CC BY
363
УДК 801. 56
О.В. Донова, ст. преп. Дальневосточной государственной социально-гуманитарной академии, г. Биробиджан
СОПОСТАВЛЕНИЕ СИМВОЛОВ 0 КУЛЬТУРНОЙ СЕМАНТИКЕ ФРЗЕ0Л0ГИЗМ0В КИТАЙСКОГО И РУССКОГО ЯЗЫКОВ
В настоящей статье исследуется культурная семантика фразеологизмов русского и китайского языков. Одним из актуальных вопросов фразеологии остаётся проблема понимания концептов в языковой картине мира русских и китайцев. Проведенный автором анализ позволяет прийти к выводу о том, что ценностно-смысловой аспект ментальности народов есть не что иное, как совокупность систематизированных знаний и представлений людей об окружающем мире, которые рассматриваются сквозь призму их социального и чувственно-эмоционального опыта.
Ключевые слова: фразеологизм, символ, национально-культурная специфика, концепт.
На протяжении многих лет в центре внимания современной фразеологии и теории языка находятся такие связанные между собой вопросы, как специфика фразеологической единицы (далее ФЕ) как языкового знака, исследование его культурной знаковой функции, культурная семантика фразеологизма. Стоит отметить, что культурная значимость фразеологизма вызывает больший интерес, когда в его структуре присутствует символьная составляющая. Арутюнова Н.Д. [1, с. 45] указывает на более высокий семиотический статус символа по сравнению с образом. Это отчасти связано с тем, что символ чаще интерпретируется в терминах культуры, которая «фактически тяжело нагружена символизмом» [8, с. 207]. Термин «символизм», «символика» (symbolism) охватывает множество разных внешне несходных способов поведения. Одна из постоянных характеристик символа - то, что он всегда выступает как заместитель некоторого более тесно посредничающего типа поведения, откуда следует, что всякая символика предполагает существование значений, которые не могут быть непосредственно выведены из ситуационного контекста [8, с. 204].
Говоря об образном содержании фразеологизмов, в большинстве случаев оно воспринимается носителями языка как основание метафорического смысла, который также способен отображать современное окультуренное мировидение, а потом сама метафора может выполнять функцию культурного знака. При этом в образное основание фразеологизмов вовлекаются и те уже «готовые» знаки, которые принадлежат культурной символике [5, с. 22].
Значимость символов, зафиксированных в составе фразеологизмов, может быть ограничена сферой языка (сравним: рука как символ помощи в группе идиом протянуть руку помощи кому-либо; быть чей-то правой рукой и т.д.) или же распространяться и на другие семиотические системы (ср. креста на тебе нет, где крест - символ христианства, обладающий этой функцией и за пределами языка) [1, с. 46].
С одной стороны, язык - это отражение культуры, с другой - это один из важнейших факторов, формирующих культуру того или иного языкового сообщества. Несмотря на то, что китайская и русская культуры значительно отличаются друг от друга, тем не менее, в русском и китайском языках обнаруживаются сходные черты на культурологическом уровне. Сходные черты подразумевают близость семантических полей или культурных кодов, поставляющих те или иные символы для китайского и русского языков. Так, сходство между рассматриваемыми языками обнаруживается в том, что целая серия фразеологизмов с одинаковым или близким значением формируется за счет символов разнообразных кодов - зооморфный, код природных объектов явлений и код чисел. Рассмотрим примеры, иллюстрирующие высказанную мысль. Так,
в ряде случаев для передачи того или иного значения фразеологизма русский и китайский языки, используя зооморфный код, апеллируют к различным образам животных. Фразеологизмы с названиями животных отличаются высокой степенью распространенности и универсальности, поскольку активно используются в речевой деятельности в качестве образной характеристики человека, ситуации, события, обладают высоким оценочным потенциалом, который обусловлен внутренней формой зоонимов.
ВШШК - «перестараться, сделать лишнее» (букв. «нарисовал змею, добавил ей ноги»). Сравним с русским выражением «(нужен) как собаке пятая нога», «пятое колесо в телеге». Приведенное китайское выражение впервые встречается в известном древнем произведении «История воюющих царств» и широко употребляется в современном китайском языке. Этот фразеологизм всегда вызывает в сознании китайца смешную картину змеи с пятью ногами. Таким образом, именно носитель языка, опираясь на знание своей национальной культуры, может правильно дешифровать представления, положенные в основу ФЕ, остающихся непонятными для иностранца. Причём именно во фразеологии органически сочетаются как опыт отдельной личности, так и опыт многих генераций данной национальности со своими, только им присущими чертами.
