CC BY
476
А. К. МАМЕДОВ,
доктор социологических наук, профессор,
Московский государственный университет им. М. Ломоносова, г. Москва
Т. П. ЛИПАЙ,
кандидат социологических наук, доцент,
Минский областной институт развития образования, г. Минск
СОЦИАЛЬНАЯ СТИГМАТИЗАЦИЯ:
ГЕНЕЗИС И ДЕТЕРМИНАНТЫ СТАНОВЛЕНИЯ
В статье раскрывается суть понятия «стигматизация», дается представление о проявлениях этого социального феномена в общностях, обосновываются значимость и масштабность его влияния на жизненные перспективы индивида, предлагается тезис о необходимости рассмотрения стигматизации как объекта социального управления.
Стигматизация - это процесс выделения или «клеймения» индивидов, навешивание социальных «ярлыков» в виде таких определений, как «преступный», «неисправимый», «интернатный» и др., на основании некоторых обозначенных внешних символически выраженных признаков. В качестве последних могут выступать как приемлемые, выдающиеся природные или социальные качества, так и неприемлемые (невоспринимаемые) обществом отклонения от нормы, маргинальность в том или ином ее аспекте. Результатом стигматизации обычно становится социальное маркирование, выделение индивида из сообщества и противопоставление другим его членам, отторжение от него. Если индивид принимает предложенную общностью стигму как данность, то она становится фактором, предопределяющим программирование и самопрограммирование поведения индивида на ее основе.
При исследовании феномена стигматизации возникают два основных вопроса: причины этого явления (есть ли в нем какая-то социальная необходимость) и возможность предвидения или хотя бы регулирования данного процесса. Для того чтобы ответить на эти вопросы, предстоит выстроить в теоретическом плане основные закономерности становления личности как единства всеобщего (общечеловеческого), особенного, конкретной социально-культурной принадлежности индивида, единичного или индивидуального. Стигматизация имеет непосредственное отношение к первому - общечеловеческому началу. Она выявляет специфику как индивидуальности, так и социальной идентичности. При этом не принимается в расчет, носят ли эти отличия характер особенного (национального, этнического, профессионального, культурного) или
индивидуального (особенность физического, психического, социально-культурного развития индивида). В этом плане избежать стигматизации невозможно, даже если быть конформистом, солидарным во всем с группой. Скорее всего, можно лишь слегка ослабить данное явление, сделав индивида устойчивым, мало восприимчивым к стигматизации, устранив основные ее причины. Это возможно лишь по мере формирования нравственного самосознания личности, в ходе которого как раз и разрешается конфликт всеобщего и единичного, ибо быть нравственно-воспитанным человеком значит придерживаться в своем поведении общечеловеческих ценностей и норм, входить в ту или иную систему ценностей.
В основе морального выбора человека лежит его самоопределение, процесс циклический, постоянно повторяющийся, непрерывный. Поиск ответа на вопрос: «Кто Я?», в новой ситуации начинается заново, так же как и актуализация своего «Я». Символическое выделение индивида из общности и противопоставление его другим значимым для него лицам наряду с собственной самооценкой играет существенную роль в самоопределении личности. Данный подход, разумеется, не носит универсальный характер, поскольку отдельные сообщества рассматривают данную проблематику с других позиций.
