CC BY
58абсолютно разнородных явлений. Среди наименее употребительных можно назвать: создание явлений, которые по существу или по видимости отклоняются от логической или праксеологической нормы, фантастика, ком снега, эзопов язык, марионетка.
Изучение основных форм комического, его языковых средств и стилистических приемов открывает перед исследователем широкие перспективы в плане изучения индивидуального стиля писателя, его языка.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Борев, Ю.Б. О комическом. Ю.Б. Борев. М.: Наука, 1957. 232 с.
Лук, А.Н. О чувстве юмора и остроумии. А.Н. Лук. М.:Искусство,1968.191 с.
Морен, М.К. Стилистика современного французского языка. М.К. Морен, Н.Н.
Тетеревникова. М.: Издательство литературы на иностранных языках, 1960. 298 с.
Озмитель, Е.К. О сатире и юморе. Е.К.Озмитель. Л.: Просвещение, 1987.
СЛОВАРИ
Литературная энциклопедия терминов и понятий/ Под. ред. А.Н.Николюкина. М.:
Интелвак, 2001. 1600 с.
Словарь литературоведческих терминов/ Под. ред. Т.П.Казымова. М.: Просвещение,
1974. 509 с.
ИНТЕРНЕТ_ИСТОЧНИКИ
Auteur du XX siècle Troyat Henri. Интернет-источник: www.rabac.
com/ demo/ELLIT/aut-20e/Troyat.htm
Henri Troyat. Интернет-источник: www. academie-française. fr/
immortels/base/academiciens/fiche. asp ?param=614
© Баженова Т.М., Бернадская О.С., 2007
С.С. Голубева
Социо и лингвокультурныеразличия представителей испанской и
русской лингвокультур
(Исследование поддержано РФФИ, грант № 04-06-96025)
Межкультурная коммуникация является одним из проявлений взаимодействия культур в процессе обмена информацией. Она характеризуется тем, что при встрече представителей разных культур каждый из них действует в соответствии со своими культурными нормами. Классическое определение
этого явления дано в книге Е.М. Верещагина и В.Г. Костомарова «Язык и культура», где межкулътурная коммуникация понимается как адекватное взаимопонимание двух участников коммуникативного акта, принадлежащих к разным национальным культурам [Верещагин, Костомаров 1990: 26].
Однако адекватное взаимопонимание невозможно достичь, если представители различных лингвокультур, вступившие в коммуникацию, не владеют основами своей национальной культуры и основами национальной культуры, к которой принадлежит собеседник. Культура - это то, что объединяет людей; это то комплексное целое, что включает в себя знания, представления, искусство, мораль, закон, традицию, а также способности и привычки, приобретенные человеком как членом общества [Персикова 2002: 68].
Культура выполняет ряд важнейших функций. Одной из таких функций является выработка стереотипов, которые служат для закрепления эффективных стратегий поведения, выработки общей картины мира, отраженной в языковом сознании, объединению ради какой-либо цели. Оптимальные стереотипы эффективного поведения сохраняются для новых членов группы, в том числе и посредством закрепления через язык (выделение какого-либо предмета, действия или его называния) [Харченко 2003: 25]. Т.Н. Персикова сравнивает стереотипы с подсказками, которые помогают людям ориентироваться в окружающем мире, а стойкость стереотипов она объясняет выполнением целого ряда задач, заключающихся в вооружении готовыми и простыми объяснениями человеческих поступков; предвидении того, чего можно ожидать от собеседника, создании основы собственного поведения по отношению к другим. То есть стереотип - это одна из подсказок, помогающих формировать суждение, предсказания и оценки других людей [Персикова 2002: 30 - 31].
Среди основных функций культуры ученые называют и коммуникативную, которая проявляется в том, что «культура сохраняет в себе формы и способы общения и передачи информации, предлагает определенные традиции, накопленный опыт, нормативы, идеалы и другое. Можно сказать, что культура коммуникабельна в противоположность бескультурью, для которого взаимодействие с миром выражается в разрушительной и враждебной форме, в том или ином конфликте, а потому невозможно или затруднено» [Быстрова 2000: 95]. Следовательно, бескультурье изначально конфликтно, и эффективная коммуникация становится невозможной.
