CC BY
164
УДК 316.75
DOI 10.21661/r-112793
Л.С. Яковлев, О.Д. Бисерова
Социокультурные контексты пересмотра тендерного контракта
Аннотация
Данная статья рассматривает проблему гендерного неравенства в современном российском социуме. Авторы описывают тендерную структуру российского общества на основе анализа практик гендерного конструирования, изучают самопрезентации в интернет-пространстве, обращают внимание на перспективы пересмотра гендерного контракта. В исследовании также много внимания уделяется восприятию новым поколением собственных гендерных ролей.
I
Ключевые слова: гендерная идентичность, гендерное неравенство, социокультурное пространство, тендерные имиджи
L.S. Yakovlev, O.D. Biserova
Socio-cultural context of reviewing the gender contract
Abstract
The article is devoted to the problem of gender inequality in Russian community. The authors describe gender structure of Russian people on the basis of analysis of gender construction practice, investigate self-presentations in the Internet, perspectives of gender contract changes. The research also covers the relation of young generation to their gender roles.
| Keywords: gender identity, gender inequality, sociocultural space, gender images
В современном мире проблема идентичности человека, в том числе и тендерной, является весьма сложной. Постиндустриальный социум освободил сознание людей от многих мифов, показав их иллюзорность. Современное состояние культуры определяется трансформацией ее базовых представлений. Одно из них - миф о том, что пол человека определяет его место в социальной иерархии. Не различая пол и приписываемые ему социокультурные характеристики, общество тем самым ставит в подчиненное положение одну группу людей в отношении к другой. Постулируется наличие поло-ролевой асимметрии в обществе, один пол, женщины, понимается как дополнение по отношению к другому полу - мужчинам. Закрепляясь в моделях поведения и языке, традиционный взгляд на мужчину как норму, а женщину - как отклонение от нормы, обозначается на уровне гендерных стереотипов. Практики социокультурного контроля гендерного поведения индивида в обществе не только не исчезают, но и становятся более гибки-
ми и многообразными, что усугубляет ситуацию ген-дерной асимметрии в современном мире, провоцирует личностный кризис идентичности, препятствует процессу социальной интеграции отдельных индивидов и социальных групп.
В России имеет место взаимодействие противоположных тенденций: с одной стороны, декларируются демократические приоритеты, провозглашается построение правового государства; с другой стороны, в массовом сознании и СМИ усиливаются патриархальные тенденции, воспроизводятся модели гендерных отношений, дискриминационные по отношению к женщинам. Актуальность темы исследования определяется важностью изучения роли гендерных стереотипов в формировании массового сознания, в конструировании социальной реальности, в закреплении существующих гендерных диспропорций.
Осмысление гендерной структуры российского общества на основе анализа практик гендерного конструирования осуществлено в работах Е.И. Горошко,
И.А. Жеребкиной, ЕА. Здравомысловой, А.В. Кириллиной, И.Н. Тартаковской, А.А. Темкиной. Тендерные технологии, системы репрезентации тендерных практик современной культуры описаны И.В. Гро-шевой, Т.Ю. Забелиной, О.В. Мраморновой, Е.Р. Яр-ской-Смирновой.
Субъективные аспекты гендерных взаимодействий осмысляются, прежде всего, в контексте конструирования самоидентификаций, как гендерно ориентированных. Логику и механизмы конструирования самопрезентаций описывают А.В. Конева [1], О.А. Пикуле-ва [2]. Отражение в самопрезентациях межличностных отношений анализирует С.Б. Мыльникова [3]. В работах А.В. Коневой также затронуты вопросы воздействия урбанизации на стратегии самопрезентаций [4].
