CC BY
110
Вестник Челябинского государственного университета. 2009. № 22 (160).
Филология. Искусствоведение. Вып. 33. С. 64-67.
Е. В. Красильникова
СОПОСТАВИТЕЛЬНОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ КОНЦЕПТОВ ‘ЖЕЛАНИЕ' И ‘ВОЛЯ' (НА МАТЕРИАЛЕ РУССКОГО И АНГЛИЙСКОГО ЯЗЫКОВ)
В статье рассматривается концепт ‘желание’ в сопоставлении с концептом ‘воля’. Указаны способы концептуальной организации знаний, которые оказываются релевантными для концепта ‘желание’, условия, определяющие категоризацию желаний в мышлении и языке, а также общие закономерности формирования исследуемого концепта в сознании носителей языка. Приведены параметры, свидетельствующие о наличии четких системных оснований для выделения данного концепта. Определены специфические черты концепта ‘желание ’.
Ключевые слова: концепт, культуроспецифичный концепт, сопоставление культур, параметры концепта, концептуальный признак, языковое сознание
В психологии желание понимается как стремление к достижению какой-либо цели, идеала, мечты. Желание является одним из важнейших моментов тех психических состояний личности, которые предваряют ее поведение и деятельность; оно характеризует, прежде всего, мотивационные и волевые аспекты этих состояний. Поэтому желание описывается в психологии не только как стремление (ценностная сторона) или влечение (эмоциональная сторона) к объекту деятельности, но и как намерение (хотение) совершить это действие. При этом намерение (хотение) понимается как самопроявление личности, ее волеизъявление, так как поступки человека определяются его желаниями1.
В качестве синонима интенсивного желания иногда может выступать воля, полагает В. Вольнов. В понимании этого автора, «сильная воля» звучит более пафосно, чем «сильное желание». Некоторые люди, руководствуясь, видимо, распространенным представлением о воле как о некой «мышце», стали специально делать то, чего не хотят, или, наоборот, не делать то, чего хотят, в надежде, что так они накачают свою «волевую мышцу». При этом люди часто не задумываются, зачем им эта «сильная воля». «Считается, что человек с сильной волей предпочтительнее, так как он может добиться всего того, что он желает. Так надо не какую-то мифическую волю тренировать, а учиться желать чего-то по настоящему»2.
Не вполне тождественно желание и с самосознанием человека. Поэтому им можно управлять, регулировать его. Выражение «следовать желанию», по мнению В. Вольно-ва, не совсем удачно, поэтому он предлагает
заменить это выражение на более удачное
- «воление»2. Следовательно, воление - следование желанию. Поскольку воление - следование желанию, смысл этого различия в том, что в желании человек лишь желает, а в волении уже следует желанию, приближает желаемое. Как понять переход от желания к волению? Воля (решимость) - вот тот способ, когда желание переходит в воление. Воля содержит в себе желание и воление2.
По этимологическим данным состояние желания, являющееся составной частью внутренней сферы человека, может иметь отношение и к сфере чувств (эмоций), т. е. кор-релироваться с волей. Способность человека осуществлять свои желания является основным значением слова воля. Этимологическим признаком, ядерным смыслом слова воля является «направленное желание»; именно от него образовались «производные» смыслы «власть» (возможность), «сила» (то же, что и власть), «выбор/отбор» (выбрать «взять, отобрать предпочитаемое, желаемое»). Воля
- это желание, т. е. стремление к осуществлению чего-нибудь, обладанию, это то, что напрямую связано со сферой чувств, устремлений, потребностей человека. Это состояние желания, локализованное во внутренней сфере человека и ориентированное вовне3.
Остановимся более подробно на рассмотрении концепта ‘желание’. Как один из базовых концептов русского языкового сознания, концепт ‘желание’ отражает в своей структуре и своем содержании сложное соотношение языкового и неязыкового знания, подразумевающее «как сведения об объективном положении дел в мире, так и сведения о воображаемых мирах и возможном положении дел в этих мирах»4.
Можно выделить несколько основных параметров в концептуальной иерархии «желания», служащих основанием для выделения данного концепта:
отвлеченность содержания концепта, наличие гедонистической оценки; субъективность концепта в той его части, которая связана с выбором желаемого предмета;
потенциальность желаемой ситуации, адресованность желания при отсутствии реального или потенциального исполнителя желаемого действия5.
Специфическими чертами концепта ‘желание’ являются его обобщенный, абстрактный характер и то, что конкретизацию он получает через предмет желания, занимающий определенное место в системе отношений объективного мира. Действительно, желается преимущественно то, чего не имеет данный конкретный субъект, но то, что существует вокруг нас. Даже желая то, что есть только в нашем воображении, мы соотносим желаемое с какими-то объективными реалиями. В концепте сочетаются источник наших желаний - внешний материальный мир во всех его проявлениях, мир «не - Я», с одной стороны, и мыслительная сфера - сфера желаний как принадлежность внутреннего мира индивидуума, мира «Я», часть его личностной системы ценностей и це-леустановок, с другой стороны.
