CC BY
122
АКТУАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ
КРИМИНОЛОГИИ
И.С. Скифский*
Социопатии и противоправное поведение: моделирование каузальных связей
Аннотация. Криминологическое количественное исследование роли алкоголизма, наркомании и токсикомании в детерминации корыстных и насильственных преступлений доказывает существенную роль социопатий в причинном комплексе наиболее распространенных видов противоправного поведения в современной России. Обобщение итогов моделирования отрицательных форм девиантности позволяет признать получившими подтверждение рабочие гипотезы о наличии фактически значимых и статистически достоверных связей между алкоголизмом и криминальной агрессивностью, менее надежных зависимостей между наркоманией, токсикоманией и совершением уголовно-наказуемых деяний с корыстной мотивацией. Объяснение невысоких значений некоторых анализируемых показателей усматривается в неустойчивости временных рядов структурных составляющих преступности, вызванной искажением ведомственной статистики, в том числе для создания видимости улучшения криминальной ситуации в стране.
Ключевые слова: алкоголизм, наркомания, криминальное насилие, корыстная преступность, моделирование, статистика.
Отклоняющееся поведение традиционно является объектом междисциплинарных фундаментальных и прикладных научных исследований, привлекающим внимание девиан-тологов, криминологов, социологов, педагогов, психологов и других специалистов по изучению человека в сфере его общественной деятельности. Высокий интерес к данной проблематике подтверждается ежегодно увеличивающимся количеством публикуемых тематических статей, издаваемых монографий, учебной литературы, при этом предпочтение отдается отрицательным формам девиантности, распространенность которых в современной России ставит под реальную угрозу здоровье и безопасность населения. Некоторые типы девиаций, например, преступления и суициды, влекут необратимые последствия для конкретных людей или отдельных социальных групп (лишение жизни, утрата трудоспособности, уничтожение имущества), они способны приобретать свойства имитационных моделей (подражающие убийства, массовые самоубийства — «синдром Вертера»). Другие отклонения являют-
ся деструктивными формами аддикции, вызванными употреблением психоактивных веществ, и также оканчиваются неблагоприятными исходами, в том числе требующими уголовно-правовой оценки. Речь идет о заболеваниях алкоголизмом, наркоманией, токсикоманией, которые в числе прочих часто именуются социопатиями, чем подчеркивается их социальная природа и тесная связь с условиями жизнедеятельности, образом жизни людей1.
Регулярные исследования ведущих социологических центров России показывают, что интенсивность социопатий вызывает у граждан постоянную озабоченность. По данным Левада-Центра, опубликованным в конце 2013 г., серьезную опасность для россиян представляет рост наркомании (22 %,), по-прежнему опережая ухудшение состояния окружающей среды (19 %) и динамику числа уголовных преступлений (15 %). Эксперты ВЦИОМа также указывают, что в верх-
1 См.: Шрага М.Х., Кудря Л.И. Социальные болезни (социопатии): учеб. пособие для вузов. Архангельск: КИРА, 2007.
© Скифский И.С., 2014
* Скифский Иван Сергеевич — кандидат юридических наук, доцент кафедры теории и истории государства и права Сургутского государственного унвеситета, судья Сургутского городского суда Ханты-Мансийского автономного округа — Югры. [[email protected]]
628418, Россия, г. Сургут, ул. Профсоюзов, д. 37.
них строчках рейтинга главных тревог у населения фигурируют расстройства поведения, связанные с употреблением психоактивных веществ (30—40 %). По результатам опросов, проведенных Фондом «Общественное Мнение» в г. Москве, алкоголизм (24 %) входит в число приоритетных проблем, особенно волнующих жителей столицы, наряду с миграцией (38 %), высокими ценами на жилищно-коммунальные услуги (36 %), инфляцией, коррупцией (35 %), низким качеством медицинского обслуживания и дороговизной жилья (25 %). Затем следуют неудовлетворительное качество дорог (22 %), наркомания (21 %) и криминальная обстановка (20 %). В таких условиях социум находится в ожидании адекватной реакции государства на болезни с выраженной социальной окраской, рано или поздно влекущие разрушение семейных отношений, маргинализацию и криминализацию населения, рост преждевременной смертности.
