CC BY
3УДК 343.211.5
doi: 10.25724/VAMVD.A156
СОЦИАЛЬНО-ПРАВОВЫЕ ПРЕДПОСЫЛКИ УЧАСТИЯ
ОБЩЕСТВЕННОСТИ В УГОЛОВНОМ СУДОПРОИЗВОДСТВЕ:
ИНСТИТУЦИОНАЛЬНЫЙ ПОДХОД
Екатерина Валерьевна Андриенко
Экспертно-криминалистический центр МВД по ДНР, Донецк, Россия
Katherine_Beley@mail.ru
Аннотация. Статья посвящена изучению и уточнению социально-правовых предпосылок участия общественности в уголовном судопроизводстве. Автором обосновывается актуальность и значимость темы исследования. Доказывается положение о необходимости и целесообразности правовой регламентации направлений и форм участия общественности в уголовном судопроизводстве (как одной из сфер публично-политических прав граждан), основных организационных и процедурных вопросов, межинституциональной компетенции общественности, прав и обязанностей их представителей, гарантий их неприкосновенности и, одновременно с этим, гарантий соблюдения прав и свобод лиц, против которых направлена их деятельность. Проведен анализ норм Конституции Российской Федерации и международно-правовых актов правозащитного и правоустанавливающего содержания, а также актов, включающих участие общественности в механизм системы осуществления (отправления) уголовного правосудия и других документов. В результате сделан вывод о том, что участие общественности в уголовно-процессуальной деятельности, как требование международного права, должно признаваться и имплементироваться во внутринациональное законодательство всех стран, претендующих на построение правового государства и становление гражданского общества. Данный подход, по мнению автора, также должен соблюдаться и в Российском государстве.
Ключевые слова: участие общественности, управление публичными делами, правовой режим, народный суверенитет, уголовное судопроизводство, институциональный подход, представительная демократия
Для цитирования: Андриенко Е. В. Социально-правовые предпосылки участия общественности в уголовном судопроизводстве: институциональный подход // Вестник Волгоградской академии МВД России. 2023. № 3 (66). С. 53—59. doi: 10.25724/VAMVD.A156
SOCIO-LEGAL PREREQUISITES FOR PUBLIC PARTICIPATION
IN CRIMINAL PROCEEDINGS: INSTITUTIONAL APPROACH
Ekaterina Valeryevna Andrienko
Expert Forensic Centre of the Ministry of Internal Affairs of the Donetsk People's Republic, Donetsk, Russia, Katherine_Beley@mail.ru
Abstract. The article is devoted to the study and clarification of the soc^-legal prerequisites for public participation in criminal proceedings. The author substantiates the relevance and significance of the research topic. The position on the necessity and expediency of legal regulation of directions and forms of public participation, in criminal proceedings (as one area of public and political rights of citizens), basic organizational and procedural issues, inter-institutional competence of the public, the rights and obligations of their representatives, guarantees of their inviolability and, at the same time, guarantees of observance of the rights and freedoms of persons against whom their activities are directed. The analysis of the norms of the Constitution of the Russian Federation and international legal acts of human rights and legal content, as well as acts that include public participation in the mechanism of the system of implementation (administration) of criminal justice and other documents is carried out. As a result, it is concluded that public participation in criminal proceedings, as a requirement of international law, must be recognized and implemented in the domestic legislation of all countries that claim to build
© Андриенко Е. В., 2023
a state of law and the formation of a civil society. This approach, according to the author, should also be observed in the country of Russia.
