CC BY
47
ФОРМАЦИИ. ЦИВИЛИЗАЦИИ.ГЛОБАЛИЗАЦИЯ
2006.04.001-006. ГЛОБАЛИЗАЦИЯ: МЕТОДОЛОГИЯ И ТЕОРИЯ. Globalization. Critical concepts in sociology / Ed. by Robertson R. and White K. Vol. 1. Analytical perspectives. - L.; N.Y.: Routledge, 2004. - 418 р.
From the cont.:
2006.04.001. ROBERTSON R. Interpreting globality. - P. 86-94.
2006.04.002. EYER P.F. Four approaches to globalization. -P.155-190.
2006.04.003. ROSENAU J.N. Strategic links in an emergent epoch. -P.191-222.
2006.04.004. PIETERSE J.N. Globalization as hybridization. -P. 265-290.
2006.04.005. McGREW A G. The globalization debate. - P. 329-355.
2006.04.006. WATERS M. Brave new worlds: Recent theories. -P.132-154.
Р. Робертсон (001) (Питтсбургский университет, США) считает, что наибольший вклад в становление глобалистики внесла теория мир-системы. Представители этого направления утверждают, что за последние шесть столетий с нарастающей скоростью была сформирована мировая «социальная система», основанная на развитии капиталистических отношений и эксплуататорском экономическом обмене. Утверждение глобального капитализма ныне -мир-системный феномен. Национальные государства превратились в главных капиталистических игроков, независимо от провозглашаемой ими идеологии или доминирующих в них культур. Последние вообще рассматриваются как второстепенный фактор. Мир-системный подход, сформировавший представление о «глобальном факте» жизни в современном мире, доказал необходи-
мость фундаментального пересмотра объектов эмпирических исследований и концептуального аппарата общественных наук.
Однако основное внимание в мир-системной теории уделяется экономическому фактору, ставшему сначала на Западе, а затем и во всем мире ведущим и самостоятельным фактором общественной жизни. В действительности, подчеркивает Робертсон, эта автономия мнимая, экономика взаимодействует со всеми другими факторами, характеризующими деятельность и жизнь человечества.
Существенная особенность современного мира - противоречие между растущей взаимозависимостью национальных экономик и политическим устройством современного мира. В то время как экономические рынки становятся все более глобальными, реальная политика и гражданские идентичности ограничиваются в основном рамками отдельных национальных обществ. Попытки найти решение неотложных экономических проблем как внутри отдельных обществ или регионов, так и за их пределами требуют глобальных соглашений и проектов, а политические, социокультурные и социально-психологические реальности мира поддерживают протекционизм. Употребляемый в широком смысле этот термин включает все попытки сохранить во имя конкретных обществ, регионов или групп обществ свои социокультурные «ядра» (в экстремальных случаях это может принимать форму фундаментализма). Но и в узком обычном понимании термина «протекционизм» происходят сегодня существенные изменения. Ныне он может эффективно работать только в том случае, если достигаются более или менее глобальные соглашения о рамках и процедурах протекционистской политики.
Робертсон указывает на два основных аспекта глобализации. С одной стороны, это процессы, протекающие преимущественно внутри отдельных обществ или цивилизаций1, а с другой - интенсификация отношений между различными обществами, цивилизациями и культурами. Первые процессы автор определяет как онтологические изменения, оказывающие разнородные влияния на другие общества и цивилизации, а вторые называет «филогенезом гло-
1 Переход от Gemeinschaft к Gesellschaft, т.е. от общин к обществу, затем дифференциация последнего на различные относительно самостоятельные сферы -экономику, политику, науку, религиозную деятельность и т.п., стремящиеся выйти за рамки своих границ.
бального бытия как единого целого». Под ростом филогенеза понимается усиление тенденции превращения глобального бытия как целого в самостоятельного субъекта со своей собственной «логикой развития» (001, с. 92).
Современное глобальное человеческое бытие имеет четыре основных «компонента»: национальные общества, индивиды, система обществ и человечество. Первые два образуют основу для партикуляристских тенденций в современном мире, включая и рост фундаментализма.
Мир в целом сталкивается с серьезными глобальными проблемами (экономическими, экологическими, ядерной угрозой и другими), решение их невозможно без учета вопросов религиозного (в широком смысле) а также морального характера. Относительно недавнее становление глобального человеческого фактора было в основном результатом процессов светских и материальных. Однако, возникнув, само глобальное бытие и его «протекционистские» интерпретации поднимают «постсветские» («post-secular») вопросы. «Нам не выйти из тьмы посредством "науки". Великие вопросы современного мира - глобального человеческого бытия -во все большей степени выражаются идеологическими, религиозными и культурными движениями (не говоря о национальных политических лидерах) в категориях, которые относятся к базовым чертам человеческого бытия» (001, с. 93).
Глобалистика, призывает Робертсон, ныне должна рассматриваться как многоаспектное поле человеческой деятельности.
П. Бейер (002) подчеркивает, что «теория глобализации отличается от ранее существовавших мировых теорий тем, что она избирает в качестве первичной единицы социального анализа весь мир, который рассматривается как единая социальная система, что изменяет место и роль различных субъединиц, таких, как этносы, нации, государства, организации, движения или религии» (002, с. 155).
Бейер анализирует взгляды четырех видных теоретиков глобализации - И. Валлерстайна, Дж. Мейера, Р. Робертсона и Н. Лухмана.
Валлерстайн видит единство глобальной социальной системы в экономике. «Современная мир-система - это капиталистическая
мир-экономика»1, определяющая все другие аспекты социальной жизни, включая политику и культуру (002, с. 162). Зародившись в середине XV в. в Западной Европе, европейская мир-экономика в последующие столетия постепенно распространилась на весь мир, создав свое собственное географическое деление мира на центр, периферию и полупериферию. В центре концентрируется капитал, разрабатываются и внедряются новейшие технологии, развиты все виды экономической деятельности. Периферия является источником поставки сырья и полуфабрикатов для ядра системы. Ее экономика основана на дешевом труде и упрощенной технологии. Отношения ядра и периферии характеризуются зависимостью и эксплуатацией. Полупериферия занимает промежуточное положение: она также эксплуатирует периферию, но сама эксплуатируется ядром системы. Ее функция в мир-системе - служить стабилизирующим буфером между ядром и периферией, она выполняет роль «среднего класса». Класс для Валлерстайна - это фундаментальная структурная социальная единица мир-системы. Классовый конфликт - движущая сила истории - в современном мире чаще всего проявляется в форме борьбы между государствами, нациями, расами, этносами и религиями. Став неотъемлемой частью мир-системы, они кристаллизуют вокруг себя все антисистемные движения.
