CC BY
91
3. Sventsitskaya I. S. Rannee hristianstvo: stranicy istorii [Early Christianity: pages of history]. M. Politizdat. 1997. P. 181.
4. Sidorov A. I. Drevnekhristianskij asketizm i zarozhdenie monashestva [Early Christian asceticism and the emergence of monasticism]. M. Pravpslavny Palomnik. 1998. P. 118.
5. Ibid. Pp. 118-119.
6. Ibid. P. 118.
7. Dvorkin A. Ocherki istorii Vselenskoj Pravoslavnoj Cerkvi [Essays on the history of the Universal Orthodox Church]. N. Novgorod. Publishing house of the Brotherhood of St. Prince Alexander Nevsky. 2005. P. 169.
8. Ibid. P. 170.
9. Asmus V. F. Istoriya Cerkvi: kurs lekcij [History of the Church: a course of lectures]. Lecture 6. Available at: http://pstgu.ru/e_resources/ (accessed - 25.12.2014).
10. Posnov M. E. Istoriya Hristianskoj Cerkvi [History of the Christian Church]. Kiev. 2007. P.350.
11. Hilarion (Alfeyev) Cerkov' v istorii [Church in history]. M. Veche. 2013. Pp. 84-87.
12. The Saint Grieg Theologian. Words. Word 3. Available at: http://www.orthlib.info/ (date of access 20.12.2014). (in Russ.)
13. Anthony The Great. Ustav otshel'nicheskoj zhizni 3. 5 [Charter of hermit life 3. 5] // Dobrotolyubie -Philokalia. M. Siberian Blagozvonnitsa. 2010. Vol. 1. P. 85.
14. St. Basil the Great Prednachertanie podvizhnichestva [Destiny of asceticism] // St. Basil the Great. O pod-vizhnichestve - About asceticism. Available at: http://www. orthlib. info/ (date of access 20.12.2014).
15. The instructions of the venerable Macarius the Great // Teachings of the Holy Fathers. Available at: http://www.orthlib.info/ (date of access 20.12.2014).
16. G. V. Florovsky Hristianstvo i Civilizaciya [Christianity and Civilization] // G. V. Florovsky Selected theological articles. M. Space. 2000. P. 218.
17. Ibid. P. 218.
18. Ibid. Pp. 218-219.
19. Ibid. P. 219.
20. Ibid. P. 219-220.
21. Ibid. P. 221.
22. Ibid. Pp. 221-222.
23. Ibid. Pp. 221-222.
24. Ibid. P. 222.
25. Ibid. Pp. 223-224.
26. Ibid. P. 226.
27. Ibid. Pp. 223-224.
28. Ibid. P. 224.
29. Ibid. Pp. 224-225.
30. Ibid. P. 225.
31. Ibid. P. 225.
32. Ibid. P. 226.
33. Ibid. P. 226.
34. Ibid. P.225.
35. Ibid. Pp. 222-223.
36. Ibid. P. 223.
37. Ibid. P. 227.
38. Ibid. P. 227
УДК 94(100)"18/19"(=1.73)(=581)(=521)
К. А. Мозгина
Социокультурный контекст китайской и японской иммиграции в США в конце XIX - начале XX в.
Статья содержит сравнительный анализ образов китайской и японской иммиграции в США до запретительного акта 1924 г. В частности, исследуются особенности американских представлений об азиатских диаспорах, изучаются объективные и субъективные факторы, влиявшие на законодательную политику Конгресса. Работа включает исследование общественного мнения американцев в отношении приезжающих из Азии, разрабатываются аспекты, являвшиеся источниками негативных представлений о китайцах и японцах у коренных жителей Соединенных Штатов. Сравнительный анализ проводится по следующим критериям: историческому, географическому, демографическому, хронологическому, экономическому,
© Мозгина К. А., 2015 34
культурному и социальному. В тексте работы рассматриваются две основные проблемы: почему на протяжении нескольких десятилетий законодательные меры Конгресса по решению иммиграционной проблемы являлись противоречивыми и вследствие чего в американском сознании зародились парадоксальные представления о японцах и китайцах как едином целом и одновременно как об отличающихся друг от друга, требующих разных подходов народах? Работа доказывает тезис о том, что страх потери уникальной американской идентичности под воздействием «желтой угрозы» обусловил в целом резко негативное отношение к китайской и японской диаспорам на территории США.
