CC BY
40
УДК 94
КАСЬЯНОВ Валерий Васильевич Кубанского государственного университета г. Краснодар, Россия culture@kubsu.ru
ПЕТРОВ Владимир Иванович Кубанский государственный университет г. Краснодар, Россия
history1380@mail.ru.
СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РОССИЙСКОГО ОБЩЕСТВА XIX ВЕКА (ПОПЫТКА МАКРОИСТОРИЧЕСКОГО АНАЛИЗА)
Статья посвящена сложным, давно обсуждаемым проблемам социально-политической характеристики российского общества XIX века. Авторы считают дискуссию незавершенной и предлагают свою, достаточно оригинальную точку зрения на основе макроисторического анализа. В отсутствие по-настоящему консервативной политической теории и при недостатке поддержки со стороны независимой церкви российское имперское государство часто оказывалось уязвимым при столкновении с активистами революционного движения. Равнинные, открытые границы России являлись одновременно ее силой и ее слабостью. Силой потому, что они предоставляли народу возможность продвигаться на восток, в результате чего наша страна, освоив фактически просторы всей северной Азии, заняла одну шестую часть земной поверхности. Слабостью потому, что из-за открытой территории Россия была более уязвима для нападения как с востока, юга и, особенно в последние века, с запада. В связи с этим обстоятельством все наши российские правительства провозглашали защиту территории в качестве главного приоритета, наши руководители в сохранении суверенитета находили чистосердечную, полную и постоянную поддержку жителей России. Слабость буржуазии, а вернее сказать, чрезмерное сращивание капитала с монархическим государством (лично с царем для получения индивидуальных льгот) привело российское общество к постоянно доминирующей роли монарха. Таким образом, весь путь развития социально-политических отношений в России во второй половине XIX века и в начале века XX указывает на явный недостаток промежуточных институтов между официальными государственными структурами и самим ством - народом.
Ключевые слова: самодержавие как политическая форма управления, приспособленное к выживанию население, самоуправляющиеся собрания дворян и горожан, суверенность государства.
DOI: 10.17748/2075-9908-2017-9-1/1-108-113
Valery V. KASYANOV Kuban State University Krasnodar, Russia
culture@kubsu.ru
Vladimir I. PETROV Kuban State University Krasnodar, Russia
history1380@mail.ru
SOCIAL-POLITICAL CHARACTERISTICS OF THE RUSSIAN SOCIETY OF THE XIX CENTURY (ATTEMPT OF MACRO-HISTORICAL ANALYSIS)
The article is devoted to complex, long-debated issues of socio-political characteristics of the Russian society of the XIX century. The authors believe the discussion is unfinished and offer their own, quite original point of view based on macro-historical analysis. (In the absence of a truly conservative political theory and the lack of support from the independent Church of the Russian Imperial state was often vulnerable in the clash with activists of the revolutionary movement. Lowland and open borders, Russia have been both its strength and its weakness. Force because they provide people the opportunity to move to the East, with the result that our country, having mastered virtually the entire expanse of Northern Asia, took one-sixth of the earth's surface. Weakness because due to the open territory of Russia was more vulnerable to attack from the East, South and especially in the last century, from the West. In connection with this fact all our Russian government declared the protection of the territory as a top priority, our leaders in the preservation of sovereignty found upright, full and continued support. The weakness of the bourgeoisie, or rather, over-the merging of the capital with the monarchical state (the king himself to receive individual benefits) has led Russian society to an ever-dominant role of the monarch. Thus, the entire path of development of sociopolitical relations in Russia in the second half of the XIX century and early twentieth century, showed a distinct lack of intermediate institutions between official state structures and of society itself - the people.
