CC BY
74
ВСЕОБЩАЯ ИСТОРИЯ
Вестник Омского университета. Серия «Исторические науки». 2014. № 2 (2). С. 4-12. УДК 94(495).04
Е. В. Когут
СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКИЙ АСПЕКТ ПРАВОВОГО ПОЛОЖЕНИЯ ЖЕНЩИНЫ
В ПАЛЕОЛОГОВСКОЙВИЗАНТИИ
Анализируется правовой статус женщины в XIII-XV вв. на основе «Шестикнижия» Константина Арменопула. Основной акцент сделан на изучении социально-политических прав и ограничений. Рассматривается как негативная, так и позитивная дискриминация женщин, закрепленная в византийском праве.
Ключевые слова: Византия; Арменопул; право; положение женщин; права и ограничения.
E. V. Kogut
THE SOCIAL AND POLITICAL ASPECT OF FEMALE LEGAL STATUS IN PALEOLOGIAN BYZANTIUM
The female legal status in XIII-XV centuries on the basis of The "Six books" of Constantinos Ar-menopuloulos is analyzed in the article. The author is focused on the investigation of the social and political rights and restrictions. Fixed in law both negative and positive discriminations of women are observed in the article.
Keywords: Byzantium; Armenopuloulos; law; female status; rights and restrictions.
В законодательстве палеологовской Византии был закреплен целый комплекс прав, недоступных женщинам, который во многом и определял их недееспособность [1]. Эти нормы Ж. Бокам называет константными [2]. Константин Арменопул дал обоснование подобной недееспособности: «Женщину легко обмануть и неприлично (ей. - Е. К.) вмешиваться в мужские дела» [3]. Знатные женщины неофициально носили титул, присвоенный их мужьям [4]. Женщины были исключены из общественной жизни, им запрещалось вступать в качестве равноправного члена в большинство торгово-ремесленных корпораций, занимать какую бы то ни было официальную должность в системе как центрального, так и местного управления, судить, заведовать чьей-либо собственностью
[5], что, безусловно, свидетельствовало о неравном правовом положении мужчин и женщин в палеологовской Византии.
Мы рассмотрим отдельные аспекты юридического положения женщин в Византии в указанный период через призму соотношения и закрепления гендерных ролей женщины в обществе посредством как светского, так и церковного законодательства.
Участие женщины в судебном процессе. Право подписи на письмах и завещаниях. Одним из основных ограничений женщин в общественной жизни, согласно нормам классического римского права, было их не допущение к судебным процессам ни в качестве судьи, ни в качестве свидетеля, ни в качестве защитника своих собственных интересов [6]. «В силу пола женщинам
© Когут Е. В., 2014 4
запрещается выступать в суде по делам других лиц. И смысл запрещения в том, чтобы женщины не вмешивались в чужие дела, вопреки стыдливости, соответствующей их полу, чтобы они не брали на себя мужских обязанностей» (Dig., III, 1, 1, § 5). Однако женщинам разрешалось подавать иск за родителей, но только тогда, когда больше некому было подать этот иск (Dig., III, 3, 41). Наметилось равноправие между разными полами в судебных делах: «не имеет значения, к какому полу принадлежит, и какой возраст имеет тот, кто принес присягу...» (Dig., XII, 2, 26).
Во многом римские традиции сохранились и в палеологовской Византии, где женщина не имела права выступать свидетельницей не только во время судебных процессов, но и при составлении завещания, договоров дарения и т. п. [7] «Шестикнижие» Константина Арменопула так излагает нам эту правовую норму: «Женщина не может быть свидетельницей при составлении завещания» (Tuv^ ¿v SiaB^Kfl oü цартиреТ, ¿v aAloig 5s ^apiupiav увц81, ¿V oig av5psg oü npoora^owrai Tuv^ ¿v 5ш9'лкд oü цартиреТ, ¿v aAloig 5s ^.apxupiav vs^si, ¿v oig ^5ред oü лроокаАюттш) [8]. Подобное исключение из общественной жизни и ограничения участия женщин в судебных делах фиксирует и каноническое право [9]: «Не позволяется им публично защищать; но защищают только самих себя... возбраняет женщинам свидетельствовать в договорах; в рождениях же и в том, на что дозволительно смотреть только женскому полу, им позволяется свидетельствовать» (Н yuv^ oü цетерхетаг äv5pфov Ö99iKiov, oü5s ¿v 5ш9'лкд цартиреТ. si цЛ ¿v oig ^5ред oü лpoGка^ouvтаl. Ml' oü5s GUvnyop8Тv таитагд ¿фепш 5^ooig, еаитаТд 5s цövov GUV8yopouGl каг yuv^ каг тифАюд omog 5s каг 5гка£8П' 5тта1. <...> КюАх>81 тад ушаТкад ¿т GUцфюvolд цартирегг каг сшаАМуцаогг ¿т 5s токет^, каг ¿ф' ¿>v цо^ 9n^8itöv öyig ор^ оиукехюрптаг, ¿ттрелштаг цартирегг) [10].
