CC BY
186СОЦИОЛОГИЯ ГЛОБАЛИЗАЦИИ И ГЛОБАЛИЗАЦИЯ СОЦИОЛОГИИ (Реферативный обзор)
1. ROBERTSON R., WHITE K. Globalization: An overview // Globalization: Crit. Concepts in sociology / Ed. by Robertson R., White K. - L.; N.Y.: Routledge, 2004. - Vol. 1. - P. 1-44.
2. ROBERTSON R. Globalization and sociological study // Ibid. -P.291-308.
3. TURNER B.S. From orientalism to global sociology // Ibid. -Vol. 5. - P. 41-52.
4. MANN M. Neither nation-state nor globalism // Ibid. - Vol. 2. -P.153-158.
5. ROBINSON W.Y. Beyond nation-state paradigms. Globalization, sociology and the challenge of transnational studies // Ibid. - Vol. 2. -P.189-201.
6. TARGOVSKI A. From global to universal civilization // Dialogue a. universalism. - Warsaw, 2004. - Vol. 14, N 3-4. - P. 121-142.
7. BOWDEN B. In the name of progress and peace: «standard of civilization» and the universalizing project // Alternatives. - Delhi, 2004. -Vol. 29, N 1. - P. 43-68.
Р. Робертсон и Кэтрин Уайт (1) - составители и редакторы шеститомного собрания работ по глобализации, характеризуют этот мировой феномен, считающийся парадигмой ХХ! в.
В отличие от преобладающего взгляда на глобализацию как исключительно современный феномен и преимущественно экономический процесс, превращающий капитализм в мировую экономическую формацию, авторы определяют свою методологию изучения глобализации как многомерную, многоаспектную, историческую и междисциплинарную, но с преобладанием социологического подхода. Кроме
того, они рассматривают глобализацию не только как макропроцесс, происходящий во «внешних» структурно-процессуальных параметрах, но и как микропроцесс, включающий повседневную жизнь реальных людей с изменениями их индивидуальных и коллективных идентичностей.
Глобальная проблематика не возникла внезапно в 80-е годы XX в. Обсуждаемые сейчас вопросы были в течение длительного времени предметом внимания многих теологов, философов, историков и социологов, хотя они и не употребляли термин «глобализация». В последние 200 лет возрастал интерес к мировой истории, отдаленным континентам и другим цивилизациям. Кант, Гегель, Маркс, Сен-Симон и другие мыслители уделяли значительное внимание этим вопросам, отмечая большие изменения в средствах сообщения и коммуникаций, что указывало на рождение нового мира, нового в смысле потенциального единства.
Хотя технические изменения, «сжимающие мир», продолжались с нарастающей быстротой, великие социологи, так называемые классики социологии - Дюркгейм, Вебер, Зиммель и Тённис, почти полностью игнорировали такие технические достижения, как телеграф, телефон, самолет, мировое время. Они сосредоточились на проблеме социальных формаций и особенно на проблеме перехода от досовременных социокультурных и экономических структур к современным, хотя и в работах Дюркгейма и особенно Вебера сравнивались различные социальные формы и цивилизации, а Ве-бер осознавал мировую экспансию современного капитализма. Тем не менее классические социологи считали главным объектом социологии «национальные общества».
В настоящее время глобализация не только находится в фокусе различных дисциплин, но и сама преобразует и подвергает критике идейные принципы и институциональные формы отдельных дисциплин и реструктурирует их взаимоотношения. Вездесущность новейших электронных СМИ и прежде всего Интернет создают новые возможности: «Виртуальная социальность становится во все большей степени важной формой социальной коммуникации. Социальное все больше и больше перемещается в киберпространство» (1, с. 3). Карин Кнорр Сетина утверждает даже, что мы живем в постсоциальной среде, в которой «социальные принципы» вытесняются другими куль-
турными элементами и отношениями, «разрушая в определенной мере социальные отношения и структуры» (1, с. 3)1.
По определению А. Виттеля, сетевая социальность - это «переход от режимов социальности в закрытых социальных системах к режимам социальности в открытых социальных системах» (1, с. 14)2. Ро-бертсон и Уайт считают, что «придерживаться доэлектронных форм социальности как "реальной", аутентичного и даже эссенциалистского типа социальности - это форма ностальгии» (1, с. 14).
В феномене глобализации авторы выделяют четыре основных аспекта: культурный, социальный, политический и экономический. В реальном мире эти элементы не существуют раздельно. Тем не менее на Западе до сих пор дискутируется вопрос о верховенстве одного из них над другими. В течение 200 лет идет спор между теми, кто отстаивает приоритет культурных аспектов жизни, так называемых идеалов, и сторонниками верховенства материальных (или экономических) факторов.
Принципиально важен вопрос о направленности глобализации. Ее цель - это «движение мира к единству, созданию единого социокультурного пространства, в котором уменьшается значение территориальных границ» (1, с. 4). Исследователи используют различные термины для описания этой тенденции: мировое общество, мир-система, глобальная эйкумена, глобальная система, глобальное общество, мир как единое пространство.
Особенно сложна проблема самого процесса глобализации. Наиболее простой подход - утверждение, что существует множество различных путей движения мира к единству, которое не следует смешивать с идеей глобальной интеграции. По мнению Робертсона и Уайт, ошибочными являются утверждения многих ученых о бинарной оппозиции фрагментарных аспектов глобализации ее инте-гративным аспектам.
В истории человечества известны различные проекты создания мировой организации, для реализации которых предпринимались большие усилия: многочисленные империи, религиозно-идеологические движения, мировой коммунизм (после русской революции 1917 г.), японский проект мира под эгидой Японии в 40-е годы XX в. и другие. Однако ни один из них не оказался успеш-
1 Knorr Cetina K. Postsocial relations: theorizing sociality in a postsocial environment // Handbook of social theory / Ed. by G. Rotzer and B. Smart - L., 2001. - P. 520.
2 Wittel A. Toward a network sociality // Theory, culture a. society. - L., 2001. -Vol. 18, N 6. - P. 64-65.
ным. Сегодня многие интеллектуалы и политики заявляют о стремлении США установить свое полномасштабное мировое господство, что с особой силой проявилось после событий 11 сентября 2001 г. с провозглашением стратегии «мировой войны против терроризма». Стратегическое использование понятия «терроризм» и попытки США использовать его для легитимации военных действий против государств и движений, объявляемых их врагами, ведут к фундаментальному реструктурированию глобальной ситуации и новым трактовкам глобализации. По мере продвижения мира к единству стремления и возможности мирового господства становятся намного более вероятными.