В основе культуры и идеологии, утверждает Валлерстайн, лежит функциональная потребность мир-экономики в устранении всех социальных барьеров на пути всеобщей товаризации и полного развития рынка и в то же самое время в обеспечении неравного распределения прибавочной стоимости - источника накопления капитала. Соответственно мир-система порождает как универсали-стско-эгалитарные, так и партикуляристско-неэгалитарные идеалы. Таким образом, национализм, расизм, этноцентризм в равной сте-
1 Wallerstein I. Typology of crises on the world-system-Review (of the Femand Braudel center), 1988, N 11, p. 584. Описание здесь и далее по реф. источнику. Свою концепцию Валлерстайн изложил в капитальном трехтомном труде: Wallerstein I. The modern world-system: Capitalist agriculture and the origins of the European world-economy in the Sixteenth century. New York: Academic, 1974; Modern World-system II: Mercantilism and the consolidation of the world-economy 1650-1750. New York: Academic, 1980; The Modern world-system III. The Second of Great expansion of the World-economy, 1730-1840s. New York: Cambridge, 1982.
пени являются такими же культурными проявлениями мир-экономики, как и универсалистские идеалы равенства и прогресса.
Развитие мир-системы - это не гладкий, эволюционный, а циклический процесс с повторяющимися периодами бума, подъема и спада и кризиса. Источниками их являются классовые конфликты и противоречия, присущие капиталистическому способу производства. Главное из них - потребность капиталистической системы в постоянной экспансии, чтобы сохранять высокий уровень прибыли. Накопленный капитал необходимо инвестировать, а это возможно только при условии, если существуют новые экономические возможности. Как только решение этой базовой проблемы достигает предела своих возможностей, в мир-экономике наступает спад, во время которого вырабатываются новые пути, часто в других секторах и регионах.
Эти циклы не бесконечны. В дополнение к ним существуют линейные тренды. В теории Валлерстайна их три, обозначающие переход от доминирования одной социальной системы к другой: от мини-систем (простые сельскохозяйственные или охотничье-собирательные экономики с единой системой разделения труда и единой культурой ныне практически не существуют) к мир-империям, объединяющим многие культурные системы, но и имеющую единую политическую систему и единое разделение труда; от мир-империи к мир-экономике (включающей многие политические и культурные системы, но имеющей единое разделение труда) и от мир-экономики к чему-то иному, что пока только смутно вырисовывается. Тот факт, что эта новая система не может пока быть адекватно определена, не означает, что этого тренда нет; необходимость новой системы - это характерная черта нынешней системы. Современные и имманентные посредники будущей системы - это антисистемные движения, особенно социалистические, и ученые-обществоведы, к которым Валлерстайн относил и себя. Роль тех и других - трансформировать нынешнюю систему.
Критики Валлерстайна указывают на экономико-центричность его теории, недооценку относительно независимых других социальных факторов в истории глобализации.
Дж. Мейер, возглавляющий группу исследователей в Стэн-фордском университете (США), исследует один из таких факторов -
политический1. Принимая само понятие «мир-экономика» и ее структуру, предложенные Валлерстайном, Мейер добавляет к теории Валлерстайна анализ мир-политики и прежде всего глобальной системы наций-государств. Для Мейера мир-политика - это система, которая действует параллельно мир-экономике и в значительной степени функционально независимо от нее.
Нации-государства не только испытывают влияние мир-экономики, они также обусловливают ее деятельность таким способом, который не сводится к чисто экономической целесообразности. Такой подход подрывает экономический монизм модели Валлерстайна. Экономическая перспектива не синонимична перспективе глобального целого; она не может объяснить независимую власть и разнообразие системы наций-государств.
Мейер считает, что политика и экономика - это две различные системы по созданию общественных ценностей. Экономика создает ценности путем производства товаров, а политика - посредством коллективной власти. Наряду с содействием экономике, политика в лице государства создает ценности непосредственно, но в нетоварной форме. Речь идет о значительной части третичного сектора, а именно - о сфере услуг и прежде о социальных услугах, где производство и распределение регулируется не рыночными механизмами, а политической властью, которая сама назначает цену своим услугам независимо от того, существует или нет достаточный рыночный спрос.
Мейер и его коллеги показывают, что сильные централизованные государства возникают не только в центре мир-экономики, но и во всем мире, независимо от занимаемого статуса в мировой экономике.
Нации-государства - главные легитимные игроки в мир-политике. Во внутренней юрисдикции они наделены огромной властью в отношении своих граждан, контролируя законные средства насилия. Относительно независимая от мир-экономики роль государства позволяет ему стать центром мобилизации усилий против неравенства, создаваемого мировой капиталистической системой.
1 Важнейшие положения теории Дж. Мейера изложены в его статье: Meyer J.W. The world polity and the authority of the nation-state. - In: Studies of the modern world system / Ed. A. Bergesen . - N. Y.: Academic. - P. 109-137.
Мейер не противопоставляет мир-политику мир-экономике, а считает их взаимодополняющими факторами глобальной системы. Его корректировка концепции Валлерстайна может привести к определению глобальной системы не как мир-экономики, а как мир-политэкономии. Важную роль в поддержании единства децентрализованной мир-политики Мейер отводит мировой культуре, носителями которой являются модернизированные интеллектуалы, которые действуют как своего рода международный духовный орден (clergy), исповедующий глобальные мифы прогресса и всесилия технологий.
Внося существенный вклад в теорию глобализации, Мейер, по словам Бейера, не приближает нас к пониманию глобального целого.
Эту проблему делает объектом своих исследований Р. Робертсон. Исходной его посылкой является утверждение о принципиальной преемственности процессов модернизации и глобализации. Ключевым моментом в переходе от досовременных общностей к современным обществам исследователи называют преобразование общностей, основанных на кровнородственных и локальных связях, к обществу, основанному на ассоциативных структурах (переход от Gemeinschaft к Gesellschaft). Этот процесс протекает внутри конкретного общества и является преимущественно эндогенным. Ключевой момент этих изменений - рост дифференциации индивида от общества, что радикально меняет отношения между ним и обществом.
