CC BY
123
УДК 947 01 ББК 63.3(2)2
С. Ю. Гуцалов
система хозяйствования кочевников южного приуралья в VI—V вв. до н. э.
S. U. Gutsalov
MANAGEMENT sYsTEM of soUTH URAL NoMADs in vi—v centuries b. c.
Статья посвящена реконструкции системы хозяйствования кочевников Южного Приуралья в конце VI—V вв. до н. э. Предполагается, ее содержание на разных этапах истории определялось природно-климатическими, социальными и внутренне- и внешнеполитическими факторами. Значение ее заключается в том, что именно в рамках пастбищно-кочевой системы происходило взаимодействие кочевников Южного Приуралья с внешним миром — оседлыми ремесленно-земледельческими центрами и кочевыми соседями.
Ключевые слова: кочевники, Южное Приуралье, пастбищно-кочевая система, внешний мир, связи, миграции, рекреационные зоны.
Article is devoted to reconstruction of the economic system of southern urals nomads at the end of VI—V centuries B. c. It is assumed the content at different stages of history is determined by climatic, social and domestic and foreign policy factors. its importance lies in the fact that it is within the nomadic pastoralist systems interact nomadic southern urals to the outside world — the sedentary farming and craft centers and nomadic neighbors.
Keywords: nomads, Southern Urals, the nomadic pastoralist system, the outside world, communication, migration, and recreational areas.
Археологические источники позволяют говорить, что в конце VI—V вв. до н. э. на территорию Южного Урала из лесостепного Поднепровья, а также из предгорий Северного Кавказа произошла миграция значительной массы скотоводческого населения. Скорее всего, одним из главных побудительных мотивов к переселению в столь отдаленный регион была потребность номадов Восточной Европы в металлургической продукции. В пользу данного предположения говорит состав металла бронзовых изделий из погребений номадов днепровского Левобережья: уже в VI в. до н. э. доля южноуральского сырья здесь была весомой, составляя 24 %, а в V в. до н. э. она возрастает до 36 %'. Можно предположить, что в рассматриваемое время наиболее сильные родоплеменные группы номадов Среднего Поднепровья организовали поставку и, вероятно, стимулировали добычу металлов на территории Южного урала.
Помимо потребности кочевников в металле, не менее важной причиной переселения номадов было освоение степи в плане развития скотоводческого хозяйства. Толчком к этому движению могли быть демографическая перегрузка Лесостепи и предгорной зоны Северного Кавказа, а также улучшение экологической ситуации, что привело к повсеместному увеличению погребальных памятников в степях Восточной Европы.
Надо заметить, что палеоклиматические данные о характере природно-климатических условий в Восточной Европе в первой половине I тыс. до н. э.
носят спорный характер2. Палеопочвоведы, порой, дают прямо противоположную оценку климатической ситуации в одном и том же регионе, основываясь на одних и тех же источниках3. Причина этого, скорее всего, заключается в ритмическом колебании климата Земли, связанного с неравномерным увлажнением регионов, порою смежных друг с другом4. Однако, общепринятым является мнение о более благоприятной природно-климатической обстановке, сложившейся на юге Восточной Европы к середине I тыс. до н. э.5 Этот кратковременный сдвиг в развитии климата на континенте объясняется тем, что на рубеж УЕ-У вв. до н. э. приходится пик периода похолодания в Европе, который, сопровождался значительным увлажнением климата6. При небольшом (примерно на 0,5 °С) снижении среднеглобальной температуры, общий уровень увлажненности был выше современного. Последствием этого стало повышение уровня рек и озер, а также наличие многочисленных выходов пресных грунтовых вод в аридной зоне, в частности, на Арало-Каспийском водоразделе7. Эти сдвиги в климате во многом благоприятствовали массовому хозяйственному освоению кочевниками исследуемой зоны.
Отмечается, что в ходе завоеваний, кочевое сообщество, представляя собой армию, существовало за счет грабежей и поборов покоренного населения. Однако, в мирное время, общественная организация номадов соответствовала, прежде всего, задачам ведения скотоводческого хозяйства8.
