CC BY
108Н.Д.Ерофеев * СОЦИАЛИСТЫ-РЕВОЛЮЦИОНЕРЫ
Первая мировая война усугубила идейный разброд и организационный кризис, в котором пребывала партия эсеров в предвоенный период. Выработать единую платформу по вопросам о происхождении и характере войны, об отношении к ней, к правительству и капиталистам во время войны, о том, каков должен быть выход из войны, эсеры не смогли. Первая попытка выработать подобную платформу была предпринята в самом начале войны. В августе 1914 г. в Швейцарии, в местечке Божи, состоялось частное совещание "центральных работников п.с.-р." (Н.Д.Авксентьев, А.А.Аргунов, Е.Е.Лазарев, М.А.Натансон, В.В.Руднев, И.И.Фонда-минский, В.М.Чернов и др.) по вопросу "о линии поведения в условиях мировой войны". Уже на этом совещании выявился тот спектр мнений и разногласий, который породила война в эсеровской среде в целом. При всем богатстве этого спектра явственными были две точки зрения - оборонческая и интернационалистская106.
Большинство участников совещания (Авксентьев, Аргунов, Лазарев, Фондаминский) заявили себя последовательными оборонцами. Они считали, что социалисты должны защищать родину против иноземного империализма. Определение войны как антинародной они признавали вредной для национальной обороны. Не отрицая возможности политической и классовой борьбы в период войны, они вместе с тем подчеркивали, что борьба должна вестись в таких формах и такими средствами, чтобы она не подрывала бы национальную оборону. Победа германского милитаризма рассматривалась как большее зло для цивилизации и дела социализма в России и во всем мире. Лучший выход из войны они видели в победе Антанты. Участие России в этом блоке приветствовалось, так как предполагалось, что союз царизма с западными демократиями будет благотворно влиять на него, особенно после окончания войны.
В воспоминаниях участника названного совещания, В.В.Руднева (в 1917 г. московский городской голова, затем председатель бюро эсеровской фракции в Учредительном собрании), содержатся интересные сведения для понимания психологии оборончества. Война застала Руднева в Швейцарии, где он заканчивал медицинский факультет
* Ерофеев Н.Д. - доктор исторических наук (Исторический факультет МГУ).
106 Руднев. Двадцать лет тому назад //Современные записки. - Париж, 1934. - Кн.
56. - С. 375 - 392.
Базельского университета. "До жуткого холода в душе" он почувствовал, что над родиной нависла "смертельная опасность". Народу предстоят тяжкие испытания и надо быть вместе с ним на его крестном пути. Горя желанием немедленно возвратиться на родину и работать там даже санитаром, Руднев подал соответствующее заявление в российское посольство, однако получил отказ107.
Война не смягчила отношение власти к революционерам, она не хотела верить в искренность их патриотизма и добровольческих побуждений.
Крайнюю позицию среди эсеров-оборонцев занял не участвовавший в совещании, видный деятель партии Б.В.Савинков. Он выступил за полный отказ от борьбы с самодержавием и капиталистами во время войны, считая, что такая борьба будет "на пользу врагам союзников и России"108. В письме к И.И.Фондаминскому (29.9.1914 г.), Савинков, объясняя свою позицию, писал, что чувствует себя " очень русским", не хочет "революции от поражений" и не верит "в реакцию от победы"109.
"Грехопадение" бывшего боевика дошло до того, что в январе 1915 г. в легальной газете "День" он, нарушив существовавшую российскую литературную этику, согласно которой нельзя было выступать в легальной печати против того, что проповедовалось в нелегальной печати, опубликовал статью с критикой социалистов, противников войны, закончив ее конечной фразой царского манифеста о войне: "Великий Бог земли русской !".
