CC BY
68
УДК 322
Старостенко А.М. Социально-политический
контекст
межконфессиональных отношений
Автор акцентирует внимание на проблеме конфессионального разнообразия современного мира. Рассматривает конфессиональность как форму проявления ценности ориентации личности. Поднимает вопрос об особенностях региональных коммуникаций, о влиянии на население внеинституциональных региональных организаций и групп.
Ключевые слова: Межконфессиональные отношения. Конфессиональное разнообразие. Региональная коммуникация. Диалог и партнерство.
Starostenko A.M. Socio-political context
of interconfessional relations
The author pays close attention to the problem of confessional diversity of the modern world. The author regards confessionalism as a form of value manifestation concerning an individual's orientation. The article deals with the question of regional communications peculiarities, the influene of non-institutional regional organizations and groups on public.
Due words: Interconfessional relations. Confessional diversity. Regional communication. Dialogue and partnership.
Вступая в новый век, человечество наде- источником конфликтов будет уже не иде-
ялось на то, что пагубные негативные черты ология и экономика. Важнейшие границы,
общественного бытия останутся в прошлом. разделяющие человечество, преобладаю-
Однако этого не случилось. Общество, раз- щие источники конфликтов будут опреде-
деленное на непримиримые группы, про- ляться, по его мнению, культурой. Наибо-
должает быть таковым до сих пор: на плане- лее значимые конфликты будут развора-
те увеличивается количество горячих точек, чиваться между нациями и группами, при-
где проливается людская кровь; борьба за надлежащими к разным цивилизациям"1.
материальные блага все чаще связывается Культурная общность высшего ранга, обла-
с национальными и религиозными противо- дающая такими чертами, как язык, история,
речиями. Сегодня духовное состояние лич- религия, обычаи, институты, методы и фор-
ности, ее внутренняя жизнь становятся су- мы самоидентификации, все больше будет
губо индивидуальным делом. определяться взаимодействием западной,
С. Хантингтон, размышляя о будущем конфуцианской, японской, исламской, ин-
человечества, "спрогнозировал" незавид- дуистской, православно-славянской, ла-
ные перспективы взаимоотношений наро- тиноамериканской и, возможно, африкан-
дов - "в нарождающемся мире основным ской цивилизаций. Как представляется,
Анна Михайловна Старостенко - доктор философских наук, профессор, зав. кафедрой философии и отечественной истории Орловской региональной академии государственной службы.
данный вывод, построенный преимущественно на восприятии реально протекающих локальных процессов, недостаточно обоснован.
Если обратиться к политологическому анализу хода современной модернизации цивилизации и соотнести ее с позицией Хантингтона, то нетрудно заметить, что совершенствование технологической и технической сфер жизнедеятельности людей несет в себе не только новые возможности для социально-экономической жизни мирового сообщества, но и создает новые трудности в решении проблем межэтнической коммуникации и межконфессиональных отношений. Экономическая модернизация и социальные трансформации "размыли" традиционные формы идентификации с местом жительства, с государством, а возникающие образы возвращения с помощью этномышления к "собственным корням" кое-где заполнились деформированными идеями фундаменталистской направленности. Все чаще различия в культуре, базовых ценностях и верованиях становятся предпосылками и условиями конфликтов в борьбе за духовную, военную, экономическую и политическую власть. Этим процессам сопутствуют не только локальные трагедии государств (Югославия, Чечня, Афганистан, Палестина, Израиль, Ливан), территории которых становятся безжизненными. Народы утрачивают свою историю, традиции коллективного общежития и духовности, ориентация идет не на познание друг друга, а на сугубо внешнюю оценку: "чужой -враг", но и происходят чудовищные потери в области достижений человеческого гения мировой культуры и мысли.
Это не может быть не сопряжено с рядом глубоких политических проблем, порождаемых противоречиями между сформулированными принципами модернизации и исторически сложившимся этнокультурным и конфессиональным разнообразием мира. Данную специфику отмечает и Хантингтон: "В исламской, конфуцианской, японской, индуистской, буддистской и православной культурах почти не находят отклика такие западные идеи, как индивидуализм, либерализм, конституци-
онализм, права человека, равенство, свобода, верховенство закона, демократия, свободный рынок, отделение церкви от государства"2.
Иначе говоря, ни этноцентричность, ни сверхсистемность (к примеру, США) не могут быть единственно рациональной основой исторического развития человечества и благополучного общественного устройства. Целесообразно согласиться с тем, что с помощью политического менеджмента можно разработать систему гармонизации межэтнических и межцивилизацион-ных отношений, которая объективно будет способствовать формированию нового типа модернизации - совокупным, общепланетарным усилиям людей как единой социальной общности, имеющей изначально единую природу, объединенную множеством общих черт и интересов.