Культура представляет собой сложную семиотическую систему. Прежде всего, культура включает в себя такой компонент, как язык - «практическое объективированное сознание, форма социальной памяти, вместилище спрессованной в значениях его слов социальной информации» [Коршунов, Мантантов 1988: 313]. «Язык есть средство выражения мыслей и чувств, общезначимого содержания и интимных личностных смыслов, душевного состояния человека, его интенций, его ценностного отношения к окружающему и себе самому» [Кукушкина 1984: 181]. Язык - это среда, в которой культура существует и через которую она передается, это важнейший структурирующий
механизм культуры. Именно в силу данного свойства языка, по мнению У. Эко, становится возможным семиотическое исследование культуры. Иными словами, такое исследование, в котором все феномены культуры рассматриваются как факты коммуникации и отдельные сообщения организуются и становятся понятными в соотнесении с кодом [Эко 2004: 35].
Рассматривая соотношение языка и культуры, следует отметить, что язык не сводим только к коду, об этом в своих трудах говорил еще Вильгельм фон Гумбольдт: «Разные языки - это отнюдь не различные обозначения одной и той же вещи, а различные видения ее» [Гумбольдт 1985: 349]. Особенно важно это учитывать при взаимодействии представителей разных культур. Е.Ф. Тарасов напрямую связывает проблемы межкультурного общения, как и проблемы речевого общения в целом, с темой языкового сознания, определяя знаковое общение, в том числе и речевое, как процесс оперирования образами сознания, на которые коммуниканты указывают при помощи тел знаков (означающих). В этом случае общность языковых сознаний становится необходимой предпосылкой речевого общения, а неполная общность является основной причиной коммуникативных конфликтов - конфликтов непонимания партнерами друг друга из-за принадлежности их к разным национальным культурам. Далее автор делает вывод, что «межкультурное общение - это случай функционирования сознания в аномальных («патологических») условиях, когда отсутствует оптимальная общность сознания коммуникантов» [Тарасов 1998: 31]. Именно поэтому, замечает Е.В. Харченко, при изучении межкультурного взаимодействия на первое место выходит языковое сознание -новый объект психолингвистического анализа, сформированного за последние пятнадцать лет в рамках Московской психолингвистической школы (Ю.А. Сорокин, Е.Ф. Тарасов, Н.В. Уфимцева, В.А. Пищальникова и др.), поскольку проблемы общения зачастую обусловлены не проблемами несовпадения языков как кодов, а несовпадением языковых сознаний коммуникантов [Харченко 2003: 27], которые являются представителями различных лингвокультур. Е.Ф. Тарасов определяет языковое сознание как «образы сознания, овнешняемые языковыми средствами: отдельными лексемами, словосочетаниями, фразеологизмами, текстами, ассоциативными полями и ассоциативными тезаурусами как совокупность этих полей» [Тарасов 2000: 38].
Представление о языковом сознании соотносится с понятием картины мира. Как указывает В.И. Карасик, картина мира как система ментальных репрезентаций действительности - это сложное образование, важнейшим компонентом которого являются ценности, т.е. существенные жизненные ориентиры, выработанные обществом и закрепленные в его нормах, стереотипах поведения и текстах культуры во всем их разнообразии. Картина мира в сознании каждого народа, той или иной группы в составе социума, а также индивидуума может рассматриваться в межкультурном аспекте, при этом в качестве единицы сопоставления выступает культурный концепт -многомерная ментальная сущность, имеющая образное, описательно-
понятийное и ценностное измерение [Карасик 2000: 107]. Причем эти концепты закрепляются и в сознании, и в языке.
Ценностную картину мира образуют следующие виды концептов:
1) культурные доминанты, т.е. наиболее важные для данной культуры ценности, находящие выражение в языке и вне языка, осознаваемые носителями этой культуры как их идентификационные знаки,
2) культурные кластеры, т.е. специфические комбинации ценностных знаков, представляющие собой особенности данной культуры, осознаваемые только при межкультурном сопоставлении,
3) культурные лакуны, т.е. нерелевантные для данной культуры (но существенные для других культур) признаки, имеющие ценностную природу [Карасик 2000: 107].