Keywords: autocracy as political form of government, adapted to survival of population, self-governing assembly of nobles and citizens, sovereignty of state
Для того чтобы понять особенность взаимоотношения государства с обществом России в Х!Х в., необходимо проанализировать целый ряд факторов, затрагивающих социальную и политическую характеристики развития страны не только в Х!Х в., но и обязательно искать корни явлений гораздо раньше. В последней четверти Х!Х в. Россия с точки зрения социально-экономического развития европейского государства того времени была по многим показателям отсталой и, как принято говорить, в том числе и потому, что была самодержавной. Причем в основу такой оценки ложится, как правило, экономическая определяющая, причем не итоговый валовый показатель производства сельскохозяйственной, промышленной продукции, а уровень ручного труда. Безусловно, восточная экспансия монгольских орд, географически и климатически обусловленные рамки экстенсивности повлияли на нашу коммерческую и промышленную отсталость от ряда европейских держав. Но многие сегодня видят в этих факторах обособленности России и позитивные выводы. Такая история сделала население России более приспосабливаемым к выживанию в чрезвычайных условиях. Эта отсталость помогла сохранить внутреннее ощущение единства в крестьянских общинах и рабочих артелях.
Если же рассматривать Россию рубежа Х1Х-ХХ вв. с политической точки зрения, то нашу империю следует считать передовой страной. Это было в значительной степени централизованное, бюрократическое и по многим позициям светское государство. Иерархическая система государства в значительной степени определялась способностями индивидуумов; значительная часть его ресурсов приходилась на оборону, причем использовалась система всеобщей воинской повинности, и его роль в экономике становилась все более значимой с точки зрения курса промышленного строительства. Оппоненты государства, радикалы и революционеры, шли по пути светских утопических идеологий с тем же самопожертвованием, которое было характерно для германских и итальянских террористов 60-х и 70-х годов Х1Х в. Чего в России в это время не было, так это парламентской демократии, хотя и она зарождалась в зачаточном состоянии и начала свое развитие с октябрьского манифеста1905 г. [1, с. 12].
Что касается самодержавия, то в последней четверти Х1Х в. в России существовали веские причины для того, чтобы оно оставалось политической нормой управления и было принимаемо большинством населения России. Мы считаем, что у подданных Империи не было, не существовало врожденного «рабского менталитета», как об этом говорят многие западные «исследователи» [2, с. 196]. В первую очередь следует помнить о равнинных, открытых границах России, которые являлись одновременно ее силой и ее слабостью. Силой потому, что они предоставляли народу России возможность продвигаться на восток, в результате чего наша страна, освоив фактически просторы всей северной Азии, заняла одну шестую часть земной поверхности. Слабостью потому, что из-за открытой территории Россия была более уязвима для нападения с востока, юга и, особенно в последние века, с запада [3, с. 206]. В связи с этим обстоятельством все наши российские правительства провозглашали защиту территории в качестве главного приоритета, наши руководители в сохранении суверенитета находили чистосердечную, полную и постоянную поддержку жителей России. Национальная безопасность была и есть, в действительности, что-то большее, чем приоритет, - задача, ради которой при необходимости многое приносилось в жертву [4, с. 140].
Как западные, так и отечественные ученые всегда отмечали, что географические и исторические причины предпочтения сильной власти в России практически всегда преобладали и были объективными. Причиной же самоотождествления народа с царем стало то, что с исторической точки зрения образование России как национального государства с собственным самосознанием началось необычайно рано [5, с. 115]. Монгольское нашествие XIII в. пробудило сильное русское национальное чувство, центром которого стала православная церковь, бывшая единственным общенациональным институтом, пережившим нашествие без особых трансформаций. Так как религиозная служба велась не на латыни, а на церковнославянском языке, близком к родному, национальное чувство успешно распространялось в среде простого народа. Все это придавало русскому национальному характеру черты простоты, народности, приземленности и способности к самосохранению [6, с. 76]. Религиозная основа народа утвердилась сразу же после того, как Русь смогла благодаря силе московских правителей сбросить золотоордынское иго. Московский князь провозгласил себя «цезарем» и наследником Византии, попавшей в руки иноверцев в 1453 г.: «Два Рима пало, третий стоит, а четвертому не быти». Русь стала Святой Русью, единственным истинным (правильным) христианским царством на всей земле.
