350обретения европейской пространственности и территориальности. Безусловно, monotopia рациональна. И ее рациональность сложным образом связана с процессами и проблемами управления в ЕС. В основе monotopia лежит общество без противоречий (zero-friction society), основанное на росте, гармонизации, мобильности людей, товаров, информации. С этой точки зрения реорганизация европейского пространства неизбежна.
Таким образом, дискурс о новом содержании категории «пространство» и конструировании нового европейского пространства, выраженном в концепции monotopia, еще далек до своего завершения. Предстоит провести анализ огромного количества кейсов и микропрактик для того, чтобы оценить усилия ЕС по созданию бесшовного интегрированного пространства.
Библиографический список
1. Бусыгина И. Расширение ЕС с точки зрения подхода «центр-периферия» // Космо-
полис. 2004. № 1(7).
2. Бусыгина И. Стратегии европейских регионов. М., 1993.
3. Голунов С. Безопасность приграничных пространств // Междунар. процессы. 2007. № 2.
4. Дюркгейм Э. О разделении общественного труда: Метод социологии. М., 1991.
5. Китинг М. Новый регионализм в Западной Европе // Логос. 2003. № 6(40).
6. МакарычевА. «Игры понятий»: новая геометрия регионализма // Междунар. про-
цессы. 2003. № 3.
7. Макарычев А. Периферийность, окраинность, маргинальность: К проблемам внеш-
них границ Европы // Космополис. 2003. № 3(5).
8. Туровский Р. Ф. Политическая регионалистика. М., 2002.
9. Delanty G. Borders in changing Europe: dynamics of openess and closure // Contempo-
rary European politics. 2006. № 4.
10. Making European space: mobility, power and territory identity / Ed. by Ole B. Jensen, T. Richardson. L., 2004.
11. Richardson T. The thin simplification of European space: dangerous calculations // Contemporary European politics. 2006. № 4.
12. Rumford Ch. Rethinking European spaces: territory, borders, governance // Ibid.
О. В. Шнырова
СОЦИАЛЬНО-ПРАВОВОЙ СТАТУС ЖЕНЩИНЫ В ВИКТОРИАНСКОЙ АНГЛИИ И СУФРАЖИСТСКОЕ ДВИЖЕНИЕ
Викторианский период рассматривается как «золотой век английской истории», связанный с периодом завершения промышленного переворота, превращением Англии в «мастерскую мира», первую морскую и колониальную державу. «Шестидесятилетнее правление Виктории стало временем подъема средних классов, к которым в те времена относили все категории населения, занятые предпринимательской деятельностью, а также лиц, имевших доходные профессии врача, юриста, ученого, преподавателя, художника и т. п.»1. Эти экономические и социальные изменения привели к изменениям в политике и мировоззрении англичан.
© Шнырова О. В., 2008
Подъем буржуазии создал основу для торжества либерализма в политике и идеологии. Либерализм как система политической мысли стал основой мировоззрения большинства образованных представителей среднего класса викторианской Англии. Он рассматривал индивида как основную единицу общества, однако в этом качестве всегда подразумевался представитель мужского пола, несущий ответственность за не обладающих в полной мере гражданскими правами членов своей семьи: жену и детей.
Либеральная концепция гражданства не рассматривала женщин как полноправных членов общества. Более того, можно констатировать ухудшение правового положения женщин в викторианский период в связи с утверждением частной собственности, концентрировавшейся в руках мужчин2. Ряд исследователей отмечают также, что стремление к строгой нравственности, приведшее к установлению жестких норм викторианской морали, являлось реакцией среднего класса на развращенные нравы аристократического обще-ства3. Результатом стало доминирование патриархатной модели «раздельных сфер», согласно которой существует четкое разделение между миром частной жизни, бывшей уделом женщин, и миром публичного, предназначавшегося исключительно мужчинам. Классической иллюстрацией теории раздельных сфер считается стихотворение Теннисона «Принцесса»:
Мужчина в поле, женщина у очага, Для мужчины меч, для женщины — шитье, Мужчина живет разумом, женщина — сердцем, Мужчина повелевает, женщина подчиняется, Иное — погибель4.
