CC BY
17Социальная антропология на Северо-востоке России через призму художественных и визуальных «архивов»
ЭТНОГРАФИЯ И СОЦИАЛЬНАЯ АНТРОПОЛОГИЯ ЧЕРЕЗ ПРИЗМУ МУЗЕЯ
А.Г. Пудов
Якутская государственная сельскохозяйственная академия
(г. Якутск)
Реальная культура находится не в музеях и не сводится к их посещению, что также относится к литературе, театрам, кино, а состоит в чувстве бытия или небытия через артефакты и феномены, демонстрируемые в них. У человека должен оставаться люфт для
собственного усилия, он должен сознавать, что он у него вообщ есть.
В эпоху мульти- и транскультурализма забота о культурном лоне выражена в ренессансе чувств этнического самобытия и уникальных способах мировосприятия и освоения действительности. Конкретный культурцентризм сегодняшних дней стал ничем иным, как троякой реакцией на окружающую социальную реальность. Это можно проследить в творчестве современных якутских художников, чьи произведения находятся в музейных и частных коллекциях Республики Саха (Якутия).
Поэтому музей, как хранилище произведений
искусства важен нам с точки зрения философской и социальной антропологии как онтологический топос. Художник в этих процессах становится проводником невыпяченных или скрытых процессов социальной
реальности, а музей, в таком ракурсе — эмпирической площадкой экспериментального сознания. Собранные музееведами в одном месте и «выложенные» в линию исто-
рического процесса указанные артефакты позволяют заметить незамечаемое, проследить
эволюцию исторического сознания. Эволюция новых идей прослеживает однозначный ход: иррациональный, неосознанный посыл культуре искусством, затем, рациональная проработка роблемы наукой и, в конце, циальная реальность. Подчас между данными этапами лежит несоразмерная с человеческой жизнью временная длительность. Музейные коллекции становятся прообразом древнейшей обсерватории, тем «Стоун-хенджэм», соизмеряясь с «конструкцией» которого грядущий человек вынесет смысл о том, что произошло на большом временном отрезке.
Для философской антропологии, музейные и архивные коллекции Республики Саха (Якутия) представляют актуальный материал для анализа трансформации вторичного символизма сознания, главным образом, мифологически конципированного [1]. Этнокультуры нашли способы органичного включения спонтанного первичного символизма сознания в социальную ткань традицион-—ного общества. Через магические обряды и ритуалы человек сопрягался с первичным символизмом сознания. Заметим, что наличие первичных мифов народов мира говорит о том, что непонятно что несущий в сознании первичный символ не отбрасывался культурой, а
В статье прослежена социальная и культурная эволюция, трансформация и культурный синтез через "телескоп"музейной экспозиции. На примере музейных коллекций изобразительного искусства Якутии, даются общие тенденции подобных процессов. По аналогии, такие же по качеству исследования можно провести на опыте визуальной антропологии, стремительно ускользающих текстов культуры северных тюрков якутов. Социальная антропология якутской культуры, представленная художественными и визуальными архивами показана на основе этнокультурного символизма онтологической основы этноса.
Ключевые слова: Якутия, этнокультура, музей, этнос, конструктивизм, этнические символы, национальное искусство, модернизация этнической культуры.
Pudov A. G.
Yakutsk State Agricultural Academy (Yakutsk)
Social anthropology in the North-East of Russia through the prism of art and visual "archives"
Abstract. The article reflects social and cultural evolution, transformation and cultural synthesis through the "telescope" of the museum exposition. On an example of museum collections of the fine arts of Yakutia, general tendencies of that processes are given. The same quality of research can be carried out by analogy on the experience of visual anthropology, the rapidly escaping texts of the culture of the northern Turks □ Yakuts. The social anthropology of Yakut culture, represented by art and visual archives, is shown on the basis of the ethnocultural symbolism the ontological basis of the ethnos.
Key words: Yakutia, ethnoculture, museum, ethnos, constructivism, ethnic symbols, national art, modernization of ethnic culture.
Пудов Алексей Григорьевич,
к.филос.н., зав. кафедрой социально-гуманитарных дисциплин Якутской государственной сельскохозяйственной академии (г. Якутск)
посредством вторичной
этнокультурной интерпретации включался в жизненное обращение архаичного общества. Это означает, что этнокультура своим этносимволическим
творчеством имела способность активно утилизировать спонтанность человеческого сознания. Когда говорят о культурно-генетическом коде в рамках культурологического дискурса, по нашему мнению, имеют в виду аспект потенциальной возможности конкретной культуры задействовать спонтанный первичный символизм. Сам этногенез являет собой результат и одновременно доказательство продуктивности и онтогене-тичности найденного символического спектра сознания [2, с. 287-288].