Конфессиональность в данных условиях не должна рассматриваться в качестве фактора негативной идентификации и противостояния, она приобретает форму проявления ценностной ориентации личности, ее мировоззрения, представляющего и характеризующего плюрализм этнокультурной самоорганизации в мировом культурно-историческом пространстве. В этом аспекте значимы рассуждения русского мыслителя П.Е. Астафьева: " "Религия" обозначает прежде всего связь, соединение или воссоединение; она устанавливает отношения, нечто разнородное между собой связующие. Чего же именно связь, воссоединение осуществляется и выражается в религии? Это не связь между предметами и группами предметов, сил и явлений опытно познаваемой действительности. Это связь именно всей земной действительности, во всем ее объеме, с миром, необходимым для духовного мира человека, поставленного среди этой действительности, но не исчерпываемого ею"3.
Осознанность субъективности, непохожести, индивидуализированности в контексте исторически сложившихся духовно-нравственных ценностей следствием имеет стремление личности к самобытности и самовыражению. Так, в христианской традиции поле действия людей рассматривается как социальный мир, как нечто
внешнее, наполняющее качественным своеобразием жизнь сообщества и "внутреннего" бытия человека в триединстве: природного (прохождение всех возрастных этапов жизни), духовного (проявление чувств добра, светлых мыслей, непреклонной воли), социального (реализация себя в качестве представителя "рода" человека, конкретной профессиональной группы, семьи и т.д.). Итог взаимодействия трех оснований единства бытия человека - мировосприятие. Процесс этот не только позитивен, неоднороден,бессистемен, но и онтологически противоречив, так как человек осознает реальность, по мнению С.Л. Франка, как "во-первых, нечто неполное, частичное... и, во-вторых, - и самое главное, - нечто стихийное, хаотическое, безосновное."4. Нельзя не признать того, что именно безосновность является приоритетной в формировании духовной жизни личности, ибо благодаря ей "желания, чувства, настроения возникают., сами собой, независимо от направляющей центральной воли нашего "я""5; проявляется сущностный признак смысложизнедея-тельности человека "борьба и взаимодействие, постоянно нарушаемое и восстанавливаемое равновесие между двумя сферами его бытия - фактической и идеально-верховной,- их нераздельное и не-слиянное единство"6; раскрывается присутствие во внутреннем мире индивида стихийного и сознательного начал.
В связи с тем, что в человеке сосуществуют и взаимодействуют миры - природный, социальный, духовный, каждый из которых двойствен и противоречив, и что взаимодействие их определяет не только сущность двойственности бытия, но и смысл и предназначение исторически обусловленной социальной деятельности, создаются благоприятные условия для единства разнообразия мировосприятия и миропонимания разными этносами, странами, цивилизациями, то есть для межкультурных взаимопониманий и позитивного диалога мировоззрений. Глобализация как процесс превращения человечества в разумную единую целостность и выхода его в познавательной и практической деятельности за пределы сораз-
мерного ему мира, за рамки традиционного обыденного опыта, открывает неисчерпаемые возможности.
В обстановке межцивилизационного кризиса Россия по-прежнему, с одной стороны, является примером объединения этносов, культур, представителей разных религиозных конфессий для достижения общих благих целей; с другой стороны, оказывается основным препятствием для тех, кто непосредственно или опосредованно принуждает людей бороться друг с другом во имя "общенациональной идеи".
История убеждает нас в том, что сближение социальных интересов внутри этносов ведет к расширению не только общих, но и локальных элементов национальной культуры и цивилизационных факторов, которые иногда становятся базой вспышек конфронтации, негативного лоббизма и терроризма. Интегрируя потребности в систему созданных искусственным путем ("сверху") ценностей и формируемых на их основе мировоззрения и духовно-нравственных предпочтений, национальная культура таким способом внедряет конкретный тип взаимодействия между людьми, правила и нормы определенных взаимоотношений, соответствующих иерархии социальных связей и идеологии общества.
