CC BY
28
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 11. ПРАВО. 2023. Т. 64. № 3
Научная статья УДК: 347.5
г. А. Сударев*
соотношение вины потерпевшего и регресса между лицами, причинившими вред
Аннотация. В статье ставится проблема соотношения вины потерпевшего и регресса между лицами, причинившими вред. Анализируя исторические и компаративные примеры, автор делает вывод о возможности совместного рассмотрения двух институтов. В римском праве отсутствовали как вина потерпевшего, допускавшая уменьшение размера возмещаемых убытков, так и пропорциональный регресс между делинквентами, что связывается с пенальными чертами римских деликтных исков. В немецком праве оба института получили широкое распространение не раньше кодификации гражданского права, причем судебная практика распространила нормы о вине потерпевшего на регресс между причинителями вреда. В английском праве пропорциональные вина потерпевшего и регресс возникли только в ходе законодательных реформ XX в. Рассматривая предлагавшиеся в литературе обоснования сходства этих институтов, автор отдает предпочтение взгляду, согласно которому в обоих случаях речь идет об атрибутируемости вреда нескольким лицам. На примере вменения вины третьих лиц потерпевшему автор показывает, что вина потерпевшего и регресс могут быть взаимозаменимыми в определенных контекстах. Отмечаемое сходство двух групп отношений, если оно верно, в силу принципа равенства требует применения к ним одинакового масштаба, а также предполагает возможность параллельного исследования.
Ключевые слова: вина потерпевшего, сопричинители вреда, причинная связь, регресс, история частного права, сравнительное право, корректирующая справедливость
Для цитирования: Сударев Г. А. К соотношению вины потерпевшего и регресса между лицами, причинившими вред // Вестник Московского университета. Серия 11. Право. 2023. № 3. С. 97—113.
DOI: 10.55959/М^Ш130-0113-11-64-3-7
введение. Сталкиваясь с ситуациями, когда один вред был причинен несколькими юридически значимыми причинами, современное право считает необходимым распределить негативные
* Глеб Алексеевич Сударев — аспирант кафедры гражданского права, юридический факультет, МГУ имени М. В. Ломоносова (Москва, Россия); sudarev_gleb@mail.ru
© Сударев Г. А., 2023.
последствия между всеми вовлеченными лицами. Для этого оно использует разные инструменты: если все причины относятся к сфере ответственности делинквентов, разложить вред позволяет регресс между ними; если одной из причин оказывается поведение самого потерпевшего, для этого используется институт вины потерпевшего. Представляется, что взаимоотношения между этими инструментами и их очевидная близость нуждаются в рефлексии, в связи с чем в настоящей статье принимается попытка поставить соответствующую проблему.
Историческое развитие вины потерпевшего и регресса между делинквентами, рассмотренное на примере римского права, Германского гражданского уложения (ГГУ) и английского права, наталкивает на мысль об известном сходстве двух институтов и в этом смысле является отправной точкой. Затем приводятся предлагаемые в литературе основания такого сходства и некоторые рассуждения автора, основанные на категориях корректирующей и дистрибутивной справедливости, после чего взаимоотношение двух институтов рассматривается на примере вменения потерпевшему вины третьих лиц.
Римское право. Римское право не знало общего регрессного иска между лицами, совместно отвечавшими за причиненный вред. Согласно С. Майер, в дошедших до нас фрагментах Дигест регресс в контексте деликтного права обсуждается лишь применительно к четырем группам случаев1.
(1) Соопекуны, опека которых была нераздельной, несли солидарную ответственность перед подопечным, однако если к ответственности привлекался невиновный опекун, он мог обратиться с иском к виновным соопекунам. Таким образом, невиновный соопекун фактически обладал регрессом в полном объеме, а бремя ответственности во внутренних отношениях целиком ложилось на виновных соопекунов. В отдельных фрагментах (вероятно, постклассического происхождения) обсуждается возможность регресса в ситуациях, когда несколько соопекунов одновременно нарушили свою опекунские обязанности или когда нарушителя невозможно установить; источники ничего не говорят о критериях, которые должны были использоваться в таком случае для определения внутренней доли каждого из соопекунов, однако исследователи высказывают предположение, что ответственность раскладывалась поровну.
(2) Сособственники животного или раба, причинившего вред третьему лицу, солидарно несли за него ноксальную ответ-
1 Дальнейшее описание приводится по: Meier S. Gesamtschulden — Entstehung und Regreß in historischer und vergleichender Perspektive. Tübingen, 2010. S. 561-570, 590-592.
ственность. Поскольку между сособственниками существовали определенные внутренние отношения, регресс достигался посредством иска о разделе общей собственности или о разделе общего наследства (либо actio pro socio). При этом если один из сособственников, например, наущал раба к причинению вреда, то у «добросовестного» сособственника был регрессный иск в полном объеме.
(3) Если по actio aquae pluviae arcendae (иску об удержании дождевой воды) солидарную2 ответственность несли сособствен-ники земельного участка, исполнивший должник мог также добиться регресса через иск о разделе общего имущества.
(4) Регресс был возможен и по actio de effusis et deiectis (иск о вылитом или выброшенном из окна дома): по этому иску солидар -но отвечали все лица, жившие на этаже, с которого было что-то вылито или выброшено, и тому из них, кто уплатил возмещение потерпевшему, предоставлялся иск из товарищества (либо actio utilis) к остальным. Критерий раскладки снова не упоминался, но, вероятнее всего, внутренние доли жильцов предполагались равными.
