CC BY
89
Ф. А. Шакурова
СОЦИАЛЬНЫЕ ЦЕННОСТИ В БАШКИРСКОМ ОБЩЕСТВЕ ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ ХУ1-ХУШ ВВ.
В зарубежном и отечественном кочевниковедении слабо разработан вопрос о системе социальных ценностей и ее трансформации в период перехода кочевого населения к оседлой форме жизнеобеспечения. Статья посвящена анализу социальных ценностей и потребностей, доминировавших у башкир в период интеграции в состав Русского государства.
Ключевые слова: потребность в единении, интегрированное сообщество, свобода передвижения, способность перемещения по пространству, право на откочевку, кочевни-коведение.
Библиография научных трудов, посвященных изучению истории и культуры кочевых народов, насчитывает несколько тысяч наименований. Сформировалась целая область гуманитарного научного знания, именуемая номадизмом, или кочевниковедением. В современный период развития гуманитарных наук сложились необходимые гносеологические предпосылки для разработки проблем исторической социологии кочевничества, и, в частности, вопросов, связанных с системой социальных ценностей и характером их изменений в период оседания кочевого населения.
Процесс трансформации потребностей и ценностей, доминировавших у большой группы народов Евразии, можно проследить на примере башкирского этноса. Первая попытка приближения к данной теме была сделана нами в статьях «Менталитет кочевника и ислам» и «К вопросу об исторической специфике урбанизационных процессов в кочевом мире»1.
В первой из них мы рассмотрели социальные и психологические причины, противодействовавшие раннему внедрению ислама в среду кочевых народов Евразии, во второй
- исторически обосновали причины относительно позднего приобретения башкирами статуса горожан.
Вхождение башкирских земель в состав Русского государства во второй половине XVIII века не имело прецедента в мировой истории. В длительное историческое взаимодействие входили два разных культурных мира, две разные цивилизации. Одна из них сформировалась в условиях кочевой формы жизнеобеспечения, другая была порождена оседлой формой существования.
Разная форма жизнеобеспечения рождала разные системы ценностей. Мир представлений, потребностей и социокультурных ценностей башкир разительно отличался от того, который царил в русском земледельческом обществе.
Несовпадение системы ценностей не могло не стать причиной всевозможных коллизий. Отечественный историк конца XIX столетия М. И. Семевский отмечал: «Те многочисленные ошибки, каковые делали некоторые из генерал- и просто губернаторов оренбургских в их якобы заботах о вверенном крае, во многом проистекали от малого знакомства с его историей»2. Под историей М. И. Семевский подразумевал всю специфику общественной жизни башкир.
Проблема исследования социальных ценностей тесно связана с вопросом о социальных потребностях. Именно потребности оказывают влияние на формирование системы ценностей, доминирующей у конкретного этносоциума в определенный исторический период, хотя и обратная связь также может иметь место.
Не являясь специалистом в области теории потребностей, автор статьи берет на себя смелость подразделять потребности на неосознанные и осознаваемые. Подобная класси-
фикация позволяет увидеть некоторые специфические особенности менталитета кочевых народов, переживающих процесс седентаризации.
Какие же потребности башкирского общества относились к категории неосознанных потребностей? Это, прежде всего, потребность в единении3. Заложенная в людях от природы потребность в единении оказывала существенное влияние на социальное поведение масс.
Влияние природной потребности в единении обнаруживается в стремлении башкирского населения к сохранению целостности той потестарно-политической структуры (родоплеменной организации), к которой они принадлежали.
Теоретические положения, разработанные социобиологами, дают основание для внесения некоторых корректив в теорию вопроса о происхождении родоплеменной системы. Исследователи, обращавшие внимание на факт бытования у кочевых народов родоплеменного устройства, были убеждены, что племенные организации образовывались исключительно по причине низкого уровня производства. Они увязывали возникновение племен лишь с фактором необходимости. На самом деле существование объединений подобного типа было обусловлено потребностью в единении.
Изначально заложенная в людях потребность в единении обусловила существование такого социоестественного феномена, как способность людских масс к самоорганизации и самоуправлению.
Наличие указанной способности делало необязательными государственные формы управления обществом. Благодаря существованию хорошо развитого самоуправления башкиры не испытывали потребности в оформлении собственной государственности.