Последовательную интернационалистскую позицию на совещании отстаивал один лишь М.А.Натансон. Он исходил из ортодоксальных для социалистов положений, что трудящиеся не имеют отечества, что социалисты даже во время войны не должны забывать о том, что интересы господствующих классов и интересы народа остаются противоположными и поэтому социалисты не могут становиться на позицию единства нации даже перед внешним врагом. Позиция В.М.Чернова была левоцентристской. Он считал, что царское правительство ведет не оборонительную, а завоевательную войну, защищает не народные, а династические интересы, поэтому социалисты не должны оказывать ему никакой поддержки. Они обязаны выступить против войны, восстановить II Интернационал, стать "третьей" силой, которая своим давлением на два империалистических треста, схватившихся в кровавом поединке, добьется справедливого мира без
107 Руднев В.В. Указ. соч.. - С. 378.
108 Мысль. - Париж, 1914. - 8 дек.
109 ГАРФ, ф. 6212 (И.И.Фондаминский), оп.1, д. 42, л. 51.
аннексий и контрибуций. Но ни Натансон, ни тем более Чернов в своих антивоенных и интернационалистских позициях не доходили до ленинских крайностей: призывов к превращению империалистической войны в гражданскую войну и поражению своего правительства.
В Заграничной делегации ЦК партии представительство интернационалистов и оборонцев оказалось равным, и в итоге деятельность этого единственного в то время общепартийного руководящего органа была практически полностью парализована.
Лидеры интернационалистского течения (М.А.Натансон, Н.И.Ракитников, В.М.Чернов, Б.Д.Камков) первыми приступили к фракционной пропаганде своих взглядов и идейной консолидации своих сторонников. В конце 1914 г. они стали издавать в Париже газету "Мысль". В первых ее номерах были опубликованы тезисы В.М.Чер-нова "Война и капитализм", "Социалистическая оценка войны", " Война и социалистический "пересмотр" и "Положение русского социалиста", в которых теоретически обосновывалась позиция эсеров-интернационалистов по комплексу вопросов, касавшихся войны, мира, революции и социализма.
Происхождение войны связывалось прежде всего с вступлением капитализма в "национал-империалистическую фазу", на которой он в развитых странах приобрел одностороннее индустриальное развитие. А это, в свою очередь, породило другую ненормальность - односторонний индустриальный, марксистский социализм, крайне оптимистически оценивавший перспективу развития капитализма и недооценивавший его отрицательные, разрушительные стороны, полностью связывавший судьбы социализма с этой перспективой. Земледелию и деревне в целом марксистский социализм отводил лишь роль придатка торжествующей индустрии. Так же игнорировались те слои трудового населения, которые не были заняты в индустрии. По мнению Чернова, этот социализм рассматривал капитализм как "друго-врага или враго-друга пролетариата", так как пролетариат был заинтересован в развитии и процветании капитализма. Зависимость роста благосостояния пролетариата от развития капитализма стала главной причиной "массового националистического грехопадения социализма". Условия преодоления кризиса социализма виделись в очищении марксистского социализма от глубоко проникших в него негативных влияний "односторонне-индустриалистской и национально-империалистической фазы капиталистического развития", т.е. в замене марксистского социализма на интегральный эсеровский социализм.
В числе таких негативных влияний называлась прежде всего
идеализация марксистами пролетариата. Такого пролетариата, каким рисует его марксизм, писал Чернов, не существует. Есть на деле не один международный пролетариат, спаянный классовой солидарностью, независимый от различий расы, нации, пола, территории, государства, квалификации и уровня жизни, проникнутый непримиримой враждой к существующему строю и ко всем силам гнета и эксплуатации, а много пролетариатов, с рядом частных противоречий между ними и с определенной относительной солидарностью с господствующими слоями. В итоге делался вывод, что социалисты не должны делать себе кумира ни из одного трудящегося класса, в том числе пролетариата, а социалистическая партия не должна отождествляться с пролетарской партией. Прекратить войну, добиться справедливого мира без аннексий и контрибуций, подчеркивал Чернов, можно только объединенными усилиями всех трудящихся, а обязанностью каждого социалиста и каждой социалистической партии является объединение разрозненных войной социалистических сил.
