Социальные технологии как инструмент социальной деструкции: опыт экспозиции Текст научной статьи по специальности «Политологические науки»

КРИМИНОЛОГИЯ

ИГОРЬ ЮРЬЕВИЧ СУНДИЕВ,

доктор философских наук, профессор, вице-президент Российской криминологической ассоциации, главный научный сотрудник ФГКУ «ВНИИ МВД России»

СОЦИАЛЬНЫЕ ТЕХНОЛОГИИ КАК ИНСТРУМЕНТ СОЦИАЛЬНОЙ ДЕСТРУКЦИИ: ОПЫТ ЭКСПОЗИЦИИ

Рассматриваются вопросы сохранения прочной государственности России как единственный способ выживания социума в развертывающемся глобальном кризисе.

Ключевые слова: информационные технологии, социальное взаимодействие, доктрина, тактика, процедуры, молодежные субкультуры.

I.Y. Sundiev, DSc (Philosophy), Professor, Russia MI FPOI National Research Institute, Vice-President of Russian Criminological Association, Chief Researcher Russia MI FPOI National Research Institute; e-mail: [email protected], tel.: 8 (495) 695-77-41.

Social technologies as a tool of social destruction: a case of acquisition.

Questions of preserving stable statehood in Russia as the only way of the society survival within the developing global crisis are examined.

Key words: informational technologies, social interaction, doctrine, tactics, procedure, youth subculture.

Ускорение научно-технического прогресса порождает уже не столько эйфорию от «зияющих перспектив», сколько реальное опасение, что этот прогресс будет использован прежде всего преступностью. Основания для этого есть во всех областях повседневной жизни. В данный момент мы находимся на пересечении во времени целого ряда волн научно-технической революции, это время требует своего осмысления. Применительно к научно-техническому прогрессу можно и нужно выделить идущую с 80-х годов XX столетия революцию в области информационных и коммуникационных технологий, последовавшую за ней биотехнологическую революцию, революцию в области нанотехно-логий. Они, в свою очередь, породили бурный прогресс развития когнитивных и социальных технологий. Однако начало процессу разработки инструментов «непосредственного изменения социальной реальности» было положено гораздо раньше. С 50-х годов прошлого века начинается целевое формирование «социальных» технологий и нового понимания мировых процессов через призму не порядка, но хаоса. 11 сентября 1956 г в Массачусеттском технологическом институте собралась специальная

группа Института электрической и электронной инженерии, занимающаяся информационной теорией. Считается, что эта встреча положила начало когнитивной революции в психологии. Среди присутствующих были Джордж Миллер, Герберт Саймон, Аллен Ньюэлл, Ноам Хомски, Дэвид Грин и Джон Свитс. Несколькими годами позже У. Нейссер выпустил свой труд «Познание и реальность. Смысл и принципы когнитивной психологии», ставший теоретическим манифе-стом1. В свою очередь теорию «управляемого хаоса» (известна также как теория «контролируемой нестабильности») изначально разрабатывали Н. Элдридж и С. Гулд, базируясь на гипотезе о «скачкообразной эволюции» О. Шиндуолфа (1950). Эта и некоторые другие работы по проблемам эволюционной теории послужили одним из стимулирующих толчков для пионерской работы Р. Тома2 и выработки способов управления событиями «нелинейной революции» 60-70 годов в Европе. В первый раз элементы теории обкатывались на практике во время «студенческой революции» 1968 г. в Париже. В том же году Джин Шарп защитил в Оксфорде диссертацию на тему «Ненасильственные действия: изучение контроля над политической властью», развитие

идеи которой послужило идеинои основой последующих «оранжевых революций» XXI в.3 Особый всплеск практического и научного интереса к проблеме «управляемого хаоса» произошел под влиянием работы И. Пригожина и И. Стен-герс «Порядок из хаоса. Новый диалог человека с природой», вышедшей на Западе в 1979 г. (в переработанном виде - в 1984 г) и переведенной в России впервые в 1986 г. В 1992 г. Стивен Манн опубликовал в журнале Национального военного колледжа в Вашингтоне работу «Теория хаоса и стратегическая мысль», в которой соединил эту теорию с новыми геополитическими концептами завоевания превосходства. Он прямо говорит о необходимости «усиления эксплуатации критичности» и «создании хаоса» как инструментах обеспечения национальных интересов США. В качестве механизмов «создания хаоса» у противника он называет «содействие демократии и рыночным реформам» и «повышение экономических стандартов и ресурсных потребностей, вытесняющих идеологию». Согласно С. Ману, существуют следующие средства создания хаоса на той или иной территории: содействие либеральной демократии; поддержка рыночных реформ; повышение жизненных стандартов населения, прежде всего элит;

вытеснение традиционных ценностей и идеологии4.