Женщина не могла выступать свидетельницей ни по каким делам, кроме тех, где мужское свидетельство было невозможно, например, если действие, рассматриваемое судом, произошло в женской бане, где мужчин не должно и не могло быть. Обвинить другого человека в совершении преступления женщина могла лишь в том случае, если оно было совершено против нее лично [11]. Од-
нако, как подчеркивал Константин Армено-пул, при этом нельзя верить женщине, которая утверждает, что кто-то прелюбодействовал с ней [12]. Случаи возможного свидетельствована женщин в суде или подачи иска по уголовному делу (в том числе наказанием по которому являлась смертная казнь) не ограничивались вышеизложенным пунктом. Такое свидетельствование допускалось при условии, что был убит кто-то из кровных или духовных родственников женщины [13]. Женщина могла обвинить даже собственного ребенка, если он совершил публичное преступление (Sn^ooiov еук^пца) [14]. Еще одним преступлением, где свидетельство женщины считалось приемлемым для византийского законодательства, было преступление против Бога [15].
Данные исключения из общей нормы непринятия женских свидетельских показаний позволяют сделать вывод о том, что византийское право несколько смягчило свое недоверие к женщинам в суде. Однако это не значит, что женщина стала вызывать больше доверия в вопросе правдивости свидетельств, так как эти исключения, как правило, касались чрезвычайных ситуаций, при которых или невозможно получение мужского свидетельства, или женщина сама являлась пострадавшей, или при совершении столь страшного преступления (против Бога), что было важно зафиксировать в законодательстве признание и женских показаний, чтобы наказать виновного вне зависимости от того, кто был его свидетелем.
Еще в римском праве женщина могла так же, как и мужчина, оставить завещание (Dig., V, 2, 29, §§ 1, 3). Однако возможность подписывать завещания появилась у женщин только после новеллы императора Льва VI [16]. Для палеологовского времени мы имеем примеры женских подписей (в том числе и на завещаниях, и на письмах), из чего следует вывод, что эти ограничения для византийского общества были уже неактуальны, хотя упоминания о них по-прежнему фиксировались юристами [17]. В качестве примера мы можем привести завещание монахини Марты, которое она подписала в сентябре 1281 г. [18] и которое было заверено тремя мужчинами: Константином Дрима, Константином Падзу и Георгием Друнгара.
Тем не менее, видимо, запрет ставить подпись на письма и завещания все же распространялся на отдельные случаи и в палео-логовское время. Например, женщине запрещалось быть свидетелем при составлении завещания [19]. Таким образом, женщина могла подписать собственное завещание, но не могла заверить чужое. И изучив различные завещания палеологовского времени, как мужские, так и женские, мы обнаружили лишь в одном акте свидетельские подписи женщин. Это завещание монахини Нимфодоры от 19 сентября 1445 г., которое было засвидетельствовано следующими людьми: Сигнан, Сарсца, Пападеметрий, Стефан Малетикос, Михалина, Иоанн Малетикос, Гиаксса, Гианис Мпогда-новикос, Иванковос Кнезис, Станисса Трика-лецис [20]. Среди прочих в данном документе встречается имя Михалина (женское еврейское имя). Это говорит о том, что женщина в редчайших случаях все же могла стать свидетельницей при составлении акта. Однако женщина могла поставить подпись под завещанием другого человека, но не как свидетель, а как родственник, ознакомленный с завещанием. Так, свидетелями завещания Фео-дора Гордата являлись Николай Татика, Георгий Друнгара и Лев Цурул. Однако его дочь Мария Петридзе со своим мужем Георгием, а также его жена подписали это завещание, видимо, в знак того, что ознакомлены с ним и не будут его оспаривать [21]. Стоит заметить, что этот факт свидетельствует о достаточно высоком уровне грамотности женщин в византийском обществе.
