CC BY
156
А. Ю. Русаков
СОЦИАЛЬНЫЕ ПОСЛЕДСТВИЯ СИМБИОЗА ИНФОРМАЦИОННОКОММУНИКАТИВНЫХ И СОЦИАЛЬНЫХ ТЕХНОЛОГИЙ
Стремительное развитие и распространение информационно-коммуникативных технологий в современном обществе, как и любое новое масштабное явление, несет не только очевидное решение многих проблем, но и возможные опасности для общества, которые связаны прежде всего с непредсказуемостью последствий этого быстроразвивающегося феномена. Сегодня складывается новое мироощущение. Пространственное ощущение человека с появлением современных средств связи и сообщений расширилось до предела всей планеты. Развитие информационно-коммуникативных технологий (далее — ИКТ) касается прежде всего самого человека, его социального окружения, поэтому именно социально-философский анализ процессов информатизации в обществе позволяет определить перспективы и вероятные проблемы данного развития.
В предыдущей статье1 мы выяснили, что ИКТ необходимо рассматривать не только и не столько как совокупность технических средств передачи сообщения, но как совокупность алгоритмов и методов информационно-коммуникативного воздействия на человека. Сравнительный анализ появления технических нововведений по тиражированию информации в различных регионах мира показывает, что их судьба во многом зависит от уровня развития социальных отношений. Это позволяет говорить о том, что ИКТ социально обусловлены. Соответственно каждая общественная формация благодаря сложившимся социальным отношениям имеет свою доминирующую модель ИКТ. Таких моделей три: однонаправленная (мобилизационная) — свойственная доиндустриальному периоду, модель общественного информирования — модель индустриальной эпохи и трансакционная модель — наиболее адекватная для постиндустриального периода развития общества.
Были выявлены особенности целей, форм, средств, которые отличают данные модели и указывают на их этические отличия. Но основной принцип, который позволяет отличить эти модели, — субъект-объектные отношения. Общая тенденция развития этих моделей соответственно выглядит как переход от вертикальной модели информационного обмена к горизонтальной — партнерской. Гуманистическая направленность этих изменений очевидна.
Однако в последнее время в оценке перспектив дальнейшего развития ИКТ возникают и тревожные настроения по поводу возможностей сохранения указанной тенденции. Это связано с тем, что в современном мире все большую роль играют новые технологии, в том числе и в информационно-коммуникативной сфере. Техническое развитие средств связи и обработки информации оказывает значительное влияние на экономику, политику и культуру. Новые возможности, которые получают ИКТ благодаря новым техническим нововведениям, пробуждают оптимизм и одновременно тревогу. Радужные прогнозы в ранних работах теоретиков информационного общества постепенно сменились алармистскими настроениями более позднего периода. Настороженность в прогнозах связана © А. Ю. Русаков, 2008
с тем, что усиление мощи технической составляющей информационно-коммуникативного воздействия может быть обращено не только во благо, но и во вред человеку.
Некритическое отношение к теории информационного общества не позволяет правильно оценить негативные тенденции информационной онтологизации социального пространства. Односторонность исследований проявляется в абсолютизации технологических аспектов.
Научно-технический прогресс во второй половине XX в. стал главной причиной быстрого экономического роста развитых стран в условиях стабильной хозяйственной конъюнктуры, но активное использование научно-технических знаний в производстве было обусловлено, прежде всего, социальными отношениями. Во-первых, это было связано с экономическими отношениями конкуренции. Во-вторых, период безнаказанной эксплуатации эпохи «дикого капитализма» породил настолько мощные социальные движения конца XIX — начала XX вв., что извлечение прибыли из одной только эксплуатации наемных работников стало чревато серьезнейшими социально-экономическими и социальнополитическими последствиями. Правящие классы общества были вынуждены перейти от эксплуатации людей к эксплуатации сил природы с помощью знаний, что и вылилось в феномен научно-технической революции.
В западных странах середины прошлого века социальные условия были таковы, что научно-техническая революция оказалась важнейшим фактором роста и главной причиной быстрой структурной перестройки экономики. Возросшая роль знания и информации в годы научно-технической революции создавала иллюзию, что общественный прогресс непосредственно зависит от развития науки и техники; полагали, что технологии, в том числе и информационные, формируют общественные отношения.
Показательно, что в работах отечественных авторов2, которые получили возможность внести свой вклад в разработку теории «информационного общества» позднее западных коллег, содержатся более сдержанные оценки перспектив развития общества, указывается на то, что не любая информация, а обработанная информация, ее высшая форма — знания3 имеет практическое значение для социума.