11 сентября 2001 г. продемонстрировало, что восточный и прежде всего исламский мир отвергает глобализацию как американизацию. В этой связи проблемы американизации и антиамериканизма становятся центральными чертами глобальной культуры. Рассматриваемые в долгосрочной исторической перспективе драматические события 11 сентября свидетельствуют, по мнению авторов, о возобновлении многовекового конфликта между христианством и исламом (слова Буша о «крестовом походе» подтверждают это). «В действительности так называемые столкновения между цивилизациями были неотъемлемой частью исторического хода глобализации» (1, с. 20). Трагедия 11 сентября и последовавшая за ней война в Ираке, а также продолжающийся уже много десятилетий палестино-израильский конфликт подчеркивают особую роль религиозно-культурных факторов при обсуждении феномена глобализации и ошибочность сведения глобализации к «новой форме глобального капитализма» (1, с. 19).
С крахом коммунистических режимов в большинстве стран мира началось неограниченное использование «глобализации» (в той форме, как ее трактует неолиберальная идеология) в целях обоснования глобального капитализма. Новая правящая элита государств, возникших на постсоветском пространстве, а также стран Восточной Европы избрала курс шоковой терапии перехода к капитализму. Даже Китай, упорно сопротивляющийся западному капиталистическому вторжению, реформирует свою экономику (но не политику) в капиталистическом духе. Он избрал «третий путь» развития, сочетающий капитализм и авторитарный, даже тоталитарный коммунизм. Хотя китайский «третий путь» не совпадает с тео-
рией третьего пути А. Гидденса1, сторонником которой является бывший премьер-министр Великобритании Т. Блэр, тем не менее определенные аналогии существуют. Хотя сильные авторитарные тенденции в либеральных западных демократиях не сопоставимы с авторитаризмом в КНР, однако быстрота и мощь нынешней антидемократической волны не дают основания утверждать, что современный мир живет в стадии всемирной демократизации. «Есть основания утверждать, что политика третьего пути увеличивает вероятность, что XXI век будет авторитарным веком» (1, с. 19).
Очевидные признаки растущего международного неравенства усиливают оппозицию капиталистической глобализации и американской гегемонии, что и подтвердили события 11 сентября. Вместе с тем авторы отвечают отрицательно на вопрос, не означают ли эти события конец глобализации. Речь идет лишь о неприятии экономического аспекта глобализации в ее капиталистической, преимущественной американской форме.
Современный мир во все большей степени характеризуется «1) расширяющейся взаимозависимостью, взаимосвязанностью и 2) ростом глобального сознания. Это наиболее важные общие черты самого процесса глобализации, соединение которых обусловливает движение в направлении глобального единства» (1, с. 6).
Форма глобализации в последние столетия включает четыре основных компонента: нации-государства, межгосударственные отношения, сами индивиды и все человечество (1, с. 6). Такая форма глобализации, зародившись в Европе, постепенно распространилась по всему миру и послужила основой создания ООН.
С развитием глобализации все ее базовые компоненты становятся более зримыми, реальными, самостоятельными, и в то же время усиливается их взаимозависимость. Вместе с тем каждый компонент развивается по своим внутренним законам, зачастую конфликтно и травматично. Идет постоянная дискуссия о том, понижается или нет роль наций-государств в условиях ускорения глобализации. Авторы полагают, что, несмотря на усилившуюся тенденцию создания региональных объединений, нации-государства «по-прежнему являются главным местом проживания людей, и отношения между ними и внутри них остаются главными чертами человеческого существования» (1, с. 11). Вместе с тем нации-государства становятся все более
1 Giddens A. The Third Way and its critics. - Cambridge: Polity press, 2000; Global Third Way debate / Ed. by A. Giddens. - Cambridge: Polity press, 2001.
мультикультурными и полиэтническими, а межгосударственные отношения - все менее поляризованными.
Возрастает роль индивидов, о чем свидетельствует все большее внимание к правам человека. Индивиды становятся менее одинокими, их идентичности менее устойчивыми, а лояльности более подвижными. «Индивидуализм - структурная черта значительной части современного мира, его стандартизированные роли в современных организованных структурах, и экзистенцианальная личность формируется глобальной культурой» (1, с. 3). С этой точки зрения глобализация - это не только макропроцесс, но и микропроцесс, затрагивающий во все большей степени жизнь меняющихся индивидов (protean individuals). Человечество воспринимается сейчас как более конкретная реальность (особенно после таких общечеловеческих трагедий, как мировые войны, появление ядерного оружия и угрозы его применения, возникновение и распространение новых опасных болезней и т.п.), чем полтора-два столетия назад, когда это понятие было философским и теологическим.
Несмотря на важность разнообразных мировых проектов, предлагаемых организациями, странами, движениями, глобализацию в ее наиболее общем смысле лучше всего рассматривать как «относительно неуправляемый процесс весьма длительной протяженности». Следует различать глобализацию как проект и глобализацию как процесс, хотя эмпирически это сделать трудно. Долгосрочная глобализация - это «соединение проекта и процесса» (1, с. 7).
Многие считают, что глобализация - западный проект, в котором незападные страны являются жертвами. Авторы же полагают, что нужно признать вклад незападных обществ в глобализацию в прошлом, настоящем и будущем. «Нужно соблюдать баланс между парадигмой вины, включающей эксплуататоров и их жертв, и парадигмой равенства, в которой нет места для силы и неравенства» (1, с. 7).
Концепт глокализации (соединение двух слов - глобализация и локализация) является одним из важнейших в дискуссиях о глобализации, подчеркивая ее пространственный аспект, взаимосвязь глобального и локального. Он является ответом на распространенный тезис гомогенизации мировой культуры, экономики и политики в результате глобализации. Стандартизация мира приписывается часто культурному империализму Запада и прежде всего США (это упрощенно выражается формулой «макдоналдизации» мира). Кроме того, подчеркивается также изоморфизм структуры современных наций-государств, что также приписывается либо культурному
империализму, либо процессу диффузии (без империалистических намерений) его структурных форм. Однако, полагают авторы, все эти процессы лучше всего описывает и объясняет концепт глобализации. В то время как изоморфистский подход указывает на существование некой мировой культуры, которая дает модели для построения структур и других феноменов, глокализация подчеркивает процессуальные аспекты той же проблемы, объясняет, как взаимодействуют глобальное и локальное, как глобальное приспосабливается к особенному, а гомогенизирующие силы порождают гетерогенные тенденции.
«В некоторых аспектах мир становится очень однородным. Но в то же самое время эта однородность подкрепляется различием... Таким образом, мы можем говорить об однородности внутри различия... Глобализация не может происходить без глобального распространения идей и моделей, адаптируемых к особенным обстоятельствам, которые не должны рассматриваться в эссенциалистском духе. Это означает, что глобализация - самоограничивающий процесс. В известном смысле то, что часто называется местным сопротивлением глобализации, является ответной формой глокализации. Фактически можно говорить о нормативной глокализации. Люди сознательно пытаются локализовать гомогенизирующие силы, проявляя современную форму рефлективного глобального сознания» (1, с. 16-17). Селективный отбор и инкорпорация новых культурных, экономических, социальных, политических моделей или отдельных их элементов и неприятие других составляют основу процессов глобализации.
