CC BY
42
СОЦИАЛЬНО-ПРАВОВЫЕ ПРЕДПОСЫЛКИ ПОНИМАНИЯ ВИНЫ КАК ФАКТОРА ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ЖИЗНЕДЕЯТЕЛЬНОСТИ
Канд. юрид. наук С.В.Векленко
Омская академия МВД России
Основной особенностью человека, которая определяется его происхождением и самим существованием, является потребность в общении. Люди, за редкими исключениями, лишь подтверждающими общее правило, не могут обойтись друг без друга. Возможно, именно эта потребность заставляет отдельных индивидуумов образовывать различного рода социальные союзы. Однако сколь бы ни были близки и однородны взгляды и интересы входящих в объединение лиц, им не обойтись без споров и конфликтов. Один из основоположников так называемого этического права П.И.Новгородцев точно подметил, что “каждая личность, входящая в состав общества, если только она не подавлена внешними влияниями, представляет собой нечто особое и свое. Различие внутренних способностей и стремлений усугубляется разнообразием внешних положений, в которых находятся лица. Так в каждом обществе создается естественная почва для взаимных противоречий и столкновений. Чем выше общество по своему развитию, тем разнообразнее эти противоречия и тем серьезнее эти столкновения” (17, 103). Следовательно, неизбежно на всех этапах развития и функционирования общества интересы отдельных индивидуумов постоянно или временно находятся в противоречии с общепринятыми нормами поведения.
Во всяком государственно-организованном обществе существует ценностно-правовая система, призванная обеспечивать защиту прав и интересов личности, стабильность, порядок и организованность, реализацию перспектив социального и экономического развития. Основными средствами достижения данной цели выступают нравственность и право. Именно “право и нравственность являются силами, обуздывающими произвол человеческих страстей, вносящими мир и порядок во взаимные отношения людей и противопоставляющими эгоизму частных стремлений интересы общего блага и требования справедливости” (17, 104). Представления о добродетели и пороке, о преступном и непреступном с течением времени претерпевали определенные изменения, но неизменным осталось стремление людей выработать абсолютные ориентиры и критерии должного поведения в обществе.
Какие действия заслуживают порицания? За что лицо может подлежать ответственности? Каким строгим должно быть наказание? Как избежать повторения правонарушений со стороны лиц, их совершивших, и удержать от противоправных посягательств всех остальных? На протяжении нескольких тысячелетий философы, психологи, политики и
юристы пытаются найти ответы на эти и многие другие им подобные вопросы.
Нельзя не согласиться с мнением известного русского философа И. А.Ильина, который считает, что “самая сущность, самая природа права в том, что оно творится сознательными существами и для сознательных существ, мыслящими субъектами и для мыслящих субъектов” (11, 24). Только сознательно действующий индивид может сообразовать свои поступки с предписаниями, дозволениями и запретами правовых норм, и только такие поступки могут быть квалифицированы как правомерные или неправомерные деяния. Нанести ущерб обеспеченным правом интересам может и невменяемый, и невиновный индивид, но нарушить правовой запрет может только сознательно действующий субъект. Иными словами, правовое воздействие в виде различного рода ограничений и предписаний может быть эффективным лишь в том случае, когда оно распространяется на лиц, способных адекватно (по мнению большинства членов общества) реагировать на происходящее. Именно поэтому в праве закрепилось положение о нецелесообразности привлечения к ответственности лиц, причинивших существенный вред охраняемым законом правам и интересам, при отсутствии в их действиях вины.
Согласно толковому словарю В.И. Даля у термина “вина” имеются два основных значения: с одной стороны, “вина — начало, причина, источник, повод, предлог”; с другой стороны — “провинность, преступление, прегрешение, грех, всякий недозволенный, предосудительный поступок” (8, 304). Примерно такое же толкование содержится в словаре С.И.Ожегова и Н.Ю.Шведовой, где сказано, что “вина — проступок, преступление; причина, источник чего-либо неблагоприятного” (18, 82).
У подобного понимания данного термина имеются свои исторические корни. Например, в Ветхом Завете мы можем найти следующие упоминания о вине. Узнав о грехопадении Адама и Евы, Бог спросил Адама: “Не ел ли ты плодов с дерева, от которого я запретил тебе есть?” Но Адам сказал: “жена, которую Ты мне дал, она дала мне плод и я его ел”. Так Адам стал сваливать вину на Еву и даже на самого Бога, давшего ему жену (3). В этой формуле достаточно ясно прослеживается отсутствие четкого разграничения между виной и ответственностью, а также то, что вина является причиной гнева Бога и последующих тягот и лишений, обрушенных им на людей.