В 2009 г. по инициативе Президента РФ была утверждена Концепция реализации государственной политики по снижению масштабов злоупотребления алкогольной продукцией и профилактике алкоголизма среди населения страны на период до 2020 г. В ходе ее подготовки внимание разработчиков было акцентировано на изменении подхода к регулированию производства и оборота пива, слабоалкогольных напитков, усилении ответственности за продажу алкоголя лицам, не достигшим совершеннолетия, а также на профилактике злоупотребления психоактивными веществами. Принимая во внимание неблагоприятные тенденции наиболее значимых алколо-гических факторов в нашей стране, инициатива Президента РФ была единодушно поддержана представителями органов государственной власти и общественных организаций. Всемирная организация здравоохранения регулярно информирует, что потребление алкоголя, превышающее 8 литров чистого спирта в год на человека, опасно для здоровья населения. По различным ведомственным подсчетам, уровень среднедушевого потребления алкоголя в нашей стране варьируется от 10 до 18 литров в год. Согласно экспертным оценкам (А.В. Немцов, В.И. Дробиз), данный показатель искусственно завышается для отчета о сокращении алкоголизации населения через несколько лет, в соответствии с намеченными планами и озвученными цифрами, реальным же является годовое потребление алкоголя в 12—13 литров. По мнению Минздравсоцразвития РФ, успешная реализация концепции государственной политики по снижению масштабов злоупотребления алкоголем и профилактике алкоголизма позволит сократить потребление алкоголя на душу населения до 14 литров. На период 2013— 2020 гг. поставлены более амбициозные задачи, среди которых — ликвидация нелегального алко-
гольного рынка и снижение уровня потребления алкоголя на душу населения на 55 %. В этих условиях необходимо в полной мере учитывать известный опыт противодействия рассматриваемой форме социальных девиаций в нашей стране.
В 1985 г. в СССР была развернута широкомасштабная антиалкогольная кампания, призванная покончить с пьянством и алкоголизмом. Для достижения поставленной задачи использовались различные методы и средства, начиная от установления запретов на производство и реализацию алкогольной продукции и заканчивая мощным психологическим давлением на людей. Осуществляемая в стране в 90-е гг. XX столетия алкогольная политика базировалась на принципах, отличных от реформ М.С. Горбачева, но, по мнению экспертов, отказ от государственной монополии на производство и продажу алкогольных напитков привел к еще более негативным последствиям, выразившимся в нелегальном изготовлении вино-водочных изделий, часто непригодных к употреблению, массовых отравлениях, ускоренном распространении пьянства2. Кроме того, учитывая, что бюджет СССР на 30 % формировался за счет оборота алкогольной продукции, борьба с алкоголизмом весьма чувствительно ударила и по экономике страны3.
Первые девиантологические научные изыскания в сфере немедицинского потребления наркотиков в СССР были проведены в конце 60-х — начале 70-х гг. прошлого столетия группой ученых под руководством проф. А.А. Габиани, который на широком эмпирическом материале, комплексной методологической платформе рассматривал данный вид отклоняющегося поведения в контексте актуальных угроз советского общества. Он отмечал, что благодатной почвой для наркомании является бездуховность, отсутствие твердых жизненных установок, гедонистические ориентации молодежи4. В конце 80-х — начале 90-х гг. XX в. изменилась уголовно-правовая политика государства в отношении наркоманов, которые стали рассматриваться в первую очередь как лица больные, страдающие тяжелым заболеванием. В этой связи жесткость политического режима была существенно снижена, внесены соответствующие изменения в законодательство с декриминализацией незаконного потребления наркотиков, ликвидированы специализированные лечебно-трудовые профилактории5. Проф.
2 См.: Заиграев Г.Г. Алкоголизм и пьянство в России. Пути выхода из кризисной ситуации // Социологические исследования. 2009. № 8. С. 77.
3 См.: Мацкевич И.М. Алкоголизм и наркотизм в России // Российский криминологический взгляд. 2009. № 3. С. 254.
4 См.: Габиани А.А. На краю пропасти: Наркомания и наркоманы. М.: Мысль, 1990. С. 126-127.
5 См.: Маров И.П. Искупи свою вину. Тюмень: ТюмГНГУ, 2010. С. 127.
Я.И. Гилинский отмечает, что ситуация с распространением наркотических средств в современной России характеризуется высокой латентно-стью выявленных случаев, значительными региональными различиями и общей тенденций роста6. Согласно экспертным оценкам Управления ООН по наркотикам и преступности (UNODC), число наркоманов в нашей стране, занимающей первое место в мире по уровню потребления героина, за последние 10 лет увеличилось в 10 раз. В России спрос на афганский героин вырос настолько, что в настоящее время она является в большей мере страной назначения, чем транзита7.
