CC BY
19
УДК 343.326 ББК 67.408
© 2022 г. Кулешов Роман Владимирович,
профессор кафедры криминалистики и оперативно-разыскной деятельности
Ростовского юридического института МВД России, доктор юридических наук, доцент.
E-mail: rv111@yandex.ru
Яцкина Инна Александровна,
преподаватель кафедры криминалистики и оперативно-разыскной деятельности
Ростовского юридического института МВД России, кандидат юридических наук.
E-mail: inna.yatskina.91@mail.ru
СОВЕРШЕНСТВОВАНИЕ НОРМАТИВНО-ПРАВОВОГО ОБЕСПЕЧЕНИЯ БОРЬБЫ С ПРЕСТУПЛЕНИЯМИ ЭКСТРЕМИСТСКОЙ НАПРАВЛЕННОСТИ
В статье рассматривается проблема повышения эффективности борьбы с преступлениями экстремистской направленности, такой ее существенный аспект, как совершенствование нормативно-правового обеспечения, на примере содержания нормативных положений ст. 282 УК РФ, а также примечания к ст. 282.1 УК РФ, регламентирующего определение понятия преступлений экстремистской направленности.
Ключевые слова: экстремизм, экстремистская деятельность, преступления экстремистской направленности, экстремистские побуждения, мотивы, ненависть или вражда, социальная группа.
Kuleshov Roman Vladimirovich - Professor, the Department of Forensic Science and Operational-Search
Activities, the Rostov Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia, Doctor of Law.
Yatskina Inna Alexandrovna - Lecturer, the Department of Forensic Science and Operational-Search Activities,
the Rostov Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia, PhD in Law.
IMPROVEMENT OF REGULATORYAND LEGAL SUPPORT FOR COMBATING EXTREMIST CRIMES
The article deals with the problem of increasing the effectiveness of the fight against extremist crimes, such an essential aspect of it as improving the legal framework, using the content of the regulations of Art. 282 of the Criminal Code of the Russian Federation, as well as notes to Art. 282.1 of the Criminal Code of the Russian Federation, which regulates the definition of the concept of crimes of an extremist orientation.
Keywords: extremism, extremist activity, extremist crimes, extremist motives, motives, hatred or enmity, social group.
Человечество столкнулось со множеством вызовов и угроз, среди которых особое место занимает дальнейшая эскалация экстремизма во всем многообразии форм и способов его проявления [1, с. 3-9; 2, с. 40-45; 3, с. 151-154]. Преступления экстремистской направленности образуют обширную группу, дифференцируемую в науке по ряду критериев и оснований [4, с. 31-35]. В примечании к ст. 282.1 УК РФ определяются преступления экстремистской направленности как деяния, совершенные по мотивам политической, идеологической, расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды, а равно по мотивам ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы. Наличие экстремистских побуждений может быть предусмотрено соответствующими инкриминируемыми субъекту нормами Особенной части (как основным составом, так и квалифицирующими
признаками), и являть собой разновидность обстоятельств, отягчающих наказание (п. «е» ч. ст. 63 УК РФ).
Таким образом, при условии установления в действиях лица экстремистских побуждений, к категории деяний экстремистской направленности могут быть отнесены не только преступления против конституционного строя и безопасности государства, но и изначально не относящееся к таковым преступное посягательство, на первый взгляд не имеющее ничего общего с выражением крайней нетерпимости и вражды в отношении какой-либо категории лиц (например, вплоть до посягательств на половую свободу и половую неприкосновенность лиц, если наряду с непосредственно сексуальными мотивами субъекты преступления руководствовались чувствами ненависти и вражды не столько лично к пострадавшему, сколько к социальной
общности, с которой ими отождествляется данное лицо).