Keywords: public participation, management of public affairs, legal regime, popular sovereignty, criminal justice, institutional approach, representative democracy
For citation: Andrienko E. V. Socio-legal prerequisites for public participation in criminal proceedings: institutional approach. Journal of the Volgograd Academy of the Ministry of the Interior of Russia, 53—59, 2023. (In Russ.). doi: 10.25724/VAMVD.A156
Общественность, выступая субъектом правовых отношений, вправе принимать участие в управлении публичными делами, что следует из положений ст. 32 Конституции Российской Федерации1. Безусловно, такое участие не должно осуществляться вне рамок правового режима, которые установлены государственными институтами и соответствующими нормативными правовыми актами. Иными словами, как очень точно замечает Г. С. Беляева, такая форма взаимодействия государства и общественности может быть реализована лишь «согласно особому нормативному порядку регулирования, который основан на установленных и обеспеченных государством правовых средствах, направленных на создание условий для удовлетворения интересов субъектов права, который выражается в специфике способов и гарантий его реализации и базируется на действии общих принципов, приводящих все его элементы в единую упорядоченную систему» [1, с. 30]. Исходя из этой мысли, становится возможным говорить об особой актуальности и практической значимости проблемы, связанной с правовой регламентацией направлений и способов участия общественности в уголовном судопроизводстве, как одной из сфер публично-политических прав граждан. В данном случае речь идет о межинституциональной компетенции, правах, обязанностях, гарантиях неприкосновенности представителей общественности, базовых организационно-процедурных вопросах, а также о соблюдении прав и обязанностей лиц, против которых направлена их деятельность. Решение указанной проблемы в данный момент является одной из важнейших задач публичной власти.
Аргументацию данного положения следует начать с того, что правовую основу того или иного общественного (социального) института составляет совокупность специально установленных норм, направленных на его должное урегулирование, содержащихся в различных источниках права. Под общественным (социальным) институтом мы пони-
1 Конституция Российской Федерации (принята всенародным голосованием 12.12.1993 с изм., одобренными в ходе общерос. голосования 01.07.2020). Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
маем социальное образование в структуре общества, связи и отношения внутри которого нормативно закреплены, организационно оформлены и регулярно воспроизводятся для целей обеспечения эффективного и результативного участия субъектов такого образования в управлении делами государства, в частности различных механизмах уголовного судопроизводства. Данные нормы, в зависимости от направления деятельности общественного института, могут содержаться на различных уровнях правовой иерархии. Действительно, правовое обеспечение участия представителей общественности в указанных механизмах, будучи объективной необходимостью и актуальной насущностью, определяется как национальным законодательством, так и нормами международного права.
Главное место в механизме участия общественности в уголовном судопроизводстве, а также в системе защиты соответствующих социально-экономических прав и свобод личности занимает Конституция Российской Федерации, включающая нормы прямого действия и составляющая фундамент правового регулирования института защиты прав и свобод личности. Как правильно отметил М. А. Краснов, «высшей ценностью признается не просто человек, но человек с его правами и свободами, а их признание, соблюдение и защита закрепляются как обязанность государства» [2, с. 190]. Данные права и свободы человека и гражданина обеспечиваются материально, организационно и юридически, гарантируются и защищаются государством, в определенных случаях и общественными силами. Ввиду масштабности их разделяют на группы: личные права и свободы, публично-политические права и свободы, экономические, социальные и культурные права и свободы и права по защите других прав и свобод граждан.
Права и свободы граждан непосредственным образом корреспондируют их основным обязанностям. Так, с одной стороны, они подразумеваются в силу логической связи с соответствующими правами и свободами — как необходимость уважать их. С другой стороны, обязанности, развивающие права и свободы, намеренно за-
креплены в конституционных нормах вместе с этими правами и свободами. Как говорится в ч. 2 ст. 6 Конституции России, каждый гражданин обладает соответствующими правами и несет установленные законом обязанности. Законодатель при этом придерживается принципа равенства обязанностей. С практической точки зрения данная норма означает, что ни один гражданин не может освобождаться от исполнения тех или иных обязанностей [3]. В равной степени бремя реализации конституционных обязанностей возложено на всех без исключения граждан Российской Федерации.
В то же время важно, что единственным источником власти в государстве, как определено ст. 3 Конституции Российской Федерации, является ее многонациональный народ, осуществляющий свою власть непосредственно, а также через органы государственной власти и органы местного самоуправления. Народный суверенитет как верховная власть народа предполагает подчинение поведения отдельных индивидов воле всего народа. Таким образом, народный суверенитет — это принцип, в соответствии с которым народ государства рассматривается как единственный законный и правомерный носитель верховной власти или как источник государственного суверенитета [4]. Данный принцип является теоретическим и правовым основанием народовластия в Российской Федерации. Гарантия против возврата к тоталитаризму, установлению единоличной диктатуры регламентируется следующей конституционной нормой: «Никто не может присваивать власть в Российской Федерации. Захват власти или присвоение властных полномочий преследуется по федеральному закону» (ч. 4 ст. 3).