Однако для того чтобы все эти теоретические построения стали действующей политической доктриной, потребовалось развитие соответствующей технической (технологической) базы, и прежде всего доступных большинству населения информационных технологий. Бурное развитие информационных, социальных и биотехнологий в конце XX в, появление нанотех-нологий привели к SNBIC-конвергенции (по первым буквам областей: S-социо; N-нано; B-био; I-инфо; C-когнито). Термин введен в 2002 г. Михаилом Роко и Уильямом Бейнбриджем - авторами отчета Converging Technologies for Improving Human Performance5, подготовленного во Всемирном центре оценки технологий (WTEC). Отчет посвящен раскрытию особенности SNBIC-конвергенции, ее значению в общем ходе развития мировой цивилизации, а также ее эволюционному и культурообразующему значению. К настоящему моменту SNBIC-конвергенция уже затронула все области человеческой жизнедеятельности, прямо или косвенно определяя характер, способы и динамику социальных взаимодействий. Благодаря облачным вычислениям, робототехнике, беспроводной связи 3G, Skype, Facebook, Google, LinkedIn, Twitter, iPad

и дешевым смартфонам с поддержкой выхода в Интернет социум стал не просто связанным, а гиперсвязанным и взаимозависимым, «прозрачным» в полном смысле этого слова. Особую роль SNBIC-конвергенция сыграла в появлении новых форм и методов совершения преступлений, достаточно указать на преступления в области информационных технологий и синтетические наркотики. В нашу задачу не входит рассмотрение нано- и биотехнологий6, наш предмет

- социальные, когнитивные и информационные технологии в деструктивной деятельности7. Результаты SNBIC-конвергенции заставили иначе взглянуть на военную стратегию - если стало возможно изменить смысл ценностных ориента-ций и поведение больших социальных групп потенциального противника, то роль вооруженного насилия принципиально меняется. Доминирующими стали «стратегия непрямых действий» и «стратегия безлидерного сопротивления», опирающиеся на сетевые структуры, создаваемые среди населения потенциального противника8. Развитие этих стратегий повлекло за собой рождение концепции сетецентрических войн9, где террористическая и экстремистская деятельность является разновидностью военных действий, в которых участвуют государства и их правительства, политические партии, силовые министерства и ведомства, транснациональные коммерческие организации через создаваемые сетевые структуры. Узловой точкой, в которой пересекаются замыслы как военных, так и инициаторов и исполнителей террористических и экстремистских действий, стала «операция базовых эффектов» (Effects-based operations

- EBO), далее - ОБЭ, определяемая как «совокупность действий, направленных на формирование моделей поведения друзей, нейтральных сил и врагов в ситуации мира, кризиса и во-йны»10. Основной компонент ОБЭ - когнитивная область - сознание атакующего бойца и атакуемого противника. Именно она является тем пространством, где преимущественно осуществляется ОБЭ. Все основные войны и битвы современности развертываются и выигрываются именно в этой сфере. Именно в когнитивной области располагаются такие явления, как доктрина, тактика, техника и процедуры, «способность к сопротивлению» или «готовность к принятию новых смыслов и ценностей». Одним из главных инструментов стало «миметическое оружие», суть действия которого - психическое заражение специальным образом распространяемой «вирусной» информации и формирование способности вброшенных в определенную среду (ту же социальную сеть) единиц такой информации

(«мемов») срабатывать по принципу самоиндукции, вызывая определенную настроенность -гнев, энтузиазм, упадок сил и т.п.

Сразу надо сказать, что применяемые в ОБЭ когнитивные технологии трансформации социального поведения (далее - КТТСП) в процессе своего развития разделились на лонгитюдные способы трансформации смыслов и исторической памяти и смарт-формы организации социального поведения. Таким образом, КТТСП влияют как на устойчивые личностные структуры (ценностные ориентации), так и на оперативные мотивации. Основными технологиями лонгитюдного влияния в настоящее время являются трансгенные культы, субкультуры и компьютерные игры.

Культы (секты) являются древнейшими формами когнитивного противодействия государственной власти и формой террористической организации (наиболее известные примеры - секкарии, ассаины). Традиции сохраняются и преумножаются. Именно буддийская секта Бхагвана Шри Раджниша (известного как Ошо) в сентябре 1984 г. заразила сальмонеллой продукты в салат-барах города Далесс (Оклахома), совершив таким образом первый акт биологического терроризма на территории Соединенных Штатов. Другая буддийская секта - Аум Синрике во главе с Секо Аса-харой в 1985 г. осуществила зариновую газовую атаку в токийском метро - первый в истории случай использования боевых отравляющих веществ в террористических актах. В начале XXI в. стало известно о первой глобальной террористической сети Аль Кайда, созданной на базе салафистской секты Усамой бен Ладеном. Среди «достижений» отечественных сектантов-террористов выделяется созданная «Северным братством» «Большая игра» - первый успешный пример перевода офлайновой компьютерной игры в онлайн-реальность. Сайт зр1зок - эеМ. ги приводит список из 90 «наиболее опасных сект, действующих на территории России»11. Сайт StopSekta.narod.ru12 насчитывает таковых более 300. Если учесть так называемые коммерческие секты (наиболее типичный пример которых - финансовые пирамиды) и сектопо-добные образования типа школ личностного роста, школ здорового образа жизни..., то их количество будет исчисляться многими тысячами. Легенда о том, что современные сектанты и террористы - это исключительно нищие и обездоленные маргиналы, была убедительно опровергнута исследованиями Питера Бергена и Марка Сейджмена13. Вовлечение (индокри-нация) новых субъектов в террористическую и экстремистскую деятельность по своим ме-