Процесс глобализации по Робертсону повторяет этот процесс в глобальном масштабе, устанавливая новые межсоциетальные отношения, которые, в свою очередь, оказывают влияние на социализацию индивидов и отношение обществ как к своим гражданам, так и к межсоциетальному вызову. Жизнь в современном обществе имеет два полюса идентичности, которые Робертсон называет соответственно «сферой социетально-системной функциональности» и «сферой индивидуального и родственного бытия». Глобализация усложняет этот дуализм, потому что она вовлекает конкретные общества в более широкую систему обществ, что релятивизирует как сами общества, так и самих индивидов. В глобализированном контексте нормы и ценности, институционализированные внутри конкретного общества, сталкиваются с другими отличными от них
представлениями об идеальном и справедливом обществе, бытующими в других обществах мира. Национальные общества, как называет их Робертсон, действуют в более широком контексте глобальной системы обществ, и эти взаимоотношения оказывают существенное влияние на бытие национальных обществ. Соответственно и индивиды формируют свои личные идентичности, учитывая тот факт, что их общество - это только одна из многих существующих возможностей в рамках человечества.
Для Робертсона глобализация - процесс, который создает единый социальный мир, релятивизируя все дуализмы личность-общество и соотнося их с более широким дуализмом мир-система обществ - человечество. Что решающе важно при этом для понимания позиции Робертсона, последнее не заменяет первое. «Используя термин "глобализация", - пишет Робертсон, я имею в виду всеохватывающий процесс, благодаря которому весь мир становится во все большей степени взаимозависимым, в конечном счете становясь "единым местом". Мы могли бы даже назвать последнее "мировым обществом", если не будем понимать под этим термином, что национальные общества исчезают»1 (002, с. 169).
Национальные общества продолжают существовать и являются основными участниками глобальной системы обществ, а также главной, но уже более не единственной детерминантой идентичности личности.
Такая позиция Робертсона, кажется, сходна с теорией Дж. Мейера о нациях-государствах и мир-политике. Однако существует важное различие между ними. В то время как Мейер считает, что единая мировая культура определяет стандартный имидж эффективного общества, основанного на понятии прогресса, Ро-бертсон оспаривает монополию единого стандарта в глобальной системе. Он указывает на существование разных и противоборствующих стандартов и представлений о желаемом обществе: речь идет не только о чем-то перекрещивающихся либерал-демократических и социалистических идеологиях, но и полностью иных, например, исламском мировоззрении. Противоборство различных представлений о глобальном обществе и ведет к формуле челове-
1 Robertson R. Internationalisation and globalisation - University Center for International studies Newsletter, University of Pittsburgh, 1989. - Spring. - P. 8-9.
чества: глобальный дискурс о целях человечества в свете «релятивизации партикуляризмов»; конфликтующие представления о хорошем обществе интегральны самой глобализации. Кристаллизация глобальных целей человечества - главный двигатель глобализации. Центральное в самой идее глобализации - субъединицы глобальной системы могут конституироваться только в соотнесении себя с глобальным целым. Именно это Робертсон понимает под термином «релятивизация». Но и наоборот, глобальное целое становится социальной реальностью, она выкристаллизовывается из попыток субъединиц адаптироваться к своему релятивистскому контексту. Глобальная культура - это продукт этих усилий.
Глобализация, таким образом, - это двойственный и в известной мере парадоксальный процесс. Поскольку не существует общей и доминирующей модели, к которой общества могут приспособиться, каждое общество создает свое собственное представление о глобальном порядке, продвигая (даже изобретая) свою собственную национальную идентичность. Глобальное представление о всеобщем, универсальном может сформироваться только в результате взаимодействия этих представлений. Следовательно, речь идет об одновременности, говоря словами Робертсона, «партикуляризации универсализма (представление о мире как едином целом) и универсализации партикуляризма (глобализированное ожидание, что общества должны иметь свои собственные идентичности)» (002, с. 169-170)1.
Робертсон считает, что наиболее парадигмальной моделью действия этой двуединой формулы является Япония. «Парадиг-мальный статус Японии вытекает из ее способности селективно инкорпорировать и синкретизировать идеи из других культур таким образом, чтобы партикуляризировать универсальное и, так сказать, возвращать миру продукт этого процесса как уникально японский вклад в универсальное» (002, с. 185)2.
Среди последствий относительной независимости индивидов Робертсон указывает на конфликты внутри обществ, связанные с различными представлениями и оценками малых форм личной и
1 Robertson R. Op. cit. - P. 9.
2 Robertson R. Globalization: Social theory and global culture. - L.: Sage, 1992. -
P. 102.
коллективной идентификации. Индивидуальный полюс процесса глобализации влияет на деятельность национальных обществ и мировую систему обществ, в равной степени существует и обратное влияние. Характеризуя 4-й полюс глобализации - человечество, Робертсон вновь использует понятия Gemeinschaft и Gesellschaft. «Проблема Gemeinschaft - Gesellschaft сама глобализирована, во-первых, в связи с представлениями, как общества должны быть смоделированы, а, во-вторых, как должен быть структурирован мир как целое» (002, с. 170)1.
Робертсон выделяет два типа представлений каждого из этих глобальных понятий. Первый тип глобального видения Gemeinschaft - это мировой порядок, состоящий из агломерата закрытых социетальных общностей (communities), каждая со своей особой идентичностью. Такая концепция близка к антиглобальному видению мира. Она указывает на то, что отрицание глобализации такой же логический выбор, как и позитивная реакция. Примерами такой позиции являются политико-религиозные фундаменталистские движения. Второй тип представлений о глобальном порядке, относимый к понятию Gemeinschaft, - это создание единой глобальной общности, своего рода «глобальной деревни» или коллективного сознания. Эта концепция подчеркивает гармонизацию различий путем поглощения или терпимости. Подобные взгляды характерны также для мировых религий и ряда экологических движений. Религии тесно связаны с конкретными культурами, поэтому зачастую национальные и индивидуальные идентичности и представления о глобальной системе выражаются в религиозной форме, причем, подчеркивает Робертсон, в большинстве случаях не в чисто религиозной, а религиозно-политической форме.
Первый тип представлений о мироустройстве, исходящих из понятия «Gesellschaft», - это мировой порядок как ассоциация открытых обществ с интенсивным социокультурным обменом между ними. Эта концепция сохраняет национальные общества как главную черту глобальной системы. Такой позиции придерживаются различные либеральные национальные движения. Второй вариант видения исходит из тезиса, что глобальный порядок возможен только на базе сознательной и системной мировой организации, пренеб-
1 Robertson R. Op. cit. - P. 2.
регая вопросом интеграции национальных обществ. Этой точки зрения придерживаются сторонники создания мирового правительства, а также последователи теории мир-экономики Валлерстайна.
