МЕСТО ХОДАТАЙСТВ И ЖАЛОБ В СОВРЕМЕННОМ УГОЛОВНОМ ПРОЦЕССЕ Текст научной статьи по специальности «Право»

2021

ВЕСТНИК ПЕРМСКОГО УНИВЕРСИТЕТА. ЮРИДИЧЕСКИЕ НАУКИ

PERM UNIVERSITY HERALD. JURIDICAL SCIENCES

III. УГОЛОВНОЕ ПРАВО И ПРОЦЕСС

Выпуск 52

Информация для цитирования:

Максимов О. А. Место ходатайств и жалоб в современном уголовном процессе // Вестник Пермского университета. Юридические науки. 2021. Вып. 52. C. 372-393. DOI: 10.17072/1995-4190-2021-52-372-393.

Maximov O. A. Mesto khodataystv i zhalob v sovremennom ugolovnom protsesse [The Place of Motions and Complaints in Modern Criminal Procedure]. Vestnik Permskogo universiteta. Juridicheskie nauki - Perm University Herald. Juridical Sciences. 2021. Issue 52. Pp. 372-393. (In Russ.). DOI: 10.17072/1995-4190-2021-52-372-393.

УДК 343

DOI: 10.17072/1995-4190-2021-52-372-393

МЕСТО ХОДАТАЙСТВ И ЖАЛОБ В СОВРЕМЕННОМ УГОЛОВНОМ ПРОЦЕССЕ

О. А. Максимов

Ульяновский государственный университет

E-mail: [email protected]

Поступила в редакцию 02.04.2021

Введение: статья посвящена исследованию значения института ходатайств и жалоб в уголовном процессе Российской Федерации. Цель: определить место права на ходатайства и жалобы в структуре субъективных прав лиц, вовлекаемых в уголовное судопроизводство, в системе прав человека, место ходатайств и жалоб в уголовно-процессуальной форме, роль в достижении назначения уголовного процесса. Методы: системный анализ, формальная и диалектическая логика, метод толкования правовых норм, сравнительно-исторический метод, сравнительно-правовой метод. Результаты: установлено, что единственным назначением уголовного процесса является защита прав и законных интересов лиц, вовлекаемых в уголовное судопроизводство. Содержание и само существование правового института ходатайств и жалоб находится в непосредственной зависимости от актуального назначения процесса. Правовой институт ходатайств и жалоб является нормативной реализацией принципа права на обжалование процессуальных действий и решений, относящегося к числу «правоохранительных» принципов, в настоящее время определяющих форму (тип) уголовного процесса. В содержание данного принципа включается не только жалоба, но и ходатайство. Право на ходатайство и жалобу выступает в качестве гарантии реализации материальных прав, а также имеет самостоятельное значение в ряду неотъемлемых прав человека как элемент «права на право». Право на ходатайство и жалобу закреплено в международных актах по правам человека. Принцип права на обжалование процессуальных действий и решений является важнейшей гарантией достижения назначения уголовного судопроизводства, обязательной составной частью уголовно-процессуальной формы. Право на ходатайства и жалобы, как субъективное право, состоит в правопритязаниях на приведение в действие государственного аппарата для достижения процессуального интереса обращающегося лица. Выводы: право на жалобу и ходатайство является ключевым в построении уголовно-процессуальных отношений, направленных на защиту прав и свобод лиц, вовлекаемых в уголовное судопроизводство.

© Максимов О. А., 2021

Ключевые слова: ходатайства; жалобы; назначение уголовного процесса; уголовно-процессуальная форма; субъективное право; принципы уголовного процесса; права и свободы; лица, вовлекаемые в уголовный процесс

THE PLACE OF MOTIONS AND COMPLAINTS IN MODERN CRIMINAL PROCEDURE

O. A. Maximov

Ulyanovsk State University

E-mail: [email protected]

Received 02.04.2021

Introduction: this paper studies motions and complaints in the context of criminal procedure in the Russian Federation. Purpose: to determine the place of the right to file motions and complaints in the structure of rights of persons involved in criminal proceedings, in the system of human rights, the place of motions and complaints in the criminal procedure form, their role in achieving the purpose of criminal procedure. Methods: system analysis, formal and dialectical logic, interpretation of legal norms, comparative historical method, comparative legal method. Results: the sole purpose of criminal procedure is to protect rights and lawful interests ofpersons involved in criminal proceedings. The scope and the very existence of the legal institution of motions and complaints directly depend on the current purpose of procedure. This legal institution is a regulatory implementation of the right to appeal against procedural actions and decisions, which is among the 'law-enforcement' principles that currently determine the form (type) of criminal procedure. The scope of this principle includes both complaints and motions. The right to file motions and complaints serves to ensure that substantive rights can be exercised and also has its individual significance among other inalienable human rights as an element of the 'right to a right'. The right to file motions and complaints is enshrined in international acts on human rights. The principle of the right to appeal against procedural actions and decisions is the most important guarantee of the purpose of criminal proceedings being achieved, a mandatory component of the criminal procedure form. The right to file motions and complaints consists in legal entitlement to bring into action the state apparatus with the aim of the applicant's procedural interest being satisfied. Conclusions: the right to file motions and complaints is a key right for building criminal procedure relations aimed at protecting the rights and freedoms of persons involved in criminal proceedings.

Keywords: motions; complaints; purpose of criminal procedure; criminal procedure form; principles of criminal procedure; rights and freedoms; persons involved in criminal proceedings

Введение

В настоящее время назначение уголовного судопроизводства обосновано основной конституционной целью - защитой прав и свобод человека, что поднимает значение рассматриваемого нами института на небывалую высоту, однако он традиционно находится на «периферии» интересов как теоретиков, так и практиков. Все это заставляет определить место института ходатайств и жалоб в современном уголовном процессе Российской Федерации.

Наибольший объем интересов лиц, вовлеченных в уголовный процесс, реализуется путем подачи ходатайств и жалоб и их своевременного, обоснованного и законного разрешения [3, с. 920]. УПК РФ закрепляет возможность реализации права на ходатайство и жалобы в принципе права на обжалование процессуальных действий и решений, а также путем формирования полноценного правового института ходатайств и жалоб.

Институт ходатайств и жалоб является инструментом реализации «правозащитных» принципов уголовного судопроизводства, достижения его назначения. Он уравнивает в какой-то мере возможности сторон, выступает средством защиты правового интереса обращающихся.

Говоря о месте данного института, следует обратить внимание на особенность его формирования. Во-первых, он базируется на отдельно выделенном принципе уголовного процесса (ст. 19 УПК РФ). Во-вторых, он отдельно выделен в части 1 УПК РФ (раздел V), посвященной общим положениям, т. е. распространяется на все правоотношения вне зависимости от стадии, формы и т. д. Выделение указанного института на уровне раздела УПК РФ свидетельствует о его равной значимости с такими, как, например, институт участников уголовного судопроизводства, институт мер процессуального принуждения, институт доказательств и доказывания и др.

Цель ходатайств и жалоб - не принятие конкретного решения или производство определенного действия, а реализация имеющихся в связи с процессуальным или реальным статусом лица прав и законных интересов, например установление обстоятельства, изменение процессуального положения и т. д., с помощью производства требуемых действий или принятия решений. Еще один значимый аспект - невозможность реализации таких прав без активности заявителя посредством каких-либо иных уголовно-процессуальных средств [15, рр. 456460]. Только обращение о приобщении предметов, документов может сделать их доказательствами по уголовному делу, только обращение о придания статуса потерпевшего позволит лицу ставить вопрос о возмещении вреда.

Ходатайство направлено на совершение в будущем позитивных действий и, таким образом, имеет перспективный характер, а жалоба -на совершение действий, негативных, изменяющих сложившееся положение и, соответственно, направленность ретроспективную. Таким образом, ходатайство позволяет заранее обеспечить реализацию и защиту прав и свобод, законных интересов лиц, вовлеченных в уголовное судопроизводство, а жалоба связана с уже имеющим место (по мнению жалобщика) нарушением прав и интересов [19, р. 510].

Из этого следует, что роль ходатайств в данном правовом институте должна возрастать, в то время как жалоба - средство сколь необходимое, столь и нежелательное.

Следует особо сказать о соотношении рассматриваемого института и жалоб на приговор. Жалобы, как элемент исследуемого правового института, имеют целью осуществление уголовно-процессуальной деятельности в процессуальной форме, гарантирующей достижение назначения уголовного судопроизводства и восстановление нарушенных в ходе этой деятельности прав до их соответствия процессуальной форме. Жалобы на окончательные решения реализуют не процессуальный (соблюдение формы), а прежде всего материальный интерес. Требования об отмене (изменении) приговора (апелляционного определения) по причине нарушения процессуальной формы заявляются в связи с необходимостью изменения окончательного решения, выражающегося в назначенном (неназначенном) наказании, а не защитой прав и свобод лиц, принимавших участие в уголовном деле [17]. Факты таких нарушений в данном случае используются для достижения искомого «материального» решения, о восстановлении процессуальных прав речь уже не идет.

Правовой институт ходатайств и жалоб прошел длительный путь становления и развития, результатом которого явилось его сегодняшнее состояние, пусть и далекое от совершенства, но в некоторой степени способствующее достижению назначения уголовного процесса. При этом следует отметить, что полноценное формирование указанного института предполагает полный механизм его реализации. Поэтому право на ходатайство неотделимо от права на жалобу, которое является не только самостоятельным правом, но и гарантирует осуществление права на ходатайство через возможность обратиться к полномочиям контрольных и надзирающих инстанций при необоснованном отказе в совершении требуемых действий. Полноценный механизм реализации права на ходатайство и жалобу в качестве средств, обеспечивающих его функционирование, включает ведомственный контроль, прокурорский надзор и судебный контроль.

Если первые два традиционно находятся в системе правового регулирования уголовно-

процессуальных отношений, складывающихся в российском уголовном процессе, и были восприняты при смене государственности (от советской к российской), то судебный контроль стал достаточно новым правовым явлением после советского периода [16, р. 260]. Это вполне объяснимо. В связи с изменением назначения процесса с «борьбы с преступностью» до «защиты прав и свобод» необходимы были новые средства, отделенные от полномочий по уголовному преследованию, и судебный контроль как контроль со стороны органа, не осуществляющего уголовное преследование, представляет собой наиболее эффективное средство реализации права на ходатайство и жалобу. Именно он обеспечивает защиту прав и свобод, выходящих за рамки уголовно-процессуальных отношений в узком смысле - прав и свобод, установленных Конституцией РФ, т. е. является не только высшим, необходимым элементом механизма реализации права на ходатайство и жалобу, но и в историческом контексте завершает формирование данного института. Содержание и само существование судебного контроля за соблюдением прав и свобод человека в уголовном процессе находится в непосредственной зависимости от назначения процесса, что видно из небольшого исторического экскурса.