Руководствуясь такими соображениями, В.М.Чернов и М.А.Натан-сон участвовали в международных конференциях социалистов-интернационалистов - Циммервальдской (1915) и Кинтальской (1916). Чернов отмечал, что участники этих конференций преследовали разные цели. Одни, в том числе и сам Чернов, рассматривали их как средство разбудить и сплотить весь интернациональный социализм, другие (Ленин и его сторонники) - как средство порвать с ним и основать более узкий "сектантский Интернационал". Под "Манифестом" Циммервальдской конференции поставил подпись только М.А.Натансон (М.Бобров). Чернов отказался подписать этот документ в связи с тем, что были отклонены его поправки, касающиеся вопросов войны и
социализма.
Эсеры-эмигранты, стоявшие на позициях оборончества, в 1915-1916 гг. издавали свои газеты: "За рубежом" и "Новости". Действенным проявлением оборончества было волонтерское движение, вступление русских политических эмигрантов, в том числе и многих эсеров добровольцами "в отряд русских республиканцев", действовавший в составе французской армии. В их числе был один из основателей партии, ее видный деятель и историк С.Н.Слетов (Нечетный), погибший летом 1916 г. от немецкой шрапнели возле французского города Вокуа (IV, V)110.
Волонтерство было настолько искренним, глубоким и
110 За рубежом. - Париж, 1916. - 1 янв; Колосов Е.Е. Русские волонтеры во франции. Памяти С.Н.Слетова. - Пг., 1916.
самоотверженным проявлением патриотизма, что его полностью не отвергали и представители интернационалистского крыла. Они лишь считали, что вступление в волонтеры должно быть не партийным, а частным делом социалиста111.
Тенденция к новой комбинации социалистов, вызванная войной, проявилась и в политике эсеровского оборонческого течения. Одновременно с интернационалистской Циммервальдской конференцией в Женеве состоялась конференция оборонцев-эсеров (А.Аргунов, Н.Авксентьев, А.Бах, И.Бунаков, Б.Воронов) и социал-демократов (Г.Плеханов, Л.Дейч, П.Аксельрод и др.). В "Манифесте" этого совещания заявлялось, что "к свободе... нельзя прийти иначе, как идя по пути национальной самообороны". Призыв к защите своего отечества обосновывался тем, что победа Германии над Россией, во-первых, превратит последнюю в колонию, что затруднит развитие ее производительных сил и рост сознательности трудящихся, а следовательно, отодвинется срок окончательной гибели царизма. Во-вторых, поражение царизма тяжелее всего скажется на положении трудящихся, так как выплата контрибуции вызовет увеличение налогов. На основании таких посылок делался вывод, что жизненные, экономические интересы народа требуют от социалистов деятельного участия в обороне страны.
Вместе с тем оборонцы заверяли, что их позиция не означает внутреннего мира, примирения на время войны с правительством и буржуазией. Не исключалась даже возможность, что именно свержение самодержавия явится предварительным условием и залогом победы России в войне. Но в то же время указывалось, что надо избегать революционного "вспышкопускательства", не злоупотреблять стачками, думать о том, каковы будут их последствия, не повредят ли они делу обороны страны. Лучшим приложением сил для социалиста называлось деятельное участие во всех общественных организациях, работавших на нужды войны: военно-промышленных комитетах, земских и городских учреждениях, органах сельского самоуправления, кооперациях и т.п. Чем прочнее социалисты утвердятся в таких организациях, говорилось в "Манифесте", тем легче им будет вести борьбу "за избавление России от ее внутреннего врага". Социалисты в России, разделявшие идеи "Манифеста", призывались к сближению между собой112.
Рупором оборонческого блока эсеров и социал-демократов стала
111 Мысль. - 1914, 24 ноябр.; 28 дек.
112 Россия и свобода. - Париж, 1916.- 16 сент.
еженедельная газета "Призыв", издававшаяся в Париже, с октября 1915 по март 1917 г. В состав ее редакции входили социал-демократы-меньшевики Г.Плеханов, Г.Алексинский, А.Любимов и эсеры А.А.Аргунов, Н.Авксентьев, И.Бунаков, Б.Воронов.
