Научная статья на тему 'Социальный идеал в философско-литературных произведениях А. П. Платонова'

Социальный идеал в философско-литературных произведениях А. П. Платонова Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

CC BY
2789
210
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

Аннотация научной статьи по языкознанию и литературоведению, автор научной работы — Бурханов Р. А., Мясникова С. В.

Статья посвящена анализу социального идеала в философско-литературных произведениях выдающегося русского мыслителя и писателя А.П.Платонова.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

The article analyzes the social ideal in philosophical and literary creations of outstanding Russian thinker and writer A.P.Platonov.

Текст научной работы на тему «Социальный идеал в философско-литературных произведениях А. П. Платонова»

ФИЛОСОФИЯ

Р.А.Бурханов

— доктор философских наук, профессор НГГУ

С.В.Мясникова

— кандидат философских наук, старший преподаватель ЗСИФП

СОЦИАЛЬНЫЙ ИДЕАЛ В ФИЛОСОФСКО-ЛИТЕРАТУРНЫХ ПРОИЗВЕДЕНИЯХ А.П.ПЛАТОНОВА

АННОТАЦИЯ. Статья посвящена анализу социального идеала в философско-литературных произведениях выдающегося русского мыслителя и писателя А.П.Платонова.

The article analyzes the social ideal in philosophical and literary creations of outstanding Russian thinker and writer A.P.Platonov.

Основной проблемой философско-литературного творчества выдающегося русского мыслителя и писателя Андрея Платоновича Платонова (1899—1951) является поиск социального идеала. Именно это в значительной мере обусловило появление романа «Чевенгур» и повести «Котлован». По характеру своего творчества писатель был философом: основные сюжетные линии его произведений касаются самых важных сторон человеческой жизни — проблем самоосознания и самоопределения. Можно сказать, что философские воззрения Платонова носят антропологический характер. Автора интересует, прежде всего, судьба человека, живущего в России, а значит, и судьба самой России.

Социально-философская линия «Чевенгура» построена на противоречии между идеальным и реальным. Это определяет его специфику на фоне антиутопической литературы, в которой любая ориентация на трансцендентные по отношению к наличному бытию факторы признается утопической и, следовательно, изменяющей реальности как таковой. Платонов же корректирует идеал через нахождение тех форм реальности, которые не поддаются утопическому превращению.

Главным событием в романе оказывается реализация социального мифа — строительство «чего-то всемирного и замечательного». Так, по прибытии в Чевенгур Дванов и Копен -кин становятся свидетелями утопического эксперимента по установлению общечеловеческого братства и равенства, проводимого под руководством активиста Чепурного: все жертвы эксплуатации объявлены освобожденными, а коммунисты непрестанно проповедуют «товарищество», призывая отказаться от всей личной собственности («любая кочка — международное имущество» [См.: 1. С. 198]) и принять в свое сообщество других пролетариев. Основной конфликт здесь развивается в духовной сфере, прежде всего, между «товариществом» и семьей, духовным поиском, пониманием любви и мира с самим собой, между «ужасом природного существования» и тем, чем хочет быть человек. Герои романа проходят испытание идеей, но в итоге терпят крах: в надежде на будущее потеряно настоящее, забыто об отдельно взятой душе, душе целого поколения.

Платонов выступает против идеи человеческой жертвы, против стремления отдать жизни поколений во имя идеалов социализма и коммунизма. Ведь если средства для достижения возвышенных целей кровавы и бесчестны, то разговоры об их возвышенности — обман, в лучшем случае — самообман. Русский мыслитель напоминает, что путь человека всегда труден, полон обретений и потерь. Для него важно, чтобы в результате социальных преобразований не был разрушен человек, которого писатель ставит в центр своего философского размышления.

Чевенгур должен был избавить человека от мучительной неразрешенности фундаментальных проблем бытия. Тем не менее, построение совершенного общества вовсе не является реализацией коммунистического идеала, поскольку здесь гармония уступает место насилию, а духовное подменяется низменным. Ощущение того, что коммунизм в Чевенгуре так и не

состоялся, нагнетается Платоновым достаточно интенсивно: большевики под предводительством Чепурного не знают, что и как им делать, они постоянно опасаются подвоха от природы (боятся, что может не взойти солнце, что в городе не приживутся животные и проч.). Чевенгур становится городом, где правила поведения никому не известны [См.: 2. С. 69]. На фоне утопической литературы это нонсенс, поскольку жизнь в «идеальных городах» распланирована до мельчайших подробностей. Чевенгур же, само существование которого должно избавить человека от мучительной загадки бытия, оказывается жутким местом, местом-загадкой.