Релятивизация национальных обществ и индивидов обусловливает поиск партикуляристских идентичностей и значения универсального целого. Гуманистический подход озабочен целями человечества, конечным значением человеческого существования и «глубинными» проблемами человеческой жизни. По сути своей это все вопросы религиозные. Однако поскольку такой подход выкристаллизовывается из релятивизации огосударствленных обществ, глобальные проблемы становятся также и внутренними политическими проблемами наций-государств и мировой системы. В обоих случаях гражданско-религиозные вопросы занимают выдающуюся роль. В глобальном масштабе, считает Робертсон, идет процесс «политизации теологии и религии и теологизации политики»1, поскольку политические институты снова вторгаются в религиозные вопросы, а религиозный домен неизбежно дает политизированный ответ. Включая религию в дискуссию о глобализации, Робертсон указывает на еще один важнейший аспект глобализации, которым пренебрегают Валлерстайн и Мейер.
Подводя итоги анализа теоретической модели Робертсона, Бейер отмечает, что Робертсон признает невозможность понять глобальное целое, исходя только из одного его компонента, будь то мир-экономика, мир-политика или конкретное общество (даже такое, как западное общество). Вводя понятия основных четырех полюсов (компонентов) глобализации и их активного взаимодействия -индивиды, национальные общества, система обществ и человечество в целом (общечеловеческое начало), Робертсон, в отличие от Валлерстайна, считает «главным в глобализации проблему идентичности, а столкновение материальных, структурных интересов делом второстепенным» (002, с. 173). Робертсон стремится увести дискуссию о глобализации от упрощенных моделей, к которым он, в частности, относит теорию мир-экономики Валлерстайна.
Если Робертсон анализирует глобализацию в основном с культурологических позиций, то Н. Лухман подходит к проблеме
1 Robertson R., Chorico J. Humanity, globalization and World wide religious resurgence: A theoretical exploration. - Sociological analysis, 1985. - N 46. - Р. 238.
глобального общества как социолог1. Понятия глобальной системы, глобального общества у Лухмана вытекают из его определения общества как единой социальной системы, включающей все виды значимой социальной коммуникации. Различные общества существуют в том случае, когда коммуникация между ними редка и ограничена. Поскольку в современном мире все общества связаны между собой все более интенсивными потоками различного рода коммуникаций, мы можем говорить о существовании мировой системы как глобального общества. Такой подход по-иному трактует глобализацию. Теоретический акцент смещается с вопроса, как различные общества могут сформировать целое, на проблему, как изменились субсистемы, что общее становится глобальным. Иначе говоря, основное внимание уделяется не проблеме интеграции, а проблеме дифференциации.
Для Лухмана модернизация и глобализация тесно связаны между собой. Формирование современного общества - это следствие изменения в западном обществе доминирующего типа внутри-социетальной дифференциации: стратифицированная дифференциация сменяется функциональной. И первый, и второй тип дифференциации одинаково важны для понимания теоретических проблем глобализации.
Ключевой постулат - утверждение, что стратификация может быть формой субсистемной дифференциации, а не просто неравным распределением статуса, богатства, власти и других форм влияния. Стратифицированная дифференциация формирует субсистему на базе ранга: важнейший вопрос, к какому слою или статусной группе принадлежит индивид. Наиболее характерная черта стратифицированного общества - доминирование верхних правящих слоев. Они не только контролируют большую часть политической, экономической и других форм социальной власти, но также определяют эффективные границы общества. Стратифицированная дифференциация не исключает существование и значение такой функциональной дифференциации, как экономическое разделение труда или специализированных институтов (политическая бюро-
1 Luchmann N. Gesellschaftstruktur und Semantik: Studies zur Wissenssociolo-gie der modernen Gesellschaft. Vol. 1-3. Frankfurt a/M: Suhrkamp. 1980-1989; Luchmann N. The World society as a social system // Essays on self-reference. - N. Y.: Columbia univ. - P. 175-190.
кратия и религиозные организации). Последняя скорее усиливает существующую структуру, чем пересекает базовое деление общества (классический пример - кастовое общество в Индии).
Постепенный и эндогенный переход к современному обществу на Западе (modernity) характеризуется размыванием, разрушением доминирования стратифицированной дифференциации общества и развитием различных институциональных сфер, в которых деятельность людей определяется функциональной рациональностью. Ныне мы имеем дело с политическими, экономическими, научными, образовательными, религиозными и другими системами. Другие типы дифференциации не исчезают: сегментация проявляется в геополитическом разделении государств и религиозных различиях, а также и в экономике (центр и периферия). Однако все они только структурируют и усиливают доминирующую дифференциацию функциональных систем коммуникации.
Разумеется, становление и развитие современной западной цивилизации (modernity) включает много других взаимосвязанных изменений, однако, считает Лухман, смена типа дифференциации является ключом к пониманию множества изменений, объединяемых единым понятием «модернизация».
Переход западного общества от стратифицированной к функциональной дифференциации был одновременно переходом от нормативного к познавательно-адаптивному способу реагирования на возникающие проблемы. Развитие функциональной дифференциации означает доминирование социальных систем, которые специализируются на особых видах коммуникации: экономика на деньгах, политика на власти, наука на поиске истины. Как таковые, они абстрагируются от общества в целом, и в каждой из них свои независимые границы развития.
Глобализация для Лухмана - это случайное следствие перехода к функциональной дифференциации и адаптивной системе познания, потому что современные системы распространяются по всему миру, поскольку больше нет мощных препятствий к их экспансии.
Признавая огромные трудности описания характеристик глобального общества, Лухман тем не менее не отрицает полезность этих попыток. Он выделяет три типа такого рода теоретизирования. 1. Определение глобальной системы в категориях того, чего нет.
Сюда Лухман относит утопические и антисистемные видения различных сортов, множество различных пророчеств - религиозных и светских, оптимистических и пессимистических. 2. Попытки возродить и осовременить решения, характерные для досовременных обществ. Сюда Лухман относит концепции, которые рассматривают общество как нормативно-структурированную систему сходно ориентированных людей, а также различные партикуляристские идентичности (типа Gemeinschaft) и попытки Р. Робертсона представить глобальное общество как систему обществ, которые суммарно образуют единое целое, но при этом каждое сохраняет свою идентичность. 3. Использование специфической функциональной субсистемы как репрезентативной части целого. В эту группу Лух-ман включает концепции и взгляды, представляющие глобальное общество как капиталистическую систему, тем самым отдавая приоритет экономике, а также и тех, кто при характеристике глобальной системы во главу угла ставит политический или технологический фактор.
Все перечисленные стратегии Лухман считает неадекватными. Первый подход хорош тем, что ставит цели и мобилизует на коллективные действия, но он не в состоянии дать реальную картину ныне существующей глобальной системы. Второй некорректно исходит из тезиса, что мы по-прежнему живем в территориально строго определенных границах. Хотя последние существуют, в то же время множество коммуникаций обходят эти ограничения. В третьей стратегии уязвимым местом является отсутствие последовательной иерархии и взаимодействия между различными системами.