Так, сложившаяся на базе христианства европейская мораль в качестве безальтернативного пути достижения справедливости предполагает некую моральную систему, а именно: коллективное признание общей вины и общего покаяния, что должно примирить обиженного и обидчика. Основной принцип действия христианского героя - это непротивление злу насилием: сила порождает, а не побеждает зло. Христианская этика, в силу особенностей ее становления, не признает также логики доказательств, она систематизирована в виде заповедей, зафиксированных в Священном Писании, причем эти постулаты отвлечены, отвергнуты от его носителей. Как заметил в свое время Никколо Макиавелли, сами по себе заповеди могут быть воплощены в жизнь лишь благодаря наличию религиозного поля. Как только эта вера (базовый системообразующий элемент) ослабевает, социальные связи между людьми разрушаются [1]. В известной степени на социальном феномене веры основывается и стигматизация. Вначале стигматизационные представления были латентно вплетены в сам общинный образ жизни людей и касались не столько индивидуального, сколько коллективного поведения. Всякое выделение из общины воспринималось как аномальное явление (маргинализация) и подвергалось стигматизации в виде обожествления либо социального унижения. При этом сам процесс стигматизации обретал форму межличностных отношений, характеризующих мир повседневности человека. Символическое выделение индивида из общности, противопоставление его другим значимым для него лицам наряду с собственной самооценкой играют существенную роль в самоопределении личности. И, как правило, чем ниже собственная самооценка, принципиальность, убежденность в отсутствии собственного достоинства, тем выше вероятность стигматизации. По существу, речь идет о том, в какой
мере отдельный индивид выступает в качестве объекта культуры, характеризующегося высокой степенью включенности в нее и адаптированности к ее требованиям и нормам, и в качестве ее субъекта, субъекта нормотворчества, осознающего себя в виде индивидуальности и в виде представителя социальной общности.
По сути, стигматизация характеризует системный межличностный мир культуры, межличностный он потому, что люди живут в нем среди других людей и связаны общим социальным пространством, взаимоотношениями (в том числе и в процессе труда), воспринимают других и самих себя как объект понимания другими. Это мир культуры, ибо изначально жизненный мир для нас есть мир символов, значений, структурированных в процессе нашей жизнедеятельности. Включенность в мир культуры предполагает, что каждый этап развития человека историчен и жестко детерминирован традициями и обычаями. Только его социальная связь с другими людьми создает фундамент для формирования нравственного отношения. Связь индивида с общностью обеспечивается с помощью ее идеологии, которая имплицитно связана с социальной практикой и выражает ее имманентную логику, а язык укоренен в культуру, быт, коммуникации, он определяет и отражает характер морали, нравственных норм. От эпохи к эпохе идеология видоизменяет свои формы и обогащает свое содержание в виде совокупности идей, понятий, представлений, убеждений и устремлений, придает морали осмысленный, ориентированный характер. Идейные основы морали были хорошо проиллюстрированы немецким социологом и экономистом Максом Вебером на примере протестантской этики в известной работе «Протестантская этика и дух капитализма». В ней он впервые продемонстрировал воздействие культурных ценностей Реформации, ее идей на изменение нравственного самосознания населения Западной Европы, а затем и на формирование новой цивилизации. М. Вебер показал, что наряду с уже декларируемой религиозной матрицей этика имеет и свои национальные особенности. Постижение человеком своего призвания и предназначения, а значит, целей и смысла своего существования происходит на основе усвоения модели идеального, должного поведения и осознания своего призвания, способности свободно выбирать и следовать заключенным в них ценностям. Личностные качества и черты внутреннего мира индивида (его добродетели) включают наличие определенных установок и ценностной ориентации, потребностей в духовных ценностях, предполагающих внутренний пиетет и готовность им следовать. Эти установки проявляются как на сознательном, так и бессознательном уровне в виде соответствующих настроений, чувств, привычек, традиций, обычаев, верований, которые имеют как естественную, так и социально-культурную природу. Именно культура, по мнению М. Вебера, выступает тем фактором, который позволяет человеку преодолевать страх смерти, совершать героические поступки, выражать чувства патриотизма, фанатической преданности своей общине, чувства хозяина своей жизни и собственности, осуществлять самопожертвование вопреки природ-
ному инстинкту самосохранения [2]. Потребности и чувства, возникающие на основе религиозной веры и других форм идеологии, существенно отличаются от потребностей и чувств, формируемых на основе физиологической необходимости или витальных (естественных) потребностей.