Обеспечение прав и обязанностей каждого гражданина, которые скалываются в сфере участия общественности в управлении публичными делами, охватывают область как общественной, так и политической свободы, что обусловлено реализацией принципа народовластия на федеральном, региональном и местном уровнях [5]. Соответственно, право на такую форму взаимодействия государства и общества гарантируется подлинно демократической организацией всей политической системы общества, Конституцией и текущим законодательством Российской Федерации, всей практикой организации различных форм власти, вовлекающей каждого гражданина в активную общественную деятельность.
Вышесказанное позволяет сделать заключение о том, что режим народовластия, действующий в Российской Федерации, распространяется в том числе на правоохранительную систему и уголов-
ное судопроизводство. Гражданская активность в данной сфере является одним из приоритетных показателей развития демократии в стране, что свидетельствует о значимости ее роли, в частности, в контексте логики развертывания в различных социально-исторических условиях, и, соответственно, имеет непосредственное выражение в уголовно-процессуальной политике Российского государства. Так, общеизвестно, что народная власть — это система, реализуемая через выборных представителей; в изучаемом контексте она рассматривается как народное представительство, т. е. представительство, осуществляемое уполномоченным общественных организаций по делам членов своих организаций, а также других граждан, права и интересы которых они защищают (межнациональный) аспект) [6].
Вместе с тем следует согласиться с А. В. Гаври-ловой в том, что существует несколько оснований для возникновения отношений в рамках народного представительства: во-первых, такое представительство обусловлено обязанностью по оказанию правовой помощи своим членам, во-вторых, целе-полаганием общественной организации (защита прав потребителей и пр.) и характеризуется добровольческим соглашением контрагентов [7]. Непосредственное свое воплощение данная система находит в представительных органах власти, без существования и функционирования которых не представлялось бы возможным добиться представительной демократии, а также укрепить конституционный механизм народовластия. Под правительственной демократией, вслед за Н. В. Джагарян, мы будем понимать «особую систему и политико-правовой режим управления делами государства и входящих в его состав публично-территориальных образований, при которых на основе верховенства права, всеобщности, равенства, политического и идеологического многообразия и многопартийности обеспечиваются реальные возможности для граждан формулировать, выражать и отстаивать свои публично значимые интересы и иные органы публичной власти, а также примыкающие к ней институты гражданского общества, гарантируется адекватное выражение воли народа в деятельности органов публичной власти, их подконтрольность и ответственность перед народом» [8, с. 132].
Как уже было отмечено выше, народ, обладая волей и наделенный властью, вправе действовать опосредованно через своих представителей. В данном контексте В. И. Червонюк вполне обоснованно утверждает, что представительная власть — это «фундаментальная форма, институциональный и достаточно эффективный инструмент для реа-
лизации народного суверенитета» [9, с. 131]. Из этого следует логическое заключение о том, что суверенитет народа и народное представительство находятся в тесной, нестатичной, однако органичной взаимосвязи. Кроме того, как представляется, представительной демократией, как специфической формой истинного народовластия, во многом определяется сущностная природа парламентаризма и его прикладное назначение. По мнению А. А. Керимова, существует множество разновидностей парламентаризма, которые обусловлены исторической спецификой становления и развития разных стран мира, их принадлежностью к той или иной правовой семье, сформированными к настоящему времени правовыми системами [10].
Существование системы народного представительства обусловлено функционированием органов публичной власти. В связи с этим Б. С. Эбзеев поясняет, что народное представительство не является общественным органом, который существует и действует вне пределов государства, права и закона. Народное представительство выступает неотъемлемым элементом государственного механизма, тогда как парламент является органом государственной власти [11]. Весьма уместными представляются рассуждения и Н. А. Филипповой, которая полагает, что народное представительство — это не просто опосредованный инструмент, которым владеет и пользуется народ в своих интересах [12]. Сущность народного представительства несколько шире и глубже. Так, следуя рассуждениям автора, понимание народного представительства не ограничено народными интересами; его целесообразно рассматривать как результат действий народа, наделенного волей и властью. Кроме того, А. В. Шиндина уточняет, что для народного представительства весьма важен признак коллегиальности [13]. Данный атрибут фундаментален для понимания представительной демократии и по отношению к институту выборности имеет важное прикладное значение. Отметим, что далеко не все выборные органы власти являются по своей природе представительными, следовательно, критерий выборности не всегда может быть положен в основу представительных органов власти.