Чтобы обеспечить создание армии и защиту страны, русские цари ввели строгую служебную иерархию для всего населения. Дворянам были пожалованы земли в виде поместий или имений при условии, что они всегда будут обязаны идти на гражданскую или военную службу, причем последнее предпочтительнее. Они также должны были в обязательном порядке сформировать боевой отряд из крестьян, вверенных их попечению. Таким образом, была оттеснена прежняя независимая аристократия - бояре, а это, безусловно, делало царскую власть еще более высокой и легитимной.
В дальнейшем и церковь была взята на службу. Этот процесс начался в XVII в., когда церковный глава, патриарх Никон, попытался завоевать церкви верховное положение путем исправления ошибок, накопленных в течение столетий, которые, по его мнению, бесчестили Русскую православную церковь перед лицом других церквей. Он претендовал на то, чтобы церковь занимала в государстве весьма значительную, а то и самую значительную роль. Несмотря на то, что царь Алексей устранил его, как опасного соперника, реформы были одобрены Церковным Собором. Эти реформы вызвали к жизни жесткое неприятие со стороны церковнослужителей и мирян, чувствовавших, что целостность русской веры была нарушена иностранным влиянием. Вся сила и исключительность русского национального сознания и инстинкт самосохранения были проявлены староверами, которые остались верны старой богослужебной традиции и были готовы ко всему: к тюрьме, ссылке или даже к массовому самоубийству, нежели подчинению новой традиции, заключавшейся, в общем-то, в небольших нововведениях. Старая
вера дожила до самой революции 1917 г. и пережила ее, отбирая у официальной церкви часть ее приверженцев, причем самых пылких. Быть может, наиболее важный аспект раскола, значение которого для нашей истории едва ли можно переоценить, состоит в том, что церковь стала зависеть в выполнении своих реформ от навязанной ей поддержки со стороны государства. Таким образом, был расчищен путь для Петра I, который в начале XVIII в. отменил патриаршество, символ церковной независимости. Петр сделал это, руководствуясь теми же целями, что и Генрих VIII в Англии: поставить церковь под строгий государственный контроль, дисциплинировать ее и сделать пригодной для осуществления государственных задач, таких как образование и социальное обеспечение (монастыри) граждан, отеческая забота и надзор за ними. Екатерина II завершила подчинение церкви государству, отняв обширные церковные землевладения, что привело к обнищанию священства и поставило его практически в полную зависимость от прихожан. Духовенство действительно стало подчиненным сословием, не имея финансовой самостоятельности для того, чтобы сохранять особое положение, даже в духовном отношении. Безусловно, трудно переоценить значимость подчинения церкви государству. В этом плане мы согласны с Р. Пайпсом, который утверждал, что подчиненная светской власти церковь «не могла выступать в качестве либерализирующей силы» [7, а 321]. Это означало, что святой частью Руси (духовенством), до сих пор считавшей себя единственной хранительницей правильной веры, управляли абсолютно светским способом, превосходя в этом большинство протестантских государств, в результате чего возникала почти радикальная светская культура.