Таким образом, анализируя законодательство, мы видим, что по сравнению с предыдущим историческим периодом византийского общества У1-Х11 вв. гендерная асимметрия в вопросе ограничения участия женщины в общественной жизни (в аспекте возможности подачи свидетельских показаний) в палеологовской Византии уменьшилась. Тем не менее константная норма о невозможности женщины давать полноценное свидетельство по любым вопросам в целом сохранялась. Обращаем внимание, что данные выводы основываются на изучении византийского права второй половины XIII -середины XV вв.
Усыновление и попечительство. Византийская женщина была ограничена не только
в общественной жизни, но и в семейной, о чем свидетельствует тот факт, что даже родные дети были не подвластны женщине, поскольку закон не давал ей прав отцовской власти. По этой причине ей строго запрещалось усыновлять кого-нибудь, даже по разрешению императора и церковных властей (невозможность адопции), осуществлять опеку, поскольку это была власть над другими лицами и их имуществом.
В случае вдовства мать могла назначить попечителя или опекуна к своим детям, но он утверждался только после «производства расследования», если же назначал отец, то расследование не производилось (Dig., XXVI, 3, 2, 6). Согласно 26-й и 27-й новеллам Льва Мудрого, женщине позволялось усыновлять детей, если она была не замужем и у нее не было своих детей [22]. Исключение делалось, как отметила Дж. Бокам для последней трети IX в., основываясь на Про-хироне, Исагоге и Василиках, в отличие от римских законов, для матери или бабушки опекаемого [23].
В палеологовской Византии единственным исключением являлась ситуация, когда по разрешению императора женщина могла усыновить ребенка, если до этого она потеряла своего [24]. Однако ниже Константин Арменопул привел пересказ 27-й новеллы императора Льва VI, согласно которой женщинам все же позволялось усыновлять детей [25]. Таким образом, номофилакс упоминает как более раннюю правовую норму, так и позднее законодательство, тем самым фиксируя его изменения.
Матфей Властарь отмечал, что женщина могла стать попечителем несовершеннолетних, только если являлась бабушкой или матерью детей [26]. Исходя из этого, с известной долей вероятности можно предположить, что разрешение на усыновление женщинами детей окончательно не вошло в византийскую практику, однако мы наблюдаем постепенное расширение ситуаций, при которых оно было возможным.
Преступления против женщин. Отсутствие наказания для женщин при совершении отдельных видов правонарушений. Имущественные права женщин. Ввиду слабости женского пола с точки зрения византийского общества и государства оба
этих института стремились защитить женщину. Так, она не могла быть посажена в тюрьму по делу частному или публичному или по любому другому обвинению, если сторожами в тюрьме будут мужчины [27]. Матфей Властарь так пояснял эту норму: для того чтобы женщина не подверглась бесчестию, ее не заключали в тюрьму с мужчинами-охранниками, но заточали в женский монастырь [28].
Защита женщины выражалась и в том, что она освобождалась в некоторых случаях от наказания. Так, если она кого-нибудь обвинит в преступлении, а потом или сама откажется от своего обвинения, или будет доказана его безосновательность, то женщина не обвинялась в клевете и не подвергалась наказанию за нее, тогда как мужчина в подобной ситуации карался по всей строгости закона, т. е. наказывался так же, как был бы наказан за преступление, в котором он обвинял другого [29].
Определенные преступления против женщины в рассматриваемый нами период, среди которых сожительство с женщиной без брака (при отказе жениться на ней), похищение девушки и ее удержание насильно, наказывались, например, отлучением от тех или иных таинств, молитвы за душу [30].