Главными недостатками теории Лухмана Бейер считает учет исключительно западного опыта, игнорирование роли незападных обществ в глобализации и влияния их позиций на Запад. Кроме того, Лухман оставляет без внимания то, что составляет основу теории Робертсона: взаимодействие особенного и универсального в процессе глобализации.
В совокупности концепции Валлерстайна, Мейера, Робертсо-на и Лухмана, заключает Бейер, дают нам представление о многополярной структуре глобальной системы, а также присущей ей двойственности и противоречивости.
Дж. Розено (003) отвергает суждения, что современные глобальные тенденции и модели развития являются простым продолжением уже существовавших ранее. «Я утверждаю, что мир глубоко погрузился в череду таких фундаментальных трансформаций, что мы имеем только самое смутное понятие, куда не приведут ход событий и структуры глобальной жизни ... Человечество движется в новую историческую эпоху, которая принципиально отличается от всех предшествующих» (3, с. 191).
Одним из наиболее заметных показателей глубины происходящих преобразований является всеобщая неопределенность и беспокойство, ощущаемые людьми на всех уровнях общества в отношении глобализации: как она изменит устоявшиеся внутренние и международные властные отношения, и что они принесут индивидам и обществам. Индивиды - и более богатые, и бедные - опасаются неизвестного будущего, которое может лишить их работы и подорвать благосостояние их семей. Общества и общности обеспокоены тем, что противоречия между их различными субгруппами могут вылиться в насилие, что парализует процесс принятия политических решений. Государства тревожатся об уменьшении их суверенитета и прозрачности их территориальных границ.
Несмотря на то, что существует множество теорий глобализации, остается еще много опасностей и неопределенности. Розено называет пять проблем, решение которых требует «интеллектуального штурма».
I. Изменение. Большинство аналитиков указывают на изменения в игроках и структурах мировых дел тогда, когда они проявляются. Однако существуют способы максимизировать наши возможности прогноза предполагаемых трансформаций. Один из них -исходить из тезиса, что системы всегда находятся на грани коллапса, что заставляет нас тщательно изучать возможности и способности систем переходить из одного состояния в другое. Другой способ предвидеть и учитывать возможные изменения - расширить спектр переменных, влияющих на ход событий.
II. Фрагмеграция. (Соединение слов фрагментация и интеграция). Этим термином Розено определяет противоречивые, но взаимосвязанные процессы глобализации: с одной стороны, силы и процессы, усиливающие глобализацию, интеграцию, с другой -группа факторов, ведущих к локализации, фрагментации и децен-
трализации. Другой широко употребляемый термин для обозначения этого феномена - глокализация (соединение слов глобализация и локализация).
Термин «фрагмеграция», считает Розено, более точный для определения характера современной эпохи, чем глобализация. Он указывает на восемь источников фрагмеграции: 1) Квалификационная революция (skill revolution) - возрастание способностей людей во всем мире оценивать влияние отдаленных событий на их личную жизнь и благосостояние, более точное осознание того, чего они хотят и что отвергают; более полное знакомство с другими культурами и более ясное осознание возможности изменения их собственной идентичности и более эффективных коллективных действий либо в защиту существующего порядка вещей, либо в пользу перемен; люди во всем мире должны рассматриваться как важные переменные факторы, поскольку они научились проводить различия в поведении государств и других макроигроков. 2) Кризис власти, затронувший не только правительства и государства, но и другие политические институты и организации, что создает условия для изменения лояльностей населения и его коллективных при-верженностей. 3) Бифуркация глобальных структур. Миру давно существующих государств теперь противостоят полицентричный мир разнообразных общественных действующих лиц: неправительственные организации, этнические меньшинства, транснациональные корпорации, профессиональные сообщества и многие другие организации и объединения, заполнившие теперь глобальную арену. 4) Бум общественных организаций и сетей на любом уровне общества. Например, в Индонезии 20 лет назад была только одна независимая организация по проблемам природной среды, теперь здесь насчитывается свыше 2 тыс. такого рода организаций, объединенных в единую сеть, центр которой находится в Джакарте. На Филиппинах численность некоммерческих организаций выросла с 18 тыс. в 1989 г. до 58 тыс. в 1996 г. (003, с. 209). 5) Взрыв мобильности населения по всему миру. 6) Развитие новейших коммуникационных технологий, радикально изменяющих понятия времени и пространства. 7) Усложнение общественно-политической жизни. Ввиду ослабления суверенитета государства территориальное пространство (landscape) дополняется (а в ряде случаев заменяется) медиапространством, финансовым пространством, технопро-
странством, этнопространством и идеопространством. 8) Глобализация национальных экономик.
III. Микро-макро связи. Отсутствует какая-либо жизнеспособная теория, объясняющая и предвидящая реакцию индивидов на изменение макропараметров и возможные изменения макросистем в связи с изменениями на макроуровне общества. Однако потребность в такой теории очень велика.
IV. Необходимость разработки теории сложных адаптирующихся систем, одной из которых является современный мир. Эта система состоит из совокупности связанных между собой субсистем, каждая из которых потенциально способна быть автономным агентом и влиять на остальные субсистемы и всю систему в целом. При построении такой теории важно учитывать четыре предпосылки: самоорганизация и возникающие новые характеристики; адаптация и соэволюция; большое значение малых событий для деятельности всей системы и роль начальных условий, изменение которых может привести к неожиданным изменениям всей системы.
V. Необходимость разработки новых методологических подходов. Рост быстродействия компьютерных системы открывает в этом отношении новые возможности.
Я. Питерс (004) (Институт социальных исследований, Гаага, Нидерланды) отмечает, что наиболее популярная точка зрения в отношении глобализации - это восприятие «глобализации как вес-тернизации», т.е. распространение современной цивилизации (modernity), зародившейся и сформировавшейся на Западе, на весь мир, благодаря чему мир становится все более унифицированным и стандартизированным по западному образцу (004, с. 265).
Поскольку глобализация - это многомерный процесс, то возможно говорить о ней во множественном числе. В общественных науках существует столько концепций глобализации, сколько имеется дисциплин. В экономике под глобализацией понимают экономическую интернационализацию и распространение капиталистических рыночных отношений; в международных отношениях в центре внимания формирование глобальной политики; в социологии основной акцент делается на интенсификацию «мировых социальных связей и формирование» «мирового общества»; в культурологии глобализацию рассматривают сквозь призму развития глобальных коммуникаций и мировой культурной стандартизации; в
истории речь идет о концепции «глобальной истории». Один из путей обойти проблему модернизация - вестернизация - введение понятия о многих путях модернизации, что позволяет избежать обвинений в европоцентризме и дает возможность переосмыслить западное развитие. Эту гипотезу выдвинул Бенджамин Нельсон1, и она была поддержана другими авторами.