Новый Завет, не используя самого термина вины, дает своеобразную трактовку ее содержания: “Раб же тот, который знал волю господина своего, и не был готов, и не делал по воле его, бит будет много. А который не знал и сделал достойное наказания, бит будет меньше” (10). Из данного упоминания можно заключить, что уже на заре существования человеческого рода понятием вины охватывались и ответственность за совершенное неблаговидное деяние, и отношение лица к тому, что он совершил.
Проблема трактовки понятия вины непосредственно связана с исследованиями внутреннего мира
человека, так называемой “человеческой субъективности”, под которой социальная философия понимает его задатки, дарования, интеллект, волю, чувства, потребности, интересы, способности и др. (25, 133).
Значительный вклад в изучение внутреннего мира человека внес родоначальник атомистического материализма Демокрит (около 460-370 гг. до н.э.). При определении нравственной ценности поступка он считал необходимым учитывать единство желания и действия: “Быть хорошим человеком значит не только не делать несправедливости, но и не желать этого... Честный и бесчестный человек познается не только из того, что он делает, но и из того, что он желает” (15, 157). Другой античный философ Эпикур (342-270 гг. до н.э.), снискавший славу Учителя этики, призывал человека преодолеть свой страх перед судьбой, утверждая, что в “фундаменте бытия мира и человека заложена возможность свободы индивида” (25, 193). Александрийский философ Ориген (185-253/254 гг.), рассматривая человека как греховное существо, отмечал, что “грех возникает при свободном волеизъявлении разумных существ, которые во зло Богу и себе не умеют пользоваться свободой воли” (25, 203).
В позднее Средневековье Томазо Аквинат, более известный как Фома Аквинский (1225-1274 гг.), подвергнув анализу проблему мотивации человеческого поведения, пришел к выводу, что структура поступка состоит из четырех элементов: стремления к чему-либо; усилия воли, выбора, определения мотивов, обдумывания способа действия; одобрения и самого действования. Согласно его учению, “поступки должны совершаться на основе разума, который выступает основой человеческой свободы, осуществляющейся в границах, очерченных Богом” (25, 214).
И.Кант (1724-1804 гг.) в своих работах “Основы метафизики морали”, “Критика практического разума”, “Религия в пределах только разума”, “Метафизика нравов” убедительно доказывает, что человек разрывается принадлежностью к двум мирам. С одной стороны, он феномен материального мира, управляемого законами детерминации; он клеточка чувственно-природного мира. Но с другой стороны, человек есть существо сверхчувственное, рационально-духовное, нравственное. Рассуждая о нравственной ценности поведения человека в обществе, Кант формулирует следующее правило: “поступай так, чтобы ты всегда относился к человечеству и в своем лице, и в лице всякого другого так же, как к цели, и никогда не относился бы к нему как к средству” (1, 166).
Датский мистик С. Кьеркегор (1811-1855 гг.) впервые в европейской философии обратился к глубинам человеческой субъективности. Он подверг философскому анализу такие экзистенциальные состояния человека, как страх, отчаяние, тревогу, сознание первородного греха, чувство вины перед Богом. Рассматривая различные стороны существования человека, Кьеркегор приходит к мысли, что “лишенная бога, одинокая, обреченная на свободу и неизвестность личность впадала в силу естественного зла, заложенного в ее природе, оскверненной
первородным грехом, во все большее нравственное смятение и умственный хаос” (13, 25). Спасение он видит лишь в слиянии с Богом. Только религиозные вера и надежда способны вывести человека из состояния душевного оцепенения, скованности и опустошенности, дать импульс жизни (13, 95).