Опасность дальнейшего роста экстремистских настроений, реализующихся в совершении тяжких и особо тяжких посягательств на личность [5], а также создающих угрозу в совершении террористических актов как наиболее одиозных проявлений экстремизма, обще-признана [6, с. 115-118; 7, с. 94-97]. Наряду с насильственными преступлениями экстремистского характера [8, с. 59-63] (путем убийства либо причинения вреда здоровью представителям антагонистичных социальных групп), не меньшую опасность представляют деяния, субъекты которых могут лично не совершать нападения, но при этом сеять и взращивать в обществе психологически нездоровую обстановку и смуту, расшатывать сложившиеся политические, экономические и социальные устои, призывать к изменению конституционного строя, формировать чувство нетерпимости к лицам, реализующим функции государственного управления на федеральном или региональном уровне, к руководителям и сотрудникам правоохранительных и иных государственных органов, а равно к определенным представителям населения, выделяемым по определенному критерию (национальному, религиозному и пр.), объявляемым в качестве «источника всех бед». Нагнетание подобной обстановки, как показывает история, постепенно приводило к массовым цветным революциям, прокатившимся по многим государствам ближнего зарубежья на рубеже веков и продолжающимся по сей день. При этом пришедшее к власти в результате политического переворота новое руководство страны нередко ограничивается лишь популистскими обещаниями и отнюдь не всегда реально способно существенно улучшить уровень жизни населения, тем более, с учетом таких неизменных последствий вооруженного конфликта, как массовые жертвы среди мирного населения, погромы, разорение экономики, количественный и качественный рост преступности и пр. Распространение экстремистской идеологии обесценивает принятые на международном уровне и являющиеся частью национальной правовой системы гарантии защиты основных прав и законных интересов личности, включая такие базовые положения, как право на жизнь, личную неприкосновенность, защиту чести и достоинства, а также безопасную окружающую среду.
С целью предотвращения распространения явлений экстремизма нашим государством предпринимается ряд широкомасштабных и разноаспектных мер: модернизируется уголовное и антиэкстремистское законодательство, определяется и корректируется стратегия борьбы с экстремизмом, реформируется структура и полномочия правоохранительных органов в сфере выявления, раскрытия, расследования, предотвращения преступлений экстремистской направленности. Наряду с определенными успехами в виде выявления и разоблачения ряда экстремистских группировок, а также их лидеров, необходимо отметить, что далеко не всегда предпринимаемые меры оправдывают возложенные на них ожидания, и порой влекут несколько иные последствия, нежели те, которые изначально прогнозировались.
Одним из направлений для повышения результативности борьбы с экстремизмом является совершенствование нормативной базы. К сожалению, уголовно-правовые нормы, криминализирующие посягательства экстремистской направленности, не всегда сформулированы юридически корректно и непротиворечиво, а также не в полной мере согласованы как между собой, так и с положениями антиэкстремистского законодательства.
Очевидно, что в борьбе с экстремизмом весьма опасен формальный подход, когда под знамена борьбы с экстремизмом попадают лица, пусть и совершившие проступки морально-этического характера, но в действительности не испытывающие чувства крайней степени нетерпимости и вражды по отношению к представителям каких-либо социальных групп. В этом аспекте весьма неоднозначны положения ст. 282 УК РФ «Возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства», криминализирующие действия, направленные на возбуждение ненависти либо вражды, а также на унижение достоинства человека, либо группы лиц по признакам пола, расы, национальности, языка, происхождения, отношения к религии, а равно принадлежности к какой-либо социальной группе, совершенные публично, в том числе с использованием средств массовой информации, либо информационно-телекоммуникационной сети Интернет. При этом наиболее распространенными способами совершения этих деяний являются отнюдь не осуществления несанкционированных публичных мероприятий, а «лайки» и репосты
различных материалов (изображений, фотографий, видеороликов, плакатов, тезисов) радикального характера на политическую или иную злободневную тему, выполненные пользователями социальных сетей ситуативно (лицо специально не собирало и не изучало подобные материалы, но посчитало внезапно обнаруженную публикацию оригинальной). При этом, констатируя факт публикации или репоста определенным лицом материала радикального содержания, субъектами расследования довольно поверхностно устанавливаются мотивы данной деятельности, а также отношение субъекта к представителям социальной группы, упоминаемой в уничижительном контексте в соответствующем материале. А ведь субъект, осуществивший репост или отметивший в качестве понравившегося определенный материал, в действительности может и не испытывать чувств ненависти или вражды к представителям какого-либо этноса, политической партии, вероисповедания и т. д. Будь «разоблачение» подобных действий продиктовано искусственным повышением показателей борьбы с экстремистской преступностью либо некомпетентностью уполномоченных сотрудников, оно в любом случае подрывает доверие к деятельности правоохранительных органов, а также отвлекает от действительно кропотливой и необходимой работы по выявлению и изобличению сложных и завуалированных действий членов экстремистских группировок, тем более - зачастую служит примером некачественно и неполно проведенного расследования, не соответствующего современным стандартам борьбы с преступностью [9, с. 51-59].