Особенно интенсивно, в последние три-четыре года, изучаются самопрезентации в интернет-пространстве. Попытку приложения методологических принципов, определенных Ж. Бодрийяром к данной проблеме, осуществляет О.В. Славинская [5]. Описана общая специфика поведения молодежи в сети в аспекте гендерных репрезентаций [6, 24]. Е.И. Голованова выделяет сценарии взаимодействия, выстраиваемые на основе разных типов самопрезентаций [7]. К анализу средств конструирования самопрезентаций обращается А.С. Афанасьева [8].
Таким образом, в современной научной литературе осуществлены описания различных стратегий конструирования гендерной идентичности в социокультурном пространстве. Целью нашего исследования является анализ перспектив воздействия на пересмотр гендерного контракта изменений в восприятии новым поколением собственных гендерных ролей, смысла и ценности гендерных отношений, их стилистики, тенденций изменения общественных представлений в этой области. Эмпирический материал исследования составили интервью с юношами и девушками Саратова; материалы фокус-группы по гендерным репрезентациям со студентами вузов региона.
Понятно, что для каждой культуры господствующий стандарт представляется единственно возможным, предопределенным биологически. В действительности, имеет место культурно-историческая предопределенность. В романе Урсулы Ле Гуин The Left Hand of Darkness (1969 год, «Хайнский цикл») моделируется общество, созданное транссексуальными существами, у которых переопределение пола происходит в момент формирования брачной пары [9] Эта «красивая, но страшная сказка», как определяет ее сам автор, демонстрирует сложность и значимость социокультурного конструирования гендера. Жители планеты Зима гермафродиты, но, сколь бы ни казались извращенными их отношения с позиций земного наблюдателя, в их основе, пусть фиксируемые лишь временно, но отношения пар, состоящих, на данный конкретный момент, из мужчин и женщин. В определенном смысле, это ближе к идеалам гетеросексуальной культуры, чем гомосексуализм.
Именно такое понимание является общепринятым, воспроизводится в самых различных изданиях, начиная с популярных. Гендерный глоссарий проекта «Ресурсы тендерного образования» предлагает формулировку: «Гендерные системы... асимметричны таким образом, что мужчины и все «мужское/маскулинное» (черты характера, модели поведения, профессии и прочее) считаются первичными, значимыми и доминирующими, а женщины и все «женское/фемининное» определяется как вторичное, незначительное с социальной точки зрения и подчиненное. Сущностью конструирования гендера является полярность и противопоставление... тендерная система - это социально сконструированная система неравенства по полу. Гендер... является одним из способов социальной стратификации общества, который в сочетании с такими социально-демографическими факторами, как раса, национальность, класс, возраст, организует систему социальной иерархии» [10].
Не может не бросаться в глаза безальтернативность зафиксированного здесь понимания проблемы. Мы осознанно привели столь объемную цитату, чтобы избежать возможности разночтений. Из этого текста вытекает, что все общества построены на иерархии, при этом, женщинам всегда предписываются вторичные роли.
Мы, в данном случае, не пытаемся присоединиться к сторонникам теории существования матриархата, как общественной системы. Вопрос в другом. Даже наиболее склонные к апологизации неравенства авторы, если только они не придерживаются откровенно фашистских, или псевдо-дарвинистских, доктрин, обосновывают неравенство положением тех или иных групп в разделении труда. Патриархат выводится из первенствующей роли мужчины, как ключевой единицы сосредоточенного в домохозяйстве производства; близкие к матриархальным формы социального устройства, допустим, племен ирокезов на определенной стадии их истории, объясняются ролью женщин в земледелии, приобретавшим, в данный момент, определяющее значение для хозяйства. Но, если следовать этой логике, необходимо признать, что уже сегодня экономических оснований для неравенства по гендерному признаку нет. Очевидно, что оно есть исключительно результат социокультурного конструирования, никакими потребностями экономики не оправдываемого. А следовательно, неправомерно и абсолютизировать его необходимость. Это очевидно с позиций самой элементарной аристотелевой логики: конвенциональные нормы абсолютными быть не могут.