Учитывая обозначенные выше точки зрения, полагаем, что в экстраинституциональном контексте народное представительство — это органичная система публично-правовых институтов и отношений, коррелирующих с осуществлением властной деятельности коллегиальным путем. Существующие законодательные органы власти на государственном уровне способствуют выраже-
нию и практическому воплощению народного представительства, а следовательно, являются субъектами правоотношений, в силу которых представитель народа в пределах порученных ему полномочий совершает юридическое действие от имени и в интересах представляемого им народа, вследствие чего у последнего возникают права и обязанности в сфере судопроизводства (гражданского, административного, уголовного). По своим сущностным признакам полноценное функционирование народного представительства прямо зависит от парламентаризма, для которого именно представительные органы законодательной власти выступают в качестве институциональной платформы.
Подтверждение этому обнаруживается в нормах международного права, в частности, в документах правозащитного и правоустанавливающего характера, а также актах, включающих участие общественности в механизм осуществления уголовного правосудия. В качестве примера первых можно назвать ч. 1 ст. 21 Всеобщей Декларации прав человека, ст. 8 Декларации ООН «О праве и обязанностях отдельных лиц, групп и органов общества поощрять и защищать общественные права человека и основные свободы», п. «а» ст. 25 Международного пакта о гражданских и политических правах и пр.; вторых — пп. 1.2, 2.1, 2.3, 2.5, 5.1, 17 и др. Токийских правил, где прямо указывается об обеспечении более активного участия общественности в отправлении правосудия по уголовным делам. Кроме того, обращает на себя внимание ст. 3.2 Бангалорских принципов поведения судей, согласно положениям которой правосудие должно быть открытым, а граждане должны реализовывать свое право на отрытое судебное разбирательство, предполагающее, соответственно, беспрепятственный доступ представителей общественности для реализации социального контроля.
Действительно, говоря об участии общественности в осуществлении правосудия, нельзя обойти вниманием вопрос об открытости судебных разбирательств. В настоящее время имеется широкий спектр проблем, относящихся как к гласности самого судебного разбирательства, так и информированности граждан о деятельности судов. Как известно, в связи с распространением COVID-19 в целях обеспечения санитарно-эпидемиологического благополучия населения в ряде регионов был ограничен допуск на объекты судебной системы. В связи с этим приобретает особую актуальность популяризация опыта проведения трансляций судебных заседаний посредством сети Интернет и, соответственно, пересмотр норм, допускающих такой формат участия общественности в судопроизводстве.
Несмотря на то что транслирование судебных заседаний является важным средством реализации гласности судебного разбирательства (ст. 15.1 Федерального закона от 22 декабря 2008 г. № 262-ФЗ1), оно не имеет в настоящее время должной процессуальной регламентации. Еще в 2006 г. в Докладе о деятельности Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации указывалось, что дефицит гласности правосудия порождает нарушения процессуальных прав участников судебного процесса, а в конечном итоге затрудняет реализацию конституционного права на судебную защиту2. В Докладе же за 2021 г. аналогичным образом в качестве одного из направлений дальнейших усилий государства и Уполномоченного, которое позволит укрепить гарантии защиты прав человека в нашей стране, называется «обеспечение доступа граждан к справедливому правосудию, укрепление открытости в работе правоохранительных органов»3.
Стоит отметить, что вопрос участия общественности в государственных делах, в том числе в отправлении правосудия, неоднозначен. Например, С. Тейман отмечает, что он не является чисто юридическим — это, что более вероятно, политический вопрос разделения властей. По мнению автора, историческая практика доказывает, что «смешанные суды и суды присяжных, как и профессиональные судьи, не ограждены от политических манипуляций... <...> Сегодня (С. Тейман пишет об этом в начале 2000-х гг. — Е. А.) для примера достаточно взглянуть на недемократические режимы в арабском и мусульманском мире, которые не допускают никакого народного участия. Пожалуй, только Нидерланды, как страна с долгим демократическим прошлым и практически отсутствующими традициями суда присяжных, является исключением из правила» [14, с. 69]. До недавнего времени в большинстве стран Латинской Америки в уголовном процессе не было ни присяжных заседателей, ни шеффенов. Однако запущенный в конце прошлого столетия тренд всеобщей демократизации общественной жизни в значительной степени повлиял на становление идеологии участия непро-
1 Об обеспечении доступа к информации о деятельности судов в Российской Федерации: федер. закон от 22 декабря 2008 г. № 262-ФЗ (ред. от 14.07.2022) (с изм. и доп., вступ. в силу с 01.01.2023) // СЗ РФ. 2008. № 52. Ч. I. Ст. 6217.