К примеру, можно дать оценку творчества деятелей современного изобразительного искусства Якутии, оценочной позицией к которым станет вся стремительная эволюция
профессионального изобразительного процесса последних 100 лет, зафиксированная в музеях. Мы можем сказать, их творчество, с одной стороны, реакция инфантильная, по-детски наивная, — это та же ностальгия по «потерянному раю детства» (А. Евстафьев, А. Чикачев); с другой, — это противодействие чужеродному и деструктивному в эпоху глобализма, завоевание собственной этнической культуры этносимво-лическим синтезом (Н. Феду-лова, Г. Окоемова, Н. Николаева, М. Старостин, Дь. Бойтунов, С. Иванова, О. Рахлеева, А. Петрова, А. Манжурьев и др.); с третьей — это «позитивная» идеология патриотизма, а также убежденность, «что мы самые лучшие, и никто нам не нужен» (таковые могут явиться). Все указанные реакции являются неотрефлексированным шагом
культуры к открытию символического универсализма родной ойкумены.
Современные социокультурные процессы, связанные с культурной ассимиляцией,
потребительской жизненной моделью, вульгарно понятой вестернизацией, урбанизацией, выбили из под ног якутского этноса, незавершившего свою модернизацию, онтологические основания нравственности и традиционных ценностей, заданные мифо-поэтическим символизмом Олонхо (героический эпос якутов). В таких условиях якуты за одно, два поколения способны утратить национальную нравственную систему координат.
В настоящий момент наблюдается миграция этнического символического спектра в сферу искусства. Этническому почти не остается ниши в социальной и хозяйственной структуре современного
общества. В современную индустриальную и постиндустриальную эпохи происходит инкорпорирование вторичного символизма этноса в произведения искусства, возможно с попутным сопряжением с универсальным метафизическим символизмом.
Эпоха, растянувшаяся с начала XX по XXI в. стала затянувшейся историей обретения идеала Просвещения, понимаемого не простым накоплением позитивных научных знаний, а состоянием мыслить самостоятельно, в том числе и в сфере искусства. Данное качество стало на рубеже нового тысячелетия фактором воспроизводства национальной памяти (Валериан Васильев, Эдуард Васильев, Артур Васильев). Современные художники на пороге создания нового большого стиля. Сегодня у них нет никаких препятствий, кроме
собственной ограниченности, близорукости, отсутствия внутренней свободы. Человек должен приобщиться и творчески переработать символы родной и чужеродной культуры, в этом его предназначение как существа культуры. Мы считаем, что продление этнического спектра символов возможно лишь в органичном способе продления их функциональной значимости, будучи включенных в социальные структуры современного общества [3].
Остановимся на еще одном эффективном способе самопознания — визуальной антропологии как варианте возможности испытать то, что в массовой культуре возможно сделать визуальными искусствами — художественным и документальным кино, фотографией, театральным перфор-мансом и т.п.
Указанные визуальные
средства позволяют создать эффективную модель выявления и сопоставления возникающих на переходном этапе социокодов, отрефлексировать которые
другие способы не позволяют. Необходимость непредвзятого «широкого обсуждения» позволит осознать тем же интеллектуалам-антропологам возможности культурного саморазвития. Ведь в такую временную эпоху мы стремительно утрачиваем без возможности консервации традиционные социокоды коренных народов и народностей. Визуальная антропология позволяет зафиксировать стремительно исчезающие особенности текстов культуры, «засечь» которые мы сможем на достаточно непродолжительной по времени размерности, соизмеримой с жизнью индивида в «творческом промежутке» его существования. Временные этапы длительностью 10-30 лет дают качественную возможность осу-
ЭТНОГРАФИЯ И СОЦИАЛЬНАЯ АНТРОПОЛОГИЯ ЧЕРЕЗ ПРИЗМУ МУЗЕЯ
ществления среза текстов культуры. Они становятся своеобразными «телескопами» или «микроскопами»
«невидимо» происходящих
процессов.