The article contains a comparative analysis of images of Chinese and Japanese immigrants to the USA before the Exclusion Act of 1924. In particular, special features of American representations of Asian Diasporas are investigated. Besides, the objective and subjective factors which influenced legislative policy of Congress are studied. The paper includes research of American public opinion towards those coming from Asia. Moreover, the aspects revealed a negative image of Chinese and Japanese in mind of Americans are dwelled on. Comparative analysis was made according to certain criteria as: historical, geographical, demographical, chronological, economical, cultural and social. In the text of the paper two main problems are put into consideration: why were the legislative measures of Congress in relation to the Asian problem contradictory; and what was the reason for those paradoxical representations towards Chinese and Japanese in American minds? The research proves a thesis that the fear of losing special American identity under the influence of "yellow peril" caused general negative attitude to Chinese and Japanese Diasporas on the territory of the USA.
Ключевые слова: «Восточное исключение», китайская иммиграция в США, японская иммиграция в США, монголы, Конгресс, Сенат, ограничительная иммиграционная политика, «золотая лихорадка», Джентльменское соглашение, Вансяский договор, Канагавский договор, Иммиграционный акт 1924 г., менталь-ность, общественное сознание, идентичность.
Keywords: "Oriental exclusion", Chinese and Japanese immigration to the USA, Civil War, Mongols, Congress, Senate, restriction immigration policy, "Golden rush", "Gentleman's agreement", Treaty of Wanghia, Convention of Kanagawa, Immigration Act of 1924, mentality, public consciousness, identity.
Ограничение азиатской иммиграции стало ключевым вопросом для США рубежа XIX-XX вв. «Восточная» проблема постепенно переросла локальный и вышла на национальный уровень, став предметом серьезных дискуссий в Конгрессе, прессе и снискав живой интерес коренных граждан. Под «желтой опасностью» понимали выходцев из Китая и Японии, так как количественно они являлись бесспорными лидерами среди представителей других азиатских народов, прибывавших в Америку. Общественное мнение рисовало преимущественно негативный образ восточного иноземца, не делая принципиальных различий между иммигрировавшими в США «монголами» [1]. Правительство, в свою очередь, считало долгом избавить коренное население Соединенных Штатов от нежелательных элементов посредством серии ограничительных иммиграционных актов, целью которых являлось введение количественного и качественного ценза для азиатов, желавших жить на одной земле с американцами. Упомянутые законодательные меры, по оценкам современников, были довольно эффективными. Так, после утверждения акта 1882 г., запрещавшего въезд в США всем категориям трудоспособных китайцев на период десяти лет, по данным переписей населения, значительно (более чем в полтора раза) снизился их приток в Америку [2]. Кроме того, закон вводил строгую процедуру проверки для иммигрантов из Поднебесной и на официальном уровне закрепил отсутствие у них права претендовать на паспорт гражданина США [3]. В дополнение к вышеизложенному американо-японское Джентльменское соглашение 1907 г. пресекло иммиграцию рабочих из Страны восходящего солнца на территорию Штатов [4].
Кульминацией антиазиатской политики стал закон 1924 г., который фактически прекратил иммиграцию в США из стран Востока посредством введения численных квот и создания системы, сделавшей американское гражданство недоступным для азиатов [5]. В связи с этим интересными для исследования представляются вопросы о том, почему на протяжении нескольких десятилетий законодательные меры Конгресса носили противоречивый характер? Вследствие чего в американском сознании зародились парадоксальные представления о японцах и китайцах как едином целом - «монголах» и одновременно как об отличающихся друг от друга, требующих разных подходов народах? Отечественная и зарубежная историография не дает ответов на поставленные выше вопросы, что делает их актуальными для изучения. В поисках причин противоречивости американских представлений о китайских и японских иммигрантах обратимся к рассмотрению объективных и субъективных (с точки зрения коренных граждан США) сходств и различий между ними.