Концепция многих модернизаций соответствует понятию историчности модернизации, утвердившемуся в Юго-Восточной и Восточной Азии, согласно которому здесь модернизация развивается по другому пути, чем на Западе. Однако, полагает Питерс, множественность центров особого развития тем не менее по-прежнему базируется на центризме. Нет принципиальной методологической разницы в замене европоцентризма и западного нарциссизма другими центризмами, например, афроцентризмом, ин-доцентризмом, синоцентризмом или полицентризмом. Всевозможные центризмы - это односторонний узкий взгляд на мир.
Питерс предлагает рассматривать глобализацию как «процесс гибридизации, который порождает глобальное смешение» (004, с. 265). Глобализация идет рука об руку с процессом локализации согласно формуле «думай глобально, действуй локально» (004, с. 270).
Понятая в широком смысле как интенсификация мировых социальных отношений, глобализация - это процесс, начало которого восходит к первым миграциям людей и народов и развитию торговли на большие расстояния, а впоследствии ускоряется под влиянием определенных условий (распространение технологий, религий, грамотности, империй, капитализма). Признание исторической глубины «возвращает глобализацию в мировую историю и выводит ее за рамки модернизации - вестернизации» (004, с. 268).
В структурном отношении глобализация - это расширение форм организации: наднациональные, транснациональные, интернациональные, макрорегиональные, национальные, микрорегиональные, муниципальные, локальные. Эти государственно-административные организационные структуры перекрещиваются функциональными сетями корпораций, международных организа-
1 Nelson B. On the roads to modernity. - Totowa; N.Y.: Row & Littlefield,
1981.
ций и неправительственных организаций, а также частных пользователей компьютерами. Важную роль играют также неформальные пространства, заполняемые диаспорами, мигрантами, беженцами, являющимися заметными источниками социального обновления. При этом на нынешнем этапе глобализации, в отличие от предшествующего, ни одна организационная форма не доминирует.
Различные гибридные образования существуют и в сфере политэкономии. «Понятие артикуляции способов производства может рассматриваться как принцип гибридизации» (4, с. 271). Противопоставляемая идее дуалистической экономики (традиционное-современное), артикуляция выражает взаимопроникновение различных способов производства. Неравноправная артикуляция, в свою очередь, порождает такой феномен, как асимметричная интеграция. Теория зависимости может рассматриваться как теория структурной гибридизации. Спорное понятие полупериферии также может считаться гибридным образованием. В широком контексте смешанная экономика, неформальный сектор и «третий сектор» социальной экономики, включающий кооперативные и некоммерческие организации, являются гибридными экономическими образованиями. Сосуществование и взаимопроникновение досовремен-ности, современности и постсовременности (premodernity, modernity и postmodernity), т.е. «внутренняя асихрония является общей характеристикой Третьего мира» (004, с. 272).
Структурная и организационная гибридизации создают предпосылки для культурной гибридизации и существования многих идентичностей. Индивид может обладать различными идентично-стями и быть задействован в различных организационных формах. «Таким образом, глобализация расширяет и диверсифицирует источники личности» (004, с. 272).
В сфере культуры Питерс отвергает тезис о доминировании западной культуры в мировой культуре и стандартизации унификации последней по западному образцу. Это утверждение не учитывает такие важные факторы, как мощное влияние незападных культур и смешанный характер продукции культурной индустрии Запада. «Многовековое взаимодействие и взаимопроникновение осмос культур Юга и Севера привел к межконтинентальной скрещенной культуре, европейская и западная культуры - часть этого глобального смешения» (004, с. 274).
В постструктуралистском и постмодернистском анализе гиб-ридность и синкретизм становятся ключевыми понятиями. Таким образом, «гибридность -- это противоядие эссенциалистским понятиям идентичности и этничности. Межкультурализм, а не мульти-культурализм, - основная мысль этого направления» (004, с. 276). Такой подход поднимает ряд проблем: какова политическая составляющая гибридизации; вопрос о фактическом неравенстве и асимметрии глобальных отношений. По мнению Эллы Шохат, «синкретитизм и гибридность сами по себе, если они не соединены с вопросами гегемонии и неоколониальной власти, рискуют стать оправданием колониального насилия» (004, с. 276)1.
Необходима, считает Питерс, теория гибридности. В общем плане гибридность - это смещение различных, самостоятельно существующих феноменов. Питерс конструирует континуум гибрид-ности: «с одной стороны, ассимиляционистская гибридность, в которой доминирует центр, принимается его канон и идет процесс подражания гегемону, а с другой - дестабилизирующая гибрид-ность, которая затемняет канон, создает противоход и подрывает центр» (004, с. 277).
Для более точного понимания феномена гибридизации культур Питерс различает два концепта культуры. Первый (культура I) рассматривает культуру как в основном явление строго территориальное, локальное, т.е. культура конкретного общества или социальной группы. Другой (культура II) определяет культуру как общечеловеческий духовный феномен, т.е. транслокальный процесс эволюции и диффузии. Оба эти концепта культуры не являются несовместимыми. Второй концепт находит свое выражение в первом, но они подчеркивают различные акценты в истории формирования культуры и, следовательно, дают разные оценки взаимоотношения культур, что отражается в соответствующей терминологии. Культура I характеризуется такими терминами, как эндогенная, ортогенная, органическая, унитарная, аутентичная, интроверт-ная, а культура II - соответственно - экзогенная, гетерогенная, диффузионная, экстравертная. Взаимоотношение культур можно рассматривать в статическом плане (культуры сохраняют свою
1 БИоНа! Е. №з1е8 оп Ше «ро81;-со1ота1». - Бос1а1 1ех1, 1992. - N 31-32. -
Р. 109.
обособленность при взаимодействии) и во флюидном аспекте (про исходит взаимопроникновение культур).
Взаимоотношение культур
Статическое Плюралистическое общество Мультикультурализм Глобальная мозаика Столкновений цивилизаций
Флюидное Плавильный котел Интеркультурализм Культурный поток в пространстве Третьи культуры
Гибридизация отражает флюидный характер взаимоотношений культур. Питерс сопоставляет терминологию коннотации и глобализации как гомогенизации (1) и глобализации как гибридизации (II)
I
Культурный империализм Культурная зависимость Культурная гегемония Автономия Модернизация Вестернизация Культурная синхронизация Мировая цивилизация
II
Культурная планетизация Культурная взаимозависимость Взаимопроникновение культур Синкретизм, гибридность, синтез Модернизации Глобальное смешение Скрещивание Глобальная ойкумена
В эпоху ускоренной глобализации, констатирует Питерс, складывается общая тенденция к переходу от культуры I к культуре II. «Интровертные культуры, доминировавшие в течение длительного времени, постепенно отходит на задний план, а транслокальные культуры, составленные из различных элементов, выдвигаются на первый план» (004, с. 284). Эти переходные и гибридиза-ционные процессы вызывают острую ностальгическую политическую реакцию, частью которой являются подъем осознания этнич-ности и религиозное возрождение.
