CC BY
113
УДК 341.16
СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ПОЛИТИКА И ЗАКОНОДАТЕЛЬНОЕ ОФОРМЛЕНИЕ ЦАРСКОЙ ВЛАСТЬЮ ЖИЗНИ АБОРИГЕННОГО НАСЕЛЕНИЯ ДАЛЬНЕГО ВОСТОКА В XIX - НАЧАЛЕ XX ВВ1
Ахметова А.В.
В статье рассматриваются основные проблемы взаимоотношений пришлого и коренного населения на Дальнем Востоке и законодательное оформление этих связей правительством. Нормативно-правовое обеспечение жизнедеятельности аборигенного населения Дальнего Востока показало важность данного вопроса для существующей власти и имело важнейшее значение для дальнейшего развития традиционных этносов.
Целью научной работы является исследование проведения национальной политики в отношении автохтонного населения Дальнего Востока в дореволюционный период. Осмысление конкретных мероприятий царского правительства позволяет выявить значение дальнейших преобразований в советский период. На основе анализа обширного количества источников в статье рассматривается процесс взаимодействия пришлого и коренного населения Дальнего Востока и формирование правового статуса аборигенного населения, а также проводится детальный анализ основных нормативных актов о состоянии коренных народов.
Ключевые слова: коренные малочисленные народы, правовой статус, империя, Дальний Восток, законодательство.
1 Исследование выполнено при поддержке Министерства образования и науки Российской Федерации, соглашение 14.B37.21.0482 "Национальная политика советского государства в отношении коренных малочисленных народов Дальнего Востока (1917 - 1991 гг.)".
SOCIAL AND ECONOMIC POLICIES AND DEVELOPMENT OF LEGISLATIVE BASIS FOR THE LIFE OF INDIGENOUS POPULATION BY TSAR REGIME IN XIX - THE EARLY XX CENTURY
Akhmetova A.V.
The article deals with the main problems of interrelations between immigrants and indigenous population in the Far East, and the development of legislative basis for these interrelations by the government. Regulatory and legal support of the life of indigenous population of the Far East proved the importance of this issue for the existing regime and was of prime importance for further development of traditional ethnic groups.
The aim of this article is the investigation of national policy with respect to autochthonous population of the Far East in pre-revolutionary period. The understanding of specific measures of tsar’s government allows to reveal the meaning of subsequent transformations in the soviet period. Based on analysis of the large number of sources the article deals with the process of interaction between immigrants and indigenous population of the Far East, the development of legal status of aboriginal population and provides a detailed analysis of the main normative acts related to native minorities’ status.
Keywords: native minorities, legal status, empire, the Far East, legislation.
Специфика государственной политики царской России конца XIX - начала XX вв. в отношении аборигенных народов, обитающих на территории Сибири и Дальнего Востока, определялась тем, что эти земли совсем недавно были присоединены к российскому государству, и освоение их замедлялось удаленностью от центральных регионов Российской Империи.
Социально-экономическое и культурное развитие коренных малочисленных народов Севера России длительное время проходило обособленно. Затем
функцию их защиты и организации стало выполнять Российское, а впоследствии советское государство. Царское правительство проводило последовательную колониальную политику: северные, сибирские и дальневосточные соседские общины постепенно втягивались в социальные отношения Российской империи.
Коренные малочисленные народы Севера России вплоть до Октября 1917 г. находились на стадии родовой общины, подвергшейся уже довольно сильному разложению, для которой были характерны значительное имущественное неравенство и эксплуатация бедняков, завуалированная пережитками патриархально-родовых отношений. Развитие товарно-денежных отношений в конце XIX в. усилило дифференциацию общины. В процессе торговли, обмена складывался торговый капитал, появились купцы, скупщики. «...В Сибири торговый капитал выступал со всем цинизмом эпохи первоначального накопления, грабя и разоряя местное население... Торговый капитал, как паук, опутывал трудящихся Севера и сосал из них до тех пор, пока окончательно не разорял» [1, с. 42].