В отличие от многих исследователей, считающих, что национализм и глобализация противоречат друг другу, авторы подчеркивают транснациональную природу националистических движений. Они указывают на распространенную ошибку соединения аналитической и эмпирической форм исследования. В действительности существует огромная разница между суждением о мировом порядке в аналитическом смысле и решением этой проблемы на практике.
Антиглобализационные движения Робертсон и Уайт характеризуют как: 1) протест против односторонней, преимущественно экономической глобализации сверху и 2) показатель роста глобального сознания. По их мнению, борьба против капиталистической глобализации усиливает значение многоаспектной, всеобъемлющей глобализации (1, с. 11). Антиглобалисты противопоставляют глобализации сверху проект глобализации снизу, тесно связанный с идеями глобального гражданства, глобального гражданского общества, демократии и глобальной
этики. Идея глобальной гражданственности и глобального гражданского общества получила мощный стимул в 80-90-е годы, когда отчетливо обозначилось ускорение глобализационных процессов. Обострение глобальных экологических проблем привело к росту «зеленых» политических движений и многих других международных неправительственных организаций, озабоченных решением глобальных проблем с учетом мнения граждан.
Мультикультурализация и полиэтнизация многих национальных государств как результат глобализации (миграции, беженцы, свобода передвижения, межнациональные браки и т.д. и т.п.) остро ставят вопрос о социализации инонациональных групп, их лояльности новой родине, общих ценностях и национальных иден-тичностях, с одной стороны, и усилении космополитизма - с другой. В последние десятилетия становится все больше космополитически ориентированных людей благодаря развитию современных электронных средств связи, туризма, расширению заграничного образования и других форм общения. Набирающему силу космополитизму, отражающему и соответствующему глобализирующемуся миру, противостоит другая тенденция - абсолютистский фундаментализм (форма глобафобии), привлекающий людей тем, что он упрощает сложность жизни, усиливаемую глобализацией.
Глобальная гражданственность стимулируется также невозможностью решить многие проблемы на уровне национальных правительств. Необходимость глобального гражданства диктуется потребностями глобализации, однако авторы понимают, насколько трудно это осуществить на практике. Кроме того, эта проблема тесно связана с реализацией другого важнейшего проекта - глобального управления.
Глобальное гражданское общество - это сфера, где обсуждаются идеи и ценности мира в целом, затрагивая и внутреннюю ситуацию в отдельных государствах. Проблема состоит в том, что принцип невмешательства во внутренние дела государств - членов ООН зачастую приходит в противоречие с идеей глобального гражданского общества, устанавливающего всеобщие ценностные стандарты, включая права человека. Хотя вопрос о последних является этической проблемой, он широко используется в мировой политике и национальных стратегиях. Начиная с президентства Дж. Картера (1977-1981) США постоянно используют этот вопрос для оказания политического давления на страны, которые, по их мнению, ущемляют права человека.
В рамках международных дискуссий по правам человека идет постоянное противостояние западных и восточных концепций по этой проблеме. В значительной степени эти столкновения связаны с релятивизацией определенных мировосприятий и практики. Релятивизм - один из коренных аспектов длительной глобализации. Единство, а не интеграция мира формируется через длинную череду противостояний и взаимодействий «мы» и «другие». «В течение всей мировой истории взаимодействия между различными социальными формациями и цивилизациями имели глубокое и часто долгосрочное значение. Они, конечно, были причиной войн, которые также должны быть включены в одиссею глобализации» (1, с. 33).
Особенно очевидны проявления и достижения глобализации и глокализации в последние 50 лет в сфере потребительской культуры. «Существует много типов капитализма, но можно говорить о всемирном капитализме, признавая, что сам капитализм подвержен глобализирующим тенденциям, поскольку его "успех" в мировом масштабе стал возможным благодаря производству, продвижению и рекламе с учетом местных условий. Люди не просто потребляют вещи, потому что хотят делать это. Большинство форм потребления внедрены подобно самому капитализму (самим капитализмом) в культуру в более узком смысле - в идеологию). Мы живем во времена, когда культура и экономика переплетены более чем когда-либо... Такие понятия, как рынок, экономика, корпорация и т.д., зачастую сами считаются культурными феноменами. Идет процесс стирания различий и разрушения границ между культурой и экономикой» (1, с. 33-34).
Таким образом, концепт глобализации, заключают Робертсон и Уайт, помогает нам понимать многие аспекты повседневной жизни людей всего мира.
В другой своей работе (2) Р. Робертсон, опираясь на исследование М. Алброу1, дает периодизацию истории социологии, выделяя в ней пять стадий: универсализм, национальные социологии, интернационализм, индигенизация и глобализация.
На первоначальном универсалистском этапе социология под влиянием естественных наук стремилась стать наукой всего человечества, основанной на вневременных и проверенных законах. Универсализм ранней социологии имел своим источником идеи
1 Albrow M. Globalization, knowledge and society // Globalization, knowledge and society / Ed. by Albrow M. and King E. - L.: Sage, 1990. - P. 6-8.
Просвещения и достиг своего высшего проявления в работах Сен-Симона и Конта, с одной стороны, и Маркса - с другой. Взгляды Сен-Симона и Конта представляли собой смесь сайентизма и утопизма. Маркс, хотя испытал влияние Сен-Симона, был более реалистичен. Он считал, что капитализм как определяющий способ производства создает основы для универсализации социальных отношений на глобальном уровне.
С конца XIX в. в странах западного мира формируются на профессиональной основе национальные школы социологии. Однако универсализм не был полностью отброшен, он приобрел национальное обличье. Стадия доминирования национальных социо-логий длилась до Второй мировой войны.
В послевоенное время социология вошла в стадию интернационализации, которая в период холодной войны характеризовалась противостоянием двух моделей развития: всеохватывающей модернизации и марксистского интернационализма.
Период индигенизации социологии был связан с процессом деколонизации и возникновением Третьего мира, который отвергал западные модели развития и делал акцент на собственные национально-культурные традиции и сближение с марксистскими моделями. Развитие на Западе философии постмодернизма способствовало утверждению этой точки зрения, но на этот раз как всемирный культурный поворот в общественных науках. «Постмодернизм рассматривается как легитимное смешение традиционного и современного» (2, с. 304).
Глобализация социологии - прямой результат взаимодействия между национализмом и интернационализмом, осознания интенсификации глобализационных процессов во всех сферах жизни, единства мира как новой социальной реальности, несмотря на его разнообразие. Однако, считает Робертсон, процесс глобализации социологии отстает от реального процесса глобализации. Последняя создает трудные проблемы для национального общества. Хотя сегодня все больше осознается значение глобальной ситуации и признается определенная автономия процессов глобализации, тем не менее существует сильная тенденция как в теории, так и в практических исследованиях не принимать полностью глобальную систему. Некоторые ученые утверждают, что глобальная ситуация -это макропроблема, которая либо в малой степени, либо вообще не влияет на конкретные микропроцессы и микропроблемы, которые они изучают. Робертсон называет такую точку зрения глубоко
ошибочной, так как она исходит из представления, что глобальное находится где-то там, за пределами национального общества, в то время как локальные микропроблемы надежно укрыты в национальном обществе и тем самым защищены от влияния глобальных процессов и сил. В действительности местное, локальное и глобальное тесно связаны между собой. «Национализм» теории является серьезным препятствием для анализа мира как единого целого. Интенсификация глобализационных процессов в последние десятилетия требует адекватных изменений социологической теории и образовательных программ.