Исторически официальные дипломатические отношения Соединенных Штатов с Китаем начались на десятилетие раньше, нежели чем с Японией. Середина XIX в. для Америки проходила под лозунгом «открытия» Востока. Именно в это время были подписаны первые неравноправные договоры с Китаем и Японией. Вансяский договор 1844 г. имел целью навязать Китаю псевдо-
взаимовыгодное сотрудничество в экономической сфере, но, что важнее, провозгласил «вечный, всеобщий мир и искреннее, сердечное согласие» между двумя государствами [6]. В свою очередь, сходный по тону Канагавский договор 1854 г. (с Японией) устанавливал отношения «мира и дружбы» с США [7]. В связи с этим следует отметить, что формирование законодательной базы для американо-азиатского сотрудничества в совокупности с благоприятными экономическими условиями в Соединенных Штатах привели к началу и постепенному расширению иммиграционных потоков из Китая и Японии в Америку.
Хронологически период китайского доминирования в сфере иммиграции на территорию США приходится на 1853-1882 гг., в то время как пиком японского иммиграционного интереса к Америке являются 1901-1924 гг. [8] Несмотря на очевидное отсутствие пересечения двух потоков, они находили точки соприкосновения в рамках диаспор, сложившихся в Соединенных Штатах к началу XX в. Отчасти этот факт объясняет противоречивость взглядов на выходцев с Востока в США. Кроме того, с течением времени китайцы и японцы воспринимались американским сознанием все больше как нечто единое из-за сходства ареалов проживания приезжих азиатов. Так, их основными жилыми зонами были Калифорния и Гавайи [9]. Отличительной чертой являлся лишь тот факт, что первые также расселялись в Нью-Йорке, а последние предпочитали Вашингтон.
Противоречивые тенденции можно отметить также и в сфере демографии приезжавших из Азии. Данные переписей населения США, приводимые профессором Р. Д. Маккензи в приложении к своей работе «Восточное исключение» [10], свидетельствуют о постоянном прогрессирующем росте числа китайских иммигрантов с 1860-х до 1890-х гг. Так, цифра за этот период возросла с 34 до 107 тыс., а после запретительного акта 1882 г. наметилась тенденция к ее постепенному снижению. Иная ситуация наблюдается при анализе чисел, касающихся японской иммиграции в США. Сколько-нибудь значимое количество приезжих оттуда фиксируется лишь с 1901 г., утраиваясь к 1910 г. В 1920 г. сообщается о 111 тыс. японцев на территории Соединенных Штатов. Однако сравнение общего количества иммигрантов из Поднебесной и Страны восходящего солнца за период 1860-1920 гг. (включая статистические данные о штате Гавайи) обнаруживает интересный факт наличия довольно небольшой разницы (в 1,3 раза), что помогает объяснить тенденцию одинаково серьезного отношения к вопросам китайской и японской иммиграции в сознании коренных американцев.