Имущественное неравенство существовало во всех тундровых и таежных районах Севера. Крупные собственники эксплуатировали своих сородичей. Таким же существенным неравенством отличалось распределение средств производства охотничьего хозяйства. Львиная доля их находилась в богатых хозяйствах. Лучшими оленьими пастбищами, охотничьими и рыболовными угодьями владела кучка богачей, бедняки же вытеснялись на дальние худшие участки.
Четкой нормативно-правовой регламентации статуса коренных народов, проживающих на этих территориях, не было.
В 1822 г. был принят общероссийский правовой акт - «Устав об управлении инородцев» [4, с. 394 - 417]. Его автором являлся сибирский генерал-губернатор граф М.М. Сперанский.
Устав представлял собой редкий для своего времени образец законодательного творчества, в котором делалась попытка юридического определения положения коренного населения колонизируемой страны.
Согласно уставу, коренные малочисленные народы Севера, Сибири и Дальнего Востока на территории своего исконного проживания были объявлены «инородцами».
Коренные народы Севера «по степени их гражданского образования и образу жизни, а именно, по качеству их промысла, составляющего главный предмет их пропитания, разделяются на три разряда: 1) оседлых, 2) кочевых, 3) бродячих.
К первому разряду принадлежат те инородцы, кои имеют постоянную оседлость, хлебопашество и живут деревнями или в городах, занимаясь торговлей и промыслом городских обывателей. Ко второму разряду принадлежат те, кои имеют оседлость, хотя постоянную, но по временам года переменяемую и не живут деревнями. К третьему разряду принадлежат те инородцы, кои, не имея никакой оседлости, переходят с одного места на другие по лесам и рекам, или урочищам для звероловного или рыболовного их промысла, отдельными родами, или семействами».
Уставом оседлые инородцы относились к волостному или городскому управлению. «Управление кочевых инородцев есть частное по каждому стойбищу, улусу или роду, и общее по стойбищам, улусам, наслегам, волостям и родам соединенным. Сверх того, для многих родов, соединенных в одну зависимость, учреждаются Степные Думы. Частное управление кочевых инородцев составляют староста и один или два его помощника. Сия степень именуется Родовым Управлением. Хотя бродячие инородцы по образу их жизни не имеют собственно никакого внутреннего управления, кроме семейного, но когда они соединяются старостами, коим предоставляются права и власть Родового Управления или Инородной Управы».
Инородцам по Уставу предоставляется полная свобода заниматься земледелием, скотоводством и местными промыслами на водах и землях, каждому роду назначенных.
Пунктом 37 «Строго запрещается русским самовольно селиться на землях, во владение инородцев отведенных; русские могут брать у инородцев места в оброчное содержание, но всегда по условиям с обществами».
В разделе «О правах бродячих инородцев» оговорено, что на них правило о назначении земель не распространяется, так как земля принадлежит казне. Им даются целые полосы земли и определяются только границы оных землями, принадлежащими оседлым жителям и кочующим инородцам. Бродячие инородцы не участвуют в денежных земских повинностях и не производят никаких расходов на содержание степного управления. На занимаемой ими полосе позволяется им переходить для промыслов из уезда в уезд и из губернии в губернию безо всякого стеснения.
Родовое управление бродячих инородцев состояло из одного старосты. Это название носили князьцы и другие почетные люди, ими управляющие. Староста имел все права и власть и в родовом управлении, и в инородной управе.
Уставом оседлые инородцы причислялись к волостному или городскому управлению и «сравнивались с россиянами в правах и обязанностях», а кочевые инородцы оставались на прежних их правах и составляли особое сословие «в равной степени с крестьянским, но отличное от оного в образе управления». При этом предлагалось внушить кочевым инородцам, что они «отнюдь не будут против их воли обращаемы в звание крестьян и вообще без их собственного желания не будут включены ни в какое другое сословие».
В целом, для Устава было характерно стремление сохранить не только экономическое благополучие, но и самобытный строй жизни туземцев.