Строительство города-мечты имеет в романе и другую сюжетную линию. Герои Платонова мечтают о коммунизме как об успокоении и избавлении от душевной тоски. Поэтому коммунизм для чевенгуровцев является гарантией их полной защищенности. Но оказывается, что само состояние уюта и защищенности в «идеальном городе» невозможно, поскольку он так и не становится местом воплощения последней истины. Это показывает и двойной финал «Чевенгура». Гибель города — это и гибель утопии, повествующей о возможности освобождения человека от драматизма существования. Суть второго финала — возвращение Саши Дванова к отцу — состоит в осознании трагизма человеческого бытия, которое для Платонова означает приобщение к истине.

Если рассматривать «идеальный город» Чевенгур сквозь призму традиции утопической литературы, то по сложившемуся канону он должен быть моделью такого мироустройства, которое соответствует авторскому представлению о должном. Но для Платонова истина изначально связана не с типом социума, а с состоянием человека в мире, поэтому его обращение к образу «идеального города» является попыткой в сфере мечты возродить представление об истине, интерпретировав его в контексте индивидуальной и народной судьбы.

«Счастливое общество» чевенгурцев достигается путем жестоких «расправ с капиталом»; при этом отсутствие морали возводится в норму, а милосердие и сочувствие признаются ненормальными. Борцы за «новый мир» не мыслят иного благоденствия, кроме как в неволе, иного «я», иной соборности, кроме лагерного существования. Несмотря на их близость в коммунистическом сообществе, чевенгурцы перестают считать себя братьями. Не случайно Платонов, как последователь идей Н.Ф. Федорова, в своем сочувствии чевенгурцам отказывается от центральных понятий «философии общего дела» — «сыновства» и «братства».

В результате чевенгурцы целиком переходят в собственность друг друга. Во имя товарищества у каждого отчуждается даже не жизнь, а «самость», составляющая человеческое лицо. И вот в эпоху «большого террора» право всех на каждого осуществляется не по линии интимных и душевных отношений, а в области массовых политических доносов. Недаром роман заканчивается самоубийством Александра Дванова. Именно этот герой (вместе с автором романа) смутно ощущает, что новая жизнь строится на каких-то ложных основаниях, что «новый человек», герой его мечтаний, покоритель и властелин Вселенной, становится пародией на человека, жалким существом, не имеющим будущего.

Абсолютное равенство и обобществление, когда человек перестает принадлежать самому себе, не может быть ни добровольным, ни привычным: чтобы это состояние сохранялось, кто-то должен поддерживать режим насилия. Поэтому Платонов намечает зарождение в безвластной чевенгурской коммуне организованной принудительности: кучка добравшихся до власти управленцев морит голодом целый край, осуществляя над ним идеологическое руководство. В реальной жизни такое господство над телами и душами было бы невозможно без тотального экономического отчуждения, но в антиутопии — как в мысленном социальном эксперименте — всегда намеренно не учитываются то одни, то другие параметры, без которых моделируемый мир не мог бы состояться. Зато до предела доводятся избранные для исследования тенденции.

Преломляя идею утопии, Платонов вводит в роман картины остановившегося времени и замершего в своем развитии общества. Эти картины постепенно дополняются новыми штрихами, символизирующими крах утопии: солнце и природа отказываются действовать заодно с коммунизмом и неуклонно следуют своему годовому циклу. Неправдоподобный и застывший мир Чевенгура в утрированной форме реализует идеал утопистов всех времен:

общество изобилия, в котором настало «вечное лето», и, главное, отменен труд — основное бремя человека.

В романе коммунизм понимается как конец всемирной истории, окончательная остановка времени и развития и бессмертие человека; поэтому ребенок, умерший в Чевенгуре, заставляет усомниться в истинности такого коммунизма. Природный шквал, начисто сносящий город-миф и всех его жителей, мыслится писателем как вселенская катастрофа, которая неизбежно ждет человечество, если оно не придет в «разум истины».

Коммунистическая революция осознается писателем не только как эпоха социальных преобразований, но и как вселенский катаклизм, «онтологический» переворот, нацеленный на пересоздание природы, общества и самого человека. У Платонова как бы оживают эсхатологические народные чаяния: его проза представляет собой главный рассказ о бытии человеческом, но в ней нет самого библейского задания, ибо это рассказ о жизни человека без Бога. Это Откровение, но весть не о будущем, а о уже начавшемся, о вступлении в действие тех сил, которые обрекают человечество на умирание. Природа заражена смертью, поэтому существование людей неподлинно.