Российский способ государственного правления в XIX в. зачастую называют реакционным, но этот взгляд основан на поверхностном сравнении с западноевропейскими политическими системами. В действительности, начиная уже со времен Петра I, российские правители были почти радикальны в своем стремлении к проведению перемен. Это, конечно, объяснялось тем, что Россия постоянно ощущала потенциальную военную угрозу со стороны европейских государств, которые в целом были оснащены в техническом отношении более современными средствами. Отвечая на этот вызов, Россия использовала свои преимущества. Преимущества состояли в том, что ни капризное дворянство, ни городская аристократия не обладали достаточной независимостью, чтобы препятствовать монаршим повелениям. Вместе с тем существенный недостаток заключался в том, что имевшиеся в стране аристократические и городские сообщества (элиты города и уезда) были недостаточно сильны для того, чтобы служить промежуточным звеном для приказов сверху, как это осуществлялось в других европейских странах. Из-за их отсутствия намерения правительства часто сходили на нет среди бескрайних российских просторов. В связи с этим обстоятельством некоторые российские самодержцы, а именно Екатерина II в конце XVIII в. и Александр II в 60-х годах XIX в., в действительности пытались создать и укрепить то, что Монтескье называл «промежуточными институтами», то есть самоуправляющимися собраниями дворян и горожан с прямой ответственностью за местное управление [8, а 132].
Другие же, например Павел I и Николай I, считали, что эти собрания преследуют собственную выгоду и приводят к раздроблению страны и стремились сдерживать их деятельность и управлять ими с помощью особых государственных бюрократов, контролируемых центром. История правления Российской империи, начиная от Петра I и до революции 1917 г., во многом объясняется такого рода колебаниями между местной автономией и жесткой централизацией, между поддержкой местной элиты и недоверием к ней.
Появление радикальной интеллигенции в XIX в. было в определенном смысле неестественным следствием этих неудовлетворительных отношений. Большинство радикалов были выходцами из тех социальных слоев, из которых царское правительство пополняло ряды чиновников центрального и губернских аппаратов: мелкое дворянство, священнослужители, армейские офицеры и специалисты разной направленности. Все они, в целом, проходили через ту же образовательную систему, что и государственные служащие. Они исповедовали те же идеалы, что и часть бюрократии, стремящаяся к реформам и переменам: прогресс, равенство, материальное благосостояние для всех, уничтожение привилегий. Но, будучи разочарованными иерархичностью и авторитарностью государственной службы, а также определенным несоответствием реальности идеалу, они, как правило, еще в студенческие годы изменили свое мировоззрение и приняли на вооружение революционную идеологию.
В отсутствие по-настоящему консервативной политической теории и при недостатке поддержки со стороны независимой церкви российское имперское государство часто оказывалось очень уязвимым при столкновении с активистами революционного движения. В сущности, собственные идеалы государства были отняты его оппонентами, и в результате правительство оказалось покинуто теми, на кого в нормальных условиях оно должно было бы опираться. Даже Ф.М. Достоевский, весьма консервативный мыслитель, сказал однажды, что, если бы он знал о том, что революционеры собираются взорвать Зимний дворец, он бы не сообщил о заговоре
полиции из боязни, что его сочтут доносчиком. Совершенно не одобряя сам терроризм, дворяне и представители свободных профессий иногда сочувствовали мировоззрению террористов. Так, к примеру, ярко выраженная либеральная партия кадетов в 1906 г. отказалась публично заклеймить терроризм, опасаясь дискредитировать себя в глазах общественного мнения. Таким образом, революционерам удалось создать своего рода «альтернативную общественную структуру», пользующуюся поддержкой населения.
Казалось бы, что к 80-м годам XIX в. русское революционное движение зашло в тупик, будучи неспособным осуществить поставленные цели ни с помощью мирной пропаганды, ни посредством террора. Именно в этой ситуации марксизм и пригодился к российским условиям. Его первый российский представитель, Георгий Валентинович Плеханов, возглавил тех, кто отказался принять методы борьбы, используемые «Народной волей». Он приветствовал марксизм, поскольку тот подтверждал его правоту в неприятии переворота: революция никоим образом еще не могла прийти в Россию просто потому, что для этого еще не созрели объективные социальные и экономические условия. Таким образом, «плехановская» интерпретация подчеркивала важность детерминистских черт марксизма: он утверждал, что капитализм еще даже не начинался в России, так что социалистическая революция, возникающая только в результате противоречий капиталистического общества, не имела надежды на успех. Россия должна была принять путь капитализма вместе с сопутствующим ему разрушением крестьянской общины и созданием крупномасштабной промышленности, поскольку эти процессы способны породить по-настоящему революционный класс - заводской пролетариат, который не обманет надежд радикальной интеллигенции, как это сделало крестьянство.