Для российского законодательства того времени характерно было минимальное вмешательство в систему управления коренными народами, регули-
рующуюся нормами обычного права, и сохранение их среды обитания. Правовые нормы, созданные для организации системы управления территориями проживания коренных народов, относились практически только к уровню не выше волостного управления, т.е. к низшему звену территориальной структуры России. Для своего времени они были прогрессивными и гуманными. Такого законодательства, как в России, в начале XIX в. не имела ни одна страна мира. В отличие от многих коренных народов других стран коренные малочисленные народы России не знали ни рабства, ни крепостничества. Это обстоятельство способствовало развитию у них самосознания и свободолюбия.
Однако дальнейшее развитие капитализма в России повлекло за собой колонизацию ряда территорий малочисленных народов, что, в частности, привело к лишению части их мест традиционного проживания и вовлечению в невыгодные для них торговые обмены. Это не могло не сказаться на традиционном образе жизни коренных народов.
«Устав об управлении инородцев» лег в основу «Положения об инородцах» 1892 года. Оно представляло собой также кодификационный акт, включающий 588 статей и обширные приложения к ним. Данный акт повторял многие параграфы Устава и учитывал произошедшие за 70 лет изменения и дополнения его норм. Как результат общественно-экономических преобразований, более детально регламентировались отношения по найму инородцев на работу, получению ими займов, передаче имеющихся у них промыслов в оброчное содержание.
По сравнению с большинством населения Российской Империи кочевые и бродячие инородцы обладали следующими особенностями: непостоянством места жительства, степенью гражданского образования, простотою нравов, особыми обычаями, образом пропитания, трудностью взаимного сообщения, недостатком денег в обращении, сложностями со сбытом в местах лова и производства продукции (ст. 136). Кочевыми инородцами считались лица, которые имели место постоянного проживания, но не жили деревнями и в течение года
меняли место своего пребывания. Если представители этого разряда переходили на оседлый образ жизни, то они могли вступать в сословие крестьян или городских жителей и записываться в гильдии без каких-либо ограничений (ст. 102). Бродячими признавались инородцы, которые не имели постоянного места проживания и переходили родами или семействами с одного места на другое по лесам, рекам или урочищам для охоты и рыболовства.
В отношении торговли и промыслов инородцев действовали особые нормы, предполагавшие точное определение налогов и особые правила их сбора, простоту сделок и сведение до минимума промедлений и убытков, с ними связанных (ст. 136).
Инородцам разрешалась свободная торговля предметами своих промыслов без каких-либо ограничений (ст. 100) им свободно продавались любые припасы и изделия (ст. 163), воспрещалась только продажа спиртных напитков в стойбищах и на ярмарках кочевых инородцев.
В качестве гарантии прав инородцев от произвола властей для должностных лиц были предусмотрены следующие ограничения. В торговле с инородцами не имели права участвовать состоящие на службе чиновники. Также последним было запрещено принимать на себя посредничество в заключении долговых сделок инородцев (ст. 103 и 104). Заключение всех долговых обязательств кочевых инородцев было подчинено особому порядку, причем для признания таковых обязательств действительными необходимы были дозволение и одобрение инородной управы (ст. 38).
Положение предусматривало формирование органов самоуправления кочевых и бродячих инородцев, однако объем их полномочий был достаточно ограниченным. У кочевых сибирских инородцев каждое стойбище или улус, в котором было не менее 15 семей, имело родовое управление в составе старосты и одного или двух помощников. Староста избирался на общем собрании членов рода или получал это звание по наследству в соответствии с обычаями рода (ст.49). Из круга наследников исключались женщины (ст. 123). На выборные
должности могли претендовать инородцы не моложе 21 года, имевшие собственное хозяйство, не состоявшие под судом или следствием (ст. 124). Каждому стойбищу присваивалось особое название, при отсутствии традиционного, название давалось по имени первого старосты (ст.51). Староста осуществлял учет членов рода (ст. 147) и надзор за порядком в стойбище или улусе (ст. 138). Он информировал начальство о необходимости получения от правительства пособий по продовольствию (ст. 150), по должности обжаловал людные случаи притеснений или несправедливости в отношении рода или отдельных его представителей (ст. 145).