Поэтому мы в большей степени склонны присоединиться к определениям типа предлагаемого в рамках проекта GWANET: «понятие гендер обозначает совокупность социальных и культурных норм, которые общество предписывает выполнять людям в зависимости от их биологического пола... Смысл понятия гендер заключен в идее социального конструирования различий между женщинами и мужчинами [11].
Здесь важно то, что именно сам гендер конструируется, а не связанные с ним различия. Иначе говоря,
в пространстве брачно-семейных отношений все мы мужчины и женщины (если не становимся на позиции признания однополых браков) именно потому, что эти роли основаны на характеристиках биологической природы человека. Но из этого вовсе не обязательно следует, что мы должны рассматриваться как мужчины и женщины в отношении, например, права на образование. Это право носит не биологическую, а социальную природу, и если мужчина заявляет, например, что с образованной женщиной не желает вступать в брак, то неадекватным следует полагать именно его поведение, а не поведение женщины, желающей учиться.
Мужчины и женщины функционально различны лишь в отношении вполне конкретных вопросов. Но только в архаических обществах роль женщины, связанная с рождением детей, абсолютизировалась и определяла ее статус. Так было потому, что рожать женщина начинала, по современным понятиям, в детском возрасте, и, в течение своей очень короткой жизни, рожала 10-15 раз. Так происходило потому, что чудовищной была детская смертность; если бы у каждой женщины рождалось 2-3 ребенка, скорее всего, демографическая ситуация приобрела тенденцию к вымиранию населения. Русские летописи XI- XIII веков свидетельствуют об удивительном факте: практически, все князья, на протяжении жизни, вступали в брак 3-4 раза, если не больше, и вовсе не потому, что, как Иван Грозный или Генрих Восьмой, рубили головы опостылевшим женам, и брали молоденьких. С моралью у них все было в порядке, просто жены умирали слишком рано. Князья ходили на войну, рисковали жизнью на охоте (Владимир Мономах рассказывает в «Поучении», как его подымал на рога тур), но, все равно, жили дольше, чем их жены, вроде бы, сидевшие дома, в покое и достатке. Потому что частые роды были обязанностью, сопряженной с очень высокими рисками. И в этих условиях женщина, практически, всю жизнь то ходившая беременной, то выкармливавшая очередного ребенка, естественно, имела иные обязанности, чем мужчина. Однако, в современных обществах обязанности по рождению детей занимают у женщины далеко не всю жизнь, а недоступных для них видов труда осталось очень мало. И потому говорить о «необходимости» различий есть чистое лицемерие.
Не одинакова «представленность женщин и мужчин в тех или иных сферах жизни: так, в сфере государственного управления, политики, принятия решений, крупного и среднего бизнеса превалируют мужчины; мужчины в основном владеют собственностью (в том числе и семейной). Женщины в государственном управлении, политике и бизнесе, наоборот, составляют большинство на исполнительских должностях; женщины превалируют также и в низкооплачиваемых и малодоходных секторах экономики... Гендерная асимметрия в языке (называемые также андроцентризмом или фаллологоцентризмом языка) выражается во многих феноменах. Например, во многих языках понятие
человек и мужчина тождественны, а понятие женщина означается другим словом. Феминность и маскулинность дифференцированы и противопоставлены друг другу: сказать женщине, что у нее «мужской ум» - это сделать «комплимент», а приписать мужчине «женскую логику» - это оскорбить его. Имена существительные женского рода, обозначающие профессии, нередко производятся от мужских с помощью суффиксов, придающих уменьшительно-ласкательный (медичка, докторица, философиня) или пренебрежительный смысл (адвокатша, инженерша), или обозначают брачный статус, а не профессиональную принадлежность (профессорша, докторша)» [12].
