CC BY
148
УДК 340
Беляева Татьяна Викторовна Tatyana Belyaeva
СОЦИАЛЬНО-ФИЛОСОФСКИЕ ВОЗЗРЕНИЯ НА ПРОБЛЕМУ ГРАЖДАНСКОГО БРАКА
SOCIAL-PHILOSOPHIC VIEW ON THE PHENOMENON OF CIVIL MARRIAGE
Статья посвящена актуальному вопросу современности — браку. Автор обращается к проблеме понимания сути гражданского брака и представляет ее в рамках социально-философского воззрения на феномен брака вообще и гражданского брака, в частности
Ключевые слова: семья, брак, гражданский брак, внебрачное сожительство
The article is devoted to the actual problem of contemporary life — marriage. The author of this article pays attention on the problem of the understanding of the matter of marriage. The author presents it through the instrumentality of social-philosophic view on the phenomenon of matrimony in general and on the phenomenon of civil marriage in particular
Key words: family, marriage, matrimony, civil marriage, extra-marital cohabitation
Институт семьи и брака рассматривается в тесной взаимосвязи двух его составляющих. При этом брак в своей исходной позиции олицетворял начало брачных отношений и носил ритуальный характер. Вместе с тем, уже в древности мы встречаем неоднозначные представления о браке как об обязательной форме организации общественных отношений. Так, древнегреческий философ Платон предполагал наличие общества, где нет ни моногамного брака, ни семьи. Скажем, место отца или матери у него начинает замещать государство (полис) , тем самым, снимая проблему половой организации семьи. По мысли Платона, такое общество навсегда избавлялось от эгоизма и более не знало «мое» и «твое», а город превращался в семью, где все любят друг друга, как матери, отцы, дети, братья, сестры и родственники [11-
Основанием для подобных рассуждений, по мнению Ю.И. Семенова, могла стать «История Геродота», где «общность женщин фигурирует как отличительная
черта общественного порядка у целого ряда народов» [2].
Аристотель, в свою очередь, считал семью первоосновой общества и государства. Он сторонник патриархальной семьи. По Аристотелю: «Власть господина в семье — монархия (ибо всякая семья управляется своим господином монархически)» [3]. Здесь мы видим некую изначальную установку на брак как форму цивилизованных отношений, противопоставляемых состоянию варварства. При этом, как считает Ю.С. Семенов, в расчет не брались отношения по женской линии, а лишь те, где мужчина главенствует над женщиной и детьми как исходной и основной ячейке общества [2].
Предполагается, что первый индивидуальный брак был введен легендарным царем Аттики Кекропом. Этот миф и цепочка рассуждений о «патриархальной теории» позволяет Ю.И. Семенову сделать вывод о том, что «концепции об извечности возглавляемой мужчиной семьи возникли также
как и представление об общности жен, которое послужило исходным моментом для появления в дальнейшем понятия о групповом браке — представление о состоянии беспорядочного общения полов. Это состояние в дальнейшем получило название промискуитета» [2; С. 7].
Данные выводы направлены на анализ «патриархальной теории» как отражения вековой традиции оправдания господства мужчин. Вместе с тем, уже в древности можно обнаружить зачатки равного отношения между полами и традиций брака в свободной форме. Разумеется, о «гражданском браке» в это время речи не могло быть. Приоритет оставался за политическими и экономическими соображениями, которые приобретали черты общеобязательных отношений.
Показателен протест, который оформился в учении киников, отрицавших брачные отношения своего времени и практиковавших свободные отношения. В качестве примера сошлемся на брачный союз Гиппархии и Кратета, близкий, полагаем, к гражданскому браку [4]. На особенности брачных отношений у спартанцев указывал Плутарх, где существовала большая свобода для жен. Некоторые из спартанских женщин имели по два дома и по два мужа. Предполагается, что это было пережитком группового брака [5].
В Афинах значение брака принижалось, как и значение женщины, так как отвечало представлениям о низшей ступени любви, как и у Платона.
В Древнем Риме брак приобретает сакральный характер и освещается государством. В его основе лежал расчет, что, соответственно, совпадало с экономическим началом. Этому должны были способствовать политические союзы, поэтому партнерство супругов в его современном понимании значения особого не имело [6].