Брайан Тернер (Кембриджский университет, Великобритания) (3) отмечает, что «ориенталистская парадигма была постоянной чертой западных общественных наук... Ориентализм - это способ мышления, основанный на специфической эпистемологии и онтологии, которые устанавливают глубокие различия между стаг-нирующим, иррациональным и отсталым Востоком и изменяющимся, рациональным и развивающимся Западом» (3, с. 42, 43).
Ориентализм создает эссенциалистский концепт «восточного общества». Его основные характеристики: деспотическая власть, отсутствие социальных изменений, патримониальная система управления и иррациональность.
Деспотическая форма правления объясняется отсутствием структурной дифференциации, самостоятельного среднего класса и традиции гражданских прав, признаваемых правовой системой. Концепция деспотизма на Востоке была тесно связана с теорией К. Маркса об «азиатском способе производства».
Особенности социально-экономической организации восточных обществ, деспотическая форма власти, сила и авторитет традиций и религии определяли, по мнению многих европейских ученых, стационарность этих обществ.
В своей сравнительной социологии религии М. Вебер развил глобальную теорию аскетизма, в которой чувственность ислама противопоставлялась отрицанию роскоши и аскетизму протестантизма. Рациональная дисциплина чувств была необходимым базисом возникновения капитализма, так как аскетизм был психологической основой экономического накопления. Чувственность Востока исключала такую дисциплину и тем самым устраняла возможность перехода от традиционной к рыночной экономике. «Идея, что христианство отрицало чувственность и поэтому стало
основой для развития рационального капитализма, стала общим местом западного культурологического анализа» (3, с. 45).
М. Вебер, заложивший основы западной социологии, разработал теорию рационализации как процесса культурных изменений, присущих Западу. Вебер воспринимал процесс рационализации как своего рода самозащиту в условиях противоречия между западной бюрократией и жизнью автономных индивидов. По контрасту восточные общества описывались как имеющие патримониальную бюрократию, произвольный закон и процедуры принятия решения по принципу ad hoc.
Таким образом, ориенталистский дискурс создал постоянные исторические и социальные различия между Западом и Востоком. В этой схеме «Восток - это негативное отображение Запада» (3, с. 46).
Однако, подчеркивает Тернер, ориентализм оставляет неопределенным вопрос об истоках и взаимном влиянии западной и восточной культурных традиций. Лежат ли истоки западной культуры в иудаизме, христианстве или греко-римском наследии? И иудаизм, и христианство имеют, безусловно, восточное происхождение.
В XIX в. социологи занимали различные позиции по вопросу о происхождении западной культуры. М. Вебер относил истоки рациональности в западной культуре к христианской традиции, которую он считал бесспорно западной. Ф. Ницше, напротив, видел истоки современного западного общества в классическом наследии.
Вопрос об истоках западной культуры создает много серьезных трудностей для ориенталистской традиции. Многие современные научные и технологические достижения возникли в китайской цивилизации, а ее ориенталисты характеризуют как стагнирующую и лишенную динамики развития. Этот вопрос так и не был удовлетворительно решен социологией науки.
Процесс деколонизации сопровождался активной деколонизацией общественной мысли и усилением критики ориенталистского дискурса. Нефтяной кризис начала 70-х годов, иранская исламская революция, война в Афганистане, глобальное возрождение исламского фундаментализма не только преобразовали политическую карту мира, но стимулировали новую волну критики ориентализма. Мощным выразителем этих настроений и катализатором дискуссии послужила книга Эдварда Саида «Ориентализм», изданная в 1978 г.1
1 Said E. Orientalism. - London: Routledge and Kegan Paul, 1978.
В то же время существует много нерешенных проблем и в самой критике ориентализма. Во-первых, ошибочно рассматривать западный анализ восточного общества исключительно в негативном свете. Понятие «восточное общество» не всегда использовалось как негативный стереотип. В действительности ориенталист-ская традиция в своих оценках восточных культур часто носила двойственный характер, особенно в тех случаях, когда ориентализм обретал романтическое видение незападных обществ.
Во-вторых, критики ориентализма зачастую наивно характеризовали ориентализм как расизм. Последний эндемичен в человеческом обществе, так как он является частью базовой проблемы «мы - другие». Проблема «других культур» - универсальная проблема. В этом смысле ориентализм не является специфически западной проблемой.
В заключение Б. Тернер приходит к следующим выводам в отношении ориентализма и перспектив развития социологии.
1. Очевидно, «что социологическая ценность концепта "восточное общество" равна нулю. Идеальный тип восточного общества слишком ограниченный, слишком предубежденный и слишком поверхностный, чтобы представлять какую-либо ценность для современной общественной науки» (3, с. 48).
Однако дебаты вокруг ориентализма были теоретически продуктивны и плодотворны. Ныне существует гораздо большее осознание разнообразия и сложности восточных, и в частности исламских традиций, что исключает эссенциалистское видение восточного общества. Это понятие должно быть вычеркнуто из словаря истории и социальной теории.
2. Ориенталистский дискурс был основан на бинарных различиях (мы - они, Запад - Восток, рациональность - иррациональность). Возможно, альтернативой ориентализму может стать дискурс сходства, который подчеркивает связи и преемственность между различными культурами, а не их антагонизмы. Необходима новая форма светского экуменизма.
3. Новейшие тенденции в развитии социологии сформулированы на идее мир-системы или политического и культурного значения глобализма.
В экономическом и культурном отношениях мы живем во все более едином мире, в котором действуют общие силы. Наше осознание глобализма должно привести к трансформации общественных наук. Уже сейчас многие исследователи говорят об устарело-
сти наций-государств и росте самосознания мира как мир-системы. Хотя теория глобального порядка имеет свои собственные теоретические и моральные проблемы, она представляет собой значительный отход от традиционного этноцентризма ориентализма.
Интенсивное взаимодействие различных культур и развитие глобальных коммуникационных систем делают формирование глобальной социологии особенно важной задачей. Традиционные формы анализа в социологии, центрированные на отдельном обществе как самостоятельной единице, становятся безнадежно устаревшими. Точно так же, как острое противостояние между Западом и Востоком является анахронизмом имперского наследия XIX в.
В связи с критикой ориентализма у научного сообщества возникает серьезная проблема выработки ясной и четкой альтернативы. Ориентализм был частью модернистского проекта (project of modernity), который ныне завершается. Доминирующий в настоящее время постмодернизм отрицает «большие теории», постулирует равноправие различных подходов, позиций и мировоззрений и отвергает возможность истинного описания реального мира.