Две особенности рассмотренных случаев обращают на себя внимание. С одной стороны, даже если исполнившему должнику предоставлялся частичный регресс, размер его определялся по достаточно негибким критериям — ответственность во внутренних отношениях раскладывалась либо поровну между всеми, либо пропорционально доле каждого в общей собственности или в наследстве. Таким образом, идея о взвешивании степеней вины или причинных вкладов как методе разложения убытков между вовлеченными лицами не встречается в римском праве. С другой стороны, классическое римское право предоставляло регресс только тому, кто сам не допустил какой-либо вины3.
При этом самый интересный с точки зрения настоящего исследования случай — регресс между виновными делинквентами, сопричинившими вред, — остается подчиненным общему правилу. Пенальный характер деликтной ответственности в римском праве приводил к тому, что для случаев участия нескольких лиц в причинении вреда устанавливалась так называемая кумулятивная конкуренция исков (в том числе для lex Aquilia): потерпевший мог получить по полной сумме причитавшегося ему штрафа с
2 Некоторые авторы, впрочем, высказывались за долевую ответственность в этом случае (ibid. S. 504).
3 Модификации случаев (1) и (2), в которых регресс предоставляется виновному соопекуну или сособственнику, являются, по всей видимости, уже более поздним развитием и все равно остаются единичными (ibid. S. 569).
каждого из делинквентов4. Вполне естественно, что о регрессе в таких условиях не могло быть и речи: право заботило не столько возмещение потерпевшему, сколько наказание лиц, заслуживавших наказания5.
Предположительно по тем же причинам римскому праву не было известно понятие вины потерпевшего, а в тех случаях, когда возникший вред все же не относился к сфере ответственности делинквента, но возник вследствие поведения потерпевшего, последнему отказывали в иске. Так, в D.9.2.28pr. ответчик вырыл яму для ловли медведей или оленей, куда упала вещь истца. Павел пишет, что если яма была вырыта посреди дороги, у истца будет иск по lex Aquilia, если же в другом месте, где обычно и роют такие ямы, иска не будет (при этом в D.9.2.28.1 делается оговорка, что ответственность все же возникнет, если ответчик никак не предупредил окружающих о яме, а истец не знал и не мог знать об опасности). Здесь не оценивается вина истца, но анализируется, корректно ли повел себя ответчик (т. е. вырыл ли яму в том месте, где для остальных участников оборота такая опасность будет распознаваемой), иными словами, входит ли возникший вред в сферу ответственности ответчика. Еще более показателен в этом отношении фрагмент D.9.2.31: ответчик срезает с дерева ветвь, которая падает и убивает прохожего. Если это происходит на дороге, ответчик должен предупредить возможных прохожих, что собирается сбросить ветку, крикнув об этом; если эта «обязанность» исполнена, он не отвечает. Если же это происходит не на дороге, не требуется даже предупреждать окружающих — ответственность возникнет только в том случае, если ответчик причинил вред умышленно. Таким образом, римские юристы разрешали казус путем уточнения, что именно входит в содержание обязанностей делинквента, — а значит, что может составлять его вину6.
4 Kaser M. Das römische Privatrecht. Erster Abschnitt. Das altrömische, das vorklassische und klassische Recht. München, 1955. S. 512.
5 Ср.: Кривцов А. С. Общее учение об убытках. Юрьев, 1902. С. 143 («Наказание [в отличие от возмещения] не допускает распределения причиняемого им зла между несколькими лицами, участвовавшими в совершении преступления»).
Согласно Н. Янсену, когда в период Республики и Принципата деликтная ответственность начинала восприниматься как правовой институт, который наряду с наказанием нарушителя должен был предоставлять потерпевшему компенсацию, по-прежнему действовавшее правило о кумулятивной конкуренции стало восприниматься как неудовлетворительное, и поэтому римские юристы в ситуации сопричинения вреда предпочитали выбирать одного из причинителей и исключать ответственность других (Jansen N. Die Struktur des Haftungsrechts. Geschichte, Theorie und Dogmatik außervertraglicher Ansprüche auf Schadensersatz (Jus Privatum, Bd. 76). Tübingen, 2003. S. 169 f., 195).
6 Looschelders D. Die Mitverantwortlichkeit des Geschädigten im Privatrecht. Tübingen, 1999. S. 8-9, 15-16.
Как можно было убедиться, привычная для современного права постановка вопроса, которая, по всей видимости, является необходимым условием для разложения вреда между несколькими лицами пропорционально их виновным или причинным вкладам, была нехарактерной для римских юристов. Их внимание было сфокусировано в первую очередь на делинквенте, а не на потерпевшем, поэтому их интересовал не столько вопрос: «Есть ли у потерпевшей стороны право требовать возмещения вреда?», сколько: «Должен ли правонарушитель быть наказан?»7. Очевидно, такая перспектива едва ли могла стать плодородной для интересующих нас институтов: для вины потерпевшего — потому что имела значение только предосудительность поведения делинквента; для регресса между неосторожными сопричини-телями вреда — потому что каждый из сопричинителей должен был быть наказан.
Германское гражданское уложение8. Основным правилом, регулирующим регресс в немецком праве, является § 426 I ГГУ, согласно которому, если законом или соглашением не установлено иное, солидарные должники во внутренних отношениях несут ответственность в равных долях9. Применительно к деликтному праву такие исключения были установлены для случаев, когда один из солидарных должников отвечал за чужую вину (в частности, за работника), — такому должнику предоставлялся регресс в полном объеме10. Для остальных случаев составители ГГУ посчитали подходящим общее правило11.
7 van Dongen E. G.D. Contributory Negligence: A Historical and Comparative Study. Leiden; Boston, 2014. P. 222-224; Jansen N. Op. cit. S. 202.
