CC BY
3
Сопоставление регулирования института принудительного лицензирования объектов промышленной собственности в российской и иностранных правовых системах
Плохих Сергей Александрович,
магистрант Юридического института Национального исследовательского Томского государственного университета E-mail: sergeiplohih22@gmail.com
Обладание исключительными правами в отношении объектов промышленной собственности без сомнений предоставляет правообладателю экономические преимущества, поскольку только он вправе решать, кто и в каком объеме может использовать соответствующий патентоохраняемый объект. Вместе с тем, интеллектуальные права - это сфера, в которой частные интересы тесно сочетаются с интересами публичного порядка. В силу установления в российском законодательстве антимонопольных иммунитетов в отношении интеллектуальной собственности, актуальность приобретает институт принудительного лицензирования как средство противодействия недобросовестному, в том числе пассивному, поведению обладателей исключительных прав на патентоохраняемые объекты. Цель: рассмотрение и анализ подходов к правовому регулированию принудительного лицензирования в Российской Федерации и иностранных государствах.
Методы: абстрагирование, сравнительно-правовой, системный.
Результаты и выводы: сделан вывод о практически полном соответствии российского института принудительного лицензирования международно-правовым стандартам, а также выявлены расхождения в подходах к регулированию данных отношений.
Ключевые слова: лицензирование, принудительное лицензирование, патентоохраняемые объекты.
сч см
Не является секретом, что в сфере интеллектуальных прав велик удельный вес международно-правового регулирования соответствующих общественных отношений. Подобная ситуация складывается прежде всего в силу того, что по своей сути информация, являющаяся объектом правового воздействия как международного, так и национального правовых режимов, крайне просто «просачивается» сквозь государственные границы, что в свою очередь создает благоприятную почву для межнационального регулирования в целях предотвращения незаконного использования охраняемых результатов интеллектуальной деятельности и средств индивидуализации.
Применительно к российскому правопорядку Пленум Верховного суда Российской Федерации в своем самом значимом для рассматриваемой сферы Постановлении от 23.04.2019 № 10 «О применении части четвертой Гражданского кодекса Российской Федерации» перечислил данные акты, в которых принимает участие Российская Федерация и коих насчитывается по меньшей мере 24 штуки. Некоторые из данных документов ведут свою историю с XIX века. [1]
Итак, согласно ч. 1 ст. 44 Конституции Российской Федерации, каждому гарантируется свобода литературного, художественного, научного, технического и других видов творчества, преподавания. Интеллектуальная собственность охраняется законом. [2]
Принцип свободы творчества в совокупности с охраной интеллектуальной собственности выражается прежде всего в наделении правообладателя легальной монополией на использование и распоряжение результатом интеллектуальной деятельности или средством индивидуализации. [3] Например, в случае с авторским правом первоначальным правообладателем, т.е. обладателем указанной монополии, будет являться автор - гражданин, творческим трудом создано соответствующее произведение.
Однако и в сфере промышленной собственности (в широком значении данной категории, включающем не только патентуемые объекты, но и средства индивидуализации субъектов предпринимательской деятельности) легальная монополия правообладателя - явление более чем устоявшееся и защищаемое в равной степени с монополией авторской.
Значение предоставления правообладателю исключительного права состоит прежде всего в том, что только он правомочен использовать соответ-
ствующий объект интеллектуальных прав и распоряжаться исключительными правами на него, на что указывают нормы части 4 Гражданского кодекса Российской Федерации (далее - ГК РФ), в частности, п. 1 ст. 1229 ГК РФ. [4]
Право распоряжения проявляется и в наличии возможности правообладателя предоставлять право использования другим лицам с определением пределов такого использования. Речь здесь идет, конечно об институте лицензии (ст. ст. 1239, 12861287 ГК РФ).
Описанные обстоятельства трактованы прежде всего проприетарной теорией, а также концепцией исключительных интеллектуальных прав, обосновывающих предоставление обладателю соответствующего права опции полного определения юридической судьбы такового.