Иногда при сходстве фразеологических символов в плане выражения в сопоставляемых языках обнаруживается их существенная разница в плане содержания. Например, китайское слово сорока - это птица, приносящая людям радость. Китайцы часто говорят, что если сорока кричит, то это к радостному событию. Китайский фразеологизм ИцЗЕПа»б (букв. «свидание на сорочьем мосту») - «свидание супругов или влюбленных после долгой разлуки». Таким образом, в китайской культуре сорока - символ счастья, радости. В русской культурной традиции слово сорока несет значение с негативной окраской - «говорливая, ворчливая женщина, сплетница», например, «сорока на хвосте принесла». Аналогичная ситуация наблюдается в отношении символа кукушка, по-китайски - А©. Кукушка для китайцев - это символ весны и большого урожая. Например, в китайской песне есть такие слова «кукушка, весна наступила». В русской культуре кукушка - символ горя, несчастья и неприятностей, иногда она символизирует одинокую женщину. Например, «кукушка до Егорья - к неурожаю и падежу скота», «чего ты, закукуешь до седых волос?».
Проиллюстрируем другими примерами, у русских собака ассоциируется с верностью, преданностью и одновременно с заброшенностью, отсутствием комфорта. Отсюда и выражение «верный, как собака», «собачья жизнь» и др. У китайцев
т - собака несет отрицательный оттенок. С древности собака ассоциировалась с недругом, ненавистным человеком, с низкими и подлыми качествами человека, заслуживающими презрения, жестокость, злость, недовольство, заискивание перед богатыми, вор, льстец, легко может обидеть, оскорбить другого, недоброжелательность. Поэтому существует такой фразеологизм в значении «черная неблагодарность, же-
стокость и свирепость». Рыба в русском языке ассоциируется прежде всего с неговорящим существом и часто сравнивается с молчаливым человеком, который «нем как рыба». А в
китайеком языке & - рыба символизирует новое рождение,
силу, храбрость, а также благополучие, сравним:
«край, изобилующий рыбой и рисом», благодатный край.
При сопоставлении китайского и русского языков нередко обнаруживается тождество значений китайских и русских фразеологизмов, закрепленных за одним и тем же символом.
Например: символ - овца, козёл, баран. Зооним в китайском языке, как и в русском, овца, козёл имеет одинаковое переносное значение «послушный, невинный и недалекого ума
человек». В китайском языке фразеологизм соответ-
ствует выражению «козел отпущения» в русском языке, а ФЕ
- выражению «заблудшая овг(а». Сравним: -
агнец, барашек, ягненок в значении «наивность, чистота»; фразеологизм -# ШЛ & (букв, «внешне прочный, внутри слабый») - «о трусливом человеке внушительного вида».
Символ ^ - волк в китайском и русском языках символизирует жестокость, злость, ненависть, бесстыдство, коварство, свирепость, алчность, опасность. В китайском фразеологизме (букв, «волчье сердце, собачьи легкие») в
значении «бесчеловечный, жестокий, неблагодарный» характер человека сравнивают с волком. В качестве компонента-символа слово волк входит в состав многих ФЕ, например:
«волчья алчность; волчьи повадки, хищнические устремления», характеризует жестокого человека; ' «есть с вол-
чьим аппетитом». В русском языке также существуют ФЕ, включающие в свой состав компонент-символ волк, например, «волк в овечьей шкуре». Однако в некоторых устойчивых выражениях компонент-символ волк имеет совсем другое значение, нежели в китайских ФЕ, например, «морской волк» - в значении: старый моряк, «старый волк» - умудренный опытом человек.
Маркированность национально-культурной специфики образной семантики фразеологизма часто создается собственно компонентом ФЕ. Национально-культурное своеобразие фразеологизмов особенно наглядно проявляется при сопоставлении двух языков, которое показывает, что в русском и китайском языках есть более или менее сходные образы и символы [5, с. 309]. Как для русских, так и для китайцев, 0-^ -лев символизирует храбрость и отвагу, могущество и воинственность; _ муравей - это воплощение трудолюбия и
выносливости; - лиса ассоциируется с хитростью и из-
воротливостью, умением ввести в заблуждение;-^ - корова, бык - трудолюбие и выносливость, имеет также устойчивые характеристики слабохарактерный, работяга, упрямый, строптивый, физически сильный, выносливый; М-? - заяц символизирует трусость.