Истоки формирования современного института ходатайств и жалоб в уголовном процессе

Надо отметить, что о значительной преемственности российского (царского) уголовного процесса и уголовного процесса послереволюционного в части судебного контроля говорить не приходится. Декрет о суде №1 от 14 ноября 1917 г. упразднил действующую систему судов и изменил содержание и характер контроля за соблюдением прав и свобод человека в уголовном процессе.

С первых лет существования советского государства были известны различные формы судебной защиты прав граждан. Характер предварительного следствия первых лет существования советской власти можно охарактеризовать как судебный. Судом контролировалась правильность избрания мер пресечения, законность проведения следственных действий, нарушающих права граждан по их жалобам, решался вопрос о прекращении уголовного дела.

Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР 1922 года изменил ситуацию, исключив из полномочий суда дачу санкций на производство некоторых следственных действий, ограничивающих права человека. Таким образом, возможности суда по контролю за соблюдением прав и свобод человека в уголовном процессе были значительно ограничены и оставались такими до девяностых годов XX века.

Международное правотворчество в области прав человека в этот период развивалось особенно активно, определяя возможности и границы судебного контроля как средства обеспечения прав и свобод человека в уголовном процессе. «Всеобщая декларация прав человека», принятая и провозглашенная резолюцией 217 А (III) Генеральной Ассамблеи ООН, устанавливает: «Каждый человек имеет право на эффективное восстановление в правах компетентными национальными судами в случаях нарушения его основных прав, предоставленных ему конституцией и законом» (ст. 8); «каждый человек, для определения его прав и обязанностей и для установления обоснованности предъявленного ему уголовного обвинения, имеет право, на основе полного равенства, на то, чтобы его дело было рассмотрено гласно и с соблюдением всех требований справедливости независимым и беспристрастным судом» (ст. 10).

Еще одним международным документом, оказавшим влияние как на сам факт существования рассматриваемого института, так и на его построение, стала «Конвенция о защите прав человека и основных свобод»1 (далее -Европейская конвенция).

Законодательная реакция СССР на принятие указанных актов была довольно неторопливой, однако в национальном законодательстве СССР и РСФСР появлялись элементы механизма судебного контроля за законностью и обоснованностью вынесения управленческих решений в различных сферах. При этом право на судебное обжалование действий и решений, нарушающих права человека в ходе производства по уголовному делу, закреплено так и не было.

1 Данная Конвенция заключена 4 ноября 1950 г. в Риме (изм. от 13.05.2004); «Протокол №1» (подписан 20.03.1952 в Париже), «Протокол № 4 об обеспечении некоторых прав и свобод помимо тех, которые уже включены в Конвенцию и первый Протокол к ней» (подписан в Страсбурге 16.09.1963), «Протокол № 7» (подписан в Страсбурге 22.11.1984) - в этих документах определены аналогии положения.

Если следовать хронологии, то первым шагом по формированию судебного контроля за соблюдением прав и свобод человека (и соответственно полноценного института ходатайств и жалоб) в уголовном процессе в национальном правотворчестве стала «Декларация прав и свобод человека и гражданина», принятая Верховным Советом РСФСР 22 ноября 1991 г. (ст. 8, 9, 11, 21, 30, 32).

Ко времени завершения советского периода истории России основные предпосылки формирования судебного контроля за соблюдением и защитой прав человека в уголовном процессе были задекларированы. Предстоящая работа по его регламентации и закреплению в уголовном процессе должна была превратить декларации в действующий механизм.

Основой могли служить наработки по организации судебного контроля в других сферах, уже имевшиеся в законодательстве. «Следственный» характер досудебного производства, необходимый для борьбы с преступностью, являвшейся в то время непосредственной задачей уголовного процесса, тормозил процесс выхода за рамки прокурорского надзора и ведомственного контроля при рассмотрении вопросов о нарушении прав человека при расследовании уголовных дел. Только признание идеи состязательности, как формирующей весь уголовный процесс, могло привести к закреплению судебного контроля за досудебным производством на законодательном уровне.

Нерешенная проблема реализации задекларированных прав и свобод человека и гражданина в отраслях, имеющих наибольшую склонность к применению государственного принуждения (прежде всего в сфере уголовного судопроизводства), подталкивала правоприменителя к поиску. Попытки решения вопросов судебного контроля за соблюдением прав человека в ходе производства по уголовному делу методами и средствами не уголовно-процессуального характера неоднократно предпринимались на практике, однако Верховный Суд РФ, как представляется, правомерно указывал на недопустимость применения таких средств и методов1.

1 Некоторые вопросы судебной практики по гражданским делам: Обзор судебной практики Верховного Суда РФ // Бюл. Верхов. Суда Рос. Федерации. 1999. № 8. С. 17.

Следующий по хронологии шаг в развитии изучаемого института - внесение в УПК РСФСР изменений, регулирующих обжалование в суд решений и действий, связанных с задержанием подозреваемого и применением меры пресечения в виде заключения под стражу2.

Конституция РФ 1993 года стала самым последовательным и всеобъемлющим документом, окончательно утвердившим возможность судебного обжалования решений и действий на предварительном следствии. Однако различное понимание указанных положений Конституции обусловило отсутствие единообразия в их применении на практике. В разрешении этого вопроса большую роль сыграл Конституционный суд РФ.

Из 147 постановлений Конституционного суда РФ о проверке конституционности нормативных актов, вынесенных в период до 1 июля 2002 г. (до вступления в силу УПК РФ), 29 напрямую касались уголовно-процессуальных отношений. Из этих 29 постановлений 6 (21%) напрямую касались именно судебного контроля за соблюдением прав человека в ходе производства по уголовному делу (вопросы возможности, порядка и процедуры обжалования в суд действий и решений органов дознания, следователей и прокуроров).

В связи с решениями Конституционного суда РФ в УПК РСФСР были внесены некоторые изменения. Они коснулись возможности обжалования в суд постановления о прекращении уголовного дела и постановления об отказе в возбуждении уголовного дела. По общему закрепленному в УПК РСФСР правилу, жалобы на действия и решения дознавателя, органа дознания и следователя рассматривал прокурор, а жалобы на действия и решения прокурора - вышестоящий прокурор. Однако УПК РСФСР (ст. 209, 218-220.2) также устанавливал, что арест или продление срока содержания под стражей, а также отказ органа дознания, следователя, прокурора в возбуждении уголовного дела или прекращение ими уголовного дела на стадии расследования (с 1 января 1997 г.) могли быть обжалованы в суд по месту производства либо по месту со-

2 О внесении изменений и дополнений в Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР: закон РФ от 23 мая 1992 г. № 2825-1 // Ведомости СНД и ВС РФ. 1992. № 25, ст. 1389. (Утратил силу).

держания под стражей обвиняемого или по-дозреваемого1.

Этот круг обжалуемых решений был расширен постановлениями Конституционного суда РФ. Эти решения связаны, прежде всего, с тем, что необходимо было, в соответствии с Конституцией РФ, распространить судебный контроль на защиту прав человека в ходе всего производства по уголовному делу, урегулировав разрешение нормами уголовно-процессуального закона. На тот момент законодатель в большинстве случаев не определял порядка рассмотрения подобных жалоб. Далеко не всегда конкретные разъяснения о процедуре осуществления судебно-контрольных действий содержались и в постановлениях Конституционного суда РФ. Во многих случаях авторы этих документов ограничиваются тем, что предлагают судам прибегать к правилам процессуальной аналогии. В этой связи очередной пробел в уголовно-процессуальном законодательстве вызывал у судей определенные сложности в применении норм УПК РСФСР, что привело к дальнейшему реформированию исследуемого института.

Таким образом, к моменту принятия УПК РФ судебный контроль за защитой прав и свобод человека в уголовном судопроизводстве уже был закреплен в Конституции, постановлениях Конституционного суда РФ и Уголовно-процессуальном кодексе, но сформирован был лишь фрагментарно.

Полноценно уголовно-процессуальный институт ходатайств и жалоб был сформирован в УПК РФ, где ему посвящен раздел V.

Таким образом, можно сделать вывод о том, что институт ходатайств и жалоб развивался вместе со всем уголовным процессом. Наиболее активно это происходило в периоды, когда назначением уголовного судопроизводства становилась защита прав и свобод лиц, вовлекаемых в уголовное судопроизводство. Указанное развитие значительным образом тормозилось в периоды преобладания публичных целей над частными. Все это подчеркивает

1 О внесении изменений и дополнений в Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР и Исправительно-трудовой кодекс РСФСР в связи с принятием Уголовного кодекса Российской Федерации: Федер. закон Рос. Федерации от 21 дек. 1996 г. № 160-ФЗ // Собр. законодательства Рос. Федерации. 1996. № 52, ст. 5881. (Утратил силу).

зависимость рассматриваемого института от назначения уголовного судопроизводства, формирующего тип уголовного процесса.

Ходатайства и жалобы как элемент уголовно-процессуальной формы

В зависимости от конкретных потребностей социума, выраженных, прежде всего, в основных законах, уголовный процесс имеет совершенно определенное назначение (цель) на конкретных исторических этапах развития общества. Назначение уголовного судопроизводства сводится к достижению одной из двух целей, находящихся на различных «полюсах», -защите общества от преступности (материально-правовая, публичная цель) или защите прав и законных интересов лиц, вовлекаемых в уголовное судопроизводство (процессуально-правовая, частная цель). Взаимосвязь данных объектов не позволяет говорить об их абсолютной противоположности, однако чем больше в «общем объеме» назначения занимает одна идея, тем меньше в нем остается места для другой. При этом вторая неизбежно становится средством достижения единственного назначения. Представляется, что ключевым моментом в определении актуального назначения российского уголовного судопроизводства является статья 2 Конституции РФ. Наличие в главе 1 Конституции РФ положений об основных ценностях, признаваемых и охраняемых государством, определяет направленность и назначение всей государственной деятельности и позволяет в качестве единственного назначения уголовного процесса задекларировать защиту прав и законных интересов лиц, вовлекаемых в уголовное судопроизводство.