Эсерам в России в своем отношении к войне было сложнее определиться, чем эмигрантам. Связи с эмиграцией, где находилось большинство теоретиков партии, были почти полностью прерваны. До чрезвычайности были затруднены партийные связи и внутри страны. С началом войны были закрыты легальные эсеровские печатные органы, выполнявшие в какой-то мере роль не только идейного руководства, но и политического единения. Организациям и тем эсерам, которые по тем или иным причинам оказались вне партийных структур, приходилось самостоятельно искать ответы на те вопросы, которые поставила война перед русскими социалистами. В начале в эсеровской среде, независимо от того, была ли она интеллигентской, или рабочей, преобладало чувство растерянности. По свидетельству С.П.Постникова, одного из основателей и издателей легального литературно-политического журнала "Заветы", такое настроение было "общим" на одном из больших эсеровских собраний из интеллигентов и рабочих, происходивших в ноябре 1914 г. в Петербурге. Рабочие говорили, что на заводах "уже спал военный пыл первых дней, настало раздумье о том, что же дальше будет"113.
Однако для российских эсеров поиски путей преодоления кризиса облегчались тем, что они стояли ближе к народным массам, чем эмиграция, и могли определяться в своем отношении к войне и другим поставленным ею вопросам, исходя не только из теоретических соображений, но и из настроений этих масс.
В начале войны эсеровская печать, и интернационалистская, и оборонческая, единодушно отмечала, что революционных настроений "пока нет", не только в деревне, но и в городе, что война не вызвала в народе шовинистического угара, она принята им как "оборона", как самозащита от навалившегося на него "зла"114 и в этом отношении является "народной войной"115.
В то же время оживился давнишний спор в народничестве о том, чем надо прежде всего руководствоваться в политике - интересами или мнениями и настроениями народа. Эсеры-интернационалисты считали,
113 Постников С.П. Из моих литературных и общественных воспоминаний. - ГАРФ, ф. 6065, оп. 1, д. 1, л. 17.
114 Мысль, 1915.- 27 фев.
115 Новости. - Пг., 1915.- 7 мая.
что приоритет должен отдаваться интересам народа, и критиковали эсеров-оборонцев за то, что они больше ориентировались на его мнения и настроения, что уделяли повышенное внимание тем положительным явлениям в народной жизни, которые получали развитие во время войны (сознательному сотрудничеству с властями при решении вопросов, касающихся нужд войны, расширению кооперации, улучшению агротехники, "обмирщению деревни", случаям коллективного выполнения сельскохозяйственных работ и т.п.).
В конечном итоге и среди российских эсеров, как и среди эмигрантов, выявились те же два основных течения - оборонческое и интернационалистское. Соотношение степени влияния между этими течениями за время войны не было одинаковым. В целом оборончество преобладало, особенно в начале войны. Однако по мере того, как, с одной стороны, выявлялась неспособность самодержавия обеспечить эффективную оборону страны, предотвратить хозяйственную разруху и финансовый кризис, а с другой стороны, набирало силу движение, оппозиционное самодержавию, оборончество не только теряло свое влияние, но и претерпевало определенную эволюцию, становилось более радикальным, перерастало в революционное оборончество. Признаки такой эволюции обнаруживаются в решениях нелегального совещания народников, состоявшегося в июле 1915 г. в Петрограде.