Осуждение ориентализма, предупреждает Тернер, создает две новые опасности. Во-первых, наивная вера в формы социальной организации человечества, не затронутые вестернизацией и модернизацией. Во-вторых, специфическая форма местного консерватизма, позиционирующая себя как последовательное антизападничество.
В некоторых арабских интеллектуальных кругах взгляды М. Фуко выворачивают наизнанку. Провозглашается следующее утверждение: если критика ориентализма верна, тогда все западные суждения являются искажением реальной природы ислама. Следовательно, наши собственные представления об исламе и мусульманском обществе верны. Эти и подобные точки зрения Тернер характеризует как «замену устаревшего ориентализма на такой же предубежденный окцидентализм» (3, с. 49) и отмечает, что современный эпистемологический скептицизм осуждает такие дискурсы.
Удовлетворительное решение многих проблем и ограничен-ностей ориенталистской традиции, по убеждению Тернера, настоятельно требует подлинно глобальной перспективы, отказа от националистических и местнических ориентаций и устремлений и ошибочных дихотомий Запад - Восток и Север - Юг.
Английский социолог Майкл Манн (4) считает одинаково ошибочным делать акцент на глобализме или подчеркивать цен-
тральную роль наций-государств. «Мир в сущности не является (и никогда не был в прошлом) системой наций-государств <...> или "мир-системой" или "глобальным обществом"<...>, не существует в действительности ни "глобальных" корпораций, ни глобального капитализма, ни даже процесса "глобализации", если под этим подразумевается "существенная" особенность корпораций, капитализма или современного общества» (4, с. 153).
Манн отвергает любые представления об обществах как единых системах. Общества никогда не были унитарными. «Они состоят из множества сетей взаимодействия» (4, с. 153). Он различает пять социопространственных уровней взаимодействия: локальный, национальный, межнациональный, транснациональный и глобальный. В последние столетия относительная роль локального взаимодействия уменьшилась, а другие формы взаимодействия становились интенсивнее, структурируя все большее число людей. В последнее время возникают подлинно глобальные сети. Тем не менее «все пять форм социального взаимодействия, переплетенные, однако частично автономные, по-прежнему образуют макро-социальные структуры» (4, с. 154).
Манн признает, что многие глобальные или почти глобальные сети, особенно в сфере финансового капитала и глобального рынка дешевых потребительских товаров (кока-кола, джинсы, бытовая электроника и т.п.), являются капиталистическими. Однако другие глобальные факторы, такие как угрозы природной среде, являются экономическими, хотя и не обязательно капиталистическими. Загрязнение и уничтожение флоры и фауны исходят не только от капитализма, но и от государственного социализма и потребительского сельского хозяйства.
Значительная доля глобализма, подчеркивает Манн, носит военно-политический, геополитический и идеологический, а не капиталистический или экономический характер. Глобальные тенденции встроены в большую часть социальной практики нашего века, а не связаны только с капитализмом.
Капитализм остается в основном национальным: 80% мирового производства по-прежнему предназначены для внутреннего рынка. Собственность, активы, исследования транснациональных корпораций сосредоточены преимущественно в их «родных» странах. Большинство из того, что определяется «глобальным», фактически относится лишь к альянсу США - Западная Европа - Япония. На этот блок падает более 85% мировой торговли, 90% наукоемких
и передовых производств, здесь же находятся штаб-квартиры большинства транснациональных корпораций и банков.
Вместе с тем в последние десятилетия национальное все интенсивнее взаимодействует с межнациональным, транснациональным и глобальным. «Социальная организация человечества настолько эволюционировала, что имеет глубокие глобальные последствия, но они не являются выражением единой транснациональной или глобальной системы. Определенное смешение, возможно, составляет наиболее общую характеристику человеческого общества» (4, с. 158). Поэтому необходима более адекватная социальная теория, чем та, которую исповедуют большинство современных социологов.
Уильям Робинсон (Университет штата Теннесси, Нашвил, США) (5) определяет глобализацию как двоякий процесс: «1) кульминация многовекового процесса распространения капиталистического производства по миру и вытеснение всех докапиталистических отношений (модернизация) и 2) переход в последние десятилетия от соединенности государств посредством товарообмена и трансграничных потоков капитала в интегрированный международный рынок, в котором различные способы производства артикулированы в рамках более широких социальных формаций, к глобализации самого производственного процесса. Глобализация означает переход от объединения национальных обществ, основанного на мировой экономике, к формирующемуся транснациональному глобальному обществу, основанному на глобальной экономике. Сущность глобализации - глобальный капитализм» (5, с. 191).
Современная эпоха, утверждает Робинсон, уже не может быть объяснена парадигмой национального государства (nationstate) как базовой единицы анализа, она должна быть заменена парадигмой «глобальная система». Этот процесс в общественных науках уже начался, но далеко не завершен. Многие социологи и политологи продолжают руководствоваться в своих исследованиях старой парадигмой, а глобализацию рассматривают лишь как новую стадию международных отношений.
«Экономическая глобализация создает материальную основу для формирования единого глобального общества, характеризующегося транснационализацией гражданского общества и политических процессов, глобальной интеграцией социальной жизни и "глобальной культурой"» (5, с. 191).
Нация-государство - это не трансисторическое образование, а исторически конкретная, особая форма социальной организации, основанная на сложных отношениях между производством, классами, политической властью и определенной территорией. Именно в этих условиях и зародился и развился капитализм. Теперь эти связи вытесняются глобализацией. Глобальная экономика разрушает саму материальную базу нации-государства. Территориальность и производство уже более не связаны между собой.
В зависимости от того, с каких методологических позиций -примата парадигмы наций-государств или глобализации - анализируются те или иные экономические явления и процессы, они обретают совершенно разный смысл. В качестве примера Робинсон берет национальный торговый дефицит и текущие платежные балансы. В первом случае характеризуется характер торговых взаимоотношений государств. Во втором случае речь идет о «внутрифирменной торговле», поскольку подавляющая часть внешней торговли - это торговля между различными отделениями и филиалами нескольких сотен олигополитических транснациональных корпораций, капитал которых в большинстве случаев состоит из сращивания и взаимопроникновения национальных капиталов. Зачастую эти транснациональные корпорации не имеют единой национальной штаб-квартиры.
Глобализация меняет представления об экономическом развитии. Парадигма наций-государств рассматривает развитие как национальное развитие. Однако децентрализованный и глобально фрагментированный характер сложных производственных процессов при глобализации означает, что современная производительная деятельность в конкретных государствах не является «национальной» деятельностью и не должна считаться таковой. Она во все большей степени является результатом деятельности мобильного транснационального капитала.
«Возросшая мобильность факторов производства в современный период и гегемония глобализированного денежного капитала, который становится регулятором международной схемы накопления, предполагают, что местные условия и соображения, которые определяют, где транснациональный капитал будет размещаться и что он будет делать, являются эфемерными. Действия глобального капитала связаны как с краткосрочными и полностью непредсказуемыми социальными и экономическими факторами,
так и с долгосрочными процессами развития. Мир становится единым полем деятельности капитализма» (5, с. 203).