Рассматривая имущественные права женщин, следует упомянуть о важнейшей в этом вопросе правовой норме. Она заключается в том, что, согласно византийскому праву, женщина имела возможность по своей воле продать, купить, отдать, подарить то или иное имущество, которое не являлось ее приданым и не входило в счет подарков (предбрачного дара и т. п.) [31]. Таким образом, фактически за женщиной было закреплено право не только владения, но и свободного распоряжения отдельными видами своей собственности, что свидетельствует о достаточно широких имущественных правах женщин в палеологовской Византии. Так, М. В. Бибиков приводит пример владения пронией женщиной из писем Григория Кипрского [32]. Примеры осуществления имущественных прав женщин можно найти в актах. Так, во второй половине XIII в. Мария Кутрупелопул продает монастырю Иоанна Предтечи землю, расположенную в Зерзели за 10 аспров [33]. А в сентябре 1271 г. Зоя
Сиропулина, дочь Стефана, продает монастырю Иоанна Предтечи Новая Петра свои владения (земли, располагающиеся в Палтио, Платеос Лит) и виноградники в Дриануиуне за 5 иперперов [34]. В конце XIII в. Феодора Феофилаба подарила этому же монастырю за молитвы за упокой душ ее, мужа и детей их землю Галатесин, мерой в лорий [35].
Любые посягательства на законное имущество женщины и ее честь строго наказывались государством [36]. Однако (что характерно в особенности для поздневизантий-ского законодательства) нормы закона предусматривали и такие ситуации, когда женщина, прикрываясь своей беззащитностью, могла намерено обмануть человека. В таком случае она не могла рассчитывать на помощь закона. Но, как правило, подобные нормы права касались ситуаций с незаконным причислением имущества мужа к приданому своей жены (с целью защиты этого имущества от посягательств кредиторов) и с неисполнением обязанностей поручителя при ранее данном поручительстве за своего мужа [37]. Вот что византийское законодательство говорит об этом: «Если же жена, увидев, что муж обещает отдать ее собственность, промолчит нарочно (т. е. не скажет кредитору о том, что эта собственность принадлежит ей. - прим. Е. К. ), с намерением обмануть того, кто заключает сделку с мужем, от этого никакой для нее пользы, так как закон защищает не пронырливых женщин, а тех, которые впадают в заблуждение» (Е{ цеу о ауф пара тЛ? ^а? утшко? илоВптаг та лрауцата аттЛ?, оик 8ррюта1 ^ илоВ^кп еау 5е ашшуоиапд аитЛ? илоВптаг, лаАлу 8цло5^81 то 5оуца, еау о про? тоу ау5ра аотаА1а£,а? е{ 5е ^ уиу^ орюаа, тоу ау5ра та 15га йлот1,В8ц8vоv 8а!шлпо8У 8лп:п58?, ю? алатЛоаг Рои^оц8уп т6v auvаMяaaоvш тф аv5рí, тот8 ои РопВ8пш. ТаТ? уар алатюЦ^а1? уотаф РопВ81 то 5оуца, ои таТ? лаvоuрyоl?) [38].
Государственная власть стремилась к обеспечению имущественных прав женщины, в особенности жены и матери, всё более настойчиво подчеркивая ее равноправие с главой семьи - мужем [39]. Воплощение этой правовой нормы в жизнь мы наглядно видим в многочисленных актах, где жена участвовала наравне с мужем в распоряжении семейной собственностью. Матери также при-
нимали участие в распорядительных действиях своих детей. В марте 1262 г. два брата, Михаил Петратос (Колел) и Михаил Аббадо-пул, вместе с супругой последнего Анной, а также их матерью Анной продают монастырю деревню [40]. К сожалению, из-за значительных утрат текста детали этой сделки сложно установить. Однако для данного исследования крайне важны два факта. Во-первых, мать участвует в распоряжении собственностью совершеннолетних детей (видимо, данная деревня находится в их совместной собственности). Во-вторых, жена второго Михаила Анна участвует в продаже деревни, которая является наследственной собственностью ее мужа. Это показывает сохранение за матерью возможности участия в распоряжении семейной собственностью, даже после того, как ее дети выросли и стали самостоятельными. Кроме того, это свидетельствует о том, что жена имела право участвовать в сделках с семейной собственностью не только тогда, когда речь шла о ее имуществе, но и в случае если оно принадлежало ее мужу до брака. Так, в январе 1274 г. монахиня Марфа Фракисинес вместе со своей дочерью Анной продали монастырю землю и деревья за 13 иперперов [41].
Женщина могла быть полноправной собственницей имущества, совершать дарение, вступать в арендные отношения, что характеризует ее не полностью зависимой в финансовых делах от мужа или отца семейства [42].
Одним из важнейших аспектов как юридического положения женщины, так и части брачных отношений являлась защита византийским государством, обществом и церковью женской чести от посягательств [43].