Совещание состоялось по инициативе А.Ф.Керенского и на его квартире. Присутствовали 30 представителей от эсеров, народных социалистов и трудовиков Петрограда, Москвы, Киева, Самары, Саратова, Вологды, Вятки, Нижнего Новгорода, Екатеринбурга, Томска и Красноярска. На совещании выявились различные точки зрения: от пораженческой до шовинистической. В связи с этим решения конференции не отличались последовательностью. Так, заявлялось, что представленные на конференции организации стремятся к скорейшему воссозданию международной солидарности социалистов в целях прекращения войны, в то же время подчеркивалось, что до того, как это будет достигнуто, участие социалистов в обороне страны является неизбежным. Признавалось также, что социалисты должны добиваться от своих правительств отказа от завоевательных целей войны, от принудительного присоединения захваченных земель. По вопросу об отношении к самодержавию говорилось, что "наступил момент для борьбы за решительное изменение системы государственного управления". Лозунгами этой борьбы должны были стать: амнистия всех пострадавших за политические и религиозные убеждения,
гражданские и политические свободы, демократизация государственного управления сверху донизу, свобода профессиональных, кооперативных и других трудовых организаций, справедливое распределение налогов между всеми классами населения. В отношении Государственной думы говорилось, что она бессильна вывести страну из кризиса, но до созыва "истинного народного представительства" ее трибуной надо пользоваться в целях организации народных сил116.
Выразительницей принятых совещанием решений должна была стать Трудовая группа, лидером которой был перекрасившийся в трудовика эсер А.Ф.Керенский. На совещании было избрано Центральное бюро народнических организаций, в которое вошли по три представителя от каждой группы. От существовавшей в то время петроградской группы эсеров в ее состав вошел стоявший на пораженческой позиции М.А.Брагинский117.
По времени народническое совещание совпадает с процессом формирования в Государственной думе из либеральных и умеренно-правых фракций так называемого "прогрессивного блока". В связи с этим его можно рассматривать как стремление демократов противостоять намерениям либералов оседлать и подчинить себе растущее в стране оппозиционное движение и одновременно как попытку организовать демократию в целях повышения эффективности ее совместного с либералами давления на правительство. Решения совещания были встречены сочувственно не только в России, но и в эмиграции. Оборонческий "Призыв" приветствовал идею защиты страны, а черновская газета "Жизнь", сменившая "Мысль", - стремление к восстановлению международной солидарности социалистов в целях прекращения войны, признание необходимости борьбы за решительное изменение государственного строя России118.
Однако призыв к объединению не имел каких-либо практических результатов. Идейная и тактическая разноголосица, организационная раздробленность сохранялись в народничестве в целом и в каждом из его направлений, в том числе среди эсеров.
Для эсеров Петрограда и, видимо, других мест характерными были отчужденность и даже некоторый организационный параллелизм между партийной интеллигенцией и рабочими. Объяснялось это не только тем,
116 ГАРФ, ф. 1807 (А. Ф.Керенский), оп. 1, д. 284, л. 4 - 4 об.
117 Брагинский М.А. В октябрьские дни на фронте//Каюрга и ссылка. - М.:Л., 1933. - 1(98). - С. 45.
118 Постников С.П. Указ. соч.
что интеллигенция в большинстве своем была оборонческой, а рабочие противниками войны и интернационалистами, как это подчеркивалось в советской историографии. В разобщении между рабочими и интеллигентами немалую роль играла провокация в рабочем подполье. Попытки организации рабочих, как правило, заканчивались провалами. В связи с этим среди партийной интеллигенции находилось мало охотников рисковать своим легальным положением. Почти единственным человеком, который в течение почти всей войны поддерживал связь с эсеровскими партийными рабочими, был А.Ф.Керенский, прикрывавшийся своей депутатской неприкосновенностью.
Оборонческими настроениями более всего была охвачена эсеровская студенческая среда. В Петрограде сплоченная группа эсеров - оборонцев существовала на высших сельскохозяйственных курсах, хотя большинство студентов этих курсов выступало за прекращение войны. Подобная же группа существовала в Психоневрологическом институте. Большинство студентов-эсеров, даже те, кто не принимал войну, отказывались от привилегии освобождения от службы и уходили на фронт, руководствуясь желанием вместе с народом нести тяготы войны (VII). Подобное положение было и в эсеровских студенческих организациях Москвы, Киева и Харькова.