Женщина считалась слабее мужчины умственно и физически, и в обществе и семье ей отводилось подчиненное место. Ее основной целью было вступление в брак, когда из-под опеки отца или другого родственника мужского пола она переходила под опеку мужа. При этом женщина рассматривалась как более одухотворенное и нравственное существо, нежели мужчина, и в высшем и среднем классах английского общества мужское поведение определялось концепцией рыцарственности, предписывающей бережное и покровительственное отношение к женщине. Примером такого подхода может служить фрагмент парламентской речи торийского депутата Буври: «Счастье и интересы жены или дочери более значимы для главы семьи, чем его собственные. ... Разве не изобретение это природы, не намерение нашего Создателя, чтобы общество основывалось на семье, в которой мужчина был бы главой и управителем?»5
Женское образование существенно отличалось от мужского и было направлено в основном на то, чтобы привить навыки, необходимые для выполнения основной миссии женщины: быть приятной компаньонкой для мужчины. Как отмечает Ч. Петри, благодаря такому образованию «викторианская девушка, хотя и была искушена в охоте на мужа, совершенно не была готова к выполнению практических задач по ведению хозяйства, такая ситуация существовала даже в некоторых семьях низших слоев»6. В результате роль замужней женщины еще более сводилась к выполнению декоративной функции, а также к рождению и воспитанию детей до того возраста, когда они отправлялись в школы и пансионы.
Образование и воспитание приводили к тому, что молодые представительницы среднего класса не имели иных перспектив, кроме замужества, рабо-
ты гувернантки или компаньонки. Только эти профессии считались более-менее приемлемыми для девушки из приличной семьи, и к тому же ее образования для них было достаточно. В 1851 г. в Англии около 21 000 женщин работали гувернантками. Еще одним допустимым источником дохода для женщины был писательский труд, но он требовал достаточного высокого уровня образования. Профессии телеграфиста, конторского служащего или бухгалтера, считавшиеся «приличными» для мужчин среднего класса, были недостаточно престижными для леди, и, кроме того, английское женское образование не давало достаточных знаний для занятий этими видами деятельности7.
Таким образом, самой приемлемой жизненной стратегией для женщины оставалось замужество. Однако результаты переписи населения 1851 г. показали, что в Англии 1400 000 женщин в возрасте 20 до 40 лет и 359 969 женщин старше 40 лет были незамужними8. Графиня Мария Лавлидж писала: «Это была цена нашей блестящей империи, которую платили в основном женщины. В высших классах большой процент сыновей и братьев, потенциальных мужей, всегда должен был находиться в колониях. Некоторые из них затем возвращались, но не все»9. В этих условиях устройство судьбы дочерей на выданье становилось настоящей проблемой для многих семей, особенно если они не могли снабдить их достойным приданым, — ситуация, ярко описанная в романах Джейн Остин.
Брак в викторианском обществе рассматривался прежде всего как экономическая сделка, и взаимные симпатии супругов были приятным, но необязательным дополнением к нему. Королева Виктория, сама состоявшая в счастливом браке с принцем Альбертом, тем не менее, с горечью записала в своем дневнике 16 мая 1860 г.: «Все браки — это лотерея, хотя среди них встречаются и счастливые, до сих пор бедная женщина духовно и физически является рабыней своего мужа... Когда я думаю о веселой, счастливой девушке и предвижу то жалкое, болезненное состояние, на которое обречена молодая жена, я не могу не видеть отрицательных сторон брака»10.
Печальный взгляд королевы на замужество не является преувеличением. В английском праве существовало три источника законодательства: акты парламента (Statute Law), решения судов по конкретным случаям (судебное, или прецедентное, право), традиции и обычаи, признанные законом (обычное, или неписаное, право). Большинство несправедливых в отношении женщин норм проистекали из обычного права, которое, как отмечали английские юристы того времени, «оставалось практически неизменным в последние пятьсот лет»11 и, опираясь на средневековую традицию, плохо соответствовало изменившимся экономическим и социальным условиям. В феодальном обществе основную ценность представляла земля, а не капитал, поэтому регулирование личной собственности не имело большого значения и закон охранял прежде всего земельную собственность женщин, на которую не распространялся контроль
мужа, однако в Х1Х в. ситуация в корне изменилась, но устаревшее законода-
"12
тельство не учитывало произошедших изменений .