Уголовно-процессуальная форма - это комплексное средство достижения назначения уголовного судопроизводства [5]. В самом упрощенном понимании она представляет собой процедуру производства по уголовным делам, регламент как совершения отдельных процессуальных действий, так и реализации всей уголовно-процессуальной деятельности. Достаточно часто понятие уголовно-процессуальной формы отождествлялось с нормативной моделью судопроизводства. Однако достижение назначения уголовного процесса посредством формы возможно, если вся рассматриваемая процедура согласована между собой и подчине-

на единому назначению, поэтому даже нормати-вистское понимание данного феномена, как правило, сопровождается стремлением ряда авторов выявить ее системообразующее ядро и предъявить ко всем элементам единые требования.

И. Б. Михайловская выделяет такие структурные элементы процессуальной формы, как цель, функции и принципы [10]. Полагаем, следует согласиться с таким подходом по следующим причинам. Единая направленность уголовного процесса - обязательное условие его функционирования. Стадийное построение уголовного процесса, обеспечивающее «объективизацию» принимаемых решений через практику различных властных субъектов, позволяет принять наиболее правосудное, проверенное разными, не связанными друг с другом людьми решение. Однако при противоположности их взглядов на саму задачу всей деятельности такой плюрализм не позволит принять решение. Если следователь считает основной задачей уголовного процесса достижение «объективной» истины, он совершенно оправданно игнорирует или преодолевает все препятствия, существующие для этого, в т. ч. и права всех тех лиц, которых он в уголовный процесс вовлекает. В то же время прокурор, также находящийся в цепи субъектов, принимающих решение по делу, при его понимании назначения уголовно-процессуальной деятельности как правоохранительной по отношению ко всем вовлекаемым субъектам (в т. ч. и подозреваемого, обвиняемого) никогда не согласится с таким производством по делу, что неминуемо приведет к ситуации, в которой уголовное дело не пройдет на следующий этап. Такие же конфликты возможны и между субъектами, принимающими решения на любых других стадиях. Конечно, практика найдет выход и из такой ситуации и все нижестоящие инстанции «подстроятся» под понимание инстанции конечной, однако оптимальное функционирование уголовно-процессуальной деятельности предполагает единонаправленную деятельность при производстве по уголовному делу с самого начала. Это не только обеспечит согласованное достижение общего назначения на всех этапах производства, но и позволит больше внимания уделить определению позиции каждого из принимающих решение о доказанности деяния, на всех этапах одинаково обеспечивать меры государственного принуждения.

Таким образом назначение уголовного судопроизводства, как элемент уголовно-процессуальной формы, задает общие ориентиры всей уголовно-процессуальной деятельности.

Уголовно-процессуальные функции должны быть согласованы с назначением уголовного судопроизводства. Так, при рассмотрении функции обвинения как функции абсолютной, не в связи с «правоохранительным» назначением процесса, ее носитель совершенно оправданно не будет включать в ее содержание необходимость соблюдения прав частных лиц. В то же время сторона защиты, осуществляя лишь «защиту от обвинения», может также абстрагироваться от необходимости обеспечения своих процессуальных прав, сосредоточившись исключительно на отстаивании материально-правовых интересов. Особо следует сказать об опасности абсолютизации функции «разрешения дела», что неминуемо влечет «сращивание» суда с одной из сторон. Все это приведет к недостижению назначения уголовного процесса при неверном, не согласованном с ним понимании содержания уголовно-процессуальных функций. Другое дело, если функция будет рассматриваться как функция «участия в состязательности», обеспечении прав и свобод человека. Тогда суд сможет разрешить дело, только «отодвинувшись» от сторон, а стороны обвинения и защиты должны будут полноценно обеспечивать защиту прав участников процесса.

Таким образом, функции, их конкретное нормативное содержание, приводят к реализации назначения уголовного судопроизводства в уголовно-процессуальной деятельности. Это обеспечивается посредством закрепления в списке полномочий, прав и обязанностей участников процесса не только тех, которые обеспечивают возможность реализации «внутренних» задач каждого из субъектов, но и общих, формирующих в совокупности тип уголовного процесса. Тем самым функции являются элементом уголовно-процессуальной формы, обеспечивающим движение уголовного процесса, причем в том направлении, которое обозначено назначением процесса.

Принципы являются «границами», «пределами», в которых осуществляется уголовно-процессуальная деятельность. В свою очередь, содержательная сторона принципов определяется назначением уголовного судопроизводства. При различном толковании содержательного

аспекта назначения уголовного судопроизводства (применение норм материального права, борьба с преступностью, достижение истины, защита прав лиц, вовлеченных в уголовный процесс, либо любое другое понимание) все авторы согласны с тем, что все нормы уголовно-процессуального закона должны способствовать достижению цели. Вместе с тем перечень принципов существенно варьируется в публикациях различных авторов.

Определение структурных элементов процессуальной формы (цель, функции, принципы) и их содержательное раскрытие будет неполным при игнорировании того факта, что, как уже упоминалось, в силу различных потребностей общества на разных этапах своего развития, уголовный процесс может иметь совершенно различное назначение, вследствие чего и возникает необходимость определения иерархии принципов для конкретного исторического момента. В зависимости от типа процесса на первое место в иерархии выходит либо «репрессивная», «розыскная» сторона уголовного процесса, либо его «охранительное» (применительно к тем частным лицам, которые в него вовлекаются) назначение. Аналогична ситуация и в отношении принципов уголовного процесса.

Причем подавляющее большинство авторов либо прямо заявляют о «рядоположенно-сти» принципов, либо вообще не затрагивают вопрос об иерархичности их системы. Только в последние десятилетия появились работы, в которых так или иначе рассматривается проблема иерархии принципов. Так, А. В. Смирнов считает, что принципы судопроизводства «взаимосвязаны и составляют единую иерархическую систему... Однако именно потому, что они составляют систему, не все принципы абсолютно равнозначны» [14, с. 201]. Полностью разделяем это мнение. Уголовно-процессуальная деятельность требует регулирования разностороннего. Это вытекает из того, что она является попыткой компромисса различных, чаще всего противоположных, интересов. Как уже было сказано ранее, соотношение публичных и частных интересов, приоритет одного над другим в связи с актуальным назначением всей уголовно-процессуальной деятельности, формируют уголовно-процессуальную форму, содержание которой и определяет иерархию принципов уголовного процесса.

Вышеуказанное единственное назначение уголовного процесса предопределяет в современном уголовном процессе главенствующую роль принципов, направленных на охрану и защиту прав и свобод личности в уголовном судопроизводстве.

Уголовно-процессуальные принципы классифицируют на принципы, обеспечивающие права и свободы человека в уголовном процессе, и принципы, определяющие порядок производства по делу. Исходя из изложенного выше, приоритетная роль нами отводится именно принципам, обеспечивающим права и свободы человека в уголовном судопроизводстве. При этом отметим, что, как и любое разделение элементов единой системы (необходимое для анализа как всей системы, так и каждого ее элемента), такое разделение в достаточно большой степени является условным. Каждый из принципов, действуя в совокупности с другими, направлен и на установление порядка производства по делу и на обеспечение прав и свобод человека. Однако следует указать на большее «правоохранительное» значение таких принципов, как:

- уважение чести и достоинства личности (ст. 9 УПК РФ);

- неприкосновенность личности (ст. 10 УПК РФ);

- охрана прав и свобод человека и гражданина в уголовном судопроизводстве (ст. 11 УПК РФ);

- неприкосновенность жилища (ст. 12 УПК РФ);

- тайна переписки, телефонных и иных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений (ст. 13 УПК РФ);

- презумпция невиновности (ст. 14 УПК

РФ;

- состязательность сторон (ст. 15 УПК

РФ);

- обеспечение подозреваемому и обвиняемому права на защиту (ст. 16 УПК РФ);

- право на обжалование процессуальных действий и решений (ст. 19 УПК РФ).

Правовой институт ходатайств и жалоб является нормативной реализацией принципа права на обжалование процессуальных действий и решений, относящегося к числу «правоохранительных» принципов, в настоящее время определяющих форму (тип) уголовного процесса.

При попытке раскрытия содержания принципа, обозначенного в статье 19 УПК РФ, возникает главный вопрос: входят ли в его состав только жалобы, или он охватывает и такое процессуальное явление, как ходатайство? Прежде всего следует отметить, что ходатайства и жалобы в уголовно-процессуальном регулировании имеют одинаковое назначение. Они направлены на приведение в «действующее», «рабочее» состояние имеющиеся у обращающегося права. И то и другое представляют собой юридическое выражение воли участника процесса на пользование своими правами, которые без вмешательства государства не могут быть реализованы.

При этом ходатайство следует рассматривать как требование о принятии позитивного решения (совершения действия, бездействия), которое должно быть принято (совершено) исходя не из произвольного усмотрения ходатая, а из публичной обязанности соответствующего органа в рамках осуществления его функции. Ходатайствами можно признать только такие требования, которые могут повлечь юридически значимые в рамках уголовного дела последствия. При заявлении ходатайства о совершении следственных действий обращающийся преодолевает бездействие уполномоченного субъекта, ведущее к неустановлению каких-либо элементов предмета доказывания, при обращении с требованием о прекращении уголовного преследования - бездействие, выраженное в непринятии законного решения по делу и т.д.

Таким образом, не только жалоба является разновидностью ходатайства, так как содержит в себе требование о совершении, кроме констатации факта нарушения прав, действий по восстановлению нарушенного права, но и ходатайство является разновидностью жалобы, так как приводит к совершению действий, обязательных для уполномоченного органа или лица, но не совершенных им в нарушение возложенной на него функции. Несмотря на существенные различия, и ходатайства и жалобы представляют собой единое правовосстановительное средство, что позволяет нам включать в содержание рассматриваемого принципа и то и другое.

Рассматриваемый принцип уголовного процесса прежде всего включает в себя само субъективное право на ходатайства и жалобы. Для определения места данного права в систе-

ме прав человека следует обратиться к ее структуре и рассмотреть некоторые различающиеся подходы к ее организации, имеющие значение для решения поставленной задачи.