ханизмам полностью совпадает с технологией вербовки в секты:

вовлечение основано на деструктивных психотехниках;

вербовка в секты становится лишь этапом вовлечения в экстремистскую и террористическую деятельность (особенно это заметно на примере Кабардино-Балкарии и Ингушетии);

вовлечение в экстремистскую и террористи-чекую деятельность представляет собой когнитивную технологическую цепочку воздействий на сознание субъекта14.

Возникновение феномена молодежных субкультур обычно связывают с наложением к середине 50-х годов XX в. двух социальных эффектов: «бебби-бума» (резкого увеличения доли молодежи в демографической структуре стран, участвовавших во Второй мировой войне) и первого этапа глобализации электронных СМИ (прежде всего распространения компактных транзисторных радиоприемников). Первыми субкультурами в прямом смысле этого слова стали битники (в США), стиляги (в СССР), байкеры и скинхеды (в Европе). Их появление было шоком, полной неожиданностью для всех в начале 50-х годов. Феномен молодежных субкультур появился сам собой, распространившись по всей Земле к середине 60-х годов, не затронув лишь этносы, еще не вышедшие из стадии родоплеменных отношений. Он принес с собой новый слэнг с ранее не встречавшимися неологизмами, новые технологии, новые моды, новые стили и нарочито вызывающее нонконформистское поведение. Новые технологии и мода тут же стали объектами коммерческой эксплуатации, а нонконформизм привлек внимание социальных технологов - Аль-бера Камю, Джорджа Оруэлла, Герберта Марку-зе, Антонио Грамши, Теодора Адорно, Жан-Люка Годара, Вильгельма Райха, Ги Дебора - молодежный нонконформизм вдохновил на создание не только концепций «контркультуры» и «новой революции», но и «гордской герильи», нашедшей теоретическое и практическое применение в середине и конце 60-х годов, в разгар движения «Новых левых» и хиппи. Из теоретического наследия вышеперечисленных философов, писателей, политиков впоследствии черпались не только лозунги «Новых левых», но и стержневые постулаты философии и идеологии практически всех современных террористических и экстремистских организаций. После поражения «студенческих восстаний» 1968 г. во многих молодежных субкультурах сформировалась устойчивая переориентация на ненасильственные формы борьбы за свои идеалы и уход «в другую (наркотическую) реальность». Провозглашенная

и осуществленная Т. Лири «психоделическая революция» привела к тому, что и ныне наркотики (вариации потребляемого зелья в зависимости от специфики групп) выступают непременным атрибутом «субкультурной и контркультурной» жизни. Сам Т. Лири, начав с ЛСД, закончил свою бурную жизнь «информационно-волновыми расширителями жизни» киберпанка15. Если характеризовать современные молодежные субкультуры, то необходимо отметить, что практически все они являются не стихийным продуктом «свободного творчества молодежи», а высокотехнологичными проектами влияния на конкретные возрастные и социальные группы. Это высокорентабельные коммерческие предприятия, в которых значительная часть принадлежит криминалу. И, наконец, они все взаимосвязаны благодаря социальным сетям.

Игра - древнейший, «докультурный» уровень формирования знаний, умений, навыков, в том числе межличностного взаимодействия. Игра - это и способ социализации, и способ сохранения культуры16. Естественно, игра не могла остаться не затронутой SNBIC-конвергенцией, тем более что технические возможности уже позволяют подойти к уровню «фантоматики» Лемма С.17 Для более успешной (и эффективной!) трансформации личности с заданными параметрами игра была перенесена в виртуальную реальность (ВР) - кибернетическую среду, моделирующую реальность, или вымышленный мир, в которые может погружаться человек. Виртуальная реальность (ВР) (от лат. «virtus» - потенциальный, возможный и лат. «realis» - действительный, существующий) - модель обитаемого пространства, создаваемого при помощи специальных компьютерных технологий и технических устройств. Человек воспринимает ВР через его привычные для восприятия материального мира ощущения: зрение, слух, тактильность и др. Для этого имеются специальные устройства вывода - дисплеи, источники звука и т.п. Вместе с тем, человек может воздействовать на объекты и события внутри ВР посредством его привычных действий: движений рук, голоса и пр. Для этого имеются специальные устройства ввода - клавиатура, мышь, джойстик, микрофон, видеокамера и т.п. Взаимодействие человека с ВР как активной средой происходит по принципу обратной связи, обусловленной социально-коммуникационной средой, встроенной в систему ВР. В киберпространстве Интернета с начала 90-х годов начался процесс стыковки технологий виртуальной реальности (ВР) с сетевыми технологиями. Первая такая реализация воплотилась в форме массовых многополь-