Наибольший интерес здесь вызывает наличие разных форм брачных отношений, от традиционных ( постоянная семья), до временных ( фиктивный брак, заочный брак). Хозяйствующее начало и определение гражданственности играли определяю-
щую роль, накладывая правила поведения и соответствующие ограничения. Римское юридическое сознание подчеркивало, что «брак заключается не сожительством, а согласием». Тем самым устанавливалась законность брака. Альтернативой ему стал т.н. конкубинат — сожительство мужчины и женщины без заключения брака. По сути, эта форма сожительства или некоторого суррогата брака предшествовала современной форме «гражданского брака», основанного на любви и страсти. Вплоть до признания в крестьянской среде в XVIII-XIX вв. обязательным церковного брака, осуществление брачного обряда и дальнейшее сожительство считались достаточными основаниями. Есть указания, что в Средние века конкубинат и церковный брак существовали параллельно, хотя и не как равные формы сожительства. Окончательно коку-бинат был запрещен и объявлен формой нелегального сожительства на Трентском соборе (1563 г.) [7].
Отдельно можно выделить воззрения на проблему брака, основанные на религиозных канонах, где понятие гражданского брака как неосвященного свыше, рассматривается как недопустимое. Сам брак представляется, скажем, в христианстве, как таинство. В основу брачного поведения легла особая идеология, формировавшаяся на началах христианской нравственности. Базовым элементом брака стала христианская любовь, предполагающая духовное, а не плотское начало. Были запрещены полигамный брак и разводы.
Строгую установку на сохранение нравов мы обнаруживаем в «Первом послании к Коринфянам» апостола Павла: «А о чем вы писали ко мне, то хорошо человеку не касаться женщины. Но, во избежание блуда, каждый имей свою жену, и каждая имей своего мужа. Муж оказывай жене должное благорасположение; подобно и жена — мужу. Жена не властна над своим телом, но муж; равно и муж не властен над своим телом, но жена. Не уклоняйтесь друг от друга, разве по согласию, на время, для упражнения в посте и молитве, а потом опять будьте вместе, чтобы не искушал вас
сатана невоздержанием вашим. Впрочем, это сказано мною как позволение, а не как повеление. Ибо желаю, чтобы все люди были, как и я; но каждый имеет свое дарование от Бога, один так, другой иначе. Безбрачным же и вдовам говорю: хорошо им оставаться, как я. Но если не могут воздержаться, пусть вступают в брак; ибо лучше вступить в брак, нежели разжигаться» [8].
Данное послание было реакцией на появившийся в общине обычай жить с мачехой.
В дальнейшем отношение к браку приобретает более строгий характер. Ограничения касались в первую очередь священнослужителей, но наряду с этим регламентировался порядок установления брачных отношений: Лицо, состоящее в браке, не может вступить в новый брак, ибо христианский брак — безусловно моногамный, то есть единобрачный; Брак священных лиц, заключенный после посвящения в сан, признается незаконным; Согласно 16-му правилу Халкидонского Собора, 44му правилу Трулльского Собора, 5-му правилу Константинопольского Двукратного Собора, 18-му и 19-му правилам святого Василия Великого, монахам и монахиням запрещается вступать в брак после принесения ими обетов; В соответствии с церковным законом, вдовство после третьего брака считается абсолютным препятствием к новому браку. Согласно «Томосу единения» (920 г.), изданному Патриаршим Синодом при Патриархе Константинопольском Николае (901-907 гг.; 912-925 гг.), «никто не должен дерзать вступлением в четвертый брак». А если таковой брак будет заключен, то он должен считаться несуществующим; Препятствием к вступлению в брак является виновность в расторжении предыдущего брака. Виновный в прелюбодеянии, из-за которого расторгнут первый брак, не может вступать в новый брак; Для вступления в брак существуют определенные возрастные границы; Препятствием к браку является и отсутствие согласия на него со стороны родителей жениха или невесты. В 38-м правиле святителя Василия Великого сказано: «Отроковицы, без соизволения
отца посягшия, блудодействуют. Но примирением с родителями дело сие мнится имети врачевание. Впрочем, оне не тотчас допускаются к приобщению, но запрещаются на три лета» [9].
Характерно, что условным препятствием к браку было определение степени кровного родства. Из позитивных моментов назовем взаимное согласие вступающих в брак, являвшееся непременным условием законности и действительности брака.