В советской историографии оборончество среди рабочих-эсеров обычно связывалось с рабочей группой Центрального военно-промышленного комитета, что не совсем так. Факты больше свидетельствуют о неустойчивости и даже противоречивости позиции этих рабочих. На первых выборах рабочей группы эсеровские выборщики блокировались с большевиками и способствовали победе их резолюции об отказе рабочих участвовать в ВПК, а на повторных выборах они голосовали уже за участие, обусловив это тем, что рабочие, избранные в ВПК, должны добиваться созыва рабочего съезда или создания Совета рабочих депутатов. Большой разнобой был и в выступлениях эсеровских представителей на заседаниях рабочей группы ВПК: одни из них критиковали пораженчество большевиков; другие призывали к обороне и коалиции с буржуазией, выступавшей против царизма; третьи выражали солидарность с "циммервальдцами". Состоявшаяся в декабре 1915 г. Петроградская эсеровская конференция высказалась против участия рабочих в ЦВПК и приняла решение призвать рабочих выйти из его состава119.
119 Шалагинова. Эсеры-интернационалисты в годы первой мировой войны//Первая мировая война. - М., 1968. - С. 323, 328.
Идеи левых эсеров-интернационалистов в начале войны не пользовались сколько-нибудь заметным влиянием, но по мере ухудшения внешнего и внутреннего положения страны, нарастания политического кризиса они находили себе все больше сторонников. В богато насыщенной фактами статье Л.М.Шалагиновой, посвященной эсерам-интернационалистам в период войны, отмечается, что в первые месяцы войны лишь семь эсеровских организаций выступили против войны, выпустив в общей сложности 14 листовок. В 1915 г. таких организаций было уже 11, и они издали 37 антивоенных листовок. В 1916 г. было выпущено 42 листовки 17 организациями. А всего за период с июля 1914 по февраль 1917 г. было издано более 100 антивоенных листовок120.
Вместе с тем надо иметь в виду, что левые, антивоенные настроения усиливались прежде всего в подполье, но ни там, ни в эсеровской среде в целом они так и не стали преобладающими. В то же время не оставалось в своем первоначальном состоянии оборончество. Не меняя своей сущности, оно все более приобретало революционный оттенок, сближалось с позицией умеренных "циммервальдцев". Однако разноголосица среди эсеров так и не была преодолена до Февральской революции, а после нее еще более усилилась.
В возможность революции вряд ли кто из эсеров верил даже непосредственно перед ее началом121 и никто из них ее прямо не готовил. Более того, столичная эсеровская интеллигенция отказалась от традиционной для эсеров после первой революции тактики бойкота Государственной думы и еще с весны 1916 г. занялась подготовкой к выборам в 5-ю Государственную думу, которые должны были состояться осенью 1917 г. Был создан специальный избирательный комитет в составе В.М.Зензинова, Н.В.Святицкого и кн. Сидамон-Эристова. Кандидатами в Государственную думу от эсеров были намечены 13 человек - по пяти от Петрограда и Москвы и трое иногородних. В их числе были такие известные деятели партии, как М.В.Вишняк, В.К.Вольский, М.Я.Гендельман, В.М.Зензинов, А.Ф.Керенский, Н.И.Ракитников, Д.С.Розенблюм, Н.В.Святицкий, И.З.Штейнберг и др. Большинством эсеров было решено участвовать в выборах в блоке с народными социалистами и трудовиками. К лету 1916 г. переговоры по этому вопросу были завершены и был составлен Всероссийский народнический избирательный комитет из десяти человек, по три человека от каждой партии. Председателем его был единогласно избран
120 Шалагинова Л.М. Указ соч.
121 Зензинов В. Февральские дни //Новый журнал. - Нью-Йорк, 1953. - Т. 34. - С. 195.
