CC BY
39
УДК 81.22
С. Н.Эйснер
доцент кафедры второго иностранного языка МГЛУ; e-maiL: svetLana.eisner@ yandex.ru
СОПОСТАВЛЕНИЕ СЕМАНТИКИ НЕКОТОРЫХ ФРАЗЕОЛОГИЧЕСКИХ ЕДИНИЦ БИБЛЕЙСКОГО ПРОИСХОЖДЕНИЯ ВО ФРАНЦУЗСКОМ И РУССКОМ ЯЗЫКАХ
В статье представлен сопоставительный анализ некоторых фразеологических единиц библейского происхождения во французском и русском языках. Особое внимание уделяется их интерпретации, основанной на национально-культурном своеобразии употребления библейской фразеологии.
Интерес к изучению библейской фразеологии объясняется ролью церкви в жизни общества, ее влиянием на национально-культурное своеобразие восприятия мира, а также чисто лингвистическими факторами, поскольку данный пласт фразеологических единиц представляет неисчерпаемый источник для изучения формирования и развития фразеологической системы французского и русского языков.
В ходе исследования сравнивались такие общеизвестные библейские выражения, как: быть на седьмом небе (être au septième ciel), козел отпущения (bouc émissaire), бросить камень (jeter la pierre), нести свой крест (porter sa croix), видеть соринку в чужом глазу (voir la paille dans l'œil du voisin et ne pas voir la poutre dans le sien).
Наши наблюдения показали, что особенности функционирования библеизмов во французской и русской культуре объясняется их историческим своеобразием, в первую очередь речь идет о неразрывной связи библейской фразеологии с ее источником, а также развитием и эволюцией собственно языковых законов. Можно также отметить определенную избирательность каждой культуры в обозначении и реальной оценке действительности, что отразилось в различиях семантики рассматриваемых библеизмов.
Библеизмы являются неотъемлемой частью лексико-фразеологической системы французского и русского языков и, как следствие, испытывают изменения, обусловленные эпохой и мироощущением языкового коллектива, как и вся система языка.
Ключевые слова: культура; сравнительный анализ; фразеология; французский язык.
Eisner S. N.
Associate Professor
at the Department of Second foreign Language MSLU; e-maiL: svetLana.eisner@yandex.ru
THE COMPARISON OF SEMANTICS OF VARIOUS PHRASEOLOGICAL UNITS OF BIBLICAL ORIGIN IN RUSSIAN AND FRENCH
The comparison of semantics of various phraseoLogicaL units of biblical origin in Russian and French
The article presents a comparative analysis of various phraseological units of biblical origin in Russian and French. Special attention is paid to their interpretation based on national and cultural traits of the use of biblical phraseology.
The interest in studying biblical phraseology is connected with the role of church in society, its influence on the world perception of a nation. On the other hand, such research presents a purely scientific interest as weU, as this layer of phraseology is a rich source of material for studying the Russian and French phraseological systems.
Our research compares such commonly used biblical phraseological units as, for example, «быть на седьмом небе» («être au septième ciel»), «козел отпущения» («bouc émissaire»), «бросить камень» («jeter la pierre»), нести свой крест («porter sa croix»), видеть соринку в чужом глазу («voir la paiUe dans L'œîL du voisin et ne pas voir la poutre dans le sien»).
In our research we came to the conclusion that the specific ways Russian and French phraseology function in those languages are connected with the Russian and French cultural peculiarities, and, on the other hand, with the evolution the general linguistic laws. The difference in the way each culture presents and evaluates reality must be pointed out, as it accounts for the semantic differences between the phraseological units under consideration.
Biblical phraseology is an integral part of Russian and French phraseological and lexical systems, as a consequence of which it is subject to changes imposed by the epoch and contemporary worldview of the people, just like the language on the whoLe.
Key words: culture; comparative analysis; phraseology; French.
Введение
Интерес к изучению Библии и библейской фразеологии вызван не только самой проблематикой, нравственным потенциалом библейских текстов, но и неограниченными языковыми возможностями библейской фразеологии.