На исходе Средних веков формируются новые представления о человеке, свободном, творчески развитом и активном индивидуалисте. Его целью становится активная интерпретация природы, как у Фрэнсиса Бэкона, который считал, что наибольшую пользу приносит неженатый человек. Вместе с тем, философ видел в жене и детях «школу человечности», что, казалось бы, снимало негативное отношение к браку, если бы не отношение к жене: «Жены — это любовницы и властительницы молодых, подруги зрелых и няньки стариков; так что мужчина может иметь причину для женитьбы в любом возрасте, когда ему захочется» [10]. При определенном подходе можно говорить, что философ не был сторонником обязательного брака, придерживаясь представлений о свободных отношениях, но должен был это скрывать.
Фактически сторонником гражданского брака, по крайней мере, теоретически, был Уильям Годвин, считавший, что «брак основан на собственности, притом на худшем ее виде. До тех пор, пока двум человеческим существам запрещено положительным законом следовать велениям собственного разума, живы и сильны будут предрассудки. До тех пор, пока я стремлюсь присвоить одну женщину себе одному и запрещаю своему соседу проявить свои достоинства и пожать заслуженные им плоды, я виновен в самой отвратительной монополии. За этой воображаемой добычей люди следят с неистощимой ревностью, причем оказывается, что желания данного человека и его способность к обману так же сильны, как стремление другого расстроить его планы и разрушить его надежды. До тех
пор, пока общество будет находиться в таком состоянии, человеколюбию будут мешать и препятствовать всеми способами, и поток злоупотреблений будет все расширяться» [11].
Будучи сторонником естественной свободы, У. Годвин видел в браке институт обмана, препятствие для индивидуального развития, превращающего человека в заложника собственности. Поэтому он выступает за отмену брака. Совместное проживание по нему связано с постоянными конфликтами: «Отмена брака не будет сопровождаться ничем дурным. Мы склонны представлять ее себе как предвестницу грубых вожделений и разврата. Но, в действительности, в этом случае происходит то же, что и в других, именно: положительные законы, предназначенные для обуздания наших пороков, возбуждают и умножают их. Не будем уж упоминать о том, что чувство справедливости и стремление к счастью в условиях имущественного равенства уничтожит стремление к роскоши, сократит наши чрезмерные во всех отношениях притязания и побудит нас всегда предпочитать радости умственные радостям чувственным» [11; С. 128].
Годвин рассматривает взаимоотношения между полами как вариант дружеских связей, которые со временем потеряют свой практический смысл.
Противником браков был и Жан Ме-лье, настаивавший на том, что мужчины и женщины в своих отношениях должны быть свободными [12].
Интересен подход к браку у И. Канта, который в «Метафизике нравов» предлагает говорить о таком соединении, где оба лица обладают друг другом, а брак сохраняет их нравственную свободу и достоинство. Философ признает за внебрачным сожительством особое состояние, которое отвергает постоянно действующий контракт, где «каждая из сторон может расторгнуть заключенный договор, как только ей это вздумается, причем другая сторона не может с полным основанием жаловаться на ущемление своего права» [13]. Этические представления здесь перенесены в область
права, что вполне соответствовало духу времени.
Английский философ Д. Юм, признавая существование различных форм брака, отстаивал ценности моногамного семейного союза. Его труд «О многоженстве и разводе», посвященный этой проблеме, указывал на необходимость изменения отношения к женщине, но в рамках единой моногамной семьи. Вместе с тем, он считал, что приемлемой формой семьи должен быть взаимный союз мужчины и женщины, который основывается на любви и заботе [14].
Следует отметить, что в течение длительного времени, вплоть до середины XIX в., семья рассматривалась как изначальная и моногамная ячейка общества. По этой причине философы, начиная с античности, средневековья и отчасти Нового времени проявляли интерес не столько к семье как специфическому социальному институту, сколько к общим социальным порядкам, которые следовало утвердить в государстве.
На этом фоне поиск соответствий между определенной формой семьи и соответствующим социальным и политическим строем был шагом вперед, который сделал Г. Гегель, который пришел к выводу о том, что правовые отношения чужды семейному союзу самому по себе. Сам брак философ представлял как нравственные отношения, т.е. выходящим за рамки договора. По нему, брак «и по существу моногамия есть один из тех абсолютных принципов, на которых зиждется нравственность общественного союза; поэтому учреждение брака рассматривается как один из моментов основания государства богами или героями» [15]. Критически относясь к самой церемонии заключения брака, как к формальности, Гегель категорически не принимал сожительства, как удовлетворения естественной потребности. В браке это отходило на второй план [15; С. 212].