Положение об инородцах действовало до 1917 г. Можно констатировать, что данное положение являлось основным регулятором отношений между коренными народами и органами государственной власти Российской Империи. Вводились нормы, гарантировавшие инородцам управление, защиту от неправомерных действий со стороны представителей властных структур. Положение включало в себя механизмы, защищающие инородческое население в случае возникновения стихийных бедствий, эпидемий, неурожаев и других чрезвычайных ситуаций. В нем закреплялась ответственность губернатора за состояние инородческого населения на подведомственной территории.
В своем отчете за 1884 - 1891 гг. Приамурский генерал-губернатор Андрей Николаевич Корф писал российскому императору о том, что инородцы, проживающие в Приамурье, находятся в полудиком состоянии. По его мнению, на инородцев мало обращалось внимания, они были, как бы забыты. Отношение администрации к ним ограничивалось лишь сбором налогов. «Охота и рыбная ловля составляют их единственный источник средств к существованию. При этом они жестоко эксплуатируются купцами, торгующими с ними посредством водки. Торговля с ними ведется в основном меновая. При этом эксплуатацию ведут не только русские купцы, но и китайские. В целях ограничения эксплуатации инородцев были устроены специализированные ярмарки предме-
та первой необходимости и специальные склады товаров, необходимые инородцам» [1, с. 7].
Генерал-губернатор Сергей Михайлович Духовской в своем отчете за 1893 - 1895 гг. отмечал, что упадок жизни инородцев происходит под влиянием распространения цивилизации, из-за чего инородцы потревожены на своих заповедных местах. Также сказывается влияние приграничного Китая, пытающегося установить свою юрисдикцию над инородцами. С целью предотвращения такого влияния полиции было вменено в обязанность попечение за инородцами [5, с. 8 - 12].
Исследователь Приамурья Владимир Солярский писал, что туземные жители подвержены эксплуатации как со стороны русского населения, так и со стороны государственных органов, занимающихся скупкой у туземцев пушнины и других продуктов их промысла [16, с. 14 - 17].
Правительство, несмотря на все меры, не сумело ввести в законные рамки поток русской колонизации Севера
В начале XX века были проведены реформы, которые затронули и проблему инородцев. Царский Указ от 12 декабря 1904 г. назначал произвести пересмотр действующих постановлений, ограничивающих право инородцев... «с тем, чтобы из числа сих постановлений впредь сохраняемы были лишь те, которые вызываются насущными интересами государства и явною пользою русского народа» (п. 7) [9, с. 7 - 8].
Далее Высочайшим утверждением от 18 июня 1905 г. Положения Комитета Министров по выполнению данного пункта в отношении иноплеменных народностей [9, с. 119 - 121], определялось: а) что средством к первоначальному обучению для каждой из проживающих в Восточной России иноплеменных народностей должно быть ее природное наречие и б) что к учительскому персоналу инородческих школ должны быть предъявлены требования о достаточном знании местных наречий (п. IV).
В этот период появились нормы, устанавливающие избирательную правосубъектность инородцев. Положением 1907 г. о выборах в Государственную думу [13, с. 48 - 99] бродячие инородцы не получали избирательных прав (ст. 9, 227), но кочевые наделялись ими: их уполномоченные по одному от нескольких стойбищ или улусов, избранные тем же порядком, каким избираются голова и выборные и Инородные управы, участвовали в избирательных съездах уполномоченных от волостей (ст. 39, 255).
Царское законодательство об инородцах, несомненно, имело недостатки. Основным объектом для критики была юридическую неопределенность признаков, на основе которых инородцы разделялись на разряды; современники обращали внимание на то, что предпринимаемых мер недостаточно, чтобы уберечь эти народы от экономической несостоятельности, вымирания, сохранить за ними их угодья; на то, что государственная опека на практике превращалась в полное бесправие аборигенов перед русской администрацией. Не получили воплощения идеи об использовании в управлении инородцами национальных обычаев: начатая работа по их обобщению и применению так и не была завершена. Неудовлетворенность таким положением стимулировала поиски новых моделей организации инородцев, в числе которых обсуждался вопрос об организации специальных территорий, аналогичных американским или австралийским резервациям.