Следует иметь в виду: те или иные черты общественных связей на разных ступенях исторического бытия российского общества обеспечивали самостоятельность его развития, однако часть из них, как ни парадоксально, приобретала в тот или иной период негативный оттенок. Не раскрывая сути социально-политических и экономических проблем, имеющих непосредственное отношение к обоснованию нашего вывода, обратим внимание лишь на позицию государства в развитии жизнедеятельности граждан, обеспечивающую им духовное мировосприятие. К примеру, вход в глобализирующуюся цивили-зационную рыночную среду предполагает открытость и демократичность общественной жизни России. Однако этот процесс, затрагивающий все стороны материальной и духовной независимости страны, не рассматривается до сих пор государ-ствообразующим фактором субъектами
власти и властных отношений Российской Федерации. Так, принципы и критерии сближения социальных интересов групп населения внутри государства, правила и технологии инвестирования иностранных капиталов в экономику; получение и распределение доходов населения; общая система ценностей, интеллектуальный потенциал россиян, а вместе с ним и деятельность институтов духовно-нравственного становления и воспитания молодежи не получили должного отражения ни в законодательстве, ни в социально ориентированной политике государства.
Хотя определенные тенденции в разрешении обозначенных нами проблем есть. Достаточно сказать, что в последние годы значительно сблизились позиции ученых, политических и религиозных деятелей. Это положительно сказалось, в частности, во-первых, на расширении точек соприкосновения общественных наук и религии без отступления от принципиальных основополагающих установок этих областей познания окружающего мира; во-вторых, на выработке более рациональных позиций общественных движений и программной деятельности политических партий; в-третьих, на снижении потенциала конфронтационности в интеллектуальной жизни российского общества; в-четвертых, на сущности мировоззренческих систем, свойственных традиционным для России религиям, исповедуемым различными этносами, прежде всего православием, исламом, иудаизмом.
Снятие противоречий в вопросахвза-имоотношений науки, политики и религии по идеологическим приоритетам и мировоззренческим установкам позволило более обстоятельно проанализировать такие феномены, как знание и вера, научное и ненаучное познание, абсолютные и относительные противоположности, явная и неявная "вера" в живой природе, сознательное и бессознательное в человеческой деятельности и т.д.
Наиболее спорным, на наш взгляд, остается вопрос о "вере" как социально-ценностном качестве личности. Философы, определяя сущностный смысл данного понятия, имеют в виду состояние челове-
ческого сознания, выражающее уверенность субъекта в своей целесообразной деятельности; политики - участие в той или иной форме в работе политических организаций и поддержку различных политических акций; представители религиозных объединений - приверженность к вероисповеданию. Иначе говоря, вера в данном аспекте выступает в качестве объективного структурного элемента познания, мобилизационного фактора развития личности, неотъемлемой составляющей ее целостного бытия. Таким образом, вера имеет онтологическое и антропологическое значение. С одной стороны, она отражает конкретную имманентную сторону образа смыс-ложизнедеятельности людей, соответствующую потребностям их общественного становления; с другой стороны, выводит за пределы сугубо индивидуализированной повседневности на уровень высших ценностей и сущностей человеческого сообщества; и, наконец, дает возможность каждому представителю человеческого сообщества осознать нерасторжимость веры, духа, духовности, душевности, научного знания и элементов ненаучного познания, имеющего вневременной аспект, но актуализирующего и коррелирующего поступки и действия личности в конкретно-исторический период развития цивилизации.
Фундаментальное религиозное убеждение, с точки зрения М. Вебера и П.Тил-лича, дает согласованные ответы на экзистенциальные человеческие проблемы (рождение, болезнь, смерть и т.д.). По мнению Э. Дюркгейма, религия - это система верований и ритуалов, относящихся к священному, которая связывает людей воедино в социальные группы. Отсюда задача науки состоит в выявлении социальных функций религии и ответа на вопрос: какие общественные потребности она удовлетворяет.
Сегодня религия не только обусловливает знания вероисповедных ритуалов и путей, формирующих моральные чувства и символические идеи, но и опосредованно дает знания в области политики и политических процессов, имеющих непосредственное отношение к конфессиональ-
ным отношениям. В этой ситуации представляется целесообразным вести речь о том, почему одна религия противостоит другой, с помощью каких технологий возможно одно религиозное убеждение подменить другим. Общим между религиями является то, что верующие делят мир в своем представлении на священный (сакральный) и не-священный (профанический, мирской). Первый в высшей степени важен, имеет культовые символы, молитвы, заповеди, священные ритуалы, благодаря чему единоверцы интегрируются в единое целое; второй - мир повседневности, в котором мы мыслим, действуем, принимаем решения по индивидуальному выбору, интересу и потребности.
Социальные ритуалы как строго детерминированное поведение доставляют возможность испытать человеку релевантность сакрального, объединяют его с себе подобными, дают начало вере в трансцендентное, что не может быть частью обычной физической реальности. Произносимые молитвы, гимны, жертвоприношение или танец, шествие в процессии, коленопреклонение или крестное знамение - преемственность в решении вопросов о духе и духовности, святости и греховности, но в этом заключен и смысл святости, то есть устанавливается связь между священным миром за пределами нас и чем-то священным, общественно значимым внутри нас. Это осознание, став основой мировоззрения, позволяет верующему идентифицировать себя с другими людьми по внутреннему согласованию религиозных ценностей, технологии выработки самоимиджа, восприятию и воспроизведению сакральных идей, норм и идеалов.
