CC BY
134
СОЦИАЛЬНЫЕ СЕТИ КАК ИНСТРУМЕНТ ПОЛИТИЧЕСКОЙ МОБИЛИЗАЦИИ: ОПАСНОСТЬ МАНИПУЛЯЦИИ И ПРЕДЕЛЫ ДЕМОКРАТИИ
Статья посвящена анализу феномена сетевой политической мобилизации. В статье также выявлены и проанализированы основные риски, связанные с использованием социальных сетей для политической мобилизации граждан. Среди них автор выделяет «направленную политическую мобилизацию» как особый вид политической мобилизации, содержащий наиболее существенные социальные и политические риски для современных политических режимов и систем государственного управления.
Ключевые слова: социальные сети, политическая мобилизация, сетевая демократия, политическое участие, направленная мобилизация.
Проблема использования социальных сетей в качестве инструмента политической мобилизации отнюдь не нова. Ее актуализация (возможно, даже чрезмерная) связана с разрекламированным на Западе успехом сетевых технологий в решении задачи дискредитации и свержения авторитарных политических режимов стран Северной Африки и Ближнего Востока, а также неожиданно высоким уровнем протестной политической активности российского общества в период федеральных избирательных кампаний 2011-2012 гг.
Основной задачей данной статьи автор определяет выделение и анализ различных типов мобилизации: политической и гражданской, а также перспективы и основные риски их применения в современной России. Несмотря на популяризацию заявленной проблематики в последние два-три года, значение социальных сетей и сетевых технологий в работе с электоратом и его политической мобилизации исследовалось задолго до широкого распространения Интернета. Большинство исследований такого рода формировались вокруг концепта «малых миров» или «сетей малых миров», представляющих собой кластерные структуры с очень плотными внутренними связями, тесно взаимодействующие между собой и в совокупности образующие кластеры более высокого уровня. Наиболее значимые исследования в этой сфере осуществляли Р. Аксельрод, Д. Ноук, П. Кенис, Р. Роудс (Axelrod, Hamilton,1981; Kenis, Schneider, 1991; Knoke, 1990; Rhodes, 1993).
© А. В. Курочкин, 2012
Чтобы избежать существенных ошибок в анализе результативности и содержательной направленности технологий сетевой мобилизации, по мнению автора, необходимо различать политическую и гражданскую мобилизацию. Первое различение позволит дифференцировать: а) технологии (и организованные на их основе кампании) с отчетливо политической направленностью, т. е. стремящиеся переформатировать политическое поле, изменить соотношение сил и персональный состав властной элиты, навязать определенную политическую идеологию; б) гражданские (социальные), чьей ключевой задачей является объединение индивидов и социальных групп вокруг обсуждения и решения конкретных общественно значимых проблем. Второе важное различение, которым не следует пренебрегать, — это дифференциация информационно-коммуникативных технологий и технологий манипулирования. Первые связаны с необходимостью реализации в государственной политике и управлении эффективной системы обратной связи. Основную причину появления и широкого распространения информационнокоммуникационных технологий в современном большинство авторов видит в том, что политическая элита не в состоянии в одиночку эффективно справляться с новыми экономическими, социальными и культурными вызовами. Она нуждается в значительно более активной поддержке различных общественных групп, нежели 20-30 лет назад (Курочкин, 2011).
Упомянутые выше малые миры или группы, являющиеся фундаментальными основаниями любых социальных сетей (как реальных, так и виртуальных), чаще всего являются принципиально аполитичными. Связи в них основаны на решении общих повседневных проблем, моде, хобби, общих интересах и проч. К ним же относят соседские миры, объединенные общим местом проживания, двором, общим местом работы и т. д., мигрантские общины или группы, особенно находящиеся во враждебном окружении, религиозные общины. Именно они и составляют социальную базу гражданской мобилизации. Необходимо отметить, что она гораздо более эффективно транслируется посредством виртуальных социальных сетей, поскольку, как было показано выше, малые миры, формирующие сети, чаще всего образуются вокруг решения общественно значимых проблем (качество услуг жКх, коррупция, траффик, преступность и проч.). Именно с последним связан современный феномен гражданской журналистики, объединившей большое количество непрофессиональных журналистов, регулярно публикующих в блогах, комментариях, личных страницах социальных сетей актуальную и востребованную группой информацию. Различение гражданской и
политической мобилизации представляется принципиальным также и в аспекте ее конечного эффекта. Гражданское участие, обеспечиваемое социальными сетями, совершенно не обязательно приведет к каким-либо политическим последствиям. Безусловно, эффект информационной открытости и общественного давления на власть по поводу решения тех или иных проблем, скорее всего, вызовет коррекцию политики в определенной сфере, однако вряд ли она будет существенной. Российский опыт показывает, что гражданская активность слабо трансформируется в протестные голоса на выборах (во всяком случае, федерального уровня). Более того, значительная часть гражданских активистов вообще уклоняется от реальных форм политического участия. Как правило, эффект подмены реального политического действия виртуальным «участием» часто оказывается весьма значительным. Отсюда слишком оптимистичными кажутся прогнозы некоторых отечественных экспертов, считающих, что к 2013-2014 гг. давление на власть посредством так называемых «блоговолн» станет существенным инструментом российской политики. При этом влияние социальных сетей на формирование гражданского общества действительно трудно переоценить.
