CC BY
109
Ядкяр. 2008. № 1
Р.И. Ирназаров
СОЦИАЛЬНАЯ МЫСЛЬ В БАШКОРТОСТАНЕ В XVII - XVIII ВВ.
XVII—XVIII вв. — это один из этапов процесса вхождения Башкортостана в состав России. Понятно, этот процесс не происходит без идеологического обеспечения, и он был длительным. Для изучающих историю социальной мысли значительный научный интерес представляет выяснение отдельных вопросов. В данном случае предпринимается попытка обозначить основные этапы в процессе интеграции Башкортостана и России и сосредоточиться на особенностях формирования и воплощения в жизнь социальной мысли Башкортостана на втором этапе этого процесса, т.е. в XVII-XVIII вв.
Известно, что до вхождения в состав России Башкортостан находился в составе Золотой Орды. Исследователями установлено, что включение Башкортостана в Золотую Орду происходило на договорной основе. После многолетнего сопротивления башкир против монголов, башкирский хан Муйтенбий ездил к Чингизхану (1219) с признанием его власти. Монгольский император принял башкирского хана и вручил ему грамоту (ярлык) на право управления ему, его детям и внукам землями по всему Уралу от левобережья Иртыша на востоке и почти до Волги на западе. Получение такого права фактически означало юридическое оформление государственности башкир в составе империи монголов на правах автономии [1, /75-/77].
В середине XV в. Золотая Орда распалась на несколько ханств. Территория Башкирии была расчленена между Сибирскими, Казанскими ханствами и Ногайской Ордой. После падения Казанского ханства в 1552 г. подвластные этому ханству башкиры стали свободными. Иван IV обратился с призывом добровольно войти в состав Русского государства. В 1554-1555г. представители башкир ездили в Казань к царскому наместнику и предварительно договорились об условиях вхождения. В 1556—1557 г. западные башкиры приняли русское подданство, затем юрматинцы и другие племена. В 80—90-х гг. XVI в. — начале 20-х гг. XVII в. в процессе борьбы и разгрома Сибирского ханства подданство приняли зауральские башкиры.
В историографии нет единства в оценке характера вхождения Башкортостана в Русское государство. Одни пишут о добровольном характере вхождения, оценивая как прогрессивное явление другие - о завоевании. Американский исследователь Э. Доннелли считает, что Башкортостан был завоеван Московским государством и полное покорение края было завершено лишь в 1740 г.
Фактом является то, что действительно вхождение Башкортостана в Русское государство началось на основе взаимной договоренности. Русское правительство гарантировало защиту от вторжения внешних врагов; сохранение за башкирским
Ирназаров Рашит Исмагилович, доктор социологических наук, профессор Башкирского государственного университета
© Ирназаров Р.И., 2008
народом занимаемых им земли на условиях вотчинного права (система землепользования и землевладения башкир: община — коллективный собственник земли, члены общины имели равные права на пользование общинной землей); обещало не посягать на религию и не переводить их в другую веру; обязалось не вмешиваться во внутренние дела, уважать их обычаи и обряды. Башкиры, признав себя подданными русского царя, обязались за свой счет нести военную службу, охранять восточные границы России и вносить в казну поземельную подать (ясак) медом и пушниной. Обоюдные обязательства были закреплены в Жалованной грамоте Ивана IV башкирам. Жалованная грамота Ивана IV считается первым документом договорных отношений между Башкортостаном и Россией. Его отголоски отражаются в шежерах башкирских племен.
Правоведы оценивают взаимоотношения между родоплеменными организациями и центральным правительством государства, в состав которого они входят добровольно, как отношения вассалитета — сюзеренитета. Эти отношения характеризуются такими особенностями: 1) вассал обладает определенными правами, которые гарантируются сюзереном (право на землю, на внутреннее самоуправление); отношения вассалитета-сюзеренитета складываются не как отношения победителя и побежденного, а на добровольном принятии вассалом подданства сюзерена. Оценивая вхождение башкир в Московское государство, правовед З.И. Еникеев отмечает, что башкирские племена выступали в роли коллективного вассала [2, 52~54\.
Известно, что все события, происходящие в общественной жизни, результат деятельности людей. И совершают они свои действия, объединяясь в сообщества определенным образом, вступая друг с другом в определенные отношения и связи. Способ формирования и реализации отношений и связей, обеспечивающих совместную жизнедеятельность людей, будем называть социальной или общественной организацией. Она достигается благодаря усилиям социальных институтов, а также господствующей в обществе культуре. Разделяемые членами общества ценности, нормы, принципы, интересы, цели придают действиям людей смысл, без которого не может совершиться ни одно действие. Высшим уровнем социальной организации выступает общество.
Вхождение Башкортостана в состав России следует рассматривать как процесс взаимодействия двух систем социальной организации. При таком рассмотрении обнаружится в данном историческом событии не только взаимодействие людей, но и взаимодействие разных культур, социальных институтов, связей, отношений. Тем самым появится возможность изучать действия участников, события, взятые не сами по себе, а как обусловленные социальными обстоятельствами.
В конце XVI в. Россия представляла собой общество, экономику которого составляло сельское хозяйство, основанное на частной собственности — крепостном труде. Сравнительно была развита промышленность, представленная в виде ремесла. С XVII в. начинают появляться крупные предприятия, складываться всероссийский рынок. Церковь находится в зависимости государства. Происходит централизация государства, утверждается абсолютизм. Государство выступает главным организующим началом общественной жизни.
Башкортостан представлял собой общество, экономическую основу которого составляло скотоводство, причем, пастбищное, осуществляемое на семейном труде. Общественные отношения складывались на основе кровнородственных связей. Собственность была общая — общинная. Господствующей религией являлся ислам. Организующим началом общественной жизни выступали опирающиеся на религиозные установки народные традиции, институты самоуправления.
Краткая характеристика особенностей российского и башкирского обществ показывает, что они существенно различаются по способу социальной организации. В обществоведческих науках существуют концепции, согласно которым все способы организации общественной жизни или культуры - исторические типы - рассматриваются как равнозначные для общечеловеческой культуры, но качественно разные, и что их сближение и интеграция проходят крайне напряженно. (Н.Я. Данилевский, О.Шпенглер, А.Тойнби и др.).
Известный русский мыслитель A.A. Богданов писал: «Культурные принципы отличаются величайшим жизненным консерватизмом; они - то, что всего консервативнее в социальной жизни. Иначе и быть не может: культурный принцип есть закрепление наиболее устойчивых, наиболее повторяющихся соотношений, притом порожденных социально-хозяйственной необходимостью. Им люди и коллективы подчиняются автоматически, не рассуждая и не выбирая» [3, 28-29].
Вхождение Башкортостана в состав России не могло происходить как кратковременный акт. Оно могло происходить как длительный процесс взаимодействия разных систем социальной организации, направленный на определенный результат. Как нам известно, этим результатом сегодня явилось полное включение Башкортостана в систему российских общественных отношений. Вместе с тем процесс не был простым. Он был длительным и насыщенным на весьма драматические события.
В зависимости от того, как складывались отношения между носителями разных способов социальной организации, весь период взаимодействия Башкортостана и России можно поделить на четыре этапа.
Первый этап берет начало с начальных действий глав западных и северозападных башкирских племен (1554-1555) по принятию русского подданства. Добровольный характер вхождения на основе взаимной договоренности дает основание говорить, что стороны шли на сближение сознательно, без принуждения, в уверенности недопущения посягательства на свободу и независимость друг друга. До середины XVII в. отношения между сторонами развивались в интересах обеих сторон. Итоги первого этапа свидетельствуют о том, что взаимодействие между разнотипными системами общественной организации возможно, и возможно при условии сохранения самобытности каждой стороны.