Английское законодательство до последней трети Х1Х в. рассматривало мужа и жену как единое целое, муж нес полную юридическую ответственность за жену, утрачивавшую дееспособность (так называемую coverture). Авторитетный английский юрист сэр Уильям Блэкстоун в трактате «Комментарии к законам Англии» определил концепцию coverture следующим образом: «Состоящие в браке супруги с точки зрения закона являются одним лицом: это означает, что правовое существование женщины в браке прекра-
щается и сливается с существованием ее мужа, под чьим крылом, опекой и
13
защитой она осуществляет все свои поступки» .
Воплощение концепции ceverture на практике означало, что вся собственность женщины, принадлежвшая ей до брака, переходила к мужу, равно как и ее заработки и доходы в браке, подарки и полученное наследство. В случае ее смерти все ее имущество также оставалось мужу, и ее завещание не имело юридической силы без его согласия. Исключение составляла земельная собственность, которая не переходила к мужу безусловно, что являлось результатом сохраняющихся реликтов феодального права. Принадлежащая женщине или наследуемая ею земельная собственность переходила в распоряжение мужчины на время брака и после его смерти возвращалась в семью вдовы, причем она имела право на так называемую «вдовью долю» (Dower) в размере одной трети имущества. В случае смерти жены при отсутствии детей недвижимость переходила к ее наследникам. При наличии детей в браке собственность оставалась во владении мужа до его смерти, затем переходила к наследникам жены.
Экономическая недееспособность замужней женщины проявлялась также в том, что она не могла без разрешения мужа подписывать деловые бумаги, брать кредит, делать покупки. По закону муж мог отказаться оплачивать покупки жены, если он не уполномочивал ее их сделать. Исключение составляло только приобретение товаров, необходимых для поддержания жизнедеятельности семьи, но решение об их оплате в данном случае принимал суд.
Закон не обязывал мужа содержать жену. Как отмечала в своем памфлете Каролина Нортон, «это не является его обязанностью перед ней, это является его обязанностью перед страной: он должен следить, чтобы она не обременяла приход, в котором живет. Если будет доказано, что у нее достаточно собственных средств или она получает поддержку со стороны родных или друзей, он освобождается от этой обязанности и не должен обеспечивать содержание детей, даже если он растратил ее состояние»14. Поэтому женщине, разъехавшейся с мужем и не имеющей родственников, которые могли бы ее содержать, требовалось вмешательство властей, которые периодически были вынуждены компенсировать несовершенство закона судебными решениями по каждому отдельному случаю. Так, жена, чей муж без существенных причин отказывался ее поддерживать, могла арендовать жилье и брать в кредит товары, и суд мог обязать мужа заплатить за них. Если жена попадала в работный дом, власти могли заставить мужа оплатить ее содержание в нем. Таким образом, суд мог обеспечить женщине материальную поддержку со стороны мужа, но не гарантировал ее в принципе.
Кроме того, закон определенно устанавливал, что «муж имеет полное право не только на собственность, но и на личность своей жены». Это означало на практике, что «жена должна быть под полным контролем со стороны мужа не только в отношении собственности, но и передвижений. Например, замужняя женщина не должна праздно слоняться по улицам, и если она это сделает, муж имеет право запереть ее»15.