исторические науки
Кочевой способ хозяйствования сложился в степях Южного урала и прилегающих районах Казахстана к началу I тыс. до н. э.9 Появление его было результатом социально-экономической и политической адаптации населения аридной зоны Евразии к суровой природной среде10. В основе жизнедеятельности кочевого общества Южного урала лежит система посезонного распределения пастбищ и водных источников11. Суть данной системы заключалась в круглогодичном выпасе стад домашнего скота с дисперсным характером сезонных перекочевок скота и людей по длительным (1000 км и более) меридиональным или же кольцевым маршрутам, охватывающих все территорию степей и полупустынь к северу от Аральского и Каспийского море и к югу от Уральских гор; в существовании ле-товок на севере, а зимовок на юге зоны; отсутствии сенокошения и создания запасов кормов для скота на зиму и пр. В ходе этих миграций осуществлялась кооперация номадов в хозяйственные общины и взаимодействие их с внешним миром. В силу того, что характер существования кочевников, во многом зависел от природно-географической среды, неоднократно высказывались соображения о существовании пастбищно-кочевой системы (ПКС) без каких-либо кардинальных изменений вплоть до начала XX века12. При этом, исходя из того, что сходные природно-климатические условия приводят к выработке однотипных форм кочевого хозяйства, было высказано соображение о близости хозяйства ранних кочевников Южного Приуралья и Зауралья, казахам и калмыкам XVIII—XIX вв.13
Нельзя отрицать большой доли рациональности в вышеприведенных суждениях. Скорее всего, данная система хозяйствования действительно имела традиционный характер. Однако — это только модель, которая не учитывает нюансов жизнедеятельности кочевого общества в конкретный исторический период, а именно: особенностей климата и физикогеографической обстановки связанной с характером травостоя, водных источников, уровня снежного наста зимой и прочих природных факторов; политические условия существования кочевого этноса; особенностей хозяйственной адаптации номадов.
Картографирование погребальных памятников южноуральских номадов конца VI—V вв. до н. э. демонстрирует наличие отдельных погребальных групп, удаленных друг от друга на расстояние 100— 200 км. В этой связи следует вспомнить точку зрения К. Ф. Смирнова о характере хозяйства «сарматов» урало-поволжских степей VII—IV вв. до н. э. На его взгляд, для последних были характерны следующие черты ведения хозяйства: постоянные зимовки и нахождение скота на полустойловом содержании; незначительный радиус откочевок. Он полагал, что почти до конца IV в. до н. э., отдельные родоплеменные объединения савроматов жили на постоянных и довольно ограниченных территориях14. При этом отмечалось, что «нельзя отрицать более далекие откочевки, особенно в летнее время, засушливые сезоны и пр.»15. Кроме того, К. Ф. Смирнов считал, что «отдельные родоплеменные группы савроматов Оренбургских степей занимали большую территорию, чем их западные соседи, а, следовательно, они
обладали более обширными пастбищами, угодьями и были более подвижными номадами» и протяженность их родоплеменных территорий составляла 250—400 км16.
При реконструкции типологии кочевого скотоводческого хозяйства, следует заострить внимание на том, что номадам в их жизнедеятельности характерен принцип оптимальности, одно из проявлений которого заключается в рациональном выпасе стада домашних животных, когда перекочевки осуществляются только из потребности в корме и водных источниках. Длительные же перегоны могут вести к потери веса животными и их ослаблению. Другой принцип ведения кочевого хозяйства — принцип дисперсности, хорошо согласуется с имущественным неравенством номадов, — в дальние перекочевки, покрывавшие все пространство от Аральского моря до Уральских гор, устремлялись, в первую очередь богатые скотовладельцы, размеры стад которых требовали большого количества пастбищных угодий. И, наоборот, чем меньше было стадо, тем меньшей была амплитуда перекочевок.