Второй этап взаимодействия России и Башкортостана охватывает время с середины XVII до середины XIX в. и характеризуется тем, что российская сторона, по мере укрепления своей позиции, переходит на путь открытого нарушения договоренностей и осуществления целенаправленных действий, разрушающих систему социальной организации башкир. Этот период представляет собой черную страницу во взаимоотношениях России и Башкортостана. Колониальная политика России вызвала недовольство башкир. Они отвечали восстаниями, которые случались каждые 20-30 лет в течение двух столетий. Восстания подавлялись с исключительной жестокостью. Наконец, неуемные башкиры были усмирены установлением в крае воен-но-полицейского режима, кантонного управления. Население лишалось возможности передвижения, выезд в другие места разрешался только по паспортам. В.И. Ленин так оценивал политику, проводимую царской Россией в Башкирии: «Это такой кусочек колониальной политики, который выдержит сравнение с какими угодно подвигами немцев в какой-нибудь Африке [4, 253].
Третий этап исторического взаимодействия России и Башкортостана, который охватывает время с середины XIX по 20-е годы XX в., характеризуется процессами трансформации системы институтов социальной организации башкирского общества. Скотоводство перестает быть главенствующим видом хозяйствования. Башкиры переходят от полукочевой к оседлой жизни. В крае развивается промышленность,
главным образом, горная. Усиливаются экономические и культурные связи. Этот этап можно назвать переходным - происходит замена традиционных механизмов организации общественной жизни башкир новыми, действующими в российском обществе, начинается реальный процесс интеграции двух социальных систем.
С 20-х гг. XX в. начинается четвертый этап взаимодействия, когда функционирование и развитие всех сторон общественной жизни — экономической, социальной, политической, духовной — начинает осуществляться на единых принципах и общими механизмами формирования и реализации общественных отношений. Нивелировка особенностей организации общественной жизни, которыми отличались ранее Россия и Башкортостан как разнотипные общественные системы, произошла в результате Октябрьской революции 1917 г., установившей единую, советскую систему общественного устройства.
Каждый из перечисленных этапов различался своеобразием действовавших в общественном сознании идей, ценностей, установок. На первом этапе, как уже говорилось, стороны ограничивались выполнением своих договорных обязательств, активного вмешательства во внутреннюю жизнь друг друга не допускали, каждая жила и развивалась по своим специфическим законам организации, руководствуясь соответствующими идеями, взглядами, ценностями.
Ситуация коренным образом меняется на втором этапе взаимодействия сторон. С начала XVII в. российские власти приступают к колонизации края. Захват земель, рост налогов и повинностей, насильственная христианизация, действия по истреблению и ассимиляции башкирского населения вызывали ответные действия. Вооруженные конфликты между сторонами происходили в 1572, 1581, 1616, 1645 гг., особо крупными считаются восстания XVII-XVIII вв.: 1662-1664, 1681-1683, 1707— 1711, 1735-1740, 1755-1756, 1773-1775 гг. В целом второй этап процесса интеграции Башкортостана в Россию выделяется драматичностью событий, чем и вызывает повышенный интерес у исследователей. В данном случае мы ограничимся рассмотрением особенностей формирования, функционирования и развития социальной мысли в Башкортостане в этот сложный период, ее значения как фактора, сказывающегося на поведении взаимодействующих сторон. Ведь сознание человека не только отражает реальность, но и дает установку как следует действовать ему в этой реальности, какими представлениями, взглядами, ценностями обладает человек, в соответствии с ним он и будет действовать. Представляется, что русско-башкирские отношения XVII— XVTII вв. — яркий пример тому, какими социальными последствиями может сопровождаться столкновение разных оценочных подходов к реалиям жизни.
Прежде всего отметим, что специалисты оценивают башкирские восстания XVII-XVIII вв. как антиколониальное движение. Видный русский историк А.П. Чу-лошников писал: «В конечном счете во всех этих волнениях мы встречаемся с типичным антиколониальным движением, направленным против гнета метрополии и руководимым на известном этапе борьбы также и собственными эксплуататорскими классами. Но при всем этом никогда не следует отрицать прогрессивного и революционного значения башкирских восстаний. Они все же были несомненно крупным и положительным фактом в общем развитии России и ее колониальных регионов» [5,20\.
Вторжение царской администрации в жизненные процессы башкир, конечно, не могло не вызвать беспокойства у них. Башкиры пытаются найти объяснение происходящим событиям. На основе каких культурных ценностей они делают это? Духовная культура башкир того времени питалась из двух источников — народные традиции и ислам, притом последний составлял мировоззренческую основу их сознания и поведения. К тому же еще ислам благодаря сочетанию в себе религиозных и светских предписаний (шариат) обладал повышенной способностью воздейство-
вать на умы и поведение людей. Так, исходя из принципа абсолютного совершенства всего созданного аллахом, мусульмане рассматривали действующее общественное устройство как установленное свыше, и всякие попытки изменить его квалифицировались как богопротивные. Тягчайшим преступлением против бога и веры признавалось возбуждение в народе недовольства против власти. Между тем с начала активных действий царской власти по колонизации Башкирии божественные предопределения нарушались, и нарушались именно теми, кто был призван, по представлению башкир, их оберегать и утверждать.
Столкновение разных культур обнаруживается практически по всем вопросам жизнеобеспечения. К примеру, возьмем различие отношений к земле. Для царской администрации башкирские земли это, во-первых, дополнительная территория, укрепившись на которой можно будет в дальнейшем продвигаться на восток, и, во-вторых, богатейший источник природных ресурсов.
Для башкир земля имела совершенно другое значение. Она являлась основой жизнеустройства и жизнеобеспечения. Все у них замыкалось на земле. Скотоводство, являющееся основным видом хозяйственной деятельности, предполагало наличие пастбищ, притом на больших территориях, т.к. было выгонным. Земля являлась формирующим началом социальных отношений, находилась в общинной собственности. Каждый член общины имел равные права на пользование землей. Деления людей на группы по отношению к земле не было. Земля, вообще природа, являлась первым источником духовного вдохновения башкир, мировоззренческих и нравственных установок, эстетических вкусов, патриотических чувств, неотъемлемой частью собственного «я».
Важным обстоятельством, сказывающимся во взаимодействии России и Башкортостана в XVII—XVIII вв., явилось и то, что они в этом процессе участвовали в разной субъектной представленности. Действия российской стороны реализовыва-лись через социальные институты, то есть через специально созданные для этого службы, виды деятельности, учреждения. Институтами, обеспечивающими взаимодействие России с Башкортостаном, выступали царская администрация (власть) и постоянно действующая, высоко организованная и хорошо вооруженная регулярная армия.
Институциональная деятельность имеет свои особенности. Во-первых, она сравнительно эффективна, т.к. является специализированной деятельностью, выполняется в соответствии с определенными нормами и посвятившими себя этой деятельности людьми. Во-вторых, отличается некоторой оторванностью, опосредованностью от тех процессов, которые происходят в жизни. Данная особенность, скорее, является следствием нацеленности институциональной деятельности на узкоспецифические цели и задачи. В-третьих, трудно поддается контролю со стороны общественности, поэтому более произвольна. Государственные служащие, действуя от имени государства и в силу этого обладая большими возможностями воздействовать на происходящие в жизни события, могут направить их в определенных интересах, допускать произвол и т.д.