Особого внимания при осмыслении философского понятия вины, на наш взгляд, заслуживают исследования человеческой субъективности, осуществленные ярчайшим представителем русской религиозно-философской мысли Б.П.Вышеславцевым (1877-1954 гг.). Говоря о трагедии закона, этот ученый вынужден “признать бессилие закона в его вековечной борьбе со злом: он не может преодолеть сопротивление плоти, не может преодолеть сопротивление греха, он не может спасать и животворить, он не может никого оправдать, он лишь говорит: все виновны перед Богом” (7, 39). Анализируя категории сущего и должного, Б.П.Вышеславцев выводит формулу: “только воля, обладающая liberum arbitrium, могущая сказать “да” или “нет”, имеет этическую ценность, ибо она вменяема” (7, 95). Развивая данную мысль, он отмечает, что “сознательная воля, выбор, решение — начинаются там, где возникает конфликт эмоций и стремлений... необходим акт выбора, акт предпочтения, который отдает преимущество одному из конфликтных стремлений, одной из ценностей... сомневаться — значит стоять пред альтернативой “быть или не быть”, которая может быть поставлена только свободному существу... сомневаться — значит утверждать свою свободу” (7, 107-108).
Интересное развитие идея свободы человека получила в трудах Н.А.Бердяева. Согласно его теории, существуют два вида свободы: в грехе — свобода “от”; в творчестве — свобода “для”. Свободу в грехопадении он именует отрицательной, формальной свободой, пустотой, небытием, свободой для свободы, свободой произвола. Второй вид свободы — это “положительная творческая мощь, ничем не обосновываемая и не обуславливаемая, льющаяся из бездонного источника” (2, 152). “Свободный волевой акт должен иметь содержание, предмет, цель, — он не может быть пустым, беспредметным, бесцельным. Свободный волевой акт хочет “того-то”, а не “того, чего захочет”. В этом отстаивании своего права “хотеть того, чего захочу” есть рабская психология, это психология утративших свободу... Подлинно свободные утверждают волю содержательно, а не формально, знают, чего хотят” (2, 158). Касаясь вопросов искупления вины, Н.А.Бердяев утверждает, что “грех не только должен быть осознан, но и должен сгореть в огне покаяния”, которое, впрочем, “не должно доводить до отчаяния, ибо отчаяние — самый большой грех” (2, 168). “Момент искупления греха в жизни человека неизбежно связан с послушанием и смирением, с отречением от самоутверждения, с жертвой духовной гордыней... Через смирение совершается освобождение от собственного зла и мерзости” (2, 243).
Французский экзистенциалист, один из величайших философов XX века Ж.П. Сартр (1905-1980 гг.)
в своих трудах неоднократно подчеркивал, что человек, так как он свободен, может проецировать себя на свободно выбранную цель, и эта цель определит, кем он является. Вместе с целеполаганием возникают и все ценности, вещи выступают из своей недиф-ференцированности и организуются в ситуацию, которая завершает человека и к которой принадлежит он сам. Следовательно, человек всегда достоин того, что с ним случается, и у него нет оснований для оправдания (26, 406). Жан Поль Сартр утверждает, что “человек есть не что иное, как ряд его поступков, что он есть сумма, организация, совокупность отношений, из которых составляются эти поступки” (23, 334). Человечество не может существовать без совокупности “априорных пределов, которые очерчивают фундаментальную ситуацию человека в универсуме... Пределы не субъективны и не объективны, скорее они имеют объективную и субъективную стороны. Объективны они потому, что встречаются повсюду и повсюду могут быть опознаны. Субъективны потому, что переживаемы; они ничего не представляют собой, если не пережиты человеком, который свободно определяет себя в своем существовании по отношению к ним” (23, 336-337).
В трудах известного отечественного философа И.А.Ильина содержатся следующие выводы по интересующему нас вопросу. “Сущность преступления в том, что воля одного человека, оторвавшись от всеобщих корней, нарушает и попирает своим внешним проявлением внешнее бытие другой воли” (12, 327). “Виновность и невиновность человека, устанавливаемая уголовным судом, определяется ничем иным, как именно состоянием его правосознания, т.е. отношением руководившей им воли — к цели права, а потому и к праву. Согласно этому, правонарушитель будет виновен в том случае, если он нарушил норму положительного права по недостаточной воле к цели права и к праву, как необходимому средству, и будет невиновен в том случае, если верный правопорядок был его целью и его мотивом” (11, 75). И.А.Ильин проводит разграничение между виновностью человека как “внутренним состоянием его души и духа” и уголовной виновностью, определяемой “расхождением субъективной воли, породившей правонарушение, с единой объективной целью всякого права” (11, 75-77).
Достаточно серьезные исследования вопросов человеческой субъективности были проведены в психологии. В начале XX века профессор Л.И.Петра-жицкий писал о том, что именно психология, ее теория мотивации способна дать научно обоснованное решение вопросов регулирования и оценки индивидуального и массового поведения (19, 193).