Между тем нормы, составляющие базу отечественного регулирования интеллектуальных прав, основываются в том числе и на наработках теории утилитарной, т.е. теории общественного интереса, согласно которой в целях общественной пользы и блага исключительные права подлежат некоему ограничению со стороны государства как выразителя общественной воли. Проявлениями названных ограничений служат, к примеру, случаи свободного использования произведения; ограничения по срокам действия соответствующих прав; ограничения по субъекту, территории действия права и т.д. Случаи подобных ограничений относятся и к объектам промышленной собственности, к примеру, права преждепользования (ст. 1361 ГК РФ) и послепользования (п. 3 ст. 1400 ГК РФ), сроки действия исключительных прав на патентоохра-няемые объекты, указанные в п. 1 ст. 1363 ГК РФ (а равно в статьях 1491, 1540 ГК РФ).
Также не стоит забывать, что в руках государства наличествует еще один инструмент поддержания частных и публичных интересов, могущий воздействовать как в целом и прямо на экономические отношения, так и в частности, косвенно на интеллектуальные права. Здесь мы говорим конечно об антимонопольном законодательстве, точкой соприкосновения которого с интеллектуальной собственностью являются антимонопольные иммунитеты, установленные положениями ч. 4 ст. 10 и ч. 9 ст. 11 Федерального закона «О защите конкуренции». [5] Согласно приведенным нормам, положения статей о запрете на злоупотребление хозяйствующим субъектом доминирующим положением, а также о запрете на ограничивающие конкуренцию соглашения хозяйствующих субъектов не распространяются на действия правообладателей по осуществлению исключительных прав.
Как видно из приведенных указаний, антимонопольное законодательство в своих общих положениях «отрекается» от воздействия на отношения, связанные с реализацией исключительных прав, выводя последние из сферы своего действия, предоставляя в этом смысле полную свободу усмотрения правообладателей. Несмотря на это, в литературе справедливо отмечается, что «монополизация
рынка в результате использования интеллектуальных прав должна защищаться государством в тех пределах, в которых она не является недобросовестной конкуренцией или иным образом не препятствует развитию конкуренции». [6, с. 185] Приведенное суждение в совокупности с общими целями антимонопольного законодательства, выраженными в ст. 1 Федерального закона «О защите конкуренции», позволяет сделать вывод, что недобросовестная конкуренция, злоупотребление своими правами, недопустимы и будут влечь соответствующую реакцию государственных органов, несмотря на наличие антимонопольных иммунитетов.
Говоря об ограничении исключительных прав, нельзя обойти стороной институт принудительного лицензирования. Характерная особенность природы принудительного лицензирования заключается в противопоставлении данного явления «частной» сущности лицензирования, ведь согласно ст. 1286 ГК РФ лицензирование опосредуется заключением соответствующего договора без внешнего вмешательства (за исключением необходимости регистрации лицензии в отношении объектов промышленной собственности), а значит является проявлением автономии воли независимых субъектов частного права (п.п. 1, 2 ст. 1, ст. 421 ГК РФ).
С принудительным же лицензированием дело обстоит иначе. Согласно ст. 1239 ГК РФ, в случаях, предусмотренных настоящим Кодексом, суд может по требованию заинтересованного лица принять решение о предоставлении этому лицу на указанных в решении суда условиях права использования результата интеллектуальной деятельности, исключительное право на который принадлежит другому лицу (принудительная лицензия).
Применительно к промышленной собственности ГК РФ в ст. 1362 устанавливает критерий, при наличии которого заинтересованное лица вправе требовать заключения с ним договора простой (неисключительной) лицензии в принудительном порядке. Данным критерием является неиспользование (или недостаточное использование) без уважительных причин патентоохраняемого объекта: в течение четырех лет со дня выдачи патента (трех лет для полезной модели), что ведет к возникновению дефицита товаров, работ и услуг на соответствующем рынке.
Пунктом вторым ст. 1362 ГК РФ устанавливается альтернативное основание, при котором возможно вынесение решения суда о предоставлении принудительной лицензии, носящее более конкретный характер и относимое к зависимому изобретению. Направлено оно на предоставление возможности заключить лицензионный договор через суд для обладателя патента на зависимое изобрете- р ние (использование которого в продукте или спо- Д собе невозможно без использования охраняемо- Е го патентом и имеющего более ранний приоритет К другого изобретения) при условии, что обладатель ё первого патента отказывается от заключения ли- у цензионного договора. А
CM CM
Кроме этого, нормы ст. 1359 ГК РФ устанавливают ряд случаев использования результатов интеллектуальной деятельности без согласия патентообладателя, которые не будут являться нарушением его исключительных прав. Представляется, однако, что данные изъятия по своей природе не соотносятся с принудительным лицензированием ни по форме, ни по целям своего законодательного установления.