Правильность этого вывода подтверждается новейшим теоретическим материалом. Зарубежные и отечественные исследователи, опираясь на огромное количество исторических фактов, сделали вывод о том, что государственная форма управления обществом не является единственно необходимой для обеспечения нормальной жизнедеятельности населения. Они признали существование других эволюционных альтернатив общественного развития, минуя этап государствообразования. Исследователи ввели также в научный оборот понятие интегрированное сообщество4.
По всей видимости, у башкир бытовала такая форма организации населения, которая с успехом заменяла государственность. Потребность в самообороне удовлетворялась не за счет профессиональной армии, в которой башкиры не нуждались, а благодаря существованию поголовной военной службы5, проистекавшей из индивидуальной потребности защищать целостность этносоциальных образований. Каждый взрослый мужчина выступал в двойной ипостаси: и в качестве непосредственного производителя, и в качестве воина. В свою очередь, отсутствие профессиональной армии делало ненужной налоговую систему...
В каких сферах общественной жизни проявляла себя духовно-биологическая потребность в единении? Она обнаруживается в склонности к совместным трудовым и ратным действиям. Напомним в связи с этим, что столь популярная и престижная у народов Евразии облавная охота производилась только совместными действиями, а наиболее значимым у всех народов был артельный труд.
Даже в наше время совместный труд воспринимается как праздник, торжество. Это особенно заметно в сельской местности. Например, в период сенокоса, когда несколько семей объединяются в единую артель для совместного проведения сенокосных работ. Эмоциональный подъем, испытываемый участниками сенокоса, проявляется в пении, шутках, розыгрышах и приподнято-праздничном настроении всех участвующих в коллективном труде.
Одухотворение людских масс коллективным трудовым процессом, их духовное преображение в ходе выполнения совместных действий находит свое научное объяснение в
том, что они максимально полно удовлетворяют присущую им от природы потребность в единении6.
Природная тяга к единению проявляла себя также в потребности коллективного переживания. Она удовлетворялась совместным проведением свадеб, похорон и празднеств.
Особенно сильно влияла на подсознание масс указанная потребность в минуты опасности. Любая экстремальная ситуация способствовала сплоченности населения. Там же, где она была перманентной, людская сплоченность проявлялась особенно заметно.
Вернемся к вопросу о ценностях, доминировавших в башкирском обществе. Выше мы уже отмечали тесную диалектическую связь, существующую между ценностями и потребностями.
На наш взгляд, основной социальной ценностью являлась принадлежность к определенной общности, то есть к родоплеменной организации.
Выше уже говорилось, что социальные потребности кочевых народов следует подразделять на осознанные и неосознаваемые. Потребность во вхождении в состав родоплеменной организации мы причисляем ко второй группе. Сюда же следует отнести ту, что мы обозначили как свобода передвижения.
Кочевую форму жизнеобеспечения можно маркировать как хозяйствование посредством систематического передвижения. Главным условием (и предпосылкой) успешного хозяйствования была возможность передвижения по определенному пространству.
В конкретно-исторической ситуации ХУ1-ХУШ вв. указанная социальная ценность принимала форму права башкир на кочевание в пределах коллективной волостной вотчины.
Свобода передвижения находила свое конкретное воплощение еще в одном обычае. Мы назвали его правом на откочевку за пределы коллективной волостной вотчины, или правом ухода от формального лидера, т. е. волостного старшины или кантонно-го начальника. Этим традиционным правом скотоводы-кочевники пользовались всегда. Оно бытовало и у башкир. Судя по сохранившимся письменным источникам башкиры широко пользовались этим правом даже после того, как приобрели статус подданных Российского государства.
В случаях, когда башкиры приходили в недовольство действиями своих непосредственных начальников - волостных и юртовых старшин, они снимались с насиженных мест и откочевывали на территорию других башкирских волостей. Это явление было обычным даже в середине XIX в. Однако башкирская традиция свободного перемещения по пространству вступала в противоречие с новыми социальными реалиями, обусловленными вхождением башкирского населения в состав России.
И уже сами башкиры «из знатных» требовали наложить запрет на этот древний кочевой обычай. Старшины обращались за помощью к российскому правительству. Они хотели, чтобы царская власть законодательным путем запретила эту традицию. Их желание было озвучено в Наказе, поданном в Уложенную Комиссию в 1774 г. В нем башкирские старшины, жалуясь на своих соплеменников, писали: «Иные для самовольства и бесстрашного жития умышленно показывают на старшин подозрение и отходят к другим старшинам, жительствующим в дальних от них местах, и в таком случае не имея над собою страху, как состоящие от команды в дальнем расстоянии, приходят в самовольство и бесстрашие»1. В Наказе от башкирских старшин, поданном в Уложенную Комиссию, содержалась просьба о пресечении подобных действий. Как видим, в уничтожении традиционного права на откочевку была, прежде всего, заинтересована башкирская «верхушка», гораздо больше, нежели русская правительственная администрация.