Информационное общество возникает там, где главным становится управление не материальными объектами, а символами, идеями, образами, интеллектом и где большинство работающих занято производством, хранением и реализацией информации, особенно ее высшей формы — знания. Именно обработанная информация как знание имеет практическое значение для социума. Она изменяет общество на каждом структурном уровне его организации. Умение добывать, накапливать и использовать информацию — условие развития социума.
В то же время «обработанная» с помощью передовых технологий информация, которая к тому же далеко не всегда является знанием, несет потенциальную угрозу. Это связано с новыми возможностями т. н. симуляционных технологий, которые являются «симбиозом» информационно-коммуникативных и социальных технологий, и возможностью создания виртуальной реальности в экономической, политической и социальной сферах.
Соединение, или «симбиоз», информационно-коммуникативных и социальных технологий имеет весьма условное значение, т. к. социальные технологии всегда обладали информационно-коммуникативным потенциалом. Информационно-коммуникативные технологии можно определить как социально обусловленную совокупность интегрированных приемов и методов информационно-коммуникативного воздействия4. Сегодня, когда речь идет о поглощении или исчезновении социального, о замене социального опыта
информационно-коммуникативными взаимодействиями, термин симбиоз представляется наиболее удачным с точки зрения объективного исследования данной проблемы.
Понятие «социальная технология» в первом приближении может быть охарактеризовано как практически ориентированное социальное знание, которое используют субъекты социальных взаимодействий, осуществляющие информационное воздействие на сознание и поведение людей, социальные группы через систему публичных дискурсов в процессе социального управления и духовного производства. Примечательно, что одна из первых попыток дать научно обоснованное определение понятия «социальная технология» была предпринята К. Манхеймом с этих же философско-методологических позиций5.
Данное понятие рассматривалась им достаточно широко. Целью развития того или иного общества на определенном этапе, по мнению К. Манхейма, является модернизация. Эта цель не может осуществляться без ряда изобретений и усовершенствований экономической, политической и социальной технологий. Социальная технология — это совокупность методов, оказывающих влияние на поведение человека как в тоталитарном, так и в демократическом обществах; средство социального контроля и эффективный инструмент формирования общественного мнения; универсальный механизм производства и тиражирования идей.
Однако прежде чем начать преобразования, необходимо подготовить человека, способного осуществлять эти преобразования. Поэтому одной из таких социальных технологий, по мнению К. Манхейма, является образование, т. к. именно с его помощью реализуются цели общества, идет подготовка того типа личности, который нужен данному обществу для его успешного функционирования и развития.
Разные трактовки понятия «социальная технология» выделяли те или иные признаки, но практически все указывали на то, что это практически ориентированное социальное знание. В. Афанасьев, будучи одним из первых популяризаторов социальных технологий в нашей стране, отмечал: «Социальная технология — важнейший момент механизма управления, поскольку она являет собой средство перевода требований объективных законов на язык качественной практики, практики социального управления. Это перевод абстрактного языка науки, отражающей объективные закономерности развития общества, на конкретный язык решений, нормативов, предписаний, регламентирующих, стимулирующих людей, каждого конкретного человека на наилучшее достижение поставленных целей»6. Некоторые исследователи рассматривали социальные технологии как «своеобразный механизм соединения социологических знаний и социальных резервов с условиями их реализации»7 или как «совокупность знаний о способах и средствах организации социальных процессов, сами эти действия, позволяющие достичь поставленные цели»8.
Некоторые авторы считают, что социальные технологии моделируют не отдельные социальные процессы, а жизнь общества в целом и становятся реальной альтернативой «всякой иной форме общественных изменений: социальной эволюции и социальной революции, социальным реформам и социальным трансформациям»9.
Использование социальных технологий с применением новых информационнокоммуникативных технологий в социальных процессах современного общества явилось мощным ресурсом, позволяющим выявить и использовать скрытые потенциалы социальной системы, повысить эффективность управленческого воздействия, решить многие социальные проблемы.
В то же время благодаря техническим возможностям многократно возрастает информационно-коммуникативное воздействие на общественное сознание. Появление
информационного моделирования с помощью новых технологий ознаменовало появление новых возможностей для усиления эффективности информационно-коммуникативного воздействия через создание виртуальной реальности.