Традиционно под библейской фразеологией понимается фразеология, источником которой являются Библия, книги Священного Писания Ветхого и Нового Заветов. Поскольку Библия в значительной степени влияет на развитие культуры народов, исповедующих христианство, а также является одним из источников интернациональной фразеологии, то библейскую фразеологию можно считать важнейшим
элементом европейских языков. В разных языках на основе библейских текстов образовались национально-маркированные фразеологические единицы библейского происхождения.
Язык - неотъемлемая часть истории и культуры его народа-носителя. С каждым последующим поколением в языке появляется что-то новое, присущее только ему, и тем самым придает ему неповторимое своеобразие.
Факт зависимости мироощущения субъекта культуры от национального языка является ныне общепризнанным. Многие культурные концепты, выраженные фразеологическими единицами, образуют то смысловое пространство, в рамках которого материальный и духовный опыт народа воспроизводится в языке благодаря сложившимся в традиции культурным кодам. В этой связи сопоставление французской и русской культур, в частности, выражений библейского происхождения, позволяет не только оценить национально-культурное своеобразие данных фразеологических единиц, но и определить особенности национального мироощущения, передаваемое библейскими таксонами культуры [Гак 1997].
В рамках данной работы применяя сравнительно-исторический метод мы попытаемся проанализировать некоторые русские библейские фразеологизмы, соотнести их с соответствующими им французскими библеизмами и проследить их эволюцию в историческом плане. На данном этапе сопоставительного анализа предполагается выявление фразеологизмов одинакового содержания, т. е. эквивалентов и синонимов, в обоих языках и их интерпретацию, что поможет также определить изменение значения конкретного фразеологизма в диахроническом разрезе. Библейские фразеологизмы приводятся по французско-русскому словарю В. Г. Гака [Гак 2005].
Экспериментальное исследование
Быть на седьмом небе. По некоторым источникам, данное выражение восходит к сочинению Аристотеля, по другим - к текстам Корана и Древней Иудеи. В современной русской речевой культуре приведенный пример является символом состояния радости, счастья, блаженства человека и в этом смысле может рассматриваться как эквивалент французского être au septième ciel [Bologne 1991]. Однако основной семантический признак, обусловливающий французское
национально-окрашенное употребление, выражается как «переживание любовного экстаза, экзальтированное чувство блаженства» [Гак 2005, с. 625].
В русской языковой культуре внутренний смысл образа далеко не всегда связан с представлением о чувственных переживаниях человека, навеянных ощущением любовных страстей (ср. русский библеизм рай земной, передающий идею изобилия, красоты, возможного счастья, и французский библеизм-аналог paradis terrestre, являющийся фразеологическим синонимом библеизма jardin d'Edem, смысловое содержание которых представляет не столько обозначение места изобилия, нетронутой природы, сколько естественность, простоту нравов и поведения) [Bologne 1991].
Козел отпущения. Фразеологизм, сформировавшийся под влиянием ветхозаветного сюжета (Левит, 16:21-26), укоренился в двух сравниваемых языках и может рассматриваться как образ-эталон человека, на которого сваливают всю вину за что-то, т. е. «без вины виноватого». В русском литературном языке XIX в. широко употреблялись синонимы данного библеизма козел искупитель и французское заимствование в нетранслитерированной форме souffre-douleur - жертва преследования, несправедливости, насмешек. Широкое употребление этих фразеологизмов-синонимов в русском языке свидетельствует об особой популярности этого образа в русской речевой культуре и отражено в тех явлениях социальной жизни, которые получали это метафорическое наименование. Заметим, что данные библеизмы обозначали не только субъекты действий, но и объекты, ситуации, социальные институты. Эмотивная оценка французского библеизма-эквивалента bouc émissaire довольно высокая, а семантическая структура образа не включает таких неодобрительных признаков-характеристик, как в русском варианте (ср., например, содержательный инвариант данного библеизма, встречающийся в русской трактовке: дурак, которым все пользуются; самый крайний; сам виноват и французский человек, на которого возлагают вину за всё и всех; мишень для насмешек; невинная жертва; искать виновного) [Bologne 1991]. Можно полагать, что для современных русских плохо и предосудительно быть козлом отпущения, тогда как для французов -это скорее несправедливо. Неслучайно контекстное употребление данного французского библеизма скорее рассматривается в социальном плане: оценивается не субъект действия, как в русской
речевой культуре, а некорректное отношение государства, социальных и политических структур к человеку [Гак 2005].