Поручительство. Определенные и весьма существенные особенности имущественного положения женщин проявлялись также и в сфере поручительства. Стремясь защитить женщину от неразумных действий, византийское право, представленное в «Шес-тикнижии», запрещало ей выступать поручителем. Более того, в законе содержалась норма, согласно которой если женщина всё же выступила поручителем, то в случае возникновения необходимости оплатить долг (где эта женщина выступила поручителем) она могла этого не делать [44]. Однако в некото-
рых ситуациях законодательство позволяло женщине все-таки выступать в качестве поручителя. Во-первых, она могла написать в обязательстве, что отказывается от данного ей законом права и готова оплатить долг. Во-вторых, если женщина уже выплатила чужой долг, выступив, таким образом, в роли поручителя, то она уже не могла сослаться на указанную норму закона и требовать свои деньги обратно. Тем не менее, если женщина с мужчиной займут деньги и выступят друг за друга поручителями, женщина (в отличие от мужчины) может воспользоваться правом не быть поручителем по его долгам [45].
Однако если женщина выступила поручителем за саму себя, то по закону она должна нести ответственность за этот долг: «Когда женщины ручаются на свое имя и свою пользу, они обязаны отвечать, а если за другого поручатся, закон освобождает от ответственности» (А! уотаТкед аvxlфюvouoаl ¿v8xovxаl, ¿V ф цп теркеЗешиагг í5íф
6v6цатl ^ к8р5в1 аvxlфюvоuoаl ¿v8xоvтаl тавр аМотрюи 5в аvxlфюvоuoаl Роп9ошта1) [46]. Из этого следует, что женщины могли и, видимо, зачастую брали в долг денежные средства, что свидетельствует об их определенной социальной активности и расширении имущественных прав. Но надо отметить, что законодательство, посвященное данным вопросам, достаточно противоречиво, что, возможно, объясняется разновременностью создания тех или иных норм. С одной стороны, одна из норм закона утверждает, что женщина могла отказываться от поручительства только для своей защиты. При этом она не могла выступить поручителем ни за кого другого, рассчитывая воспользоваться правом не платить по долгам, в том числе за своих ближайших родственников и мужа. С другой стороны, Константин Арменопул привел и другую правовую норму, согласно которой жена могла поручаться за мужа неограниченное количество раз и в каждом подобном случае закон будет защищать ее от выплат по поручительству по его долгам. Однако если она воспользуется законом о поручительницах, а через два года снова выступит поручителем, то должна будет выполнить свои обязательства как поручителя во всех случаях, кроме той ситуации, когда женщина поручилась за мужа.
Таким образом, можно заметить, что, с одной стороны, закон защищал женщину от ее же собственных необдуманных действий (в данном случае от уплаты чужого долга). С другой стороны, он дозволял ей брать на себя ту же степень ответственности, которая возложена и на мужчин. Из этого следует, что закон, исходя из общего концепта «неразумности» женщин, их неспособности принимать самостоятельные здравые и адекватные решения, совершать юридически значимое действие, все же дозволял им выступать поручителем в том же полном объеме, что и мужчинам, а это вряд ли можно трактовать как ограничение свободы женщин в имущественных сделках. Скорее это свидетельствует о дополнительной заботе государства о женщине, о создании дополнительного фильтра, способного сохранить в целостности ее имущество. Освобождение женщины от обязанности оплатить долг в случае поручительства за мужа в очередной раз свидетельствует об этом. Кроме того, в данном случае можно говорить о динамике законодательства от строгого ограничения римского права к реалиям поздневизан-тийского времени.
Равные наказания для мужчин и женщин. Безусловно, значительная часть норм византийского права палеологовской эпохи фиксирует равные права и обязанности мужчин и женщин. Так, в преступлениях, противных естеству и закону, к мужчинам и женщинам применялись равные наказания. Однако здесь же стоит отметить, что, если женщина не нарушила правил естества (и нарушила лишь законодательные нормы), она могла освобождаться от наказания за правонарушение либо наказание для нее было более мягким [47]. Ещё одним примером преступления, предполагающего симметричное наказание для мужчин и женщин, является насильственное растление [48]. Равная епитимия предполагалась каноническим правом для мужчины и женщины за прелюбодеяние [49].