Башкортостан в XVI—XVII вв. реализует свои действия через механизмы общ-ностной организации. По большому счету, в это время только происходит становление башкирского общества как такового. Башкирские племена жили разобщено, они еще не были объедены стягивающими их в единое целое постоянно действующими связями и отношениями, еще не существовали централизованные механизмы формирования и реализации таких связей и отношений, то есть социальных институтов, как в России. Самоуправляемая община — вот главный субъект, который на коллективных началах в каждом отдельном случае с учетом особеннос-
тей сложившейся ситуации вырабатывала конкретные формы, методы, способы действий.
Действия сторон неравнозначны, с точки зрения побуждения к взаимодействию. Чтобы реализовать свою колониалистскую политику, царская администрация начинает активные действия. В ответ совершаются действия со стороны башкирской. То есть с одной стороны действия являются инициирующими, с другой — реактивными.
Колониалистские действия российской стороны, инициируя ответные действия башкирских племен, вместе с тем выступали мощным консолидирующим фактором башкирского народа и общества. Историческая судьба башкир складывалась так, что естественный процесс этносоциальной консолидации был нарушен еще нападением на их территорию татаро-монгол. Формирующиеся связи между племенами были ослаблены или вовсе прерваны. В составе Золотой Орды и после ее распада башкиры оказались расчлененными между различными ханствами. К середине XVI в., то есть по времени вхождения Башкортостана в состав России, Башкортостан не представлял собой монолитного цельного политического образования, не было постоянно действующего общего для всех племен организационного центра. Неслучайно заключения договоренностей с царским правительством совершались от имени племен их представителями, и этот процесс растянулся не на один год. Первое столетие после заключения договоренностей о вхождении в состав России башкиры продолжали жить так же, как и раньше - принципиальных изменений в жизненных процессах как внутри племени, так и между племенами не происходило.
С активацией деятельности царской администрации по колонизации края башкиры приходят в движение. Такие действия колонизаторов, как насильственная христианизация, обезземеливание, ужесточение повинностей, пренебрежительное отношение к укладу жизни, традиции всколыхнули башкир, притом не отдельных племен, а всех. И общая опасность их объединяет, побуждает к укреплению связей, достижению согласованности в действиях, созданию соответствующих механизмов, организации совместной жизнедеятельности.
Башкирские восстания следует рассматривать как крайнюю ответную меру на насильственные действия царской администрации. С возникновением проблемной ситуации во взаимоотношениях России и Башкортостана всегда старались мирным путем улаживать спорные вопросы. На своих йыйынах, обсуждая такие вопросы, они определяли походы и условия их решения, которые потом излагались в различных прошениях, челобитных наказах. Чтобы предупредить насильственные действия, добивались организации встреч представителей противостоящих сторон для проведения переговоров. Нередко предпринимаемые усилия давали результаты, и противостояние сторон заканчивались мирным исходом.
Иногда, чтобы добиться уступок, башкирам приходилось проявлять невероятные усилия, прибегать к вооруженному сопротивлению. В связи с этим весьма примечательна история противоборства сторон по вопросу вероисповедания. Надо полагать, что царская администрация хорошо понимала роль ислама как духовной основы в организации общественной жизни башкир. Поэтому реализацию колониальной и вообще укрепление своей позиции в регионе пыталось осуществить путем христианизации местного населения.
В 1680—1681 гг. царское правительство издает несколько указов с призывом мусульман перейти на христианскую религию. Указ от 16 мая 1681 г. в открытую провозглашает принцип насильственной христианизации. Отказавшимся креститься феодалам предстояло лишение наделов, а рядовым людям — превращаться в крепо-
стных. 27 ноября 1681 г. принимается решение построить в Уфе самостоятельную епархию во главе с епископом.
Насильственная христианизация вызывает недовольство у башкир. Восстание происходит в 1681—1684 гг. В итоге правительство вынуждено принять специальную грамоту (8 июня 1682 г.), где говорится: «...указу о крещении, чтобы крестить нево-лию, не бывало и ныне нет. И вам бы о том ни о чем не сумневатца».
В 1700—1721 гг. идет война со Швецией. Чтобы покрыть расходы, правительство увеличивает налоги. Башкирам определяется платить дополнительно к имеющимся, новые налоги, в том числе на мечети, мулл, за посещение мечети. Правительство требует, чтобы мечети строились по образцу христианских храмов, во время молитвенных сборищ наряду с муллой обязательно присутствовал христианский священник. Эти действия также приводят к возникновению восстания, которое происходит в 1704—1711 гг. Восставшие начинает разрушать православные храмы. Так, в 1709 г. только в Казанском и Уфимском уездах были разрушены 75 церквей. Царское правительство вновь вынуждено было отказаться от своих планов — отменить налоги, наложенные башкирам.
Стремление к христианизации башкир всегда присутствовало в политике царского правительства. Однако оно наталкивалось каждый раз на мощное сопротивление. К началу XIX в. удается крестить лишь 1,5 % башкир. С принятием 17 апреля 1905 г. указа о разрешении перехода с православия к религии предков, в 1905—1907 гг. 3723 башкир возвращаются к исламу. В 1909—1910 гг. к ним прибавляется еще 4501 [6,188].
Осознав невозможность насильственным путем христианизировать башкир, правительство меняет свое отношению к данному вопросу. При Екатерине II борьба заменяется политической поддержкой ислама, чтобы с его помощью удерживать башкир во влиянии России. В мае 1773 г. Екатерина II объявляет Указ Синоду, в котором было сказано «как Всевышний Бог на земле терпит все веры, языки и исповедания, то и ее Величество из тех же правил сходствуя его святой воле, всем поступать изволит». В конце 1788—начале 1789 г. произошли волнения башкир Троицкого и Челябинского округов, вызванные действиями миссионеров-проповедников, посланных Тобольской епархией. Опасаясь очередного восстания, правительство 7 февраля 1789 г. приняло решение прекратить на время миссионерскую деятельность и отозвать проповедников из всех епархий. 22 сентября 1788 г. подписан указ об учреждение в Уфе «Духовного собрания магометанского закона». Первым муфтием Духовного управления был назначен Мухамеджан Хусейнов (1756—1824). Создавая мусульманскую управленческую структуру, ставилась цель контроля всех служителей исламского культа и использование их в проведении своей политики среди мусульманского населения как внутри России, так и за ее пределами. Оренбургское магометанское духовное собрание находилось в общей системе государственных учреждений Российской империи.
Складывающиеся в XVII—XVIII вв. отношения между Россией и Башкортостаном составляли материальную основу формирования и функционирования общественной мысли в тогдашней Башкирии. Если колониальная политика и идеология царской администрации рождались на основе имперских амбиций правящей элиты России, то истоками идеологии антиколониального башкирского движения являлись происходящие в реальной жизни действия, инициированные другой стороной.
На передний план в общественном сознании башкир выдвигались идеи, взгляды, ценности, связанные с защитой независимости, свободы, Отчизны, с борьбой против вмешательства во внутренние дела, соблюдением заключенных договоренное гей, строительством взаимоотношений на основе права и общепринятых нравственных норм.