Таким образом, совокупность положений ст. 1239 и 1362 ГК РФ позволяет сделать следующие выводы:
1. Принудительное лицензирование допускается только в случаях, установленных ГК РФ;
2. Принудительное лицензирование допускается только по решению суда;
3. Обязательно наличие оснований, связанных с неиспользованием в течение определенного срока соответствующего объекта по неуважительным причинам или невозможностью использования правообладателем зависимого изобретения и отказа обладателя первого патента заключить лицензионный договор;
4. Принудительная лицензия может быть только простой (неисключительной), т.е. патентообладатель не лишается права заключения договоров лицензии с иными субъектами (ст. 1236 ГК РФ);
5. Патентообладатель должен отказаться от заключения договора в добровольном порядке;
6. Субъектом, которого возможно принудить к заключению договора лицензии, является только сам патентообладатель. При этом лица, не использующие патентоохраняемый объект на основании исключительной лицензии, к примеру, остаются вне рамок института принудительной лицензии;
7. Российский правопорядок устанавливает несколько видов принудительных лицензий в зависимости от их основания, при этом все они относятся в промышленной собственности (за исключением, пожалуй, селекционных достижений).
«Освободиться от оков» принудительной лицензии патентообладатель может на основании общих положений об изменении и расторжении договора, установленных ст. 450 ГК РФ, при отпадении оснований вынесения соответствующего решения суда, на что указывает абз. 5 п. 43 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 23.04.2019 № 10.
Основными проблемами института принудительной лицензии в отечественном правопорядке являются, как справедливо отмечается в литературе, недостаточная проработанность соответствующих норм, критериев принудительного лицензирования, а также указание законодателя на единственного субъекта, с которым возможно заключить договор принудительной лицензии в виде самого патентообладателя. [7, с. 46-47]
Теперь рассмотрим международно-правовой подход к принудительному лицензированию.
Основополагающим документом в рассматриваемой сфере является Парижская конвенция по охране промышленной собственности от 20 марта 1883 года. [8]
Говоря о реализации института принудительного лицензирования можно отметить, что отечественное регулирование в целом основано на международных принципах, среди которых выраженные в ст. 5 Конвенции нормы о том, что принудительные лицензии направлены на предотвращение злоупотребления своими исключительными правами; принудительные лицензии могут быть истребованы по причине неиспользования (недостаточного использования) патентоохраняемого объекта в течение определенных сроков; если бездействие патентообладателя обосновано уважительными причинами, принудительная лицензия не подлежит оформлению; принудительные лицензии являются неисключительными.
Применительно к принудительным лицензиям на нормы Парижской конвенции ссылаются и положения ст. 12 Евразийской патентной конвенции от 9 сентября 1994 года. [9]
Достаточно обширным правовым регулированием принудительного лицензирования отмечается и ст. 31 Соглашения по торговым аспектам прав интеллектуальной собственности (ТРИПС) от 15 апреля 1994 года, [10] положения которой в целом инкорпорированы в отечественное законодательство. В качестве примера может служить установление о необходимости предоставления «перекрестной» лицензии обладателю первого патента, в отношении которого предоставлена принудительная лицензия обладателю прав на зависимое изобретение (подп. (и) и (ш) п. I), которое отражено в абз. 3 п. 2 ст. 1362 ГК РФ.
Вместе с тем, говоря о зависимых изобретениях, стоит также обратить внимание на указание п. 2 ст. 1362 ГК РФ - «Если патентообладатель, имеющий исключительное право на такое зависимое изобретение, докажет, что оно представляет собой важное техническое достижение и имеет существенные экономические преимущества перед изобретением или полезной моделью обладателя первого патента, суд принимает решение о предоставлении ему принудительной простой (неисключительной) лицензии». Данный пункт предопределяет судебное решение о выдаче принудительной лицензии судом при доказанности факта технического и экономического соответственно значения и преимущества зависимого изобретения перед первоначальным. Вместе с тем, подп. (О п. I ТРИПС изложен в следующей формулировке: «изобретение, заявленное во втором патенте, по сравнению с изобретением, заявленным в первом патенте, должно включать в себя важное техническое достижение, имеющее большое экономическое значение;». То есть ТРИПС ограничивается двуединым указанием на техническую значимость зависимого изобретения с его экономическим значением, тогда как отечественный законодатель к техническому достижению добавляет через союз «и» экономическое преимущество, по существу сравнивая изобретения, заявленные в первом и втором патентах, тогда как ТРИПС говорит о технической значимости зависимого изобретения объективно,
вне такой прямой связи с изобретением, заявленным в первом патенте.