Историки России иногда рассматривают марксизм так, как если бы он пришел в нашу страну в виде окончательно сформированного и внутренне последовательного учения. На самом же деле это было не так. Сам марксизм являлся продуктом европейского опыта, весьма далекого от того, что испытывали русские радикалы (революционеры) в 60-е и 70-е годы XIX в., в частности разочарования во Французской революции и европейских волнениях 1848-1849 гг. Разрыв между революционными ожиданиями и последующей реальностью всегда существовал. Рассуждая логически, если рабочие действительно совершают революцию под влиянием своих экономических интересов, то наиболее вероятным последствием такой революции была бы дальнейшая экономическая борьба, но с другим «набором» хозяев. Тем не менее мысль о том, что рабочая революция каким-то волшебным способом устранит все конфликты в обществе, имела большую привлекательность. Идея революции совмещала в себе привлекательность науки и религии. Вот что делало ее такой соблазнительной, и особенно для России, где передовая интеллигенция не находила выхода в официальные организации гражданского общества, а сразу становилась оппозиционной и радикальной.
После отмены крепостного права общественные отношения в России начинают изменяться еще быстрее. Вчерашние крестьяне становились в городах самой низкоквалифицированной и бедной прослойкой рабочего класса. Частные фабрики нередко укрепляли связи с деревней, набирая основную массу рабочей силы в одной конкретной области, сами же рабочие часто организовывали землячества, чтобы держаться друг друга и своей родной деревни. По сравнению с рабочими, жившими в городах на протяжении одного или более поколений, эти «крестьяне-рабочие» были склонны к беспокойству во времена кризисов [9, с. 29]. Это могло объясняться отчасти тем, что их право на землевладение в деревне давало им нечто вроде опоры, а следовательно, и повышенное ощущение безопасности. Отчасти же это можно объяснить и тем, что в отсутствие легальных профсоюзных организаций в городах традиция совместных действий была гораздо сильнее в сельской местности. В их случае также многие отрицательные факторы, возникшие в городе, - перенаселенность, дороговизна, условия труда и давление со стороны мастеров - накладывались на обиды, вынесенные ими еще из деревни. Наложение сельских и городских раздражителей и пристрастий способствует созданию особенно взрывоопасной смеси.
В любом случае опыт 1905 г. показал, что российские рабочие во время кризиса оказались необычайно способны к созданию своих собственных институтов. Это способствовало снятию внутренних ограничений, которые ранее мешали крестьянам взять отправление закона в свои руки, что послужило вкладом в нарастающую волну забастовок, демонстраций и беспорядков, захлестнувшую промышленные города страны. Именно тогда рабочие впервые учредили профсоюзные организации, с большим нежеланием узаконенные правительством. Особо важную роль стали играть советы рабочих депутатов. Они возникли как забастовочные комитеты, а затем расширили поле своего влияния и стали органами гражданского объединения обездоленных и отчаявшихся представителей рабочего класса.
Таким образом, весь путь развития социально-политических отношений в России во второй половине Х!Х в. и в начале ХХ в. указывал на явный недостаток промежуточных институтов
между официальными государственными структурами и самим обществом - народом. К примеру, такими структурами могли быть общественные палаты для обсуждения аграрных проблем, комитеты подготовки выборов в Государственную Думу. Так и не сформировались самоуправляющиеся собрания дворян и горожан с прямой ответственностью за местное управление. Такая инициатива оказалась свернута контрреформами Александра III (введение земских начальников для доносительства). Не оказалось условий и для формирования общественной партии. Слабость буржуазии, а вернее сказать, чрезмерное сращивание капитала с монархическим государством (лично с царем для получения индивидуальных льгот) привело к постоянно доминирующей роли монарха [10, с. 168]. Гражданские инициативы и предпринимательство чрезмерно сдерживались бюрократическим аппаратом. Но общинные особенности менталитета, трудолюбие, непритязательность жителей России позволили стране быть поистине великой [11, с. 1011].