На последний момент обратим особое внимание. Культурные различия, закрепленные в языке, есть различия особенно укоренившиеся. Однако, из этого не следует их непреложность. В конце концов, и язык меняется; современный русский читатель столкнется с затруднениями при обращении не только к проповедям Кирилла Туровского, но и к авторам XVIII столетия, Джеймс Джойс значительную часть романа «Улисс» посвятил стилизации фрагментов текста под образцы прозы прошлых веков, то есть решению задачи, потому только и имеющей смысл, что различия не просто существуют, но и осознаются читателями [13]. Изменениям может быть подвержено все.
«Гендерная идентичность - многоаспектное понятие, включающее в себя: адаптационную идентичность, описывающую то, как личность соотносит свое реальное поведение с поведением других мужчин и женщин... персональную идентичность - личностное соотнесение себя с другими; Эго-идентичность - глубинное психологическое ядро того, что личность человека как представителя определенного пола означает для самой себя» [14]. На поверхности эти различия проявляются с наибольшей очевидность в кросскуль-турном анализе. Вполне очевидно, что гендерные роли, и связанные с ними, реализующиеся через их формирование, механизмы социализации, существенно различаются в турецкой «глубинке» и в Амстердаме, или Лондоне. Однако, менее очевидные, но также способные играть существенную роль, различия существуют и внутри, представляемых как однородные, культурных общностей.
Важно, при этом, избежать ложных отождествлений. Предписанная традиционной культурой женская «скромность» маркировала подчиненную роль женщины, ее принадлежность сначала родительской семье, а затем мужу. Эту ситуацию прекрасно иллюстрируют практики этнографических описаний. «Все у них против женщин: и условия труда, требующие семейной организации, и земельное устройство, признающее надел только за мужчинами, и традиции, и воспитание... разница в отношении к мальчикам и девочкам объясняется тем, что сын - будущий кормилец старых родителей, наследник семейного очага и хозяйства, продолжатель рода, а девочка - чужой «товар», так как воспитывает-
ся в семье до замужества для чужого рода. Считалось, что их «даром кормим - воспитываем для людей» [15]. «Девочки с малых лет приучались к ведению домашнего хозяйства, воспитывались в духе покорности отцу, матери, старшим братьям и к 14-15 годам должны были превратиться в хороших хозяек и рукодельниц. Вполне естественно, что именно эти качества являлись впоследствии определяющими, в частности, при выборе невесты. В то время господствовало мнение, что единственное назначение женщины - это семья» [16].
Результатом становится формирование стереотипов неравенства. Первая группа - это стереотипы маскулинности - фемининности. Мужчины воспринимаются как агрессивные, доминирующие, сильные, независимые, грубые, умные; женщины - как эмоциональные, мечтательные, чувствительные, покорные и суеверные. Вторая группа гендерных стереотипов касается закрепления семейных и профессиональных ролей в соответствии с полом. Для женщин главными социальными ролями являются семейные (мать, хозяйка), для мужчин - профессиональные. Третья группа гендерных стереотипов связана с различиями в содержании труда. Традиционно считается, что женский труд должен носить исполнительский, обслуживающий характер и составляет экспрессивную сферу деятельности. Мужчинам же отводится инструментальная сфера деятельности, где главным является творческий, созидательный, руководящий труд [17].
Патриархальные представления оказываются достаточно устойчивыми и в современных условиях. Примечательный вывод делают Л.С. Лихачева, Е.В. Нестеровская, выявившие в исследовании, что «типично мужские» и «типично женские» черты характера и привычки фиксируются примерно половиной студентов, при этом, студенты гуманитарных специальностей в большинстве своем не соглашались с этим утверждением, а студенты технических специальностей соглашались, называя примерами «мужеских» черт характера склонность к риску, тяга к экстриму, чувство ответственности, стремление доминировать и быть главным. К «типично женским» чертам характера респонденты относили эмоциональность, мягкость, заботливость, сентиментальность [17]. Те, кому чаще приходится самостоятельно задумываться о проблемах культуры, социальных взаимодействий, приходят к выводам о ложности традиционных стереотипов; те, для кого такая деятельность не обязательна, довольствуются патриархальными догмами в качестве объяснений реальности.