Усиление мобильности факторов производства в условиях глобализации приводит транснациональный капитал в его поисках дешевого труда к выработке комбинированной стратегии - переводу своей деятельности на периферию и использованию иммигрантского, этнического и женского труда в высокосегментированных рынках рабочей силы в центре капиталистической системы.
Глобальная мобильность капитала, децентрализация производственной и распределительной сетей в соединении с концентрацией мировых экономических ресурсов и принятия стратегических решений в транснациональных корпорациях увеличивают структурную власть капитала над властью наций-государств, что многосторонне влияет на взаимоотношения между государством, капиталом и социальными группами. Нация-государство в настоящее время уже не является главным местом формирования и функционирования классовых и групповых отношений. «Развитие и слаборазвитость должны рассматриваться в категориях глобальных социальных групп, а не в рамках государств, в которых центр - периферия означает скорее социальную позицию, чем географические границы» (5, с. 206). В условиях глобализации следует ожидать устойчивой классовой поляризации, сохранения неравного накопления богатств между различными регионами и зонами: одни будут центрами глобальной производственной активности, другим выпадает роль поставщиков сырья и дешевой силы, а третьи будут полностью маргинализированы и выброшены из глобальной экономики.
В транснациональную эпоху, утверждает Робинсон, «национальная - интернациональная ось, на которой основывалась мировая капиталистическая система, преобразуется в качественно новую глобальную ось, в которой мировые зоны (центр, полупериферия, периферия) и нации-государства уже более не являются центральным местом социальных изменений. Главная динамика нашей эпохи -глобализация, а центральная тенденция - восхождение транснационального капитала, который формирует транснационализацию классов» (5, с. 206). Однако глобализация - это не мирный процесс, она чревата острыми конфликтами и противоречиями. Система наций-государств будет постепенно трансформироваться еще длительное время, и этот период будет характеризоваться всеми типами социальных конфликтов внутри государств и столкновениями между государствами. Реакция на глобализацию различна и зависит от характера и
уровня развития нации-государства, существующих в нем социальных противоречий, включая этнические конфликты, относительной силы соперничающих господствующих и подчиненных социальных групп, соотношения транснациональных и национальных классовых фракций, различных проявлений национализма.
Ключевое противоречие процесса глобализации - это интернационализация производительных сил в рамках институциональной системы, еще основанной на нации-государстве. Полнокровное капиталистическое глобальное общество означает интеграцию всех национальных рынков в единый международный рынок и исчезновение всех национальных форм капитала. Эти экономические тенденции уже активно развиваются. Отстает глобализация всей надстройки - правовых, политических и других национальных институтов, общественного сознания и культуры.
Структурные проблемы глобального капитализма - тенденция к стагнации, безудержные и неконтролируемые финансовые спекуляции на нерегулируемых финансовых рынках и др. - указывают на то, что капиталистическая глобализация сталкивается с многочисленными противоречиями, которые могут усугубиться продолжительным отставанием или разрывом между более развитой глобализированной экономикой и относительно менее консолидированными транснациональными политическими и регуляционными структурами. Возникают наднациональные институты (ООН, ЕС, «Большая восьмерка» и др.), но их функции значительно менее развиты, чем наднациональные экономические организации (МВФ, Мировой банк, ВПТО).
Функции нации-государства смещаются от формирования национальной политики к реализации политики, разрабатываемой транснациональной элитой через наднациональные элиты. Правительственный аппарат наций-государств направляет свои усилия на приспособление местных экономик к динамике глобальной экономики. Новые экономические, политические и социальные структуры возникают по мере того, как каждое государство и регион интегрируются в формирующиеся транснациональные структуры и процессы.
Разрешение (или углубление) противоречий и конфликтов, порождаемых глобальным капитализмом, а также то, какие конкретные формы примут транснациональные социальные структуры, будет определяться исходом борьбы между различными социальными силами, вызванными к жизни процессом глобализации.
Свое понимание и определение глобализации как глобальной системы с решающей ролью экономического фактора Робинсон считает более адекватным и корректным, чем многие другие подходы, которые он объединяет понятием «постмодернистская глобальная культурологическая школа». Наиболее видными ее представителями он называет Р. Робертсона и М. Уотерса. Сторонники этого направления рассматривают культуру как независимую детерминанту процесса глобализации, подчеркивают феноменологическую сторону этого процесса (глобализация как «осознание глобального целого»1) и проводят связь между постмодернизацией и глобализацией, трактуемой как «синтез универсализма и партикуляризма»2.
Понятие глобальной культуры не должно отбрасываться. Органическая интеграция народов в глобальную социальную структуру и социальную жизнь подразумевает выработку общих, принимаемых и разделяемых всеми универсальных культурных ценностей и символов. Но представители культурологической школы идеализируют культуру, считая ее структурно независимой движущей силой глобализации, анализируют ее в отрыве от экономической глобализации, игнорируют существующие в глобализации отношения господства и подчинения, в том числе и в сфере культуры. Социология и общественные науки в целом пытаются адаптироваться к условиям глобализации как всемирно-историческому контексту XXI в. Социальные структуры транснационализируются. В связи с этим онтологическим изменением необходимы и эпистомологические перемены. «Главным предметом новой междисциплинарной сферы транснациональных исследований должны стать транснациональные феномены и процессы. "Командные высоты" транснациональных исследований -это экономическая глобализация, транснационализация государства, классов, политических процессов, культуры и идущие во всем мире интеграционные процессы. Транснациональные исследования должны взаимодействовать со всеми территориальными исследованиями, помогая освещать изменения, которые глобализация вносит в каждый регион. Необходимо перестроить весь спектр исследований общественных наук в свете глобализации, отказаться от национально-центристского подхода и изучать сложные сценарии, возникающие из диалектического взаимодействия слабеющего национального госу-
1 Robertson R. Globalization: Social theory and global culture. - L.: Sage, 1992. - P. 8. Описание дано по реф. источнику.
2 Waters M. Globalization. - L.: Routledge, 1995. - P. 63.
дарства и формирующихся и набирающих силу транснациональных пространств» (5, с. 214).
А. Тарговски (профессор информатики в бизнес-колледже Хау-орта, Западномичиганский университет, Калмазу, штат Мичиган, США) (6) считает, что развитие информационно-коммуникационных технологий (ИКТ) лежит в основе третьей волны глобализации, начавшейся на пороге третьего тысячелетия и ведущей к созданию глобальной цивилизации (ГЦ)1.
Стремительный прогресс ИКТ в последние десятилетия обусловил резкое повышение производительности информационных систем и снижение стоимости информационных услуг и устройств. Например, стоимость трехминутного телефонного разговора между Нью-Йорком и Лондоном сократилась с 1960 по 2000 г. более чем в 150 раз (с 60,42 до 0,40 долл.) (6, с. 122).