Стигматизация теряет свою актуальность по мере возрастания нравственного самосознания общности и личности, т. е. по мере перехода от внешней социально детерминированной регуляции к внутренней саморегуляции. Она утрачивает свое регулирующее значение и, как правило, широко не используется, если индивид или общность руководствуются соображениями долга, совести, чести, достоинства, сострадания и т. д. Появление стигматизации служит, по сути, своеобразным социальным индикатором, маркером низкого нравственного самосознания как социальной общности в целом, так и отдельно взятого индивида. Отношение человека к миру определяется не только познанными значениями объективной действительности, но и соответствующими идеологическими смыслами. Смысл выступает посредником в отношениях человека с окружающим миром и самим собой, позволяет ему осознать, чего он хочет от мира и что ищет в нем. Национальные и другие социальные системы морали, как правило, оформляют всеобщие нравственные представления в виде соответствующих запретов, обычаев, традиций, нравов народа и т. д. Идеология в данном случае выступает как основа духовного единства, интегрирующего в себе мышление, чувства и волю. Она видоизменяет существующие формы морали и обогащает их содержание, наполняет их новыми смыслами, формирует новые приоритеты в устремлениях народа и других социальных общностей с учетом достигнутых результатов его развития и произошедших изменений в процессе жизнедеятельности. При этом в содержании морали и идеологии социальной общности сохраняются их генетическая основа, базовые идеи, постулаты и ценности, отражающие смысл исторического существования, душевный склад и характер данного сообщества.
Будучи аксиологическим выражением конкретного социального взаимодействия, стигматизация относится к числу так называемого обыденного или ненаучного, стихийно складывающегося повседневного сознания. С момента своего рождения человек поневоле попадает в социально-культурную среду, социальное пространство и время, определяемые системой ценностей и норм, исторически сложившихся на данной территории. Где и как можно и нужно вести себя, как выражать свои эмоции и чувства, как поступать в том или ином случае, что считается добродетелью, а что злом, приличным и неприличным, прекрасным и безобразным, определяется соответствующими образцами или национальными, региональными, поселенческими и другими образами мира. Все это закрепляется в том числе и в языке того или иного народа [3].
Язык выступает основной символической системой выражения главных смыслов и ценностей жизни, которые образуют свою художественную логику, склад мышления. Постичь эту логику лишь на уровне индивидуального сознания невозможно, ибо при этом важно не просто отразить то, что явствует,
но и понять те смыслы, которые вложены в то или иное слово. Смысл же выражает не какие-то объективные закономерности, а субъективное отношение к тем или иным ценностям, которыми располагает общество, и на основе которого осуществляется индивидуальный их выбор. Если бы «навешиваемые» на индивида ярлыки не имели для него никакого личного смысла, то они не затрагивали бы его сознание и не влияли бы на его поведение. Однако каждый индивид, как в зеркало, смотрится в другого, и ему небезразлично, как воспринимают и оценивают его другие. «Я» - явление не физического, а социального и психологического порядка. Саморегуляция поведения предполагает также наличие у индивида определенной информации о самом себе. Как заметил Иммануил Кант, сознание самого себя уже заключает в себе двоякое «Я». Во-первых, «Я» как субъект мышления (в логике), а во-вторых, «Я» как объект восприятия внутреннего чувства, которое содержит в себе многообразие определений, делающих возможным внутренний опыт [4]. Индивид осознает себя в качестве субъекта деятельности, а его представления о самом себе складываются в определенный образ «Я», воспринимаемый как совокупность психических процессов, называемых самосознанием.
И. С. Кон отмечал, что образ «Я» каждого человека включает в себя три основных аспекта. «Все три аспекта проблемы «Я» - идентичность (самость), «Эго» (субъективность) и «образ Я» взаимосвязаны и предполагают друг друга. Идентичность психики и поведения индивида невозможна без какого-то единого регулятивного начала, которое, в свою очередь, требует самосознания. «Эго» как регулятивный механизм предполагает преемственность психической деятельности и наличие информации о самом себе. «Образ Я» достраивает идентичность и субъектность личности, одновременно корректирует ее поведение» [5]. Хотя собственное «Я» кажется человеку первичной и самоочевидной реальностью, оно всегда осознается в контексте какого-то отношения («Я - Другой», «Я - Мы», «Я - Мое», «Я - Я») и зависит от природы этого отношения. Человек, по мнению З. Фрейда и его учеников, при стремлении удовлетворить природные инстинкты сталкивается с правовыми, моральными, социальными запретами, часто с последующей дискриминацией и как следствие со стигматизацией. Основной причиной процесса социальной стигматизации чаще всего становится столкновение и интеграция ценностей и норм различных субкультур (например, учащегося, педагога и родителя). Степень социальной стигматизации, как уже говорилось, зависит от уровня духовности социальной общности, ее духовной культуры и от уровня культуры самой личности и, в частности, от ее нравственного самосознания. В зависимости от реакции индивида на стигму за ним закрепляются соответствующие социальные роли обиженного, агрессора, шута и т. д.