8 Пропущенный здесь ради краткости период (включая немецкоязычную науку XIX в.) мало чем примечателен: единственным возможным следствием вины потерпевшего по-прежнему считался полный отказ в иске (за исключением учения Х. Вольфа, нашедшего своего выражение в австрийском уложении, и нескольких других примеров), а регресс между неосторожными сопричинителями, хотя и постепенно пробивал себе дорогу, не был научным мейнстримом (Meier S. Gesamtschulden. S. 571-577; Die gesammten Materialien zum Bürgerlichen Gesetzbuch für das Deutsche Reich / Hrsg. B. Mugdan. Bd. 2: Recht der Schuldverhältnisse, 1899. S. 93 (о регрессе); van Dongen E. G.D. Op. cit.; Aumann P. Das mitwirkende Verschulden in der neueren juristischen Dogmengeschichte. Hamburg, 1964. S. 38-175 (о вине потерпевшего)).
Вместе с тем стоит отметить, что в рамках usus modernus Pandectarum отказ от пе-нального характера Аквилиева иска привел некоторых авторов (и некоторые суды) к мысли о необходимости долевой ответственности, beneficium divisionis (Jansen N. Op. cit. S. 295. Fn. 172).
9 Historisch-kritischer Kommentar zum BGB / Hrsg. M. Schmoeckel, J. Rückert, R. Zimmermann. Bd. 2. § § 241-432. 2. T/bd. § § 305-432. Tübingen, 2007. S. 2494.
10 Ibid. S. 2494-2495.
11 Meier S. Gesamtschulden. S. 584-590 (в частности, Ф. фон Кюбель, один из членов Предварительной комиссии и Первой комиссии, считал, что регресс не является следствием солидарности обязательств, но требует в каждом отдельном случае соб-
Однако почти сразу же после вступления в силу ГГУ наметился отход от этого правила. Принятый в 1909 г. Закон о дорожном движении содержал норму, текст которой дословно повторял соответствующую часть § 254 ГГУ, посвященного вине потерпевшего: если вред третьему лицу был причинен несколькими транспортными средствами, ответственность их владельцев во внутренних отношениях зависела «от обстоятельств, в частности от того, в какой степени ущерб был преимущественно причинен той или иной стороной». В следующем 1910 г. Имперский суд Германии применил по аналогии § 254 ГГУ к регрессу между лицами, совместно причинившими вред, и тем самым «заложил основы устоявшейся судебной практики, которая была воспринята Федеральным верховным судом Германии и получила широкое одобрение в литературе»12. Теперь это правило нередко обсуждается именно в трудах о вине потерпевшего13.
Английское право. Отмеченная закономерность характерна не только для континентальной Европы. Изначально английское право не допускало регресса между соделинквентами, обосновывая это максимой ex turpi causa non oritur actio («по незаконному делу не может быть никакого иска»)14. Впервые право регресса было введено законом 1935 г.15 А десять лет спустя, в 1945 г., в результате законодательной реформы вина потерпевшего, действовавшая до сих пор только как основание для полного отказа в иске, стала приводить к пропорциональному уменьшению объема ответственности делинквента16.
Принципиальное сходство обоих механизмов, отмечаемое и в литературе17, нашло свое отражение в споре Jones v. Wilklns18. Истцом по этому делу был двухлетний ребенок, который серьез-
ственного обоснования; при этом он не только отрицал допустимость регресса между умышленными соделинквентами, но даже ставил под сомнение возможность регресса между неосторожными соделинквентами).
12 Historisch-kritischer Kommentar zum BGB ... S. 2506; Selb W. Mehrheiten von Gläubigem und Schuldnern. Tübingen, 1984. S. 99-100.
13 Venzmer K. Mitverursachung und Mitverschulden im Schadensersatzrecht: mit zahlreichen Beispielen und bildlichen Darstellungen der wichtigsten Straßenverkehrsvorgänge. München, 1960. S. 211 f.; Looschelders D. Op. cit. S. 141-145.
14 Williams G. L. Joint torts and contributory negligence: a study of concurrent fault in Great Britain, Ireland and the Common-Law dominions. L., 1951. P. 80.
15 Rogers H. Multiple Tortfeasors under English Law // Unification of Tort Law: Multiple Tortfeasors / Ed. by W.V.H. Rogers. Hague, 2004. P. 71-72.
16 Rogers H. Contributory Negligence under English Law // Unification of Tort Law: Contributory Negligence / Ed. by U. Magnus, M. Martin-Casals. The Hague, 2004. P. 57 f.
17 Rogers H. Multiple Tortfeasors under English Law // Unification of Tort Law: Multiple Tortfeasors. P. 76 f.
18 J (A child) v. Wilkins (England and Wales Court of Appeal (Civil Division)) 200: URL: www.casemine.com/judgement/uk/5a8fi70560d03e7f57ea5ecd (accessed: 08.11.2022)
но пострадал в результате автомобильной аварии: последствием полученных травм стала параплегия. Во время столкновения ребенок сидел на коленях матери на переднем сидении, пристегнутый вместе с нею нижней частью ремня безопасности19; если бы мать использовала специальные удерживающие устройства для детей, вред был бы предотвращен практически полностью. Судья первой инстанции распределил ответственность между водителем, который был признан основным виновником аварии, и матерью ребенка (вместе с ее сестрой, которая была за рулем) в отношении 3:1. Однако с точки зрения настоящего исследования особый интерес представляет то обстоятельство, что судья первой инстанции сослался на дело Froom v. Butcher, в котором Лорд Деннинг предложил снижать на 25% размер возмещения потерпевшему, который не пристегнул ремень безопасности, если в обратном случае вред мог бы быть полностью предотвращен. Осознавая, что это дело касалось вины потерпевшего, а не регресса между соделинквентами, судья первой инстанции тем не менее «посчитал неудовлетворительным принять другой подход». Лорд Кин, рассматривавший апелляционную жалобу, согласился с судьей первой инстанции: отметив сходство формулировок обоих законов, он посчитал, что решение по делу Froom v. Butcher «может служить ценным руководством в аналогичных случаях, подпадающих под действие Акта 1978 года».