Своеобразна сама технология выработки распространения, соединения этих идей, ценностей, взглядов с практическими действиями. Все эти операции четко не разделялись друг от друга, как это делается сегодня, осуществлялись в непосредственной связи и взаимообслувленности. Возмущающие спокойствие действия возбуждали общественное мнение. В оценке происходящего события так или иначе учувствовали все слои населения. Здесь же формировались установки к действиям. На волне повышенной социальной активности населения выдвигались руководители восстаний — пользующиеся всеобщим доверием авторитетные представители тогдашней башкирской элиты — бии, тарханы, муллы, старшины. Были они достаточно компетентными, чтобы разбираться в сложностях тогдашней идейно-политической ситуации во взаимоотношениях России и Башкортостана, выработать соответствующую стратегию и тактику поведения. Более того, они же выступали организаторами практических действий — поднимали людей на борьбу, возглавляли ее. Навечно вписали свои имена в истории антиколониальной борьбы башкирского народа такие его сыны, как Саид-батыр, Алдар Исекеев, Акай Кусюмов, Бепеней Торопбердин, Батырша (Абдулла Галеев), Карасакал (Миндигул Юлаев), Кинзя Арсланов, Салават Юлаев и многие другие.
Можно без преувеличения утверждать, что руководители движений были от народа и в народе. Об этом приходится говорить потому, что иногда в литературе встречаются не всегда уместные и достаточно необоснованные утверждения о классовом характере народных движений, полярности руководителей и народных масс. Социальная дифференциация в башкирском обществе того времени, конечно, происходила. Но классовые отношения не были определяющими в общественной жизни, в антиколониальном движении.
Особенности формирования, распространения, соединения с практическими действиями людей идей, взглядов, установок в Башкортостане в XVII—XVIII вв., пожалуй, наиболее ярко выражены в процессе возникновения восстания 1735—1740 гг. Восстание началось в связи с намерениями правительства строить в Башкортостане новые крепости (Оренбург как опорный пункт), заводы с изъятием у башкир земли. Башкиры пытались получить разъяснение о намерениях властей и послали двух представителей разузнать, что к чему. Но власти не собирались согласовывать свои действия с башкирами и одного представителя убили, другого заключили в тюрьму.
Восстание возникало при активном участии всех слоев населения, приобрело массовый характер. Руководителями выступали, поддерживаемые населением старшины, муллы, батыры. Восстание несколько раз подавлялось с исключительной жестокостью, потом опять возобновлялось. Башкиры обращаются к казахам за помощью, но ее они не получают. Чтобы дать новый толчок повстанческому движению, инициативная группа башкир в 1739 г. решила выдвинуть хана как знамя борьбы и попытаться объединить вокруг него недовольных. Для этого выбрали рядового башкира Юрматинской волости Ногайской дороги Миндигула Юлаева, назвав его ханом Карасакалом. Миндигул был незаурядной личностью, хорошо знал арабский и многие тюркские языки, побывал в Мекке и Медине. Как видно из сказанного, все составляющие суть данного восстания процессы происходили под непосредственным воздействием происходящих в реальной жизни событий и определяющим влиянием широких масс. Последние оценивают действия правительства, выражают свое отношение в общественном мнении и вооруженном сопротивлении, в критические моменты обращаются к казахам за помощью, осознают необходимость лидера как символа борьбы и выдвигают его. Восстание не знало какого-то одного организующего всего начала или личности, затмевающей своей привлекательностью других.
Более предметно представить содержание и актуальность идей, ценностей, которые волновали башкир в XVII—XVIII вв., поможет изучение духовного наследия передовых людей того времени, активно учувствовавших в восстаниях. Одним из таких людей является Батырша.
Батырша (Габдулла Алиев) из деревни Карышево (ныне Балтачевский район РБ), мулла, идеолог восстания 1755—1756 гг., содержал медресе, в 1754 г. был избран ахуном (главой мусульман) Сибирской дороги, но не вступил в эту должность. В 1755 г. обратился к мусульманам края с воззванием, в котором разоблачал колониальную политику царизма в Башкирии, выступал против правительственных ограничений мусульманской обрядности, запрещения местному населению свободной и беспошлинной добычи соли, ограничений местного самоуправления, чрезмерных налогов и повинностей. Воззвание заканчивалось требованием полного освобождения Башкирии от колониальной зависимости от Русского государства и создания независимого мусульманского государства. «Чтоб всем вам верным и исповедующим единого Бога, предложа советую от... непотребных действ отстать, то есть с неверными россиянами в согласии не быть, правоверных не разорять и кровь их не проливать, имения не грабить и самих в слуги и в плен не имать и им неверным россиянам головами вашими и имением во всякой службе, то есть на службе лопатничьей работе не быть и им неверным городов не строить и не утверждать и их от жила до жила и от города до города на подводах ваших не возить, ясака и фуражу не давать и на землях и водах искони дедам и отцам вашим владеющих им неверным города, крепости и заводы строить воли не давать, и в других службах им не находиться, — к поднятию руки им неверными способа не давать и правоверный народ от бесчисленных обид и налогов защищать и правой вере нашей день от дни...хулить не допускать» [7, 77].
В воззвании Батырши разоблачается коварство проводимой царским правительством политики: «...Вы, верующие и исповедующие единого Бога, будьте ведомы, что они неверные россияне разными умыслами и лестью и многими подарками киргиз-кайсаков обманули и сына Абдулхаира-хана от них с некоторыми служителями в аманаты к себе в город Оренбург взяли, в таком предприятии, чтобы через него всех киргиз-кайсаков к себе в подданство привить, и потом день ото дня между ними вмешаться и построя на землях их города и крепости их изгнать и тем победу получить так как они Уфимскому уезду на роду учинили також» [7, 77].
Однако Батырша не смог проявить решительности в практических действиях и руководстве восстанием, занял выжидательную позицию, затем скрылся в лесах со своими учениками. 8 августа 1756 г. он был схвачен и заключен пожизненно в Шлиссельбургскую крепость и погиб там в схватке с тюремной охраной. Находясь в тюрьме, 4—24 ноября 1756 г. составил письмо Елизавете Петровне, представляющее собой социально-политический трактат о Башкирии середины XVIII в.
В начале письма Батырша говорит, что он, будучи муллой, призывал мирян быть верными падишаху, его приказаниям. Однако насильственная христианизация, применение угроз, хитрости, запугивания вызвали возмущение мусульман. Мусульмане обращались к людям власти, чтобы им было дозволено оставаться в своей вере, а чинящие беззаконие были подвергнуты правосудию. Однако эти обращения оставались неуслышанными.
В письме описываются злодеяние служилых людей, что «проезжающие по всем сторонам русские служилые люди чинили бесконечные притеснения, мучили, избивали, брали поборы, совершали кражи, а также убивали тех, кто отказывались представлять подводы сверх указа, а также то, что драчуны избивали до смерти людей, сопровождавших подводы...» [7].
Ставится вопрос о недопустимости избирательного отношения государства к своим гражданам, соблюдении справедливости в оценке деяния людей. Батырша пишет: «Если падишах не одинаково обращает взор милости на своих рабов, не наказывает злодеев, как подобает, и если он, презрительно относясь к своим подданным, потому что последние не состоят с ним в одной вере, чинит притеснения их вере и мирским делам, то и любой, хоть и мало разумеющий поймет, каково может быть последствие».
Отмечается, что при существующем порядке реализации власти в стране невозможно до падишаха довести страдания простого народа. Всякая попытка общения с народом, изучения и обобщения его мнения местными органами жестоко пересекается. «Все это при настоящем положения невозможно, потому что, если население соберется, чтобы отобрать людей для отправки [их] к падишаху на испрашивание милости, то те злодеи-старшины и начальники, причислив нас к ворам, собравшимся для воровских замыслов, схватят нас, превратят в колодников...» — пишет он.