В настоящее время сетевую политическую мобилизацию непосредственно связывают с феноменом сетевой демократии, понятием довольно размытым, однако чаще всего определяемым как признанную возможность непосредственного участия в принятии общественно значимых решений с помощью различного рода интернет-ресурсов. Гражданам в условиях сетевой демократии гарантируется право участвовать в принятии решений и право отменять эти решения. При этом для всех должны быть обеспечены равные права на участие в дискуссии и голосовании on-line. В условиях сетевой демократии новое содержание обретает центральное для либерального дискурса понятие «свобода», которая трактуется, прежде всего, как пространство, «не столько физическое, в смысле свободы передвижения, сколько как пространство многомерного континуума, в котором всегда одновременно существует несколько систем координат и требуется определить в них свои параметры» (Назарчук, 2007, с. 48). Актор имеет возможность сам выбирать, в каких сетях участвовать, какие сети формировать. В сетевом обществе индивид становится узловым элементом сложной конфигурации сетей (Курочкин, 2011). Он выступает своеобразным ретранслятором множества коммуникаций, маршрутизируя их в соответствии с собственным коммуникационным ресурсом. В конечном счете мы можем говорить о возникновении в условиях сетевой демократии феномена «человека публичного», homo publicus, качественно отличающегося как от атомизированного рационального актора, максимизирующего
собственную выгоду, так и от послушного винтика в структуре социальной системы, чья социальность детерминирована различными подсистемами общества.
Однако целый ряд экспертов высказывают серьезные сомнения в истинной демократичности виртуальной политики и правомерности самого термина «сетевая демократия». Можно привести мнение двух известных шведских авторов А. Барда и Я. Зондерквиста, предложивших собственную концепцию пе^кратии как нового режима сетевой политики. Они пишут о формировании в рамках сетевой структуры политики особого типа политической системы — плюрархии, которая представляет собой систему отношений, «при которой каждый отдельный участник решает сам за себя, но не имеет способности и возможности принимать решения за других». Иначе говоря, в рамках сети, по их мнению, происходит атомизация политических акторов, не способных координировать действия и решения друг друга. Такую координацию осуществляют модераторы или узловые точки («хабы») этой сети, которые вбрасывают определенный контент, направляют дискуссию, т. е. управляют политическим процессом в сети. Естественно, данное положение вещей оказывается существенно отличным от идеи свободного и суверенного волеизъявления граждан.
Другая проблема заключается в том, что факт обладания гражданскими и политическими правами не рассматривается более как достаточное условие участия в политической жизни. Реальными (с точки зрения влияния на процессы принятия решений) правами обладают лишь члены сети: «Забудьте идею "один человек — один голос”! Теперь значение имеет то, приняты ли вы в нужную сеть, чтобы иметь возможность влиять на важные политические решения. Нынешний принцип "один член сети — один голос”» (Бард, Зондерквист, 2004, с. 45). Свобода включения в сеть, по мнению Барда и Зондерквиста, оказывается эфемерной, в то время как опасность быть исключенным из сетевого мира по разным причинам является весьма вероятной.
Анализируя основные риски сетевой политической мобилизации и потенциал ее влияния на политические режимы и идеологии, среди прочих следует выделить феномен направленной политической мобилизации, которая в сетях чаще всего связана с оказанием внешнего воздействия на политико-административные системы посредством различных видов интернет-ресурсов. Наиболее значительным актором на международной арене в этой сфере являются, безусловно, США. Именно с активностью сетевого влияния Соединенных Штатов связывают политические трансформации в странах
Северной Африки и Ближнего Востока, произошедшие в 2010-2011 гг., в результате чего в политический лексикон вошли специальные термины «цифровая дипломатия», «Твиттер-дипломатия», «кибердиссидентство» и проч. После событий 11 сентября и продолжительных войн в Афганистане и Иране Госдепартамент выделил огромные финансовые ресурсы на программы, направленные на демократизацию ближневосточных и североафриканских режимов. Наиболее значительной из программ стала «Инициатива партнерства на Ближнем Востоке», запущенная в 2002 г. (Цветкова, 2009).