основания сходства. Эти примеры призваны показать, что пропорциональное разложение ответственности в случае вины потерпевшего и в случае регресса между соделинквентами появляется достаточно поздно и практически одновременно (кажется, небезосновательным будет и предположение, что развитию этих институтов препятствовали одни и те же факторы). Кроме того — уже безотносительно исторического развития — тенденция совместного рассмотрения этих институтов встречается во многих современных правопорядках: к примеру, в выпуске серии Unification of Tort Law, посвященному проблематике множественности причинителей вреда, их сходство так или иначе отмечается авторами отчетов по праву Израиля, Италии, Голландии и ЮАР (помимо уже упомянутых Англии и Германии)20.
19 В данном случае то обстоятельство, что мать пристегнула ребенка, оказалось наихудшим возможным решением (даже хуже, чем полное отсутствие каких-либо ограничителей), поскольку когда при столкновении тело матери продолжило двигаться по инерции и прижало ребенка к ремню безопасности, последний получил травмы таза и внутренних органов; однако, как указал эксперт по этому делу, обычные (не обладающие экспертными знаниями) члены общества, к сожалению, не осознают всю опасность такого действия.
20 Rogers H. Comparative Report on Multiple Tortfeasors // Unification of Tort Law: Multiple Tortfeasors. P. 299.
Взятое само по себе, это обстоятельство не позволяет сделать каких-либо далеко идущих выводов и может быть простым совпадением. Чтобы установить принципиальное сходство этих институтов, необходимо выявить, лежит ли в их основе общая идея.
Обычно это сходство констатируется, но подробно не объясняется. Так, Т. М. Яблочков предлагает для решения случая вины потерпевшего «рассматривать его как соучастника в одном несчастии, как будто дебаты имели место между двумя соделинквентами, и речь шла бы о распределении между ними бремени убытка»21, однако подробнее не останавливается на основаниях этого сравнения. Аналогичным образом К. М. Варшавский предлагает использовать механизм, аналогичный «смешанной ответственности», во внутренних отношениях лиц, солидарно отвечающих за причиненный вред, однако не идет дальше этого22.
Некоторые авторы все же делают эту закономерность предметом своей рефлексии. Г. Уильямс, трактат которого посвящен одновременно обоим институтам, в предисловии объясняет это тем, что в их основе лежит «современная идея, выраженная в законодательстве двадцатого века, что ответственность должна быть пропорциональной степени вины»23.
Д. Лоошельдерс справедливо отмечает, что аналогичное регулирование в данном случае оправдывается необходимостью применять одинаковую меру к одинаковым отношениям, что является фундаментальным принципом справедливости. Равенство же обоих типов правоотношений, по его мнению, состоит в том, что в ситуациях как вины потерпевшего, так и регресса между соделинквентами убыток, (юридически) причиненный несколькими лицами, должен быть разложен между ними в соответствии со степенью ответственности (Verantwortlichkeit) каждого24. Примером такого применения равной меры к равным обстоятельствам может быть как раз описывавшееся выше дело Jones v. Wilkins, где в схожих ситуациях при раскладке ответственности было использовано одно и то же отношение.
А. С. Кривцов отчасти созвучен Д. Лоошельдерсу: «Распределение убытков, как мы видели, встречается в двух случаях: во-первых, между совершителем вредного действия и потерпев-
21 Яблочков Т. М. Влияние вины потерпевшего на размер возмещаемых ему убытков. Т. 1: Часть теоретическая. Ярославль, 1910. С. 429-430.
22 См.: Варшавский К. М. Обязательства, возникающие вследствие причинения другому вреда. М., 1929. С. 169.
23 Williams G. L. Op. cit. P. v.
24 Looschelders D. Op. cit. S. 142.
шим лицом, а во-вторых, между несколькими соучастниками, под условием, конечно, сохранения для каждого из них права на регрессивный иск в случае, если он уплатит больше, чем приходится на его долю на основании правил о распределении убытков»25. Но работа Кривцова особенно интересна потому, что он конструирует случаи вины потерпевшего, а также иные случаи сопричинения как «ответственность не в полном объеме убытка», т. е. с точки зрения делинквента. Думается, что таким образом ученый допускает пропорциональную ответственность: делинквент отвечает только в той мере, в какой именно он является причиной убытка и, соответственно, лишь в части, если у данного вреда было несколько юридически значимых причин26. Именно к такому результату фактически приводит и солидарная ответственность после того, как во внутренних отношениях будет произведена раскладка, с той лишь разницей, что на делинквентов перекладывается риск банкротства (и неизвестности) их содолжников и соответствующие транзакционные издержки: «собственная» ответственность сопричинителей вреда наступает в той части, в которой они оказались причастны к убытку потерпевшего (т. е. пропорционально причинному вкладу или аналогичному фактору), тогда как в остальной части они лишь обеспечивают требование потерпевшего к другим сопричинителям27.
Швейцарский ученый К. Офтингер, допуская существование у одного вреда нескольких адекватных (или юридически значимых) «частичных» причин (ТвиыюасНв), приходит к аналогичным результатам: «Исходя из правил логики представляется неизбежным вывод, что сторона, ответственная за частичную причину, должна нести ответственность лишь за ту часть вреда, которую она причинила или за причинение которой она отве-чает»28. Далее Офтингер пишет, что этот постулат полностью соблюдается в случае вины потерпевшего, которую он понимает как частичную ответственность делинквента, но отчасти нарушается — исходя из политико-правовых соображений — в случае сопричинителей вреда, которые во внешних отношениях с потерпевшим солидарно несут ответственность за весь вред (при этом в другом месте он справедливо отмечает, что соли-
25 Кривцов А. С. Указ. соч. С. 143.