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЕ ССЫЛКИ
1. Петров В.И. К вопросу о политико-экономической интеграции России // Общество: политика, экономика, во. - 2010. - № 2. - С. 11-13.
2. Петров В.И. Состав населения Среднего Поволжья и Южного Урала во второй половине XIX века. Дис. ... канд. ист. наук. - Оренбург, 2005.
3. Петров В.И. Население Среднего Поволжья и Южного Приуралья во второй половине XIX века (Казанская, Симбирская, Самарская, Оренбургская, Уральская губернии) / В.И. Петров. - Оренбург, 2005.
4. Петров В.И. К изучению крестьянского населения России во второй половине Х!Х века // Экономика. Право. Печать. Вестник КСЭИ. - 2012. - № 3-4 (55-56). - С. 136-141.
5. Касьянов В.В., Петров В.И. Развитие гражданского общества Краснодарского края как составной части этнорегионального полиэтнического общества юга России // Aspectus. - 2014. - № 3. - С. 114-118.
6. Касьянов В.В. Влияние идей исторической школы права на кодификацию законов российской империи // Историческая и социально-образовательная мысль. - 2016. - Т. 8. - № 4-1. - С. 75-77. DOI:10.17748/2075-9908-2016-8-4/1-75-77
7. Пайпс Р. Россия при старом режиме. - М., 1993. - С. 321.
8. Монтескье Ш. Избранные произведения. - М., 1955. - С. 158.
9. Хостинг Д. История Советского Союза 1917-1991. - М., 1995. - С. 29.
10. Касьянов В.В., Петров В.И., Федина И.М. Развитие теории гражданского общества: взгляд из ХХ! века // Экономика. Право. Печать. Вестник КСЭИ. - 2014. - № 3-4 (63-64) . - С. 165-171.
11. Касьянов В.В., Шаповалов С.Н. Отношение российских граждан к власти в межкризисный период // Социально-гуманитарные знания. - 2016. - № 11. - С. 7-12.
REFERENCES
1. Petrov V.I. K voprosu o роНйко-уекопотюИеБко! integracii Rossii. [Petrov V. I. the problem of political and economic integration of Russia]. Obshestvo: politika, yеkonomika, pravo = Society: politics, Economics, law. 2010. No. 2. P.11-13.
2. Petrov V.I. Sostav naselenijа Srednego РотоЫ^а i Yuzhnogo Urala vo vtoroi polovine XIX veka. Dissertacijа na soiskanie uchenoi stepeni kandidata istoricheskih nauk. [Petrov V. I. the Composition of the population of the Middle Volga and southern Urals in the second half of the XIX century. The dissertation on competition of a scientific degree of candidate of historical Sciences]. Orenburg, 2005.]
3. Petrov V.I. Naselenie Srednego Povolzh'jа i Yuzhnogo Priural'je vo vtoroi polovine XIX veka. (Kazanskajа, Simbirskajа, Samarskajа, Orenburgskajа, Ural'skajа gubernii).V. I. Petrov. [Petrov V. I. population of the Middle Volga and the southern Urals in the second half of the XIX century. (Kazan, Simbirsk, Samara, Orenburg, Ural region). V. I. Petrov.]. Orenburg, 2005.
4. Petrov V.I. K izucheniyu ^s^ns^o naselenijа Rossii vo vtoroi polovine XIX veka. [Petrov V. I. the study of the peasant population of Russia in the second half of the XIX century]. Yekonomika. Pravo. Pechat'. Vestnik KSYeI. 2012. No. 3-4 (55-56). P. 136-141.