Осуществить такую возможность позволит визуальный материал антропологии, фиксируемый сегодня лишь художественными музеями, если говорить о визуальном творчестве изобразительного искусства. Ничего другого не происходит. А в регионе нет возможностей по виртуальному сохранению
образцов материальной и духовной культуры уходящих символов сознания этносов Севера и Арктики, переданных традициями, обычаями, бытовой практикой выживания в экстремальных зимних условиях Арктики. Тот материал, который отснят специалистами по визуальной антропологии, как правило, осуществлен сегодня школой зарубежных специалистов, снимающих материалы под «товарность» телевизионных каналов «National Geographic» и «Discovery». К тому же этот материал малодоступен для самих северян российских регионов. К тому же, операциональный характер массовой коммуникации
возможен, если осуществлен качественный сброс метафизического символизма информации, при одновременном переводе ее содержания в удобное для переработки, хранения и последующего манипулирования, информацию-знание. Без подобного качественного видоизменения, информацию (знание) в экономикоцентристской парадигме современной социальной реальности, невозможно представить товаром на рынке. Знание должно обрести социальную операциональность, благодаря срезанию изначальных контекстов, в том числе
метафизического по качеству содержания, ибо последующая переработка знания потребует внесения необходимых мани-пулятивных, относительно сознания потребителей данного знания контекстов и смыслов, с целью придания выгодного качества товара. При этом изначальные смыслы могут не сохраняться, и, как правило, они существенно меняются.
Возникает ряд вопросов. Что считать главным фактором успешной и законченной модернизации, под которым следует понимать изменение законов, кодирующих социальную реальность? В цепочке перечисления факторов будет стоять человек. Поэтому существует настоятельная необходимость обратить внимание на внутреннюю сторону модернизации — ее субъекта. Что происходит с человеком? К тому же, если этот человек еще традиционен и его социальное окружение неразрывно связано с традиционными промыслами, национальными традициями и обычаями, сельскохозяйственным укладом. На региональном уровне складывается не столько внешнее желание модернизироваться, инициированное национальной элитой или властной номенклатурой, но и внутренняя мотивация к проявлению усилия реализоваться в еще не сбывшейся форме национального самобытия, где осознанно проигрались до выявления полного смысла формы самоопределения социального устройства, способы эффективного приложения производительных сил региона. Отметим, что сегодня это ярко выражено в определенной мере культурной сублимацией реальных возможностей саморазвития культур. Кинематографический порыв регионального сообщества последних 10 лет, на наш
взгляд, является одним из критериев данной оценки.
В связи с вышесказанным, саморефлексия относительно модернизации этнических культур северян и соответственного изменения социальной реальности и ее социокодов, приводят к решению следующих задач:
— аккумуляция визуального материала по Северу и Арктике, с концентрацией внимания визуальных антропологов к символам сознательной жизни, причем как этнических, выявление которых также составляет важную задачу, так и универсальных, метафизических, играющих все большую роль в современной жизни северян;
— фиксация способов использования этносимво-лического ментального опыта и результаты различных способов социально полезной адаптации этнического символического спектра в изменяющихся социально-политических и экономических условиях;
— фиксация возможностей сопряжения этносимволизма с метафизическим символическим спектром и способами их утилизации;
— показ вариантов выработки артикулированных форм этнокультуры, свободных или несвободных от недостатков мифологического способа конципирования.
Актуальность данной темы возникает в той мере, в какой дать не единственный ориентир, помогающий найти выход в духовном хаосе современной жизни северян. Духовно-религиозные движения могут с этим в полной мере не справиться, а притяжение к своим этническим культурным традициям подвержено примитивным моделям мифологизации, что также может отвлечь от жизни сознания. Зафик-
сировав в визуальном материале лучшие образцы жизни, которые отвечают императивам и вызовам современности, дать им возможность занять социальную нишу и включить в механизм трансляции культуры на массовом уровне.
Все меньше в нашем окружении оказывается
возможностей для выпадения в определенные состояния сознания. Разве что детство оставляет нам какие-то у каждого свои ментальные знаки о том, что что-то «интригующее» для сознания произошло. Поэтому задача современных антропологов — совершить «архаизацию культуры», возвращая знание о том, что произошло в нашем уже далеком «детстве» с помощью визуальных практик.