Непосредственный анализ моногамной семьи мы находим в материалистическом подходе, сделанном Ф. Энгельсом, который не только поставил вопрос об экономической основе такой семьи, но и о перспективах ее существования в будущем. Он под-
верг осуждению моногамную семью, как организованную эксплуатацию женщины в процессе домашнего производства. Характерно, что инициативу перехода к парной семье Ф. Энгельс приписывал женщинам: «Чем больше с развитием экономических условий жизни, сопровождаемых разложением древнего коммунизма и увеличением плотности населения, унаследованные издревле отношения между полами утрачивали свой наивный характер, тем больше они должны были казаться женщинам унизительными и тягостными. Тем настойчивее должны были они добиваться как избавления права на целомудрие, на временный или постоянный брак исключительно с одним мужчиной. В дальнейшем уже мужчины прибегали к строгой моногамии — разумеется, только для женщин» [16].
Обращает на себя внимание некая исходная посылка об эволюции семьи, от которой отталкивается Ф. Энгельс, цитируя Моргана: «Семья — активное начало; она никогда не останется неизменной, а переходит от низшей формы к высшей, по мере того как общество развивается от низшей ступени к высшей. Напротив системы родства пассивны; лишь через долгие промежутки времени они регистрируют прогресс, проделанный за это время семьей, и претерпевает радикальные изменения лишь тогда, когда семья уже радикально изменилась» [16; С. 65].
Итогом рассуждений Ф. Энгельса стал вывод о том, что в измененных экономических и социальных условиях женщина возвращает себе право на развод, а сама моногамная семья перестает быть основой социальной организации, так как перестает решать вопросы сохранения и передачи собственности.
Начиная с XIX в., не только утописты, но и радикально настроенные мыслители активно предсказывали отмирание семьи и возникновение непожизненных браков по любви с коллективным воспитанием детей. Как пишет Э. Гидденс: «В XIX в. многочисленные мыслители утверждали, что семейную жизнь следует заменить на общественные формы существования. Неко-
торые идеи были воплощены на практике. Лучшим примером может стать Община Онейда из Новой Англии, США, существовавшая в середине XIX в. Она основывалась на религиозных взглядах Джона Хэмфри. Каждый мужчина Общины был женат на каждой из женщин, и все они считались родителями всех детей коммуны. Коммуна просуществовала около тридцати лет, достигла численности трехсот человек и потом распалась. После этого в Британии и других западных странах было множество других общин» [17].
Ученым был отмечен факт того, что нуклеарная семья в современных условиях уже не имеет прежних оснований, вытесняя на периферию большую семью. По замечанию Д.В. Иванова, в основании этих выводов лежало понимание того, что нуклеарная семья «это институциональная форма воспроизводства сексуальности. В этом ее принципиальное отличие от большой семьи, которая предстает не как ряд специализированных институтов, регулирующих деятельность индивидов наряду с экономическими, политическими и т.д., а как многофункциональный сегмент традиционного общества. Образующие феномен нуклеарной семьи социальные институты существенным образом отличаются от традиционных отношений, обозначаемых теми же терминами» [18].
В России в дореволюционный период отношение к семье и браку было всецело связано с религиозными предписаниями, в частности, христианскими заповедями. Так, российский консервативный мыслитель К.Н. Леонтьев задавался вопросом о том, что такое семья вообще и русская семья, в особенности, без христианской веры как основы своей легитимности; что такое семья, построенная на секулярных основаниях: «Семья? Но что ж такое семья без религии? Что такое русская семья без христианства?» [19].
Отечественный мыслитель В.В. Розанов, рассуждая об «убавлении семьи», пишет об упорядочении брака и семейных отношений в христианском духе. Одновременно он выступает в защиту внебрачных
детей, тем самым, открывая путь к признанию добрачных или внебрачных отношений [20].
Еще более критичен по отношению к морализаторским взглядам на семью с позиций христианства другой известный русский философ Н. Бердяев, отстаивающий не важность сексуальных связей, а форм бракосочетания: «Семья по своей сущности всегда была, есть и будет позитивистичес-ким мирским институтом благоустройства, биологическим и социологическим упорядочением жизни рода. Формы семьи, столь текучие на протяжении человеческой истории, всегда были формами социального приспособления к условиям существования, к условиям хозяйствования в мире» [21].
Характерно, что после революции 1917 г. взгляды на семью претерпевают радикальные изменения, вплоть до отрицания института брака. Были отменены церковные браки, что повлекло за собой рост незарегистрированных браков [22].