Освобождение от опеки. Важно отметить, что законодательство эпохи Палеологов учитывало физиологические и психологические особенности и различия между мужчинами и женщинами. Так, согласно византийскому праву, женщина могла раньше просить освобождения от родительской опеки - уже в
18-20 лет, тогда как мужчина мог это сделать только по достижении возраста 20 лет [50]. Это, безусловно, связано с тем, что девочки взрослеют раньше. Последнее находит подтверждение в законодательной норме о более раннем брачном возрасте для женщин [51]. Данная асимметрия в византийском праве, вероятно, должна быть объяснена с практической точки зрения. Ввиду более раннего полового созревания девушкам предоставлялась возможность более раннего вступления в брак. Этим, с одной стороны, им обеспечивалось больше возможностей выйти замуж, с другой - молодость девушки (естественно, в разумных пределах, также ограниченных законодательством) значительно увеличивала шансы на здоровое и многочисленное потомство. А это значит, что для женщин законодательством создавались условия для лучшего выполнения своей основной социальной функции, которой, безусловно, являлось рождение детей. Таким образом, можно заметить, что этот дифференцированный подход, являющийся, скорее, позитивной дискриминацией, во многом учитывал интересы всего византийского общества, что, в свою очередь, свидетельствует о практической направленности данной правовой нормы. Между тем это само по себе не отменяет факт признания и законодательного закрепления более раннего по сравнению с мужчиной возраста, когда женщина могла отказаться от родительской опеки и вступать в брак.
Позитивная дискриминация. Подобный пример позитивной дискриминации, основанной на представлении о более раннем женском взрослении, заложен и в правовой норме о возрасте, когда можно составлять завещание. Так, мужчинам разрешалось завещать что-либо кому-то, начиная с 14 лет, а женщинам - уже с 12 [52]. Необходимо отметить, что законом не только разрешалось составление женщиной завещания, но и предусматривалось, чтобы у нее (вне зависимости от возникшей ситуации) была возможность его составить. Так, если вдруг беременная женщина умирала в бане и при оглашении ею последней воли присутствовали девять женщин, такое завещание, данное в устной форме, признавалось действительным [53].
Интересно, что родившая женщина могла не соблюдать пост, в чем, видимо, прояв-
лялась забота о ее здоровье и здоровье малыша, ведь необходимо было грудное вскармливание детей [54].
Наследование. Для изучения юридического статуса, в особенности имущественных прав женщины, важным является вопрос о возможности наследования.
В Институциях отразилась тенденция передавать наследство не только по мужской, но и по женской линии (Inst., III, 2, 3а-4), что было одним из завоеваний ранневизантий-ского права (Inst., III, 1, 15). Постепенно мать получила возможность наследовать своим детям (Inst., III, 3, 1), естественно, в той ситуации, когда дети не имели наследников (Inst., III, 3, 3).
В отличие от Западной Европы, в Византии (с VIII столетия) все сыновья и дочери одной и той же родительской пары теоретически имели равные права на наследство. Лишить кого-либо из них законной доли можно было только в исключительных случаях (если дети бьют и оскорбляют родителей, клевещут на них, отрекаются от сидящего в тюрьме отца, вступают в связь с мачехой, заключают без согласия родителей брак, оставляют их без ухода при потере ими рассудка и т. п.). Если завещание отсутствовало, то суд поровну распределял имущество умерших родителей между их детьми.
Изменение внесли «новелла» патриарха Афанасия I от 1304 г. и подтверждающая ее новелла Андроника II Палеолога от 1306 г. [55], в которых вопреки прежней практике узаконивалось трехчастное разделение имущества умершего бездетного парика (или жены парика): одну часть получал господин умершего или умершей, вторая шла на поминовение их душ, а последняя (третья) доставалась оставшемуся в живых супругу [56].
Константин Арменопул подчеркивал, что в данном случае мы опять видим - мужчины и женщины имеют здесь равные права, выступая в качестве наследников как нисходящей, так и восходящей линии [57]. Однако специальная оговорка про наследников как мужского, так и женского пола, или фраза о том, что «между восходящими наследниками предпочитается ближайший по степени, хотя бы то была женщина» [58], свидетельствуют о том, что, во-первых, возможность наследования женщиной до введения указанной
нормы закона могла оспариваться; во-вторых, эта норма еще раз подчеркивает изначально неравное восприятие мужчин и женщин, их дееспособности и правообязанности в византийском законодательстве. Касательно наследования «Синтагма» Матфея Вла-старя приводит светское законодательство [59].
