. 19461970 gg. [Economic modernization of Kazakhstan in 1946-1970]. - Karaganda: Glasir, 2012. - 363 p.
25. AP RK F. 708. I. 5/1. D. 617.
26. Sosnovskih E.G. Transformacija gosudarstvenno-konfessional'nyh otnoshenij v 1985-1997 gg. (na materialah Cheljabinskoj oblasti) [Transformation of state-confessional relations in 1985-1997 (on materials of Chelyabinsk region)]. Diss. for cand. of hist. sc. - Chelyabinsk, 2014. - 279 p.
27. Povsednevnost' gorodov Tsentral'nogo Kazakhstana v 1946-1960 gg. Sbornik dokumentov I materialov [Everyday life in the cities of Central Kazakhstan in 1946-1960-ies. Collection of documents and materials] / Sost. Z.G. Saktaganova, K.K. Abdrakhmanova, B.A. Dosovai dr.; otv. red. Z.G Saktaganova. [Comp. Z.G. Saktaganova, K.K. Abdrakhmanova, B.A. Dossova and others; Editor-in-Chief Z.G. Saktaganova]. - Karaganda: Karaganda State University Publishing house, 2016. - 277 p.
28. AP RK F. 708. I. 15. D. 296.
ПОВСЕДНЕВНОСТЬ ОТДЕЛЬНЫХ СОЦИАЛЬНЫХ ГРУПП
УДК 94(47)"18":316.35
ГРНТИ 03.23. История России
Л.А. Самарина
«Мерзавцы все крали»: воровство среди домашней прислуги в России второй половины XIX в.
Исследование касается различных аспектов положения женской домашней прислуги: выясняются причины популярности профессии, особенности взаимоотношений нанимателей и работников, условия жизни и труда. Социальная и юридическая нестабильность способствовали широкому распространению среди прислуги девиантного поведения. Самой распространенной и «безобидной» формой девиации среди женской прислуги было воровство, так как работница имела доступ к хозяйскому имуществу в доме. Преступления совершались по различным причинам, в том числе от безысходности и отсутствия возможности приобрести имущество законным путем. Вместе с тем большое их число создало устойчивый стереотип о прислуге как ничтожном, ленивом, погрязшем в пороках существе. Отсутствие строгой процедуры найма не позволяло прислуге опровергнуть указанное мнение, поэтому часто домашние работники подвергались незаслуженным обвинениям. Наличие прислуги в доме было широко распространенным явлением, поэтому большое число крестьян искало именно эту работу в городе. А дворяне стремились найти идеальную служанку - честную, добросовестную, вежливую, которая работала бы за минимальную зарплату.
Ключевые слова: домашняя прислуга, женская прислуга, наниматель, наем, условия жизни и труда, жалованье, преступления, воровство.
L.A. Samarina
"Bastards stole all": theft among domestic workers in Russia in the second half of the XIX century
The research opens questions of position of female house servants - the reasons of popularity of a profession, feature of relationship of employers and workers, living conditions and work. Social and legal instability of servants became the reason of increase in number of crimes. The most common and "harmless" theft were among the female workers, since the employee had access to the master's property in the house. Crimes were committed for different reasons, including the frustration and lack of opportunities to acquire the property legally, but the large number of them have established steady stereotype of how insignificant servant, lazy, mired in the evils of being. The lack of rigorous recruitment procedures did not allow the servants to refute the above opin-
© Самарина Л.А., 2017 © Samarina L.A., 2017