26 Там же. С. 139 и дал. (ср.: Антимонов Б. С. Значение вины потерпевшего при гражданском правонарушении. М., 1950. С. 259).
27 Ср.: «По существу и при солидарной ответственности обязательство всех должников предполагается долевым ... только кредитор этим не связан ...» (Стучка П.И. Курс советского гражданского права. Т. 2. М., 1929. С. 61).
28 OfiingerK. Schweizerisches Haftpflichtrecht. 1. Bd: Allgemeiner Teil. Zürich, 1975. S. 97.
дарность не определяет Schadenstragung, т. е. на кого в конечном итоге ляжет бремя убытков)29.
Автор настоящей статьи считает, что отмеченная параллельность вины потерпевшего и регресса между сопричинителями обусловлена тем, что правопорядок, который, с одной стороны, исходит из компенсационной функции деликтной ответственности (и при этом избегает ситуаций сверхкомпенсации) и, с другой стороны, допускает существование у одного события нескольких юридически значимых причин, сталкивается в обоих случаях с одной и той же проблемой — разложением убытка между несколькими лицами на основе корректирующей справедливости30.
Поскольку понятия корректирующей и дистрибутивной справедливости находят большое число несовпадающих трактовок, для целей настоящего изложения автор использует концепцию, предлагаемую Н. Янсеном31. В его представлении корректирующая справедливость — по большей части нормативно пустая рамка, структура отношения по возмещению убытков, заполняемая нормативными решениями, которые связаны с распределением благ и бремени несения убытков и в этом смысле относятся к дистрибутивной справедливости: в частности, какие интересы подлежат защите и каков объем ответственности, — эти дистри-
29 Ibid. S. 97-100, 337, 348. Особый интерес представляет и третий разбираемый Офтингером случай — когда сопричиной вреда является случайное событие (когда оно не прерывает причинную связь): ученый считает единственно приемлемым решение этой проблемы в плоскости причинной связи, однако швейцарская судебная практика, хоть и допускала уменьшение размера ответственности, делала это при помощи своих дискреционных полномочий в рамках оценки подлежащих возмещению убытков, не ссылаясь при этом на каузальные рассуждения.
30 Это уточнение следует понимать в том смысле, что рассматриваемые здесь случаи разложения вреда связаны со взаимодействием субъектов (см. ниже) и противопоставляются случаям разложения вреда, которые основаны на дистрибутивной справедливости и не связаны с взаимодействием субъектов (скорее всего, в этом последнем смысле понятие употреблял И. А. Покровский и относил соответствующую группу проблем к сфере публичного права (Покровский И. А. Возмещение вреда и разложение его. Дилеммы современного гражданского права в области ответственности за вред и убытки // Покровский И. А. Избр. тр. М., 2022. С. 239-235)) — в частности, римская lex Rhodia, «взаимное страхование» — и, по всей видимости, случаи альтернативной причинной связи (Лухманов М. И. Модель деликтной ответственности в ситуациях альтернативной причинной неопределенности: дис. ... канд. юрид. наук. М., 2022. С. 109-112; Jamen N. Op. cit. S. 131-135). Н. Янсен полагает, что из случаев альтернативной причинной неопределенности только market share liability относится к дистрибутивной справедливости, поскольку в остальных случаях устанавливается презумпция причинной связи, которая, на его взгляд, не противоречит структуре корректирующей справедливости.
31 Jansen N. Op. cit. S. 76-145. В монографии ученый подробно рассматривает и подвергает критике основные трактовки этих аристотелевских категорий в контексте деликтного права, после чего предлагает свою интерпретацию. Пер. данной работы на англ. яз.: Jansen N. The structure of Tort Law: History, theory, and doctrine of non-contractual claims for compensation. Oxford, 2021. P. 58-110.
бутивные решения позволяют ответить на вопрос, когда равенство считается нарушенным. Корректирующая справедливость, в отличие от дистрибутивной, связана со случаями взаимодействия субъектов и касается только них; она также обусловлена атрибу-тируемостью вреда потенциально ответственному лицу32.
Используемая трактовка позволяет сравнивать рассматриваемые отношения на уровне их структуры: и вина потерпевшего, и множественность делинквентов относятся к ситуациям со-причинения вреда, когда во вредоносном взаимодействии, рассматриваемом с точки зрения корректирующей справедливости, сразу нескольким лицам атрибутируются последствия взаимодействия33 (солидарность ответственности соделинквентов как существующая только во внешних отношениях с потерпевшим в обеспечительных целях не имеет принципиального значения). Таким образом, автор настоящей статьи считает, что причина отмечаемой взаимообусловленности лежит в одинаковой структуре двух отношений.
В этом смысле пропорциональная раскладка является не логической необходимостью, но лишь одним из возможных дистрибутивных решений: так, правопорядок может при помощи дополнительных критериев выбирать кого-то одного из сопри-чинителей и возлагать на него целиком бремя несения убытка, как это, в частности, делали римское право и дореформенное английское право с его last clear chance rule34. Более того, даже выбирая пропорциональную раскладку, правопорядок может производить ее на основании разных дистрибутивных критериев: так, российское право использует критерий степени вины в п. 2
32 Ibid. S. 119-136. Н. Янсен использует понятия imputation /Zurechnung и outcome responsibility / Erfolgsverantwortlichkeit (элемент концепции Тони Оноре), которые обозначают ответственность (в смысле Verantwortlichkeit и responsibility, а не Haftung и liability) лица за последствия своего поведения и отграничивают последствия, за которые лицо может отвечать, от полностью случайных событий. Понятие outcome responsibility используется Т. Оноре как логически предшествующее и виновной, и строгой ответственности и отсылает к повседневному опыту (в котором лицо может «отвечать» и за обстоятельства, лежащие вне сферы его контроля). Дословно это понятие переводится как «ответственность за последствия», однако поскольку в русском языке «ответственность» обозначает как responsibility, так и liability, здесь и далее используется понятие «атрибутируемость» последствий.