В повести «Котлован» автор как бы предупреждает: зло казарменного коммунизма несовместимо с мечтой о прекрасном доме общепролетарского счастья. Дом в «Котловане» — это грандиозный мираж, утопический проект «будущего неподвижного счастья». Векторы творчества Платонова все дальше уводят читателей в мертвеющее царство советской действительности, из которого уходит живое дыхание и где верх одерживает лишенная содержания форма. «Разные сны представляются трудящимся по ночам — одни выражают исполненную надежду, другие — предчувствуют собственный гроб в глинистой могиле» [3. С. 125], — пишет он. Русский мыслитель развенчивает большевистский миф о «светлом будущем», показывая, что рабочие живут не ради счастья, а ради Котлована. Ужасные картины советской жизни противопоставлены идеологии и целям, провозглашенным коммунистами; при этом показано, что человек из разумного существа превратился в придаток пропагандистской машины.

Особое место в повести занимает образ девочки. Нравственная философия Платонова здесь проста: критерием социальной гармонии общества является судьба ребенка. Будущий Дом «коммунизма» превращается в могилу Насти, дочери «буржуйки», которая сама умерла от голода. Труп ребенка укладывают на гробовое ложе, приготовленное в вечном камне, и закрывают гранитной плитой; этот памятник — могильник в общей могиле, предназначенной всем энтузиастам Котлована. В контексте повести статус Дома двусмыслен, поскольку он так и не обретает вещность, а остается лишь утопической идеей. Сама обращенность Котлована вниз, под землю — грозный указатель пути, по которому готова пойти страна. Тем самым писатель выступает против принесения жертв настоящего призрачному будущему. Воплощая свой протест в форме антиутопии, он передает трагедию всей России.

Итак, в философско-литературных произведениях Платонова происходит полное обезличивание человека в иррациональном и деформированном мире утопии, тем самым обнажается трагическое нарушение причинно-следственной логики жизни: ненормальное никого не удивляет, ибо в этом мире абсурда оно признается нормой. Но если утопии XIX — начала XX столетия стремятся порвать с настоящим, забыть прошлое с его просчетами и перенестись в идеальное будущее, то антиутопии подрывают эту тенденцию, используя иную систему временных координат. Как правило, в романах-утопиях счастливый город социальной гармонии принадлежит только будущему и представляет собой резкий контраст с несовершенным настоящим, однако у Платонова утопия уже реализована и полностью провалилась, а ее идеология, представленная как антипод гуманности, дается в резком контрасте с идеей жизни.

В романе «Чевенгур» и повести «Котлован» русский мыслитель показывает противоестественность такого мироустройства, где одержимость идеей превалирует над любовью к человеку и счастьем отдельной личности. В антиутопии Платонова утопическая идея большевизма подвергается радикальному сомнению: отрицая идеализацию будущего, он создает картину крушения мечты, отклонившейся от жизни.

Вероятно, писателю открылась вся абсурдность и безжалостность такого положения вещей: ведь умирающим на строительстве «железобетонного фундамента» людям не было обещано ничего, даже загробного существования. Поэтому Платонов и ввел в повесть «Котлован» смерть ребенка, означавшую в русском культурно-философском контексте безнравственность основываемого на ней социального творения. Величественное здание коммунизма, в фундаменте которого находится замученное «крохотное созданьице», не имеет права на существование. Мыслитель выявляет ложность всей этой затеи, с гротескным преувеличением показывая, что для человека в этом мире глубинный смысл и цель жизни скрыты.

Таким образом, критика утопического проекта большевистской революции и создание своего варианта антиутопии осуществляется Платоновым на фоне разработки гуманистического социального идеала, в основе которого лежит концепция человека, стремящегося в гармонии с природой осуществить свои нравственные искания и построить сообщество счастливых и свободных людей.

ЛИТЕРАТУРА

1. Платонов А.П. Чевенгур // Платонов А.П. Избранное. М., 1988.

2. Новикова Т. Пространственно-временные координаты в утопии и антиутопии: А.Платонов и западноутопический роман // Вестн. Моск. ун-та. 1997. Сер. 9. Филология. № 1.

3. Платонов А.П. Котлован. Воронеж, 1988.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.