Однако, подсознательно многие сторонники ген-дерного равноправия подразумевают под ним устранение гендерных различий. В этом плане, они куда ближе ко всякого рода экспериментаторству транссексуалов, нежели к борьбе за подлинное равенство. Одеть мужчин и женщин в одинаковые балахоны, отменить косметику, ввести запреты на все формы поведения, подчеркивающего гендерную специфику, не значит,
добиться равенства. В классической формуле Симоны де Бовуар, согласно которой независимость женщины равна независимости ее кошелька, куда больше смысла. Равноправие означает не стирание различий, а устранение эксплуатации; равенство прав и возможностей; безоговорочный отказ от разделения труда по половому признаку, основанного не на физиологических особенностях, а на традиции.
Гендерные стереотипы выступают в качестве решающего фактора вытеснения женщин из культурно-исторического процесса, представляя мужчину как воплощение основополагающих характеристик человека вообще. Современные гендерные стереотипы в российских условиях представляют собой результат синтеза тендерных представлений, артикулированных в русской философской традиции и в марксисткой теории эмансипации. Итогом этого синтеза явился феномен псевдоравенства полов в условиях советского варианта государственного феминизма.
Советская гендерная идеология базировалась на представлении о необходимости вовлечения женщин в общественное производство, выводе из приватной сферы в публичную, без существенных изменений социального статуса. Фактически к традиционной социальной роли, связанной с воспроизводством населения, добавилась роль, связанная с участием в производве без трансформации представления о «естественном и главном предназначении женщины». Борьба с гендер-ной дискриминацией может оказаться трудной задачей, потому что она идет вразрез с глубоко укоренившимися местными традициями. Таким образом, пока пересматриваются законы, люди продолжают жить в соответствии с глубокими культурными убеждениями.
Гендерное неравенство воспроизводится, прежде всего, на уровне межличностных взаимодействий, отношений, связанных с интимностью, созданием семьи. Если мужчина в юности обращался с девушками по-хамски, а на жену смотрит, как на существо низшего сорта, призванное его обслуживать, трудно ожидать, что он будет добросовестно соблюдать нормы служебных отношений. Поэтому от того, как конструируется гендерное равенство в отношениях периода юности зависит его обеспечение в обществе в целом.
Проблема, однако, состоит в том, что неравенство закреплено в поведенческих стратегиях самих женщин. В одном из полученных нами интервью (блок из 8 нарративных интервью, юноши и девушки 18-27 лет, Саратов, весна 2016 года) высказываются следующие мысли: я придерживаюсь банальных критериев оценки мужчин для серьезных отношений. Он должен быть перспективным в плане развития на работе и в отношениях, его намерения должны быть серьезными, у него должно быть свое мнение по поводу той или иной ситуации. Как говорят большинство женщин про своих мужчин? «За ним, как за каменной стеной», вот именно так я и оцениваю своего потенциального партнера для серьезных отношений.
Здесь наблюдается очень своеобразное смешение ценностей. Девушка смотрит на потенциального партнера одновременно в контексте отношений, диктуемых нормами патриархального общества, и постиндустриальной цивилизации. То есть мужчина должен быть успешен, должен обеспечить своей партнерше возможность безбедной и защищенной жизни, но, при этом, она вовсе не смотрит на отношения с ним в соотвествии с нормами Домостроя, хочет гарантий своих прав.
Свобода и ответственность не воспринимаются девушками как то, к чему они стремятся. Мужчина воспринимается, при этом, не как равноправный партнер, а как жизненный выбор, и наделяется несовместимыми качествами. Рассуждая об идеале, наша респондент-ка хотела бы видеть в роли своего партнера Данилу Козловского. Это, мне кажется, на данный момент эталон мужской красоты у всех девушек России. Его статность, героизм, актерская игра, брутальность. Все идеально. Хотя, может это только на экране так, а в жизни он полная противоположность своим героям. Но судя по первому впечатлению, которое он производит с экрана - только его из знаменитостей я могла бы видеть в роли своего партнера.