ИКТ инициируют переход к постиндустриальному обществу, которое характеризуется новыми ключевыми характеристиками: 1) переходом от экономики, производящей товары, к экономике, производящей услуги; 2) увеличением роли теоретического знания; 3) созданием новой «интеллектуальной технологии», основанной на использовании компьютеров и других новейших информационных устройств. ИКТ не заменяют сельского хозяйства и промышленности, но оптимизируют их; они ведут к информатизации глобального общества, соединяя людей и создавая глобальное открытое общество. Возникающее глобальное цифровое сознание -симбиоз людей и машин - является опорой ГЦ. Оно состоит из инфосферы (компьютеризированные информационные системы); ки-берпространства (Интернет); медиасферы (радио, телевидение, кабельные сети); ноосферы (глобальные идеи).
Ускоренной глобализации способствовали и другие факторы, в частности перенос многих предприятий обрабатывающей промышленности из развитых стран в страны с дешевой рабочей силой и снижение таможенных тарифов. Однако развитые страны, имея в среднем низкие тарифы, устанавливают серьезные налоговые барьеры по отношению к тем товарам развивающихся стран, в которых последние имеют сравнительные преимущества, особенно в сфере
1 Первую волну современной глобализации автор относит к периоду 18701914 гг. Она характеризовалась бурным развитием средств транспорта и массовой миграцией (до 10% мирового населения) в слабозаселенные регионы. Вторая волна пришлась на 1950-1980 гг., ее целью было экономически интегрировать развитые страны Европы, Северной Америки и Японию.
сельского хозяйства и трудоемких отраслей обрабатывающей промышленности. Протекционистские меры развитых стран обходятся бедным странам в 100 млрд. долл. в год, что вдвое превышает объем помощи Севера Югу (6, с. 124).
Глобализация открывает новые возможности и дает большие преимущества, особенно для сильных и активных игроков на глобальном рынке. В настоящее время наибольший выигрыш от глобализации получают США, страны Западной Европы, Япония и Китай.
Однако глобализация порождает и серьезные проблемы. Она вызывает усиление социального неравенства как внутри страны, так и между странами. Она разделила население планеты на две неравные части: 1 млрд. человек имеют «компьютерный доступ» в «электронную глобальную деревню», а 5 млрд. лишены этого доступа (6, с. 130).
Открытость национальных финансовых рынков повышает уязвимость всей мировой экономики. Финансовый кризис 1990-х годов -убедительный тому пример. Чтобы корректировать провалы и искривления рынков, необходимо соответствующее межгосударственное регулирование.
Тезис о том, что межгосударственные институты, подобные МВФ, способствуют плавной глобализации, оспаривается лауреатом Нобелевской премии, бывшим главным экономистом Мирового банка Дж. Стиглицем. Он утверждает, что рекомендации МВФ чаще всего оказывались непродуктивными. Политика структурных реформ вела во многих странах к голоду и социальным бунтам. Даже если предлагаемая им политика работала, она была выгодна лишь преуспевающей части населения, а большинство оказывалось в еще более бедственном положении, чем до осуществления рекомендованных реформ. Стиглиц признает, что определенное ухудшение социально-экономической ситуации при проведении реформ неизбежно. Но масштабы бедствий в развивающихся странах, вызванных процессом глобализации под эгидой МВФ, оказались намного более значительными, чем это было необходимо. Оптимальным решением Стиглиц считает сотрудничество между правительством и рынками, предусматривающее не только улаживание финансовых проблем, но и социально ориентированные действия.
Глобализация порождает также острые культурные конфликты, ибо формируемая ею глобальная культура угрожает существованию местных культур. Возникает реальная опасность стандартизации или гомогенизации мировой культуры; глобальная культура - это новый тип культуры, отличающийся от националь-
ных, регулирующих местные экономики и политические структуры. Она характеризуется отсутствием организованного глобального общества, поэтому не существует социального воздействия на регулирование глобальной экономики. Поскольку главенствующую роль в глобализации играют страны западной цивилизации, то и глобальная культура формируется на основе ее ценностей, норм и привычек, ее основным языком является английский. Западные нормы доминируют и в деятельности международных финансовых и экономических институтов и организаций. Таким образом, формирующаяся ныне ГЦ основывается преимущественно на принципах и ценностях западной цивилизации.
Глобализационные процессы способствуют эволюции человеческого сознания от эгоцентризма к геоцентризму. Люди все больше осознают недостатки ГЦ, наибольшие выгоды от которой получают межнациональные корпорации. Нынешняя ГЦ «не оптимальна для человечества, возможно, она даже представляет для него угрозу» (6, с. 131). Выход автор видит в формировании подлинной универсальной цивилизации, которая должна позаимствовать все лучшее из существующих цивилизаций: западной, китайской, японской, буддистской, восточной (имеются в виду Россия и постсоветские государства), индуистской, африканской и исламской.
В систему ценностей универсальной цивилизации Тарговски предлагает включить: от западной цивилизации - рациональность и инфраструктуру; от японской - культ жизни в общине (community) и в гармонии с природой; от китайской - культ уважения власти; от индуистской - умеренность; от буддистской - мораль; от восточной - самопожертвование; от исламской - систему вознаграждения и наказания; от африканской - культ предков; от ГЦ - свободное движение идей, товаров, услуг и людей.
Выработанная в ходе диалога между различными цивилизациями общая система ценностей образует, по схеме Тарговски, ядро будущей мировой цивилизации, влияющей на развитие как автономных цивилизаций, так и ГЦ. Универсальная и ГЦ фактически являются сверхцивилизациями, объединяющими и задающими вектор развития автономных цивилизаций. Техническую основу универсальной цивилизации и ГЦ образуют ИКТ, дальнейший прогресс которых ведет к созданию информационной мировой цивилизации. Наиболее технически развитые цивилизации - западная и японская, контролируют развитие ГЦ, а также оказывают громадное влияние на развитие всех других цивилизаций.
До сих пор цивилизационный процесс осуществлялся посредством: 1) войны и создания империй; 2) заселения свободных земель; 3) международной торговли; 4) технологических и институционных инноваций.
В третьем тысячелетии, считает Тарговски, главными инструментами цивилизационного процесса должны стать всемерное развитие образования и науки и диалог между всеми цивилизациями по выработке общеприемлемых универсальных ценностей. Мировой банк поставил задачу - добиться к 2015 г. всеобщего начального образования. В 1999 г. в мире насчитывалось 120 млн. детей школьного возраста, не посещавших школу, 75% из них живут в Южной Азии и Тропической Африке (6, с. 137).
Принятие диалога как основного средства межцивилизаци-онных и международных отношений предполагает сохранение и развитие всего цивилизационного и культурного разнообразия мира. Выработка и соблюдение общепринятых универсальных циви-лизационных ценностей и норм создадут предпосылки для формирования универсальной цивилизации, позволят решить многие глобальные проблемы, откроют безграничные перспективы для всего человечества.