В течение второй половины 2000-х годов количество участников американских образовательных программ из стран Ближнего Востока и Северной Африки росло опережающими темпами. Только с 2007 по 2008 г. их число выросло втрое и достигло почти 150 000 человек (International Exchange and Training, 2009). С 2009 г. США активизируют мобилизационное давление в регионе именно посредством социальных сетей. В этот период Госдепартамент поддерживает через различные грантовые программы сетевые ресурсы кибердиссидентов (Aswat, Arab Bloggers и др.), проводит обучение пользователей (дистантное и на территории США), распространяет специальное программное обеспечение. Было создано несколько правительственных Твиттер-акаунтов (I diplomacy, e diplomacy, tech@state) для трансляции информации в сети. Результатом такой политики стало формирование достаточно широкой прослойки «цифровых активистов», готовых к участию в реальных акциях протеста.
Все точки над i в применении США технологий направленной мобилизации были расставлены Хилари Клинтон в ходе ее выступления в феврале 2011 г. в университете Джорджа Вашингтона, когда она заявила: «Мы осуществляем широкий и инновационный подход, при котором наша дипломатия дополняется технологией, защищенными сетями распределения программных продуктов и прямой поддержкой тех, кто находится на передовых линиях... Мы поддерживаем несколько инструментов, так что, если репрессивные правительства найдут способ справиться с одним из них, другие будут по-прежнему доступны. И мы инвестируем в передовые технологии, потому что знаем, что репрессивные правительства постоянно совершенствуют свои методы угнетения, и мы намерены идти впереди них» (цит. по: Черных, 2011). События 2010-2011 гг. на Ближнем Востоке и Северной Африке существенно поспособствовали совершенствованию технологического обеспечения сетевого влияния. США практически решили задачу функционирования сетевых ресурсов в условиях отключения Интернета и жесткой запретительной политики властей. Уже завтра технологическое преимуще-
ство Запада сделает такие режимы информационно беззащитными. Единственным шансом противостоять направленной политической мобилизации станет исключение из сетевого мира, посредством, лишения своих граждан права обладать какими бы то ни было средствами мобильной связи, гарантирующее технологическую деградацию и колоссальное экономическое отставание этих стран.
Примерно с середины 2011 г. новые технологии направленной мобилизации в сетях активизируются на постсоветском пространстве. В июне 2011 г. технологии сетевой мобилизации проявляются в Республике Беларусь. Здесь ядро мобилизации составил проект «Революция через социальную сеть» или акции молчаливого протеста», направленный на формирование через русскоязычную и весьма популярную здесь интернет-сеть «ВКонтакте» протестных групп, выражающих свое отношение к режиму Александра Лукашенко посредством флэш-мобов в крупных белорусских городах.
Политическая «страда» осени 2011 г. привела технологии направленной политической мобилизации в РФ. Россия, наряду с другими постсоветскими государствами, является крайне привлекательным объектом для направленной политической мобилизации посредством социальных сетей, поскольку, с одной стороны, здесь постоянно растет интернет-аудитория (зимой 2011г., по данным Фонда «Общественное мнение», она превысила 50 млн человек, продемонстрировав только за 2010-2011 гг. рост на 4 млн пользователей) (Интернет в России, 2010), с другой стороны, количество пользователей, посещающих сайты социальных сетей хотя бы раз в неделю (на январь 2012 г. оно составило внушительные 85% всей интернет-аудитории) (Там же). В ноябре-декабре 2011 г. активисты оппозиции весьма широко использовали Twitter, Facebook и социальную сеть «ВКонтакте» в целях организации и информационного продвижения протестных акций. Наиболее многочисленные митинги 6 и 10 декабря 2011 г. в Москве, объединившие практически все недовольные результатами выборов оппозиционные партии и группы, организовывались именно через эти социальные сети. Конкретное идеологическое наполнение оппозиционных выступлений формировалось преимущественно в блогах Живого Журнала (самый известный в этом смысле — блог Алексея Навального — navalny.livejournal.com, а также его последователей — http://navalny-army.livejournal.com/286528.html, где сконцентрированы ссылки на все протестные группы Facebook, ВКонтакте и Twitter). Необходимо отметить, что и во второй половине 2012 г., несмотря на общее снижение протестной активности оппозиции, ее деятельность в социальных сетях ничуть не уменьшилась.