Несмотря на тот факт, что в последние годы в стране наблюдается тенденция к сокращению числа лиц, страдающих токсикоманией, российские представители органов и учреждений системы профилактики девиантности обеспокоены сложившейся ситуацией в указанной сфере, поскольку основными потребителями таких психоактивных веществ являются дети и подростки, преимущественно из неблагополучных семей. Данный вид аддиктивного поведения традиционно выступает объектом научных изысканий в медицине, биологии, психологии, редко — в социологии, еще реже — в криминологии, в рамках которой в конце 80-х — начале 90-х гг. XX в. проводились многочисленные исследования токсикомании. Столь заметное ослабление интереса к этой теме объясняется тем, что лекарственные и другие вещества, ранее широко используемые в целях токсического опьянения, в настоящее время успешно заменяются наркотическими средствами, курительными смесями, крепкими алкогольными напитками, поскольку психоактивные вещества являются субститутами.
Согласно классической триаде детерминант преступности (причины — условия — факторы), алкоголизм, наркомания и токсикомания, помимо прочих, относятся к группе криминогенных условий, провоцирующих потенциального делинквента на реализацию криминального умысла. Обосновывается роль таких заболеваний в генезисе насильственных и корыстных посягательств, в том числе совершаемых несовершеннолетними, женщинами, военнослужащими. Не принижая значимость описательных научных изысканий, следует признать, что использование в криминологических целях лишь дескриптивных методов не позволяет измерять силу влияния социопатий на динамику отклоняющегося поведения, вскрыть присущие ему закономерности. Анализ учебной и специальной литературы показывает, что качественная стратегия исследова-
6 См.: Гилинский Я.И. Глобализация, девиантность, социальный контроль: сб. ст. СПб.: ДЕАН, 2009. С. 84-85.
7 См.: Наркомания, преступность и мятежники. Трансна-
циональная угроза афганского опия. Резюме. ЮНОДК, 2009.
ния причинного комплекса преступности обычно заключается в тривиальном перечислении, интуитивном ранжировании, разной по глубине характеристике и обобщающей оценке отдельных криминогенных детерминант. По мнению автора, такой подход имеет существенные недостатки. Во-первых, он не отражает реального «веса» каждого детерминирующего фактора в воспроизведении общественной патологии и, во-вторых, не учитывает изменений пространственно-временного континуума8. Принимая во внимание данное обстоятельство, обратимся к модели преступности, предложенной проф. С.Г. Ольковым: у = f (х1, х2, х3 ... хп), где у — соответствующий уровень преступности (зависимая переменная); х1, х2, х3 ... хп — разнообразные биологические, природные и социальные явления и процессы, объясняющие отклоняющееся поведение (независимые переменные)9. Определяющая роль принадлежит группе социальных факторов, которые подлежат криминологическому моделированию для измерения их влияния на динамику отрицательной девиантности.
В контексте исследования в качестве зависимых переменных у рассматривались наиболее распространенные в российском обществе противоправные посягательства на жизнь, здоровье и собственность граждан, а также их группы: убийства (у1), умышленное причинение тяжкого вреда здоровью (у2), изнасилования (у3), насильственная преступность (у4), кражи (у5), грабежи (у6), разбойные нападения (у7) и корыстная преступность (у8). Независимые переменные х представлены заболеваемостью расстройствами поведения, связанными с употреблением психоактивных веществ — алкоголизмом и алкогольными психозами (х1), наркоманией (х2) и токсикоманией (х3). Все переменные выражены в тысячах единиц (совершенных деяний и лиц, состоящих на учете в лечебно-профилактических учреждениях). Эмпирическая база исследования сформирована из официальной статистической информации Росстата, Минздравсоцразвития, МВД России за период с 1995 по 2012 г.
Для количественной оценки роли социопа-тий в причинном комплексе преступности автором были сформулированы рабочие гипотезы о том, что между каждой зависимой переменной у и каждой независимой переменной х существует положительная криминологически значимая связь. Проверка гипотез осуществлялась при помощи статистических моделей с выполнением регрессионно-корреляционного анализа исход-
8 См.: Скифский И.С. Насильственная преступность в современной России: объяснение и прогнозирование. Тюмень: Вектор Бук, 2007. С. 66.
9 См.: Ольков С.Г. Аналитическая юриспруденция (методология юриспруденции): учебник: в 2 ч. М.: Юрлитин-форм, 2013. Ч. I. С. 358.