Сторонница гражданских отношений А.М. Коллонтай писала: «Моменты «нерасторжимости» и «собственности» в легальном браке вредно действуют на психику человека, заставляя его делать наименьшие душевные усилия для сохранения привязанности внешними путями прикованного к нему спутника жизни» [23].
В контексте перспектив формирования брачных отношений мы видим их кардинальную трансформацию, связанную с разрушением нуклеарной семьи. Об этом, в частности, пишет Жак Аттали: «Покончив с любой национальной «привязкой», порвав семейные узы, заменив все это миниатюрными микропроцессорами, которые предоставят людям возможность решать многие проблемы, связанные с сохранением здоровья, образованием и личной безопасностью, такие граждане — потребители из привилегированных регионов мира превратятся в “богатых номадов”» [24].
Это высказывание имеет значение, особенно, если принять идею о том, что в настоящее время современное общество переживает кризис социальной идентич-
ности. Индивиды не прикрепляются уже к определенным культурным образцам и традициям, а свободно меняют их в зависимости от конкретной коммуникативной ситуации. Этот процесс активно проявляется при выборе модели брачных отношений. Прежние формы семейно-брачных отношений явно начинают рассматриваться как периферийные, относящиеся к отстающим в модернизации обществам. Отказ от постоянной семьи становится отказом от социальных и политических ограничений. Одно из произведений Жака Аттали «О любви» имеет главу «Агония брака», где излагается «гендерная история человечества», показывающая как изменяются отношения между женщинами и мужчинами, институты брака, нравы и идейные ориентиры общества в вопросах любви, брака и секса [25].
Сходные представления мы находим у известного американского футуролога Э. Тоффлера, который считает, что развал семьи, проходящий повсеместно, часть общего кризиса индустриального общества, который переходит в новую фазу, информационную. Рушится стандартная для Запада нуклеарная семья. В такую семью обычно входят зарабатывающий муж, домохозяйка-жена и несколько детей. Нуклеарная семья подходила для эпохи централизованного массового производства, а в обществе, основанном на разнообразии, она начинает распадаться. В частности, у такой семьи уже нет «домашнего» ядра, так как никто из взрослых не остается дома [26].
На уровне психологических выводов начинают доминировать представления о том, что: «Несмотря на нашу потребность в безопасности, зависимости и сочувствии, во всех нас также заложена потребность в независимом росте и умении справляться с жизненными трудностями своими собственными силами. Когда брак оказывает помощь на пути к самореализации, то тогда он в некотором роде выходит за рамки чувства долга и переходит на более высокую ступень развития» [27].
Функционалистский подход к семье, основанный на анализе семьи с точки зрения ее функций или социальных потреб-
ностей, которым она служит, больше не удовлетворяет и требует необходимых объяснений начавшихся трансформаций.
Современный философ Бертран Рассел прекрасно осознает, что современное цивилизованное общество, основанное на патриархальной семье, должно быть трансформировано. Как яркий сторонник либерализма он воспринимал традицию критически. Рассел утверждал, что внебрачные сексуальные отношения, основанные на взаимной любви, не являются безнравственными; защищал «пробные» и «свободные» браки, широкий доступ к средствам контрацепции и необходимость сексуального воспитания [28].
Укажем, что данный подход был отмечен общественностью и в 1950 г. за книгу «Брак и мораль» и активную публицистическую деятельность Бертрану Расселу была присуждена Нобелевская премия по литературе.
Следует отметить, что сама постановка проблемы семьи и брака связана с выводами о кризисе семейно-брачных отношений [29]. На этом сходятся во мнении разные специалисты, философы, социологи, психологи и другие. Вместе с этим, постепенно начинают проникать в научную и общественную среду иные представления, связанные с пониманием того, что за этой в значительной степени внешней «негативной симптоматикой», как пишет А.Б. Орлов, стоят гораздо более позитивные процессы освобождения человека, поиска им своей аутентичной личности и своей сущности: «Современная семья, оказавшись в данной ситуации, так или иначе, прямо или косвенно пребывает в состоянии выбора. Развитие семьи в целом как социального института дошло до своего рода «точки бифуркации» (И. Пригожин). В этой точке, наряду с чрезвычайной нестабильностью семьи, появляется широкий спектр возможных траекторий ее дальнейшего развития» [30].
Литература
1. Реале Дж., Антисери Д. Западная философия от истоков до наших дней. I. Античность. — СПб.: ТОО ТК «Петрополис», 1997. - С. 127.
2. Семенов Ю.И. Происхождение брака и семьи. — М.: Мысль, 1974. — С. 5.