Вместе с тем при всех недостатках, как законодательства, так, и в особенности, его реализации нельзя не видеть, что Россия впервые в мире предлагала собственное цивилизованное правовое решение проблем инородцев, образ жизни которых заметно отличался от норм гражданского общества. Нормативное регулирование носило достаточно концептуальный характер. Просматривалось стремление обеспечить дифференцированный подход и учет особенностей групп, нацеленность на комплексный охват наиболее важных отношений с детализацией тех из них, которые касались материальных основ жизнедеятельности этих народов (землепользования, промыслов, налогов), их самоуправления
и защиты; предоставляемые им права подкреплялись соответствующими обязанностями тех, от кого зависело их осуществление.
В данный период государство признавало и учитывало особенности сибирских и им подобных народов. Определяя их статус, оно исходило из идеи ограниченного вмешательства общества и государственных институтов в систему традиционных социальных связей, культуру и экономику этих народов. Формирование у них новых общественных порядков и ценностных ориентиров только поощрялось, но не форсировалось, аборигенам предоставлялась возможность самостоятельного выбора темпа интеграции в доминирующее российское общество. При этом подразумевалось, что если «инородцы являются последним остатком минувшего прошлого, то вместе с тем и привилегии, им данные, суть также остатки прошлого, воспоминание о том времени, когда Московское государство было еще слишком слабо, чтобы окончательно ассимилировать эти племена в этнографическом и политическом отношении» [6, с. 399].
Список литературы
1. Алексеев А.И., Морозов Б.Н. Освоение русского Дальнего Востока : конец XIX в. - 1917 г. М., Наука, 1989. 320 с.
2. Анисимов А.Ф. О социально-экономических отношениях в охотхо-зяйстве эвенков // Советский Север. 1993. № 5. С. 42.
3. Вахтин Н.Б. Коренное население Крайнего Севера Российской Федерации. С.-П., Издательство Европейского Дома, 1993. 99 с.
4. Высочайше утвержденный устав июля 22 (1822г.) Об управлении инородцев // Полное собрание законов Российской Империи. Т.38. СПб., 1830. С. 394 - 417 (документ № 29126).
5. ГАХК, НСБ. Отчет Приамурского генерал-губернатора за 1893 - 1895 гг. Инв. № 2708. С. 8 - 12.
6. Градовский А. Начала русского государственного права. Т. I. СПб., Типография Стасюлевича, 1875. 448 с.
7. Гумилев Л. И. От Руси до России. М., 2008. 320 с.
8. Донской Ф.С. Коренные малочисленные народы Севера, Сибири и Дальнего Востока во второй половине XX века. Новосибирск, 2006. Т.3. 427 с.
9. Законодательные акты переходного периода. Сборник законов. 1904 -1906 гг. СПб., 1906.
10. Карамзин Н. М. История государства Российского: В 4 кн. Кн. III. Т. IX. Ростов н/Д, 1997. 400 с.
11. Корчагин Ю.В. Народы Севера России в двадцатом столетии: процесс преобразований в западноевропейской и североамериканской историографии. С.-П.; Петропавловск-Камчатский, 1994. 285 с.
12. Народы Дальнего Востока СССР в XVII - XX вв.: Историко-этнограф. очерки. М., 1985. 239 с.
13. Свод законов Российской империи. Кн. 1. Т. I III. СПб., 1912.
14. Сергеев М. А. Малые народы советского Севера. Магадан, 1957. 156 с.
15. Сергеев М. А. Некапиталистический путь развития малых народов Севера. М.; Л., 1955. 570 с.
16. Солярский В.В. Правовое и культурно-экономическое положение инородцев Приамурского края // Приамурский генерал-губернатор. Материалы по изучению Приамурского края. Вып. XXVI. Хабаровск, 1916. С. 14 - 17.
References
1. Alekseev A.I., Morozov B.N. Osvoenie russkogo Dal'nego Vostoka : ko-nec XIX v. 1917 [Exploration of the Russian Far East: late XIX century. 1917]. Moscow: Nauka, 1989. 320 p.