Личностная недееспособность женщины выражалась также в том, что она не имела права опеки над своими детьми. В случае расставания супругов дети оставались с отцом. Расторжение брака представляло собой длительный и сложный процесс для обоих супругов, но положение мужа опять же было более выгодным. Суд мог дать разрешение только на разъезд супругов, но для развода требовалось принятие специального парламентского акта, что
делало его доступным только для немногих представителей высшего класса. При этом инициатором развода практически всегда выступали мужчины, которым было достаточно предъявления доказательства неверности жены. Жена не имела права защищать себя и доказывать ложность его обвинений. Фактически замужняя женщина могла рассчитывать только на получение разрешения о раздельном проживании, но и это была длительная и унизительная процедура. Как писала К. Нортон, «если жена требует по суду разрешения на разъезд с мужем на основании жестокого обращения, это должна быть жестокость, "угрожающая жизни или приведшая к членовредительству"; если она однажды простила его оскорбления, она не может позже ссылаться на них»16. Судебные разбирательства такого рода также были немногочисленными, поскольку могли нанести вред репутации женщины из среднего класса, а для представительниц низших слоев они были малодоступны. Если не было решения суда о разъезде, закон обязывал женщину вернуться к мужу и возлагал ответственность на родственников, принимающих у себя оставившую семью жену. Известная суфражистка Тереза Биллингтон-Крейг описывала в мемуарах судьбу своей матери, которая, будучи выданной по настоянию родных замуж за нелюбимого человека, пыталась оставить мужа через несколько лет брака и поселиться с четырьмя незамужними тетками по материнской линии. «Но, любя ее и сочувствуя ей в ее несчастье, они были слишком религиозны и слишком законопослушны, чтобы противодействовать давлению семьи и закона, и, обливаясь слезами, отослали ее назад»17.
Однако над обычным правом стояло так называемое право справедливости (Equity), защищавшее имущественные права женщины. Как отмечал в палате общин инициатор одного из законопроектов о собственности замужних женщин Рассел Гурне, имеются «две совершенно разных системы, основанные на противоположных правовых принципах, администрируемые судами равной юрисдикции. В то время как суды обычного права игнорируют все права собственности замужних женщин, они признаются и даже поощряются судами справедливости»18. Право справедливости предусматривало защиту собственности наследниц путем заключения по инициативе любого из ее родственников мужского пола брачных контрактов, подписание которых поощрялось судами справедливости. Брачные соглашения позволяли выделять часть собственности женщины в особый фонд, управляемый опекунами с учетом ее пожеланий. Вместе с тем, такая возможность была доступна только для богатых, поскольку практика брачных контрактов не распространялась на наследства и приданые менее 200 фунтов, что означало, что около 800 000 женщин, наследующих меньшие суммы, не могли воспользоваться этим правом, не говоря уже о женщинах из рабочих слоев19. Фактически брачные договоры защищали в большей степени собственность семьи, из которой происходила женщина, нежели ее личные права. Это выражалось и в том, что эти соглашения не распространялись на ее личные заработки и не могли расширить ее личные права в браке. В результате даже в случае заключения брачного договора, за исключением сохранения некоторых прав на собственность, жена оставалась под полным контролем и опекой со стороны мужа.
Вред, наносимый женщинам существующим законодательством, заключался не только в том, что они были лишены прав, но и в отсутствии у них обязанностей. Женщина не отвечала перед законом за свои поступки, в частности, мужья отвечали своим имуществом за долги жен, даже сделанные до брака. Возможно, в ряде случаев это могло давать женщине определенные
преимущества, но в целом с точки зрения закона замужняя женщина ставилась в один ряд с преступниками, умственно неполноценными и детьми, чья дееспособность была также ограничена.
Не удивительно, что к середине Х1Х в. несовершенство и несправедливость брачного законодательства, делавшего «мужчину ленивым, а женщину безответственной»20, стали очевидными для широкого круга юристов, политиков и общественных деятелей, особенно представителей радикального крыла либеральной партии. С точки зрения радикалов полное лишение замужних женщин дееспособности наносило им не только экономический, но и моральный ущерб, так как вело к деградации личности21. Поэтому в Англии, так же как и во многих других европейских странах, общественная кампания за женскую эмансипацию началась с борьбы за женское образование и улучшение правового статуса замужних женщин.