33 Ibid. S. 135.
В этом смысле трудно согласиться с авторами, которые воспринимают вину потерпевшего как институт, основанный на дистрибутивной справедливости (Маркелова А. А., Козырь О. М. Соотношение реквизиции, крайней необходимости и вины потерпевшего. Комментарий к постановлению КС РФ от 08.07.2021 No 33-П // Вестник экономического правосудия РФ. 2021. № 12. С. 20 (ср.: Looschelders D. Op. cit. S. 124-125)), — как и в остальных нормах деликтного права, здесь дистрибутивные решения нанизываются на структуру корректирующей справедливости.
34 LooscheldersD. Op. cit. S. 92-93.
ст. 1081 и п. 2 ст. 1083 ГК РФ, однако возможно использовать и критерий причинного вклада сопричинителей. Но вместе с тем идея применения равной меры к равным ситуациям предполагает, что дистрибутивное решение для множественности делинквентов и для вины потерпевшего будет одинаковым — если только не будет показано, почему эти ситуации, используя формальный критерий, можно было бы признать принципиально разными35.
вменение потерпевшему вины третьих лиц, солидарная и долевая ответственность делинквентов. Одной из практических проблем, иллюстрирующих отмеченную близость вины потерпевшего и регресса, является ситуация, когда, помимо делинквента, к возникновению вреда причастно лицо, которое так или иначе связано с потерпевшим определенными отношениями.
С одной стороны, речь идет о вине потерпевших юридических лиц. Поскольку юридические лица не могут действовать в обороте иначе, как через своих работников и представителей, учет вины юридических лиц, являющихся потерпевшей стороной, возможен только посредством применения по аналогии норм, регламентирующих ответственность юридического лица за вред, причиненный его работником36. Большинство зарубежных стран идет по пути распространения норм об ответственности третьих лиц на вину потерпевшего37, как и, надо думать, российская практика38.
Вместе с тем представляется справедливым, чтобы юридическому лицу в такой ситуации предоставлялся самостоятельный де-ликтный иск к работнику, вина которого привела к уменьшению требования к основному должнику, в размере такого уменьшения.
Поэтому можно представить ситуацию, в которой A — истец, юридическое лицо; B — работник А; C — третье лицо, делинквент («ситуация 1»). Если в ходе деликтного взаимодействия B допускает вину, которую суд учтет как вину потерпевшего А и
35 Представляется, что этот же принцип может использоваться для обоснования именно частичной ответственности сопричинителей, пропорциональной их причинному вкладу, — иначе такой случайный фактор, как делимость причиненного вреда, в одних случаях приводил бы к долевой ответственности каждого лица только за причиненный им вред, в других — к какой-то другой (внутренней) раскладке. Однако эта проблема требует дополнительного исследования и не связана непосредственно с рассматриваемой здесь темой, поскольку касается дистрибутивного решения, а не структуры отношения.
36 См.: Агарков М.М. Вина потерпевшего в обязательствах из причинения вреда // Советское государство и право. 1940. № 3. С. 76-77.
37 Magnus U., Martin-Casals M. Comparative Conclusions // Unification of Tort Law: Contributory Negligence. P. 284.
38 Постановление Арбитражного суда Дальневосточного округа от 21.09.2015 г. № Ф03-3841/2015 по делу № А51-31028/2014 (истцу была вменена вина его водителя); от 08.09.2014 г. № Ф03-3799/2014 по делу № А73-12745/2013 (истцу была вменена вина командира воздушного судна); Московского округа от 18.12.2014 г. № Ф05-14643/2014 по делу № А40-46616/14 (истцу была вменена вина лоцмана).
оценит как 25%, у А будет требование к С в размере 75%. С другой стороны, у А будет и требование к В в размере 25%, поскольку в этой части В стал причиной вреда А (и этот вред остался не возмещенным со стороны С). В итоге А вправе претендовать на возмещение 100% причиненного ему вреда, а ответственность распределяется между В и С как между сопричинителями вреда пропорционально их вкладам или степени вины. В этом смысле представляется возможным говорить о пропорциональной (долевой) ответственности В и С39.
С другой стороны, речь идет о ситуациях, когда, например, родители содействовали причинению вреда их ребенку. Здесь господствующее мнение ровно противоположно: большинство иностранных правопорядков исходит из недопустимости «отождествления» вины родителей с виной несовершеннолетнего потерпевшего40. М. М. Агарков, также высказываясь против того, чтобы рассматривать вину родителей или опекунов как вину потерпевшего, предлагал вместо этого предоставлять основному должнику регресс против родителей и опекунов как против со-причинителей вреда41.
Теперь можно представить ситуацию, в которой А' — истец, малолетний ребенок; В' — родитель А'; С' — третье лицо, делинквент («ситуация 2»). В ходе деликтного взаимодействия В' и С' со-причинили вред А'; суд оценил их причинные вклады во вред (или степени вины) как 25% и 75% соответственно. Однако вина В' не вменяется А' как вина потерпевшего; вместо этого В' и С' отвечают перед А' солидарно в размере 100% (либо перед потерпевшим отвечает только С, который впоследствии сможет обратиться с регрессом к В), и уже только в результате регрессной раскладки их ответственность во внутренних отношениях распределяется соразмерно их вкладам42.
39 Ср. с ситуациями вменения вторичным потерпевшим вины первичных потерпевших (Сударев Г. А. Теоретические модели вины потерпевшего в трудах пандектистов // Вестн. гражданского права. 2022. № 5. С. 195-196).