2. Anisimov A.F. Sovetskij Sever, no. 5 (1993): 42.
3. Vahtin N.B. Korennoe naselenie Krajnego Severa Rossijskoj Federacii [Indigenous population of the Far North of the Russian Federation]. Sankt-Peterburg: Izdatel'stvo Evropejskogo Doma, 1993. 99 p.
4. Polnoe sobranie zakonov Rossijskoj Imperii. Vol.38. Sankt-Peterburg, 1830. pp. 394-417.
5. GAHK, NSB. Otchet Priamurskogo general-gubernatora za 1893 - 1895 gg. Inv. № 2708. pp. 8-12.
6. Gradovskij A. Nachala russkogo gosudarstvennogo prava [Fundamentals of the Russian national law]. Vol. I. Sankt-Peterburg, Ti-pografija Stasjulevicha, 1875. 448 p.
7. Gumilev L. I. Ot Rusi do Rossii [From Rus’ to Russia]. Moscow, 2008. 320
p.
8. Donskoj F.S. Korennye malochislennye narody Severa, Sibiri i Dal'nego Vostoka vo vtoroj polovine XX veka [Native minorities of the North, Siberia and the Far East in the second half of XX century]. Novosibirsk, 2006. Vol.3. 427 p.
9. Zakonodatel'nye akty perehodnogo perioda. Sbornik zakonov. 1904 - 1906 gg. [Legislative acts of the transition period. Statute roll 1904 - 1906]. Sankt-Peterburg, 1906.
10. Karamzin N. M. Istorija gosudarstva Rossijskogo: V 4 kn. Kn. III. T. IX. [The history of the Russian state: 4 books. Book III. vol. IX.]. Rostov n/D, 1997. 400 p.
11. Korchagin Ju.V. Narody Severa Rossii v dvadcatom stoletii: process preobrazovanij v zapadnoevropejskoj i severoamerikanskoj istoriografii [People of the Russian North in twentieth century: the process of transformation in West European and North American historiography]. S.-P.; Petropavlovsk-Kamchatskij, 1994. 285 p.
12. Narody Dal'nego Vostoka SSSR v XVII - XX vv.: Istoriko-jetnograf. ocherki [People of the Far East of the USSR in XVII - XX centuries: Historical-ethnographic sketches]. Moscow, 1985. 239 p.
13. Svod zakonov Rossijskoj imperii. Kn. 1. T. I - III [Code of laws of the Russian Empire. Book 1. vol. I - III]. Sankt-Peterburg, 1912.
14. Sergeev M. A. Malye narody sovetskogo Severa [Native minorities of the soviet North]. Magadan, 1957. 156 p.
15. Sergeev M. A. Nekapitalisticheskij put' razvitija malyh narodov Severa [Non-capitalist road of development of native minorities of the North]. Moscow.; Leningrad, 1955. 570 p.
16. Soljarskij V.V. Pravovoe i kul'turno-jekonomicheskoe polozhenie ino-rodcev Priamurskogo kraja [Legal, cultural and economic status of minorities of the Priamurskiy region]. Priamurskij general-gubernator. Materialy po izucheniju Priamurskogo kraja. Vyp. XXVI. Habarovsk, 1916. pp. 14-17.
ДАННЫЕ ОБ АВТОРЕ
Ахметова Анна Валинуровна, кандидат исторических наук, доцент кафедры истории и архивоведения
Комсомольский-на-Амуре государственный технический университет ул. Ленина, 21, г. Комсомольск-на-Амуре, Россия wyrds@rambler. ru
DATA ABOUT THE AUTHOR
Akhmetova Anna Valinurovna, PhD in History, Associate Professor at the Department of History and Archival Sciences
Komsomolsk-on-Amur State Technical University 21, Lеnina str., Komsomolsk-on-Amur, Russia wyrds@rambler. ru
Рецензент:
Павлов Петр Юрьевич, кандидат исторических наук, доцент, декан факультета технологии, экономики и дизайна, доцент, ФГБОУ ВПО «Амурский гуманитарно-педагогический государственный университет»