ных данных, характеризующих временные ряды девиантности, с измерением эластичности (чувствительности) общественной патологии по каждому детерминирующему фактору.
По итогам моделирования установлена тесная положительная связь между насильственной преступностью (у4) и заболеваемостью населения алкоголизмом и алкогольными психозами (х1), описываемая уравнением: у4 = 0,0848х1 — 98,873 при R2 = 0,75, Ryx = 87 %, F (1, 16) = 48,70. Из авторских расчетов следует, что при изменении уровня данных социопатий на 100 тыс. чел., уровень криминального насилия в России в среднем увеличивается на 8,5 тыс. деяний. Чувствительность агрессивно мотивированных нападений (при х1 = 1800) к изменению уровня социальных исходов злоупотребления алкоголем составляет 2,8 %, то есть при изменении уровня алкоголизма на 1 % уровень рассматриваемой группы общественно-опасных посягательств в России изменяется на 2,8 %. Также получили подтверждение рабочие гипотезы о наличии зависимостей между динамикой указанного алкогологического фактора и отдельных насильственных преступлений. Наиболее значимой оказалась связь между переменными у3 и х1, характеризуемая уравнением у3 = 0,0125х1 — 19,078 при R2 = 0,89, Ryx = 95 %, F (1, 16) = 135,60. Эластичность сексуальной агрессии при х1 = 1800 составляет 6,6 %. Согласно применяемым в статистике количественным оценкам достоверности линий тренда, связь между алкоголизмом и убийствами (у1) следует признать тесной (у1 = 0,0376х1 — 54,708 при R2 = 0,75, Ryx = 86 %, F (1, 16) = 47,09), в то время как с умышленным причинением тяжкого вреда здоровью (у2) — заметной (у2 = 0,0347х1 — 25,087 при R2 = 0,56, Ryx = 75 %, ^ (1, 16) = 20,50). Чувствительность указанных проявлений криминального насилия при х1 = 1800 равна соответственно 5,2 % и 1,7 %. Рабочие гипотезы о влиянии наркомании (х^ и токсикомании (х3) на динамику насильственной преступности и ее структурных компонентов не подтвердились, поскольку между переменными установлены отрицательные связи.
Результаты проведенного исследования показывают наличие положительных связей между корыстной преступностью (у8) и аддиктивным поведением, однако, модели, иллюстрирующие участие рассматриваемых факторов в детерминации уголовно наказуемых хищений, в целом характеризуются не высокими параметрами статистической достоверности ^ в пределах 20—53 %). Квантитативная оценка роли анализируемых девиаций в причинном комплексе отдельных имущественных посягательств выглядит статистически более привлекательной. Так, выявлены близкая к умеренной и заметная связи между со-циопатиями и грабежами, которые описываются уравнениями у6 = 0,4447х, + 67,995 при R2 = 0,29,
Ryx = 54 %, F (1, 16) = 6,46; y6 = 30,812x3 - 194,36 при R2 = 0,52, Ryx = 72 %, F (1, 16) = 17,51. Согласно произведенным расчетам, при изменении уровня наркомании на 100 тыс. чел., уровень посягательств в целях завладения чужим имуществом в России в среднем повышается на 44 тыс. деяний, в то время как при изменении численности лиц, страдающих токсикоманией, на 1 тыс. чел., уровень грабежей увеличивается только на 30 тыс. преступлений. Чувствительность корыстно мотивированных нападений (при x2 = 300 и x3 = 13) к изменению уровня наркомании и токсикомании составляет соответственно 0,66 % и 1,94 %. Выявленные положительные связи между разбойными нападениями, кражами и токсикоманией отличаются менее высокой статистической надежностью (Ryx в пределах 40—57 %). Тем не менее полученные модели имеют криминологическое значение. Проф. С.Г. Ольков справедливо отмечает, что иногда и очень низкие, близкие к нулю коэффициенты корреляции следует принимать во внимание и не отказываться от соответствующих связей только на том основании, что коэффициент корреляции между переменными низок. Для получения объективных и достоверных данных о закономерностях того или иного социального феномена важна правильная спецификация модели, глубокое понимание качественного смысла переменных, внутренней сути изучаемых явлений и факторов, воздействующих на них10.