Сопоставительный анализ целей въезда в США дает также неоднозначные результаты. С одной стороны, первые японцы, направлявшиеся в Америку, лелеяли надежду на получение заработка, так как в конце 1870-х гг. Страна восходящего солнца переживала острый экономический кризис [11]. Инфляция, вызванная ростом военных расходов, снижение цен на сельскохозяйственные продукты заставили мелких независимых владельцев земли и крестьян-арендаторов искать источники дохода вне страны, в то время как эмиграция состоятельных японцев в конце XIX в. имела иные причины. Как отмечает Й. Такамине, выезд из страны диктовался преимущественно двумя факторами: нехваткой денежных средств и желанием получить достойное образование [12] (либо их комбинацией). Об успешности японцев в сфере образования свидетельствует яркое высказывание Д. Старра: «...японская нация была объектом пристального интереса образованных американцев. эта симпатия не угасала благодаря влиянию японских студентов в Америке.» [13] Кроме того, интересно в этой связи также замечание Ч. Х. Роуэла о том, что «многие из них (японцев) посещают университеты и школы, чтобы обеспечить себя первоклассным американским образованием. Эти студенты часто работают во внеучебное время в качестве прислуги в американских семьях, частично, чтобы поддержать себя и, отчасти, чтобы дополнять свое американское академическое образование американским домашним» [14]. При этом анализ источников показывает, что коренные граждане США ставили обе вышеупомянутые цели в один ряд. Довольно сложной представляется задача определения доминирующего фактора, двигавшего японскими иммигрантами. Чаще всего присутствовало комплексное желание получить образование и поправить свое экономическое положение одновременно.
С другой стороны, основной ориентир для китайских иммигрантов в США определяется с относительной легкостью. Первая значительная волна выходцев из Поднебесной устремилась на территорию Америки после 1949 г., привлеченная «золотой лихорадкой» в Калифорнии [15]. После окончания гражданской войны в Соединенных Штатах и ввиду необходимости завершения строительства первой трансконтинентальной железной дороги Центральной тихоокеанской компании, американский рынок труда нуждался в большом количестве рабочих. Принимая во внимание готовность китайцев работать за плату в два раза меньшую, чем та, за которую соглашались трудиться американцы, работодатели и государственные деятели США были заинтересованы в поощрении притока столь «ценной» рабочей силы в страну. Американские источники не отражают массовой склонности китайцев к получению столь ценного для японских иммигрантов образования. В речи 36
Ф. Б. Гаррисона перед Сенатом находится лишь упоминание о широком слое неработающих выходцев из Китая, ведущих преступный образ жизни для выживания [16]. Кроме того, он отмечает, что некоторые представители Поднебесной, вероятно, въехали в США для организации криминального бизнеса: торговли наркотиками, проституцией, а также создания нелегальной игровой системы, что свидетельствует о достаточной осведомленности американцев о быте и досуге азиатских диаспор. В связи с этим актуализируется вопрос о восприятии общественным сознанием США образов жизни китайцев и японцев на территории американского государства.
Одним из критериев успешного встраивания в новый для азиатов социум служило трудоустройство. По данным комиссара Бюро трудовой статистики Дж. С. Иноса, выходцы из Китая преуспели в обувной, сигарной и строительной сферах, а также в сельскохозяйственном секторе, тяжелой индустрии и сфере обслуживания [17]. Они становились прислугой, поварами, работниками прачечных, фермерами, каменщиками, шахтерами, обувщиками, изготавливали сигары и украшения, вытесняя коренных американцев из соответствующих сфер. Приезжие японцы, в свою очередь, успешно конкурировали с соседями из Поднебесной в ключевых областях производства, считавшихся в то время преимущественно «азиатскими»: сфере услуг и сельском хозяйстве. Их короткие ноги и способность долго сидеть на согнутых коленях, столь полезная в процессе сбора урожая, сделала их практически незаменимыми при работе с сахарной свеклой и виноградом [18].