Таким образом, подводя некий итог анализу правового положения женщины в па-леологовской Византии, можно отметить, что в византийском социуме в рассматриваемый период наметилось одно существенное противоречие: с одной стороны, закон препятствовал проявлению какой-либо активности византийских женщин в общественной жизни, с другой стороны, содействовал уравнению их имущественных прав с правами мужчин. Более того, в некоторых ситуациях женщина имела существенные имущественные преимущества перед мужчиной (например, мужчина был обязан вернуть долг своей жены, а женщина не была обязана погашать задолженности супруга). Важно отметить, что эти преимущества были закреплены на законодательном уровне. Из этого следует, что гендерная асимметрия, зафиксированная нормами византийского права, несла черты не только негативной, но и позитивной дискриминации. Таким образом, эта асимметрия, это неравенство не имели однозначную цель поставить женщину на более низкую по отношению к мужчине социальную ступень в обществе (по крайней мере, не во всех сферах жизни социума). Более того, исходя из общего концепта восприятия женщины византийским законодательством как человека неразумного, легкомысленного, неспособного принимать взвешенные решения, оно создало механизмы опеки и защиты, страхующие женщин от наступления ответственности за совершение своих якобы необдуманных поступков.
Менее явной, но при этом более значимой задачей законодательства было определение для женщины той социальной роли, которую она могла выполнять (в первую очередь это касается рождения и воспитания детей), и в разрезе этого строилась защита ее прав и формировались обязанности женщины перед законом. Расширение прав распоряжения собственностью также свидетельст-
вует о сужении в палеологовский период гендерной асимметрии, что позволяет констатировать упрочнение правового положения византийских женщин во второй половине XIII - середине XV вв.
ЛИТЕРАТУРА
1. Когут Е. В. Правовое положение женщины в палеологовской Византии // Знание. Понимание. Умение. - 2012. - № 3. - С. 339-342.
2. Beaucamp J. la situation juridique de la femme à Byzance // Cahiers de civilization médiévale. № 20. - 1977. - № 2/3. - P. 149-156.
3. Constantini Harmenopuli. Manuale legum sive Hexabiblos cum Appendicibus et legibus agrariis.
- Lipsiae : T. O. Weigel., 1851. - P. 158.
4. Cheynet J.-C. La patricienne à ceinture: une femme de qualité // Henriet Patrick; Legras Anne-Marie. Au cloître et dans le monde: femmes, hommes et sociétés (IXe - XVe siècle).
- Paris : Presses de l'Université Paris-Sorbonne, 2000. - P. 179.
5. Constantini Harmenopuli. Manuale legum sive Hexabiblos... - P. 156.
6. Beaucamp J. la situation juridique de la femme à Byzance. - P. 149.
7. Constantini Harmenopuli. Manuale legum sive Hexabiblos... - P. 158, 160.
8. Ibid. - P. 158.
9. Matthaeus Blastares. Syntagma alphabeticum rerum omnium quae in sacris Canonibus comprehenduntur, juxta novissimam editionem Atheniensem // Patrologiae cursus completus; Siries Graeca posterior / J.-P. Migne. - Paris : Lutetia Parisiorum : Migne, 1865. - PG. -T. 144. - Col. 1236, 1237, 1240.
10. Ibid.- Col. 1248.
11. Constantini Harmenopuli. Manuale legum sive Hexabiblos... - P. 156.
12. Ibid. - P. 160.
13. Ibid. - P. 44.
14. Ibid.
15. Ibid. - P. 160.
16. Novellae constitutiones imperatorum post Justinianum quae supersunt collatae et ordine chronologico digestae // Jus Graeco-Romanum. Ps. III. - Lipsiae, 1857. - Col. II. - Novel XLVI.
- S. 133-134.
17. Constantini Harmenopuli. Manuale legum sive Hexabiblos... - P. 592.
18. Acta et diplomata graeca medii aevi sacra et profana / col. ed. F. Miklosich, J. Müller. 6 v. -Vindobonae : Carolus Gerold, 1860-1890. -MM. IV. - P. 112-113.
19. Constantini Harmenopuli. Manuale legum sive Hexabiblos... - P. 158.
20. Actes de Xéropotamou / par J. Bompaire. -Paris : P. Lethielleux, 1964. - (Archives de l'Athos; 3). - P. 218.
21. Acta et diplomata graeca... - MM. IV. - P. 126.
22. Novellae constitutiones imperatorum. - Col. II.
- Novel XXVI-XXVII. - S. 106-110.