Мы привели конкретные примеры, иллюстрирующие проявление потребности в свободном передвижении.
Свобода передвижения выступала в качестве неосознаваемой ценности. Лишь с ее утратой рядовой кочевник-скотовод осознавал, чего он лишился.
Если свобода передвижения обеспечивалась условиями, лежащими вне человека, то другая ценность напрямую зависела от него самого, а, точнее, от его возможностей. Именно на этом основании мы включаем ее в число осознаваемых ценностей, и обозначаем как способность к перемещению по пространству. В чем здесь разница?
Способность к перемещению по пространству зависела от материальных, или экономических возможностей индивида. Она была тесно связана с возможностью ведения хозяйства, поскольку и была обусловлена, в конечном итоге, успешным хозяйствованием.
С другой стороны, возможность систематического передвижения создавала благоприятные условия для выпаса скота - главного богатства кочевников.
Вопросы политэкономии кочевничества недостаточно проработаны в отечественной обществоведческой науке. Поделимся некоторыми собственными соображениями по данному вопросу.
Известно, что для экономики оседлых народов характерно деление имущества на движимое и недвижимое. Причем недвижимость составляла гораздо большую ценность, нежели движимое имущество. Именно она являлась основой хозяйства в условиях оседлой формы существования.
В обществах с кочевой формой жизнеобеспечения основу хозяйства составляло движимое имущество, прежде всего скот и «кош». Изначальное значение термина «кош»
- юрта для челяди, или «хозяйственная пристройка». Позже содержание этого слова расширилось. Оно стало выступать в качестве эквивалента русского понятия хозяйство.
В кочевых обществах только человек, имеющий свое собственное (индивидуальное) хозяйство, обладал способностью к перемещению. В башкирском обществе статус хозяина был необычайно высок. Недаром слово «хозяин» имело позитивную эмоциональную окраску и произносилось с оттенком уважения и почтительности. Доступ к занятиям скотоводством могли иметь все, но важно было при этом трудиться не в чужом хозяйстве, а в своем собственном.
Важно было, трудясь, быть не наемным работником или батраком (в этом качестве часто выступали «туснаки», «ясыри» и «байгуши»), а хозяином. Только лицо, обладавшее социальным статусом хозяина, могло позволить себе жить и хозяйствовать посредством передвижения. Нехозяин был обречен на оседлость.
Нелегкая участь «бесхозяйного» усугублялась еще и тем, что с утратой способности к передвижению он переходил в категорию неполноценных людей, терял «гражданские права» и воспринимался своими соплеменниками в качестве человека «второго сорта».
Итак, способность к перемещению по пространству выступала в качестве еще одной ценности башкирского этносоциума.
Обладание статусом хозяина представляло очередную ценность башкирского общества. К сожалению, социальная категория хозяина в советский период развития науки оставалась за пределами внимания историков-обществоведов. Приоритет коллективного начала в жизни общества, гипертрофированное внимание к коллективному хозяйству и коллективному труду, заслонили от ученых фигуру самостоятельно хозяйствующего субъекта8.
Определенные методологические неточности были допущены и при изучении социальной сущности баев. Длительное время баев идентифицировали с феодалами, причисляя их к классу эксплуататоров. Термин «бай» традиционно переводится как «богатый человек, богач». Однако понятие богач не раскрывает социально-экономической сущности указанной социальной группы. На наш взгляд, в качестве русского эквивалента тюркского термина «бай» следует использовать понятие «добрый хозяин».
Что значит добрый хозяин? Выдающийся отечественный экономист П. Н. Савицкий дает указанному словосочетанию следующее объяснение: В современном обыденном языке «добрый хозяин» именуется хорошим, рачительным, «настоящим»9.
Таким образом, бай - это добрый, то есть «настоящий» хозяин. Естественно, что статус бая в башкирском обществе был довольно высок. Богатство являлось свидетельством
хозяйственной предприимчивости, трудолюбия, опытности и смекалки, так как сохранить скот - основное богатство башкир, в сложных условиях кочевничества было непростым делом.