2 Доклад о деятельности Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации за 2005 г. // Рос. газ. 2006. 29 июня.
3 Доклад о деятельности Уполномоченного по правам
человека в Российской Федерации за 2021 г. Москва, 2022. С. 13.
фессиональных стейкхолдеров, во многом благодаря вкладу академического, юридического и гражданского сообщества, ярким подтверждением чему стала прошедшая в Сиракузах в 1999 г. научная конференция на тему «Участие непрофессионалов в уголовном судопроизводстве в XXI в.». В ней приняли участие 24 государства [15].
Как представляется, в настоящее время общественность (гражданское общество) следует рассматривать в виде масштабной системы с тесными взаимосвязями институтов как внутри нее, так и за ее пределами, которые функционируют автономно (по аналогии с ветвями власти) и не допускают бесконтрольного вмешательства и любых проявлений злоупотреблений в действиях (бездействии) со стороны представителей публичной власти. Данный социальный аспект чрезвычайно важен при отправлении правосудия и полноценном разрешении уголовных дел, и данный тезис доказывается нормами международного права. Так, в Руководящих принципах в области предупреждения преступности и уголовного правосудия, принятых на VII Конгрессе ООН по предупреждению преступности и обращению с правонарушителями в сентябре 1985 г. в Милане, прямо сказано: «Предупреждение преступности и уголовное правосудие следует рассматривать не как изолированные проблемы, которые решаются упрощенческими и непоследовательными методами, а скорее как сложные и широкие направления деятельности» (п. 15). В данном документе система уголовного правосудия признана средством контроля и сдерживания преступности (п. 21) и указано на необходимость обеспечения широкого вовлечения общественности в уголовное судопроизводство в этих целях (пп. 24, 27—30)4.
Проведенное исследование позволяет заключить, что привлечение общественности к деятельности системы уголовного правосудия является важным и необходимым условием придания ей таких качеств, как гуманность, эффективность и справедливость. Участие народа в уголовно-процессуальной деятельности, как требование международного права, должно признаваться и имплементироваться во внутринациональное законодательство всех стран, претендующих на построение правового государства и становление гражданского общества. Именно такой подход должен соблюдаться и в российском государстве.
4 Сборник стандартов и норм Организации Объединенных Наций в области предупреждения преступности и уголовного правосудия / Упр. оОн по наркотикам и преступности, Вена. Нью-Йорк: ООН, 2008. 396 с.
1. Беляева Г. С. Понятие правового режима в теории права: основные подходы // Вестник СГЮА. 2012. Доп. вып. (85). С. 26—31.
2. Краснов М. А. Введение в конституционное право с разъяснением сложных вопросов: учеб. пособие. 2-е изд., перераб. и доп. Москва: Изд. дом ВШЭ, 2020. 511 с.
3. Морозов А. Н., Каширкина А. А. Конституционные преобразования в Российской Федерации и взаимодействие международного и внутригосударственного права: преемственность и новизна // Журнал российского права. 2022. № 1. С. 118—125.
4. Левин И. Д. Суверенитет. Санкт-Петербург: Юрид. центр — Пресс, 2003. 371 с.
5. Липчанская М. А. Участие граждан Российской Федерации в управлении делами государства: традиционные формы и современные тенденции // Ленинградский юридический журнал. 2013. № 1 (31). С. 124—133.
6. Гессен В. Н. Основы конституционного права. Москва: Книга по Требованию, 2013. 452 с.
7. Гаврилова А. В. Общественное представительство и участие представителей общественности в судопроизводстве: историко-правовой анализ // Вестник ОмГУ. Серия «Право». 2020. № 2. С. 17—27.
8. Джагарян Н. В. Представительная демократия — универсальная характеристика современной концепции народовластия // Вестник СГЮА. 2014. № 4 (99). С. 127—132.
9. Червонюк В. И. Представительная природа законодательной власти: современный контекст // Вестник Московского университета МВД России. 2017. № 2. С. 130—137.
