CC BY
302
М. Берли отмечает, что принципиальной методологической ошибкой Дж. Хика и Дж. Кобба является то, что они стремились интерпретировать разные религии с точки зрения своих личных богословских позиций и предпочтений. Альтернативой этим «гомогенизирующим» религии моделям, по мнению автора, может стать подход Д.З. Филлипса, который говорил о «радикальном плюрализме человеческой жизни» (с. 12-14). М. Берли описывает и анализирует основные принципы позиции Д.З. Филлипса. Важнейшим из них является отказ от представления, что религии должны быть включены в какую-либо типологическую схему. Сторонники «радикального плюрализма» изучают религии исходя из их собственной внутренней логики, того, как та или иная традиция сама понимает себя и свои отношения с другими религиями. Еще один принцип заключается в поиске контрпримеров по отношению к тем видам обобщений, которые предлагали сторонники плюрализма. Так, Дж. Хик говорил об идентичности категорий любви (агапе) в христианстве и сострадания в буддизме, видя в этой установке ядро религиозной этики в целом. Однако при более детальном анализе между этими понятиями можно найти много различий (с. 14-17). Именно исследовательский подход Д.З. Филлипса, заключает автор, может способствовать развитию более глубокого понимания феномена религиозного многообразия (с. 17-19).
С.В. Мельник
2019.03.019. СВ. ГЛУХОВ. СОТВОРЕНИЕ ЧЕЛОВЕКА ПО ШУ-МЕРО-АККАДСКИМ ИСТОЧНИКАМ. (Обзор).
Ключевые слова: человек; креация; антропогония; Древний Шумер; боги; Энки; Нинмах; Атрахасис; Мардук; Тиамат; Библия; Книга Бытия; Ева; Каин.
Мифы о креации человечества и мира удивительно универсальны. Похоже, что древнему человеку (как отчасти и современному) не давали покоя мысли о том, откуда взялся мировой и общественный порядок. Результатом таких размышлений становились устные и письменные предания, удовлетворяющие запросы автора и его читателей. Некоторые из них трансформировались в драматические мистерии, разыгрывающиеся на сцене перед публикой.
Шумеры, одна из самых древних наций, не были исключением. Некоторые шумерские мифы, прямо или опосредованно, пове-
ствуют о креации человека - конечно же, благодаря высшим существам. Среди них выделяется миф, известный нам под именем «Эн-ки и Нинмах» (нужно помнить, что названия шумерских мифов условны, поскольку даны западной традицией).
Начинается миф с обычной космологической вставки о богах, браках между ними и судьбе человечества. Боги обращаются с просьбой к одному из патриархов своего пантеона - пребывающему в абсолютном покое богу Энки. В своем праве высшего бога он освобожден от любой работы, чего не скажешь о низших богах. Это и становится предметом их просьбы - хоть какое-то избавление от тяжкого труда. Для этих целей и призван человек, которого после недолгих приготовлений создает Энки. Причем вдохновляется он, судя по всему, своим же образом. Великая богиня Намму, через которую слезно обращались к Энки младшие боги, дает ему помощницу - богиню Нинмах. Именно Нинмах должна возложить на человека его «корзины», т.е. труды. Цели двух создателей различны: Энки создает предельно подобное своей высшей сути, а Нинмах своей - смиренное, униженное трудом и ношей, что никогда не взглянет исподлобья на своего хозяина. После долгих манипуляций с созданными двуполыми существами Энки оплодотворяет роженицу, за которой скрывается Нинмах, и определяет судьбу младенца Умуля, не способного ни к речи, ни к труду, но необходимого для воспроизводства человечества. Миф заканчивается то ли ссорой, то ли очередным унижением богини, которая признает верховенство в творении мужебога Энки (что, надо сказать, совершенно несправедливо). К сожалению, миф не полон и предполагает различные интерпретации. Моя первичная трактовка, которая будет незначительно видоизменена по ходу текста, опирается, в частности, на исследования российско-советского ученого В. Афанасьевой и шумеролога Анны Килмер.