зовательских сетевых ролевых игр (MMROPG). Получились настоящие обитаемые ВР-миры. ВР - это искусственный мир, генерируемый при помощи компьютеров, в который можно заходить, перемещаться, действовать и испытывать приключения. ВР может быть предназначена для индивидуального восприятия или для коллективного, как в MMROPG. В таких коллективных играх можно видеть других персонажей глазами своего персонажа, общаться с другими людьми через их персонажи и совместно действовать. Главная проблема - какой мир и какая реальность генерируется и предлагается в качестве поля взаимодействия. Вместе с социально одобренными способами достижения целей игра, вооруженная новой технологией, предлагает способы, противоречащие закону и морали. Все, на что культура накладывает запрет, здесь разрешается. Компьютерная реальность может искажать у игрока историческую помять (как, например, «Blitzkrieg»), может напрочь выключать эмпатию («Counter-Strike»), может формировать установки на исключительно насильственные способы решения любых жизненных ситуаций. Более того, поисковая система Google уже запатентовала метод наблюдения за онлайн-играми, при помощи которых модератор делает определенные выводы относительно желаний и мотивов игроков и корректирует ход игры18. Такие игры, как «Большая игра», «Городские партизаны», практически обучающие и включающие молодежь в экстремистскую и террористическую деятельность, оказались одним их самых эффективных орудий сетецентрических войн.

Сегодня стоит вспомнить: изначально интернетовские социальные сети внедрялись для обеспечения и расширения социальных сетей, реально существующих. То есть бизнес-сообществ, университетских группировок, крупных семейств, масонских лож и т.д. Можно вспомнить фразу из пророческой книжки Билла Гейтса, изданной в 1995 г.: «Предположим, вам нужно организовать торжественное собрание своего семейного клана с пуншем... Как сделать так, чтобы не тратить целый день на обзвон половины страны? Высокие технологии помогут вам!»19. С учетом того, что западный мир в принципе пронизан разнокалиберными «братствами» и «кланами» не хуже, чем Китай - триадами, целевая аудитория интернет-сетей была вполне понятна. Поскольку ожидать от них каких-нибудь массовых беспорядков было нелепо, а сговоры, заговоры и подковерные союзы и без того составляют основу общественно-политической жизни развитых стран, этим братствам и кланам инструмент сетевой самоорганизации был вру-

чен без всякого страха. Однако во второй половине нулевых все перечисленные сети осуществили своего рода эволюцию. Они перестали просто обеспечивать связью выпускников Гарварда или фанатов аниме. Из инструмента социальные сети сами стали превратились в основу и причину для объединения людей и создания общностей.

В 2002 г. вышла книга Говарда Рейнгольда «Умная толпа: новая социальная революция»20, положившая начало распространению новых форм социальной организации, основанных на массовом использовании социальных и информационных технологий. Как всегда, первыми «пользователями» новых технологий стали организованная преступность и специальные службы, организующие смену режимов в других странах.

К настоящему времени можно говорить о нескольких разновидностях «умной толпы», которые получили быстрое и глобальное распространение. Самая «простая» и самая распространенная из них - флеш-моб (также флэшмоб, флэш моб или просто моб, в английском языке «flash mob» - толпа-вспышка, «flash» - вспышка, «mob» - толпа), т.е. заранее спланированная массовая акция, организованная, как правило, через современные социальные сети, при которой большая группа людей внезапно появляется в общественном месте, в течение нескольких минут выполняет заранее оговоренные действия, которые называются сценарием, и затем быстро расходится. Флеш-моб не имеет аналогов в мировой истории, хотя в культурологическом плане он является частью перфоманс-ной коммуникации наравне с перфомансом, хеппенингом и флюксусом21.

Идеология флеш-моба придерживается девиза «Флеш-моб вне религии, вне политики, вне экономики». Этим флеш-моб в глазах участников обезопасил себя от внешних факторов и использования в собственных целях. На самом деле флеш-моб как рекламный инструмент и как политическая акция предлагается коммерческими структурами во всех регионах нашей страны. Применительно к нашему контексту важно отметить, что отработка использования флеш-моба в «цветных революциях» на постсоветском пространстве показала его высокую эффективность как инструмента смены правящих режимов.

Вторая разновидность - криминальный карнавал, «шопинг-бунт» (shopping-riot) - организуемые через социальные сети массовые беспорядки, сопровождающиеся грабежами, поджогами зданий и автомобилей с целью развлечения.