Для оптимизации следственно-судебной практики в обозначенном контексте законодатель в 2018 г. частично декриминализиро-вал положения ст. 282 УК РФ «Возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства» путем установления дополнительного условия для привлечения к уголовной ответственности в виде предшествующего в течение одного года факта совершения аналогичного административного правонарушения. Таким образом, по замыслу законодателя, повторный факт публикации материалов экстремистского содержания либо солидаризация со сторонниками экстремистской идеологии путем «лайка», либо репоста размещенных иными пользователями материалов, вопреки предшествовавшему привлечению лица к административ-
ной ответственности, свидетельствует не только о сознательных действиях субъекта, но и о наличии у него определенных деструктивных убеждений. Недостаточно констатировать сам по себе неоднократный характер публичной агитационной деятельности. Необходимо тщательно устанавливать наличие у лица экстремистских побуждений в виде чувства ненависти или вражды в отношении конкретных социальных групп.
Другой неоднозначный момент, влекущий противоречивую судебно-следственную практику, вытекает из формулировки преступлений экстремистской направленности, изложенной в примечании к ст. 282.1 УК РФ, в части определения направленности чувств крайней ненависти и вражды, порождающих нетерпимость к лицам определенной категории. Если применительно к ненависти и вражде, продиктованной политическими, идеологическими, расовыми, национальными или религиозными убеждениями, еще имеется относительная определенность в терминологии, то весьма оценочно трактуется на практике наличие мотивов ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы.
Отсутствие четкого определения понятия «социальная группа» либо перечня общностей людей, признаваемых социальными группами, обусловлено специфическим подходом законодателя, предоставившего правоприменителю возможность самостоятельного анализа и оценки ситуации. Направления развития деструктивных суждений и мыслей не всегда предсказуемы, не лишены субъективизма, поскольку обусловлены индивидуальными психологическими особенностями лица, его личным негативным опытом, социальными условиями его жизни и окружения, перенесенными в детстве или юности психотравмами, влиянием других лиц и т. д. В результате пороки или неблаговидные поступки конкретных лиц психологически переносятся на однородную группу лиц, не имевших непосредственного отношения к данному конфликту, но обладающих сходством по национально-этническим, расовым, религиозным, а равно иным критериям. Так, например, разновидностью экстремистских побуждений, прямо не указанных в примечании к ст. 282.1 УК РФ, в следственно-судебной практике, отраженной в материалах изученных уголовных дел, признается выражение ненависти и вражды к таким социальным группам, как сексуальные меньшинства, противоборствующие молодежные
субкультуры, лица без определенного места жительства, а также сотрудники действующих правоохранительных органов.
Вместе с тем отсутствие четкого определения понятия «социальная группа», а также критериев, позволяющих отождествить лиц, подвергаемых насильственным действиям, гонениям, некорректной критике, к той или иной социальной группе, и, как следствие, наличие противоречивой судебной практики, не исключает риска инициирования необоснованного уголовного преследования. В юридической научной литературе критически анализируются материалы резонансных уголовных дел, где под признаки преступления, предусмотренного ст. 282 УК РФ, попали действия лиц, открыто выражающих свое мнение и критикующих деятельность органов власти [10, с. 59-64]. Однако хорошо известны материалы и других уголовных дел, касающихся экстремистской деятельности незаконных вооруженных формирований на территории Северного Кавказа, проявляющейся в целенаправленном похищении сотрудников правоохранительных органов и физической расправе с ними, в призывах к местному населению игнорировать законные требования сотрудников полиции.