На основе этих образов в двух языках появились некоторые фразеологизмы, полностью или частично совпадающие по структуре и значению. Например, в русском языке говорят «ни рыба, ни мясо» а в китайском - «ни осёл, ни
лошадь», русские говорят «одним выстрелом убить двух зайцев», а китайцы - «одним выстрелом двух орлов унич-
тожить». Щ - лошадь - в китайском языке выступает в значении «большие перспективы», в то же время несет следующие устойчивые характеристики: воинственный, вожак, смелый, мало ест, храбрый, опытный, выносливый, сильный, быстрый, стремительный, работает без передышки. Например, 4ИШЯ.ЗЙ - «старый конь знает дорогу», в значении: «как ни крути, а опыт — важная вещь».
Исследование коннотации анималистических компонентов в ФЕ русского и китайского языков позволяет сделать вывод о неоднозначном отношении к представителям фауны. Например, в русской ментальности слово свинья в метафорическом его употреблении содержит негативные коннотации, а именно означает тупость, наглость, невежество («грязный как свинья»), В китайском же ^ - свинья - это символ достатка, счастья и богатства. Если кто-нибудь родился в год свиньи по древнекитайскому гороскопу, то по народному поверью, его ожидает легкая, благополучная жизнь. Поэтому китаец с трудом воспринимает образ, выраженный во ФЕ «подложить свинью».
Характер употребления анималистического компонента во фразеологизмах этих языков неодинаков, в русском языке чаще всего употребляются названия тех животных, ареалом обитания которых были районы расселения древних славян - медведь, ворона, волк, лиса, гусь. В китайских анимализмах чаще всего встречаются слова журавль, черепаха, змея, тигр и другие, которые в основном присущи зооморфному коду китайского мировидения и тесно связаны с историческими и религиозными обрядами и праздниками. Например, в китайском языке очень много ФЕ со словом журавль - который считается священной птицей, переносящий на себе небожителей, и является символом долголетия и известности, что нашло отражение во фразеологизме букв, «журавлиного г(ве-
та волосы, лицо младенческое», который обозначает, что человек очень молодо выглядит, несмотря на его старость. А ФЕ букв. «журавль среди кур» напоминает русское выражение «белая ворона». В китайском языке большое количество фразеологизмов со словом тигр. Например, букв. «приставить тигру крылья» в значении «подкрепить сильного новой силой»: букв, «отпускать тигра,
чтобы он вернулся в горы». По сравнению с китайским языком в русских ФЕ богато представлена медвежья тематика, которая отсутствует в китайском языке. Медведь для русских
- одно из самых любимых животных. Он символизирует доброго хозяина и жениха («Видеть медведя во сне — значит быть свадьбе»; «Хозяин из дому — что медведь во бору». Но и в тоже время медведь связан с понятием неуклюжести, грубости («медведь на ухо наступил», «медвежий угол», «медвежья услуга»).
Следует отметить, что во фразеологии многих языков существуют специфические символы, не имеющие аналогов в языках других культурных сообществ и являющиеся для них лакунами. Это обусловлено особенностями национальной культуры. Например, культурный код животных в китайской языковой картине мира представлен не только группой концептов зоонимов, но и мифологическими животными. - феникс, ММ ~ единорог, сопоставляют с - драконом, - чере-
пахой - четыре духа/божества, это символы счастья и богатства, долголетия. Символика этих мифических образов отражается в семантике фразеологизма - редкостный, уни-
кальный. Д, - феникс и - дракон ассоциируются с супружеским счастьем или радостным событием в жизни человека. Символ Ж дракон в понимании китайцев олицетворяет силу В древнем Китае слово дракон иносказательно употреблялось для указания на императора или особо выдающихся, способных людей. Поэтому император носил одежду с изображением дракона, его спальное ложе также было украшено узорами в виде драконов. Когда хотели образно передать, что император разгневан, то выражали это так: «дракон сер-
дится». Символ дракон в китайском языке передает разнообразные оттенки положительной коннотации, например: М7МЛ «хотеть вырастить своих детей выдающимися людьми»; «прекрасный »очерк»;
«внушительный»; «жестокая борьба».