А.Ф.Керенский. Вопрос об отношении к войне, "основному политическому нерву того времени", при формировании эсеровского списка кандидатов в Думу и при образовании блока не поднимался. В результате в числе кандидатов в Думу оказались люди, занимавшие диаметрально противоположные позиции по этому вопросу и далеко разошедшиеся друг с другом в 1917 г. и в последующее время. Подготовка к походу на V Государственную думу является фактом достаточно характерным для настроений эсеров перед Февральской революцией. Лишь осенью 1916 г. эта подготовка несколько приглушается в связи с тем, что, с одной стороны, левели низы и общество в целом, а с другой стороны, не было уверенности в том, что из-за этого выборы состоятся в положенный срок и не будут отложены правительством до окончания войны. Один из инициаторов и активных деятелей эсеровской кампании по подготовке к выборам в Думу Н.В.Святицкий вспоминал, что осенью 1916 г. он и его коллеги "выбиваясь из сил", размножали ставшие нелегальными произнесенные в Государственной думе речи лидера кадетской партии и Прогрессивного блока П.Н. Милюкова о глупости или измене в правительстве и А.Ф.Керенского с критикой царицы Александры Федоровны122.
Другой эсер, свидетель и участник событий того времени, С.П.Постников, отмечает, что предвыборная работа "совершенно" не была связана с политикой Петроградского эсеровского комитета партии, поскольку он не мог вести широкой общественной работы из-за случайности своего состава, не пользовавшегося необходимым авторитетом. Осенью 1916 г. активизируются левые эсеры, однако из-за ареста членов Петроградского комитета и районных эсеровских организаций они были разрозненны. Активную роль среди них играл П.Александрович (Дмитриевский), впоследствии один из основателей партии левых эсеров. Его ярко выраженная пораженческая позиция пугала и настораживала против него эсеровскую интеллигенцию, но была привлекательной для эсеровского рабочего подполья. Александрович прибыл в Петроград в конце 1915 г. из-за границы и выдавал себя за посланца В.М.Чернова, но в это мало кто верил, поскольку его позиция была гораздо левее, чем позиция Чернова. Она была ближе к позиции будущего лидера партии левых эсеров Б.Д.Камкова, непосредственно направлявшего Александровича на работу в Россию. В конце декабря 1916 г.- начале января 1917 г. Александрович вместе с Н.В.Святицким предприняли попытку восстановить Петроградский комитет, но не на пораженческой, а на
122 Святицкий Н. Война и предфевралье. - Каторга и ссылка.- М.:Л., 1932. - N 2. - С. 12.
интернационалистской основе с лозунгами "Долой войну" и "Скорейшее заключение справедливого мира без аннексий и контрибуций", но эта попытка закончилась неудачей. Не успели эсеры-интернационалисты создать и свой печатный орган. И хотя влияние эсеров-интернационалистов возрастало, они не оказали из-за своей неорганизованности сколько-нибудь заметного влияния на события начала 1917 г. Большие разногласия возникли в их среде по вопросу о том, как отметить очередную годовщину "Кровавого воскресенья". Н.В.Святицкий предлагал организовать политическую демонстрацию. Против нее возражал П.Александрович, считая, что это можно себе позволить лишь тогда, когда будут револьверы и бомбы для того, чтобы дать отпор полиции и казакам, если они прибегнут к насилию против демонстрантов. Не только Александрович, но и многие другие сомневались в своевременности открытых революционных выступлений. Решено было ограничиться призывом к всеобщей забастовке123.
Противоречивой, колеблющейся была позиция эсеров в вопросе об отношении к Государственной думе. Часть из них поддержали меньшевиков-оборонцев, предложивших в день открытия очередной сессии Думы 14 февраля провести забастовку и демонстрацию в ее поддержку и с требованием создания правительства "народного спасения". Большинство не возражало против названных мер, но было категорически против того, чтобы они были направлены в поддержку Думы. Одновременно оценивалось как раскольническое намерение большевиков провести выступления не 14, а 10 февраля в годовщину суда над их депутатами, выступившими против войны и поддержки правительства.
Война еще более усугубила организационный кризис эсеров. По свидетельству В.М.Зензинова, члена ЦК избранного на V Совете партии, за все годы войны "почти нигде не существовало организаций партии эсеров, все попытки в этом направлении пресекались в самом начале и серьезного характера не имели"124.
Это свидетельство перекликается с полицейскими свидетельствами. Чиновник Министерства внутренних дел С.Е.Виссарионов, ревизовавший в декабре 1915 г. московское охранное отделение, отмечал, что в Москве сведений об эсеровских комитетах и кружках не имеется125.