Самой демократичной точкой зрения в данном вопросе является позиция Э.П. Гаврилова, который пишет о том, что описанные в законодательстве условия (техническое достижение и экономические преимущества) должны презюмироваться, а следовательно принудительные лицензии должны выдаваться «по умолчанию». [11, с. 21] Представляется, однако, что при таком подходе не будут в полной мере учтены интересы обладателя первого патента, поскольку именно его изобретение является основой для работы (применения) зависимого изобретения.
Применительно к критериям принудительного лицензирования можно отметить и работу «высоких» судебных инстанций в этом направлении.
В частности, Дело Consorzio italiano della com-ponentistica di ricambio per autoveicoli and Maxicar v Régie nationale des usines Renault. [12] В данном деле в Суд Европейского союза обратился Миланский трибунал с целью установления: совместимо ли национальное законодательство, позволяющее регистрировать охранные права в отношении декоративного рисунка для компонентов кузова автомобиля, с правилами Сообщества о свободном перемещении товаров и может ли осуществление этих прав при определенных обстоятельствах представлять собой злоупотребление. В национальном трибунале Консорциум настаивал на том, что охранные права в отношении декоративных образцов, владельцем которых является Renault, являются недействительными, поскольку они относятся к запасным частям для кузова автомобиля и что такие детали не имеют собственной эстетической ценности, а также что производство и продажа неоригинальных запасных частей не являются правонарушением в соответствии с национальным законодательством о недобросовестной конкуренции. В качестве встречного иска Renault добивался решения о нарушении Консорциумом своих прав как патентообладателя.
По результатам рассмотрения указанного дела, Суд пришел к следующим выводам: во-первых, в отсутствие стандартизации законодательства Сообщества, именно национальные юрисдикции должны регулировать, какие изделия претендуют на охрану, даже если они уже являются частью охраняемого объекта; во-вторых, правила о свободном перемещении товаров не препятствуют применению национального законодательства по которому автопроизводитель, обладающий охранными правами на дизайн в отношении запасных частей для транспортного средства его производства, имеет право запретить изготавливать части, на которые распространяются эти права, как в отношении тех, кто производит их на национальной территории, так и в отношении тех, кто импортирует их из других государств-членов; в-третьих, осуществление исключительного права может являться злоупотреблением, к примеру, если производитель отказывается от выпуска запасных
деталеи для моделей транспортных средств, которые все еще находятся в обращении, отказывает в реализации независимым ремонтникам и т.д.; наконец, тот факт, что производитель транспортных средств продает кузовные детали (в отношении которых есть охранные права) по завышенной цене - не обязательно является злоупотреблением, т.к. были вложены средства в совершенствование охраняемого дизайна.
Таким образом, при отсутствии злоупотреблений со стороны производителя-обладателя исключительных прав, рассчитывать на принудительное лицензирование вряд ли возможно.
В другом деле Суд Европейского союза также высказал соображения относительно принудительного лицензирования и антимонопольного значения исключительных интеллектуальных прав. В деле Volvo v Erik Veng (Volvo v Erik Veng (Case 238/87) [1988] ECR6211, [1989] 4 CMLR122) [13] Европейскому суду были поставлены следующие наиболее важные вопросы: 1) если крупный производитель транспортных средств владеет зарегистрированными образцами, которые предоставляют ему исключительное право на изготовление и импорт сменных кузовных панелей, необходимых для осуществления ремонта кузова автомобиля его производства, находится ли такой производитель на основании таких исключительных прав в доминирующем положении по смыслу статьи 86 Договора о ЕЭС в отношении таких запасных частей; 2) является ли злоупотреблением таким доминирующим положением когда производитель отказывается выдать лицензию другим производителям на поставку таких панелей кузова, даже если они готовы платить разумный гонорар за все изделия, проданные по лицензии (такой роялти представляет собой решение, которое является справедливым и беспристрастным с учетом существа замысла и всех сопутствующих обстоятельств и должно быть определено арбитражным судом или другим способом, который укажет национальный суд).