Представленные результаты в целом согласуются с качественными исследованиями преступности, ставшими классикой мировой юриспруденции. Известный итальянский психиатр и криминалист Чезаре Ломброзо (1835—1909), основоположник антропологического направления в криминологии, указывал на наличие тесной статистически обоснованной связи между алкоголизмом и противоправным поведением. Анализируя данные Baer, Marambot, Marro, \fetault и др., он пришел к выводу, что влияние алкоголя сильнее всего отражается на преступлениях против личности (побои, причинение увечий, изнасилования), и против собственности (воровство и разбой), но в первого рода деяниях оно выражается резче. В Швеции три четверти всех посягательств приходилось на долю алкоголизма. Убийства и другие кровавые драмы совершались чаще всего в состоянии опьянения, между тем как в кражах и мошенничестве существенную роль играла наследственность от родителей-алкоголи-ков11. Последователь Ч. Ломброзо, итальянский криминолог Энрико Ферри (1856—1929) подчер-
10 См.: Ольков С.Г. Указ. соч. С. 409-410.
11 См.: Ломброзо Ч. Преступление. Новейшие успехи науки о преступнике. Анархисты / сост. В.С. Овчинский. М.: ИНФРА-М, 2004. С. 63-69.
кивал значение вопроса о воздействии острого и хронического алкоголизма на увеличение преступности. Он доказывал корреляцию между изменением числа убийств, умышленного нанесения ран и ежегодным производством вина во Франции, особенно заметную в годы колебаний урожайности. Наблюдая рост числа кровавых деяний в месяцы, ближайшие к сбору винограда, он установил связь между пьянством и общественной патологией12.
О наркотических средствах в свете детерминации криминального поведения упоминается в работе одного из видных представителей социологической школы в уголовном праве Густава Ашаффенбурга (1866—1944). В частности, он отмечал, что при невозможности достать рецепт врача легальным путем, морфинист прибегает к подделке рецептов, подлогу, воровству, а морфинистка — нередко к проституции. Особенно опасно часто встречающееся соединение морфинизма с алкоголизмом, а привычное употребление эфира, внося расстройство в семейную обстановку, нарушая ее экономическое равновесие, создает почву, благоприятную для престу-плений13. Ч. Ломброзо, ссылаясь на GшmbaШ, приводил примеры, свидетельствующие, что при насильственном лишении морфинистов наркотика у них случаются припадки бешенства и меланхолии и попытки к убийству и самоубийству, но чаще у них появляется страсть к воровству с целью добыть себе яд14. Выдающийся советский юрист, крупный специалист в области уголовного и исправительно-трудового права М.Н. Гернет (1874—1953), еще в 1927 г. писал, что в медицинской и криминологической литературе, а также в трудах по воспитанию детства уже дано в различных странах несколько работ со статистическим материалом о связи преступности с новыми распространившимися формами наркотизма. Наблюдалось увеличение числа кокаинистов, морфинистов и т.п. среди делинквентов, однако, этиологическое значение этих ядов в развитии социальной патологии еще не определено. В этой связи М.Н. Гернет анализировал данные доктора Кольба и М.Т. Белоусовой о том, что жажда опиума толкает на воровство, а кокаин стимулирует смелость в его совершении15.
Указанные выводы подтверждаются и современными исследованиями. Так, по мнению Н.И. Сазоновой, самой высокой криминогенной
активностью отличаются больные второй стадии развития зависимости от алкоголя, при которой они чаще совершают наиболее агрессивные правонарушения с причинением вреда здоровью, вплоть до убийства, акты хулиганства, сексуального насилия. Среди всех обследуемых лиц, страдающих алкоголизмом, по мере развития заболевания отмечался рост противоправной активности16. Л.В. Готчина, специально изучавшая молодежный наркотизм в России, приходит к выводу, что основным мотивом наркопреступлений выступает корысть. Так, прямо на него указали 20 % осужденных, опосредованно — 58 %, объясняя совершение деяния наркотической зависимостью, и 15 % — получением денег для своего досуга17.
Объяснение невысоких значений некоторых полученных нами показателей усматривается, помимо прочего, в неустойчивости временных рядов структурных составляющих преступности, вызванной искажением ведомственной статистики, в том числе для создания видимости улучшения криминальной ситуации. Руководство МВД РФ в официальной отчетности, публичных заявлениях регулярно докладывает о том, что уровень преступности и, как следствие, виктимности граждан, ежегодно снижается, поскольку правоохранительные органы адекватно реагируют на новые угрозы, совершенствуя методы работы, активно занимаются профилактикой правонарушений и т.д. Хотелось бы верить, что официально озвучиваемые цифры, по меньшей мере, приближенно отражают криминогенную обстановку в стране. Однако исследования ведущих российских криминологов (Я.И. Гилинский, С.М. Иншаков, В.В. Лунеев, В.С. Овчинский и др.) говорят об обратном — в стране отсутствуют основания для сокращения масштабов социальной патологии. Сомнения усиливаются при анализе наблюдаемых неблагоприятных тенденций определяющих криминогенных факторов — неравенства в распределении доходов населения, потребления алкоголя и др.18 В этой связи актуализируется проблема обеспечения достоверности российской уголовной статистики.