Для русского человека образ дракона ассоциируется с чем-то непонятным, даже отвратительным, это символ зла, несчастья. Китайцы считают дракона своим тотемом, они не могут понять смысл выражения «посеять зубы дракона» без обращения к древнегреческой мифологии.
Далее обратимся к символическим концептам культурного кода природных объектов и явлений. В китайском языке к ним относятся: д - солнце и £ - луна - ассоциируются со светом и чистотой, а Ж - звезда - с сиянием и блеском. Луна имеет дополнительное значение «зачатия», вдд д & -«в душе радостно и весело от прекрасной сцены/картины» - родить сына; понести, зачать дитя.
Нередко в структуре ФЕ употребляются пары компонентов, с помощью которых выражаются различные символические значения. (йг^уйп) ситуация, буквально «ветер и облака» символизируют военные сражения или непредвиденные политические волнения, например, во фразеологизме, Я ¡Ё И Я «бурно расти, стремительно подниматься», ЯШтщ 1о]) «сильный ветер и гром» символизируют революционные/мятежные волнения, крупномасштабные и ожесточенные атакующие силы. МВ уие) - «ветер и луна» символизируют любовные дела и утехи, как и пара Д.Ш (Йгщ уй) - «ветер и дождь».
Код чисел, представленный концептами-числительными, как отмечает Тань Аошуан [4, с. 77], отражает поэтическую функцию языка, выражающуюся в определенных способах квантификации времени и пространства, которые порождают самые разнообразные метафоры. Значение чисел выражается языковыми единицами на разных уровнях. По традиции русские считают, что четные числа символизируют злых духов, нечетные (кроме тринадцати) являются счастливыми. Предпочтение нечетных чисел объясняется тем, что эти числа считаются мистическими в представлении людей, они были более значительными, чем четные. Данные числа чаще фигурировали в сказках, легендах, поверьях. В связи с этим в языке есть такие фразеологизмы, как «чертова дюжина»; «черта с два». Напротив, в представлении китайцев символикой счастья и радости являются четные числа. Это особенно четко отражается в свадебном обряде. Например, ^ЯХ «Ра~ достные события являются парами»: ЖШШП «двойное счастье пришло в дверь» [7, с. 61].
Если в китайском языковом сознании не существует числовых противопоставлений, различающих предметы по единственности и множественности вне контекста их реального
количества, это ещё не значит, что китайцы равнодушны к числам вообще. Напротив, любовь к «инструментам» упорядочения мира пронизывает весь культурный пласт китайской цивилизации [4, с. 71].
Числа являются одним из самых простых и частотных средств при описании мира и человека, поэтому во фразеологическом составе разных языков можно выделить выражения с числительными в роли основного компонента. Анализ таких фразеологизмов показывает их связи с материальной жизнью и воззрениями человека, а значит - с национальной культурой. Примером культурно значимого символьного противопоставления можно привести фразеологизмы с наиболее распространёнными символьными составляющими «1», «2» и «7». Число «1» в китайском языке считалось началом и истоком всех вещей. Это числительное парадоксальным образом сочетает в себе и идею мизерности, и идею всеобъмлемости. Например, - ф ~ букв: «провести один, а не Эея», в значении «без исключения; единогласный, единый; слово и дело едины, слов на ветер не бросать». Приведем ещё несколько
примеров: (букв, «лучше одна птица
в руке, чем две в лесу») - «одна ласточка весны не делает».
(букв. «одно яблоко в день и не надо приглашать врача») - «один пирог два раза не съешь».
— ^ М Ш , -7'"Л Ш ¡М (букв.:«один листок закроет глаз, не увидишь Таншань») — «здоровье — первое богатство, а второе — счастливое супружество».