Поздневикторианские феминистки к первой кампании по улучшению правового статуса замужних женщин относили борьбу, которую вела за свои права в прессе и парламенте в 30—40-х гг. Х1Х в. Каролина Нортон. Внучка известного драматурга Шеридана и сама талантливая писательница, она, тем не менее, поддавшись уговорам родных, неудачно вышла замуж за человека ниже ее по интеллектуальному уровню, грубого и склонного к насилию. Ее брак, историю которого она подробно описала в памфлете «Английские законы, касающиеся женщин», оказался прекрасной иллюстрацией несовершенства английского семейно-брачного законодательства, предоставлявшего мужу неограниченные права на имущество и личность жены: муж растратил ее приданое и полученное наследство, присваивал ее писательские гонорары, унижал ее в присутствии родных и знакомых и избивал, когда они оставались одни. В 1836 г. ей удалось добиться судебного решения о разъезде с мужем, однако он продолжал присваивать ее заработки и не разрешал ей видеться с тремя малолетними сыновьями, отдав их на попечение посторонней женщине. Отсутствие должного ухода за детьми привело к смерти младшего сына. Это побудило Каролину Нортон начать кампанию за право опеки над детьми. Поскольку ее семья пользовалась большим влиянием в кругах либералов, ее кампания была поддержана рядом известных политических деятелей и способствовала принятию в 1839 г. закона о праве матерей осуществлять опеку над малолетними детьми. Впоследствии она боролась за право самостоятельно распоряжаться своими доходами и за усовершенствование законодательства о разводе.
Борьба Каролины Нортон привлекла общественное внимание к проблеме несовершенства семейно-брачного законодательства в Англии и дала толчок для возникновения кампании за его изменение. К ней подключилось Общество за усовершенствование законодательства (Law Amendment Society) под руководством лорда Броугэма, включавшее многих известных политических деятелей. Эта кампания стала началом общественной карьеры для целой плеяды молодых женщин, семьи которых были близки с членами Общества. Эта группа молодых активисток сыграла в последующем видную роль в становлении английского женского движения. Пожалуй, наиболее значимыми фигурами в этой группе во второй половине 50-х гг. были две подруги, чьи семьи принадлежали к радикальной политической элите: Барбара Лэй Смит и Бэсси Рейнер Паркес. Дом отца Барбары, члена парламента Бенджамена Лэй Смита был местом встреч радикалов, входивших в Общество за усовершенствование законодательства. Семья Лэй Смит принадлежала к той радикальной среде, где женщины традиционно принимали активное участие в политической деятель-
ности и публичных дискуссиях. Поэтому неудивительно, что Барбара также оказалась вовлеченной в дискуссии о проблеме, изложив свою точку зрения в брошюре «Краткий обзор, данный простым языком, наиболее важных законов, касающихся женщин» (A Brief Summary in Plain Language of the Most Important Laws, Concerning Women), опубликованной в 1854 г. Работа была положительно оценена членами Общества, и при его поддержке Барбара Лэй Смит и Бэсси Рейнер Паркес создали в 1855 г. комитет по сбору подписей под петицией в парламент с требованием об изменении законодательства об имущественных правах замужних женщин (Married Women Property Act). Секретарем комитета стала Мария Рай, дочь лондонского юриста, также принадлежавшего к радикальным кругам. Комитету удалось собрать 26 000 подписей, и в марте 1856 г. петиция была представлена в парламент. В тот момент петиция не нашла поддержки в парламенте, однако в следующем году в парламент был внесен Билль о собственности замужних женщин, (Married Women's Property Bill), основанный на рекомендациях Общества по усовершенствованию законодательства. Он прошел второе чтение, но затем был отклонен.
Однако усилиями участников кампании за улучшение правового статуса замужних женщин, в том числе и Каролины Нортон, в 1857 г. удалось провести закон о разводе (Marriage and Divorce Act). Развод был передан из церковного в светский суд по разводам и семейным делам (Court of Divorce and Matrimonial Causes). Суд мог давать разрешения как на разъезд супругов, так и на их развод, для чего ранее было необходимо специальное решение парламента. В обоих случаях замужняя женщина получала те же имущественные права, что и незамужняя, и муж не мог претендовать на ее имущество и доходы. Таким образом, закон упрощал и удешевлял процедуру развода. Однако, несмотря на положительные моменты, закон по-прежнему исходил из двойного стандарта морали: достаточным основанием развода для мужчин служил факт неверности со стороны жены, но жена могла претендовать на развод, только если в дополнение к супружеской измене муж был повинен в инцесте, скотоложестве, двоеженстве или изнасиловании.