В психологической науке прочно утвердилось положение о том, что “любая реакция человека, весь строй его внутренней жизни зависят от тех особенностей личности, которые сформировались у него в процессе его социального опыта, — от его потребностей и мотивов, интересов и установок, т.е. системы отношений к действительности” (6, 53).
Известный отечественный ученый С.Л.Рубинш-тейн в своих трудах отмечал, что “почти каждое че-
ловеческое действие есть не только техническая операция по отношению к вещи, но и поступок по отношению к другому человеку, выражающий отношение к нему... Анализ человеческого поведения предполагает раскрытие подтекста поведения, того, что человек “имел в виду” своим поступком” (22, 362). Поведение разумного человека всегда состоит из системы социально значимых действий или поступков, в которых проявляется его отношение к обществу, другим людям, предметному миру. “Поступок — это действие, которое воспринимается и осознается действующим субъектом как общественный акт, как проявление субъекта, которое выражает отношение человека к другим людям” (21, 455).
В.Л.Васильев отмечает, что “человек постоянно сталкивается с необходимостью выбора одной из альтернатив поведения, и от него всегда ожидается проявление нормальных реакций на взаимодействие Среды. Эти требования, в социальной психологии называемые “социальными ожиданиями”, необязательно исчерпывающим образом сформулированы, они как бы подразумеваются сами собой” (6, 127).
Любой поступок, любой поведенческий акт имеющий значение и, соответственно, нуждающийся в правовом регулировании, всегда характеризуется избирательностью. “Именно возможность выбора, т.е. сознательного предпочтения определенной линии поведения, является предпосылкой ответственности. Выбор же происходит при наличии по меньшей мере одной, а то и множества альтернатив” (16, 21).
Развивая данную мысль, некоторые психологи приходят к выводу, что “вина связана с осуждением своего поступка самим индивидом. Она включает такие реакции, как раскаяние, осуждение самого себя, и понижение самооценки. Возникает в ситуациях, когда человек чувствует личную ответственность” (20, 199-200).
Вопросы вины и виновной ответственности неоднократно являлись предметом специального рассмотрения и в общей теории права. Так, некоторые правоведы в своих исследованиях отмечают, что в понятии вины выражается не просто субъективная сторона правонарушения, а раскрывается субъект-ность действия (бездействия), принадлежность его субъекту как опосредованного его сознанием, движимого его волей. С содержательной стороны субъектность правонарушения раскрывается как выразившееся в нем отрицательное (либо безразличное) отношение к охраняемым правом общественным интересам, к требованиям правопорядка. Более того, ”традиционно выделяемые правоведением формы вины (умысел и неосторожность) представляют собой не что иное как сформулированные в законодательстве критерии, позволяющие определить меру субъектности деяния, которая варьируется от ярко выраженной субъектности деяния в прямом умысле до слабо выраженной субъектности деяния в небрежности, полностью исчезая в случае” (9, 108-109).
С позиций общей теории права “никакое психическое отношение не является виной вне его внеш-
него проявления и никакое внешнее проявление жизни человека принципиально не может быть охарактеризовано как правонарушение вне его психического содержания. Единство объективной и субъективной сторон деяния может быть расчленено лишь в научном анализе, и существовать в этой раздельности они могут лишь как момент научного анализа, но не как момент социальной действительности” (9, 114). Подобный подход позволил Ю. А. Денисову заключить, что “понятие правонарушения и вины — это определения одного и того же объективного содержания под различными углами зрения” (9, 115). Однако этот вывод не означает, что правоведы стоят на позиции исключения любой ответственности за невиновное причинение вреда.
Например, С.Н.Братусь, обосновывая безвинов-ную ответственность владельца источника повышенной опасности, пишет, что “субъективным основанием возникновения юридической обязанности возместить вред... является риск как допущение “вероятностных”, случайных обстоятельств, влекущих отрицательные последствия для других лиц” (5, 178).
По мнению ряда цивилистов, ответственность за противоправно-вредоносное поведение независимо от вины “может быть введена при условии, что она: а) не противоречит принципу справедливости, так как выражается в компенсационных, а не в карательных санкциях; б) не отвращает от участия в общественных процессах, так как применяется к деятельности, которая одновременно повышает опасность и уменьшает ее; в) не лишена воспитательного действия, так как вследствие особенностей той же деятельности стимулирует к еще не совершенному, хотя и не осуждает того, что уже было совершено” (9, 144).