Представленные модели свидетельствуют о существенной роли социопатий в детерминации наиболее распространенных видов противоправного поведения. Обобщение итогов моде-
12 См.: Ферри Э. Уголовная социология / сост. В.С. Овчинский. М.: ИНФРА-М, 2005. С. 277.
13 См.: Ашаффенбург Г. Преступление и борьба с ним: Уголовная психология для врачей, юристов и социологов / сост. В.С. Овчинский, А.В. Федоров. М.: ИНФРА-М, 2010. С. 79-80.
14 См.: Ломброзо Ч. Указ. соч. С. 72-73.
15 См.: Гернет М.Н. Избранные произведения. М.: Юрид. лит.,
1974. С. 441-443.
16 См.: Сазонова Н.И. Травматическое поражение головного мозга, алкоголизм как факторы, провоцирующие противоправное поведение лиц с психическими аномалиями // Закон и право. 2010. № 2. С. 102-107.
17 См.: Готчина Л.В. Молодежный наркотизм в современной России: криминологический анализ и профилактика: автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. СПб., 2011. С. 34.
18 См.: Скифский И.С. Снижается ли в России уровень насильственной преступности? // Криминологический журнал Байкальского государственного университета экономики и права. 2011. № 2. С. 29-35.
лирования отрицательных форм девиантности (1995—2012 гг.) позволяет признать получившими подтверждение гипотезы о наличии криминологически значимых и статистически достоверных каузальных связей между алкоголизмом и криминальной агрессивностью, статистически значительно менее надежных связей между наркоманией, токсикоманией и совершением некоторых преступлений с корыстной мотивацией. Важно обратить внимание, что при изменении качественного содержания переменных и длины временных рядов количественный анализ девиаций приносит совершенно иные результаты, вплоть до полярных19. Данное обстоятельство лишний раз доказывает, что исследование закономерностей социальных отклонений всегда следует проводить в конкретных пространственно-временных координатах.
Предлагаемые в отечественной литературе стратегии противодействия деструктивным формам аддиктивного поведения, рассматриваемые в девиантологическом контексте, существенно отличаются между собой. По-прежнему остается дискуссионным вопрос о допустимых пределах ограничения волеизъявления лица, страдающего алкоголизмом или наркоманией, при инициировании регламентированных процедур лечения. По мнению проф. В.С. Овчинского, отсутствие в современной России системы принудительного лечения наркоманов, доказавшей свою эффективность, не позволяет контролировать сложившуюся в стране наркоситуацию. Дефицит государственного участия в данной сфере порождает патологические виды социальной активности20. Так или иначе, в настоящее время в России оказание наркологической помощи осуществляется на добровольной основе, обращение за которой стимулируется самыми различными способами, в том числе на законодательном уровне (например, с 2012 г. действуют правила предоставления
отсрочки отбывания наказания осужденным, выразившим желание пройти курс лечения от наркомании). Вместе с тем в странах с развитым обществом потребления апробацией и внедрением успешных методов и моделей профилактики наркотизма занимаются частные коммерческие и некоммерческие организации в тесном сотрудничестве с научными институтами при финансовой поддержке государства и обязательном подтверждении их эффективности21.
Особое внимание профильными специалистами уделяется конструированию программ ре-социализации социопатов. Так, представители Федеральной службы РФ по контролю за оборотом наркотиков, опираясь на зарубежный опыт, полагают целесообразным усилить поддержку негосударственных учреждений, оказывающих психологическую помощь лицам, проходящим курс лечения от наркомании и алкоголизма, обеспечить необходимые условия для получения ими профессионального образования, выделения дополнительных рабочих мест22. Эксперты системы здравоохранения настаивают на разработке стандартов лечения наркологических больных и закреплении юридического статуса социальной, трудовой и медико-психологической реабилитации23. Работники образовательной сферы положительный эффект ожидают от внедрения обучающих курсов по профилактике химической зависимости, участники различных конфессий — от духовно-нравственного просвещения и воспитания молодежи, общественные организации — от качественной социальной рекламы и пропаганды здорового образа жизни и т.д. Тем не менее при всём многообразии высказываемых предложений субъекты социальной реабилитации единодушны в перспективности комплексного межведомственного взаимодействия по вопросам восстановления у лиц способности функционирования в социуме без употребления психоактивных веществ.