Право на ходатайства и жалобы как неотъемлемое право человека

«Современный каталог прав человека, зафиксированный в международно-правовых документах и конституциях правовых государств, - результат длительного исторического становления эталонов и стандартов, которые стали нормой современного демократического общества» [11, с. 13]. Права человека разнообразны и многогранны. Они позволяют обеспечивать развитие каждой конкретной личности и способствуют организации всего общества как системы, обеспечивающей учет как частных, так и публичных интересов.

«На становление прав человека решающее влияние оказала естественно-правовая доктрина, утвердившая приоритет прав человека и определившая новые параметры взаимоотношений между индивидом и властью» [11, с. 21]. Л. П. Рассказов и И. В. Упоров называют сущностные особенности естественных прав человека:

«1) возникновение с момента рождения;

2) неотчуждаемость (неотъемлемость);

3) выражение наиболее существенных возможностей развития человека;

4) непосредственный и объективных характер реализации» [13, с. 15].

Что касается последнего тезиса авторы отмечают, что, во-первых, естественные права «реализуются непосредственно, то есть без какого бы то ни было правоприменительного акта... При определенных обстоятельствах они могут быть уменьшены в объеме, в то время как для других конституционных прав ... требуется оформление юридических документов. Во-вторых, реализация естественных прав осуществляется объективно, независимо от воли людей» [13, с. 14].

Они же выделяют среди естественных прав человека первичные (фундаментальные), включающие в себя право на жизнь, свободу, достоинство личности и личную неприкосновенность, и все иные естественные права, исходящие из основных либо входящие в первичные в качестве частей, их составляющих [13, с. 16-17].

В. М. Капицын отмечает, что права человека традиционно разделяются на естественные (неотъемлемые, прирожденные) и приобретенные (гражданские - фиксированные нормами, установленные в результате усилий). Основными (фундаментальными) правами человека являются определенные мыслителями и обозначенные в декларациях. Производные (конституционные) - закрепленные в конкретной Конституции и получившие государственные гарантии через нормы прямого действия. «Конституционные права не могут не отличаться от основных» [6, с. 45].

Думается, что с указанным делением можно поспорить. Нормативное закрепление основных прав человека в Конституции государства не делает их производными, не устраняет их «неотъемлемости» и не меняет их содержания. Основные права - это и есть конституционные права. Такая трактовка вытекает, например, из совместного анализа статьей 17 и 55 Конституции Российской Федерации, где отмечается, что перечисление в Конституции основных прав и свобод не должно толковаться как отрицание или умаление других общепризнанных прав и свобод человека и гражданина.

Если согласиться с тем, что назначение субъективного права состоит в защите личности от произвола властей, то «естественные, неотъемлемые права» станут выражением противостояния личности любым государственно-властным полномочиям, обеспечивая человеку территорию автономности, на которую не может произвольно претендовать государство [12]. В связи с этим теряет смысл идея о предоставлении государством личности каких-либо возможностей и на первое место выходит идея о том, что именно государство для обеспечения этой автономности должно использовать имеющиеся у него возможности по требованию личности.

В условиях демократического строя «дозволительное» право возможно только в совокупности с существованием «разрешительного» принципа. То есть в отношении личности, объединений действует принцип «дозволено все, что не запрещено законом», а в отношении органов и должностных лиц государства противоположный принцип - «дозволено только то, что прямо разрешено законом. «При этом имея в ряде сфер общественной жизни общее значе-

ние, этот разрешительный принцип, характеризующий типы регулирования, в условиях демократического строя должен обладать исключительным и категорическим действием в отношении всех органов и учреждений государства и должностных лиц. С позиций конституционного права - государственной власти в целом» [1, с. 673-673]. Таким образом, дозволение осуществляется только в отношении полномочий государства на вторжение в права человека, а права лица частного остаются незыблемой «территорией» автономности.

Как считает С. С. Алексеев, «есть серьезные основания в число неотъемлемых прав человека включить, наряду с другими общепризнанными категориями, также "право на право" [1, с. 665]. Полностью поддерживаем данную точку зрения и считаем, что право на ходатайство и жалобу как обязательный элемент «права на право» является неотъемлемым правом человека.

Такой подход подтверждается и при анализе взглядов на содержание основных прав человека, предложенных исследователями в своих классификациях.

Франсуа Люшер систематизирует права человека, выделяя среди прав человека право на неприкосновенность личности, которое, в свою очередь, включает в себя:

1) право на правосудие, состоящее в том числе в праве на:

- свободный доступ к правосудию (на обращение в суд, на наилучшее отправление правосудия, на двухступенчатое судебное разбирательство, на обжалование судебных решений);

- беспристрастного судью (в т. ч. на состязательность процесса);

2) право на правовую защиту личности, состоящее в том числе в праве на:

- процессуальную защиту;

- защиту от произвола [8, с. 288-291, 300301, 321-330].

Право на ходатайство и жалобу, как элемент права на свободный доступ к правосудию, беспристрастного судью, процессуальную защиту, защиту от произвола и т.д., является, по этой классификации, составной частью права на неприкосновенность личности.

В классификации прав, предложенной Всеобщей исламской декларацией прав человека, среди задекларированных прав содержится перечень прав, неотъемлемой составной

частью которых является право на ходатайство и жалобу:

«- право на справедливость, то есть на отношение в соответствии с законом; право и обязанность протестовать против несправедливости; право требовать возмещения необоснованного ущерба и справедливого решения независимого суда в споре с органами государственной власти или другим лицом; защищаться против предъявленного обвинения; право и долг защищать любого другого человека или общину; право отказаться выполнить противоречащий Закону приказ, от кого бы он не исходил;

- право на справедливый судебный процесс;

- право на защиту против превышения власти»1.

По мнению Е. А. Лукашевой, «правовой статус состоит из субъективных, том числе процессуальных прав: на обращение в государственные органы с жалобами и петициями, на защиту своих прав и свобод всеми способами не запрещенными законом, на обращение в суд и др. Однако объективно-правовые принципы этих процедур (административных, судебных, организационных) находятся за пределами субъективных прав, а значит, и правового статуса и являются гарантиями обеспечения этого статуса... В правах и свободах выражена та мера свободы, которая позволяет совмещать ее со свободой других людей. Права человека - это субъективные права, выражающие не потенциальные, а реальные возможности индивида, закрепленные в конституциях и законах» [11, с. 91-95].

Не можем разделить указанное мнение в части определения места процессуальных прав исключительно как гарантий осуществления, средств защиты прав материальных. Правовой статус включает в свое содержание систему прав и обязанностей, законодательно закрепляемых государством. Система прав включает в себя права материальные, безусловно являющиеся предметом защиты и входящие в объем правового статуса, и процессуальные. Последние также и сами по себе являются предметом защиты, имеют самостоятельную ценность для

1 Всеобщая исламская декларация прав человека: принята Исламским советом Европы 19.09.1981 г. в Париже. URL: https://www.worldislamlaw.ru/?p=2671.

формирования полноценного процессуального статуса человека. Так, без права на обращение человек не может сознавать себя частью государства, вести с ним диалог; право на защиту своих прав определяет место человека в общественном устройстве и возможность участия в разрешении конфликтов и т.д.

Таким образом, не отрицая значения права на ходатайство и жалобу как гарантию реализации материальных прав, хочется подчеркнуть и самостоятельность данного права в ряду неотъемлемых (естественных) прав человека как одной из необходимых составляющих «права на право».

«Практика государств, признающих есте-ственноправовую доктрину происхождения прав человека, отнюдь не отвергает их позитивистского оформления» [11, с. 24]. Позитивное право новой эпохи, вся юридическая система страны призваны по самой своей сути, всем арсеналом своих средств и механизмов стать правом человека в объективном смысле [1, с. 671]. Такое оформление осуществлено на высшем уровне в различных международно-правовых актах, оформляющих правовой статус человека. К действующим в настоящее время и формирующим российскую систему прав человека следует отнести Всеобщую декларацию прав человека 1948 г., Конвенцию о защите прав человека и основных свобод 1950 г., Международный пакт о гражданских и политических правах 1966 г. и др. Из них особо необходимо отметить Европейскую конвенцию как имеющую четкую систему реализации через Европейский Суд про правам человека (ЕСПЧ). Практика данного суда позволяет яснее понимать содержание каждого из задекларированных прав, подлежащих защите, и всего правового статуса личности, формировать национальную платформу защиты этих прав в рамках единого правового пространства.

В Европейской конвенции закреплены следующие права, обеспечение которых осуществляется в уголовном судопроизводстве посредством права на ходатайство и жалобу:

1. Право на свободу и личную неприкосновенность (ст. 5 Европейской конвенции), в содержание которого включается право на обжалование любых действий и решений, направленных на ограничение свободы и личной неприкосновенности. Следует отметить, что на-

рушение данного права может быть выражено не только в лишении свободы, но и в действиях, например, по ограничению свободы передвижения даже на непродолжительный период (См.: постановление Европейского Суда по жалобам № 11436/06 и 22912/06 «Митянин и Леонов против Российской Федерации» (вынесено 7 мая 2019 г., вступило в силу 7 августа 2019 г.).

Одной из гарантий, направленных на защиту личной свободы, является принцип «равенства оружия» - один из основных инструментов прав, свойственных процедуре судебного рассмотрения, согласно Конвенции [21, р. 517]. Данный принцип последовательно реализуется с помощью права на ходатайство и жалобу. В российском законодательстве именно право на судебное обжалование решений о заключении под стражу положило начало формированию современного института ходатайств и жалоб. В обоснование своей точки зрения в состязательном судебном процессе по вопросу применения мер пресечения стороны используют право на ходатайство о проведении следственных действий, приобщении доказательств, право на обжалование решения о привлечении лица в качестве обвиняемого, квалификации деяния по конкретной статье УК РФ и т.д.

Входит в содержание рассматриваемого права и право на оперативное рассмотрение судом жалобы на уголовно-процессуальное решение, повлекшее лишение свободы [23]. Так, согласно постановлению ЕПСЧ по жалобе № 33938/08 «Андрущенко против Российской Федерации» (вынесено и вступило в силу 24 марта 2020 года), рассмотрение жалобы на заключение под стражу в течение 32 дней явилось нарушением пункта 3 статьи 5 Европейской конвенции. Таким образом, в состав права на свободу и личную неприкосновенность включается право на обжалование решения о лишении свободы, корреспондирующееся с обязанностью процессуальных органов своевременно рассмотреть ее по существу.