В своей статье (1) В. Ламберт продолжает мысль одного из классиков в этой интеллектуальной области - Т. Якобсена, который выделяет в мифе две независимые друг от друга истории. Так ли это? Автор не вполне уверен. Если довод Якобсена справедлив, то первый миф завершается полным циклом создания человека. Второй повествует о споре между Энки и Нинмах, которые соревнуются в божественном мастерстве, создавая неполноценных людей и распределяя их роли в обществе, несмотря на физические и мен-
тальные изъяны. Довольно-таки жестоко со стороны богов создавать подобных существ.
Что касается первой части, Ламберт замечает, что «она не может быть настолько длинным вступлением ко второй части повествования, коим является по сути» (1, с. 330), если исходить из допущения, что это две части одного мифа. В обратном же случае первая история схожа с вавилонским «Эпосом об Атрахасисе». В двух аспектах они очень близки: одинаковые персонажи (праматерь-богиня, бог мудрости Энки, младшие и старшие боги, богини рождения) и сюжет. В этом мифе Энки жертвует собой, чтобы из собственной крови создать человека. В отличие от вавилонского мифа «Когда вверху», жертва бога добровольна.
Автор статьи рассматривает этот нарратив с точки зрения текстологии. Текст мифа (частично обе части) размещен на двух старовавилонских табличках и был бы нам доступен, если бы не их частичное разрушение. Первая табличка из Ниппура принадлежит эпохе до правления царя Самсу-Илуна (1750 г. до н.э.), а другая -последующей. Есть и третья табличка, которая содержит выдержку из середины текста, размером в 28 строк. Эта двуязычная шумеро-аккадская версия отсылает к тексту из обеих частей мифа, но если первая часть удачно идентифицируется, то вторая нет. Однако еще один фрагмент, чисто шумерский, представляет 12 строк, от которых остались только окончания, причем 3 строки можно соотнести со второй частью шумеро-аккадской таблички. «Хотя речь идет очевидно о креации, текст частично разрушен и не может быть соотнесен с этой табличкой» (стр. 330). В конце статьи дана копия и транскрипция данного фрагмента.
Шумеролог С. Крамер в своей работе о шумерской мифологии (1944 г.) рассмотрел все три таблички и вывел из них четкое антропогоническое содержание. Вскоре были найдены еще два фрагмента ниппурской версии, один из которых помог определить первые строки этого мифа. А вышеупомянутый Якобсен в 1946 г. впервые указал на то, что фрагменты шумерской таблицы соответствуют ниппурским. В дальнейшем перевод текста дополнялся только мелкими исправлениями, не влиявшими на сюжет.
Разрыв обеих таблиц после 37-й строки (заканчивается «Нинмах возложит корзины...») предопределил взгляд современной науки на то, как могли бы выглядеть две различные части этого
мифа. Крамер, а за ним и другие ученые, предположили, что за 37-й строкой на лицевой части следует 38-я строка. Однако нумерация второй ниппурской таблицы вызывает сомнения. Пробел между 24-й (начинается «Энки поднялся со своего ложа...») и 38-й строкой, который продолжается вплоть до конца лицевой стороны таблицы, может содержать другое количество строк. Ведь писцы часто записывали две строки в одну - разумеется, для экономии места. И все-таки мы можем допустить, что за 37-й строкой на обратной стороне таблиц следуют инструкции создателю Энки и, в конце концов, констатация конечного результата креации.
Автор высказывается по поводу текстологических проблем, сопутствующих этому тексту, орфографии редких слов и порядка следования строк с учетом всех фрагментов. Кроме того, при сравнении этих фрагментов автор приходит к выводу, что созданных во второй части мифа существ было не шесть, а семь. По второй таблице могут быть восстановлены четыре последних существа, а по третьей - четыре первых, причем первое и последнее существо в обеих таблицах идентичны. Перевод, данный в конце статьи, не содержит имен первых двух существ, так как они еще не расшифрованы.