В жизни - не то, чтобы полная противоположность, но, конечно, вовсе не сошедший с экрана герой. Немного похож на Алена Делона. Исполнитель ролей юного хулигана Дениса в «Простых истинах», а потом молодого императора Франца-Иосифа, Модильяни, великого князя Дмитрия Павловича, Валерия Харламова, Дубровского, Лаэрта, Эдгара («король Лир»), Гамлета; игравший в «Гарпастуме» и «Мы из будущего», «Мишени» и «Духless», он просто большой актер, что почти никогда не совмещается с благополучной семейной жизнью. Три года был женат на Уршуле Магдалене Малке, пресса сообщала о романах с Юлией Снигирь и Ольгой Зуевой. Собственно, наша респондентка понимает, что идеал «может, только на экране». Экранный облик его, разумеется, притягателен, но заведомо несовместим с бытовыми хлопотами. И что важно, этому образу соответствуют моделируемые, как партнерские, образы девушек, также романтизированные, вынесенные их «скучной реальности», по сути, «киношные».
При этом, сами девушки не рефлексируют своей позиции, воспринимая ее, как очевидную: своим внешним видом я стараюсь заниматься сама, за исключением похода к парикмахеру и мастеру по маникюру. Я всегда была за натуральную красоту и никогда не вдавалась в подробности о салонах красоты... Своим телом, в последнее время, я занялась более тщательно, я занимаюсь спортом в спортзале через день, бывают дни, когда и каждый день. Моя цель накачать ягодицы и пресс, это привлекает внимание противоположного пола. Да и завести новые знакомства с мужчинами в зале гораздо легче.
То есть прокламируется «естественность», но та, что требует очень много времени на ее сохранение. Разумеется, абсолютное большинство современных женщин не
проводит перед зеркалом по 8 часов в день, современная индустрия красоты избавила их от этой необходимости. Зато без 2-3 часов спорта ничего не получится. Разумеется, такой выбор следует признать положительным во многих отношениях, но, опять-таки, из него следует простая очевидность: представить рядом с Данилой Козловским замотанную между работой и домохозяйством женщину невозможно. Выбирая типаж мужчины, девушка, тем самым, выбирает свой собственный стиль и образ жизни.
Но выбрать и получить - далеко не одно и то же. Современная женская виктимность, в решающей мере, определяется именно амбивалентностью конструирования имиджей, собственного и партнера. В традиционных обществах девушка могла стать жертвой только какого-нибудь Ловласа, дона Жуана, и прочих, наполовину выдуманных, соблазнителей. Она знала твердо, что должна выйти замуж, и, собственно, лишь на этом мужчина и мог ее обмануть. Обещать жениться, и бросить. Об этой банальной ситуации сложено немало песен и стихов, тривиальности ее вся эта драматизация не меняет.
Сегодня девушка не просто пытается соединить две установки - социальную, на поиск надежного мужа, и личностную, на поиск любимого человека - но должна принимать во внимание еще многое. В частности, то, что мужчина может и не обманывать ее (как было очень популярно в Х^П-ХИХ веках) относительно своих возможностей содержать семью. Просто раньше свою никчемность он мог только попытаться скрыть, в обществах рисков у него не может быть уверенности в завтрашнем дне. Юноша с многообещающей карьерой может не добиться ничего, потому, что меняется конъюнктура; так бывало и раньше, но это было исключением, теперь стало обычным явлением. Раньше романы заканчивались браком, муж мог разлюбить, начать изменять, но не бросить. Расторжение брака еще столетие назад было проблемой. Сегодня девушка, «оженив» на себе молодого человека, не получает никаких гарантий.