10. Керимов А. А. Парламентаризм как фактор легитимности политической власти в современной России: автореф. дис. ... д-ра полит. наук. Екатеринбург, 2015. 38 с.
11. Эбзеев Б. С. Народ, народный суверенитет и представительство: доктринальные основы и конституционная практика // Государство и право. 2016. № 4. С. 3—12.
12. Филиппова Н. А. Публичное (народное) представительство: конституционная доктрина как фактор выбора между модернизацией и архаизацией российского государства // Политическая экспертиза: ПОЛИТЭКС. 2012. Т. 8, № 2. С. 5—18.
13. Шиндина А. В. Институт делегирования в системе народного представительства // Вестник Поволжского института управления. 2016. № 2. С. 62—68.
1. Belyaeva G. S. The concept of a legal regime in the theory of law: basic approaches. Journal of the SSLA, 26—31, 2012. (In Russ.).
2. Krasnov M. A. Introduction to constitutional law with explanation of complex issues. Textbook. 2nd ed., repr. and add. Moscow: Publishing House of the Higher School of Economics; 2020: 511. (In Russ.).
3. Morozov A. N., Kashirkina A. A. Constitutional transformations in the Russian Federation and the interaction of international and domestic law: continuity and novelty. Journal of Russian Law, 118—125, 2022. (In Russ.).
4. Levin I. D. Sovereignty. Saint Petersburg: Legal Center — Press; 2003: 371. (In Russ.).
5. Lipchanskaya M. A. Participation of citizens of the Russian Federation in the management of state affairs: traditional forms and modern trends. Leningrad Law Journal, 124—133, 2013. (In Russ.).
6. Gessen V. N. Fundamentals of Constitutional law. Moscow: Book on Demand; 2013: 452. (In Russ.).
7. Gavrilova A. V. Public representation and participation of public representatives in legal proceedings: historical and legal analysis. Journal of the Omsk State University. Series "Right", 17—27, 2020. (In Russ.).
8. Dzhagaryan N. V. Representative democracy — a universal characteristic of the modern concept of democracy. Journal of the SSLA, 127—132, 2014. (In Russ.).
9. Chervonyuk V. I. Representative nature of legislative power: the modern context. Journal of the Moscow University of the Ministry of Internal Affairs of Russia, 130—137, 2017. (In Russ.).
10. Kerimov A. A. Parliamentarism as a factor of political power legitimacy in modern Russia. Abstract of the dissertation of the doctor of political sciences. Yekaterinburg; 2015: 38. (In Russ.).
11. Ebzeev B. S. The people, people's sovereignty and representation: doctrinal foundations and constitutional practice. State and law, 3—12, 2016. (In Russ.).
12. Filippova N. A. Public (people's) representation: constitutional doctrine as a factor of choice between modernization and archaization of the Russian state. Political expertise: POLITEX, 5—18, 2012. (In Russ.).
13. Shindina A. V. Institute of delegation in the system of people's representation. Journal of the Volga Institute of Management, 62—68, 2016. (In Russ.).
14. Тейман С. Суд присяжных положительно изменит уголовный процесс в Казахстане // Юрист (Казахстан). 2004. № 10. С. 65—72.
15. Львова Е. Суд народа в XXI веке: по материалам международной конференции в Сиракузах // Российская юстиция. 1999. № 12. С. 10—11.
14. Teiman S. Jury trial will positively change the criminal process in Kazakhstan. Lawyer (Kazakhstan), 65—72, 2004. (In Russ.).
15. Lvova E. The Court of the people in the XXI century: based on the materials of the international conference in Syracuse. Russian Justice, 10—11, 1999. (In Russ.).
Андриенко Екатерина Валерьевна,
главный эксперт
экспертно-криминалистического центра МВД по ДНР; Katherine_Beley@mail.ru
Andrienko Ekaterina Valeryevna,
chief expert of expert forensic centre of the Ministry of Internal Affairs of the Donetsk People's Republic; Katherine_Beley@mail.ru
Статья поступила в редакцию 22.06.2023; одобрена после рецензирования 30.06.2023; принята к публикации 11.09.2023.
The article was submitted 22.06.2023; approved after reviewing 30.06.2023; accepted for publication 11.09.2023.
* * *