Следует сказать, что кочевниковеды, исследуя типологию хозяйства древних кочевников Южного Урала, стремятся в первую очередь привлекать данные по этнографии казахов, не обращая при этом внимание на характер скотоводческого хозяйства башкир, отдельные подразделения которых в XVIII—XIX вв. вели кочевой и полукочевой образ жизни17, отличавшийся во многом от казахского. Для кочевых башкир Южного Урала была характерна система перекочевок, при которой скот на лето перегонялся в горы, а на зиму — в степи18.
В плане определения направления и длительности перекочевок номадов региона представляется важным сообщение А. И. Левшина о локализации кочевых подразделений на территории Западного Казахстана и Южного Урала в Новое время: «На запад подались киргиз-казаки в первой половине
XVIII столетия, в конце же XVII, и даже в первых годах XVIII, между верховьями Урала и Эмбы кочевали башкиры, а между устьями сих рек — кал-мыки»19. Это сведение во многом не соответствует теоретической модели ПКС.
С другой стороны, важно знать, что на обширных пространствах между р. Урал на севере и Аральским морем и плато Устюрт — на юге, на отрезках протяженностью в 150—200 км по направлению с юга на север, существовали микрорайоны, которые по своим природно-географическим характеристикам вполне подходили для зон, где можно было осуществлять зимовку скота. Ниже приведены примеры таких «рекреационных» районов Урало-Аральской культурно-исторической области от р. Иргиз на востоке до р. Урал на западе20, расположенные на линиях перекочевок номадов Западного Казахстана:
■ пески Малые и Большие Барсуки — район лиманных разливов в низовьях рек Иргиз и Тургай, с соответствующими густыми камышовыми зарослями, песчаным характером почвы — среднее течение р. Иргиз в районе впадения в нее с запада многочисленных притоков (Талдык, Кайракты и др.) с тугайной и камышовой растительностью — верховья р. Иргиз у впадения с запада р. Баксайс
С. Ю. Гуцалов
Система хозяйствования кочевников Южного Приуралья в VI—V вв. до н. э.
(лиманные разливы, камышовые заросли, песчаные массивы, пригодные для зимнего выпаса скота методом тебеневки). Следует подчеркнуть, что район среднего течения р. Иргиз — зона традиционной оседлости номадов1, на что неоднократно указывали русские исследователи XIX века21;
■ северный чинк Устюрта — пески Сам — песчаные массивы в излучине р. Эмба, у впадения в нее р. Темир — урочище Уркач у истоков р. Орь (зона барханных песков, заливных лугов и перелесков) — лиманы в районе Кудуксай-Жусалы (среднее течение р. Орь) — район впадения р. Орь в р. Урал;
■ излучина р. Эмба, у впадения в нее р. Темир («песчаные массивы со злако-полынной растительность, хорошо обеспечены водой и служат зимними пастбищами для скота»)22 — на северо-запад к верховьям р. Илек и его западного притока—р. Xобда, поймы которых лесисты и богаты заливными лугами;
■ пески Сам — песчаные массивы с перелесками на р. Уил—верховья р. Утва с песчаными массивами, луговой растительностью, выходами родников;
■ реки внутреннего стока, располагающиеся от песков Ак-Кум и перелесков на р. Калдыгайты на северо-запад, минуя реки Шийли, Булдурты, Оленты, Шолак— и Узяк-Анкаты до оз. Челкар. Данный район представляет собой удивительную природную смесь массивов песков и больших степных пространств, перемежевывающихся лесными островками. В плане развития в этой зоне оседлости следует обратить внимание на название урочища в среднем течение р. Калдыгайты, напротив песков Ак-Кум — Егендыколь. Дословный его перевод с казахского языка звучит как «Озеро у пашни». К тому же известно, что берега оз. челкар и пойма р. Урал в районе г. Уральска были зоной давней оседлости скотоводов Приуралья23.