Согласно «индивидуальной психологии» австрийского психиатра Альфреда Адлера, человек наделен от рождения двумя базовыми чувствами: чувством неполноценности и стремлением к совершенству как компенсации этого чувства; социальным чувством общности [6]. Стремление индивида к совершен-
ству способствует осознанию им собственной значимости и ценности для других («компенсации на полезной стороне жизни»). Если эти значимые для индивида ценности не признаются другими («компенсация на бесполезной стороне жизни»), то чувство неполноценности сохраняется и трансформируется в комплекс неполноценности. Происходит процесс, называемый «самореализующееся пророчество».
«Непохожесть» на других, своеобразие поведения, мышления и воображения являются доминирующим признаком, который формирует стигму. Балансирование между нормальностью и уникальностью является, по сути дела, напряженным отношением между двумя иллюзиями, которые касаются мира самого человека и других людей. И проблема соотнесения двух таких противоречивых элементов, как индивидуальность и солидарность, - вечная проблема социального воспитания приобретает специфическую актуальность применительно к воспитанию самоохранительного поведения человека, в том числе учащейся молодежи, в обществе формирующегося постмодерна. Применительно к современным условиям, к сожалению, она не решена ни концептуально, ни на уровне воспитательных технологий, в том числе технологий профилактики девиантного поведения молодых людей.
Все это делает проблему стигматизации особенно актуальной в системе образования, изначально ориентированной на освоение соответствующих культурных образов, включение в культуру и процесс становления личности, ее самосознания. Первоначально это формирование осуществлялось в лоне религиозной педагогики по образу и подобию Божьему. В центре находилось нравственное воспитание личности, приобщение к соответствующим ценностям. Стигматизации подвергались прежде всего лица, нарушающие заповеди. Их действия ассоциировались с проявлением сил зла: безбожник, еретик, богохульник были, пожалуй, самыми суровыми стигмами, влекущими за собой необходимые социальные санкции, вплоть до отлучения от церкви. Само же образование представляло собой процесс непосредственного социокультурно -го взаимодействия учителя и ученика, сопоставления их духовных позиций, передачи старшим младшему своего жизненного опыта и знаний. В силу этого сам процесс стигматизации был контролируемым и направлялся руководством образовательных учреждений и священнослужителями.
Положение дел начало резко меняться по мере ориентации образования на основы наук. Главным становятся познание и психолого-педагогические способности учителя и учеников. Внимание акцентируется на развитии памяти, воображения, мышления, особенностях нервной системы. Практика духовно-практического освоения мира сменяется рациональными, научно-теоретическими и экспериментально-психологическими методами. Типовые педагогические методики постепенно вытесняют индивидуальное наставничество, что, правда, вовсе не означает, что стигматизация безвозвратно уходит из педагогической практики. Просто теперь она никем не изучается и не контролируется. В общеобразовательной школе сегодня никто не скажет, насколь-
ко массовый характер она носит и что является ее современной питательной почвой, каковы ее социальные последствия. Проблема стигматизации оказывается непознаваемой, так как выходит за рамки теории познания в область онтологии (учения о бытии) и аксиологии (учения о ценностях). Вне соответствующей шкалы ценностей не может быть ни представлений о норме и нормальном, ни представлений об аморальном, девиантном (отклоняющемся) и деликвентном (преступном) поведении.