Шумеролог П. Эспак в своей статье (2) указывает на интересную формулировку, которую допускают сразу два шумерских мифа («Путешествие Энки в Ниппур» и «Ода мотыги»). Человеческая плоть, созданная богом, словно прорывается сквозь землю, раскалывая ее. В земле она покоится как потенциальная форма, но будучи актуализирована, стремится к росту и тем самым обретает и бога, и свой дом. Такова общая схема рождения человека.
Эспак оценивает роль женских божеств в создании человека. В «Эпосе об Атрахасисе» богиня Нинту отказывается самостоятельно произвести человека. Для этого ей нужна жертва мужебога. Выше я говорил, что, исходя из текста, этим богом скорее всего был Энки, несмотря на то что он активно участвует в дальнейшем повествовании. Иначе расшифровывая текст, автор замечает, что жертвой является один из восставших младших богов, которые были недовольны своим положением и жаждали переложить ношу на людей. Имя этого бога то ли Ве, то ли Вейла. Имя редкое и могло служить экзотерическим «прикрытием» Энки.
Уже в Вавилоне женобоги стали постепенно терять свой статус. Нарратив о творении человечества и человека можно найти в вавилонском мифе «Когда вверху», который я ранее упоминал. Здесь жертва божества сугубо насильственна. Им становится бог Кингу, соратник великой богини Тиамат, побеждаемой по ходу повествования славным Мардуком. Тиамат убита, но в одном позднем тексте («Халдейская космогония») женское креативное божество появляется вновь и в качестве супруги Мардука помогает ему сотворить вселенную. Но разве могло быть иначе, если все живые существа, составляющие так или иначе этот мир, произошли из крови преданного своей богине Кингу?
При создании человека ему часто приписывают определение «lullu», дикарь. Так, в «Эпосе об Атрахасисе» человек, живший до потопа, был lullu. Когда потоп случился, небольшая группа людей, не убивших и не съевших друг друга в пору бедствий (как выражается текст), благополучно спасается. Боги требуют у Нинту следить за рождаемостью - видимо, для того чтобы дикарь lullu эволюционировал до просвещенного и богобоязненного существа. Другое определение («nidimmud») дано человеку в мифе «Энки и Нинмах» и повторяется в «Когда вверху» для творений Мардука. Еще одно («digir») дано в мифе KAR 4, где фигурируют созданные богами первомужчина и первоженщина. Однако определение digir относится скорее к мужчине, чем к женщине, или же рассматривает их вместе. В вавилонской поэме «Сотворение человека и царя» Мар-дук/Эа противопоставляет дикарю lullu царя, как вершителя судеб. Digir обозначаются цари саргоновской династии.
Здесь мы подходим к теме самообожения человека и его божественной миссии (что, на мой взгляд, различно). «Эпос об Атрахасисе» сообщает нам немаловажную деталь антропогонии: «бог воплотился в человеческой плоти, став собственным призраком, и разве забудет это человек, ведь это его судьба?» (2, с. 49). Сравнивая этот миф с библейской Книгой Бытия, автор подмечает их сходства: созданный из праха человек обретает экзистенциальную силу благодаря тому, что бог вдыхает в него свою душу. Вспомним о том, как погибла Тиамат от рук Мардука - он вдохнул в нее ветер, разорвавший ее изнутри. Ева, «матерь всего живого» (Бытие 3:20), хоть и рождает младенца Каина от своего супруга Адама, но только благодаря Элохиму (Бытие 4:1) - согласно его способу тво-
рения. Линия манифестации от Элохима тянется к Адаму (созданному раньше всех согласно 2 главе Книги Бытия), потом к Еве и, наконец, к первомладенцу Каину. Человек (Каин) одновременно сын бога и сын своей матери. Как сын бога, он может развернуть вышеупомянутый порядок божественного проявления в обратном направлении - к парадайзу, где его мать Ева еще не рождена.