Желания традиционно признаются одним из видов оценки, причем желаемое оценивается не иначе, как позитивное для субъекта с его точки зрения (мы не касаемся здесь вопроса об истинности/ложности этой позитивной оценки). Это дает возможность говорить
о концептуальном признаке гедонистической оценочности6.
Параметр субъективности весьма актуален для концепта ‘желание’. Предметы желаний человека связаны, как правило, с тем, на что сориентирована его система ценностей, а это явление сугубо индивидуальное, хотя в значительной степени определяется законами общественного устройства, типом социума и т. д. Степень субъективности желаний может быть неограниченной. Из множества объектов реальной (или в ряде случаев ирреальной) действительности субъект произвольно выбирает некий объект, который осмысливает как предмет своего желания.
В силу того, что мы желаем того, что не имеет места в настоящий момент, и к тому
же не всегда известно, возможно или невозможно осуществление желаемого, именно потенциальность, а не ирреальность желания выделяется как его ведущий концептуальный признак. Параметр осуществимости / неосуществимости желаемого по-разному актуализируется в различных дискурсах.
Параметр адресованности подразумевает, что осознанное и осмысленное желание обычно либо сообщается адресату (но не как исполнителю, а, прежде всего, как собеседнику), либо фиксируется в памяти субъекта, тогда речь идет о самоадресации желания. Несомненно, что формирующееся желание определенным образом воздействует на субъекта, который, во исполнение желаемого, может воздействовать на других лиц вербальными и невербальными средствами. Поэтому желание всегда мыслится адресованным участни-ку/неучастнику ситуации, в том числе и самому себе - в аутореферентных высказываниях: В государстве ромашек, у края, Где ручей задыхаясь поет, Пролежал бы всю ночь до утра я. Запрокинув лицо в небосвод (А. Жигулин).
Все вышеназванные параметры передают способы воплощения концепта ‘желание’ в языке, позволяют установить участие значимых единиц различных уровней языковой системы в передаче желательности, их соотношение и взаимодействие в конкретном высказывании, в тексте, и также выяснить механизм взаимодействия элементов оптативной ситуации со средствами ее представления.
При этом объективной «точкой отсчета» в данной системе координат выступает антропоцентрический подход к объекту исследования, поскольку без учета роли говорящего невозможно верифицировать место концепта ‘желание’ в национально-языковой картине мира. Так как мир репрезентирован в нашем сознании в виде определенных структур знания, мнения и оценки мира, основная проблема заключается в том, чтобы выяснить, какими структурами знания, мнения и оценки человек обладает, какие ментальные репрезентации и законы регулируют и определяют его картину мира в целом и концепт ‘желание’ в частности.
Функционирование предикатов «желать», «хотеть», «жаждать» и др. или их английских эквивалентов wish, want, crave и др., передающих значение желания, характерно для многих индоевропейских языков. Эти глаголы от-
66
Е. В. Красильникова
правляют к психическому состоянию субъекта, вызванному переживанием какой-либо его потребности, но отправляют они к различным стадиям деятельности: так, «желание» стоит у её истоков и связано с созданием мотива, выработкой цели, «хотение» же включает в себя уже знание о средствах и способах достижения этой цели. С отнесенностью к различным этапам деятельности связаны и основные семантические различия желания: если первое автономно, неподконтрольно субъекту, не ориентировано непосредственно на выполнимость и волевые усилия субъекта, то второе направлено на выполнимый объект, связано с волей и готовностью субъекта прилагать усилия для достижения цели, преднамеренностью и подконтрольностью. В число собственно предикатов желания попадают единицы, в семантике которых «желание» занимает центральное место. В русском языке это лексемы «вожделеть», «жаждать», «зариться», «хотеть(ся)», «ощущать потребность»7; в английском - to covet, to crave, to desire, to hanker, to long, to pine, to want, to will, to wish, to yearn^.
В русском языке единицы, обозначающие желания и наиболее употребительные в речи,
- это лексемы «желать» - «хотеть», в английском - to wish - to want, между которыми распределяются признаки лексической доминанты синонимического ряда предикатов желания.
Более «архетипным», т. е. наиболее адекватно передающим «желание» как внутреннее психическое состояние, в этой паре является предикат to wish, поскольку определяющим здесь является именно способность к употреблению в качества семантического множителя. Кроме того, to wish на фоне to want является семантически нейтральным в том смысле, что он не осложнен дополнительными «волевыми» оттенками, а передает «желание» в чистом виде.
В области языковых, семантикосинтаксических функций to wish и to want синонимичны (без учета прагмастилистиче-ской маркированности to wish) в конструкции со сложным дополнением, где to want. как правило, нейтрализуется и передает «чистое желание (I wish/want you to go home), и в инфинитивной конструкции, когда при выполнимости действия глагола инфинитива для субъекта to wish передает «хотение», а при невыполнимости этого действия to want
передает «чистое желание». То wish и to want в области языковых функций взаимозамени-мы (также с учетом прагмастилистических поправок) в функции показателя безразличия говорящего к выбору единицы из класса объектов, заданного категориальным признаком (who/what ever you wish/want).