Лондон - лето 2011 г. Дэвид Гудхарт, основа-

тель журнала «Prospect»: - это «поистине постполитические мятежи, мятежи наслаждения, мятежи в стиле «look-at-me», мятежи конца истории. Такое ощущение, что люди просто устали от «уз цивилизации»: на пустом месте образуются «криминальные флэш-мобы», состоящие из 50-300 человек в возрасте от 11 до 29 лет, мотивированные, прежде всего, желанием грабить магазины, торгующие спортивной одеждой, электротоварами, мобильными телефонами, сигаретами и алкоголем.

Это - настоящий «криминальный карнавал», не имеющий никакого отношения к политике, к традиционным политическим протестам, как мы их привыкли понимать. Сами слова «восстание», «бунт», «протест» вводят в заблуждение, поскольку они подразумевают наличие определенного градуса протеста против правящей власти. Однако «бунтовщики» не имели никакой цели своего протеста, кроме протеста как такового. Это были карнавальные, постполитические бунты. Многие погромщики в интервью признаются, что участвовали в этих акциях, так как это было весело. Свидетели событий рассказывают о «карнавальной атмосфере» в местах погромов, где подростки развлекались вовсю. Согласно свидетельским показаниям как минимум в лондонском районе Clapham Common бунтующие были близки к экстазу. Они были возбуждены, они смеялись, они наслаждались происходящим; вполне можно согласиться с левыми, которые считают случившиеся погромы своего рода карикатурой на материализм и культуру потребления основной части общества. Участники беспорядков обнаружили интерес к культуре потребления и начали практиковать ее довольно извращенным образом. Это был эдакий «насильственный консюмеризм» - выбивание витрин, грабежи»22.

Технологически «криминальный карнавал» - это флеш-моб, содержательно осознанные грабежи, поджоги, т.е. совершение тяжких преступлений ради развлечения лицами, в большинстве своем живущими на социальные пособия и не имеющими постоянной работы. Криминальные карнавалы - явление, свойственное только мегаполисам стран с развитыми социальными программами, благодаря которым многие поколения граждан могут нормально существовать, никогда не занимаясь постоянной работой. Как показывает опыт Парижа, Лондона, Манчестера, Филадельфии, криминальные карнавалы способны хаотизировать крупный город на достаточно продолжительное время.

Третья разновидность «умной толпы» -«мирный бунт»23 - организуемые через со-

циальные сети политические акции, ставящие своей целью делегитимизацию действующей власти в глазах населения и мирового сообщества. Технологии управляемой смуты, применяемые в «мирном бунте», базируются на своеобразном «социальном хакерстве». Предполагается, что в то время как граждане отказывают государству в повиновении, перестают поддерживать социальные связи, необходимые для нормального политического функционирования общества, само государство не отказывается и не может отказаться от своих обязательств перед ними. Участники «мирного бунта» опираются на незыблемость классической нормы, которую русский философ Владимир Соловьев формулирует так: «никакое действие преступника не может упразднить безусловных прав человека». Поэтому они предполагают, что в ответ на свои действия, которые хотя и являются ненасильственными, но от этого не теряют противоправного характера, они будут в лучшем случае задержаны, может быть, избиты (эти побои можно с гордостью будет продемонстрировать в эфире отечественных и западных телеканалов), но своих основных гражданских прав они не лишатся, полиция по-прежнему будет обязана их защищать от грабителей, «скорая помощь» приедет по вызову, в тюрьме им предоставят адвоката и т.д. В отличие от предыдущих форм «умной толпы» данная разновидность имеет достаточно сложную структуру, близкую к структуре традиционной действующей толпы: примерно 10% составляют организаторы (менеджеры), координирующие деятельность остальных участников в режиме реального времени, около 30% - рекруты, т.е. нанятые за плату участники. Не менее половины рекрутов - боевики, задачей которых служит провоцирование силовых конфликтов с представителями власти и правоохранительных органов. Остальные 60% - любопытные члены интернет-сообществ, в которых обсуждалась подготовка данной акции, и их знакомые. Именно любопытные при достижении в акции ключевой цели - провоцирования власти на силовые действия - становятся базой для образования панической толпы, действия которой, как правило, сопровождаются жертвами. Большая часть организаторов, как выясняется, прошла подготовку по программам Центра практического ненасильственного действия и стратегий, или CANVAS, находящейся в Белграде организации, созданной бывшими активистами сербского «Отпора» и готовившей активистов грузинской «Кхмары», украинской «Пора», египетских «6 апреля» и «Кефайя». В настоящее время CANVAS работает с активистами из более

чем 50 стран, в 12 из которых произошли смены

режимов24.

Основное отличие между традиционной и «умной» толпами состоит в формах возникновения: если для традиционной нужен «шоковый стимул» (внезапное событие, прямо затрагивающее жизненные интересы участников), то формирование «умной толпы» готовится продолжительным обсуждением в сетевых ресурсах и средствах массовой коммуникации. Но непосредственно на месте сбора «умная толпа» формируется гораздо быстрее традиционной (несколько минут против 3-6 часов). Второе отличие заключается в структурировании: если действующая агрессивная толпа (в ее «безумной» модификации) имеет четкую структуру, то для «умной толпы» характерно «роение».