Если человечество не выдержит испытания на зрелость и мудрость, то его ожидают еще более страшные холокосты, чем случившиеся в ХХ в., а возможно, и глобальный холокост.
Б. Боуден (Австралийский национальный университет, Канберра) (7) полагает, что определенные могущественные группы в современном мире, вдохновляемые просвещенческими идеями прогресса и верой в линейное движение человечества к некоей конечной цивилизации, настойчиво стремятся материализовать свое видение мира, который представляется им либеральным, глобализированным и космополитическим. Идеологи этого направления в мировой политике в качестве «стандарта современной цивилизации» принимают западную цивилизацию. Например, Ф. Фукуяма утверждает, что окончание холодной войны ознаменовало не просто «завершение определенного периода послевоенной истории, но конец истории как таковой: конечную точку идеологической эволюции человечества и универсализацию западной либеральной демократии в качестве конечной формы правления» (7, с. 43).
Основными инструментами строительства нового мирового порядка являются три взаимосвязанные тезиса, в совокупности образующих, по определению Ф. Фукуямы, «демократический силло-
гизм», который стремятся сделать краеугольным камнем международной политики: 1) распространение либеральной демократии расширяет зону мира; 2) корреляция между демократией и экономическим развитием. Демократия лучше других форм правления способствует экономическому развитию, а устойчивое экономическое развитие обеспечивает сохранение и укрепление демократии; 3) повсеместная реализация Вашингтонского консенсуса, т.е. снятие любых барьеров и препятствий на пути движения капиталов, товаров и людей, полная открытость и интеграция всех стран в международную систему торговли и инвестиций, всемерное развитие частного предпринимательства и рыночных отношений, невмешательство государства в сферу экономики.
Окончание холодной войны рассматривается на Западе как триумф Запада, как решающий поворотный пункт, открывающий эру «нового мирового порядка», в которой Запад будет определять «стандарт цивилизации» в ХХ1 в. Таким образом, в международных отношениях утверждается принцип «кто силен, тот и прав».
С завершением холодной войны и ускорением глобализации при доминирующей роли Запада возрождаются старые идеи о разделении мира по степени развития цивилизации и цивилизаторской миссии Запада (по аналогии с эпохой колониализма). Современная цивилизация (modernity) отождествляется прежде всего со странами Запада, остальной мир (Третий мир и большинство стран бывшего коммунистического блока) считается «отсталым» или «до-современным». Чтобы войти в состав современного мира, незападные страны должны следовать западной модели развития.
Роберт Купер делит современный мир на три различные сферы1.
1. «Досовременный мир». В него он включает несостоявшиеся и слабеющие государства, которые не в состоянии преодолеть «постимперский хаос». Такие государства не имеют монополии на легитимное использование силы, их государственный аппарат неэффективен и коррумпирован.
2. «Современный мир» (современным он называется не потому, что новый, - в действительности он очень старый - а потому, что он постоянно модернизируется). В этом мире классическая роль государства остается неизменной. Государство по-прежнему обладает монополией на использование силы, межгосударственные
1 Cooper R. The post-modern state and the world. - L.: Demos, 1996. - Описание по реф. источнику.
отношения регулируются балансом интересов и силы, описанным еще Макиавелли и Клаузевицем.
3. «Постсовременный мир». Его архетипом является Европейский союз. Роль государства здесь ослабевает, часть его функций передается по взаимному согласию межгосударственным структурам. Законная монополия государства на использование силы ограничивается добровольно принятой международной системой сдержек и противовесов. Купер подчеркивает необходимость при таком делении мира двойных стандартов. В отношениях внутри своего мира постсовременные государства действуют на основе законов и взаимной безопасности, однако в отношениях с досовременными и современными государствами они прибегают к жестким методам более ранней эпохи - грубой силе и превентивным атакам.
В современный «стандарт цивилизаций» Запад включает, наряду с демократией и свободным рынком, соблюдение прав человека, увязывая их в единый пакет, принятие которого обеспечивает успешное политическое и экономическое развитие. С точки зрения идеологов современного «стандарта цивилизации», чтобы стать полноправным членом западного сообщества, государства должны соответствовать этому стандарту. Многие незападные государства не проходят «тест на современную цивилизацию, и их считают нецивилизованными» по сравнению с цивилизованными либеральными государствами Запада. Боуден считает такое утверждение весьма спорным. Общества, которые не избирают западную модель развития, не следует третировать как отсталые. Быть «традиционным» означает просто быть иным. С. Хантингтон прав, утверждая, что модернизация и экономическое развитие в незападном мире не нуждаются в обязательной культурной вестернизации в ущерб местным культурам.
«Трудно отрицать, - пишет Боуден, - что существуют параллели между настоящим и прошлым с точки зрения разделения мира на цивилизованные и нецивилизованные общества. Сегодня, как и в прошлом, измерение цивилизации основывается на способности незападных государств развиваться и управляться по образу и подобию Запада... И точно так же, как классический стандарт цивилизации оправдывал цивилизаторские миссии и колониализм, сегодняшнее деление мира на "цивилизованный" и "нецивилизованный" оправдывает вмешательство первого в дела второго, будь то в форме гуманитарной интервенции, превентивной войны или под предлогом помощи развитию» (7, с. 62-63).
Утверждения Ф. Фукуямы, что американский образ жизни полностью соответствует человеческой природе и его желают все народы мира, что мир движется к единой глобальной цивилизации, основанной на западных ценностях, Боуден считает ошибочными. «Применение стандарта цивилизации, основанного на западных ценностях, порождает не универсальную цивилизацию, а единообразную цивилизацию» (7, с. 63). Хантингтон прав, когда называет саму идею об «универсальной цивилизации» чисто западной идеей, которая «неверна, высокомерна, фальшива и опасна» (7, с. 63).
Насилие, совершавшееся в течение более пяти веков против «нецивилизованных» народов во имя «цивилизаторских миссий», свидетельствует об опасности идеи разделения народов мира на «цивилизованные» и «нецивилизованные».
Разделение народов и стран по цивилизационному признаку ведет либо к хантингтоновской парадигме о неизбежности «столкновения цивилизаций», в ходе которого одни цивилизации гибнут, другие устанавливают свою гегемонию, либо к «концу истории» по Фукуяме, что означает глобальное господство ценностей западной цивилизации. И в том, и в другом варианте развития не остается места культурному плюрализму.
Но эти модели - не единственный возможный выбор. «Обеспечение основных прав человека, приличный уровень жизни и справедливая система правления достижимы и в обществах, отличающихся от западных. Мир не нуждается в произвольном разделении на "цивилизованные" и "нецивилизованные" общества, при котором первые испытывают чувство превосходства, сопровождаемое миссионерским рвением. Народы будут восставать не только против тоталитаризма, но и против любых универсальных проектов и систем, какие бы формы они ни принимали» (7, с. 65).
Ю.И. Комар