В письме Батырша подчеркивает роль государства, несправедливое отношение государства того времени к своим подданным: «...государство, играющее со своими подданными и творящее злодеяние своим подчиненным, не дойдет до добра и то, что ... в конце концов есть предел для таких злодеяний». Говорится о произволе исполнительной власти на местах, об отсутствии контроля за их деятельностью со стороны вышестоящих органов и о возникновении на этой основе недовольства населения. Батырша пишет: «Мы с давних пор привыкли слышать и видеть, что известия о перешедших все границы злодеяния чиновников и начальников... до тех пор не дойдут до падишаха, пока они не будут отомщены и не будет с ними сделано то, что они делают с нами. Если они оскорбляют нашу веру, меняют повинности, которые мы несли по обязательству с прежними падишахами, то ясно какая может быть наша злоба! Давайте и мы, оскорбив их веру, призовем в свою веру и разорим их имущество; тогда и наши вести дойдут до падишаха и дела наши будут разобраны со справедливостью». И далее: «Рабы различных религий под властью ее величества падишаха равны в своем рабстве. Несмотря на то, что все те рабы — злодеи в течение многих лет вызывали отвращение и принуждали наших мусульман к гнусным поступкам, хотя они в своем рабстве равны с нашими мусульманами, последнее ничего подобного этим злодеям не чинили, терпели и надеялись: авось, когда-нибудь доведем до ее величества нашего падишаха о своем положении и найдем правосудие и милосердие; если же ее величество наш падишах, обследовав со своими падишахским великодушием своих подданных и узнав о различном положении, в котором ее поданные находятся, а также ознакомившись с положением, в котором находимся мы, несчастные ее рабы, то мы избавимся от этих беспорядков ее правосудием и милосердием. Нам не удалось доложить о своем положении ее величеству нашему падишаху ввиду наличия препятствий; не подверглось наше положение и великодушному обследованию со стороны ее величества падишаха. Под конец, наши мусульмане, находясь в безвыходном положении и желая, во что бы то ни стало избавившись от злодеев, жить со своими семьями, детьми и всем своим поколением навеки вечные в своей правдивой вере, вознамерились высвободить свои головы. Их усилия освободить свои головы таким путем возникли не потому, что они отказывались повиноваться ее величеству нашему падишаху, не выдержав тяжести наложенных ее величеством нашим падишахом обязательных повинностей, а потому исключительно, что они в силу притеснений злодеев дошли до беспомощного состояния». О роли Батырши профессор Д.Ж. Валеев пишет: «...в его лице история имеет незаурядную личность, выдающегося мыслителя, сумевшего сказать в условиях мрачных колониальных порядков
слово в защиту свободы духа, веротерпимости и суверенности человеческой личности» [5, 81].
Значительную ценность в изучении истории развития социальной мысли Башкортостана представляют наказы народов Башкортостана в Уложенную комиссию 1767—1768 гг. Уложенная комиссия представляла собой временный коллегиальный орган, созванный для систематизации законов России. В 1767 г. Екатерина II созывает последнюю, 7-ю Уложенную комиссию. В декабре 1766 г. был издан Манифест о выборах депутатов в комиссию. В работе комиссии были представлены почти все сословия России. Из Оренбургской губернии было избрано 37 депутатов: от башкир, дворян, казаков, городских жителей, крестьян, пришлых нерусских народов. От башкир были избраны Туктамыш Ишбулатов, старшина Осинской дороги, крупный рудопромышленник, и Базаргул Юнаев, старшина Исетской провинции, впоследствии удостоенный Е.Пугачевым звания фельдмаршала за активное участие в восстании. (Анализ социально-экономического и политического положения населения исторического Башкортостана середины XVIII в., а также наказы от всех сословных и этнических групп недавно изданы в печати) [8].
Наказы Башкирских депутатов примечательны тем, что, в отличие от других документов, изложенные здесь мысли не являются результатом реакции башкир на какое-то конкретное событие. Они представляют собой обобщенное выражение пожеланий людей избавиться от неустроенностей жизни, которые тяготеют над ними.
Наказы от обеих провинций начинаются с констатации положения башкир в процессе взаимодействия с Россией и отношения к этому положению в дальнейшем. «В прошлых давных годах народ наш башкирской и тарханской состоял под властию ногайских ханов и, не хотя под оною быть, пришли с самопроизвольного усердия в подданство под высокославною Российскую державу. Но как мы житье свое имеем по древнему изданию в магоментанском законе и доныне под охранительную мило-стию всероссийских государей в том имеемся свободными, почему и ныне в непре-пятственном, как прадеды, деды и отцы наши находились, и мы, потомки их, в прежнем магометанском законе неотвратно быть желаем и чтоб в том высокоматерним Ея Императорскаго Величества милосердием оставлены свободными быть могли» [8, 92].
Круг вопросов, поднятых в «Наказах...», широк, он охватывает все сферы жизнедеятельности и нацелен, главным образом, на снятие или смягчение тех ограничений, которые были введены царской администрацией в жизнеустройство башкир. Царская администрация применяла все возможные методы, средства покорения башкир, в том числе издание указов, в которых предписывались правила, нормы организации их жизни. Так, Указ от 11 февраля 1736 г. предусматривал: казнь активных участников восстаний, безвозмездная передача их угодий мишарям (разделяй и властвуй), обязательная выплата остальными участниками восстания штрафа лошадьми. Башкирам запрещалось иметь кузницы. Старосты волостей были заменены старшинами, подконтрольными местной царской администрации. Были запрещены йыйыны (кроме ежегодного). Ограничивалось строительство новых школ и мечетей, сокращалось число высших мусульманских священнослужителей (ахунов). Разрешалась купля-продажа башкирских земель для русских дворян, офицеров и мишарей и узаконивалось право казны распоряжаться землей в крае, в частности, строить крепости и заводы, раздавать башкирские угодья переселенцам.
Судя по тексту «Наказов...», депутатов сильно беспокоило вмешательство властей в процесс свершения религиозных обрядов. «Просим, — пишут они, — чтобы мы, потомки башкирского рода...оставлены были при тех выгодах, чтобы мечети наши, где мы по закону своему приносим молитву всевышнему богу... остались как
прежде построенные на своих правах, да и вново и иждевением безвозбранно строить и с чего никаких неполезностей и никакого христианскому закону помешательства и соблазна быть не может» [8, 92—93].
В «Наказах...» большое внимание уделялось вопросам экономического пордка. Важнейшим из них является закон о земле. Депутаты просят «чтобы Ея Императорское Величество повелеть соизволило те наши земли с угодий издревле во владении прадедов наших, состоящие подтвердить за нами во владении по грамотам»; «...от насилия разными людьми земель наш башкирский народ был защищен, ибо от такого насилия наш башкирский народ приходит в самое последнее истощение»; завладенные насильственно разными людьми, назвав оные порозжими и пустовыми, повелеть оные попрежнему к нам во владение возвратить...». Депутаты отмечают отсутствие порядка в регулировании земельных отношений, контроля за действиями заводчиков, что позволяет последним обманным путем завладеть башкирскими землями.
Далее читаем, «...башкирскому народу дозволено было... беспрепятственно торговать товарами, как для нашего народа полезны и между от нами от собственных промыслов своих добываются...»; «...мельничий оброк с нас, башкирцев, снять и вперд в построении нам мельниц, мутовок и колесчатых не воспрещать и содержать безоброчно»; обеспечена защита от притеснений в рыбной и звериной ловле, бортевом пчеловодстве, «...в рубке нам для домовых потребностей лесу... на прежних правах оставлено и запрещения не чинино...» и др.