40 Magnus U., Martin-Casals M. Op. cit. P. 281-282.
41 Агарков М. М. Указ. соч. С. 79.
42 В подобном ключе эту ситуацию рассматривает В. Ротер: Rother W. Haftungsbeschränkung im Schadensrecht. Berlin, 1965. S. 145 ff. Ротер отрицательно оценивает немецкую судебную практику, решение которой совпадало с предложенным в ситуации 2, поскольку в действительности таким образом не достигается защита интересов ребенка, которые в конечном итоге точно так же — пусть и опосредованно — пострадают, когда делинквент взыщет в регрессном порядке с родителей их внутреннюю долю. Вместо этого ученый предлагает вменять ребенку вину его законных представителей как вину потерпевшего (как в ситуации 1), аргументируя это, в частности, тем, что таким образом уменьшились бы процессуальные издержки (поскольку вопрос чаще всего разрешался бы внутри семьи, без обращения в суд) и что иначе вина родителей (а точнее, риск их банкротства) несправедливо возлагалась бы на делинквента. Впрочем, последний
Различие между ситуацией 1 и ситуацией 2 на первый взгляд заключается в том, что в ситуации 1 вина В вменяется А как вина потерпевшего, тогда как в ситуации 2 вина В'не вменяется А'. Но можно сменить оптику: в ситуации 1 сопричинители несут долевую (пропорциональную) ответственность, а в ситуации 2 — солидарную. При этом обе конструкции представляются равноправными, а выбор между ними в каждой конкретной ситуации осуществляется правопорядком с учетом особенностей отдельных групп случаев (справедливее ли возложить риск банкротства и неизвестности причинителей вреда на них самих или же на потерпевшего, какое решение создает дополнительные процессуальные издержки и т. п.): большинству правопорядков представляется справедливым иначе распределять риски в случае юридического лица и его работников по сравнению со случаем ребенка и его родителей. Проблема принятия соответствующего дистрибутивного решения требует дополнительного исследования. Однако приведенные примеры показывают, что регресс и вина потерпевшего (с последующим самостоятельным иском к сопричинителю) в таких контекстах оказываются принципиально взаимозаменимыми механизмами разложения убытков между несколькими лицами.
заключение. Сравнение вины потерпевшего и регресса между лицами, причинившими вред, позволяет высказать предположение о том, что два эти института в действительности являются частными случаями единого механизма распределения убытков между несколькими лицами, которые участвовали во вредоносном взаимодействии и которым могут быть атрибутированы его последствия. Это, с одной стороны, предполагает необходимость применения одинаковой меры к обеим группам отношений, с другой — потенциально расширяет эвристический инструментарий, используемый при их исследовании.
Список литературы
1. Агарков М. М. Вина потерпевшего в обязательствах из причинения вреда // Советское государство и право. 1940. № 3. С. 70-79.
2. Антимонов Б. С. Значение вины потерпевшего при гражданском правонарушении. М., 1950.
3. Варшавский К. М. Обязательства, возникающие вследствие причинения другому вреда. М., 1929.
4. Кривцов А. С. Общее учение об убытках. Юрьев, 1902.
аргумент представляется неочевидным, ведь это обычный для сопричинителей вреда риск — неясно, почему для этого случая следовало бы сделать исключение.
5. Маркелова А. А., Козырь О. М. Соотношение реквизиции, крайней необходимости и вины потерпевшего. Комментарий к постановлению КС РФ от 08.07.2021 № 33-П // Вестник экономического правосудия РФ. 2021. № 12.
6. Покровский И. А. Возмещение вреда и разложение его. Дилеммы современного гражданского права в области ответственности за вред и убытки // Покровский И. А. Избр. тр. М., 2022. С. 206-235.
7. Стучка П. И. Курс советского гражданского права. Т. 2. М., 1929.
8. Яблочков Т. М. Влияние вины потерпевшего на размер возмещаемых ему убытков. Т. 1: Часть теоретическая. Ярославль, 1910.
9. Historisch-kritischer Kommentar zum BGB / Hrgs. M. Schmoeckel, J. Rü-ckert, R. Zimmermann. Bd. 2. § § 241-432. 2. T/bd. § § 305-432. Tübingen, 2007.
10. Aumann P. Das mitwirkende Verschulden in der neueren juristischen Dogmengeschichte. Hamburg, 1964.
11. van Dongen E. G.D. Contributory Negligence: A Historical and Comparative Study. Leiden; Boston, 2014.
12. Jansen N. Die Struktur des Haftungsrechts. Geschichte, Theorie und Dog-matik außervertraglicher Ansprüche auf Schadensersatz (Jus Privatum, Bd. 76). Tübingen, 2003.
13. Kaser M. Das römische Privatrecht. Erster Abschnitt. Das altrömische, das vorklassische und klassische Recht. München, 1955.
14. Looschelders D. Die Mitverantwortlichkeit des Geschädigten im Privatrecht. Tübingen, 1999.
15. Meier S. Gesamtschulden — Entstehung und Regreß in historischer und vergleichender Perspektive. Tübingen, 2010.
16. Oftinger K. Schweizerisches Haftpflichtrecht. 1. Bd: Allgemeiner Teil. Zürich, 1975.
17. Rother W. Haftungsbeschränkung im Schadensrecht. Berlin, 1965.
18. Selb W. Mehrheiten von Gläubigern und Schuldnern. Tübingen, 1984.
19. Unification of Tort Law: Contributory Negligence / Ed. by U. Magnus, M. Martin-Casals. Hague, 2004.
20. Unification of Tort Law: Multiple Tortfeasors / Ed. by W.V.H. Rogers. Hague, 2004.
21. Venzmer K. Mitverursachung und Mitverschulden im Schadensersatzrecht: mit zahlreichen Beispielen und bildlichen Darstellungen der wichtigsten Straßenverkehrsvorgänge. München, 1960.