Культурные стереотипы и культурные концепты, характерные для той и иной национальной картины мира, чаще всего не осознаются носителями культуры и проявляются только во время межкультурной коммуникации, в коммуникативном поведении, вызывая сбои и нарушения понимания или неловкость в общении.
Мы неоднократно отмечали значимость имен собственных и других онимов в межкультурной коммуникации [Голубева 2004: 112]. Однако ранее мы не указывали на еще один важный момент - функционирование фамилий в русском и испанском социуме, например функционирование девичьих фамилий, и сформировавшиеся в связи с этим различия в сознании русской и испанской женщины.
Русская женщина, выходя замуж, как правило, принимает фамилию мужа, таким образом, она словно отказывается от своей семьи и переходит в семью мужа, отрывается от своего рода и присоединяется к чужому роду. В настоящее время такой переход часто является символическим, но исторически женщина покидала родительский дом. Освоение и присвоение фамилии мужа становится знаком изменения социального статуса: девичество - замужество. Это изменение принимается обществом благосклонно и не вызывает отрицательных эмоций у женщины. Мы неоднократно наблюдали процесс такого освоения новой номинации, когда девушки настойчиво подчеркивали изменение своей фамилии, напр.: «Я не Бигбулатова, я Сафронова», «Я теперь Попова, а не Сенотова». С прохождением какого-то временного периода после заключения брака окружение забывает девичью фамилию женщины, и фамилия становится своеобразным кодом, маркирующим человека, знающего его, как принадлежащего к добрачному периоду жизни женщины. Именно потому, что со временем среди окружающих остается мало людей, знающих девичьи фамилии женщин, позволяет превращать девичьи фамилии в пароли для почтовых ящиков в сети Интернет.
Концепт «девичья фамилия» совершенно неприемлем для испанской женщины и не укладывается в ее сознании. Она получает свою фамилию при рождении от обоих родителей: первую фамилию отца и первую фамилию матери соответственно, и в течение жизни ее фамилия не изменяется. Изменение социального статуса - замужество - не отражается на ее номинации.
Испанская женщина никогда не теряет связи со своим родом. Например, если мы обратимся к испанскому эпосу «El cantar de mío Cid» («Песнь о моем Сиде») или к драматическим произведениям Педро Кальдерона, Лопе де Вега или Тирсо де Mолино, мы обнаружим, что семья принимала назад овдовевшую дочь или дочь после неудачного брака (хотя брак не расторгался по церковным канонам). В качестве защитника чести и достоинства женщины чаще выступает отец (Сид, Командор) или брат («Дама-нивидимка» П. Кальдерона), а не муж.
Реакция испанки на информацию о том, что русские женщины меняют фамилию, выходя замуж, довольно типична, напр., «¿Como que voy a cambiar mis apellidos? ¡Nací Fernández Lopez y Fernández López moriré!» (Как это я буду менять фамилию? Я родилась Фернандес Лопес и Фернандес Лопес умру!).
Ревностное отношение испанских женщин к своей фамилии привело к тому, что в учебниках для подготовки секретарей и офис-менеджеров в Испании среди норм официального представления членов семьи указано, что женщину нужно представлять по ее собственной фамилии, а не как жену некоего господина.
Таким образом, можно утверждать, что концепт «девичья фамилия» является культурной доминантой для представителя русской лингвокультуры и абсолютной лакуной в испанской картине мира.
Отметим еще одно системное отличие русской и испанской коммуникативных систем. Так, важнейшим лингвистическим маркером начала коммуникации является обращение. В испанском языке сложилась достаточно стройная система нейтральных обращений к незнакомому лицу, столь важная в профессиональной коммуникации: señor, señora, señorita. Но даже в эту стройную систему уже вмешивается социум в форме феминизма. Поскольку в обращениях señora и señorita сохраняется указание на гражданское состояние лица (señora - обращение к замужней женщине, señorita - незамужняя женщина), а также на возраст (señorita - девушка), чего нет в обращении señor, применяемом ко всем лицам мужского пола, в этом усматривается дискриминация женщины.