Опыт Северной Африки наглядно показывает, что направленная сетевая политическая мобилизация успешно справляется с деструктивными задачами: дестабилизацией политической системы, дискредитацией и свержением политических режимов и проч. Но в то же время она весьма слаба для реализации созидательной функции: консолидации общества вокруг решения определенной политической задачи или реализации программы. В этом проявляется отчетливо постмодернистский характер сетевой политики, стремящейся к свержению авторитетов и кажущихся незыблемыми систем ценностей. Обладая очевидным эффектом резонанса, сетевая мобилизация приводит к трудно прогнозируемым для самих модераторов последствиям, как правило, оказывающимся весьма далекими от вкладываемых в нее изначально идей. Сегодня фактически повсеместно в странах Ближнего Востока и Северной Африки, охваченных направленной политической мобилизацией, общество балансирует на грани гражданской войны, с очень вероятными рисками исламизации и роста фундаментализма в политической и социальной жизни.
Используя принципы синергетической методологии, можно констатировать, что направленная политическая мобилизация с доминированием манипулятивных технологий, включает механизмы положительной обратной связи, ввергающие политическую систему в конечном итоге в хаотическое состояние. В то же время информационно-коммуникативные технологии гражданской мобилизации являются эффективным инструментом механизма отрицательной обратной связи, обеспечивающим оптимальный баланс отношений системы и окружающей среды, а также ее внутреннюю стройность и функциональность.
Литература
Бард А, Зондерквист Я. Netократия: Новая правящая элита и жизнь после капитализма. СПб.: Изд-во «Стокгольмская школа экономики в Санкт-Петербурге», 2004. (Bard A., Soderqvist J. Netocracy: The New Power Elite & Life After Capitalism. SPb.: Stockholm economical school in St. Petersburg, 2004.)
Интернет в России // Фонд «Общественное мнение». 2010-2011 гг. Вып. 32. (Internet in Russia // Foundation «Public Opinion». 2010-2011. Vol. 32.)
Курочкин А. В. Политика в условиях сетевого общества: новая структура и содержание // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. 2011. № 3. Ч. 2. (Kurochkin A. V. Policy under network society conditions: new structure and content // Historical, Philosophical, Political and Law Sciences, Culturology and Study of Art. Theory and Practice. 2011.Vol. 3.)
Курочкин А. В. Сетевые формы регионального и местного управления: опыт современной Финляндии // Ars Administrandi. 2011. № 1. С. 105-112. (Kurochkin A. Network forms of regional and local governance: experience of modern Finland // Ars Administrandi. 2011. N 1. P. 105-112.)
Назарчук А. В. Социальные сети и трансформация политического порядка // Вестник аналитики. 2007. № 4 (30). (Nazarchuk A. Social networks and transformation of political order // Vestnik analytiki. 2007. N 4.)
Цветкова Н. Американский фактор в арабских революциях: мобилизация протеста через публичную дипломатию и социальные сети. Ч. 1 //
http://www.meast.ru/article/amerikanskii-faktor-v-arabskikh-revolyutsiyakh-mobilizatsiya-protesta-cherez-publichnuyu-dip (Cvetkova N. American factor in Arabian revolutions: protest mobilization via public diplomacy and social networks // http://www.meast.ru/article/amerikanskii-faktor-v-arabskikh-revolyutsiyakh-mobilizatsiya-protesta-cherez-publichnuyu-dip)
Черных Е. Америка развязала Первую сетевую войну // Комсомольская правда. 2011. 3 марта. (Chernyh E. The USA unleashed the first net war // Komsomolskaja Pravda. 2011. March 3.)
Axelrod R., Hamilton W. The Evolution of cooperation // Science, New Series. 1981. Vol. 211. N 4489.
International Exchanges and Training. Near East. Report of the Interagency Working Group on the U. S. Government-Sponsored International Exchanges and Training (IAWG), 2002-2009 // www.iawg.gov
Kenis P., Schneider V. Policy Networks and Policy Analysis: Scrutinizing a New Analytical Toolbox // Policy Network: Empirical Evidence and Theoretical Considerations / B. Marin, R. Mayntz (eds.). Frankfurt: Campus Verlag, 1991.
Knoke D. Political Networks. The Structural Perspective. Cambridge: Cambridge University Press, 1990.
Rhodes R. Understanding Governance. Policy Network, Governance, Reflexivity and Accountability. Buckingham, Philadelphia: Open University Press, 1993.