Итак, среди социальных качеств, наиболее ценных с точки зрения социума, можно выделить успешное хозяйствование, воплощением которого являлась фигура бая.
Помимо успешного хозяйствования, следствием которого являлось еще одна значимая ценность, а именно: богатство / байлык, еще два состояния были особенно значимы в кочевой среде. Это - батырство и лидерство. Социальная значимость обоих качеств всецело определялась общественными потребностями.
Известно, что в башкирском обществе специализированной армии не существовало. Функция обороны ложилась на плечи рядовых общинников. Они являлись непосредственными производителями и одновременно выступали в качестве воинов. Двойная социальная сущность налагала на кочевников-скотоводов дополнительные обязательства. Одна из них заключалась в необходимости держать себя в хорошей физической (и боевой) форме и быть готовыми в любой момент отразить натиск неприятеля. Именно такими были те, кто приобретал звание батыра. Они пользовались всеобщим почетом и уважением, ибо были наиболее востребованы в кочевом обществе. Если успешное хозяйствование отдельных лиц гарантировало кочевому социуму продолжение жизни, то наличие лиц, обладавших качествами батыра, гарантировало им защиту от посягательств на жизнь извне.
Третьим и наиболее престижным качеством у кочевников было лидерство. Оно занимало ведущее место в системе жизненных ценностей номадов. Истоки высокого статуса лидеров в кочевых обществах заключаются в том, что лидер выполнял роль «объединяющего единого начала» (выражение К. Маркса). От правильных действий лидера зависела, в конечном итоге, судьба социума.
Таким образом, именно общественные потребности вызывали к жизни те или иные качества, которые в силу своей востребованности приобретали социально значимый характер.
В последнее время в региональной научной и общественно-политической литературе явственно обозначилась тенденция преувеличения роли города в жизни башкирского этноса. Затронем в связи с этим вопрос об отношении скотоводческих народов к городскому образу жизни.
Городская жизнь не вписывалась в ту систему ценностей, которая существовала в кочевых обществах. С точки зрения номада городская жизнь противоестественна, точно так же как противоестественен сам город. Подобное, типичное для скотоводческих народов отношение выразил знаменитый ногайский поэт XV века Айсан Кайгы. В одной из своих песен он вопрошает:
«Что же в наш век достойно жалости?» - и отвечает на вопрос так:
«Степь, покрытая белокаменными городами!»
Народы, ведущие скотоводческое хозяйство, не испытывали потребности жить в городах. Городская жизнь была несовместима со всем жизненным укладом башкир, живших по преимуществу за счет скотоводства. Проживание в городе требует оседлости, для кочевника же это равносильно смерти. Потребности круглогодичного выпаса скота требовали от хозяев-скотовладельцев периодической и регулярной смены жительства.
Вести скотоводческое хозяйство, сидя на одном месте, было немыслимо и практически невозможно. При вынужденной длительной задержке на локальной территории скот обрекался на гибель. Страдали в этом случае не только животные, составлявшие основу хозяйства башкир, страдала и земля. При вынужденной остановке растительный покров почвы до основания выедался выпасаемыми на ней животными, земля вытаптывалась и становилась непригодной для последующей пастьбы. Оседлость, оседлый образ жизни был, таким образом, непригоден для скотоводов-кочевников.
А поскольку жизнь в городе означала и подразумевала оседлость, то она не могла не входить в противоречие с теми нормами жизни, которые были приняты у номадов.
Переселение в город на постоянное место жительства они рассматривали как жизненную катастрофу. Переход кочевника на жительство в город знаменовал собой ряд негативных явлений. Во-первых, чаще всего он был обусловлен утратой собственного хозяйства, что уже само по себе было огромным несчастьем. Разорившиеся члены этно-социума появлялись в городе в качестве «байгушей». Они нанимались на поденные или сезонные работы, становились батраками. Статус подобных горожан был несоизмеримо ниже того статуса, которым обладали эти лица в то время, когда они проживали в сельской местности.
Другой специфический момент, определяющий особенности менталитета номадов, касается их отношения к труду земледельца. С точки зрения скотовода-кочевника пахарь-земледелец ведет образ жизни, недостойный настоящего мужчины. К тому же он недостойно обращается с конем.
Хлебопашец, с точки зрения кочевника, не способен к ратному труду. Он к тому же утратил способность к передвижению. Уже в силу вышеназванных факторов скотоводы пренебрежительно относились к землепашцам.