3. Аристотель. Политика // Мыслители Греции. От мифа к логике: Сочинения. — М.: ЗАО Изд-во ЭКСМО-Пресс; Харьков: Фолио, 1998. — С. 451.
4. Антология кинизма: Философия неприятия и протеста / Прим. и коммент. И. Нахова. — М.: ТЕРРА, 1996. — С. 85.
5. Плутарх. Застольные беседы. — Л.: Наука, 1990. — С. 558.
6. Брак в Древнем Риме / / Википедия. ИНЬ: http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%E8%EC%F 1%ЕА%Е8%Е9_%Е1%Р0%Е0%ЕА (12.02.11).
7. Конкубинат // ИНЬ: http://doklady.bsuir.by/rn/12_100229_1_58407.doc (12.02.11).
8. Первое послание к Коринфянам. Гл. VII. Ст. 1-9.
9. Цыпин Владислав, протоиерей. Церковное право // ИНЬ: http://db/book/msg/4154 (13.01.11).
10. Бэкон Ф. Опыты или наставления нравственные и политические / / Сочинения. В 2-х т. Т. 2. — М.: Мысль, 1978. — С. 368.
11. Годвин У. О собственности. — М.: АН СССР, 1958. — С. 126.
12. Мелье Ж. Завещание. В 3-х т. Т. 2. — М.: АН СССР, 1954. — С. 203-214.
13. Кант И. Собрание сочинений в 8 т. Т. 6. — М.: Чоро, 1994. — С. 306.
14. Юм Д. Сочинения в 2-х т. Т. 2. — М.: Мысль, 1996. — С. 694-703.
15. Гегель Г.В.Ф. Философия права. — М.: Мысль, 1990. — С. 216.
16. Энгельс Ф. Происхождение семьи, частной собственности и государства. — М.: Издательство политической литературы, 1985. — С. 43.
17. Гидденс Э. Социология. — М.: Едиториал УРСС, 1999. — С. 387.
18. Иванов Д.В. Виртуализация общества. — СПб.: Петербургское востоковедение, 2000. — С. 32-33.
19. Леонтьев К.Н. Византизм и славянство // Восток, Россия и Славянство. Философская и политическая публицистика. Духовная проза (1872-1891). — М.: Республика, 1996. — С. 96.
20. Розанов В.В. Семейный вопрос в России. Том 1 // URL: http://dugward.ru/library/ rozanov/rozanov_sem_vop1.htm. (25.05.11).
21. Бердяев Н.А. Смысл творчества (Опыт оправдания человека) // Эрос и личность. Философия пола и любви. — М.: Прометей, 1989. — С. 86.
22. Лебина Н.Б. Энциклопедия банальностей. Советская повседневность: контуры, символы, знаки. — СПб.: Дмитрий Буланин, 2006. — С. 73-74.
23. Коллонтай А.М. Любовь и новая мораль // URL: http://www.pseudology.org/chtivo/ Kollontay_LoveMoral.htm (26.05.11).
24. Аттали Ж. На пороге нового тысячелетия. — М.: Международные отношения, 1993. — С. 8.
25. Аталли Ж. О любви // URL: http://www.infrance.ru/forum. (12.04.11)
26. Тоффлер Э. Третья волна / Пер. с англ. — М.: АСТ, 1999. — С. 588.
27. Берг-Кросс Л. Терапия супружеских пар / Пер. с англ. — М.: Изд-во Института психотерапии, 2004. — С. 8-9.
28. Рассел Б. Брак и мораль / Пер. Ю.В. Дубровина. — М.: Крафт +, 2004.
29. Романова Н.П., Осинский И.И. Одинокие женщины: науч. изд. — Чита: ЧитГУ, 2000. — 231 с.
30. Орлов А.Б. Эволюция межличностных отношений в семье: основные подходы, ориентации и тенденции // URL: http://www.follow.ru/images/main/print-on.gif. (17.04.11).
Коротко об авторе_________________________________________________Briefly about the author
Беляева Т.В., ст. преподаватель кафедры хозяйс- T. Belyaeva, postgraduate student, senior teacher, твенного права, юридического факультета, аспи- economic law department, law faculty, Zabaikalsky рантка, Забайкальский государственный универси- State University тет (ЗабГУ)
Служ. тел.: (3022) 41-64-54
Научные интересы: гендерная социология, соци- Scientific interests: gender sociology, sociology of ология брака marriage