Восстанавливать символическую нагруженность «архаического сознания» якутов придется на свой страх и риск. Мы не сможем узнать, что сотворили. Так как старинные обряды вымещены из поля практической и хозяйственной деятельности, многое уже не доступно. Единственное, что остается — личная интерпретация.
У каждого этноса имеет место набор основных символических констант, метафизичных по сути, но мифологически структурированных. Локальный этнический символизм отражает и универсальные завоевания, неся скрытый первичный символизм. Последний, в мифологически организованном мире, не переведен на сознательный уровень (это вторичные символы сознания в метатеории Мамардашвили-Пятигорского [1]). Однако, ритуальное «хождение» вокруг символического спектра конкретного этноса позволяло последнему выносить смыслы и оставаться в истине.
Народы с незавершенной модернизацией, к каковым относятся и якуты, лишь приблизились к точке возможности органически модернизироваться и она, по определению, и историческому прошлому
отличительно онтологична.
В российских регионах сегодня складывается не столько внешнее желание
модернизироваться, инициированное властной и политической номенклатурой, но и внутренняя мотивация проявления усилия реализоваться в несбывшейся форме самобытия, где осознанно проигрались бы до выявления полного смысла формы социального устройства, способы эффективного приложения
производительных сил якутов. В связи с этим, можем обозначить задачи якутской этнокультуры, должные быть решенными:
— решение проблемы «внутреннего человека», на свой страх и риск держащего личным усилием формы и законы;
— возможность обществу быть на уровне символов сознательной жизни, причем как этнических, выявление которых также составляет сегодня важную задачу, так и метафизических;
— показать использование этносимволического опыта и результаты различных способов социально полезной адаптации этнического символического спектра;
— показать важность выработки артикулированных форм этнокультуры, свободных от недостатков этнических стереотипов, за счет трансмиграции этнического символизма.
Для якутов, новая социальная реальность являет превращение этнокультурного поведения в культурный капитал, что скрывает: а) знание и понимание
ценностей родной культуры; б) необходимость выявления и нахождения современных форм, использующих эти ценности, со способностью жесткого их удержания. Эти формы, требуя своего удержания, должны быть понятны этническому сообществу; в) развитие взаимодействия, партнерства и конкуренции через указанные формы. Последнее и есть процесс формирования культурного капитала (капитала форм культуры). Этнокультурная
трансформация социальной реальности предстает как путь от «обычая к закону», что означает научение удержанию формальности, внутреннему усилию держания формы закона.
Любое социокультурное преобразование можно назвать осовремениванием, если оно осуществляется на основе открытия новых культурных возможностей, данных символическими конструктами, их синтезом. На примере якутского искусства, саккумулированного в музеях и кинохранилищах, мы в
ЭТНОГРАФИЯ И СОЦИАЛЬНАЯ АНТРОПОЛОГИЯ ЧЕРЕЗ ПРИЗМУ МУЗЕЯ
этом можем убедиться. Мы будем относительно спокойны за этнокультуру, если сумеем создать ее новые формы, высвобождающие смыслы этно-символов, если сумеем органично вплести их в продуктивные механизмы современной культуры.
На настоящий момент этническое испытывает два способа бытия, в обоих случаях мифологически конципированного. Предлагается третий способ — эстетика синтетического символизма сознания [2, с. 297], вбирающая в формах искусства синтез символов сознания метафизической и мифологической культуры.
Этнокультурная модернизация предполагает изобретение форм, сочетающих этнический (вторичный) и универсальный (первичный) символизм. Происходит трансмиграция смыслов:
этносимволизм наполняется универсальной метафизикой. Открываются новые культурные возможности, переданные
синтезом символических конструктов.
Проблематика культурного состояния сегодня — это перманентное решение вопроса «через что человеку оставаться живым?», при этом родная культура предстает тем естественным лоном порождения форм, в которых рождается Человек. Отказаться от этого лона, хранимого в музеях трудно, ведь там, запрятана ностальгия по «потерянному раю» детства.
Литература:
1. Мамардашвили М.К., Пятигорский А.М. Символ и сознание. Метафизические рассуждения о сознании, символике и языке. М.: Школа «Языки русской культуры», 1997. 224 с.
2. Пудов А.Г. Эстетика символического в эпоху транзитивной социальной реальности. Якутск: РИО медиа-холдинга, 2014. 336 с.
3. Пудов А.Г. Старина и современность «первого языка человечества» // Uus Sakha. Октябрь 2011. № 6. С. 36-39.