Стоит добавить, что указанные «рекреационные зоны» лежат на путях миграций сайгака и на направлениях перегонов скота в XX веке24, а также на местах локализации поселений казахов Младшего жуза середины XIX века25.
Необходимо также учитывать, что многовековой опыт хозяйствования позволил кочевникам выработать простейшие приемы организации зимовки скота, включавшей тебеневку — зимний выпас из-под снежного наста, разбиваемого косяками лошадей, и создание крытых круговых загонов для овец и молодняка из подручных материалов. Казахские шаруа строили подобные укрытия в зимнее время из камыша, навоза и глины на отару в несколько сотен голов овец. Крупнорогатый скот и лошади зимой находись под открытым небом, и в случае непогоды, казахи стремились их укрыть в лесках или понижениях, выстраивая юрты вокруг стад26.
Поэтому в зимний период стойбища кочевников Южного Приуралья могли располагаться по всей его территории. Данное предположение косвенно подтверждает тот факт, курганные могильники раннего железного века разбросаны по всему Западному Казахстану и Южному Уралу, за исключением
* Автор во время проведения разведок и раскопок здесь в 1981 и 1985 гг. наблюдал в пойме Иргиза руины средневекового поселения с остатками поливного механизма — чигиря.
Прикаспийской низменности27 и песков Большие и Малые Барсуки. Причем, большая их часть сосредоточена в северной части Урало-Аральской историко-культурной области.
Нельзя отрицать того факта, что отдельные родоплеменные группировки могли осуществлять сверхдлинные перекочевки до 1000 и более километров в периоды относительной перенаселенности степи, сопровождавшиеся кормовыми кризисами. Такие длительные маршруты кочевания могли быть также связаны с участием отдельных родов в транзитной торговле. К примеру, казахские племена табын и адай Младшего жуза, обычно зимовавшие в районах близ Кунграда, Красноводска и Мангышлака, а летовавшие в бассейнах Эмбы, Сагиза и Уила, в неблагоприятные годы уходили далеко на север, вплоть до бассейна Белой, где они не бывали десятки лет28. В эти годы и могло происходить усиление взаимовлияния кочевников и оседлого населения. но подобного рода длительные перекочевки могли позволить себе только богатые роды, политически доминирующие в степи. Основная же масса бедных скотоводов скорее всего осуществляла перекочевки на ограниченных пространствах.
Представляется, что ПКС следует рассматривать как некую идеальную теоретическую модель, функционирование которой зависело от многих факторов природно-климатического и политического характера, в результате комбинаций которых вырабатывался тот или иной тип кочевания в определенной географической нише.
В периоды экономической и политической стабилизации кочевых сообществ, в хозяйственной деятельности номадов возрастало значение караванной торговли, вернее, участие их в качестве проводников в транзитах товаров через степь. Очень показательным видится факт, что в такие моменты в стаде кочевников происходит рост поголовья верблюдов, столь важных при дальних перевозках товаров через сухие степи и полупустыни Северного Прикаспия и Северного Приаралья29. Кроме того, в такие моменты происходит переход к сенокошению и начинается процесс постепенного оседания части кочевников на землю. Причем инициатором процесса седен-таризации была верхушка кочевых объединений, захватывавшая наиболее благодатные пастбища30.
Значение ПКС заключается в том, что именно в ее рамках происходило взаимодействие кочевников Южного Приуралья с внешним миром — оседлыми ремесленно-земледельческими центрами и кочевыми соседями. Направление перекочевок, предопределенное физико-географической средой (природные ландшафты, расположение и направление течений главных водных артерий региона, характер травостоя и т. д.), в большей степени влияло на особенности культурного облика номадов Южного Приуралья в отдельных районах. Главной зоной контактов были районы сосредоточения их летних и зимних пастбищ. Длительное пребывание на летовках поблизости от лесной зоны Урала, и на зимовках — в Северном Приаралье и на Устюрте способствовало установлению различного рода взаимоотношений номадов с оседлым населением и с соседними кочевыми группировками.