В образовании ФЕ особо продуктивно число «7», что объясняется представлениями древних людей об устройстве мироздания. Русские склонны выбирать число «7» для небольшого количества, потому что число «7» считается магическим, оно связано с язычеством, с мифическими представлениями, которые приписывали ему таинственные свойства приносить счастье и удачу людям. Итак, у русских есть много фразеологизмов, связанных с этим числом, например, «книга за семью печатями», «семь смертных грехов», «семь чудес света», «до седьмого колена», «у семи нянек дитя без глазу» и так далее. Число «7» в данных ФЕ не представляет конкретного количества, а выражает высокую степень качества какого-нибудь предмета или явления и интенсивность его проявления: «до седьмого пота», «седьмая вода на киселе», «семь пядей во лбу», «семь пятниц на неделе», «семеро по лавкам» и другие. Подобное проявляется в китайских ФЕ с числом «9», которое созвучно с китайским словом «долголетие» и имеет особое символическое и священное значение, считается магическим. Оно обусловлено даосизмом, согласно данному учению, небо состоит из девяти ярусов, на девятом небе находится небесная высь, живут все боги, которые оказывают большое влияние на жизнь мирских и эволюцию общества. Поэтому в Китае число «9» передаёт семантику неба, всего высокого. Обожествление числа «9» предопределяет его статус счастливого знака. Поскольку в феодальном обществе император назывался Сыном неба, это число стало символом его власти, жизни. Например, выражение «девять драконов» обозначает «сын неба,
император »; стол - «праздничный стол по-император-
ски». Число «9» входит во многие китайские ФЕ и выражает значение большинства, множества, а не конкретное количественное значение: (букв, «за облаками в девятом
небе») - «крайне далекое место»; (букв, «девять
смертей, одна жизнь») - «выжить, пережив крайние опасности»; Ес І Ш (букв, «вражда девяти поколений») -«хотя национальная вражда уже давняя, но она не может
быть забыта, обязательно надо мстить»: Щ (букв.
«одна шерстинка девяти волов») - «крайне маленькое, легкое» [6, с. 264-267].
Одинаковую частотность и сходную семантику в русском и китайском языках имеют выражения с числом «2». Оно может передавать как конкретное количественное значение, так и значение «меньшинство, низкая степень качества». Выражения первого типа: «как две капли воды» - совершенно, очень похожи; «на два фронта» - одновременно в двух разных направлениях - о действиях, деятельности кого-либо. Из китайских фразеологизмов: (букв, «поражены и ране-
ны обе стороны») - «две стороны понесли урон в борьбе»;
«между двумя тиграми идёт драка») - «два сильных человека ведут борьбу»; ¡ЩШіШМ (букв, «обе стороны получают выгоду») - «поведение взаимовыгодно»; щщ~л (букв. «две стороны, три ножа») - «о двойной игре». С другой стороны число «2» со значением мнимого числа употребляется во многих фразеологизмах русского и китайского языков. Например, «на два слова» - для короткого разговора; «от горшка два вершка» - очень низкого роста человек; «в два счёта» - очень быстро, моментально; «раз-два и готово» - очень быстро, без промедления может быть сделано; «раз-два и обчёлся» - очень мало, о незначительном количестве. Из китайского языка: ЕНЕЩЩ («трое, двое вместе») - «несколько человек вместе, немного»; НШШЩ («три слова, две речи»)-«в двух словах»; («три сердца, две мысли»)
- «то одно, то другое на уме». Следует отметить, что число «2» ассоциируется с биполярностью космоса, женским и мужским началами, которые обеспечивают порядок, стабильность и гармонию во Вселенной. Отсюда у китайцев пристрастие к парности. Вместе с тем, нельзя не заметить, что число «2» может интерпретироваться и в значении «второй» в контексте «товар второго сорта», «второй брак», «бездельник» -
~т^.
Числительные «3» и «4» несут значение изменчивости в сфере чувств, имеют оттенок хаотичности и непостоянства. Число «6» ассоциировалось с удачей; в Китае существует деление на основе шести компонентов: шести частей тела, шести чувств, шести рек и т.д. «6» как и четные числа «4», «8» были очень важными в свадебном обряде (четыре или восемь подарков должен был подарить жених невесте, день свадьбы выбирался из этих четных чисел). Остановимся подробнее на числе «4». В современной китайской культуре данное числительное воспринимается двояко. С одной стороны, оно кратно двум, поэтому оценивается положительно, с другой, произношение иероглифа Щ похоже на звучание другого иероглифа ^ йї «умереть, смерть, мертвый». Эта близость звучания вызывает у собеседников негативные ассоциации и приводит к стремлению избегать «неприятного» слова в разговоре [2, с. 91-93].
Когда числа «3» и «4» употребляются в устойчивом китайском выражении вместе, то такой фразеологизм приобретает обычно отрицательную оценочность. Например, (букв. «ни три, ни четыре») - «ни то, ни сё», «ни рыба, ни мясо». Если это выражение относится к человеку, то означает темную личность или человека беспутного, ни на что негодного; (букв, «потерять три и упустить че-
тыре») - «пропустить здесь, упустить там», о рассеянном человеке. Однако сочетание числа «3» с числами «5» и «8» приобретает благоприятное значение. Для выражения всесто-
ронности употребляют выражение (букв. «4 сторо-
ны, 8 направлений») - «везде и всюду, повсюду, со всех сторон». Хорошая сбалансированность передается фразой ¡Л]5р.^й (букв. «4 ровных, 8 устойчивых») - гладко и без осложнений, «тишь да гладь», «ни (без) сучка ни (без) задоринки».