Третье отличие - в наличии управления. В традиционной толпе реальное управление существует лишь на начальных стадиях формирования и выдвижения к основному месту акции. В «умной толпе» управление(координация)осуществляется постоянно, включая подготовленную эвакуацию организаторов после начала силовых акций властей.

Четвертое отличие - в предельной численности. Традиционная толпа как субъектная общность с едиными переживаниями и действиями редко бывает более 20 000 человек на компактной территории. «Умная толпа», в которой эмоциональные переживания растянуты по времени, а мотивации разнонаправленны, на короткое время может достигать численности в несколько сотен тысяч человек, после чего дробиться на более мелкие (локальные) образования.

Пятое отличие - в эмоциональном состоянии участников. Если в традиционной толпе в ходе циркулярной реакции эмоциональное возбуждение участников может достигать терминальных значений (именно поэтому за действующей толпой с античных времен закрепилось название «безумная»), то для организаторов и рекрутов «умной толпы» характерны имитации сильных эмоций. Как правило, эмоциональное состояние участников «умной толпы» не доходит до экстремальных значений.

Одним из существенных отличий акций «мирных бунтовщиков» («умной толпы») является постоянное медийное сопровождение, причем, кроме профессиональных журналистов, организаторы в течение всей акции выкладывают видеокартинки и свои комментарии в сетевых ресурсах. Как не раз происходило во время «арабской весны» в Москве и в Сирии, комментарии и картинки имеют мало общего с происходящим, но они создают нужный на-

строй глобальной медийной аудитории по поводу действующей власти. В традиционной толпе профессиональная деятельность журналистов возможна лишь на начальных стадиях, далее психическое заражение приводит журналистов тоже в аффективное состояние. Возможна лишь дистантная фиксация действий агрессивной толпы.

Так как образование «умной толпы» не является «естественной реакцией на внезапно возникшие события», а есть часть целенаправленных действий по хаотизации социальной обстановки, то этот процесс требует вполне конкретных ресурсов: организационных, финансовых, информационных, технических. Основной вопрос противодействия «умной толпе» - выяснение того, кто, сколько и каких ресурсов выделил и кто, как и когда собирается ими воспользоваться. Как ни парадоксально звучит, но именно ответы на эти вопросы не являются «страшной» тайной: они обсуждаются на сетевых форумах, печатаются в статьях, обсуждаются в теледебатах. Шоковое впечатление, которое производили на власть действия «умной толпы», вполне объяснимы: любой государственный аппарат за тысячелетия традиций сохранения власти привык к тому, что его контрагент будет скрывать свои антигосударственные намерения. Открытость воспринималась как уловка, при этом ответные действия властей на фоне глобальной медийной открытости «мирных бунтовщиков» выглядят неуклюжими и неадекватными в глазах не только «мирового сообщества», но и собственных граждан. Образно говоря, власть по-прежнему пытается играть в покер, когда ее противник (в данном случае - «умная толпа») играет в шахматы. Выход один - принять открытость как данность и начать играть в шахматы. Как это может выглядеть на практике.

И традиционная, и «умная» толпы возникают не на пустом месте, а формируются вокруг неких «центров кристаллизации». У традиционной толпы они свои, у «умной» - свои. В первом случае «центры кристаллизации» расположены в криминальной среде, во втором - в виртуальной. «Центры кристаллизации» - это организационные ресурсы толпы. Для «умной толпы» таковыми являются: неправительственные организации, неформальные объединения, сетевые сообщества, фанатские и бойцовые клубы. Мониторинг их сетевой активности позволяет выявить масштаб подготовки к очередной акции, ее участников. В необходимых случаях - начать сетевую игру по противодействию данным планам. Это отнюдь не противоречит «шахматной»

открытости: если кто-то из граждан государства открыто заявляет о своих намерениях бороться с государством, то нельзя возмущаться действиями государства по собственной защите.

Так как деятельность «умной толпы» связана с широким использованием технических средств и привлечением наемного персонала (организаторов и рекрутов), она невозможна без достаточного финансирования (это - дополнительное отличие от стихии традиционной толпы). Откуда берутся деньги и как происходит финансирование? Как правило, это наиболее болезненные вопросы, так как недостаточная финансовая прозрачность делает криминальным уже весь процесс подготовки акций. Но прозрачным является, как правило, лишь первый этап - перечисление денег из-за рубежа и от отечественных частных инвесторов неправительственным и общественным организациям25. Получившие финансовые средства организации легально могут оплатить только небольшую часть затрат на проведение акций «умной толпы». Дальше начинается криминал: оплата рекрутов и «специальных» акций. Самый криминальный путь -оплата наличными - в последнее время практически не используется. Наиболее популярный и относительно безопасный для организаторов путь - использовать для оплаты Интернет. В Европе подобные платежи давно являются объектом расследования и уголовного пресле-дования26, в нашей стране благодаря несовершенству законодательства эта практика относительно безопасна для «мирных бунтовщиков» и очень распространена в их среде.