В заключение Питерс подчеркивает, что его концепция гибридизации культур имеет значимость «только как критика эссен-
циализма. Последний будет оставаться стратегическим мобилизационным инструментом до тех пор, пока сохраняют свое стратегическое значение такие понятия, как нация, государство, регион, цивилизация, этничность. Гибридность подрывает интровертный концепт культуры, который лежит в основе романтического национализма, расизма, этничности, религиозного возрождения, цивили-зационного шовинизма и культурного эссенциализма. Следовательно, гибридизация является противовесом интровертному понятию культуры и в конечном счете ведет к постгибридности или транскультурному взаимодействию и смещению. Гибридизация -это фактор реорганизации социальных пространств» (004, с. 285).
А. Макгру (005) считает, что ключевым предметом спора в дискуссии о глобализации является ее концептуализация. Некоторые авторы рассматривают концепт глобализации как идеологему, просто отражающую новую стадию глобального капитализма и преимущественно западноцентристское мировосприятие. Другие часто не дают точного определения этому термину. В тех случаях, когда определения глобализации даются, можно выделить четыре основные темы: материальная взаимосвязанность; субъективное осознание глобальности, динамика сжатия пространства и времени; изменившееся значение территориальности властных отношений.
Сам Макгру определяет глобализацию просто как «расширение, углубление и ускорение процессов всемирной соединенности... Это существенно дифференцированный процесс, который проявляется во всех ключевых сферах социальной активности, Глобализация никоим образом не чисто экономический или культурный феномен» (005, с. 331, 341).
Глобализацию не следует отождествлять с такими понятиями, как взаимозависимость, интеграция, универсализм или конвергенция. В то время как концепт взаимозависимости предполагает симметричные властные отношения между государствами или социальными субъектами, концепт глобализации означает иерархические и неравноправные отношения. Интеграция также имеет весьма специфическое значение, потому что подразумевает процессы экономической и политической унификации, которые предусматривают чувство общности, общей идентичности, единую экономику и единые институты управления. Но глобализация не предусматривает единого мирового общества и не является синонимом
универсальности. Глобализация отличается и от концепта конвергенции, так как не предполагает возрастающей однородности и гармонии. Напротив, усиливающаяся взаимосвязанность может быть источником скорее конфликтов, чем сотрудничества.
В дискуссии о глобализации Макгру выделяет три различные позиции: глобалисты, скептики и трансформационисты.
Для глобалистов современная глобализация открывает новую эпоху в истории, в которой традиционные нации-государства утрачивают свое значение и перестают быть базовой единицей в глобальной экономике. Такой подход отдает приоритет экономическому фактору над политическим, рынку над государством. Глобалисты утверждают, что экономическая глобализация осуществляет денационализацию экономик путем создания транснациональной сети производства, торговли и финансов. В этой экономике без границ национальным правительствам отводится роль приводных ремней или безвластных институтов, маргинализированных ростом значения локальных, региональных и глобальных механизмов управления.
Внутри глобалистов существуют разногласия между неолибералами, приветствующими триумф народной власти и рыночных принципов над государственной властью, и радикалами и неомарксистами, для которых современная глобализация является ни чем иным, как эксплуататорским глобальным капитализмом. Но и те, и другие считают глобализацию преимущественно экономическим феноменом, сводящим политику к роли эффективного экономического менеджмента.
Глобалисты утверждают, что старый раскол на Север-Юг становится анахронизмом, поскольку новое глобальное разделение труда заменяет традиционную структуру центр-периферия на более сложную архитектуру экономической власти.
Новая глобальная экономика делает все более несостоятельными традиционные модели социальной защиты, объявляется о кончине кейнсианского государства благосостояния. Глобализация ассоциируется с растущей поляризацией между выигравшими и проигравшими в мировой экономике. Элиты и работники экономики знания формируют транснациональный класс, укрепляемый идеологической приверженностью неолиберализму. Маргиналы и обездоленные подвергаются усиленной обработке потребительской
идеологией, которая вытесняет традиционные культуры и образы жизни.
Для глобалистов распространение западной либеральной демократии по всему миру усиливает ощущение формирующейся глобальной цивилизации, определяемой универсальными стандартами экономической и политической организации.
Скептики, опираясь на статистические данные мировых потоках торговли, инвестиций и труда с конца XIX в., делают вывод, что современные уровни экономической взаимозависимости не являются беспрецедентными. Следовательно, речь идет не о глобализации, под которой они понимают полностью интегрированную мировую экономику (в которой доминирует закон одной цены), а об усилении интернационализации, то есть взаимодействия между преимущественно национальными экономиками. Они считают гло-балистский тезис в основном ошибочным и политически наивным, поскольку принципиально недооценивает власть и способность национальных правительств в регулировании международной экономической деятельности.
Для скептиков нации-государства не жертвы глобализации, как утверждают глобалисты, а главные архитекторы. Следует говорить в большей степени о регионализации экономики, чем о глобализации, так как мировая экономика развивается в направлении создания нескольких крупных торговых и финансовых блоков. Таким образом, глобализация и регионализация воспринимаются как противоречащие императивы.
Скептики не разделяют утверждения глобалистов, что глобализация осуществляет глубокие или даже решающие структурные изменения в глобальной экономике. По их словам, интернационализация не сопровождается устранением различий между Севером и Югом. Более того, неравенство между ними усиливается, а многие страны Третьего мира экономически маргинализируются. Возрастание торговых и инвестиционных потоков происходит в основном внутри богатого Севера.
Рост экономического неравенства, по мнению многих скептиков, стимулирует подъем фундаментализма всех видов и агрессивного национализма, что ведет к распаду мира на цивилизацион-ные блоки, культурные и этнические анклавы, а не движению в направлении создания «глобальной цивилизации», к культурной го-
могенизации и общемировой культуре, как об этом объявляют глобалисты.
Углубление глобального неравенства, реальная международная политика и «столкновение цивилизаций» развенчивают миф о «глобальном управлении». Управление мировым порядком с ХХ в. является в основном прерогативой западных держав. Поэтому скептики рассматривают глобальное управление и экономическую интернационализацию как преимущественно западные проекты, главная цель которых сохранить доминирование Запада в мировых делах. В целом скептики считают, что «глобализация» является политически подходящим оправданием для реализации ортодоксальных неолиберальных экономических стратегий.