23. Beaucamp J. la situation juridique de la femme à Byzance. - Р. 150.
24. KuvaTavTivou Ap|j£vonouÄou. npöx£ipov Nöjiuv H'E^äßißÄoc; / £mji£Ä£ia К. Г. П|таакг|с;. -ÄOrjvai : eksöth; «Au5uvr|», 1971. - I. 149.
25. KuvaTavTivou ÄpjEvonouÄou. npöx£ipov Nöjiuv H'E^äßißÄo;... - I. 149.
26. Matthaeus Blastares. Syntagma alphabeticum rerum omnium quae in sacris Canonibus comprehenduntur, juxta novissimam editionem Atheniensem. - PG. - T. 144. - Col. 1329.
27. Constantini Harmenopuli. Manuale legum sive Hexabiblos... - P. 162.
28. Matthaeus Blastares. Syntagma Canonibus (con-tininuatio) // Patrologiae cursus completus; Siries Graeca posterior / J.-P. Migne. - Paris : Lutetia Parisiorum : Migne, 1865. - PG. -T. 145. - Col. 112.
29. Constantini Harmenopuli. Manuale legum sive Hexabiblos... - P. 164.
30. Алмазов А. И. Канонические ответы Иоасафа, митрополита Ефесского (Малоизвестный памятник права Греческой Церкви XV века) : текст и перевод с предварительным очерком и примечаниями. - Одесса : «Экономич.» тип., Почтовая, № 43, 1903. - С. 35.
31. Constantini Harmenopuli. Manuale legum sive Hexabiblos... - P. 164.
32. Бибиков М. В. Сведения о пронии в письмах Григория Кипрского и «Истории» Георгия Па-химера // Зборник радова Византолошкого института. - Т. 17. - Београд, 1976. - С. 94.
33. Вазелонские акты [ВА] : Материалы для истории крестьянского и монастырского землевладения в Византии XIII-XV веков / Ф. И. Успенский, В. В. Бенешевич. - Л. : Гос. Акад. тип., 1927. - С. 52-53.
34. Acta et diplomata graeca. - MM. IV. - P. 393394.
35. ВА. - С. 55.
36. Constantini Harmenopuli. Manuale legum sive Hexabiblos... - P. 164.
37. Ibid. - P. 166.
38. Ibid. - P. 160.
39. Ibid. - P. 168.
40. Acta et diplomata graeca. - MM. IV. - P. 237238.
41. Ibid. - MM. IV. - P. 94-96.
42. Constantini Harmenopuli. Manuale legum sive Hexabiblos... - P. 170.
43. Когут Е. В. Защита женской чести в палеологовской Византии // Проблемы истории и культуры средневекового общества : тез. докл. XXXII Всерос. конф. студентов, аспирантов и молодых ученых «Курбатовские чтения» / Санкт-Петербург. гос. ун-т. - СПб. : Культ Информ Пресс, 2013. - С. 79-81.
44. Constantini Harmenopuli. Manuale legum sive Hexabiblos... - P. 420, 422.
45. Ibid. - P. 422.
46. Ibid.
47. Ibid. - P. 172.
48. Ibid. - P. 482.
49. Matthaeus Blastares. Syntagma Canonibus (contininuatio). - PG. - T. 145. - Col. 36, 37.
50. Constantini Harmenopuli. Manuale legum sive Hexabiblos... - P. 476.
51. Constantini Harmenopuli. Manuale legum sive Hexabiblos... - P. 470.
52. Ibid. - P. 590.
53. Ibid. - P. 598.
54. Matthaeus Blastares. Syntagma alphabeticum rerum omnium quae in sacris Canonibus comprehenduntur, juxta novissimam editionem Atheniensem. - PG. - T. 144. - Col. 1208.
55. Novellae constitutiones imperatorum... - Col. II. - Nov. XXVI. - S. 630.
56. Медведев И. П. Правовая культура Византийской империи. - СПб. : Алетейя, 2001. - С. 217.
57. Constantini Harmenopuli. Manuale legum sive Hexabiblos... - P. 656.
58. Ibid.
59. Matthaeus Blastares. Syntagma alphabeticum rerum omnium quae in sacris Canonibus comprehenduntur, juxta novissimam editionem Atheniensem. - PG. - T. 144. - Col. 1364.