Исторические науки
Примечания
1. Барцева Т. Б. Цветная металлообработка скифского времени. — М. : Наука, 1981. — С. 23.
2. Таиров А. Д. Изменения климата степей и лесостепей Центральной Евразии во II—I тыс. до н.э. Материалы к историческим реконструкциям. — Челябинск : Рифей, 2003. — С. 36—42.
3. Ср.: Хохлова О. С. Морфолого-генетический анализ хронорядов почв курганных групп Покровка 1, 2 и 10 в 1995 году // Курганы левобережного Илека. — М. : Институт археологии РАН. 1994. — Вып. 1. — С. 67; Дем-кин В. А., Рысков Я. Г Реконструкция погребальной пищи в курганных захоронениях бронзового и раннежелезного веков // Курганы левобережного Илека. — М. : Институт археологии РАН. 1994. — Вып. 1. — С. 76.
4. Шнитников А. В. Природные явления и их ритмическая изменчивость // Ритм. — 2008. — № 1. — С. 65.
5. Таиров А .Д. Цит. соч. — С. 38—41.
6. Демкин В. А, Рысков Я. Г. Почвы и ландшафты сухих степей Приуралья во II—I тысячелетиях до н. э. // Россия и Восток: проблемы взаимодействия // Мат-лы конференции. — Ч. V, — Кн. 2. — Челябинск : Изд-во ЧелГУ, 1995. — С. 137.
7. Клименко В. В. холодный климат ранней субат-лантической эпохи в Северном полушарии. — М. : б. и., 2004. — С. 46—50.
8. Калиновская К. П., Марков Г. Е. Этническая и общинно-племенная структура и проблема разделения труда у скотоводов Африки и Восточной Азии // Исследования по первобытной истории. — М. : б. и., 1992. — С. 131—132.
9. Акишев К. А. К проблеме происхождения номадизма в аридной зоне древнего Казахстана // Поиски и раскопки в Казахстане. — Алма-Ата : Наука КазССР, 1972. — С. 31; Железчиков Б. Ф. Экология и некоторые вопросы хозяйственной деятельности сарматов Южного Приуралья и Заволжья в VI в. до н. э. — I в. н. э. // История и культура сарматов. — Саратов : Изд-во Сарат. ун-та, 1983. — С. 48—59; Хазанов А. М. Социальная история скифов: Основные проблемы развития древних кочевников Евразийских степей. — М. : Глав. ред. вост. лит. изд-ва «Наука», 1975. — С. 9—10.
10. Хазанов А. М. Цит. соч. — С. 5—10.
11. Т аиров А. Д. Пастбищно-кочевая система и исторические судьбы кочевников урало-казахстанских степей в I тысячелетии до новой эры // Кочевники урало-казахстанских степей. — Екатеринбург : УИФ «Наука», 1993. — С. 3.
12. Хазанов А. М. Цит. соч. — С. 271; Акишев К. А. Цит. соч. — С. 31—46; Железчиков Б. Ф. Цит. соч. — С. 48—59; Таиров А. Д. Цит. соч. — С. 3—23.
13. Железчиков Б. Ф. Некоторые вопросы развития скотоводческого хозяйства сарматов Южного Приура-лья // Памятники кочевников Южного Урала.— Уфа : Изд-во БФ АН СССР, 1984. — С. 10—12; Таиров А. Д. Цит. соч. — С. 3; Мышкин В. Н. К проблеме реконструкции системы сезонных перекочевок кочевников ВолгоУральского междуречья в VI—I вв. до н. э. // АПО. — 2007. — Вып. VIII. — С. 86.
14. Смирнов К. Ф. Производство и характер хозяйства ранних сарматов // СА. — 1964. — № 3. — С. 52—53.
15. Там же. — С. 54.
16 .Там же. — С. 55.
17. Кузеев Р. Г. Развитие хозяйства башкир в X—XIX вв. (к истории перехода башкир от кочевого скотоводства к земледелию) // АЭБ. — 1968. — Т. III. — С. 287—290; Мурзабулатов М. В. Скотоводческое хозяйство зауральских башкир // Хозяйство и культура башкир в XIX — начале XX вв. — М. : Наука, 1979. — С. 62—63.