2. Право на справедливое судебное разбирательство (ст. 6 Европейской конвенции), имеющее довольно сложный состав.

Составной частью права на справедливое судебное разбирательство, согласно установившейся практике Европейского Суда, является право на доступ к правосудию. В отсутствие самого судебного разбирательства нет возможно-

сти реализовать такие необходимые характеристики процесса, как справедливость, публичность, динамизм. Поэтому право требования доступа к правосудию посредством заявления ходатайств и жалоб является частью права на доступ к правосудию.

Составным элементом понятия «справедливое судебное разбирательство» является принцип состязательности и равенства процессуальных возможностей сторон и роль суда как независимого арбитра, одинаково тщательно прислушивающегося к аргументам обеих сторон [24, рр. 276-280]. У суда данные аргументы появляются посредством заявления ходатайств, которые должны быть обоснованно разрешены.

Так, ЕСПЧ в своем постановлении по жалобе № 29842/11 «Масленников против Российской Федерации» (вынесено и вступило в силу 8 октября 2019 г.) указал на нарушение пункта 1 статьи 6 Европейской конвенции действиями суда, выразившимися в отсутствии оценки доводов лица о его невиновности, заявленных при приобщении к делу доказательств и отсутствии мотивированного решения по поводу игнорирования доказательств, приобщенных к делу по ходатайству стороны. В постановлении Европейского Суда по жалобе № 2992/06 «Белугин против Российской Федерации» (вынесено 26 ноября 2019 г., вступило в силу 26 февраля 2020 г.) установлено нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции в связи с тем, что ходатайство заявителя об объявлении его признательных показаний неприемлемыми не являлось предметом полного, независимого и тщательного рассмотрения и оценки судом первой инстанции. В постановлении Европейского Суда по правам человека по жалобе № 48364/11 «Проскурников против Российской Федерации» (вынесено и вступило в силу 1 сентября 2020 г.) указано, что необоснованное отклонение ходатайства стороны защиты о проведении судебной экспертизы и использование в качестве обоснования вины выводов, сделанных в заключении эксперта - сотрудника правоохранительных органов, является нарушением права на справедливое судебное разбирательство. Заявитель не мог оспорить заключение судебной экспертизы, представленное стороной обвинения. В результате отказа в удовлетворении ходатайства он был лишен возможности представить аргументы в свою защиту на тех же условиях, что и сторона обвинения.

Данные решения указывают на содержание в праве на справедливое судебное разбирательство права на заявление ходатайств и жалоб. Нарушение корреспондирующейся с ним обязанности на рассмотрение этих обращений по существу расценивается как нарушение права на справедливое судебное разбирательство.

3. Право на эффективное средство правовой защиты (ст. 13 Европейской конвенции).

Статья 13 определяет принципиальный подход создателей Европейской Конвенции и позицию Европейского Суда по вопросу осуществления субъективного права на защиту от противоправных покушений на права и свободы, защищаемые Конвенцией со стороны государств-участников. Рассматриваемая статья рассчитана на ситуацию, когда предполагаемое нарушение прав и свобод имело место со стороны публичных властей [20]. В большей мере данное право носит процессуальный характер, закрепляет и гарантирует право подачи жалобы в компетентную национальную инстанцию, а также право на позитивное требование о совершении действий (бездействия) и принятии решений, направленных на соблюдение прав обратившегося. В связи с этим нарушение статьи 13 Европейской конвенции, как правило, оценивается ЕСПЧ не отдельно от нарушений других статей, а как сопутствующее иным нарушениям.

Данное право не подразумевает под собой право на обращение в суд. Оно вытекает из других статей Европейской конвенции. Рассматриваемое право побуждает создать систему национальных инстанций, обеспечивающих рассмотрение ходатайств и жалоб по существу, и правомочных при удовлетворении обращения восстановить права, нарушенные при официальной (в нашем случае - уголовно-процессуальной) деятельности органов и должностных лиц государства. Причем данная система должна быть комплексной, так как единичные инстанции не могут полноценно обеспечить эффективную правовую защиту. В компетенцию же суда не входит надзор за функционированием данной системы по существу. Суд становится частью этой системы только при обращении к нему за судебной защитой. Такое разделение необходимо, дабы не смешивать функции суда и иных государственных органов и обеспечить независимость суда в вопросах обеспечения прав и свобод человека.

Как видно, указанная норма является системообразующей для организации и функционирования механизма реализации права на ходатайство и жалобу в рамках уголовно-процессуальной деятельности.

4. Статья 14 Европейской конвенции декларирует запрещение дискриминации.

Она не имеет самостоятельного значения в том смысле, что гарантирует всем равное пользование правами и свободами только в тех случаях, когда речь идет о правах и свободах, предусмотренных Европейской конвенцией [22]. Поэтому, как и в отношении статьи 13, ее нарушение ЕСПЧ, как правило, отдельно от нарушений других статей не оценивает, а определяет как сопутствующее.

Дискриминация не тождественна неравенству и оценивается в качестве таковой при наличии хотя бы одного из критериев:

1) отсутствуют объективное и разумное объяснение неравенства;

2) власти предприняли неправомерные меры;

3) использованы средства, несоразмерные преследуемой цели;

4) одинаковое отношение к лицам, находящимся в различных ситуациях без объективного и разумного основания.

Право на отсутствие дискриминации гарантирует одинаковое отношение к рассмотрению различных правовых вопросов в схожих ситуациях и отсутствие произвольного усмотрения к защите права с свобод в зависимости от характеристик лиц, обращающихся за защитой. Эти положения лежат в основе «всеобщности» права на ходатайство и жалобу, присущего национальному законодательству Российской Федерации. Любые лица, чьим правам и законным интересам причинен ущерб в результате уголовно-процессуальной деятельности, являются субъектами права на ходатайство и жалобу.

Таким образом, право на ходатайство и жалобу, как неотъемлемое право человека, закрепленное в международных актах по правам человека, в уголовном процессе Российской Федерации реализуется, прежде всего, через реализацию принципа права на обжалование процессуальных действий и решений [18, р. 148]. Большинство из «правоохранительных» принципов являются прямым способом реализации конституционно закрепленных прав в

рамках уголовно-процессуальной деятельности, однако право на обжалование процессуальных действий и решений не указано напрямую в Конституции РФ.

Принцип права на обжалование

процессуальных действий и решений: содержание и место в системе принципов уголовного процесса

Интересно, что данный принцип в качестве самостоятельного не называет С. С. Безруков, предлагая, наряду с принципами судоустройст-венными, выделить «презумпцию невиновности» [4], «состязательность» и «обеспечение конституционных прав и свобод участников уголовного судопроизводства» в качестве принципов «правоохранительных». Также указанный принцип не рассматривается авторами монографии «Принципы российского уголовного судопроизводства: содержание и проблемы реализации» [12]. Все это говорит о недостаточной ясности в вопросе о самостоятельности данного принципа и его значении для уголовного процесса.

Поэтому вслед за решением вопроса о том, что право на ходатайство и жалобу является неотъемлемым правом человека, закрепленным в международных правовых актах, необходимо определиться, является рассматриваемый принцип конституционным или нет, и в какой части.

Статья 33 Конституции РФ провозглашает право граждан на обращение в государственные органы и органы местного самоуправления. В содержание данного права, как правило, включается возможность обращения в любой государственный орган с предложением, заявлением, ходатайством или жалобой. Данная норма регулирует право на обращение в наиболее общей форме, которая затем конкретизируется в том числе и в особых видах обращений, упомянутых в Конституции, например в судебном обжаловании (ст. 46 Конституции РФ) и конституционном обжаловании (ст. 125 Конституции РФ).

Представляется, что связь между данным конституционным положением и правом на ходатайство и жалобу в уголовном процессе достаточно опосредованная. Задекларированное в статье 33 Конституции РФ право на обращение реализуется в настоящее время по-

средством регулирования, определенного, прежде всего, ФЗ «О порядке рассмотрения обращений граждан Российской Федерации» от 2 мая 2006 г. № 59-ФЗ. И довольно часто уголовно-процессуальный порядок работы с жалобами подменяется вышеуказанным порядком. Так, жалобы, поданные прокурору в порядке статьи 124 УПК РФ, часто рассматриваются в порядке вышеуказанного ФЗ. Верховный Суд РФ в кассационном определении от 21 октября 2020 г. № 81-КАД20-4-К8 указал, что в порядке статьи 124 УПК РФ жалобы рассматриваются только прокурором, непосредственно осуществляющим надзор за предварительным расследованием, а вышестоящий прокурор рассматривает их уже в порядке ФЗ № 59.

Сравнение вышеуказанного закона и норм УПК РФ показывает гораздо более высокий уровень защиты прав и свобод человека при процедуре обжалования, предусмотренной УПК РФ. Несопоставимы сроки рассмотрения жалобы. Ответ на жалобу, поданную прокурору в порядке статьи 124 УПК РФ и рассмотренную в порядке вышеуказанного закона, не облекается в форму постановления и к нему не предъявляются требования статьи 7 УПК РФ о его законности, мотивированности и обоснованности. Часто жалоба, оцененная как не уголовно-процессуальная, перенаправляется прокурором в орган, на действия и решения которого она подана.

Так, по поданной в порядке статьи 124 УПК РФ жалобе на бездействие сотрудников ОМВД по Ленинскому району г. Ульяновска по заявлению о совершении преступления, заявителем был получен ответ о том, что «заявление» (хотя была подана жалоба) направлено в орган, чье бездействие обжаловалось, с требованием обеспечить надлежащий ведомственный контроль за проведением доследственной проверки и принятием по ее результатам законного и обоснованного решения. Также в ответе содержалось разъяснение о том, что срок проверки по заявлению о совершении преступления был продлен до 10 суток1. Жалоба прокурору того же Ленинского района г. Ульяновска на незаконные действия и бездействия по уголовному делу, расследованному следователем СУ СК РФ по Ленинскому рай-

1 Материал № 3766 от 13.02.2021 г. // Архив ОМВД по Ленинскому району г. Ульяновска.

ону г. Ульяновска, также была рассмотрена в порядке ФЗ № 59 и перенаправлена руководителю СУ СК РФ по Ленинскому району г. Ульяновска с указанием разобраться самостоятельно1 .

Как видно из указанных примеров, возможность двойных стандартов при работе с жалобами по уголовному делу, как правило, ведет к избранию пути наименьшего сопротивления, который одновременно является и путем наименьшего обеспечения гарантий прав лиц, вовлекаемых в уголовный процесс.