5. Kas^nov V.V., Petrov V.I. Razvitie grazhdanskogo obshestva Krasnodarskogo krj kak sostavnoi chasti yеtnoregion-al'nogo poliyеtnicheskogo obshestva yuga Rossii. [Kasyanov V.V., Petrov V.I.? The Development of civil society of Krasnodar territory as an integral part of ethno-regional multi-ethnic society of the South of Russia]. Aspectus. 2014. No. 3. P. 114-118.
6. Kas^nov V.V. . Vliyanie idey istoricheskoy shkoly prava na kodifikatsiyu zakonov Rossiyskoy imperii. [Influence of historical school of law's ideas to codify laws of Russian Empire]. Istoricheskaya i sotsial'no-obrazovatel'naya mysl'= Historical and Social Educational Ideas. 2016;8(4/1):75-77. (In Russ.) DOI:10.17748/2075-9908-2016-8-4/1-75-77
7. Paips R. Rossijа pri starom rezhime. [Pipes R. Russia under the old regime]. M., 1993. Р. 321.
8. 8.Montesk'e SH. Izbrannye proizvedenijа. [Montesquieu, Charles The Works Selected]. M., 1955. P. 158].
9. 9.Dzheffri Hosting. Istorije Sovetskogo Soyuza 1917 - 1991. [Geoffrey Hosking A history of the Soviet Union 1917 - 1991]. М., 1995. P. - 29.
10. Kas^nov VV., Petrov V.I., Fedina I. M. Razvitie teorii grazhdanskogo obshestva: vzgljаd iz XXI veka. [Kasyanov V.V. Petrov V. I., Fedina I. M. development of the theory of civil society: a glance from XXI century]. Yekonomika. Pravo. Pechat'. Vestnik KSYeI. 2014. No. 3-4 (63-64). pp. 165-177.
11. Kas'janov V.V., Shapovalov S.N. Otnoshenie rossiiskih grazhdan k vlasti v mezhkrizisnyi period. [The attitude of Russian citizens to the authorities in microtiny period]. Social'no-gumanitarnye znanija = Socio-humanitarian knowledge. 2016. No. 11. P. 7-12.
Информация об авторе
Касьянов Валерий Васильевич, доктор
исторических наук, доктор социологических
наук, профессор, заведующий кафедрой
истории России Кубанского государственного
университета,
г. Краснодар, Россия
culture@kubsu.ru
Петров Владимир Иванович, кандидат
исторических наук, доцент кафедры истории
России Кубанского государственного
университета,
г. Краснодар, Россия
history1380@mail.ru.
Получена: 09.01.2017
Для цитирования: Касьянов В. В., Петров В.И., Социально-политическая характеристика российского общества XIX века (попытка макрои-сторического анализа). Историческая и социально-образовательная мысль. 2017. Том. 9. № 1. Часть 1. с. 108-113. doi: 10.17748/2075-9908-2017-9-1/1-108-113.
Information about the author
Valery V. Kasyanov, Doctor of Historical Sciences, Doctor of Sociological Sciences, Professor, Head of Department of Russian History, Kuban State University,
Krasnodar, Russia culture@kubsu.ru
Vladimir I. Petrov, Candidate of Historical Sciences, Associate Professor, Department of Russian History, Kuban State University, Krasnodar, Russia history1380@mail.ru
Received: 09.01.2017
For citation: Kasyanov, V. V., Petrov, V.I., Social-political characteristics of the russian society of the XIX century (attempt of macro-historical analysis). Istoricheskaya i sotsial'no-obrazovatelnaya mys'l = Historical and Social Educational Idea. 2017. Vol . 9. no. 1. Part. 1. Pp. 108-113.
doi: 10.17748/2075-9908-2017-9-1/1-108-113. (in Russian)