123 Святицкий Н. Указ. соч. - С. 29 - 37.
124 Зензинов В.М. Из недавнего прошлого //Дело народа. - Пг., 1917, 11 авг.
125 Московская охранка в 1915 г.// Голос минувшего. - Пг., 1918. - N 1 - 3. - С. 254.
В провинции заявляли о себе, но слабо и кратковременно, эсеровские организации в Ярославле, Харькове и Иркутске. Департамент полиции, следивший за партией эсеров более пристально, чем за другими партиями, в конце 1916 г. констатировал, "что касается партии социалистов-революционеров, таковой в России не существует"126.
Не лучше обстояли дела в эмиграции. Окончательно прекратила свое существование Заграничная делегация партии. Оборонцы и интернационалисты открыто заявили, что не несут никакой ответственности друг за друга и погрязли в разборках между собой. Разочаровавшись в эмиграции, лидер партии В.М.Чернов принял решение вернуться на родину, завизировав в конце октября 1916 г. свой заграничный паспорт в российском консульстве. И лишь личные дела не позволили осуществить это решение до Февральской революции127.
Чтобы правильно понять и оценить общественно-политическую роль партии эсеров в годы войны и в период после Февральской революции, когда она станет самой большой по численности и самой влиятельной российской политической партией, нельзя, на наш взгляд, в абсолютном смысле толковать заключение, сделанное охранкой по ее адресу накануне революции. Партия прекратила свое существование лишь как определенная организационная структура. Но ее идеи сохранили свою социальную и политическую основу, потенциальную силу и значение. Не исчезли в межреволюционное десятилетие те многотысячные массы, которые были эсерами или шли за партией в годы первой революции. Они лишь организационно распылились. "Кузницами" новых эсеровских кадров агитаторов, пропагандистов и организаторов и школами по повышению теоретических знаний для старых кадров в этот период являлись тюрьмы, каторга и ссылка. В целом сохранялись, укрывшись в основном в эмиграции или легализовавшись, руководящие кадры партии. Члены партии, которые формально уходили из нее, не порывали духовную связь с нею. Работая в различных легальных общественных организациях (профсоюзах, больничных кассах, рабочих клубах, просветительских курсах, в рабочей и сельскохозяйственной кооперации), они расширяли поле эсеровского идейного влияния. Немало эсеров работало на исполнительных
126 Спиридович А.И. Партия социалистов-революционеров и ее предшественники. 1886 - 1916. - Пг., 1918. - С. 544 -545.
127 ГАРФ, ф. 102 ДП, 1916 г., оп. 246, д. 9, ч. 1, л. 13.
должностях в Земском и Городском союзах.
Особенно сильны были позиции эсеров и других народников в сельскохозяйственной кооперации, где они играли руководящую роль. Под их влиянием была северная маслодельная кооперация. Эсеры-кооператоры составляли руководящее ядро в партийных организациях Архангельска и Вологды. Под руководством видного деятеля партии С.Л.Маслова, министра земледелия в 1917 г., находилась кооперация льноводов в Центральной России. Эсеры составляли почти половину состава работников сибирской кооперации. Как на руководящих должностях, так и в качестве рядовых работников они были в Центросоюзе, в Народном банке, в московском обществе "Кооперация" и ряде других подобных организациях128.
Развитие кооперативного движения в немалой степени беспокоило власти, так как оно, как они считали, имело "чрезвычайно крупное значение в деле революционизирования и объединения масс и главным образом крестьянства"129.
И для той метаморфозы, что в короткое время произошла с партией эсеров после Февральской революции, эсеры, в годы войны работавшие в легальных общественных организациях, на наш взгляд, сделали не меньше, а, по всей вероятности, больше, чем эсеры, которые занимались подпольной революционной работой.
128 Постников С.П. Ук. соч., С. 9 - 10.
129 Общее положение к июлю 1916 г. Записка Департамента полиции. // Былое. - Пг., 1918. - N 3.- С.27 - 28.