22. Williams G. L. Joint torts and contributory negligence: a study of concurrent fault in Great Britain, Ireland and the Common-Law dominions. L., 1951.
Статья поступила в редакцию 07.11.2022; одобрена после рецензирования
20.12.2022; принята к публикации 03.07.2023.
Original article
Gleb A. Sudarev*
the relationship between contributory negligence and recourse between multiple tortfeasors
Abstract. The article raises the issue of the relationship between contributory negligence and recourse between multiple tortfeasors. While using historical and comparative examples, the author concludes that it may be possible to jointly consider these concepts. The Roman law knew neither contributory negligence nor right of recourse which would allow for loss apportionment, and that is associated with punitive features of Roman actions in tort. In Germany, both concepts became widespread no earlier than after the civil law codification, and further case law applied rules on contributory negligence to recourse. In English law, contributory negligence as a partial defence and right of recourse appeared only in the course of the legislative reforms of the 20th century. Considering justifications for the similarity of these concepts offered in the doctrine, the author prefers the view that both imply several parties being outcome responsible for the loss. Upon the analysis of imputing acts of third persons as contributory negligence, it is shown that contributory negligence and right of recourse can be used interchangeably in certain contexts. The observed similarity of the two relation types, if true, by virtue of the equal treatment principle, requires that the same scale be applied to them, and implies admissibility of a parallel study.
Keywords: contributory negligence, multiple tortfeasors, causation, right of recourse, private law history, comparative law, corrective justice.
For citation: Sudarev, G.A. (2023).The relationship between contributory negligence and recourse between multiple tortfeasors. Lomonosov Law Journal, 3, pp. 97-113 (in Russ.).
Bibliography
1. Agarkov, M.M. (1940). The Fault of the Injured Party in the Obligations to Compensate Harm. Soviet State and Law, 3, pp. 70-79 (in Russ.).
2. Antimonov, B.S. (1950). The Consequences of the Fault of the Injured Party in a Civil Offence. Moscow (in Russ.).
3. Varshavskiy, K.M. (1929). Obligations Arisingfrom Causing Harm to Another. Moscow (in Russ.).
4. Krivtsov, A.S. (1902). The General Theory of Damages. Yuriev (in Russ.).
5. Markelova, A.A., Kozyr O. M. (2021). Requisition, Necessity and Victim's Fault. Commentary on the Judgment of the Constitutional Court of the Russian
* Ph. D. Student, Department of Civil Law, Faculty of Law, Lomonosov MSU (Moscow, Russia).
Federation No. 33-П, 8 July 2021. The Herald of Economic Justice of the Russian Federation, 12, pp. 10-26 (in Russ.).
6. Pokrovskiy, I.A. (2022). Compensation of Harm and its Distribution. Dilemmas of Modern Civil Law in the Field of Liability for Harm and Losses. In. I.A., Pokrovskiy. Selected Works (pp. 206-235). Moscow (in Russ.).
7. Stuchka, P.I. (1929). The CourseofSoviet CivilLaw. Vol. 2. Moscow (in Russ.).
8. Iablochkov, T.M. (1910). The Influence of the Fault of the Injured Party on the Amount of Damages Compensated to Him. Vol. 1: Theoretical Part. Yaroslavl (in Russ.).
9. Schmoeckel, M., Rückert, J. and Zimmermann, R. (Eds.) (2007). Historischkritischer Kommentar zum BGB. Bd. II. § § 241-432. 2. Teilband. § § 305-432. Tübingen (in Germ.).
10. Aumann, P. (1964). Das mitwirkende Verschulden in der neueren juristischen Dogmengeschichte. Hamburg (in Germ.).
11. van Dongen, E.G.D. (2014). Contributory Negligence: A Historical and Comparative Study. Leiden; Boston.
12. Jansen, N. (2003). Die Struktur des Haftungsrechts. Geschichte, Theorie und Dogmatik außervertraglicher Ansprüche auf Schadensersatz (Jus Privatum, Bd. 76). Tübingen (in Germ.).
13. Kaser, M. (1955). Das römische Privatrecht. Erster Abschnitt. Das altrömische, das vorklassische und klassische Recht. München (in Germ).
14. Looschelders, D. (1999). Die Mitverantwortlichkeit des Geschädigten im Privatrecht. Tübingen (in Germ.).
15. Meier, S. (2010). Gesamtschulden — Entstehung und Regreß in historischer und vergleichender Perspektive. Tübingen (in Germ.).
16. Oftinger, K. (1975). Schweizerisches Haftpflichtrecht. 1. Band: Allgemeiner Teil. Zürich (in Germ.).
17. Rother, W. (1965). Haftungsbeschränkung im Schadensrecht. Berlin (in Germ.).
18. Selb, W. (1984). Mehrheiten von Gläubigern und Schuldnern. Tübingen (in Germ.).
19. Magnus, U. and Martin-Casals, M. (Eds.) (2004). Unification of Tort Law: Contributory Negligence. Hague.
20. Rogers, W.V.H. (Ed.) (2004). Unification of Tort Law: Multiple Tortfeasors. Hague.
21. Venzmer, K. (1960). Mitverursachung und Mitverschulden im Schadensersatzrecht: mit zahlreichen Beispielen und bildlichen Darstellungen der wichtigsten Straßenverkehrsvorgänge. München (in Germ.).
22. Williams, G.L. (1951). Joint torts and contributory negligence: a study of concurrent fault in Great Britain, Ireland and the Common-Law dominions. London.
The article was submitted 07.11.2022; approved 20.12.2022; accepted 03.07.2023.