Библиография:
1. Ашаффенбург Г. Преступление и борьба с ним: уголовная психология для врачей, юристов и социологов / сост. В.С. Овчинский, А.В. Федоров. М.: ИНФРА-М, 2010. 241 с.
2. Габиани А.А. На краю пропасти: Наркомания и наркоманы. М.: Мысль, 1990. 220 с.
3. Гернет М.Н. Избранные произведения. М.: Юрид. лит., 1974. 639 с.
4. Гилинский Я.И. Глобализация, девиантность, социальный контроль: сб. ст. СПб.: ДЕАН, 2009. 336 с.
19 См.: Скифский И.С. Насильственная преступность в современной России: объяснение и прогнозирование. Тюмень: Вектор Бук, 2007. С. 119-130.
20 См.: Овчинский В.С. О развитии наркоситуации в России: как обезвредить мины на российском наркополе // Наркоконтроль. 2011. № 1. С. 11-13.
21 См.: Девиантность в обществе потребления: коллективная монография / под ред. Я.И. Гилинского и Т.В. Ши-пуновой. СПб.: Алеф-Пресс, 2012. С. 221.
22 См.: Зиновьев В.В., Пенкин С.В. Организационные вопросы реабилитации лиц, страдающих наркоманией и алкоголизмом: опыт деятельности специализированных судов по наркотикам США и предложения по его внедрению в Российской Федерации // Наркоконтроль. 2010. № 4. С. 28-37.
23 См.: Канунникова Л.В., Кормилина О.М. Экспертная оценка нормативно-правового регулирования наркологической помощи в Российской Федерации // Медицинское право. 2011. № 1. С. 8-11.
5. Готчина Л.В. Молодежный наркотизм в современной России: криминологический анализ и профилактика: автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. СПб., 2011. 65 с.
6. Девиантность в обществе потребления: коллективная монография I под ред. Я.И. Гилинского и Т.В. Шипу-новой. СПб.: Алеф-Пресс, 2012. 464 с.
7. Заиграев Г.Г. Алкоголизм и пьянство в России. Пути выхода из кризисной ситуации II Социологические исследования. 2009. № 8. С. 74-84.
8. Зиновьев В.В., Пенкин С.В. Организационные вопросы реабилитации лиц, страдающих наркоманией и алкоголизмом: опыт деятельности специализированных судов по наркотикам США и предложения по его внедрению в Российской Федерации II Наркоконтроль. 2010. № 4. С. 28-37.
9. Канунникова Л.В., Кормилина О.М. Экспертная оценка нормативно-правового регулирования наркологической помощи в Российской Федерации II Медицинское право. 2011. № 1. С. 8-11.
10. Ломброзо Ч. Преступление. Новейшие успехи науки о преступнике. Анархисты I сост. В.С. Овчинский. М.: ИНФРА-М, 2004. 320 с.
11. Маров И.П. Искупи свою вину. Тюмень: ТюмГНГУ, 2010. 166 с.
12. Мацкевич И.М. Алкоголизм и наркотизм в России II Российский криминологический взгляд. 2009. № 3. С. 246-259.
13. Наркомания, преступность и мятежники. Транснациональная угроза афганского опия: резюме. ЮНОДК, 2009. 23 с.
14. Овчинский В.С. О развитии наркоситуации в России: как обезвредить мины на российском наркополе II Наркоконтроль. 2011. № 1. С. 11-13.
15. Ольков С.Г. Аналитическая юриспруденция (методология юриспруденции): учебник: в 2 ч. М.: Юрлитин-форм, 2013. Ч. I. 592 с.
16. Сазонова Н.И. Травматическое поражение головного мозга, алкоголизм как факторы, провоцирующие противоправное поведение лиц с психическими аномалиями II Закон и право. 2010. № 2. С. 102-107.
17. Скифский И.С. Насильственная преступность в современной России: объяснение и прогнозирование. Тюмень: Вектор Бук, 2007. 276 с.
18. Скифский И.С. Снижается ли в России уровень насильственной преступности? II Криминологический журнал Байкальского государственного университета экономики и права. 2011. № 2. С. 29-35.