Анализируя вышеуказанное, следует сказать, что реализация статьи 33 Конституции РФ осуществляется не в рамках особых процедур, предусмотренных в отдельных отраслях процессуального права, в частности в уголовном процессе, и без дополнительных гарантий, предусмотренных в рамках этих отраслей. Определенное самостоятельное значение право петиций получает тогда, когда из него следуют дополнительные охранительные функции, которые не предусмотрены одной лишь свободой выражения мнения. Право петиций не является обычным правовым средством. Оно не обеспечивает прав сторон. Так, автор обращения не может требовать от властей ответа на его обращение или иное выражение их позиции.

Таким образом, следует отметить, что уголовно-процессуальное право на ходатайство и жалобу, закрепленное в рассматриваемом принципе, не является реализацией положений статьи 33 Конституции РФ. Конституционно закрепленное право на «петицию» в рамках уголовно-процессуальной деятельности скорее конфликтует с уголовно-процессуальным правом на обжалование, чем реализуется через него.

Конституционный суд Российской Федерации связывает право на судебное обжалование действий и решений, нарушающих права лиц, вовлеченных в уголовное судопроизводство, со статьей 46 Конституции РФ. Аналогичного мнения придерживается и большинство исследователей. Несмотря на то что данное конституционное положение касается только судебной защиты, полагаем, что вся система защиты прав и свобод человека в уголовном процессе является реализацией в том числе и

1 Уголовное дело № 12001730032001219 // Архив СО по Ленинскому району г. Ульяновска СУ СК РФ по Ульяновской области.

именно этой конституционно установленной гарантии. Следует согласиться с позицией И. Н. Кондрата в части того, что «необходимым условием эффективности судебной системы, которая должна обеспечить судебную защиту прав человека, является наличие научно разработанных и закрепленных в нормах права гарантий этой защиты в форме принципов правосудия (судопроизводства). Такие принципы нашли отражение и закрепление в Конституции РФ (ст. 10, 47, 50-52, 118-124) а также в ФКЗ "О судебной системе РФ"» [7, с. 33].

Судебный контроль является неотъемлемой составной частью механизма достижения назначения уголовного судопроизводства и элементом процессуальной формы, его обеспечивающей. При этом судебный контроль направлен на защиту тех прав и свобод, которые в ходе уголовного судопроизводства затрагиваются невосполнимо и требуют немедленного восстановления в ходе их нарушения.

Однако та же статья 46 Конституции (особенно в совокупности со ст. 47 Конституции РФ) так же говорит о доступности судебной защиты прав для каждого. В связи с этим любые действия и решения процессуальных органов, препятствующие в конечном итоге реализации права на судебную защиту, должны иметь гарантию оспаривания, а действия, не совершаемые для этого, должны быть гарантированно затребованы. Поэтому гарантия судебного обжалования является «вершиной» общей гарантии на доступ к правосудию, механизм которой включает в себя также и процессуальный контроль и процессуальный надзор. Можно заключить: право на ходатайство и жалобу вообще, а не только на судебное обжалование, является реализацией гарантии на судебную защиту, закрепленной в статье 46 Конституции РФ, а принцип права на обжалование процессуальных действий и решений имеет конституционные корни.

Закрепленное в статье 46 Конституции право является частным случаем и развитием права, предусмотренного статьей 45 Конституции РФ. Право на государственную защиту прав и свобод человека и гражданина всеми способами, на запрещенными законом, находит свою реализацию в том числе и в праве на требования к уголовно-процессуальным органам и лицам о совершении действий, защищающих

права обратившегося (или лица, в отношении прав которого требование высказано). В отличие от статьи 33 Конституции РФ гарантия на защиту прав и свобод посредством государственной власти предполагает реакцию на обращения не путем «принятия» и «рассмотрения», а путем «разрешения», что приводит к восстановлению нарушенных прав и защите прав, «предрасположенных» к нарушению.

Статья 45 Конституции гарантирует выбор правовых средств защиты при отсутствии запрета на их использование. Реализуя данное положение, УПК РФ предусматривает в качестве механизмов, обеспечивающих государственную защиту, ведомственный контроль, прокурорский надзор и судебный контроль. Прописанный регламент разрешения жалоб и ходатайств и полномочия процессуальных органов и лиц по удовлетворению заявленных требований являются необходимыми элементами механизма реализации рассматриваемой гарантии. Также реализацией конституционного положения является установленная УПК РФ «свобода обжалования», т. е. включение в перечень лиц, имеющих право на использование рассматриваемых средств, не только лиц, обладающих определенным процессуальным статусом, но и иных, чьи права и законные интересы затрагиваются процессуальными действиями (бездействием) и решениями по уголовному делу. Причем такая свобода предоставлена не только в отношении подачи жалоб, но и в отношении ходатайств, что дополнительно подчеркивает единство указанных средств и их равное место в содержании принципа права на обжалование.

Положения статей 49-52, 118-124 Конституции РФ гарантируют справедливое судебное разбирательство, которое невозможно без активного участия в нем всех заинтересованных лиц. Особое место в ряду этих норм занимает право на состязательное правосудие, обозначенное в части 3 статьи 123 Конституции РФ.

Состязательная модель уголовного судопроизводства играет «роль эталона, своего рода критерия демократичности, цивилизованности и справедливости судопроизводства» [14, с. 18]. Такое значение этой категории позволяет некоторым исследователям выносить его на более высокий, по отношению к принципам, уровень (например, типа процесса) в связи с тем, что она в полном объеме проявляется через реали-

зацию всех нормативно закрепленных принципов. Право на состязательное судопроизводство реализуется путем предоставления сторонам равных прав на достижение искомого материального результата по уголовному делу. Оно прежде всего проявляется в судебных стадиях, где как сторона обвинения, так и сторона защиты представляют суду свои доказательства. Общение с судом обеих сторон осуществляется посредством заявления ходатайств. Стороны равны в праве требовать производства судебных действий. При этом следует отметить, что сторона обвинения свои доказательства представляет в суд заранее, обозначив в обвинительном заключении (акте, постановлении) фактическую основу преследования. Сторона защиты не должна этого делать, но имеет право ходатайствовать о допросе лиц, явившихся в судебное заседание (свидетелей, специалистов). Именно право на заявление такого рода ходатайств и возложенная на суд обязанность их удовлетворять создают основы для состязательного судебного процесса.

На досудебных стадиях также задекларировано право на заявление ходатайств, связанных с доказыванием, обязательных к удовлетворению (ст. 159 УПК РФ), однако отсутствие четко прописанной обязанности их удовлетворять позволяет следователю отказывать в этом, ссылаясь исключительно на свою самостоятельность при производстве предварительного расследования. При этом только наличие права на ходатайство и жалобу позволяет лицам, вовлеченным в уголовное судопроизводство, хоть каким-либо образом участвовать в состязании и на досудебном производстве. Это говорит о том, что уголовно-процессуальный принцип, закрепляющий право на обжалование процессуальных действий и решений, является элементом механизма реализации конституционного принципа состязательности.

Особо скажем о месте рассматриваемого принципа в реализации положений статьи 10 Конституции РФ. Принцип разделения властей, как основа организации государственной власти, лежит в основании многосубъектного построения механизма реализации права на обжалование. Разные ветви власти, имеющие различные интересы и задачи исследуют вопросы, ставящиеся перед ними в связи с необходимостью реализации частным лицом своего уголовно-

процессуального интереса, с разных точек зрения. Это обеспечивает максимально возможную «объективизацию» окончательного решения через практику нескольких субъектов - лица, заявляющего требование, его разрешающего, контролирующего и надзирающего. Таким образом, наличие различных форм контроля (ведомственный и судебный) и надзора (прокурорский), несомненно, является следствием реализации в уголовном процессе вышеозначенных конституционных положений.

Также интересна связь рассматриваемого принципа уголовного судопроизводства с конституционным принципом равенства (ст. 19 Конституции РФ). Этим принципом гарантируется одинаковое рассмотрение схожих дел во всех сферах государственной деятельности. Одним из проявлений данного принципа является «запрет произвола», составной частью которого является запрет произвола в применении права. Произвол в контексте рассматриваемого права выражается в очевидном ошибочном применении права либо в несправедливых последствиях правильного правоприменения. Таким образом, необоснованное, незаконное решение, принятое в результате нарушения процессуального или материального права, нарушает запрет произвола. Гарантией от таких нарушений и средством восстановления нарушенных прав в уголовном процессе является право на ходатайство и жалобу.

Таким образом, можно сделать вывод о том, что принцип права на обжалование процессуальных действий и решений является важнейшей гарантией достижения назначения уголовного судопроизводства, обязательной составной частью уголовно-процессуальной формы. Принцип базируется на конституционно установленных положениях о равенстве всех перед законом, состязательности уголовного процесса, доступности для всех справедливого судебного разбирательства, государственной и судебной защиты.

Место права на ходатайство и жалобу в уголовно-процессуальных правоотношениях

Процессуальная форма находит свое выражение в системе действий уполномоченных органов на досудебных стадиях и суда на судебном производстве, а также лиц, вовлекае-

мых в процесс. Реализация уголовно-процессуальных принципов осуществляется через действия процессуальных органов и лиц. Основание производства любого действия - решение, причем независимо от того, выражено оно в письменной форме или нет. Решения принимаются для удовлетворения правовых интересов субъектов уголовного судопроизводства. При этом многообразие субъектов предопределяет многообразие интересов - как частных лиц, вовлекаемых в уголовное судопроизводство, так и публичных органов и лиц, осуществляющих уголовное судопроизводство. Данные интересы реализуются субъектами права посредством правоотношений.

Реализация правового интереса частных лиц возможна двумя способами - самостоятельно и через привлечение полномочий процессуальных органов. Данные правоотношения включают в себя права лица, вовлеченного в уголовное судопроизводство, которые, соответственно, являются правами субъективными. Существующая правовая доктрина под субъективным правом признает меру дозволенного поведения лица, принадлежащую ему для удовлетворения его интереса и обеспеченную юридическими обязанностями других лиц. Традиционно считается, что оно реализуется через правомочия: право требования, право на положительные действия, правопритязание и правопользование.

Н. И. Матузов включает в структуру субъективного права возможности:

«1. Действовать (т.е. право на собственное поведение управомоченного).