Религиозная коммуникация - это то, что создает фундамент определенных священных идей постольку, поскольку они являются трансцендентными символами, воспринимаемыми определенным сообществом на веру. Находясь как вне нас, так и внутри нашего сознания, символизм религии находит отражение в индивидуальном и в общественном (групповом) сознании, воспроизводя, таким образом, сущностные факторы бытия человека. Инкорпорируя идеи человеческой идентичности,
религиозный символизм привнес в социальное существование идеи души, духовной силы, злых духов и дьявола, богоугодные и греховные устремления и действия, терпение и страдание и т.д., доказав таким образом связь религии с социально-экономическими и общественно-политическими процессами в обществе. Это имеет прямое отношение к стабильности и хаотичности общественных отношений, к диалогу мировоззрений и конфронтации, к проявлению чувств солидарности и духовного партнерства, к защите справедливости и борьбе с инакомыслием в корыстных целях.
В XXI веке, в ситуации "чарующей видимости глобализации", "завораживающего воздействия" (Ж. Бодрийяр) ее универсальных межгосударственных связей, гарантирующих доступность разнообразной информации, демократичность культурных и религиозных связей, свободу духовной и вероисповедной деятельности, нарастает конфликтность, усиливается взаимная неприязнь и исчезает толерантность во взаимодействии религий. Складывающейся реальности сопутствует трансформация этномышления и менталь-ности, предопределяющая насыщение классических религий и религиозных групп новым содержанием, которое позволяет дегуманизировать духовность, растворив ее в неких "всеобщих моральных нормах". Отречение людей от того или иного вероучения представляет собой не что иное, как "освобождение самих себя от некритической приверженности теоретическим или идеологическим схемам в конструировании своей религиозной практики на основе своего опыта, использующего любую доступную информацию или анализ из множества источников"7. Интерпретация ритуалов, заветов и писаний святых в целенаправленном политическом менеджменте проводится с претензией на абсолютную истинность субъективного знания, фактически ориентированного на достижение сугубо индивидуализированной прагматической цели, которая базируется, как правило, на ложных, иллюзорных симу-лякрах духовного бытия, которые не имеют ничего общего ни с нравственностью,
ни с душевностью, ни с общечеловеческими ценностями8.
Разумеется, началом процесса отречения или принятия веры является конкретный факт, сопряженный с серьезным влиянием на этномышление: жизненные невзгоды, потеря духовно-нравственных ориентиров, ситуация, связанная с угрозой утраты жизни, и т.д. Самый простой пример. Переход России на рыночные отношения вызвал отток капитала за границу: реальное производство становится невыгодным, максимальные нормы прибыли обеспечиваются операциями на фондовых и валютных рынках. Но такая система позволяет выигрывать хорошо информированным и очень богатым людям, которые составляют немногим более 10% россиян, остальные - проигравшие, "лузеры"9, вынужденные приспосабливаться почти к ритуальным призывам примириться, сблизиться, принять иную веру как гарантию взаимного благорасположения и подлинной толерантности. Желающих переубедить, заставить сосредоточиться на "праведном" хоть отбавляй. Еще год назад трудно было представить "словоохотливых ходоков" из секты Иеговы, которые каждодневно (!) посещают квартиры жителей г. Орла, останавливают учащихся и студентов возле учебных заведений, склоняя их отречься от православия и принять веру секты как истину.
Государство, ориентированное на либерально-политический аспект глобализации, равноправие вероисповедных организаций и свободу религиозных вероучений, сняло с себя обязанности защиты духовной целостности личности внутри Российской Федерации. Хотя политическая практика в так называемых демократических странах предполагает разработку программ и проведение политики по защите и развитию духовной основы граждан в национальной правовой системе и в интересах исторически сложившихся принципов этномышления и ментальности через "обращение к культу предков". Именно таким путем этносы "западного" мира параллельно с развитием национального государства рационализировали свое национальное сознание не только в экономичес-
ких, политических и правовых процессах Modernity, но и в развитии социальной духовности. Однако современная политическая ситуация иная. Гегемония и социально-политическое лидерство основываются на экономическом и культурном насилии (управление мировым порядком из единого центра - США), "цивилизацион-ное" развитие мировой периферии мыслится в форме политической ангажированности, установления над ней "духовной власти", превращения её населения в духовных рабов10.