В 1867 г. начинается новая кампания по продвижению законопроекта о собственности замужних женщин. Достаточно быстро она слилась с формирующимся суфражистским движением, поскольку улучшение социально-правового статуса англичанок требовало адекватного представительства их интересов в парламенте, что тесно увязывалось с проблемой женских избирательных прав. Джейкоб Брайт отмечал: «Мы принимаем законы в следующем порядке: сначала в интересах тех, кто может стать опасным, затем в интересах тех, кто может оказать влияние через избирательные участки, и, наконец, для тех, кто не имеет права голоса и, следовательно, конституционного влияния»22. Кроме того, поскольку избирательное право в это время было цензовым, право голоса и имущественные права были тесно взаимосвязаны. При существующем законодательстве в отношении собственности замужних женщин суфражисты могли выступать только за право голоса для незамужних женщин и вдов. Так, несмотря на то что сам Дж. С. Милль полагал, что избирательное право должно распространяться и на замужних женщин, поправка, внесенная им в законопроект избирательной реформы 1867 г., предусматривала наделение правом голоса только одиноких женщин и вдов, платящих равные с избирателями мужского пола налоги. При внесении следующего суфражистского билля в 1870 г. Дж. Брайтом при поддержке консерватора Р. Гурне было решено не изменять этой позиции, парал-
лельно продолжая кампанию за реформирование законодательства о собственности замужних женщин.
Это c самого начала ослабляло позиции суфражистов и вызывало серьезные разногласия в суфражистском лагере. Для оппонентов такая ситуация служила основанием для выдвижения целого ряда обоснованных возражений. Когда суфражисты вносили билль о предоставлении права голоса одиноким собственницам, противники обвиняли суфражистов в несправедливости, поскольку они выступали с позиций интересов меньшинства одиноких женщин, оставив в стороне вопрос об избирательном праве для замужних. Законопроекты, предусматривающие наделение правом голоса замужних женщин, наталкивались на возражения о том, что в силу своей правовой недееспособности они не могут квалифицироваться как избиратели. В случае принятия закона о собственности замужних женщин возникали новые противоречия. Одно из основных противоречий в позиции суфражистов было сформулировано лидером антисуфражистской фракции в парламенте Буври: «С того момента, как будет принят закон о собственности замужних женщин, они будут обладать собственностью, которую мужья не смогут контролировать. Поэтому, если билль пройдет, это станет неоспоримым аргументом для распространения права голоса на замужних женщин»23. Это означало значительное расширение электората и противоречило политике постепенного распространения политических прав на различные слои населения, которой в то время придерживались английские правящие круги. Выражались также и опасения по поводу возможного распада семей, если муж и жена начнут голосовать за разных кандидатов. Кроме того, сомневающиеся парламентарии указывали на то, что «одинокие женщины и вдовы находятся, так сказать, "в переходном состоянии", ибо могут выйти замуж»24. В результате женщина, вступающая в брак, теряла не только имущественные, но и политические права, что усиливало несправедливость законодательства в отношении замужних женщин и могло привести к тому, что у целого ряда одиноких состоятельных женщин появился бы дополнительный стимул для отказа к вступлению в брак, что опять же наносило ущерб институту семьи. Поэтому для суфражистов решение проблемы имущественных прав женщин было не только вопросом справедливости, но и необходимым условием для реализации их основной политической цели.
Все вышеизложенное делало закономерным участие суфражистских обществ в кампании по лоббированию закона о собственности замужних женщин в парламенте. Новый законопроект был разработан радикальным юристом Ричардом Панкхерстом, одним из лидеров Манчестерского национального суфражистского общества. С этой целью в апреле 1868 г. был создан Комитет в защиту собственности замужних женщин (Married Women's Property Committee), членами которого стали многие известные радикальные политические деятели и лидеры зарождающегося суфражистского движения (Джейкоб Брайт, его жена Урсула, сестра Присцилла Брайт Макларен, Ричард Панкхерст, Эмили Уолстенхолм-Элми, Лидия Беккер, Джозефина Батлер). Наибольший вклад в его деятельность внесли Урсула Мэлор-Брайт, постоянный секретарь Комитета, а также Эмили Уолстенхолм-Элми, сменившая ее на этой должности. Обе были активными членами Манчестерского суфражистского общества.