Образование изначально, по своей природе, имеет ценностно-нормативное содержание, т. е. ориентировано на идеальный образ, педагогический идеал как некую виртуальную реальность, которую надлежит воплотить в жизнь, сделать подлинной реальностью. Основная проблема, с которой сталкивается педагог, это проблема целеполагания как ориентации на духовное возвышение человека над действительностью, на формирование тех или иных качеств личности. Однако по мере развития цивилизации это содержание образования постепенно утрачивается. Из важнейшего условия культурного развития человека и человечества в целом оно превращается в основной фактор научнотехнического прогресса или решения насущных прагматических, прежде всего экономических, проблем. Духовное его начало отодвигается на задний план, а затем постепенно вытесняется основами наук, наступает эпоха панэпистемизма.
Разрешить проблему стигматизации невозможно без разрешения проблемы ценностей как основного источника социальных норм, и прежде всего ценностей в образовании как культурного феномена. По мере развития научнотехнического прогресса в сознании современного человека укоренились стереотипы мышления, согласно которым любая социальная норма есть результат познания объективных закономерностей, по мере открытия которых эти нормы и устанавливаются. Однако наука как форма общественного сознания появилась гораздо позже, чем социальные нормы запрета, регуляции, санкции и т. д. Ценности в системе образования служат связующим звеном между онтологическими и аксиологическими ее основаниями. В отличие от гносеологических или сугубо познавательных когнитивных принципов, на которых основывается постсоветская система образования, ценностный подход отражает не объективные закономерности ее развития, а соответствующее субъективное отношение к образованию как важнейшей составляющей или характеристике бытия современного человека, личности и социума в их взаимосвязи и взаимообусловленности. В них отражаются особенности самого общества, вся история его становления и развития.
Эти ценности во многом зависят от того, в какой мере в той или иной стране сформировано гражданское общество, каково в нем соотношение сугубо природных родовых и социальных связей, какая роль в осуществлении этих связей принадлежит государству, какой идеологии оно (государство) придерживается и как все это преломляется в организации системы образования.
Другими словами, ценностные основания и ориентиры определяют саму сущность образовательной системы государства, наиболее отчетливо выра-
жают ее направленность, специфику и эффективность, ее целеполагание. Именно ценностные основания и ориентиры образовательной деятельности составляют основу образовательной политики государства, хотя это далеко не всегда является очевидным и учитывается на осознанном уровне.
Таким образом, какой бы ни была палитра проявлений стигмы, она в своей основе есть результат сложного взаимодействия процессов, происходящих в обществе и в сознании человека. Она отражает жизненно-практический процесс социального формирования и развития личности человека, его общечеловеческое и общинное начало, выделяет и закрепляет любые отклонения от всеобщего, родового, общинного, общечеловеческого (нравственной, правовой, социальной, трудовой и тому подобной нормы).
Степень распространенности феномена стигматизации напрямую зависит от степени развития нравственного и правового самосознания социальной общности, от степени социальной зрелости личности. Чем последняя выше, тем ниже восприимчивость индивида к стигматизации. Будучи символической формой выделения индивида из общности, стигматизация выступает важнейшей формой нравственно-психологического самоопределения личности и закрепления за ней соответствующих социальных ролей (и ярлыков).
Будучи сложным социально-культурным феноменом, стигматизация возможна лишь в том случае, когда индивид рассматривает себя лишь как составную часть единого социального целого, а не как самостоятельную личность, которой нет дела до общественного мнения. Стигматизация выступает в качестве символической формы определения социального статуса индивида в группе (сообществе) на основе тех или иных его отклонений от общепринятой нормы и может иметь как позитивное, так и негативное содержание, т. е. позиционировать его как изгоя общества или как богоизбранную или выдающуюся личность. В этом плане она служит предпосылкой выражения властных полномочий харизматического лидера либо последующей социальной дискриминации и социального насилия по отношению к инакомыслящим и другим неординарным личностям.
Стигматизированный в социальной группе является «чужим» среди «своих» или «отвергнутым» социальным сообществом. Применительно к нему вырабатываются особые специфические правила социального взаимодействия и общения, которые зачастую оказывают обратное воздействие на его сознание и поведение, т. е. в известном смысле программируют его, становясь внутренней его неотъемлемой характеристикой, его самостью или определенностью его бытия (по Гегелю).