Как уже говорилось, все формы «умной толпы» неотделимы от информационных технологий, которые обеспечивают их функционирование. Попытки лобового решения проблемы - нейтрализация «умной толпы» путем технического отключения сетевых ресурсов в государстве - удались в Китае, Иране и отчасти в Белоруссии. Уже во время «арабской весны» эта тактика оказалась бесплодной. Как это выглядело на практике: 25 января 2011 г. на улицах Каира вспыхнули протесты против режима Хос-ни Мубарака. В попытке ограничить протестные действия правительство уже через три часа закрыло службы Интернета и мобильной связи, но ничего не вышло: развитая экосистема переговоров через Facebook, Twitter и чаты уже объединила тысячи каирцев, которые продолжали бунтовать. Правительство отступило и восстановило связь, чтобы сохранить экономику и системы жизнеобеспечения страны, но протесты уже переросли в массовые беспорядки, и через 14 дней Мубарак ушел в отставку.

Всего несколькими неделями раньше в ходе «жасминовой революции» в Тунисе диссидент, блогер и организатор протестов Слим Амаму (Slim Amamou) использовал социальное приложение Foursquare, чтобы оповестить друзей о своем аресте 6 января. «Зарегистрировавшись» при помощи этого сервиса в тунисской тюрьме, он обозначил для глобального сообщества сторонников свое местонахождение, что сразу же привлекло внимание всего мира. С 8 января ему была оказана поддержка со стороны Anonymous (анонима, неизвестного - англ.), группы сопротивления, состоящей из хакеров, которые работают «непрерывно против цензуры в Интернете или в мире». В тот день из одного чата был распространен призыв к сотням людей: Anonymous запускает операцию Тунис, чтобы атаковать правительственные сайты. Если верить одному из парижских членов этой группы, пожелавшему остаться анонимным, атака была успешной. Немало официальных сайтов оказалось в самом деле недоступными в тот день. «Речь идет одновременно об атаках DDOS (или „Distributed Denial-of-Service", другими словами, распределенные атаки типа „отказ в обслуживании") или же об атакующей программе, как, например, LOIC (Low Orbit Ion Cannon - приложение, разработанное хакерской группой 4Chan, созданное для организации DDOS-атак на веб-сайты с участием тысяч анонимных пользователей, пользующихся программой). Это рассматривалось как психологическое освобождение Туниса, по словам наших контактов на местах»27.

Везде, где происходили события «арабской весны», для привлечения союзников протестующие использовали новые интернет-приложения и мобильные телефоны, перебрасывая ресурсы из киберпространства в городское пространство и обратно28. У посетителей социальных сетей создавалось впечатление, что в протестные действия включились миллионы людей. Однако в действительности число реально протестующих и протестующих в сети отличается многократно. Достигается это с помощью специальных программ. В 2010 г. правительство США заключило договор с компанией HBGary Federal на разработку компьютерной программы, которая может создавать многочисленные фиктивные аккаунты в соцсетях для манипулирования общественным мнением и влияния на него по спорным вопросам, продвигая пропаганду. Она также может быть использована для мониторинга общественного мнения, чтобы находить те точки зрения, которые не нравятся власть имущим. Затем их «фиктивные» люди могут теоретически проводить грязные кампании про-

тив этих «реальных» людей. Еще раньше ВВС США заказала разработку Persona Management Software (программы по управлению персонажами), которую можно использовать для создания и управления фиктивными аккаунтами на сайтах социальных сетей, чтобы искажать правду и создавать впечатление, будто существует общепринятое мнение по спорным вопросам. «Персонажи должны производить впечатление, что они происходят почти из любого места в мире и могут взаимодействовать посредством обычных онлайн-сервисов и платформ социальных сетей»29. Издание DailyKos сообщило, что Persona Management Software позволит небольшому числу людей образовать «армию виртуа-лов» (фиктивных пользователей), которые могут искажать правду, в то же время создавая впечатление «настоящего онлайн-восстания», что активно используется сейчас для борьбы против правящего режима в Сирии и организации «Движения белых ленточек» в Москве. Ни технически, ни организационно спецслужбы ни одной страны мира пока не готовы противодействовать таким угрозам, но и остаться безучастными не могут. От государственных структур требуется изменение структурно-управленческого видения ситуации. Фактически здесь речь идет о том, что пока государство как классическая иерархическая система пытается бороться с «умной толпой» (классической сетевой структурой) исключительно классическими иерархическими способами. Образно говоря, госструктуры пытаются молотком победить плесень. Получается громко, зрелищно, но неэффективно. Достаточно давно подтверждено правило: с сетевыми структурами могут эффективно бороться только другие сетевые структуры, работающие в том же операционном поле, что и их противники30.