Что касается числа «3», как такового, то оно обозначает предел в целенаправленных действиях, если оно появляется в контексте поступков, имеющих определённую цель. Например, =ШМО - «рот за тремя замками»; (букв.
«три головы и шесть рук») - речь о необычайных способностях - намек на одно из буддийских изображений. Но также
число «3» обозначает много. Например, - «трое
или пятеро —уже толпа»; (букв, «в трёх бумагах
нет ни слова об осле») - бумаг много, а подтверждения нужного нет.
По поводу вопроса о счастливых и несчастливых числах можно заметить, что в китайской культурной традиции число используется по большей части в утилитарных целях, поэтому в аксиологическом плане оно оказывается нейтральным. Это не означает, что в народе какие-то числа не могут стать предпочтительными или табуированными. Например, число «8» (Ьа) в кантонском диалекте, на котором говорят в Гонконге, ПО произношению схоже СО СЛОГОМ & (!а) в слове -
разбогатеть, поэтому ассоциируется с богатством и зажиточностью, символизирует процветание бизнеса. Парадоксально то, что идеограмма для числа «8» состоит из двух линий, расходящихся книзу, и напоминает раскрытые ножницы. Поэтому «8» исконно ассоциировалось в народе с понятием -
разлука, что, безусловно, служит знаком неблагополучия. Из-за этого в некоторых провинциях Китая не рекомендуется возвращаться из далёкого путешествия в даты, содержащие цифру «8» [4, с. 86].
Еще одним примером из области числовой символики может служить культурно-исторические корни использования понятия «сорок» в русской фразеологии (например, сорок со-роков). Поскольку «40» в значении «много» не встречается в китайском языке, фразеологизм сорок сороков является культурно специфическим.
Эти образы обладают символическими значениями и выполняют функцию знака с устойчивой внутренней формой. Можно утверждать, что создаваемые образы, «кодируя» ту или иную ситуацию путем её образного отображения, позволяют обмениваться культурными кодами, знаниями, символами, составляющими своеобразный язык культуры.
Мотивированность выбора образа в трактовке фразеологизмов характеризует национальное своеобразие китайской языковой картины мира. Своеобразие интерпретации фразеологизмов китайского языка состоит в оригинальности понимания концептов в языковой картине мира. Один и тот же языковой концепт для носителей русского и китайского языков имеет свое особенное содержание, это затрудняет процесс перевода фразеологизмов.
Разделяя мнение В.В. Колесова [3, с. 42] о том, что смысловое единство концепта обеспечивается последовательностью его «проявления в виде образа, понятия и символа», где образ представляет психологическую основу знака, понятие отражает логические функции сознания, а символ - общекультурный компонент словесного знака, мы подходим к рассмотрению образов, заключенных в концептах как психической сущности. Ассоциативно соотносясь с конкретно существую-
щими объектами и явлениями, образы во многом обусловли- купность так или иначе систематизированных знаний и пред-
вают в языке специфику дифференцирования мира. Сформи- ставлений людей об окружающем мире, рассматриваемых че-
ровавшаяся и действующая в социуме ценностная система рез призму их социального и чувственно-эмоционального опы-
мировосприятия позволяет человеку расшифровывать «зако- та. И в этом смысле ФЕ выступают способом символической
дированные» во ФЕ культурные смыслы и руководствоваться организации и познания культуры, так как они, «кодируя» ту
принципами, принятыми его сообществом и культурой. Это или иную ситуацию путем её образного отображения, позво-
в свою очередь позволяет сделать вывод о том, что ценност- ляют обмениваться культурными кодами, символами, составно-смысловой аспект ментальности представляет собой сово- ляющими своеобразный язык культуры.
Библиографический список
1. Добровольский, Д.О. Национально-культурная специфика во фразеологии / Д.О. Добровольский. // Вопросы языкознания, 1997. - № 6.