В отличие от глобалистов и скептиков, трансформационали-сты не определяют исторические цели глобализации и не оценивают нынешнюю ситуацию в сравнении с каким-то единственным определенным идеальным типом «глобализированного мира», глобального рынка или глобальной цивилизации. Они определяют глобализацию как долгосрочный противоречивый процесс, формируемый конъюнктурными факторами. В то же время, по их убеждению, ныне глобализация - решающая движущая сила, определяющая быстрые социальные, политические и экономические изменения в отдельных обществах и в мире в целом и стирающая различия между внешними и внутренними делами.
Для трансформационалистов глобализация ассоциируется с новыми моделями глобальной стратификации, в которой некоторые государства, общества и группы активно вовлекаются в глобальный порядок, а другие становятся все более маргинализиро-ванными. Кристаллизуется и новая конфигурация властных отношений, заменяющая деление Север-Юг на новое социальное деление мировой экономики, формирующее новые иерархии, пересекающие и проникающие во все страны и регионы мира. Север и Юг, Первый и Третий миры теперь уже не где-то там вовне, а гнездятся здесь, во всех крупных городах мира. Современная глобальная социальная структура лучше всего может быть представлена в виде трех концентрических кругов, пересекающих национальные границы и представляющих соответственно три основные слоя: элиты, удовлетворенные нынешней ситуацией, и маргиналы.
Такая перестройка форм глобальной стратификации связана с растущей детерриторилизацией экономического пространства: по мере того, как производство и финансы все более приобретают глобальные и транснациональные измерения, национальное экономическое пространство уже более не совпадает с государственными границами.
Трансформационалисты отвергают как риторику глобалистов о конце суверенного нации-гоударства, так и утверждения скептиков, что ничего существенно не изменилось в роли государства. Они утверждают, что, при сохранении верховной властью ведущих позиций внутри страны, в международных отношениях существенно видоизменяются роль, функции, задачи и структуры государства в ответ на растущие сложности процессов управления в более взаимозависимом мире и появление новых могущественных нетерриториальных глобальных и региональных форм экономической и политической организации (например, многонациональные корпорации, транснациональные социальные движения, международные регулирующие институты). В этом смысле современный мировой порядок уже не может считаться исключительно межгосударственным, поскольку власть и влияние во все большей степени распределяются среди общественных и частных организаций на местном, национальном, региональном и глобальном уровнях.
Среди глобалистов и скептиков, отмечает Макгру, заметна тенденция воспринимать глобализацию как одномерный и линейный процесс, ведущий к одной фиксированной, определенной цели, будь то глобальный рынок или глобальная цивилизация. Мак-гру не согласен с этим тезисом, он рассматривает глобализацию как многомерный и многовариантный исторический процесс, ссылаясь, в частности, на существование различных национальных форм капитализма.
По вопросу о причинах глобализации Макгру делит исследователей на две большие группы: тех, кто указывает на один главный, определяющий фактор (например, капитализм или технологические изменения), и тех, кто объясняет глобализацию комбинацией факторов (включая экономические, технологические, культурные, политические и другие). Эти разногласия связаны с более широкими дискуссиями о современной цивилизации (modernity). Одни считают глобализацию просто следствием «глобальной диффу-
зии западной цивилизации, т.е. вестернизации... Другие, напротив, проводят различие между вестернизацией и глобализацией и отвергают идею, что последняя синонимична первой» (005, с. 341). Подчеркивая фундаментальный характер этого спора, Макгру склоняется ко второй точке зрения.
В этой связи принципиально важен вопрос о временных рамках и исторических формах глобализации. Последние исследования об исторических мир-системах и истории взаимодействия цивилизаций ставят под вопрос общепринятую точку зрения, что глобализация - это феномен ХХ в. Существование мировых религий и развитие торговых сетей средневековой эры указывают на то, что глобализация - это процесс, имеющий длительную историю, выходящую за рамки Нового времени.
Анализируя проблему влияния глобализации на развитые капиталистические государства, Макгру оспаривает тезис глобалистов и трансформационалистов о резком уменьшении роли государства, но соглашается с их суждениями о том, что глобализация усиливает социальную поляризацию постиндустриальных обществ, что ведет к эрозии социальной солидарности, к разочарованию существующими политическими институтами и общей деполитиза-ции. В этих условиях «республиканский идеал, что «все граждане участвуют в управлении», звучит вхолостую., в связи с этим сущность демократического гражданства и реализация народного суверенитета становятся весьма проблематичными» (005, с. 349).
Резюмируя дискуссию о глобализации, Магру делает два вывода: 1. невозможно понять внутреннюю политику стран без учета характера связей национальных экономик и мировой экономики, а также других связей национальных обществ с глобальной системой; 2. необходимо переосмыслить, что такое демократия и политика в новых условиях.
Уотерс М. (006) суммирует основные постулаты, сформулированные новой социологией глобализации в последние десятилетия.
1. Глобализация современна модернизации, следовательно, начинается с XVI в. Она включает процессы формирования мировой экономической системы, международных отношений, а также глобальной культуры и глобального сознания. Процесс глобализа-
ции со временем ускоряется, и сейчас он находится в наиболее быстрой фазе развития.
2. Глобализация означает системную взаимосвязь всех индивидуальных социальных связей, которые существуют на планете. В полностью глобализированном мире не может оставаться изолированных или ограниченных взаимосвязей. Каждый связан с другими и систематически испытывает их влияние. Географические границы перед лицом глобализации утрачивают свое былое значение. Глобализация усиливает единство и унификацию человеческого общества.
3. Глобализация радикально изменяет понятия времени и пространства.
4. Феноменология глобализации рефлективна. Жители планеты сознательно стремятся к миру как к единому целому.
5. Глобализация знаменует крушение универсализма и партикуляризма. Более ранние фазы глобализации характеризовались дифференциацией сфер, где могли применяться общие и рациональные стандарты и где доминировали партикуляристские отношения. Эти различия поддерживались границами времени и пространства. Сегодня глобализация упраздняет эти границы и различия.
6. Глобализация смешивает понятия риска и доверия. В ранние эпохи люди доверяли известному и материальному. Ныне индивиды вынуждены доверять неизвестным людям, безличным силам и нормам, которые находятся вне контроля индивида или той или иной группы. Всеобщее доверие становится необходимым условием благосостояния каждого. Кризис доверия создает риск краха глобальной системы (006, с. 152-153).
Ю.И. Комар