Изложение содержания и направленности побуждений, признаваемых экстремистскими, не вполне совпадают при сравнении положений ст. 282 УК РФ и примечания к ст. 282.1 УК РФ. Так, например, в ст. 282 УК РФ упоминается о возбуждении ненависти либо вражды, а также об унижении достоинства человека либо группы лиц по признакам пола, происхождения. В примечании к ст. 282.1 УК РФ эти критерии (гендер и происхождение) прямо не называются, но могут быть (при наличии оснований) отнесены к разновидности иных социальных групп. С другой стороны, мотивы политической или идеологической ненависти и вражды указаны только в примечании к ст. 282.1 УК РФ и не содержатся в ст. 282 УК РФ. Такие критерии, как ненависть и вражда, исходя из расовых, национальных, языковых, религиозных различий, хоть и не дословно, но присутствуют в обеих анализируемых нормах.
Безусловно, недопустимо смешивание понятий «ненависть и вражда» (как критерий отнесения к экстремистской деятельности) и конструктивной критики деятельности уполномоченных должностных лиц государственных или муниципальных органов, либо даже
сигнала о злоупотреблениях служебным положением, а равно об иных незаконных действиях. Иначе существует риск вернуться к преследованию (в том числе уголовному) всех инакомыслящих, как неотъемлемому атрибуту тоталитарного строя, наследие которого наша страна кропотливо преодолевала в процессе глобальных реформ на рубеже тысячелетий.
Не согласимся с предложением об исключении из нормы ст. 282 УК РФ (как и из содержания примечания к ст. 282.1 УК РФ) упоминания о социальной группе [10, с. 59-64] как об объекте ненависти или вражды, порождающей посягательства экстремистской направленности. Исходя из конструкции проанализированных уголовно-правовых норм, в них не идет речь об объективной критике деятельности должностных лиц государственных или муниципальных органов, либо о сигналах совершения должностными лицами различных правонарушений и проступков. Совсем иное дело - выражение ненависти и вражды, сопровождаемое призывами к физическому насилию и даже к уничтожению представителей власти (как разновидности социальной группы), проявлению недозволенных, варварских методов расследования, неадекватно жестокому наказанию и пр.
Мы полагаем, что целесообразно не отказываться в уголовном законе от понятия социальной группы, а изложить его содержание, кроме того - определить соотношение указанного понятия с другими составляющими экстремистских побуждений. Представляется, что понятие «социальная группа» в значении объекта экстремистского воздействия является родовым, а потому универсальным (т. е. понятием более высокого уровня). Его содержанием охватывается определенная общность людей, объединенных по какому-либо социально значимому критерию (который может быть как прямо закреплен в уголовном законе, так и являться нейтральным с позиции уголовно-правовой регламентации), продуцирующему у субъектов экстремистских посягательств состояния ненависти и вражды в качестве побудительных мотивов преступной деятельности. В свою очередь, такие характеристики, как антагонистичные политические, расовые, националистические, религиозные, идеологические разногласия, формирующие чувство ненависти и вражды, выступают в качестве соответствующих разновидностей родового понятия социальной группы, а потому относятся к более частным, конкретизированным проявлениям социальных групп.
Литература
1. Головин А.Ю., Аристархова Т.А. Сущность экстремизма и особенности его проявления в молодежной среде // Известия Тульского государственного университета. Экономические и юридические науки. 2013. № 3-2.
2. Варданян А.В., Кулешов Р.В. Генезис экстремизма и терроризма в России как ретроспективный аспект криминалистического научного познания // Юридическая наука и практика: Вестник Нижегородской академии МВД России. 2015. № 3(31).