Таким образом, соотнося правовые понятия вины и ответственности, можно прийти к выводу, что категория ответственности шире по объему, так как включает в свое содержание и обязанность претерпевать определенные тяготы и лишения за невиновное причинение вреда.
Резюмируя изложенное, хотелось бы отметить следующее.
Термин “вина” достаточно прочно вошел в повседневную жизнь современного общества активно используется в языке различных отраслей знаний. Существенный вклад в это внесли религия, философия, психология и юриспруденция. Однако благодаря неоднозначности его трактовки различными отраслями человеческого знания, на сегодняшний день нет единого понимания содержания данного слова.
Так, согласно Большому толковому словарю русского языка, под виной следует понимать либо проступок, провинность, преступление, либо ответственность за такие действия, либо причину, источник чего-либо нежелательного, неблагоприятного (4, 131). Возможно, благодаря подобному толкованию в разговорном языке современного общества активно используется такое выражение как “чувство вины”, под которым понимаются угрызения совести, возникающие у человека после совершения им чего-либо неправильного, нехорошего, ответная
реакция порядочного человека на совершение им проступка или правонарушения.
Философские исследования человеческой субъективности, в которых при рассмотрении вины во главу угла ставилась возможность сознательного выбора между добром и злом, позволили современным философам сформулировать следующее понятие этого термина: вина — то, что достойно упрека, внутренняя причина которого заключена в том, что человек предопределен к свободному, ответственному, нравственному самоопределению и поэтому обладает способностью решать справедливо, выступая против несправедливого и избегая того, что запрещено. Побуждение поступить неправильно может овладеть человеком, способным к правильному действию, в том случае, если он не знает запретительных норм или недооценивает их (26, 68).
Неоднозначна позиция понимания вины у психологов и правоведов. Юристами при описании данного феномена часто делаются ссылки на необходимость наличия психологических познаний для точного определения содержания вины. Однако сама психология не знает данного понятия, считая, в свою очередь, этот феномен чисто юридической дефиницией (24, 27-28). Более того, не только понятие вины, но и понятия умысла и неосторожности не имеют готовых психологических аналогов. Их чисто психологическая характеристика, если бы она понадобилась, представляла бы собой достаточно сложную конструкцию. Используя в качестве базовых такие понятия как осознанное и целенаправленное поведение, можно определить лишь общие границы преступного поведения, но не отграничить умышленное деяние от неосторожного (24, 28).
Суммируя обозначенные выше достижения различных отраслей человеческого знания, можно прийти к следующему выводу. Вина, на наш взгляд, представляет собой субъективно-объективную категорию, содержание которой составляют два взаимосвязанных, но все же самостоятельных отношения.
С одной стороны, это отношение лица, совершившего какой-либо проступок или правонарушение, к тому, что он совершил. Установление данного отношения обязательно в тех случаях, когда речь идет о совершении преступления умышленно либо по легкомыслию. Однако в случаях совершения преступного деяния по небрежности, в состоянии сильного алкогольного опьянения или в состоянии ограниченной вменяемости, а также в случае совершения большинства административных, дисциплинарных и гражданско-правовых деликтов, подобного отношения либо не существует вообще, либо его установление в силу объективных обстоятельств признается невозможным, либо его установления просто не требуется. В этих ситуациях вполне достаточно, чтобы общество в лице его властных структур определило данное деяние виновным, а лицо, его совершившее, подлежащим ответственности.
Поэтому второй составляющей понятия вины, по нашему мнению, выступает отношение общества к данному проступку либо правонарушению и к лицу, его совершившему. В этом отношении содер-
жится оценка неблаговидного поведения сознательного индивида с точки зрения реально существующих в конкретный исторический период и одобряемых большинством членов общества правил поведения. В основу данного отношения общества к нарушителю закладывается должное поведение, т.е. ожидаемая и прогнозируемая реакция лица на ту или иную ситуацию, на те или иные воздействия факторов окружающей среды. Только подобный двусторонний подход к определению понятия вины позволит, на наш взгляд, правильно понять ее сущность, содержание и формы проявления.
ЛИТЕРАТУРА
1. Антология мировой философии. В 4-х т. — М., 1971. —
Т.3.
2. Бердяев Н.А. Философия творчества, культуры и искусства. В 2-х т. — Т.1. — М.,1994.