Субъект в процессе общения с фактами этой виртуальной реальности (симуляк-рами — по Бодрияру) получает совокупность переживаний, которые не только сопровождают, но и мотивируют его деятельность, побуждая к дальнейшему ее продолжению и углублению. Это приводит, по Ж. Бодрияру, к тому, что «мы перестали соотноситься со сферой реального»10.
Социально-философская интерпретация взаимодействия информационнокоммуникативных технологий и общественных отношений постиндустриального общества предполагает, что создание симуляционной социально-институциональной практики ведет к тому, что социальные процессы становятся вполне прогнозируемыми и программируемыми.
Так, по мнению Ж. Бодрияра, следствия приобретают определенную автономию, делающую возможным обратное воздействие на причины. Это позволяет говорить об обратном воздействии информации на реальность и о том, что мы «входим в чистую фикцию, открываем иллюзию мира»11.
Бодрийяр выделяет четыре стадии развития образа, которые можно сопоставить с им же выведенными стадиями симуляции. На первой стадии образ отсылает к сакральному (образ отражает реальность), на второй модифицируется и становится злом (образ искажает и скрывает реальность), на третьей становится колдовским (образ скрывает отсутствие реальности), на четвертой — чистым моделированием (образ не имеет никакого отношения к реальности)12.
О наступлении эпохи информационного моделирования говорит и М. Постер13. Он утверждает, что для адекватного понимания социальных отношений в эпоху конвергенции вычислительной техники и техники средств связи необходимо исследование изменений в структуре коммуникационного опыта. Анализируя изменения в языковом аспекте культуры, связанные с электронным письмом, базами данных, компьютерными сетями, он предлагает концепцию способа информации в качестве шага на пути к теории, которая была бы в состоянии расшифровать лингвистическое измерение этих новых форм социальных взаимодействий.
Термин «способ информации», подчеркивает автор, служит для периодизации прошлого в соответствии с различными способами информации и в качестве метафоры для современной культуры, придающей информации в некотором смысле фетишистское значение. На первой, устной, ступени (устно опосредованный обмен «лицом к лицу») субъект задается как расположение произносимого через внедрение его в совокупность межличностных отношений. На второй, печатной, ступени (письменный обмен, опосредованный печатью) субъект конструируется как агент, являющийся центром рациональной/воображаемой автономии. На третьей, электронной, ступени (электронно-опосредованный обмен) субъект децентрализуется, рассеивается и множится, предоставляя информацию о себе для самых различных баз данных.
Концепция М. Постера вполне убедительна, и ее можно принять, если подходить с позиции социальной обусловленности способов информации. Собственно говоря, создание виртуальной реальности возможно и без помощи современных информационных технологий и компьютерных техник, но обязательно применение логики виртуальной реальности. Со времен Платона известно, что талантливое художественное произведение
представляет собою орудие внушения смыслов, причем автор (исполнитель) и аудитория заключают своею рода молчаливый договор, согласно которому аудитория добровольно подчиняется тому эстетическому «гипнозу», которому ее подвергают.
До последнего времени это относилось только лишь к талантливым произведениям, причем не только в сфере художественной литературы, но и в политической, социальной, религиозной сферах. В периоды великих потрясений талантливые духовные и политические лидеры, внедряя свои идеи в социальную жизнь, создавали тем самым влиятельные движения за социальные изменения. Однако с определенного времени возможность формирования образов, способных повлиять на действия людей, перестала быть достоянием лишь немногих особо одаренных (харизматических) индивидуумов — вполне заурядные люди в полной мере задействуют это внушение смыслов в практике своей повседневной жизни благодаря техническим возможностям.
Многие авторы сегодня полагают, что технологические инновации XX в. в последние десятилетия привели к качественному сдвигу, вследствие которого воображение стало одним из определяющих социальных факторов, что в свою очередь породило множество «воображаемых миров». Так, в своей книге «“Современность” на просторе: культурные измерения глобализации»14 Арджун Аппадураи постоянно использует термин «работа воображения». Он особо подчеркивает небывало высокое значение воображения в сегодняшней социальной жизни. Исходная посылка состоит в том, что электронные посредники кардинально меняют все поле масс-медиа и оказывают определяющее воздействие на традиционные средства коммуникации. Благодаря множественности своих форм и интенсивному пронизыванию повседневной жизни, они предоставляют новые ресурсы и новые рамки для конструирования социальных миров.