Одной из проблем русского языка и русского социума является утрата стереотипного нейтрального обращения к незнакомому лицу. Обращение товарищ вышло из употребления, господами большинство членов русского общества не стало. Отсутствие стандарта можно проследить в такой ситуации:
Вахтер преподавателю: « Женщина!» (Нет реакции).
«Девушка!» (Нет реакции).
«Молодая женщина, куда Вы идете!?»
В русском языке образовался своеобразный вакуум, заполненный обращением по половому и возрастному признаку: женщина, мужчина, девушка, юноша, хотя такие обращения многими отторгаются. А.П. Журавлев попытался объяснить это отторжение с точки зрения фоносемантики: «Mожно предположить, что именно противоречие между условным значением и графонической формой в словах юноша и женщина является причиной неохотного их употребления в разговорной речи, особенно при обращении.
Слово женщина употребляется в речи довольно избирательно, а обращение юноша содержит даже обидно-насмешливый оттенок.
Юноша - хороший, нежный, светлый, слабый, красивый, легкий, безопасный, округлый.
Женщина - темный, медленный, безобразный, тяжелый, страшный» [Журавлев 1972: 103].
Н.А. Рамазанова, Е.В. Харченко и ряд других исследователей отмечают, что отсутствие нейтрального обращения в русском языке определяет его важную роль в процессе общения. Русский, обращаясь к партнеру, уже в само обращение привносит оценку: передает ролевые отношения, присваивает качества, относит к определенному типу личности, напр., гражданка, гражданочка, тетка, дамочка и др. Для представителя испанской лингвокультуры освоение обращений в русском языке становится очень сложным.
Таким образом, мы можем утверждать, что даже на определенном коммуникативно значимом лексическом минимуме прослеживаются лингвокультурные различия между носителями русской и испанской лингвокультур.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Быстрова, А.Н. Мир культуры (Основы культурологи) / А.Н. Быстрова. М., Новосибирск, 2000. С.95.
Верещагин, Е.М. Язык и культура / Е.М. Верещагин, В.Г. Костомаров. М., 1990. С.26. Голубева, С.С. О некоторых вербальных и невербальных аспектах интеграции русских детей в испанскую культуру/ С.С. Голубева // Языковая игра. Онтогенез речевой деятельности. Дискурсивная презентация языковой личности. Екатеринбург, 2004.С. 110-118
Гумбольдт, В. фон. Язык и философия культуры / В. фон. Гумбольт. М., 1985.С.349. Журавлев, А.П. Символическое значение языкового знака/А.П.Журавлев // Речевое воздействие: Проблемы прикладной психолингвистики. М.,1972. С.103. Карасик, В.И. Ценностная картина мира: Межкультурный аспект/ В.И.Карасик// Языковое сознание: содержание и функционирование. М., 2000.С.106 - 107. Коршунов, А.М. Диалектика социального познания / А.М. Коршунов, В.В. Мамонтов. М., 1988. С.313
Кукушкина, Е.И. Познание, язык, культура / Е.И. Кукушкина. М, 1984. С. 181 Персикова Т.Н. Межкультурная коммуникация и корпоративная культура/ Т.Н.Персикова. М, 2002.С.68
Тарасов, Е.Ф. Актуальные проблемы анализа языкового сознания / Е.Ф.Тарасов// Языковое сознание и образ мира. М., 2000. С. 38.
Тарасов, Е.Ф. к построению теории межкультурного общения / Е.Ф.Тарасов// Языковое сознание: формирование и функционирование. М., 1998. С.30-34. Харченко Е.В. Модели речевого поведения в профессиональном общении / Е.В. Харченко. Челябинск, 2003. С.25.
Эко, У. Отсутствующая структура. Введение в семиологию / У. Эко. СПб, 2004. С.35.
© Голубева С.С., 2007