3. Кулешов Р.В., Варданян А.В. Некоторые факторы, предопределяющие генезис этнорелигиозного экстремизма и терроризма, а также их актуализацию на современном этапе развития общества // Вестник Волгоградской академии МВД России. 2013. № 2(25).
4. Варданян А.В., Кулешов Р.В.О классификации явлений экстремизма и терроризма: единство сущности и поливариантность отображения в социуме // Правовое государство: теория и практика. 2015. № 4(42).
5. Варданян А.В. Современные проблемы раскрытия и расследования тяжких насильственных преступлений против личности. Ростов н/Д, 2015
6. Варданян А.В., Кулешов Р.В. Диалектическое единство экстремизма и терроризма как философская предпосылка для совершенствования подходов к криминалистическому научному обеспечению антитеррористической и антиэкстремистской деятельности // Вестник Московского университета МВД России. 2015. № 8.
7. Варданян А.В., Кулешов Р.В. Соотношение понятий экстремистской и террористической деятельности: гносеологический и правовой аспекты // Черные дыры в Российском законодательстве. 2015. № 4.
8. Варданян А.В., Кулешов Р.В. Типология агрессии и формы ее проявления в структуре мотивации экстремистской и террористической деятельности // Вестник Волгоградской академии МВД России. 2013. № 2(25).
9. Айвазова О.В. Всесторонность, полнота и объективность расследования преступлений как уголовно-процессуальный и методико-кри-миналистический принцип // Известия Тульского государственного университета. Экономические и юридические науки. 2021. № 1.
10. Чупилкин Ю.Б. Проблемы обеспечения права на защиту по уголовным делам о публикациях «экстремистского характера» в информационном пространстве // Адвокатская практика. 2017. № 2.
Bibliography
1. Golovin A.Yu., Aristarkhova T.A. The essence of extremism and the peculiarities of its manifestation in the youth environment // Izvestiya Tula State University. Economic and legal sciences. 2013. № 3-2.
2. Vardanyan A.V., Kuleshov R.V. Genesis of extremism and terrorism in Russia as a retrospective aspect of forensic scientific knowledge // Legal science and practice: Bulletin of the Nizhny Novgorod Academy of the Ministry of Internal Affairs of Russia. 2015. № 3(31).
3. Kuleshov R.V., Vardanyan A.V. Some factors determining the genesis of ethno-religious extremism and terrorism, as well as their actualization at the present stage of society development // Bulletin of the Volgograd Academy of the Ministry of Internal Affairs of Russia. 2013. №° 2(25).
4. Vardanyan A.V., Kuleshov R.V. On the classification of the phenomena of extremism and terrorism: unity of essence and polyvariance of representation in society // The Rule of Law: theory and practice. 2015. № 4(42).
5. Vardanyan A.V. Modern problems of disclosure and investigation of serious violent crimes. Rostov-on-Don, 2015.
6. Vardanyan A.V., Kuleshov R.V. Dialectical unity of extremism and terrorism as a philosophical prerequisite for improving approaches to criminalistic scientific support of anti-terrorist and anti-extremist activities // Bulletin of the Moscow University of the Ministry of Internal Affairs of Russia. 2015. № 8.
7. Vardanyan A.V., Kuleshov R.V. Correlation of concepts of extremist and terrorist activity: epis-temological and legal aspects // Black holes in Russian legislation. 2015. № 4.
8. Vardanyan A.V., Kuleshov R.V. Typology of aggression and forms of its manifestation in the structure of motivation of extremist and terrorist activities // Bulletin of the Volgograd Academy of the Ministry of Internal Affairs of Russia. 2013. № 2(25).
9. Aivazova O.V. Comprehensiveness, completeness and objectivity of crime investigation as a criminal procedural and methodological-criminalistic principle // Izvestiya Tula State University. Economic and legal sciences. 2021. №2 1.
10. Chupilkin Yu.B. Problems of ensuring the right to defense in criminal cases on publications of an «extremist nature» in the information space // Lawyer practice. 2017. № 2.