Депутаты добивались наведения порядка в применении векселей в купле-продаже. Отсутствие должного контроля со стороны органов управления и незнания башкир как обращаться с векселями порождало на местах различные махинации. При уплате долга вексель должен был возвращаться должнику или уничтожаться, однако купцы векселей не возвращали и требовали по ним выплаты несколько раз, поэтому Юнаев требовал, чтобы башкирам было запрещено пользоваться векселями.
Важный вопрос, который поднимается в «Наказах...», вопрос о регулировании взаимоотношений с пришлым населением. Освоение Башкортостана царская администрация связывала с изменением национального состава местного населения. В этих целях переселялись в край русские, мещеряки, татары и др. Делалось это для того, чтобы во-первых, в лице переселенцев иметь социальную опору для действий по колонизации края. Так, для подавления башкирских восстаний в помощь регулярным правительственным войскам создавались карательные отряды из числа мещеряков, казанских татар, калмыков, яицких казаков и дворцовых крестьян. Во-вторых, смешивая мещеряков и татар с башкирами, держали под контролем события, происходящие среди башкир. Так, не добившись массовой христианизации башкир, правительство пошло на разрешение мусульманам оставаться в своей вере, но священнослужителями должны были являться татары. Участие (поддержка) башкирских старшин в восстаниях подтолкнуло назначать в качестве писарей мещеряков, которые должны были систематически докладывать в провинциальную комиссию о поступках своих старшин.
Говоря о представителях народов, смешивающихся с башкирами, следует иметь в виду, что они являли собой не только, а может быть, не столько, этнические группы, сколько сословные. А.З. Асфандияров отмечает, что «царское правительство интересовали как объект эксплуатации не народы..., а сословия, состоящие из этих же народов. Основная часть русского народа, например известна была как государственные крестьяне, до 1861 г. как помещичьи, удельные (дворцовые), заводские крестьяне, а городские жители, как посадские люди. Мишари в Башкирии составляли только одно мишарское служилое сословие ... Татары в Башкирии были известны не как этнос, а как сословие, ясачные татары, служилые татары, лашманные татары
(готовили лесоматериалы для речных судов), чемоданные татары (возили почту). В исторической литературе и источниках по истории Башкирии никто не найдет в обращениях — прошениях татар словосочетания в форме «мы — татарский народ», а найдет выражение: «Мы — ясачные татары», «мы - служилые татары» и др.... все татары, мишари находились в своих сословиях, то есть они были разобраны между собственными коллективными сословиями» [9, 256]. Компонентами башкирского сословия А.З. Асфандияров называет башкир-вотчинников и башкир-припущенни-ков, лишенных по разным причинам вотчинного права на землю.
Так, в «Наказах...» депутаты пишут, что «мещеряки и ясачные татары... стали уже и нас, яко настоящих владетелей в зехмлях и прочих угодьях притеснять...». «А мы, именнованые башкирский народ, от них пришельцев, коих наш народ по единоверию презрил и к обитанию допустил, протерпеваем ныне крайне от них и еще с укоризною огорчения и нетерпеливую досаду и обиду». Высказывается просьба, «чтоб к башкирским старшинам определения из мещеряков в писари было оставлено, а поведено б определять из нашей братьи башкирцов с позволения Уфимской провинциальной канцелярии каждому старшине по усмотрению из своей команды способного, чрез что может миновать убытка, производимого определяемым из мещеряков в писари, ибо между нашего башкирского народа ученых людей ныне состоять довольно». Далее: «Мещеряцким старшинам команды наших башкирцов не поручать, ибо они мещеряцкие старшины, у которых наши башкирцы в командах случаются, против своей братьи мещеряков башкирцов отягощают и происки всегда чинят, что б командовать нашими башкирцами и через то преимущества иметь, из чего наши башкирские старшины и башкирцы против их, мещеряков, принуждены оставаться в большой обиде и досаде: как то они, мещеряке, пришельцы из разных внутренних российских мест приняты к обитанию нашими башкирцами и поселения ныне имеют на наших вотчинных землях».
Большое внимание уделяется в «Наказах...» вопросам самоуправления, регулирования взаимоотношений собственными силами. Депутаты просят, чтобы башкиры судились, как прежде, по своим обычаям, и чтоб суд производили старшины с помощью третейских судов, а по духовным делам привлекая мулл. Депутатов возмущал порядок контроля за передвижениями башкир: если человеку нужно отлучаться в соседнее село, он должен был получить разрешение у старшины, а если расстояние превышает сто верст, необходимо было получить паспорт.
Депутаты требуют, чтобы офицеры, государственные служащие перестали обирать башкирское население. «Из Оренбургского корпуса, из разных полков командируются каждогодно офицеры для покупки в те же полки казенных лошадей в наши башкирские жительства... Причиняют народу нашему притеснении и обиду: берут для казенных лошадей фураж, овес и сено, за которое хотя и плату производит, но самую малую..., а подкомандующие все без изъятия поштуюца хлебом и харчем безденежно; сверх того и подводы берут без прогон (оплаты. — Р.И.), да еще приметки делают и вымогают через взятки; велят для казенных лошадей исправлять конюшни или сами с командами вознамеряются далним проложением иметь в одном месте станцию... Просим, чтоб командирующиеся ис полков офицеры для покупки в полки лошадей станы имели в городах, тако ж на торжках и ярмонках, а по уезду б для той покупки отнюдь не ездили, фураж, сено и овес для казенных лошадей покупали б волными ценами, а натурою б не брали».
Депутаты требуют уважительного отношения к человеческому достоинству башкир. Дело в том, что представители власти участвовавших в восстаниях башкир обзывали ворами. В «Наказах...» отмечается: «Говорят и называют на башкирской народ генерально: воры и изменники башкирцы да и в письменных делах упоминают. Просим всемилостивейшего Ея Императорского Величества матерняго по всему
нашему башкирскому народу милосердия, дабы наш башкирский народ от того поносительного нарекания был избавлен...».
Изложенные в «Наказах...» жалобы и просьбы депутатов свидетельствуют о чинимых со стороны властей ограничениях возможностей башкир жить по своему усмотрению, трудностях привыкания населения к навязываемым сверху порядкам и стремлении его избавиться от этих порядков.
Было бы неправильно полагать, что социальная мысль в Башкортостане в XVII— XVIII вв. ограничивалась лишь житейскими проблемами. Были люди, мысль которых как бы выходила за пределы повседневности, рассматривала проблемы более обобщенно — на уровне организации разумной, справедливой жизни вообще. Одним из них был мулла Мурат Ишкалиев (Ишапов), сведения о котором нашли известные исследователи Башкортостана И. Гвоздикова и Г. Хусаинов. Мурат Ишкалиев был известен своими трактатами, написанными в середине XVIII в. в виде толкований Корана. Рассуждая о бедствиях людей, он утверждал, что «зол в свете много от множества которых, народы в нищету впали». Разработал свое утопическое учение, призванное избавить народ от нищеты, страданий, несправедливости. К сожалению, мы не имеем доступа к его трудам. Слава муллы Мурата росла в геометрической прогрессии: его книги появились в Казани, Астрахани. Вокруг автора сплачивались ученики и единомышленники. Официальное духовенство и власть, не на шутку испугавшись роста его популярности и учения, стремились его изолировать, дабы он не превратился во второго Батыршу и его деятельность не привела к возникновению нового восстания. Губернатор Рейнсдорф разослал на места указы, чтобы «о башкирском состоянии иметь прилежное примечания» и в жилищах бы иноверческих чинино было под приличными претекстами секретное разведывание». Одна из книг была посвящена императрице Екатерине II, которая ознакомившись с рукописью, приказала освободить арестованного по подозрению в антиправительственной агитации богослова: «Не виновен, как потому, что он родился горячим воображением за что наказание никто не достоин, ибо сам себя никто не сотворит». Мулла Мурат мечтал о спасении человека, народа и всего человечества от зла и страдания повсеместным распространением ислама, считал, что центрами ислама должны стать наравне с мировыми святилищами тюркские столицы Булгар и Биляр [10, 71—78].