Помимо этих проблем существуют и другие риски информационного общества, связанные с замещением духовной культуры узкопрофессиональными знаниями, деформацией досуга, ориентацией на развлекательность, с вытеснением реального живого общения, изменением характера человеческого мышления от творческого к инструментальному и формализованному.
Любая технология — это, по сути, инструкция, точное следование которой приводит к ожидаемым результатам. Появление таких информационно-коммуникативных инструкций было социально обусловлено фактом развития общества, увеличением информационного обмена, необходимостью облегчения обмена, в том числе и через унификацию основных приемов и правил информационного воздействия и взаимодействия. Сегодня унификация этих правил и приемов благодаря техническим возможностям приобрела столь масштабный характер, что охватывает почти все сферы жизнедеятельности человека, его социальные отношения и взаимодействия. Это позволило многим исследователям говорить о т. н. информационной онтологизации, о кризисе и даже о конце социального.
На наш взгляд, нет сомнения, что пророчества о смерти социального преждевременны, но, как и любое пророчество, оно провокационно из-за попыток ему следовать. Частичная или полная замена социального, как это ни парадоксально выглядит, ведет к потере индивидуального в человеке. Человеческая особь формируется, прежде всего, в социальных условиях, которые имели определенную степень разнообразия и по воздействию, и по восприятию их индивидом. Теперь же, когда масштаб и изощренное развитие способов информационного воздействия столь велики, замена естественного (социального) опыта искусственным (информационным) фактически создает условия для тотальной
унификации личности и через эту унификацию — для девальвации и уничтожения личности как таковой. Перефразируя М. Маклюена, можно сказать, что человека-личность постепенно заменяет человек-ше88а§е, но не в духе сократовской майевтики с его врожденными знаниями. Человек-ше88а§е не имеет своих идей. Он становится информационным сообщением, причем тоже условно, т. к. это сообщение не имеет никаких других реципиентов, кроме таких же человеко-messageй. Другой человек перестает быть зазеркальем, т. е. непонятным и загадочным миром, но становится отзеркальем. Эта «невыносимая реальность» вечного повторения себя в других и ведет, с одной стороны, к «массовизации» общества, а с другой — к феномену трансгрессии в различных формах — фундаментализм, терроризм, а теперь еще и немотивированная агрессия (расстрелы людей в магазинах, в университетах и т. д.). Бодрийяр считал самым тяжким запретом современного общества запрет на инаковость. Проблема Другого это не проблема неприятия другого, а проблема ненависти к самому себе, связанная с бесконечным процессом отождествления и вызванная досадой из-за потери инаковости.
Замена человека мыслящего, думающего на человека, следующего определенным правилам, инструкциям — технологиям, которые представляют собой вариант нового инстинкта — информационно-технологического — не отменяет необходимости думать при выборе инструкции, но и здесь логика выбора, скорее всего, будет определяться уже не мыслительными и творческими факторами, а инструктивной, т. е. технологической по сути методологией. Технология втягивает все и вся в процесс упорядочивания, который, по Хайдеггеру, определяется пустотой как «оставленностью бытием».
Необходимо учитывать тот факт, что «симбиоз» ИКТ и социальных технологий не только не лишает их возможностей формировать идеологию, но еще и увеличивает эти возможности, особенно при такой информационной онтологии, когда социальная реальность фактически тождественна информации.
Конечно, здесь неверно было бы говорить о прямолинейных технологиях манипуляции и управления человеком. В рамках этой деятельности приобретают огромное значение новые смысловые коннотации, что свидетельствует об изменении механизмов информационно-коммуникативного воздействия, отказывающихся от прямолинейных технологий власти и заменяющих их скрытыми, неявными, что создает определенную иллюзию ее демократичности. При этом мышление, сформированное средствами массовой коммуникации, проявляет устойчивый иммунитет к способности рационального критического осмысления реальности. Многие видные философы, социологи современности указывают на новые формы идеологизации, в том числе и через формирование сознания человека-приобретателя.
Так, в разработках новых концептуальных средств для анализа идеологических аспектов социального развития у Н. Моузелиса методологическим ядром является категория способа доминирования, которая «...призвана напоминать социальным исследователям и историкам о существовании политических технологий, отношений доминирования и политических идеологий.»15.
Исследователь и философ С. Жижек признает, что коммуникативное пространство информационного общества также насыщено мифами, символами, идеологемами, которые регулировали и нормировали массовое сознание в прежние эпохи. Более того, он утверждает, что «идеология — представляет собой не просто “ложное сознание”, иллюзорную репрезентацию действительности. Скорее, идеология есть сама действительность, которая должна пониматься как “идеологическая”»16.