В «Энки и Нинмах» содержится указание на то, что Энки сам оплодотворяет неназванную первоженщину, чтобы та зачала пер-вомладенца Умуля, без участия женобога. В этом нет ничего удивительного. Божественное женское начало, как и мужское, соотносится с женщиной и мужчиной символическим образом. Человек, который близок по своему менталитету к скотине, есть 1и11и, и в нем превалирует женское начало. Человек, который недоволен земным бытием, есть digir, «полубог», и этот тип воплощали в первую очередь цари, например Гильгамеш. Таков человек, созданный Мардуком, таков преображенный Гильгамешем Энкиду. Таков даже Иисус Христос. Другой тип представляет Атрахасис. В нем гармонизированы мужское и женское начало. Таким образом, мужчина и женщина воплощают сценарии божеств, данные им в начале творения. Они свободны в своем праве выбирать. Фигуры мужебо-га, первомужчины, царя, просто мужчины взаимозаменяемы. То же относится и к женским фигурам.
Статья исследователя Г. Кажничи (3) посвящена проблеме неполноценных людей. Эта довольная обширная тема поставлена в контекст шумерской мифологии. Миф «Энки и Нинмах» содержит определенный эпизод на стыке двух своих частей, в котором боги празднуют удачный исход сотворения человека и, после возлияний пива, вступают в словесную перепалку. В итоге творение как бы начинается заново, но теперь мужебог и женобог творят отдельно, причем первой творит Нинмах. В шумерском тексте «Поучения Шуруппака», который, надо заметить, не отличается особой глубиной, содержится прямой призыв против пьянства. Текст не рекомендует изрекать суждений после того, как вы выпили вина или пива. Полагаю, то же относится и к важным решениям. В другом шумерском нарративе - «Спор Овцы и Зерна» - представлен похожий фрагмент. В тот момент, когда, казалось бы, Зерно и Овца (архетипы соответственно земледелия и скотоводства) гармонично сосуществуют внутри Шумера, питая страну, их вдруг охватывает
дух соревнования. Формально это происходит вследствие тех же возлияний, что и в нашем мифе. Но, возможно, настоящая причина немного глубже. Эти мифы демонстрируют нам сложность взаимоотношений двух противоположных начал. И если в споре Зерна и Овцы трудно определить элемент, который выделяется, то в нашем противостоянии фаворитом выступает патриархальный бог. Женское начало, без сомнений, оказывается слишком архаичным для новой эпохи, где семитское мироощущение начинает превалировать над исконно шумерским. Похоже, именно так нужно интерпретировать шумерский миф о креации человечества: первая часть повествует о творении совместно женским и мужским началом, а вторая подразумевает, что женское творение все же гораздо менее сакрально. Понимание зависит от точки зрения.
Автор статьи выступает против того, чтобы интерпретировать этот миф исходя из факта алкогольной интоксикации божеств. Наоборот, внимание божеств он рассматривает положительно, видя в этом контекст социальной адаптации неполноценных людей в шумерском обществе. Автор утверждает, что «виды инвалидности и болезней, упомянутых в тексте, были реальностью для Месопотамии» (3, с. 439). В одной из царских надписей неоассирийского царя Сеннахериба (705-681 до н.э.) царь описывается как «тот, кто идет на помощь слабым / инвалидам» в дополнение ко многим другим признакам. В таком случае можно практически не сомневаться в том, что миф, помимо прочего, несет в себе и социальную подоплеку. Образ богини-матери Тиамат из «Когда вверху» предполагает любовь к каждому своему ребенку. Интересно, что в мифе «Энки и Нинмах», который своеобразно анализирует автор, также содержится упоминание lullu или lillu, т.е. слабоумного, в одном ряду с другими неполноценными созданиями.
Список литературы
1. Lambert W.G. Enki and Ninmah // Babylonian creation myths. - Winona Lake: Eisenbrauns, 2013. - P. 330-345.
2. Espak P. Genesis 4,1 and ancient near eastern mythology: How was the first man born? // Forschungen zur Anthropologie und Religionsgeschichte. - Saarbrücken, 2012. - N 43. - S. 45-70.
3. Kagnici G. Insights from Sumerian mythology: The myth of Enki and Ninmah and the history of disability // Tarih Incelemeleri Dergisi. - Izmir, 2018. - Vol. 33, N 2. -P. 429-450.