Со временем в американском сознании сложились довольно четкие представления о трудовой пользе китайцев и японцев для определенных сфер деятельности. В этом отношении представляется любопытной статья Ч. Х. Роуэла, ярко отражающая принципиальные аспекты предубеждений в отношении труда упомянутых этнических групп. Автор сообщает о том, что японцы являются менее терпеливыми, но более быстрыми, любезными и сообразительными работниками, чем китайцы [19]. Однако выходцы из Поднебесной выказывают поразительную дисциплинированность, проявляющуюся в осознании необходимости выполнения всех условий трудового контракта, которым при любой удобной возможности японец сможет легко пренебречь [20]. Как отмечает Ч. Х. Роуэл, те же «законы» действуют и в сфере услуг. Лингвистический анализ текста статьи показал, что американцев пугала непокорность и непредсказуемость японцев, вследствие чего именно китайцев считали «идеальными» служащими для дома. Доказательством тому может служить также следующая характеристика выходцев из Страны восходящего солнца: «...японская чувствительность имеет неизменную тенденцию превращать малейшие провокации в международные вопросы» [21]; в то время как прислугу с китайским происхождением называли «более профессиональной, способной сделать работу перманентным делом» [22]. Несмотря на это, в сфере сельского хозяйства американское сознание питало негативное отношение к обоим вышеупомянутым этносам. Так, по данным Фермерского образовательного кооперативного союза Америки, азиатские иммигранты, трудившиеся в сельском хозяйстве, оказывали неблагоприятное влияние на упомянутую сферу [23], халатно относились к работе, оскверняя благодатную почву США [24].
Очевидным представляется тот факт, что азиатские иммигранты не отдавали все свое время работе. Как упоминалось выше, многие японцы предпочитали посещать вечерние школы и занятия в университетах для получения достойного образования и саморазвития. В источниках американского происхождения содержатся сходные упоминания о досуге китайских и японских иммигрантов. Так, например, одним из любимых занятий бывших подданных Поднебесной были азартные игры, в том числе организация лотерей [25]. Отмечается, что многим японцам нравилось принимать участие в этих мероприятиях, однако они часто проигрывали и оставляли там большие суммы денег. Игровые дома китайцев напоминали неприступные крепости с лабиринтами комнат внутри [26]. Также среди прочих популярных видов отдыха отмечается пристрастие китайских иммигрантов к курению опиума [27], что нехарактерно для выходцев из Японии, которые были завсегдатаями бильярдных. В целом тон документов обнаруживает большую симпатию к досуговым формам японцев, нежели китайцев в американском сознании, на что, несомненно, повлиял страх распространения опиумной зависимости среди коренных граждан США.
В источниках обнаруживается довольно противоречивый моральный портрет иммигрантов из Японии и Китая. Перманентной характеристикой американских представлений является отсутствие у азиатов принципов, свято уважаемых в США (христианство, свобода, патриотизм). Основным различием двух этносов выступает их отношение к контракту в широком смысле слова [28]. Любопытно, что неспособность строго следовать условиям договоренностей, предстает единственным принципиальным недостатком японской морали, выставляемой в выигрышном свете по сравнению с китайской. Показательно, что главной сильной стороной выходцев из Поднебесной в сознании американцев предстает умение безукоризненно соблюдать контракт. Данные представления вызвали к жизни довольно интересный парадокс: китайцы были признаны неассимилируе-мыми, то есть неспособными встроиться в американскую жизнь, постигнуть обычаи и ценности
коренных граждан [29]; а обладающие такими качествами японцы, в свою очередь, были поставлены перед фактом нежелания американцев ассимилироваться с ними. Несмотря на это, глубоко укоренившийся в общественном сознании дух нэйтивизма в совокупности со страхом потери уникальной американской идентичности под воздействием «желтой угрозы» обусловили в целом резко негативное отношение к китайской и японской диаспорам на территории США.
Таким образом, представления об азиатских иммигрантах в общественном мнении Соединенных Штатов, активно формировавшиеся на протяжении нескольких десятилетий рубежа XIX-XX вв., носили противоречивый характер. С одной стороны, приезжие китайцы и японцы воспринимались американцами как единое этническое образование, что обусловливалось общностью расселения приезжих в США азиатов и сходством их культур, ментальностей, а также экономического положения. С другой стороны, законодательные меры Конгресса, отражавшие общественное мнение граждан Америки, можно четко разделить на два направления: антикитайское и антияпонское, что объясняется различиями в демографической, бытовой и социальной сферах жизни азиатских иммигрантов, а также хронологией их прибытия в США. Вышеописанные факторы способствовали складыванию в американском сознании специфических, построенных на контрастах относительно друг друга образов выходцев из Поднебесной и Страны восходящего солнца.