Идея деидеологизации себя не оправдала, желаемого очищения сознания людей от неясной терминологии и символики не произошло. Ценности и интерпретативноидеологические конструкты являются неустранимыми и имманентно присущими сознанию и по своей природе трансрациональны, т. е. основаны на эмоциях, бессознательном, подсознательном.
В начале XXI в. люди, пользуясь достижениями науки, средствами точного анализа, не склонны расставаться с неверифицируемым знанием: ценностями, идеалами, мировоззренческими установками, религиозными убеждениями, политическими лозунгами. Родоначальник теории деидеологизации Д. Белл в середине 70-х гг. прошлого столетия пришел к убеждению о неустранимости идеологических факторов из общественной жизни и высказал мысль, что истощение старой идеологии вызывает потребность в новой.
О том же писал и Г. Маркузе: «Достижения прогресса пренебрегают как идеологическим приговором, так и оправданием, перед судом которых “ложное сознание” становится истинным. Однако это поглощение идеологии не означает “конца идеологии”. Напротив, в специфическом смысле развитая индустриальная культура становится даже более идеологизированной, чем ее предшественница, ввиду того, что идеология воспроизводит самое себя»17.
Жан Бодрияр задается вопросом о том, что делать с остатками угасших идеологий, революционных утопий, мертвых концепций, продолжающих засорять наше «ментальное пространство». По его мнению, вся история представляет собой «живые отбросы». «Экологический императив» требует, чтобы «отбросы» были вновь пущены в дело, подвергнуты вторичной переработке.
Остро встает проблема виртуальной реальности и ограничения человеческой свободы. С одной стороны, виртуальность предоставляет человеку новую степень свободы. Новые информационно-коммуникативные технологии создают уникальные возможности прямого диалога между людьми практически вне зависимости от ситуации и их физического местонахождения. Но с другой стороны, информационно-коммуникативные технологии могут не только облегчать коммуникацию, но и вследствие своей инструментальной природы ее затруднять. По сути, происходит колонизация пространства коммуникации привычного жизненного мира передовыми технологиями. Даже в сфере науки наблюдается феномен избыточной информации, что затрудняет возможности познающего субъекта критического осмысления, не говоря уже о сфере идеологии, где субъективизм и предвзятость всегда были нормой.
Симуляционные информационно-коммуникативные технологии несут потенциал, способный разрушить многие конститутивные элементы в традиционной структуре человеческого опыта, поставить его под контроль, а в перспективе и вовсе заменить его. Человеческий опыт традиционно сопротивлялся попыткам ограничения своей свободы с помощью культурных регуляторов, но против современных технологических регуляторов свободы он может оказаться бессильным. Человек не может быть свободен от общества в целом, но он должен иметь возможность получить свободу от отдельных лиц или их групп. Преобладание информационных симуляторов способно кардинально изменить фундаментальные отношения субъекта и объекта (практики и познания), которые задают основополагающие установки и ценности сознания. Возникают вопросы об обладании свободой воли, свободой творить свою судьбу.
Симбиоз социальных и информационно -коммуникативных технологий при возрастающем техническом и методологическом могуществе последних может привести к изменению глубинных механизмов, формирующих самосознание, самопонимание, самооценку,
Это может быть сделано как преднамеренно, так и за счет неких естественных вариаций и комбинаций новых технических и технологических возможностей в информационнокоммуникативной сфере, которые могут нести потенциальную угрозу. Современные технологии позволяют не только симулировать социальную реальность, но и симулировать модели информационно-коммуникативных технологий. Они позволяют под видом трансакционной модели использовать модель общественного информирования и даже однонаправленную модель. Создание иллюзии диалога с общественностью в виде звонков в студию, соцопросов в режиме реального времени, обсуждение на гостевых форумах и чатах в сети Интернет может оказаться камуфляжем. Симуляционные технологии позволяют скрыть истинные цели коммуникатора, которые могут быть связаны не с интересами пользователей (как пишут практически во всех глоссариях при определении ИКТ), а с телеологическими особенностями модели общественного информирования (добиться одобрения аудитории) или однонаправленной модели (добиться действий в определенном направлении).
В странах с демократическими традициями, уже вступивших на путь постиндустриального развития, у симуляционных информационно-коммуникативных технологий меньше шансов быть использованными в качестве мобилизационных моделей под видом партнерских, чем в тех странах, где уровень развития общественных отношений соответствует доиндустриальному и индустриальному этапам.