18. Акбулатов И. М. Экономика ранних кочевников Южного Урала. — Уфа : Изд-во НМ Рб, 1999. — С. 29.
19. Левшин А. И. Описание киргиз-казачьих или киргиз-кайсацких гор и степей. — Алматы : Санат, 1996. — С. 159.
20. Чупахин В. М. Природное районирование Казахстана: для целей сельского хозяйства. — Алма-Ата : Наука КазССР, 1970. — С. 148-203; Абдраимов С. А. Аридные пастбища Казахстана. — Алма-Ата: Изд-во Кайнар, 1988. — С. 113-117.
21. Мейер Л. Киргизская степь Оренбургского ведомства // Материалы для географии и статистики России, собранные офицерами Генерального Штаба. — СПб. : Типогр. Э. Веймара и Ф. Персона, 1865. — С. 100; До-бромыслов А. И. Тургайская область: исторический очерк — Б. м., 1900. — 272 с.
22. Абдраимов С. А. Цит соч. — С. 113.
23. См., напр.: Кушаев Г. А. Этюды древней истории степного Приуралья. Уральск : Диалог, 1993. — С. 123— 148; Смагулов Е. А. Городище Акмечеть на берегу Анка-ты // Вопросы истории и археологии Западного Казахстана. — Уральск : б. и., 2003. — Вып. 2. — С. 173—178.
24. Федорович Б. А. Природные условия аридных зон СССР и пути развития в них животноводства // Очерки по истории хозяйства народов Средней Азии и Казахстана // Тр. ИЭ АН СССР. Нов. сер. Т. XCVIII. — Л. : Наука, 1973. — С. 207—222.
25. Бларамберг И. Ф. Военно-статистическое обозрение земли киргиз-кайсаков Внутренней (Букеевской) и Зауральской (Малой) орды // Военно-статистическое обозрение Российской империи. — СПб. : б. и., 1852. — Т. 13. — Ч. 3. — С. 8—12; Мейер Л. Цит соч. — С. 89—92.
26. Левшин А. И. Цит. соч. — С. 379—380.
27. Ольховский В. С., Галкин Л. Л. К изучению памятников Северо-восточного Прикаспия эпохи раннего железа // РА. — 1997. — № 4. — С. 141.
28. Ягодин В. Н. К вопросу о связях Хорезма с Поволжьем и Приуральем в первой половине I тысячелетия н. э. // АЭБ. — 1971. — Т. IV. — С. 107.
29. Бекназаров Р. А. Казахи Северного Приаралья в
XIX — начале XX вв. (историко-этнографическое исследование) : автореф. дис. ... докт. ист. наук. — Алматы : Институт истории и этнологии им. Ч. Ч. Валиханова, 2010. — С. 24.
30. Гаврилюк Н. А. Природные ресурсы и археологические памятники как основа для реконструкции системы жизнедеятельности в степной Скифии // Социальная структура ранних кочевников Евразии. — Иркутск : Изд-во Иркутского ГТУ, 2005 — С. 99; Бекназаров Р. А. Цит. соч. — С. 25—27.
Поступила в редакцию 25 июля 2011 г
гуцАлоВ Сергей Юрьевич, кандидат исторических наук, доцент кафедры «Всеобщая история и специальные исторические дисциплины», Орский гуманитарно-технологический институт (филиал) ГОУ ВПО ОГУ Сфера научных интересов: история и культура древних кочевников Евразии.
E-mail: stepewolf_59@mail.ru
GuTsALoV sergey Yurevich, Ph. D., associate professor, department of “General history and special historical disciplines” Orsk Humanitarian and Technological Institute (branch) SEI HPE OSU. Research interests: history and culture of ancient nomads of Eurasia.
E-mail: stepewolf_59@mail.ru