Говоря об общественно-политической ситуации XVIII в. в России, Башкортостане, нельзя обойти фигуру легендарного Салавата Юлаева, одного из руководителей народного движения 1773—1775 гг. Он родился в деревне Тикеево Шайтан-Кудеевской волости Уфимской провинции (ныне Салаватский р-н РБ) в 1752 г., 24 ноября 1774 г. был взят в плен и 3 октября 1775 г. отправлен на вечную каторгу в балтийскую крепость Рогервик.
В народе Салават известен как военачальник, сподвижник Пугачева, поэт, сэсэн. О нем писал еще A.C. Пушкин, его как руководителя восстания изучали исследователи Р.Г. Игнатьев, Ф.Д. Дубровин, в наше время в Башкортостане — В.Н. Сидоров, И.М. Гвоздикова, М. X. Идельбаев. Салавату посвятили свои произведения С. Злобин, Д. Мамин-Сибиряк, В. Шишков, М. Карим, Я. Хамматов и другие.
Салават не писал философских, социально-политических трактатов. О его взглядах на социологические проблемы можем судить по поэтическим произведениям, письмам и приказам, которые он писал и отдавал как руководитель восстания, по документам официальных властей (служебные переписки, протоколы допросов участников восстания и самого Салавата), а также по его практическим делам, которые он совершал по разрешению житейских проблем в ходе восстания.
Материальной основой формирования социальных взглядов Салавата Юлаева оставались события, происходящие во взаимодействиях России и Башкортостана как со-
циальных субъектов. В середине XVIII в. царская администрация продолжала проводить свою колониальную политику в крае с еще большим усердием, применяя более изощренные формы и методы. Поэтому главное, на что были обращены взоры башкирской общественности, оставались проблемы отстаивания самостоятельности, свободы жить и развиваться в независимости. Профессор Дж. Т. Александер - один из ведущих в США специалистов по истории России XVIII в. - пишет, что «особую роль в восстании (речь идет о Пугачевском восстании. — Р.И.) сыграли башкиры. Очевидно, что без массовой поддержки башкир восстание никогда бы не смогло ни охватить такую территорию, ни продолжаться столь долго. Во многом восстание Пугачева свидетельствовало о последнем отчаянном порыве башкир вернуть себе автономию. Их участие в пугачевщине было вызвано, в первую очередь, протестом против колониальной политики [11, 55].
Вместе с тем социальная мысль Башкортостана середины XVIII в. характеризуется наличием новых моментов. Последние появились в ответ на изменения, происходящие в самой жизни. Эти изменения выражались в ужесточении колониальной политики царизма, особенно после восстаний 1735—1740 гг.; активизации хозяйственной деятельности — росте промышленного производства, торговли; увеличении потока переселенцев в регион; усилении социальной напряженности между этническими и сословными группами. В российском обществе нарастал, а потом разразился кризис в виде пугачевского восстания.
Пугачевское восстание подтолкнуло башкирскую элиту пересмотреть свои взгляды на предмет борьбы с Россией за свою национальную независимость. Оно показало, что Россия, оказывается, не только, вернее, не столько сила, связанная с захватом земель, насильственной христианизацией, обложением налогами, карательными отрядами, но и сила, борющаяся против тех, против которых борются и башкиры. Не власть и армия составляют суть России, а российский народ со своими заботами, мыслями, делами. Подлинная Россия разделяет озабоченность башкир за свою судьбу, поддерживает их борьбу за свои земли, веру, культуру, самобытность. Россия указом «народного» царя Е. Пугачева заявляет: «О чем верно знайте и верьте: отныне я вас жалую землями, водами, лесами, рыбными ловлями, жилищаи, покосами и с морями, хлебом, верою и законом вашим, посевом, телом, пропитанием рубашками, жалованием, свинцом, порохом и провиантом, словом всем тем, что вы желаете во всю жизнь вашу. И буте подобными степным зверям» [12, 27].
В сложившейся ситуации Салават Юлаев и Кинзя Арсланов приходят к осознанию, что в борьбе за национальные интересы с царской администрацией не надо как раньше ограничиваться лозунгами, призывами лишь национального освобождения и рассчитывать при этом на силы одних башкир; что борьба за национальную свободу должна быть совмещена с борьбой за отмену существующих общественных порядков, и прежде всего крепостного права; что переселенцы - представители нерусских народов, а также русское крестьянство, также подвергаются гонениям как со стороны властей, так и башкиры.
Можно без преувеличения сказать, что пугачевское восстание — это переломный момент во взаимоотношениях России и Башкортостана. С этого момента в процесс взаимодействия начинает включаться со стороны России сам народ (а не администрация и армия как было до этого), значение религиозных и этнических различий, как фактора, разделяющего людей на несовместимые группы, наполняется новым смыслом, расширяются возможности для укрепления доверия, сотрудничества между башкирами и русскими на первичных уровнях общественной организации.
Сказанное наблюдалось уже в дни пугачевского восстания. Так, жители Сат-кинского завода (на заводах в то время работали одни русские) обращаются к башкирскому старшине Юлаю Азналину с просьбой о защите. Они пишут: «Саткинский
завод, не желая напрасного кровопролития и крайнего разорения, посылает к вам, господину старшине, от общества, всего народа выборных людей (далее идет перечисление, всего 6 человек. — Р.И.) с сим объявлением, что саткинские жители не против его величества и усердственное повиновение приносят. А только при том заводе производится осторожность не против его величества, но от набегу озорни-ческих из башкирцев воровских партей, которые из заводских жителей, выезжающих за сеном, уже много покололи безвинно и лошадей отогнали, и теперь за сеном и протчими потребностями выехать з заводу не дают свободности.
Того ради, вас, почтенного от его величества господина старшину Юлая, с покорностью просим посланных от всего общества мирского людей до его величества допустить, и, до возврату тех посланных, на Саткинский завод воинской команды не посылать а напрасного кровопролития не производить, и милостиво Саткинский завод от разъезжающих грабительских воровских партий защитить» [12, 68].
Салават Юлаев, как руководитель повстанческого движения, более остро чувствовал необходимость по-новому рассматривать проблемы в сложившейся ситуации, ожидая и настаивая от других такого же подхода. В связи с этим весьма примечательно его письмо, написанное с отцом управителям и приказчикам Катаев-Ивановского завода. В письме говорится: «Слово наше вам, приказчикам и старшинам, являющимся командирами Катавского завода.
Когда ваши люди попадают к нам, мы их не убиваем, а отпускаем обратно невредимыми. А когда наш человек попадает к вам, то вы его держите в заключении, а иных якобы вы убиваете. Если бы у нас был злой умысел, коли того пожелает бог, мы можем больше вашего поймать и значительно больше убивать. Но мы не трогаем ваших, ибо мы не питаем к вам зла. Если вы не имеете на нас зла, хотите жить в мире, то отпустите Мусабая сына Бикзянова. Чтобы войти в соглашение с вами для установления мира, мы отпускаем с этим пистьмом одного из двух русских, попавших в наши руки и с возвращением Мусабая в тот же день отпустим и другого, оставшегося у нас. Нам с вами невозможно жить в несогласии и причинять обиды друг другу...» [12, 22].