Развитие и распространение новых ИКТ в странах, где преобладают социальные отношения доиндустриального и индустриального периодов, не способны дать ожидаемый эффект без дополнительных усилий по организации социального пространства в этих странах. Более того, внедрение этих технически более совершенных информационнокоммуникативных средств может оказаться мощным рычагом влияния в руках тех социальных групп, которые заинтересованы в консервации этих социальных отношений.
Отсутствие устоявшихся структур гражданского общества, а также традиций социального контроля за действиями политических акторов в некоторых странах может привести к тому, что эти технические новшества в информационно-коммуникативной сфере станут формой идеологического давления на общественность и политического контроля за их деятельностью со стороны власти. Соответственно распространение современных ИКТ в странах с ограниченной потребностью в информационном обмене может иметь результатом использование новых информационно-коммуникативных технологий в регрессивных целях.
Все названные проблемы — это не проблемы информатизации, это прежде всего проблемы самого общества. Мы можем технически обеспечить все объявленные стратегические проекты: «Электронное правительство», «Электронная Россия» и т. д., — но развитие без учета социальных отношений и гуманитарной составляющей по пути технократической медиатизации (с помощью только лишь программно-технических средств и симуляционных ИКТ) ведет к коммодификации информации и превращению ее в зону властно-дисциплинарного контроля. Это сделает весьма проблематичным развитие ИКТ как инструмента социально-экономического, политического и культурного развития общества18.
1 См.: Русаков А. Ю. Проблемы социальной обусловленности классических и симуляционных информационно-коммуникативных технологий // Вестн. СПбУ 2008. Сер. 6. Вып. 1. С. 188-194.
2 См. диссертации В. А. Анниковой, Т. И. Арсеньевой, С. А. Бастриковой, Л. А. Василенко, М. С. Григорьева, С. Г. Давыдова, Ж. А. Денисовой, Е. Ю. Кольцовой, О. В. Мухиной, Ю. А. Нисневича, Т. В. Рягу-зовой, Л. Г. Свитич, В. Н. Снеткова, А. В. Чугунова и др.
3 Рейман Л. Д. Информационное общество и роль телекоммуникаций в его становлении // Вопросы философии. 2001. № 3.
4 «Информационно-коммуникативные технологии можно определить как социально обусловленную совокупность интегрированных приемов и методов информационно-коммуникативного воздействия, технических и программных средств, которые используются в процессе обмена продуктами материальной и духовной деятельности и взаимодействия между индивидами, социальными слоями и группами, с целью сбора, обработки, хранения, распространения, отображения и использования информации для регуляции и управления процессами жизнедеятельности». Данное определение и его обоснование можно найти в статье автора: Русаков А. Ю. Проблемы социальной обусловленности классических и симуляционных информационно-коммуникативных технологий // Вестн. СПбУ 2008. Сер. 6. Вып. 1. С. 188-194.
5Манхейм К. Идеология и утопия // Манхейм К. Диагноз нашего времени / Пер. М. И. Левиной и др.; Ред.-сост. Я. М. Бергер и др. М., 1994.
6Афанасьев В. Г Человек в управлении обществом. М., 1977. С. 235.
7 Социальные технологии: Толковый словарь. М., 1995. С. 186.
8 Зайцев А. К. Внедрение социальной технологии в практику управления // Социальное развитие предприятия и работа с кадрами. М., 1989. С. 95.
9 Курбатов В. И., Курбатова О. В. Социальное проектирование. Ростов-на-Дону, 2001. С. 316.
10Baudrillard J. L’illusion de la fin ou la greve des evenements. Paris, 1992. С. 12.
11 Baudrillard J. L’illusion de la fin ou la greve des evenements. Paris, 1992. С. 170.
12БодрийярЖ. Символический обмен и смерть / Пер. С. Н. Зенкина. М., 2000.
13PosterM. The Mode of Information: Poststructuralism and Social Context. Cambridge, 1990.
14Appadurai A. Modernity at Large: Cultural Dimensions of Globalization. Minneapolis; London, 1996.
15Mouzelis N. P. Post-Marxist alternatives: the construction of social orders. London, 1990. Р 79.
16Жижек С. Возвышенный объект идеологии. М., 1999. С. 29.
17Маркузе Г. Одномерный человек. М., 1994. С. 15.