Специфическими речевыми функциями to wish, накладывающимися на все его другие функции, являются, во-первых, функции, создающие его стилистическую маркированность: «изысканности», «поэтичности» и «торжественности», отправляющие к книжно-литературному регистру текста, в котором употребляется этот предикат: But for himself, in conscious virtue brave, He only wish’d for worlds beyond the grave (O. Goldsmith); I have come to cast fire upon the earth; and now I wish it were already kindled (Luke). Во вторых, специфическими для to wish являются речевые функции, отправляющие к соотношению социально-коммуникативных статусов участников речевого общения; «скромности», «уважительности» и «пиететности», связанных с речевой реализацией принципа вежливости, которые также накладываются на прочие языковые и речевые функции этого предиката: I wish to put certain questions to you; What is it that you you wish to ask me?; Madam wishes to see you nows.
Специфические речевые функции to want связаны, прежде всего, с реализацией в его семантике «волевого момента», конкретизирующегося в значениях намерения, решения, попытки и результативного действия, представляющих собой «ипостаси» «хотения» вообще: Не wants to fight; I wanted, was determined, to take a legal deposition from a witness; She wanted to cry out, but the gag prevented it; He tried to pay me, but I didn’t want to take the money. Речевая идентификация этих функций зависит от «разрешающей силы» контекста, отнюдь не всегда позволяющего отделить контролируемые действия от неконтролируемых и, тем самым, отделить преддеятельностные значения to want («чистое желание», намерение и решение) от деятельностных (попытка и результативное действие).
Desire близко по смыслу к want, но указывает на более определенное, сильное и целенаправленное желание чего-л., причем содержанием желания является обычно реально достижимая ситуация: Soames who, when he desired a thing, placated providence by
pretending that he didn’t think it likely to happen (J. Galsworthy). Crave обозначает еще более сильное желание, порождаемое неудовлетворенной потребностью в чем-л. и не всегда реально исполнимое: There were other times when I craved for any kind of human touch (C. P. Snow). Примерно то же значение сохраняется и в семантической структуре глагола hanker: He had hankered after fame all his life. Еще более интенсивное желание чего-л. выражается в глаголе covet, причем предметом желания обычно является нечто, принадлежащее другому человеку; «поэтому в covet имеются элементы жадности, завистливости (ср. рус.«зариться»)9: Her invitations came to be coveted by people who were desirous of moving in good society (B. Shaw). Yearn - это желание чего-л., что является труднодостижимым: She yearned to escape from her office job10
Как видим, вышеперечисленные лексемы отличаются друг от друга по следующим смысловым признакам: 1) характер желания, 2) его интенсивность, 3) объект (или содержание) желания.
Итак, все смысловые признаки, являющиеся ядерными для концептуального пространства с именем воля связаны со смыслом «желание»/«хотение». Однако в процессе своего развития они составили два участка этого концептуального пространства, один из которых отражает представления о желании, психической способности человека осуществлять свои желания, поставленные перед собой цели, а другой - представлении о положении/состоянии, характеризующимся/вызванным отсутствием, стеснений, ограничений, о русской воле, особым образом коррелирующей с универсальной идеей свободы. Однако именно непосредственная генетическая связь со смыслом «желание»/«хотение» обусловило ту специфику в содержании русского концепта ‘воля’, который считается одним из ключевых концептов в русском языковом сознании.
Примечания
1 Блонский, П. П. Психология желания // Вопр. психологии. 1965.№ 5.
2 Вольнов, В. Феномен свободы. Спб., 2002. С.5-27.
3 Алтабаева, Е. В. Психолингвистические параметры изучения категории желательности в современном русском языке // Язык и мышление : Психологический и лингвистический аспект : материалы Всерос. науч. конф. М. ; Пенза, 2001. С. 145-146.
4 Алтабаева, Е. В. Когнитивные параметры концепта «желание» // Русский язык : исторические судьбы и современность : 20-й Меж-дунар. конгресс исследователей рус. яз. (МГУ им. Ломоносова) : тр. и материалы. М. : Изд-во МГУ, 2004. С. 107-108.
5 Алтабаева, Е. В. Концепт «желание» как когнитивная основа категории оптативности // История языкознания, литературоведения и журналистики как основа современного филологического знания : материалы Междунар. науч. конф. Ростов н/Д ; Адлер, 2003. Вып. 2 : История. Культура. Язык.
6 Арутюнова, Н. Д. Типы языковых значений : Оценка. Событие. Факт / отв. ред. Г. В. Степанов. М., 1988.
7 Словарь синонимов русского языка : в 2 т. / Под ред. А. П. Евгеньевой Л., 1970.
8 Жук, Е. А. Сопоставительный анализ ядерных предикатов желания в русском и английском языках (прагмасемантические аспекты) : автореф. дис... канд. филол. наук. Краснодар, 1994.
9 Апресян, Ю. Д. и др. Англо-русский синонимический словарь. М., 1988.
10 Oxford Advanced Learner’s Dictionary. 7th edition. Oxford University Press, 2007.