Деятельность Комитета способствовала тому, что законопроект несколько раз обсуждался в парламенте в 1868—1870 гг. и привлек внимание прессы. Л. Холкомб считает, что дискуссия в прессе о праве собственности
замужних женщин «была первым общественным обсуждением более широкой проблемы женских прав»25. Это способствовало прохождению в парламенте серии законов, расширявших имущественные права замужних женщин. В 1870 г. после продолжительных дебатов был принят первый закон. Палата общин, опираясь на вариант законопроекта, разработанный Комитетом в защиту собственности замужних женщин, проголосовала в поддержку билля, рассматривавшего замужнюю женщину во всех отношениях собственности так же, как и незамужнюю. Однако более консервативная палата лордов пришла к выводу, что «в действительности такое полное разделение собственности могло привести к разлучению мужа и жены»26.
Однако, хотя замужние женщины и не были уравнены полностью в имущественных правах с одинокими, их экономическая дееспособность была значительно расширена. Закон предусматривал право замужней женщины распоряжаться своими заработками; вклады, сделанные в банках, наследуемое женщиной имущество и денежные суммы до 200 фунтов становились раздельной собственностью. При этом закон уравнивал мать, имеющую самостоятельный источник дохода, в обязанности по содержанию детей с отцом. Однако закон не защищал сбережения замужних женщин, сделанные до брака, и не имел обратной силы, поэтому женщины, вступившие в брак до его принятия, по-прежнему не имели права распоряжаться своим имуществом, кроме того, оставались ограниченными права наследования. Поэтому Комитет продолжил свою деятельность и продолжал лоббировать законодательство по улучшению правового статуса замужних женщин.
Непоследовательность закона 1870 г., по-прежнему не позволявшая квалифицировать замужних женщин как дееспособных избирательниц, обострила разногласия суфражистов в отношении выдвижения требования о праве голоса для этой категории женского населения. В 1874 г. секретарь Манчестерского центрального национального суфражистского комитета поддержала консервативный билль, исключавший предоставление права голоса замужним женщинам в противовес радикально-либеральной части суфражистов во главе с Дж. Брайтом. Конфликт привел к созданию новых суфражистских организаций — Женской избирательной лиги (Women's Franchise League) в 1889 г. и Союза за женскую эмансипацию (Women's Emancipation Union) в 1891 г., выступавших за гражданское равноправие замужних женщин.
В 1882 г., в период министерства Гладстона, был принят новый закон о собственности замужних женщин. Он уравнивал их в имущественных правах с незамужними в приобретении, купле-продаже и наследовании имущества. В 1893 г. он был дополнен еще одним законом о праве собственности замужних женщин, окончательно закрепившим их имущественную дееспособность в браке.
Наряду с реформированием имущественного статуса замужней женщины расширяются и другие ее права. В 1878 г. был принят Matrimonial Causes Act, позволявший женщинам получать в суде ордер на разъезд с мужем. Закон также давал право судам выносить решение по обеспечению материальной поддержкой женщин, подвергавшихся насилию со стороны мужа. В 1886 г. Закон об опеке над детьми уравнял права обоих супругов в этом отношении.
Таким образом, к концу Х1Х в. завершилась реформа семейно-брачного законодательства, в результате которой были ликвидированы все основные ограничения, налагаемые на замужнюю женщину обычным правом. Реформа
способствовала расширению автономности и экономической самостоятельности большинства дееспособного женского населения. Уравнение замужних женщин с незамужними в имущественных правах неизбежно поставило вопрос о расширении их гражданских прав. В 1894 г. в результате кампании, инициированной Женской избирательной лигой (Women's Franchise League), были внесены поправки в Local Government Act, по которым замужние женщины получили местное избирательное право. После этого вопрос о политических правах замужних женщин больше не был предметом разногласий для суфражистов. Как и ожидалось, приобретение замужними женщинами имущественных прав поставило вопрос о включении их в списки квалифицированных избирателей и расширении избирательных прав женщин. Начиная с 1905 г. сторонники суфражизма вносят в парламент законопроекты, предусматривающие предоставление права голоса всем женщинам, независимо от их семейного положения.