В качестве заключения. Инициация и локализация состояния «управляемого хаоса» с помощью социальных технологий уже достаточно отработаны и представляют реальную угрозу государственности в нашей стране. Между тем сохранение прочной государственности - единственный способ выживания российского социума в развертывающемся глобальном кризисе. Минимизация этой угрозы возможна при достоверном научном знании всех специфических черт этих феноменов.

1 Нейссер У. Познание и реальность. Смысл и принципы когнитивной психологии. - М., 1998.

2 Tom R. Stabilité Structurel! еt Morphogénèse. 1962.

3 Собственно «оранжевые технологии» разрабатывались, апробировались и были изложены в работе: Шарп Д. От диктатуры к демократии. - М., 2004.

4 Mann S.R. Chaos Theory in Strategic Thought //

Parameters. 1992. P. 62; M.S.G. Nitzschke. United States Marine Corps Vietnam: A Complex Adaptive Perspective; Mann / S.R. Chaos. Theory and Strategic Thought // Parameters (US Army War College Quarterly). Vol. XXII. 1992. Р. 54-68.

5 Roco M., Bainbridge W. (eds). Converging Technologies for Improving Human Performance: Nanotechnology, Biotechnology, Information Technology and Cognitive Science. - Arlington, 2004.

6 Овчинский В.С. Криминология и биотехнологии // Журнал российского права, 2005. URL: http://www.nanonewsnet.ru

7 О позитивных тенденциях применения социальных технологий см.: Юнацкевич П.И., Чигирев В.А., Матвейчук Е.Ф., Горюнков С.В. Социальные технологии и общественная безопасность: Доклад о результатах и внедрении научных исследований Отделения социальных технологий и общественной безопасности Петровской академии наук и искусств / Серия книг: теория и методика управления. - СПб.: ОСБ ПАНИ, 2008.

8 Arguilla J., Ronfeld D. The Advent of Netwar. - Santa Monica, Calif: RAND, 1996.

9 Edward A., Smith Jr. Effects-based Operations. Applying Network-centric Warfare in Peace, Crisis and War. - Washington: DC:DoD CCRP, 2002.

10 Там же.

11 URL: http://www.spisok-sekt.ru

12 URL: http:// www.StopSekta.narod.ru

13 Bergen P. Holy War Inc, 2004; Sageman M. Understanding Terror Networks, 2008.

14 Лири Т., Метцер Р., Олперт Р. Психоделический опыт.

- М., 2003.

15 Владимиров Л.Е. Психические особенности преступников по новейшим исследованиям. - Харьков, 1877; Фой-ницкий И.Я. Факторы преступности // Северный вестник. 1893. № 10. С. 97-112; № 11. С. 90-97; Духовской М.В. Русский уголовный процесс. - М., 1902; Тарновский Е.Н. Движение преступности по окружным судам Европейской России.

- СПб., 1905; Гернет М.Н. Социальные факторы преступности.

- М., 1905; Чубинский М.П. Курс уголовной политики. - СПб., 1909; Чарыхов Х.М. Учение о факторах преступности. Социо-

логическая школа в науке уголовного права. - М., 1910.

16 Хайзинга Й. Homo Ludens. - М., 1987.

17 Лем С. Сумма технологий. - М., 1968.

18 URL: http://www.newsland.ru/News/Detail/id/364576/ cat/84/

19 Gates B. The Road Ahead. 1995.

20 Rheingold H. Smart Mobs: The Next Social Revolution.

2002.

21 Подробнее о перфомансной коммуникации см.: По-чепцов Г.Г. Теория коммуникаций. 2003.

22 URL: http://www.nosacredcows.co.uk; www.nosacredcows.

co.uk

23 «Мирный бунт» может включать любые комбинации «198 ненасильственных действий» Джина Шарпа (Sharp G., 198 Methods of Nonviolent Action, 1973).

24 Розенберг Т. Присоединяйтесь к клубу: как давление общественности может преобразовать мир. - М., 2012.

25 Перечень российских организаций, получивших гранты через «Национальный фонд США за демократию» (the National Endowment for Democracy, NED). URL: www.oko-planet.su

26 Типологическое исследование: Криминальные денежные потоки в сети Интернет: методы, тенденции и взаимодействие между всеми основными участниками. МАНИВЭЛ (2012) 6. URL: www.coe.int/cybercrime

27 Operation Tunisia: la cyberattaque d'Anonymous aux cotes des manifestants // Liberation. Франция. 2011. 12 янв.

28 Методика и программные продукты были разработаны и внедрены американскими НПО. Подробнее см.: Руководство в помощь пользователям Интернета в репрессивных государствах. Доклад - презентация пособия. 12.04.2011. URL: http://www.FreedomHouse.com

29 Army of Fake Social Media Friends to Promote Propaganda // PCWorld. США. 2011 23 февр.

30 Литвинов Д. Сетевое противоборство в условиях конфликтов низкой интенсивности. Центр анализа террористических угроз. URL: www.catu.su