Православие сегодня не притязает на всеобщность мировоззрения, оно не стремится стать единственным источником мировых ценностей, идеалов и норм. Творческие взаимоотношения с другими религиями оно выстраивает в границах культурной истории народов: в новом духовном пространстве России по-прежнему прочитывается этноментальность и самобытность этносов, народов и наций. Конечно, как и во всяком поступательном движении (от классического содружества до инновационных модернизационных взаимосвязей), во-первых, есть определенные издержки, связанные с появлением новых вероисповедных идей,образов, форм максимального использования в культовой деятельности формальных и неформальных возможностей, "упрощенностью обрядов и отходом от некоторых канонов и жесткой культовой стереотипности"; во-вторых, появились позитивные тенденции, свидетельствующие об устранении имевшихся ранее просчетов в области партнерства конфессиональных организаций, ориентация на возрождение духовности и сохранение ментальных особенностей россиян независимо от их эт-ничности и религиозности.
Переход от замкнутости к диалогу и духовному партнерству революционен для религиозного сознания, и религиозного мировоззрения в том числе. Неравномерность и разнонаправленностьдуховного развития - вещь во всех странах и во все времена естественная. Для наших соотечественников и современников это не должно становиться поводом для возникновения комплексов (либо величия, либо
неполноценности) или, того хуже, вызывать неоправданную гордость или протест, стремление "оскорблять чувства" верующих. И тут же возникает, как правило, острый, напряженный вопрос: "Как быть, если часть регионов Российской Федерации составляет население, относящееся не к православной вере?" Ничего зазорного в том нет. Просто основой политического менеджмента должен стать принцип мно-говариативности самореализации личности. Необходимо помнить, что применительно к столь обширным и этнически пестрым территориям, на которых в течение веков формировалось Российское государство, никогда не стоял вопрос о каком бы то ни было "выравнивании" и нивелировке историко-культурного развития населявших его народов, о принудительном обращении их в христиан.
Можно, конечно, гордиться тем, что сосуществование разных религий в России и в разных формах - достижение нашей цивилизации. Между тем нужно знать, что последствия этого процесса могут быть неоднозначны. Во-первых, несмотря на признание православия в качестве институциональной религии России, в стране наблюдается рост и влияние на население внеинституциональных религиозных организаций и групп, использующих насилие и нарушающих права граждан в области духовного. Во-вторых, "размывание" классической религиозности следствием имеет, с одной стороны, "субъек-тивированность" верований в зависимости от тех или иных предпочтений (разные формы протестантизма); с другой стороны, рождение крайнего фундаментализма (исламский фундаментализм) как реакции на модернизационные процессы с их ориентацией на индивидуализм и ультранациональную "невидимую" религию (по тер-
минологии П.Л. Бергера и Т. Пакмена). В-третьих, "оживление"религиозности во множестве разновидностей не исключает ее диффузности, что крайне опасно для жизнеспособности этносов российского общества, которые под влиянием тех или иных вероучений и проповедников "истинной религии" Запада (Востока) становятся "молодыми нациями" эпохи Modernity, которые используются "виртуозами политической власти" в корыстных целях.
Манящие перспективы моноидеологии сопряжены для мирового сообщества с трансформацией сознания и ассимиляцией этномышления, интеграцией исторически сложившихся этнокультур в культуру Modernity. Противостоять этому можно, если политический менеджмент в области межгосударственных и межконфессиональных отношений целенаправленно развивать в правовом поле диалога мировоззрений и духовного партнерства в контексте государственной политики, ответственной за происходящее.
1 Хантингтон С. Столкновение цивилизаций? // Полис. 1994. № 1. С. 33.
2 Хантингтон С. Столкновение цивилизаций? // Полис. 1994. № 1. С. 43.
3 Цит. по: Штайгервальд Р. Марксизм, религия, современность/ Пер. с нем. М., 1976. С. 48.
4 Франк С.Л. Реальность и человек. М., 1997. С. 319-320.
5 Франк С.Л. Реальность и человек. М., 1997. С. 308.
6 Франк С.Л. Реальность и человек. М., 1997. С. 320.
7 Кастельс М. Информационная эпоха. М.: ГУ ВШЭ, 2000. С. 512.
8 См.: Бодрийяр Ж. Соблазн. М.: Al marginem, 2000. С. 20-64.
9 Эрлер Г. Глобальная монополия. М.: Экономическая демократия. 1999. С. 94-110.
10 См.: Панарин А.С. Искушение глобализмом. М.: Рус.нац. фонд, 2000. С.181.