2. Требовать (т.е. право на должное поведение со стороны других лиц)

3. Пользоваться определенным социальным благом (т. е. право на удовлетворение своих материальных и духовных потребностей).

4. Защиты (т. е. вправе обращаться в компетентные органы государства и привести в действие механизм принуждения, если право нарушено (притязание)» [9, с. 99-100].

Говоря об уголовном процессе, следует отметить, что самостоятельная реализация интереса частными лицами (реализация права на самостоятельные активные действия) совершенно оправданно присутствует здесь ограниченном объеме. Так, среди указанных правомочий можно отметить право на показания, право

пользоваться помощью защитника и представителя, право на ознакомление с материалами дела (в различном объеме на различных этапах производства), получение некоторой информации, копий ограниченного числа документов, на возражения против принятия некоторых решений стороной обвинения - вот, пожалуй, исчерпывающий список возможных положительных действий частного лица в уголовном судопроизводстве. С. С. Алексеев относит к такого рода правомочиям процессуальное право на жалобу, основываясь на том, что это правооб-разовательное правомочие, входящее в состав процессуальной правосубъектности отдельных лиц [2, с. 122]. С этим трудно согласиться, поскольку право на жалобу в том смысле, который мы в него вкладываем, не ограничивается правом на запуск «механизма» разрешения жалобы. Цель жалобы - исправление имевшего место ранее нарушения прав жалобщика, и достижение указанной цели возможно не путем запуска контрольно-надзорного механизма, а посредством реализации его возможностей, т. е. путем приведения в действие аппарата государственного принуждения против лица (органа), допустившего, по мнению жалобщика, нарушение его прав и свобод, что в доктрине обозначается как правопритязание.

Полномочия процессуальных органов -главный инструмент реализации правового интереса частных лиц, вовлеченных в уголовное судопроизводство. Именно их обязанности, напрямую прописанные в законе, корреспондируются с правом требования лиц частных. Все полномочия должны осуществляться при соблюдении принципов уголовного судопроизводства, большинство из которых носят «правозащитный» характер. Причем в уголовном процессе право требования с самого начала носит действенный, а не потенциальный характер, так как юридическим фактом, развивающим данный фактический состав правоотношений, является начало уголовного процесса - фиксация наличия повода для возбуждения уголовного дела. С этого момента обязанность по соблюдению прав лиц, вовлеченных в уголовный процесс, уже действует как корреспондирующая с правом требования. «Действенность» таких правоотношений вне зависимости от этапа производства по делу подчеркивается происходящими в уголовном процессе изменениями в

правовом регулировании, направленными на обеспечение прав лиц, вовлекаемых в уголовное судопроизводство, исходя из их «фактического», а не процессуального статуса. Именно поэтому показания свидетеля, ставшего впоследствии обвиняемым, не могут быть использованы в доказывании стороной обвинения, признается право на защиту лица, не имеющего процессуального статуса подозреваемого или обвиняемого и т. д. При этом право требования в уголовном процессе имеет четко обозначенные границы. Они определяются полномочиями процессуальных лиц и органов, направленными на реализацию «правозащитных» принципов уголовного судопроизводства.

Правопритязания частных участников уголовного процесса выражаются в возможности для них приведения в действие полномочий процессуальных органов с целью достижения интересов обращающегося. Являясь продолжением права требования, оно существенно отличается от последнего тем, что, имея того же адресата (а в уголовно-процессуальных отношениях всего две стороны - процессуальные органы (лица) с одной, и лица, вовлеченные в процесс, - с другой), своим содержанием имеет не соблюдение адресатом обязанностей, установленных законом и гарантирующих права частных лиц, а совершение дополнительных действий (принятие решений) в пользу обратившихся частных лиц, в т. ч. для получения результата, противоположного процессуальному интересу лиц и органов, осуществляющих уголовный процесс. Следует отметить, что правопритязание, в отличие от права требования, изначально имеет «потенциальный» характер. Действенный характер оно приобретает в том случае, если обязанности, корреспондирующие с правами требования процессуальными органами, не исполняются. Так, при неисполнении следователем (дознавателем) обязанности самостоятельно производить следственные действия, в т. ч. направленные на выяснение обстоятельств, исключающие преступность и наказуемость деяния, смягчающие наказание, могущие повлечь за собой освобождение от уголовной ответственности и наказания, заинтересованное лицо адресует ему (в связи с наличием у него государственно предоставленных полномочий по производству таких действий)

притязания на совершение данных действий и принятие решений, выражающиеся в ходатайстве. Следователь (дознаватель) при этом выступает не как лицо, осуществляющее уголовное преследование, но как носитель государственно-властных полномочий на принуждение, возможных к реализации через производство процессуальных действий и принятие процессуальных решений. При нарушении в ходе производства по уголовному делу обязанностей по соблюдению прав лица, вовлеченного в процесс, оно посредством жалобы направляет свои притязания контролирующему или надзирающему лицу или органу с целью применения им своих властных полномочий по восстановлению нарушенного права.

Таким образом, право на ходатайства и жалобы, как субъективное право, состоит в правопритязаниях на приведение в действие государственного аппарата для достижения процессуального интереса обращающегося лица. Через правопритязания достигается возможность пользоваться определенным социальным благом. Все это позволяет нам говорить, что право на жалобу и ходатайство является ключевым в построении уголовно-процессуальных отношений, направленных на защиту прав и свобод лиц, вовлекаемых в уголовное судопроизводство.

Заключение

Ключевой в определении актуального назначения российского уголовного судопроизводства является статья 2 Конституции РФ. Наличие в главе 1 Конституции РФ положений об основных ценностях, признаваемых и охраняемых государством, определяет направленность и назначение всей государственной деятельности и позволяет в качестве единственного назначения уголовного процесса задекларировать защиту прав и законных интересов лиц, вовлекаемых в уголовное судопроизводство.

Институт ходатайств и жалоб развивается вместе со всем уголовным процессом. Содержание и само существование рассматриваемого института находится в непосредственной зависимости от актуального назначения процесса.

Правовой институт ходатайств и жалоб является нормативной реализацией принципа права на обжалование процессуальных действий и решений, относящегося к числу «право-

охранительных» принципов, в настоящее время определяющих форму (тип) уголовного процесса. В содержание данного принципа включается не только жалоба в традиционном понимании, но и ходатайство, являющееся разновидностью жалобы. Ходатайства и жалобы представляют собой единое правовосстанови-тельное средство.

Не отрицая значения права на ходатайство и жалобу как гарантию реализации материальных прав, следует подчеркнуть и самостоятельность данного права в ряду неотъемлемых (естественных) прав человека как одного из необходимых частей «права на право». Право на ходатайство и жалобу как неотъемлемое право человека, закрепленное в международных актах по правах человека, в уголовном процессе Российской Федерации реализуется, прежде всего, через реализацию принципа права на обжалование процессуальных действий и решений.

Принцип права на обжалование процессуальных действий и решений является важнейшей гарантией достижения назначения уголовного судопроизводства, обязательной составной частью уголовно-процессуальной формы. Принцип базируется на конституционно установленных положениях о равенстве всех перед законом, состязательности уголовного процесса, доступности для всех справедливого судебного разбирательства, государственной и судебной защиты.

Право на ходатайства и жалобы, как субъективное право, состоит в правопритязаниях на приведение в действие государственного аппарата для достижения процессуального интереса обращающегося лица. Через правопритязания достигается возможность пользоваться определенным социальным благом. Все это позволяет говорить о том, что право на жалобу и ходатайство является ключевым в построении уголовно-процессуальных отношений, направленных на защиту прав и свобод лиц, вовлекаемых в уголовное судопроизводство.

Библиографический список

1. Алексеев С. С. Восхождение к праву. Поиски и решения. М.: НОРМА, 2001. 752 с.

2. Алексеев С. С. Общая теория права: в 2 т. М.: Юрид. лит., 1982. Т. 2. 360 с.

3. Андреева О. И., Григорьев В. Н., Зайцев О. А., Трубникова Т. В. Злоупотребление

правом, его предупреждение и пресечение в уголовном процессе России: некоторые итоги исследования // Всероссийский криминологический журнал. 2018. Т. 12, № 6. С. 914-924. DOI 10.17150/2500-4255.2018.12(6).914-924.

4. Безруков С. С. Принципы уголовного процесса: автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. М., 2016. 58 с.

5. Григорьев В. Н. Уголовно-процессуальная форма или административный регламент: современные тренды // Вестник Санкт-Петербургского университета. Право. 2018. Т. 9, № 1. С. 42-51. https://doi.org/10.21638/11701/spbu14. 2018.103.

6. Капицын В. М. Права человека и механизмы их защиты: учеб. пособие. М.: ИКФ «ЭКМОС», 2003. 288 с.

7. Кондрат И. Н. Права человека и уголовно-процессуальный закон (досудебное производство). М.: Юстицинформ, 2012. 318 с.

8. Люшер Ф. Конституционная защита прав и свобод личности / пер. с фр. С. В. Бобо-това, Д. И. Васильева; под ред. С. В. Боботова. М.: Прогресс: Универс, 1993. 382 с.

9. Матузов Н. И. Личность. Права. Демократия (теоретические проблемы объективного права). Саратов, 1972. 292 с.

10. Михайловская И. Б. Цели, функции и принципы российского уголовного судопроизводства (уголовно-процессуальная форма). М.: ТК Велби, Изд-во Проспект, 2003. 144 с.

11. Права человека: учебник для вузов / отв. ред. член-корр. РАН, д-р юрид. наук Е. А. Лукашева. М.: НОРМА-ИНФРА-М, 1999. 573 с.

12. Принципы российского уголовного судопроизводства: содержание и проблемы реализации: монография / под ред. д-ра юрид. наук, проф. Н. С. Мановой. М.: Юрлитинформ, 2019. 360 с.

13. Рассказов Л. П., Упоров И. В. Естественные права человека: учеб. пособие. СПб.: Лексикон, 2001. 96 с.

14. Смирнов А. В. Состязательный процесс. СПб.: Альфа, 2001. 320 с.

15. Child J. J. Defense of a Basic Voluntary Act Requirement in Criminal Law from Philosophies of Action // New Criminal Law Review. 2020. Vol. 23(4). Pp. 437-470. https://doi.org/10.1525/ nclr.2020.23.4.437.