2. Козина, А.А. Сравнительный анализ фразеологических единиц с числом «четыре» в английском и китайском языках / А.А. Козина. // Альманах современной науки и образования. - Тамбов: «Грамота». 2008. - № 8.
3. Столбовая, Л.В. Отражение культурного компонента языковой ментальности во фразеологизмах / Л.В. Столбовая. // Альманах современной науки и образования. - Тамбов: «Грамота». 2007. - №3.
4. Тань, Аошуан. Китайская картина мира: Язык, культура, ментальность / Тань Аошуан. - М.: Изд-во «Языки славянской культуры», 2004.
5. Фразеология в контексте культуры. ответ. ред. В.Н. Телия. - М.: Языки русской культуры, 1999.
6. Цай, Ли. Числительные в составе фразеологизмов русского и китайского языков (сопоставительный аспект) / Ли Цай // Картина мира: Язык, литература, культура. - Бийск, 2007.
7. Цун, Япин. Национально-культурная коннотативная ситуативная лексика в русском и китайском языках / Япин Цун. // Вестник МГУ. Сер. 19. Лингвистика и межкультурная коммуникация, 2006. - № 1.
8. Эдвард Сепир. Избранные труды по языкознанию и культурологи. Переводы с англ. под ред. и с предисловием д.ф.н., проф. А.Е. Кибрика, 2-е изд. - М.: Изд. Группа «Прогресс», 2001.
Статья поступила в редакцию 27. 04.09
УДК 801.6
П.А. Ковалев, канд. филол. наук, доц. ОГУ, г. Орел.
СИСТЕМА РУССКОГО СТИХА 0 ИСТОРИЧЕСКОЙ ПЕРСПЕКТИВЕ
Статья посвящена проблеме изучения системы русского стиха на основе различных подходов к самому феномену поэтической системы. Статистические данные позволяют сделать вывод о том, что система русского стиха развивается как на основе фонологических данных языка, так и за счет культурного взаимодействия с инонациональными системами. В ней выделяются периоды подъема и спада экспериментаторства, обусловленные перипетиями художественных процессов.
Ключевые слова: стихосложение, система стиха, ямб, хорей, дактиль, амфибрахий, анапест, гексаметр.
В исторической перспективе система русского стиха, определяемая как совокупность систем стихосложения, реально функционирующих в национальной стиховой культуре [7, с. 6], представляется многослойной структурой, в которой в разные периоды преобладали дисметрический стих, силла-бика, силлаботоника, тоника или их сочетания. Эти основные системы стихосложения [3, с. 14], сменявшие друг друга на протяжении последних трех с половиной столетий, образуют доминантную линию развития русского стиха по своеобразной спирали: от более свободных по отношению к языковому материалу асиллабической и силлабической систем (вплоть до реформы Тредиаковского-Ломоносова); к налагающей на него жесткие ограничения силлаботонике (эпоха золотого века); опять к освобождению от метрических уз посредством «расшатывания строгости метра» (эпоха серебряного века); к «контрнаступлению силлаботоники» (в рамках советской эпохи), сосуществующей в конце ХХ столетия с тоническими экспериментами.
Начало этого движения можно видеть в смене культурных ориентаций при Петре I, когда Россия получила внушительную инъекцию «западничества», можно объяснять фонологическими данными русского языка, отдельные признаки
которого «используются стихотворной речью для ее фонетической систематизации» [13, с. 417]. Но при этом нельзя не учитывать одно обстоятельство: эволюция системы русского стиха на всем ее обозримом протяжении отчасти повторяет и одновременно с тем отличается от основных этапов развития европейского стихосложения. Дистанция между поэзией и прозой в русской литературе оказывается более гибкой и многоуровневой. Начиная с первых акростихидных азбук и заканчивая ультрасовременными экспериментами в области «визуальной поэзии», «звучащего стиха» и т.д., российские поэты создали множество специфических форм, классификация которых до сих пор не проведена на достаточном научном уровне. Это и является причиной взаимоисключающих толкований и интерпретаций. Ведь не обладая всей совокупностью данных, невозможно решить вопрос о генезисе каждого конкретного феномена и системы в целом.
Пожалуй, важнее всего в этом случае помнить о диалектической детерминированности любого явления, заключающейся во взаимодействии общего и частного, что и было отмечено Р.О. Якобсоном в статье «Ретроспективный обзор по теории стиха»: «Стих и поэзия должны рассматриваться как творчески используемая система ограничений, накладываемых на обычный язык» [13, с. 257].