Бросить камень (в кого-то). Данный библеизм, сложившийся на основе евангельского сюжета (Иоанн, 8:7), является более употребительным в русской речевой культуре, чем во французской. Значение и эмотивная коннотация данного библеизма тождественна в двух языках. Однако во французском языке под влиянием различных версий переводов Библии библеизм jeter la pierre à qqn закрепился в различных семантико-синтаксических вариантах, а его употребление чаще всего встречается в отрицательных конструкциях: ne pas jeter la pierre à qqn [Bologne 1991]. Для французского и русского языков характерно употребление библеизма в императивной модальности, но экспликация определенного субъекта этого действия практически отсутствует во французском языке, что создает эффект обобщения, смягчения характеристик за счет непрямой номинации (ср.: il ne faut pas trop se hâter de leur jeter la pierre; ne jetons pas la pierre aux autres; qu'on ne pouvait jeter la pierre aux fidèles; qu'on ne lui jette pas la pierre) [Bologne 1991].
Нести свой крест. Это библейское выражение, сложившееся во фразеологизм под влиянием библейских сюжетов (Матф., 6:24; 6:27-32), употребляется в современных русской и французской (porter sa croix) культурах в значении терпеливо переносить страдания, выносить удары судьбы. Укажем основные дифференцирующие семы, структурирующие данный библейский образ и определяющие национально-специфическое употребление этого фразеологизма во французской и русской культурах. Подобное сравнение представляется тем более интересным, что символическое прочтение опорного, исходного наименования в составе библеизма - крест / croix - идентично в двух языковых культурах - символ страданий, тягот, испытаний. В современном французском самосознании фразеологизм porter sa croix передает идею необходимости преодоления трудностей, испытаний, при этом «самостоятельно, гордо, терпеливо» [Bologne 1991]. Неслучайна и высокая эмотивная оценка данного французского библеизма, т. е. считается, что «это нормально». В русской культуре наблюдаются следующие семантические признаки, характеризующие концептуальное содержание данного библеизма: покорно и терпеливо принять свою участь, нести тяготы, смириться со своей судьбой. Очевидно, что базовая идея, лежащая в основе русского библеизма,
может быть прочитана как «смиренное и покорное принятие своей участи, по-своему предопределенной для каждого». Показательно, что семантический признак «необходимости преодоления трудностей» полностью отсутствует в оценке структуры образа русского библеизма. На фоне единодушного эмоционально-оценочного отношения французов к культурологическому содержанию библеизма porter sa croix русское противоречивое восприятие этой библейской установки можно объяснить изменением социально-исторических условий жизни в целом и сменой социально-психологической ситуации, в частности. Думается, что образ апостольского принятия жребия, самоотречение и страдание ради высших духовных идеалов и ценностей столь характерный для эпохи, например, декабристов, русской интеллигенции Серебряного века и др. более не актуален. Показательно, что данное библейское выражение вызывает сегодня скорее отторжение и критически философское отношение. Такие же семантические признаки, как «терпеливо, покорно, смиренно, согласно (принять свою участь)» могут рассматриваться как базовые элементы национального самосознания, которые не зависят от смены социальной психологии [Barr 1988].