Аналогично выводу по прошлому делу Суд указал, что именно национальные юрисдикции должны регулировать, какие изделия претендуют на охрану, даже если они уже являются частью охраняемого объекта;
Важным выводом Суда по данному делу стало установление, согласно которому право владельца охраняемого промышленного образца препятствовать производству, продаже или импорту без его согласия продукции, включающей этот образец, составляет сам предмет его исключительного права - обязательство предоставлять, даже в обмен на разумное вознаграждение, лицензию на поставку продукции, включающей этот образец, приведет к тому, что владелец будет лишен сути своих прав. То есть, Суд констатировал, что отказ в выдаче такой лицензии сам по себе не может представлять собой злоупотребление доминирующим положением. Вместе с тем, однако, осуществление такого исключительного права владельцем зарегистрированного промышленного образца в от-
5 -а
сз ж
<
CM CM
ношении панелей кузова автомобиля может быть запрещено статьей 86 Договора о ЕЭС, если оно предполагает со стороны предприятия, занимающего доминирующее положение, определенные злоупотребления, произвольные действия, такие как, например: отказ поставлять запасные части независимым ремонтным предприятиям, установление цен на запасные части на несправедливом уровне и (или) отказ от предоставления запасных частей, в то время как автомобили изготовителя все еще находятся в обороте и т.д.
Подводя итог практической стороны вопроса, стоит сказать, что как минимум в Европейском союзе существует тенденция охраны легальной монополии обладателей патентов на соответствующие объекты промышленной собственности и не допущения без серьезных «доминирующих» оснований принудительного лицензирования.
В национальных законодательствах многих Европейских стран закреплены положения о принудительных лицензиях (в частности, в Испании, Португалии, Италии, Австрии, Бельгии, Болгарии), Патентный закон от 1977 года существует и в Великобритании. Однако существуют страны, в национальном законодательстве которых общие положения о принудительном лицензировании отсутствуют, например, США, что не мешает тем же Штатам замещать этот пробел использованием международных актов, например нормами Североамериканского соглашения о свободной торговле (NAFTA). [14, с. 23]
Подводя итог сказанному, стоит отметить важность института принудительного лицензирования в ракурсе антимонопольного регулирования интеллектуальной собственности и формирования баланса частных и публичных интересов, а также его многогранность и специфическую правовую природу, поскольку последний напрямую связан и взаимодействует с категорией исключительных прав, т.е. без преувеличения с категорией легальной монополии, предоставляющей правообладателям абсолютное право использовать объект промышленной собственности в своем интересе и по своему усмотрению, а также ограничивать доступ к его использованию иным субъектам, является обременением таких прав. Исходя из этого приоритетным, думается, остается традиционный подход к принудительному лицензированию (который исходит из приоритета исключительных прав), однако это факт в совокупности с достаточно полным отражением международно-правового подхода в отечественном законодательстве никак не должен сказываться на необходимости более детального регулирования рассмотренного института принудительного лицензирования.
Литература
1. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 23.04.2019 № 10 «О применении части четвертой Гражданского кодекса Российской Федерации».
2. «Конституция Российской Федерации» (принята всенародным голосованием 12.12.1993 с изменениями, одобренными в ходе общероссийского голосования 01.07.2020).
3. Определение Конституционного суда Российской Федерации от 02 октября 2003 года об отказе в принятии к рассмотрению жалобы общества с ограниченной ответственностью «Продюсерская фирма «Самый СМАК» на нарушение конституционных прав и свобод положением пункта 3 статьи 22 Закона Российской Федерации «О товарных знаках, знаках обслуживания и наименованиях мест происхождения товаров».
4. «Гражданский кодекс Российской Федерации (часть четвертая)» от 18.12.2006 № 230-ФЗ (ред. от 13.06.2023) (с изм. и доп., вступ. в силу с 29.06.2023).
5. Федеральный закон от 26.07.2006 № 135-ФЗ (ред. от 10.07.2023) «О защите конкуренции».
6. Антимонопольное регулирование в цифровую эпоху / Под ред. А.Ю. Цариковского, А.Ю Иванова, Е.А. Войниканис. М.: ВШЭ, 2018. 311 с.