19. Ферри Э. Уголовная социология I сост. В.С. Овчинский. М.: ИНФРА-М, 2005. 658 с.
20. Шрага М.Х., Кудря Л.И. Социальные болезни (социопатии): учеб. пособие для вузов. Архангельск: КИРА, 2007. 183 с.
References (transliteration):
1. Ashaffenburg G. Prestuplenie i bor'ba s nim: Ugolovnaya psihologiya dlya vrachei, juristov i sotsiologov I sost. V.S. Ovchinskiy, A.V. Fedorov. M: INFRA-M, 2010. 214 s.
2. Gabiani A. A. Na kraju propasti: Narkomanija i narkomani. M.: Misl', 1990. 220 s.
3. Gernet M.N. Izbrannie proizvedenija. M.: Jurid. lit., 1974. 639 s.
4. Gilinskiy J.I. Globalizatsia, deviantnost', sotsialniy kontrol': sb. st. SPb.: DEAN, 2009. 336 s.
5. Gotchina L. V. Molodezhniy narcotizm v sovremennoi Rossii: kriminologicheskiy analiz i profilaktika: avtoref. dis .... d-ra jurid. nauk. SPb., 2011. 65 s.
6. Deviantnost' v obchestve potreblenija: kollektivnaja monografija I pod red. J. I. Gilinskogo i T. V. Shipunovoy. SPb.: Alef-Press, 2012. 464 s.
7. Zaigraev G. G. Alcogolizm i pjanstvo v Rossii. Puti vihoda iz krizisnoi situatsii II Sotsiologisheskie issledovanija. 2009. № 8. S. 74-84.
8. Zinov'ev V. V, Penkin S. V Organizatsionnie voprosi reabilitatsii lits, stradajuchih narkomanijey i alkogolizmom: opit dejatel'nosti spetsializirovannih sudov po narkotikam USA i predlozhenija po ego vnedreniju v Rossiiskoy Federatsii II Narkokontrol'. 2010. № 4. S. 28-37.
9. Kanunnikova L.V., Kormilina O.M. Ekspertnaja otsenka normativno-pravovogo regulirovanija narkologicheskoy po-mochi v Rossiiskoy Federatsii II Meditsinskoe pravo. 2011. № 1. S. 8-11.
10. Lombrozo Ch. Prestuplenie. Noveishie uspehi nauki o prestupnosti. Anarchisti I sost. V.S. Ovchinskiy. M.: INFRA-M, 2004. 320 s.
11. Marov I.P. Iskupi svoju vinu. Tyumen: TumGNGU. 2010. 166 s.
12. Matskevich I.M. Alcogolizm i narcotizm v Rossii II Rossiiskiy kriminologicheskiy vzgljad. 2009. № 3. S. 246-259.
13. Narkomanija, prestupnost' i mjatezhniki. Transnatsional'naya ugroza afganskogo opiya: resume. UNODK, 2009. 23 s.
14. Ovchinskiy V.S. O razvitii narkosituatsii v Rossii: kak obezvredit' mini na rossiiskom narkopole II Narkokontrol'. 2011. № 1. S. 11-13.
15. Ol'kov S.G. Analiticheskaya jurisprudentsia (metodologiya jurisprudentsii): uchebnik v 2 ch. M.: Jurlitinform, 2013. Ch. I. 592 s.
16. Sazonova N.I. Travmaticheskoe porazhenie golovnogo mozga, alcogolizm kak factori, provotsirujuchie protivopravnoe povedenie lits s psichicheskimi anomalijami II Zakon i pravo. 2010. № 2. S. 102-107.
17. Skifskiy I.S. Nasil'stvennaya prestupnost' v sovremennoy Rossii: objyasnenie i prognozirovanie. Tyumen: Vektor Buk, 2007. 276 s.
18. Skifskiy I.S. Snizhaetsja li v Rossii uroven' nasil'stvennoy prestupnosti? II Kriminologicheskiy zhurnal Baikal'skogo gosudarstvennogo universiteta ekonomiki i prava. 2011. № 2. S. 29-35.
19. Ferri E. Ugolovnaya sotsiologiya: sost. V.S. Ovchinskiy. M.: INFRA-M, 2005. 658 s.
20. Shraga M.H., Kudria L.I. Sotsial'nie bolezni (sotsiopatii): ucheb. posobie dlya vuzov. Arhangel'sk: KIRA, 2007. 183 s.
Материал поступил в редакцию 18 мая 2014 г.