Последним обстоятельством объясняется психологическое неприятие земледелия, свойственное башкирам, вошедшим в состав Российского государства. Активно понуждаемые русской администрацией к земледельческим занятиям башкиры весьма неохотно расставались с более престижным для них скотоводческим трудом. Переход к земледелию справедливо воспринимался ими как акт, ведущий к снижению их социального статуса. «Между башкирами, принадлежащими к казачьему сословию, не замечается особенной привязанности к земледелию, - отмечали исследователи девятнадцатого столетия, - только крайняя нужда заставляет их обращаться к этому промыслу... Наоборот, к скотоводству и неразлучной с ними кочевой жизни по старой привычке башкиры сохранили прежние симпатии»10.
Мы обрисовали контуры тех социокультурных ценностей, которые доминировали в башкирском обществе в период вхождения в состав Русского государства. Постепенная интеграция башкирского общества в российское обусловила постепенную смену традиционной системы ценностей.
Примечания
1 Шакурова, Ф. А. Менталитет кочевника и ислам // Этничность и конфессиональная традиция в Волго-Уральском регионе России. М., 1998. С. 85-91; ее же. К вопросу об исторической специфике урбанизационных процессов в кочевом мире // Городские башкиры : проблемы языка и культуры. Уфа, 2001. С. 106-110.
2 Семевский, М. И. Библиографические заметки // Русская старина. 1891. Март. С. 40.
3 Указанная потребность была впервые выделена зарубежными и отчественны-ми социобиологами и отнесена ими к категории биологических потребностей. См.: Панов, Е. Н. Бегство от одиночества. Индивидуальное и коллективное в природе и в человеческом обществе. М. : Лазурь, 2001. 640 с. Как известно, современное учение о потребностях включает в себя разные виды классификаций. Потребности принято подразделять на биологические и социальные, материальные и духовные, индивидуальные и общественные. Однако обнаруженная зарубежными и отечественными социобиологами потребность в единении с трудом укладывается в прокрустово ложе существующих классификаторов. Ее с одинаковым успехом можно отнести ко всем видам потребностей. Автор учебного пособия «Человек и его потребности» С. В. Орлов (СПб., 2006) выделяет в материальных потребностях два пласта: относительно простые материальные биологические потребности и более сложные - материальные социальные.
По ряду общих признаков потребность в единении следует включать в разряд материальных социальных. Но она одновременно и индивидуальная, и общественная. В то же время, являясь по происхождению биологической, она может рассматриваться в качестве духовной потребности.
Поднятый нами вопрос о месте указанной потребности в существующих классификациях потребует дополнительных исследований. Однако уже сейчас со всей определенностью можно заявить, что существование биологической потребности в единении подтверждает истинность концепции целостной, интегральной природы человека.
4 Альтернативные пути к цивилизации / под ред. Н. Н. Крадина, А. В. Коротаева, Д. М. Бондаренко, В. А. Лынши. М. : Логос, 2000. 368 с.
5 К. Маркс писал о явлении «поголовного рабства», присущем восточным обществам. Однако это не было рабством, поскольку служба была осознана всеми как необходимость и осуществлялась вполне добровольно. В связи с этим мы сочли возможным использовать выражение «поголовная военная служба».
6 Позволим себе небольшое отступление от темы. В последнее время в литературе явственно проявляется тенденция негативного отношения к роли коллективистского начала в истории человеческих сообществ, в том числе в истории России. Чувство коллективизма пренебрежительно низводится до «стадного чувства», расценивается как признак социальной неразвитости. Обнаружение природной потребности людей в единении дает веские основания считать подобную негативную оценку коллективизма лишенной научной основы.
7 ЦГАДА. Ф. 324 (Комиссия о сочинении проекта Нового Уложения). Оп. 1. Д. 103. Ч. 2. П. 215 и об.
8 См. об этом: Шакурова, Ф. А. К вопросу о соотношении понятий «собственник» и «хозяин» применительно к общинным традициям народов евроазиатского мира // Россия и Восток : Традиционная культура, этнокультурные и этносоциальные процессы : Материалы IV Международной научной конференции «Россия и Восток : проблемы взаимодействия». Омск, 1997. С. 33-35.
9 Савицкий, П. Н. Xозяин и хозяйство // Россия между Европой и Азией : Евразийский соблазн. Антология. М. : Наука, 1993. С. 135.
10 Материалы по статистике, географии, истории и этнографии Оренбургской губернии. Оренбург, 1877. Вып. I. С. 129.