Этот документ свидетельствует о многом. Во-первых, о том, что Салават Юлаев обладал способностью с социально-политической точки зрения рассматривать происходящие в жизни события, делать оценки и выводы; во-вторых, считал, что в сложившейся ситуации основным источником зла является самодержавно-крепостнический режим, причиняющий страдания как башкирам, так и простым русским трудящимся; в-третьих, понимал, что бороться против этого зла следует, объединяя усилия.
Анализу общественно-политических воззрений Салавата Юлаева большое внимание уделяется М.Х. Идельбаевым в его книге «Сын Юлая Салават». Он пишет, что «при всей ненависти к колонизаторам Салават совершенно по-другому относился к простым русским трудящимся — крестьянам и заводским работным людям, прибывшим на территорию Башкортостана. Он понимал, что их судьбы схожи с участью башкирских бедняков» [13, 209].
Важная особенность социальных воззрений Салавата состоит в том, что они вплетены в его организационно-практическую деятельность. Салавату было суждено не только разрушать ненавистные народом общественные порядки, но и создавать и утверждать новую жизнь на принципах свободы, справедливости, солидарности, дружбы народов. В связи с этим внимания заслуживают указания, данные Салаватом атаману Попову и есаулу Чигвинцеву об управлении Красноуфимской крепостью: «Со здешними гражданами поступать добропорядочно, побор, принесенный и налог ни под каким видом никому не чинить, ко всяткам не касатся» [14, 76].
Далее: «При продаже известной соли и вина над собираемыми деньгами иметь крепкое смотрение и записывать в те же книги». Историки-исследователи пишут, что после овладения Симским заводом Салават «запретил разрушать заводскую церковь и заводское построение, а уничтожил только имущество владельца Твердышева — контору, лавки, кабаки - и сжег долговые документы. Кроме того, Салават объявил от имени «императора Петра III» об освобождении крепостных крестьян» [15, 173~174\.
Салават хорошо понимал значение управленческой деятельности как главного фактора организации общественной жизни на принципах гуманизма, справедливости, демократии. В освобожденных населенных пунктах он внедрил народовластие. В январе 1774 г. в г. Красноуфимске огласил указ о введении казачьего устава самоуправления. Орган управления должен был стать строго выборным учреждением. Указ полагал широкое привлечение населения к управлению через общинные собрания, фиксировал взаимный контроль властей и граждан. Утверждая народовластие, Салават бросал вызов крепостническому строю и самодержавию.
Салават в народе больше известен как импровизатор, его песни имели огромное общественно-политическое значение, вдохновляли народные массы на борьбу. Царизм старался выбить из памяти народа даже имя Салавата, запрещалось нарекать его именем новорожденных, петь о нем.
Кинзя Арсланов - ближайший сподвижник Пугачева из башкир. В начале октября 1773 г. со своим отрядом в 500 человек прибыл в Бердскую крепость к Пугачеву. К началу Крестьянской войны - опытный и хорошо известный в Башкирии старшина (Бушман-Кыпсакской волости), образованный, владеющий русским языком.
Как один из идеологов Пугачевского восстания, Кинзя Арсланов вел активную агитационную работу по вовлечению в него широких масс башкирского народа. Для этого сам составлял письма и обращения к башкирам, организовывал их распространение, подбирал способных ораторов, организаторов и предводителей повстанческого движения. Через его школу прошли Салават Юлаев, Каскын Самаров, Кан-зафар Усаев, Бахтияр Канкаев.
Кинзя Арсланов ведал всеми башкирскими делами в штабе Пугачева, командовал полком, имел звание полковника. После ряда поражений пугачевцев в конце марта 1774 г. только за одну неделю сумел сформировать новую 2-тысячную башкирскую команду. Несмотря на предательство окружающих Пугачева лиц, остался единственным сподвижником, сохранившим ему верность. Судьба после 1774 г. неизвестна.
Социальная мысль в XVII—XVIII вв. в Башкортостане развивалась в чрезвычайно сложный условиях. Главная ее особенность — антиколониальная направленность. Борьба против навязывания чужих порядков организации общественной жизни обессилила башкирский народ, истощая его людские ресурсы и духовные силы. Как писал историк, академик АН СССР, ректор МГУ в 1911 — 1917 гг. М.К. Любавский (1860-1936) «ни одна из народностей России не потратила столько усилий и крови, чтобы отстоять свою старину, свои исконные права на занятые земли и угодья, свой национальный быт, как башкирская. В неравной борьбе она понесла большие количественные, материальные и, несомненно, духовные потери, но при всем выявила свою этническую устойчивость...» [16].
ЛИТЕРАТУРА
1. Мажитов H.A. Предпосылки и историческое значение добровольного вхождения Башкирии в состав России // Россия и Башкортостан: история отношений, состояние и перспективы: Мат-лы Международной научно-практической конференции, посвященной 450-летию добровольного вхождения Башкирии в состав России. Уфа, 5—6 июня 2007 г. Уфа: Гилем, 2007.
2. Еникеев З.И. Правовой статус Башкортостана в составе России: историко-правовое исследование. Уфа: Гилем, 2002.
3. Богданов A.A. Линии культуры XIX и XX века // Вестник Международного Института А.Богданова. 2000. №4.
4. Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т.З.
5.Чулошников А.П. Феодальные отношения Башкирии и башкирские восстания первой половины XVIII века // Материалы по истории Башкирской АССР. T.l. М.; Л., 1936.
6. Цитируется по: Ваяеев Д.Ж. История башкирской философской и общественно-политической мысли. Основные тенденции развития. Уфа: Китап, 2001.
7. Письмо Батырши императрице Елизавете Петровне / Составитель, автор введения, комментарий и глоссарий акад. Г.Б. Хусаинов. Уфа, 1993.
8. Кулбахтин И.Н., Кулбахтин Н.М. Наказы народов Башкортостана в Уложенную комиссию 1767-1768 гг. Уфа: Китап, 2005. 272 с.
9. Асфандияров А.З. Башкирия после вхождения в состав России (вторая половина XVI-первая половина XIX в. Уфа: Китап. С.256.
10. Гвоздикова И., Хусаинов Г. История одного проповедника // Ватандаш. 1996. №2.
11. Дж.Т. Александер. Башкирия в восстании Пугачева // Ватандаш. 2007. №6. С.35.
12. Именной указ Е.И. Пугачева башкирскому народу о пожаловании его за верную службу вечной волей, свободой вероисповедания, землей со всеми ее угодиями // Крестьянская война 1773-1775 гг. на территории Башкирии: Сборник документов. Уфа: Башк. кн. изд-во, 1975.
13.Идельбаев М. Сын Юлая Салават. Уфа: Китап, 2004. 224 с.
14. Крестьянская война 1773-1775 гт. на территории Башкирии: Сборник документов. Уфа: Башкирское книжное издательство, 1975.
15. Ю.А. Лимонов, В.В. Мавродин, В.М. Панеях. Пугачев и пугачевцы. Л., 1974. С.173-174. По: Иде/1ьбаев М.Х. Сын Юлая Салават. Уфа: Китап, 2004. С.209.
16. Любавский М.К. Очерки башкирских восстаний XVII—XVIII вв.//Рукописный отдел Государственный библиотеки им. В.И. Ленина. Ф.364. карт.5, ед. хр.1, л.1.