Относительная неизученность феномена стигматизации в социологической науке во многом определяется тем, что в расчет не принимался тот факт, что социальное взаимодействие как социологическая категория выражает не столько закономерные отношения, сколько формальные, социально-нормативные. Внимание акцентировалось в основном на социально-психологическом
и функционально ролевом содержании данного процесса, а не на ценностнонормативном его содержании, его субъективном смысле. При этом не учитывалось, что в зависимости от смысла одно и то же взаимодействие может обретать совершенно различные качества, т. е. быть ценностно-значимым и незначимым. Поэтому навешиваемый ярлык в символической форме лишь выражает значимость того или иного явления для социальной общности.
Вместе с тем действие феномена стигматизации всегда ограничено процессом идеализированных, символических форм культуры. Он во многом определяется менталитетом и социально-культурной обусловленностью типа мышления социальной общности и группы, их идеологией в виде убеждений, устремлений, верований и даже заблуждений. В то же время вера в те или иные ценности способна заставить человека занять позицию их охраны (в качестве одного из средств, выражением которого и выступает стигматизация). Сдерживая себя, человек исходит из существующих в обществе нравственных, правовых и других норм, которые становятся и нормами его собственного поведения.
Основой стигматизации могут служить лишь общезначимые и ясные ценности. Однако этот процесс всегда имеет относительный характер и определяется не только ценностями той культуры, в которую включен индивид, но и тем социальным временем и пространством, в рамках которых протекает его жизнедеятельность. Именно поэтому понять основы существовавшей в прошлом или в отдельных регионах и поселениях стигматизации, исходя из современных общечеловеческих ценностей, не всегда возможно. Что же касается ее познания, то оно возможно благодаря моделированию конкретных ситуаций и времени ее проявления в конкретных социальных институтах и сообществах.
В качестве основных элементов культуры выступают отношения, ценности, правила и нормы, язык. Основным субъектом культуры выступает человек. Он же, по определению, и основной носитель культуры. И именно закрепленные в культуре матрицы мышления и социального взаимодействия определяют формы отклонений в конкретном обществе (в том числе образовательной и высшей школе) как институте социализации.
Литература
1. Макиавелли, Н. Избранное / Н. Макиавелли. - М. : РИПОЛ классик, 1999. - 795 с.
2. Вебер, М. Избранное / М. Вебер; пер. с нем. М. И. Левиной и др.; прим. Л. Т. Мильской, В. В. Сапова. - М. : Юристь, 1994. - 702 с.
3. Гачев, Г. Национальные образы мира / Г. Гачев. - М. : Советский писатель, 1988. - 333 с.
4. Кант, И. Соч.: в 6 т. / И. Кант. - М. : Наука, 1966. - Т. 6. - 365 с.
5. Кон, И. С. Открытие «Я» / И. С. Кон. - М. : Политиздат, 1978. - 185 с.
6. Адлер, А. Понять природу человека / А. Адлер; пер. Е. А. Цыпина. - СПб. : Акад. проект, 1997. - 251 с.
7. Мамедов, А. К. Социальная стигматизация / А. К. Мамедов, Т. П. Липай. - М. : ИД «АТИСО», 2008. - 168 с.
8. Липай, Т. П. Социальная стигматизация: социокультурные аспекты / Т. П. Липай, А. К. Мамедов // Труд и социальные отношения. - 2008. - № 11. - С. 43-52.
9. Липай, Т. П. Стигматизация в практике образовательных школ / Т. П. Липай // Социологические исследования. - 2009. - № 11. - С. 142-145.
A. K. MAMEDOV, T. P. LIPAI SOCIAL STIGMATIZATION: GENESIS AND FORMATION DETERMINANTS
Summary
In the article the concept «stigmatization» is revealed. It is about this social phenomenon in commonalities, the importance and scale of its influence on vital prospects of the individual. The thesis about necessity of consideration of stigmatization as object of social management is offered.