7. Ерохина Е.В. Институт принудительного лицензирования по законодательству РФ // Вестник ОГУ. 2012. № 3 (139).
8. Парижская конвенция по охране промышленной собственности от 20 марта 1883 года.
9. Евразийская патентная конвенция от 9 сентября 1994 года.
10. Соглашение по торговым аспектам прав интеллектуальной собственности (ТРИПС) от 15 апреля 1994 года.
11. Гаврилов Э.П. Зависимые изобретения и «столкновения» патентных заявок // Патенты и лицензии. Интеллектуальные права. 2008. № 3.
12. Дело Consorzio italiano della componentistica di ricambio per autoveicoli and Maxicar v Régie nationale des usines Renault.
13. Дело Volvo v Erik Veng (Volvo v Erik Veng (Case 238/87) [1988] ECR6211, [1989] 4 CMLR122).
14. Сагдеева Л.В. Принудительная лицензия как обременение исключительных прав // Международное право. 2017. № 4.
COMPARISON OF REGULATION OF THE INSTITUTION OF COMPULSORY LICENSING OF INDUSTRIAL PROPERTY OBJECTS IN RUSSIAN AND FOREIGN LEGAL SYSTEMS»
Plokhikh S.A.
Tomsk State University
The possession of exclusive rights in relation to objects of industrial property undoubtedly provides the right holder with economic advantages, since only he has the right to decide who and to what extent can use the corresponding patent-protected object. At the same time, intellectual property rights are an area in which private interests are closely combined with the interests of the public order. Due to the establishment of antimonopoly immunities in relation to intellectual property in Russian legislation, the institution of compulsory licensing is becoming relevant as a means of countering unfair, including passive, behavior of holders of exclusive rights to patent-protected objects.
Purpose: to review and analyze approaches to the legal regulation of compulsory licensing in the Russian Federation and foreign countries.
Methods: abstraction, comparative legal, systemic. Results and conclusions: the conclusion is made about the almost complete compliance of the Russian institute of compulsory licensing with international legal standards, as well as discrepancies in approaches to regulating these relations.
Keywords: licensing, compulsory licensing, patent-protected objects.
References
1. Resolution of the Plenum of the Supreme Court of the Russian Federation dated 04/23/2019 No. 10 «On the application of Part Four of the Civil Code of the Russian Federation».
2. «The Constitution of the Russian Federation» (adopted by popular vote on 12.12.1993 with amendments approved during the all-Russian vote on 07/01/2020).
3. The ruling of the Constitutional Court of the Russian Federation dated October 02, 2003 on the refusal to accept for consideration the complaint of the limited liability company «Production Company «Most RELISH» for violation of constitutional rights and freedoms by the provision of paragraph 3 of Article 22 of the Law of the Russian Federation «On Trademarks, Service Marks and Appellations of Origin of Goods».
4. «The Civil Code of the Russian Federation (Part four)» dated 12/18/2006 № 230-FZ (as amended on 06/13/2023) (with amendments and additions, intro. effective from 06/29/2023).
5. Federal Law No. 135-FZ dated 07/26/2006 (as amended on 07/10/2023) «On Protection of Competition».
6. Antitrust regulation in the digital age / Edited by A.Y. Tsarik-ovsky, A.Y. Ivanov, E.A. Voynikanis. M.: HSE, 2018. 311 p.
7. Erokhina E.V. Institute of compulsory licensing under the legislation of the Russian Federation // Bulletin of the OSU. 2012. № 3 (139).
8. The Paris Convention for the Protection of Industrial Property of March 20, 1883.
9. The Eurasian Patent Convention of September 9, 1994.
10. Agreement on Trade-Related Aspects of Intellectual Property Rights (TRIPS) of April 15, 1994.
11. Gavrilov E.P. Dependent inventions and «collisions» of patent applications // Patents and licenses. Intellectual property rights. 2008. № 3.
12. The case of Consorzio italiano della componentistica di ricam-bio per autoveicoli and Maxicar v Régie nationale des usines Renault.
13. The case of Volvo v Erik Veng (Volvo v Erik Veng (Case 238/87) [1988] ECR6211, [1989] 4 CMLR122).
14. Sagdeeva L.V. Compulsory license as an encumbrance of exclusive rights // International law. 2017. № 4.