Видеть соринку в (чужом) глазу. Этот библейский фразеологизм, сформировавшийся на основе евангельского сюжета (Матф., 7:3-5), является одним из самых употребительных фразеологических единиц современного русского языка. Разнообразные семантико-синтаксические трансформы этого библейского выражения в современном дискурсе свидетельствуют о полном освоении этого выражения русской речевой культурой и его широкой популярности среди носителей русского языка. Во французской речевой культуре этот би-блеизм не столь употребителен, тогда как его сокращенный инвариант la paille et la poutre оказывается более предпочтительным в употреблении, чем развернутая форма этой библейской цитаты (il voit la paille dans l'oeil du voisin et ne voit pas la pouter dans le sien, ср. сучок в чужом глазу замечать, а бревна в своем не видеть; видеть у ближнего в глазу спицу, у себя не видеть и бревна; увидел соломинку, а бревна за собой и не заметил и т. д.). Большая распространенность библеизма la paille et la poutre обусловлена тем, что этот фразеологизм лишь «намекает» в аллюзивной форме на некритическое отношение к себе и к чему-то или кому-то, что позволяет субъекту речи смягчить акценты своего суждения и предупредить резкую реакцию со
стороны слушающего. Форма библеизма, характерная для русского языка, несвойственна французскому языку, поскольку предполагает достаточно точную и определенную оценку другого субъекта. Подобное речевое поведение во французской культуре не соответствует социальной норме коммуникативных отношений, которая, по мнению многих исследователей, обладает общей тенденцией к аллегоричности дискурса, иносказательности речи, психологически рассчитанных на предупреждение негативных эмоциональных реакций. В пользу этого тезиса говорят и другие факты употребления фразеологических единиц, в том числе и библеизмов, формальная структура деформации которых развивается в направлении «свертывания» цитаты, редукции образа. Для русской речевой культуры характерен, по-видимому, другой процесс: выражение языковыми средствами четких характеристик, императивных высказываний, с указанием субъектов действий и должного стиля поведения. Эти языковые черты русского самосознания можно, по всей вероятности, рассматривать, как своего рода словесный радикализм с четким противопоставлением объектов речи по качеству. Неслучайно русские неосознанно расширяют структуру библеизма при его переводе с французского языка на русский: fruit défendu - запретный плод сладок; ce qui est écrit est écrit - что написано пером не вырубишь топором; enfouir son talent - зарывать свой талант в землю; ramener au bercail - вернуть в стадо заблудшую овцу и др. [Barr 1988].
Заключение
Итак, рассмотренные нами лишь некоторые примеры употребления библеизмов в качестве инструментария французской и русской культур свидетельствуют не только о национальном своеобразии восприятия и трактовки тех или иных образов, но и об определенной избирательности собственно культуры в обозначении и оценке реальной действительности. В связи с этим можно говорить об «относительной автономности картин мира, а также утверждать, что каждый отдельный язык имеет определенный способ восприятия и организации мира» [Верещагина 2016, с. 22].
Наши наблюдения показали, что особенности функционирования библеизмов во французской и русской культуре, с одной стороны, объясняются экстралингвистическими причинами, в первую очередь речь идет о неразрывной связи библейской фразеологии с ее источником,
с другой стороны, очевидно функционирование собственно языковых законов. Библеизмы являются неотъемлемой частью лексико-фразеологической системы французского и русского языков, и, следовательно, испытывают такие же изменения, обусловленные эпохой и мироощущением языкового коллектива, как и вся система языка. Изменение роли Церкви в жизни французского и русского общества и различный культурный фон создают новые условия для использования библейской фразеологии. В ее употреблении могут сочетаться реализация первичного значения, переносного значения, а также восстановление стершихся метафорических моделей и создание новых метафорических образов.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Верещагина А. В. Репрезентация ветхозаветных событий в русских и французских фразеологических единицах, образованных от антропонимов // Вестник МГЛУ. Гуманитарные науки. Вып. 2 (741). М. : ФГБОУ ВО МГЛУ, 2016. С. 22-35. Гак В. Г. Особенности библейских фразеологизмов в русском языке (в сопоставлении с французскими библеизмами) // Вопросы языкознания. 1997. № 5. С. 55-65.
Гак В. Г. Новый большой французско-русский фразеологический словарь. Le nouveau grand dictionnaire phraséologique français-russe: более 50 000 выражений. M. : Рус. яз. Медиа: Можайский полигр. комб., 2005. XX, 1624 с. Barr J. Sémantique du langage biblique // Traduction française par Auscher et
J. Prignaud. P. : Les Editions du Cerf, 1988. 344 p. GuiraudP. Les locutions françaises. P. : PUF, 1962. 122 p. Bologne J-C. Les Allusions bibliques. Dictionnaire commenté des expressions d'origine biblique. P. : Larousse, 1991. 289 p.