Примечания
1. Roberts, W. K. The Mongolian Problem in America. San Francisco, 1906. Р. 45.
2. McKenzie, R. D. Oriental Exclusion. N. Y.: American Group of Pacific Relations, 1927. Р. 183.
3. Chinese Exclusion Act 1882 // U. S. Statutes at Large, 188. Vol. XXII. 58 p.
4. Daniels, R. American Immigration: a student companion. N. Y.: Oxford University Press, 2001. Р. 167.
5. McKenzie, R. D. Op. cit. Р. 196-200.
6. Treaty of Peace, Amity, and Commerce, Between the United States of America and the Chinese Empire 1844 // Harvard University Library, 1952. Р. 3.
7. Гримм Э. Д. Сборник документов по истории международных отношений на Дальнем Востоке. М., 1927. С. 50-51.
8. McKenzie, R. D. Op. cit. Р. 186.
9. Gompers, S., Gutstadt H. Meat vs. Rice: American Manhood against Asiatic Coolieism. San Francisco: Asiatic Exclusion League, 1908. 34 p.
10. McKenzie, R. D. Op. cit. Р. 183.
11. Савельев И. Р. Японцы за океаном. СПб.: Центр «Петербургское Востоковедение», 1997. С. 34.
12. Takamine, J. The Japanese in America // Japan and Japanese-American Relations (Classic Reprint) by Blakeslee, G. H. N. Y.: Forgotten Books, 2012. Р. 22.
13. Blakeslee, G. H. Japan and Japanese-American Relations (Classic Reprint). N. Y.: Forgotten Books, 2012. Р. 10.
14. Rowell, C. H. Chinese and Japanese Immigrants - A Comparison // Annals of the American Academy of Political and Social Science. Sage Publications, Inc., 1909. Р. 8.
15. McKenzie, R. D. Op. cit. Р. 25.
16. Speech of Hon. Frank B. Gary of South Carolina in the Senate of the United States // The Immigration Commission and the Immigration Problem. Washington, 1909. Р. 14.
17. Gompers, S., Gutstadt H. Op. cit. Р. 11-12.
18. Rowell, C. H. Op. cit. Р. 5.
19. Ibid. Р. 5.
20. Ibid. Р. 8.
21. Ibid. Р. 9.
22. Ibid. Р. 8.
23. Speech of Hon. Frank B. Gary of South Carolina in the Senate of the United States. Р. 8.
24. Gompers, S., Gutstadt H. Op. cit. Р. 22.
25. Rowell, C. H. Op. cit. Р. 6.
26. Ibid. Р. 7.
27. Gompers, S., Gutstadt H. Op. cit. Р. 18-19.
28. Rowell, C. H. Op. cit. Р. 5.
29. McKenzie, R. D. Op. cit. Р. 15.
Notes
1. Roberts, W. K. The Mongolian Problem in America. SanFrancisco, 1906. P. 45.
2. McKenzie, R. D. Oriental Exclusion. N. Y.: American Group of Pacific Relations, 1927. P. 183.
3. Chinese Exclusion Act 1882 // U. S. Statutes at Large, 188. Vol. XXII. 58 p.
4. Daniels R. American Immigration: a student companion. N. Y.: Oxford University Press, 2001. P. 167.
5. McKenzie, R. D. Op. cit. Pp. 196-200.
6. Treaty of Peace, Amity, and Commerce, Between the United States of America and the Chinese Empire 1844 // Harvard University Library. 1952. P. 3.
7. Grimm E. D. Sbornik dokumentov po istorii mezhdunarodnyh otnoshenij na Dal'nem Vostoke [Collection of documents on the history of international relations in the far East]. M. 1927. Pp. 50 - 51.
8. McKenzie R. D. Op. cit. P. 186.
9. Gompers S., H. Gutstadt Meat vs. Rice: American Manhood against Asiatic Coolieism. San Francisco: Asiatic Exclusion League. 1908. 34 p.