3. Библия в книге “Бытие” — Гл.3, 7-24.
4. Большой толковый словарь русского языка / Сост. и гл. ред. С.А.Кузнецов. - СПб., 1998.
5. Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. — М., 1976.
6. Васильев В.Л. Юридическая психология. — СПб., 1997.
7. Вышеславцев Б.П. Этика преображенного Эроса. — М., 1994.
8. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. — Т.1. — М., 1955.
9. Денисов Ю.А. Общая теория правонарушения и ответственности. — Л., 1983.
10. Евангелие от Луки — Глава 12: стихи 47,48.
11. Ильин И.А. О сущности правосознания. — М., 1993.
12. Ильин И.А. Философия Гегеля как учение о конкретности Бога и человека. — СПб., 1994.
13. Коссак Е. Экзистенциализм в философии литературы. — М., 1980.
14. Кьеркегор С. Страх и трепет. — М., 1993.
15. Материалисты Древней Греции: Собр. текстов Демокрита, Гераклита, Эпикура. — М., 1955.
16. Муздыбаев К. Психология ответственности. — Л., 1983.
17. Новгородцев П.И. Право и нравственность // Правоведение. — № 6. — 1995. — С.103.
18. Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка: 80 000 слов и фразеологических выражений. — 4-е изд., доп. — М., 1997.
19. Петражицкий Л.И. Введение в изучение права и нравственности. Эмоциональная психология. — СПб., 1905.
20. Ратинов А.Р., Ефремова Г.Х. Правовая психология и преступное поведение. Теория и методология исследования. — Красноярск, 1988.
21. Рубинштейн С.Л. Основы общей психологии. — М., 1940.
22. Рубинштейн С.Л. Проблемы общей психологии. Изд.2. / Отв. ред. Е.В.Шорохова. — М., 1976.
23. Сартр Ж.П. Экцистенциализм — это гуманизм / В кн. Сумерки богов/ Сост. и общ. ред. А.А.Яковлева: Перевод. — М., 1990.
24. Ситковская О.Д. Психология уголовной ответственности. — М., 1998.
25. Третьяков Н.Ф. Философия человека и общества. Пятнадцать очерков по социальной философии и философской антропологии. — Омск, 1997.
26. Философский энциклопедический словарь. — М., 1997.
УЧЕТ "ТЕРРИТОРИАЛЬНОСТИ" И "ПЕРСОНАЛИЗАЦИИ ПРОСТРАНСТВА" В ДЕЯТЕЛЬНОСТИ СОТРУДНИКА ОВД
Канд. психол. наук Ю.Г.Панюкова
СибЮИ МВД России
В деятельности органов внутренних дел есть феномены, связанные с воздействием организации пространства на особенности деятельности человека. Сфера проявления подобного воздействия достаточно широка: от организации рабочего места следователя до особенностей поведения человека в “закрытых” помещениях (например, в местах лишения свободы). Анализ закономерностей влияния организации пространства на жизнедеятельность человека является предметом направления, которое совсем недавно обозначилось в качестве самостоятельной отрасли отечественного психологического знания — экологической психологии.
Основными механизмами, лежащими в основе объяснения подобного воздействия, можно считать персонализацию пространства и территориальность.
Заслуга концептуализации проведенных в данной области исследований и изложения результатов экспериментального изучения проблемы в виде теории приватности принадлежит I.Altman — американскому исследователю психологических проблем искусственной среды.
Под территориальностью обычно подразумевается явление, когда человек фиксирует какое-то пространство, определяет нормы поведения в нем, осуществляет контроль над ним. Примерами фиксированных территорий могут выступать, например, дом человека, его рабочее место, иные места.
I.Altman, проанализировав большое количество дефиниций, данных территориальности, выделил в них следующие черты:
— территориальность всегда направлена на определенное место, географические ареалы, отдельные объекты;
— данное место выполняет для владельца определенную функцию;
— данное место определенным образом обозначено;
— владение местом может быть как индивидуальным, так и коллективным;
— владелец регулирует поведение других людей в отношении данного места.
На основе перечисленных характеристик было определено, что под территориальностью понимается механизм регуляции границ между собой и другими, включающий персонализацию и обозначение определенного места как объекта с уведомлением о “владении” им отдельным индивидом или группой. Персонализация и владение имеют целью регулировать социальную интеракцию и удовлетворение различных социальных и физических потребностей. Нарушение другим границ персонализированной