16. Christensen M. J. The Perestroika of International Criminal Law: Soviet Reforms and the

Promise of Legal Primacy in International Governance // New Criminal Law Review. 2020. Vol. 23(2). Pp. 236-270. https://doi.org/10.1525/ nclr.2020. 23.2.236.

17. Huq A. Z. A Right to a Human Decision // Virginia Law Review. 2019. Vol. 105. U of Chicago, Public Law Working Paper № 713. SSRN: https://ssrn.com/abstract=3382521.

18. Rakar I., Ticar B. Normative Principles in the System of Criminal Justice // European Journal of Crime, Criminal Law and Criminal Justice. 2016. Vol. 24, Issue 2-3. Pp: 135-150. DOI: 10.1163/ 15718174-24032089.

19. Hilgert J. A. Building a human rights framework for workers' compensation in the United States: Opening the debate on first principles // American journal of industrial medicine. 2012. Vol. 55, Issue 6. Special Issue: Rethinking Workers' Compensation: The Human Rights Perspective. Pp. 506-518. https://doi.org/10.1002/ ajim.22023.https://onlinelibrary.wiley.com/doi/full /10.1002/ajim.22023 - fn1.

20. Kremens K., Jasinski W. Editorial of dossier "Admissibility of Evidence in Criminal Process. Between the Establishment of the Truth, Human Rights and the Efficiency of Proceedings" // Revista brasileira de direito processual penal. JAN-APR. 2021. Vol. 7, Issue 1. Pp. 15-42. DOI: https://doi. org/10.22197/rbdpp.v7i1.537.

21. Mujuzi J. D. Victim Participation in the Criminal Justice System in the European Union through Private Prosecutions: Issues Emerging from the Jurisprudence of the European Court of Human Rights // European Journal of Crime, Criminal Law and Criminal Justice. 2016. Vol. 24, Issue 2-3. Pp. 506-518. doi: 10.1163/1571817424032088.

22. Perry M. J. The Morality of Human Rights // Human Rights Quarterly. 2020. Vol. 42, Issue 2. Pp. 434-478. D0I:10.1353/hrq.2020.0023.

23. Pinto M. Historical Trends of Human Rights Gone Criminal // Human Rights Quarterly. 2020. Vol. 42, Issue 4. Pp. 729-761. DOI: 10.1353/ hrq.2020.0039.

24. Pitcher K. M. Rights-Analysis in Addressing Pre-Trial Impropriety: An Obstacle to Fairness? // Jackson J. D., Summers S. J. (Eds.) Obstacles to Fairness in Criminal Proceedings: Individual Rights and Institutional Forms. Oxford: Hart Publishing, 2018. Pp. 273-300. DOI: 10.5040/9781782258384.ch-014.

MaKCUMoe O. A.

References

1. Alekseev S. S. Voskhozhdenie k pravu. Poiski i resheniya [Ascent to the Right. Searches and Solutions]. Moscow, 2001. 752 p. (In Russ.).

2. Alekseev S. S. Obshhaya teoriya prava. V dvukh tomakh [General Theory of Law. In 2 vols.]. Moscow, 1982. Vol. 2. 360 p. (In Russ.).

3. Andreeva O. I., Grigor'ev V. N., Zayt-sev O. A., Trubnikova T. V. Zloupotreblenie pra-vom, ego preduprezhdenie i presechenie v ugolov-nom protsesse Rossii: nekotorye itogi issledova-niya [Abuse of Right, Its Prevention and Suppression in the Criminal Procedure of Russia: Some Results of Research]. Vserossiyskiy kriminologi-cheskiy zhurnal - Russian Journal of Criminology. 2018. Vol. 12. Issue 6. Pp. 914-924. DOI: 10.17150/2500-4255.2018.12(6).914-924. (In Russ).

4. Bezrukov S. S. Printsipy ugolovnogo prot-sessa: avtoref. dis. ... d-ra yurid. nauk [Principles of Criminal Procedure: Synopsis of Dr. jurid. sci. diss.]. Moscow, 2016. 58 p. (In Russ.).

5. Grigor 'ev V. N. Ugolovno-protses-sual'naya forma ili administrativnyy reglament: sovremennye trendy [Criminal Procedure Form or Administrative Regulations: Current Trends]. Vestnik Sankt-Peterburgskogo universiteta. Pravo - Vestnik of Saint Petersburg University. Law. 2018. Vol. 9. Issue 1. Pp. 42-51. Available at: https://doi.org/10.21638/11701/spbu14. 2018.103. (In Russ.).

6. Kapitsyn V. M. Prava cheloveka i mekha-nizmy ikh zashhity: Uchebnoe posobie [Human Rights and Mechanisms for Their Protection: Study Guide]. Moscow, 2003. 288 p. (In Russ.).

7. Kondrat I. N. Prava cheloveka i ugolovno-protsessual 'nyy zakon (dosudebnoe proizvodstvo) [Human Rights and Criminal Procedure Law (Pre-Trial Proceedings)]. Moscow, 2012. 318 p. (In Russ.).

8. Luchaire F. Konstitutsionnaya zashhita prav i svobod lichnosti. [Constitutional Protection of the Rights and Freedoms of the Individual]. Transl. from French by S. V. Bobotov, D. I. Va-sil'ev; ed. by S. V. Bobotov. Moscow, 1993. 382 p. (In Russ.).

9. Matuzov N. I. Lichnost'. Prava. Demokra-tiya (teoreticheskie problemy sub''ektivnogo prava) [Personality. Rights. Democracy (Theoretical Problems of the Right)]. Saratov, 1972. 292 p. (In Russ.).

10. Mikhaylovskaya I. B. Tseli, funktsii i printsipy rossiyskogo ugolovnogo sudoproiz-vodstva (ugolovno-protsessual'naya forma) [Objectives, Functions and Principles of Russian Criminal Proceedings (Criminal Procedure Form)]. Moscow, 2003. 144 p. (In Russ.).

11. Prava cheloveka. Uchebnik dlya VUZov [Human Rights. Textbook for institutions of higher education]. Ed. by the Corresponding Member of the RAS, Dr. jurid. sci. E. A. Lukasheva]. Moscow, 1999. 573 p. (In Russ.).

12. Printsipy rossiyskogo ugolovnogo sudo-proizvodstva: soderzhanie i problemy realizatsii: monografiya [Principles of Russian Criminal Justice: Essence and Problems of Implementation: Monograph]. Ed. by Dr. jurid. sci., Prof. N. S. Ma-nova]. Moscow, 2019. 360 p. (In Russ.).

13. Rasskazov L. P., Uporov I. V. Estestven-nye prava cheloveka: Uchebnoe posobie [Natural Rights of Man: Study Guide]. St. Petersburg, 2001. 96 p. (In Russ.).

14. Smirnov A. V. Sostyazatel'nyy protsess [Adversary Process]. St. Petersburg, 2001. 320 p. (In Russ.).

15. Child J. J. Defense of a Basic Voluntary Act Requirement in Criminal Law from Philosophies of Action. New Criminal Law Review. 2020. Vol. 23 (4). Pp. 437-470. Available at: https://doi. org/10.1525/nclr.2020.23.4.437. (In Eng.).

16. Christensen M. J. The Perestroika of International Criminal Law: Soviet Reforms and The Promise of Legal Primacy in International Governance. New Criminal Law Review. 2020. Vol. 23 (2). Pp. 236-270. Available at: https://doi.org/ 10.1525/ nclr.2020.23.2.236. (In Eng.).

17. Huq A. Z. A Right to a Human Decision. Virginia Law Review. 2019. Vol. 105. U of Chicago, Public Law Working Paper No. 713. Available at: https://ssrn.com/abstract=3382521. (In Eng.).

18. Rakar I., Ticar B. Normative Principles in the System of Criminal Justice. European Journal of Crime, Criminal Law and Criminal Justice. 2016. Vol. 24. Issue 2-3. Pp. 135-150. DOI: 10.1163/15718174-24032089. (In Eng.).

19. Hilgert J. A. Building a Human Rights Framework for Workers' Compensation in the United States: Opening the Debate on first Principles. American Journal of Industrial Medicine. 2012. Vol. 55. Issue 6. Special Issue: Rethinking Workers' Compensation: The Human Rights Perspective. Pp. 506-518. Available at:

https://doi.org/10.1002/ajim.22023; https://on-linelibrary.wiley.com/doi/full/10.1002/aj im.220 23-fn1. (In Eng.).

20. Kremens K., Jasinski W. Editorial of Dossier 'Admissibility of Evidence in Criminal Process. Between the Establishment of the Truth, Human Rights and the Efficiency of Proceedings'. Revista Brasileira de Direito Processual Penal. January-April 2021. Vol. 7. Issue 1. Pp. 15-42. Available at: https://doi.org/10.22197/rbdpp.v7i1. 537. (In Eng.).

21. Mujuzi J. D. Victim Participation in the Criminal Justice System in the European Union Through Private Prosecutions: Issues Emerging from the Jurisprudence of the European Court of Human Rights. European Journal of Crime, Criminal Law and Criminal Justice. 2016. Vol. 24. Issue 2-3.

Информация об авторе:

О. А. Максимов, кандидат юридических наук, доцент, зав. кафедрой уголовного процесса Ульяновский государственный университет 432000, Россия, г. Ульяновск, ул. Льва Толстого, 42

ORCID: 0000-0002-7071-8566

Pp. 506-518. DOI: 10.1163/15718174-24032088. (In Eng.).

22. PerryM. J. The Morality of Human Rights. Human Rights Quarterly. 2020. Vol. 42. Issue 2. Pp. 434-478. DOI: 10.1353/hrq.2020.0023. (In Eng.).

23. Pinto M. Historical Trends of Human Rights Gone Criminal. Human Rights Quarterly. 2020. Vol. 42. Issue 4. Pp. 729-761. DOI: 10.1353/hrq. 2020.0039. (In Eng.).

24. Pitcher K. M. Rights-Analysis in Addressing Pre-Trial Impropriety: An Obstacle to Fairness? Obstacles to Fairness in Criminal Proceedings: Individual Rights and Institutional Forms. Ed. by J. D. Jackson, S. J. Summers. Oxford: Hart Publishing, 2018. Pp. 273-300. DOI: 10.5040/9781782 258384.ch-014. (In Eng.).

About the author:

O. A. Maximov

Ulyanovsk State University

42, L'va Tolstogo st., Ulyanovsk, 432000, Russia

ORCID: 0000-0002-7071-8566