Таким образом, невзирая на то, что суфражистская кампания в основном концентрировалась на требовании политического равноправия женщин, она, так же как и в других странах, неизбежно с самого начала оказалась взаимосвязанной с различными аспектами более широкого женского вопроса и движениями за различные социальные реформы, касающиеся не только женщин, но и других социальных слоев. Достижение политического равенства оказалось невозможным без достижения равноправия в других сферах: образования, профессиональной деятельности, имущественных прав. Опираясь на либеральную доктрину, викторианские суфражистки формулировали и пропагандировали универсальную концепцию гражданственности: «Мы полагаем, что социальный статус женщины поднимется, если будет законодательно признано ее равенство с мужчиной. <...> Справедливость в отношении любого класса или индивидуума заключается. в предоставлении свободы определять свою жизнь, наиболее полно развивать свои способности, быть социально полезным и лично независимым. Мы не можем разделять семейную и социальную политику. И поэтому, когда нам говорят, что нам нечего делать в
27
политике, мы отвечаем, что политике есть что делать с нами» .
Примечания
1 Узнародов И. М. Викторианская эпоха // Викторианцы: Столпы британской политики Х1Х века / Под ред. И. М. Узнародова. Ростов н/Д, 1996. C. 9.
2 Сторонник суфражисток Джейкоб Брайт в одном из парламентских выступлений характеризовал мужчин как «аристократический пол, в чьих руках находятся практически все материальные привилегии» (Hansard's Parliamentary Debates. 1870. Vol. 201. Col. 195).
3 Strauss S. «Traitors to the Masculine Course»: The Men's Campaign for Women's Rights. Westport, 1982.
4 Цит. по: Houghton W. The Victorian Frame of Mind. L., 1957. P. 348.
5 Hollis P. Women in Public: The Women's Movement, 1850—1900. L., 1979. Р. 306.
6 Petrie Ch. The Victorians. L., 1960. P. 205.
7 «В Америке и Германии бухгалтерия ведется в основном женщинами, жены и дочери торговцев удовлетворительно справляются с этой обязанностью, но в этой стране недостаточное знание арифметики является большим препятствием к женской занятости в этой сфере» (из выступления в палате общин Купера-Темпла во время дебатов по поводу допуска женщин в английские университеты 12 июня 1874 г. Hansard's Parliamentary Debates. 1874. Vol. 219. Col. 1535).
8 JallandP. Women, Marriage and Politics, 1860—1914. Oxford, 1986. P. 255.
9 Mary, Countess of Lovelage. Society and the Season // Fifty Years: Memoirs and Contrasts. A Composite Picture to the Period 1882—1932 by Twenty-Seven Contributors to the Times / Ed. by G. M. Trevelyan. L., 1932. Р. 30.
10 Queen Victoria in Her Letters and Journals / A selection by Ch. Hibbert. N. Y., 1985. P. 104—105.
11 Hansard's Parliamentary Debates. 1867. Vol. 188. Col. 829.
12 Holcombe L. Victorian Wives and Property: Reform of the Married Women's Property Law // A Widening Sphere: Changing Roles of Victorian Women. Indiana Univ. Press, 1977. P. 5.
13 http://womenshistory.about.com/od/laws/g/coverture.htm (последнее посещение — 26 мая 2008 г.).
14 Norton C. A Letter to the Queen on Lord Chancellor Cranford's Marriage and Divorce Bill. L., 1855. Р. 8.
15 Hansard's Parliamentary Debates. 1867. Vol. 188. Col. 831.
16 Norton C. Op. cit. Р. 8.
17 The Non-Violent Militant: Selected Writings of Teresa Bilington-Greig. L.; N. Y., 1987. Р. 33.
18 Hansard's Parliamentary Debates. 1870. Vol. 201. Col. 879.
19 Ibid. Col. 881.
20 Ibid. Col. 882.
21 См., напр., речь Джейкоба Брайта в палате общин 4 мая 1870 г. (ibid. Col. 199).
22 Ibid.
23 Ibid. Col. 611.
24 Ibid. 1867. Vol. 188. Col. 829.
25 Holcombe L. Op. cit. Р. 14.
26 Hansard Parliamentary Debates. 1870. Vol. 203. Col. 396.
27 Shore A. The Present Aspect of Women's Suffrage Considered: Reprinted from the «English Woman's Review». L., 1877. P. 12, 21.