10. McKenzie R. D. Op. cit. P. 183.
11. Savelyev I. R. YAponcy za okeanom [The Japanese overseas]. SPb. Centre "The Petersburg Oriental Studies". 1997. P. 34.
12. Takamine, J. The Japanese in America // Japan and Japanese- American Relations (Classic Reprint) by Blakeslee G. H. N. Y. Forgotten Books. 2012. P. 22.
13. Blakeslee G. H. Japan and Japanese- American Relations (Classic Reprint). N. Y. Forgotten Books. 2012. P. 10.
14. Rowell C. H. Chinese and Japanese Immigrants - A Comparison // Annals of the American Academy of Political and Social Science. Sage Publications, Inc. 1909. P. 8.
15. McKenzie R. D. Op. cit. P. 25.
16. Speech of the Hon. Frank B. Gary of South Carolina in the Senate of the United States // The Immigration Commission and the Immigration Problem. Washington, 1909. P. 14.
17. Gompers S., H. Gutstadt Op. cit. Pp. 11-12.
18. Rowell C. H. Op. cit. P. 5.
19. Ibid. P. 5.
20. Ibid. P. 8.
21. Ibid. P. 9.
22. Ibid. P. 8.
23. Speech of the Hon. Frank B. Gary of South Carolina in the Senate of the United States. P. 8.
24. Gompers S., H. Gutstadt Op. cit. P. 22.
25. Rowell C. H. Op. cit. P. 6.
26. Ibid. P. 7.
27. Gompers S., H. Gutstadt Op. cit. Pp. 18-19.
28. Rowell C. H. Op. cit. P. 5.
29. McKenzie R. D. Op. cit. P. 15.
УДК 94(38).08
А. А. Абакумов
Боевые слоны Античности: к вопросу о видовой принадлежности
Статья посвящена давно обсуждаемой проблеме таксономической принадлежности африканских слонов, использовавшихся в армиях Карфагена и птолемеевского Египта в Античности, и, в частности, возможности одомашнивания африканского саваннового слона (L. a. africana). Автор останавливается прежде всего на малоизвестных или новых версиях - в т. ч. на теории П. Дераниягалы о том, что эти слоны могли относиться к ныне вымершему самостоятельному виду (L. a. pharaohensis), и результатах генетических исследований слонов в Гаш-Барка (Эритрея), проведённых международной биологической экспедицией и опубликованных в 2014 г. К сожалению, ни одна из этих версий (хотя, безусловно, интересных и заслуживающих внимания) не содержит достаточно убедительных аргументов, чтобы поставить точку в этой дискуссии.
The present paper is devoted to the long-discussed problem on taxonomic identification of African war elephants used by the Carthaginians and the Ptolemies in Antiquity - mainly the problem of domestication of the African savannah elephant (L. a. africana). The author touches some lesser-known or quite new versions and theories such as Dr. P. E. P. Deraniyagala's L. a. pharaohensis version (supposing some extinct elephant race to be most suitable for military use) or results of elephant Genetic research made in Gash-Barka (Eritrea) and published in 2014. Pitifully both these versions - albeit quite interesting - can't be considered as convincing enough to close this discussion.
Ключевые слова: боевые слоны, Карфаген, птолемеевский Египет, L. a. africana, L. a. cyclotis, L. a. phar-aohensis, Гаш-Барка.
Keywords: war elephants, Carthage, Ptolemaic Egypt, L. a. africana, L. a. cyclotis, L. a. pharaohensis, Gash-Barka.
В IV-I вв. до н. э. в армиях ряда античных государств, не исключая и Римскую республику, использовались боевые слоны - «танки древности», как их часто (хотя и неточно) называют. Это были как азиатские слоны (Elephas maximus), так и африканские (Loxodonta africana). Последних современная наука относит к двум разным видам - саванновый слон (L. a. africana) и лесной слон (L. a. cyclotis) [1]. Ранее они считались не самостоятельными видами, а подвидами африканского
© Абакумов А. А., 2015