Отсюда спонтанно формируется необходимость в разработке новых типов имиджей. В традиционных обществах они не слишком отличались, по сути, от существующих в природе моделей «брачного» поведения птиц и животных. Определенность ролей была абсолютно очевидна, и только к ролям можно было адаптироваться; вопрос стоял лишь о качестве адаптации. В обществах риска у реальных юношей и девушек вызревает подспудное понимание того, что традиционное распределение ролей может не удовлетворять потенциальных партнеров. Начинается свободный поиск стилей и образов.
Идеал сознательно максимально дистанцируется от жизни. В этом есть своя логика: если рассматривать девушку на пару дней, то естественно я смотрю только на внешний вид, красоту внешнюю, неважно будет она умная или глупая, хозяйственная или нет. А вот, если подумать о девушке для серьезных отношений, я буду выбирать для себя девушку, которая в первую очередь будет уметь готовить. Девушка для мужчины должна стать в первую очередь другом, она
должна быть ласковая, понимающая, мудрая. Ведь ветреная девушка никому не нужна рядом, я должен быть уверен в ней, как в себе. Она должна уметь хранить очаг семьи, чтобы мне было не стыдно показать ее родителям и друзьям. Девушка - мое лицо.
В этом высказывании демонстративно эксплицирована позиция современного мачо, полностью лишенного социальной отвественности. Вокруг него должна быть толпа «девушек на ночь», и еще, в отдалении, скромно потупясь, должны ожидать его выбора понимающие и мудрые. Понимающие что, следовало бы спросить - его цинизм, инстинкт собственника («девушка - мое лицо», а не человек со своей душой, своими правами, своими жизненными смыслами). Разумеется, вопрос, куда денутся потом «девушки на ночь», которых, понятно, «настоящие мужчины» в жены не возьмут, мачо не интересует. Это - жизненная позиция, адекватная только нестабильному обществу, в котором никто не берет на себя отвественности ни за что, находящееся за порогом его дома. Можно сказать, что девушки, занятые поиском для себя подобных «мачо», виктимны, но более адекватным будет подход с позиций социума. Девушки формируют такие установки под воздействием социокультурной среды. А в этой среде доминируют нестабильные, противоречивые представления о ценностях, и столь же нестабильные и противоречивые образы мужчин и женщин.
Гендерные отношения являются для общества формообразующими. С ощущением первостепенной важности гендерных отношений, далеко не всегда осознанно рефлексируемой, но воспринимаемой, как значимая, связана острота общественного восприятия транскультурных различий стандартов в этой области. Разумеется, абсолютное большинство людей, принадлежащих к общностям, в культуре которых доминируют стандарты гетеросексуальности, затруднится четко объяснить, чем именно вызвано отторжение ими гомосексуализма, но совершенно отчетливо рефлексирует его неприятие. Это происходит потому, что в их культуре масса ценностей, паттернов, образов, связана именно с отношениями мужчины и женщины, а не какой-то иной моделью. Поэтому представляется важным, с теоретической и практической точки зрения, определить логику изменений гендерных отношений в современных социумах.
Гендерную идеологию и практики современной России следует определять как либерально-патриархальные, структуры общества остаются гендерно-асимме-тричными. СМИ транслируют стереотипы, закрепляющие гендерную диспропорцию общества. В этих условиях решающее значение имеют процессы, связанные с функционированием структур повседневности, но и в них конструируются неустойчивые, не слишком эффективные, образцы социального поведения.
Литература
1. Конева А.В. Экология самопрезентации: имидж-дизайн // Международ-ный журнал исследований культуры. - 2015. - №1 (18). - С. 116-127.
2. Пикулёва О.А. Социальные и психологические факторы в выборе ассер-тивных тактик самопрезентации личности студенческой молодежью // Вестник Московского университета. Серия 14: Психология. - 2014. - №1. -С. 33-46.
3. Мыльникова С.Б. Анализ супружеских отношений в российской семье по стратегиям самопрезентации // Филологические науки. Вопросы теории и практики. - 2014. - №4-1 (34). - С. 142-147.
4. Конева А.В. Имидж места: городская мода как специфический способ самопрезентации // Международный журнал исследований культуры. - 2014. - №3 (16). - С. 79-84.
5. Славинская О.В. Характеристика феномена симулякризации в онлайн-самопрезентации // Научные дискуссии. - 2015. - Т. 7. - С. - 44-48.
6. Кадацких И.Ю. Особенности самопрезентации в виртуальном пространстве современной российской молодежи / И.Ю. Кадацких, С.С. Нестеренко // Территория науки. - 2015. - №3. - С. - 7-10;
7. Голованова Е.И. Сценарии самопрезентации в виртуальном дискурсе // Человек и язык в коммуникативном пространстве: сборник научных статей. - 2014. - Т. 5. - №5. - С. 11-16.
8. Афанасьева А.С. Маркеры самопрезентации в виртуальном общении // Апробация. - 2014. - №4. - С. 59-60.
9. Урсула К. Ле Гуин. Хайнский цикл. Книга 2. Левая рука Тьмы. - СПб.: Азбука; М.: Азбука-Аттикус, 2016.
10. Гендер // Гендерный глоссарий проекта «Ресурсы тендерного образования» [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://vocabulary.ru/dictionary/43/word/gender
11. Гендер (gender) // Глоссарий. Сеть «Gwanet - Гендер и вода в Центральной Азии» [Электронный ресурс]. -Режим доступа: http://www.gender.cawater-info.net/kmwledge_base/glossary/g.htm
12. Гендерная асимметрия (gender asymmetry) // Глоссарий. сеть «gwanet» - Гендер и вода в Центральной Азии» [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.gender.cawater-info.net/knowledge_base/glossary/g.htm
13. Джойс Дж. Улисс. «Быки Солнца». Эпизод 14. - СПб.: Азбука; М.: Азбу-ка-Аттикус, 2014.
14. Коноплева Н.А. Гендерные основания имиджа личности в современной культуре / Н.А. Коноплева, С.Ф. Ка-рабанова // Фундаментальные исследования. - 2014. - №9-1. - С. 199.
15. Серошевский В.Л. Якуты. Опыт этнографического исследования. - М., 1993. - С. 554.
16. Макарова А.И. История женского образования в Якутии (конец XIX - начала XX века): Дис. канд. ист. наук. -Якутск. - 2002. - С. 20.
17. Бодруг-Лунгу В.И. Гендерные стереотипы и изменение повседневности (опыт Молдовы) // Гендерные стереотипы в современной России. - М., 2007. - С. 219-229.
18. Кадацких И.Ю. Особенности самопрезентации в виртуальном пространстве современной российской молодежи / И.Ю. Кадацких, С.С. Нестеренко // Территория науки. - 2015. - №3. - С. 7-10.
19. Конева А.В. Экология самопрезентации: имидж-дизайн // Международный журнал исследований культуры. -2015. - №1 (18). - С. 116-127.
20. Пикулёва О.А. Социальные и психологические факторы в выборе ассер-тивных тактик самопрезентации личности студенческой молодежью // Вестник Московского университета. Серия 14: Психология. - 2014. - №1. -С. 33-46.
21. Славинская О.В. Характеристика феномена симулякризации в онлайн-самопрезентации // Научные дискуссии. - 2015. - Т. 7. - С. 44-48.
22. Юров И.А. Самопрезентация старших школьников в сети интернет.
23. Славинская О.В. К вопросу о самопрезентации в интернет-коммуникации // Научные дискуссии. - 2015. -Т. 7. - С. 49-53.
24. Юров И.А. Самопрезентация старших школьников в сети интернет // Психология обучения. - 2015. - №10. -С. 102-116.
25. Макарова А.И. Гендерные стереотипы в традиционной культуре // Теория и практика общественного развития. - 2015. - №3. - С. 31.
