CC BY
341
УГОЛОВНОЕ И УГОЛОВНО-ИСПОЛНИТЕЛЬНОЕ ПРАВО.
УГОЛОВНЫЙ ПРОЦЕСС
DOI 10.24411/2227-7315-2020-10085 УДК 343.2/.7
А.М. Герасимов
СООТНОШЕНИЕ СТРУКТУРНЫХ ЭЛЕМЕНТОВ ПРЕСТУПЛЕНИЯ И СОСТАВА ПРЕСТУПЛЕНИЯ
Введение: традиционная теория уголовного права соотносит понятия преступления и состава преступления по принципу «содержание-структура». Однако в соответствии с логикой уголовного закона, обозначенные правовые феномены по своему значению и структуре неидентичны. Цель исследования сводится к обоснованию состава преступления в качестве одного из структурных элементов преступного деяния. Методологическая основа: диалектический метод как универсальный инструмент познания в сочетании с методикой догматического (формально-юридического) анализа и дискурс-анализа. Результаты: в связке рассматриваемых уголовно-правовых феноменов доказывается, что строение преступления и состава преступления по объему и структурным компонентам не совпадает. Состав преступления признается одним из элементов преступления наряду с источником его совершения и объектом преступного воздействия. Вывод: состав преступного деяния ограничивается объективной и субъективной стороной соответствующего посягательства, оставляя за своими рамками объект и субъект преступления. В своей совокупности объект и субъект преступления (динамичные элементы), а также состав преступления (статичный элемент) следует признать самостоятельными элементами преступления.
Ключевые слова: преступление, состав преступления, элементы, структура, соотношение.
A.M. Gerasimov
THE RATIO OF STRUCTURAL ELEMENTS
OF CRIME AND CORPUS DELICTI
Background: the traditional theory of criminal law correlates the concepts of crime and corpus delicti on the principle of «content-structure». However, according to the logic of the criminal law, the designated legal phenomena are not identical in meaning and structure. Objective: to substantiate the corpus delicti as one of the structural elements of a criminal act. Methodology: dialectical method of research as a universal tool of cognition in combination with the methodology of dogmatic (formal legal) analysis and discourse analysis.
© Герасимов Александр Михайлович, 2020
Кандидат юридических наук, доцент кафедры уголовного и уголовно-исполнительного права (Саратовская государственная юридическая академия); e-mail: amgerasimov@list.ru © Gerasimov Aleksandr Mikhailovich, 2020
Candidate of law, associate Professor, Criminal and criminal-executive law department (Saratov State Law 186 Academy)
Results: in connection with the criminal-legal phenomena under consideration, it is proved that the structure of the crime and the composition of the crime do not coincide in terms of volume and structural components. The composition of the crime is recognized as one of the elements of the crime, along with the source of its commission and the object of criminal influence. Conclusion: the composition of the criminal act is limited to the objective and subjective side of the relevant offense, leaving the object and subject of the crime outside its scope. In their totality, the object and subject of the crime (dynamic elements), as well as the composition of the crime (static element) should be recognized as independent elements of the crime
Key-words: crime, corpus delicti, elements, structure, correlation.
В юридической теории структурные компоненты преступного деяния принято строго ограничивать рамками смысловой нагрузки термина «состав». Не случайно ведь преступление, как основная разновидность уголовно-правового деликта, и состав преступления ученым сообществом традиционно относится к разряду смежных и взаимосвязанных юридических дефиниций. Вместе с тем законодатель не стремится к их отождествлению. Наряду с распространенным термином «преступление», некоторые уголовно-правовые нормы и положения целенаправленно оперируют понятием состава преступления (ст. 8, ч. 1 ст. 29, ч. 3 ст. 31, примечание к ст. 126 УК РФ и др.). Особую значимость приобретает то обстоятельство, что содержащее признаки состава преступления деяние официально признается единственным основанием уголовной ответственности.
Огромный массив точек соприкосновения категорий преступления и состава преступления нашли свое отражение в рамках фундаментальных уголовно-правовых учений. Такое положение дел вполне естественно. Определившись с понятием преступления, законодатель не посчитал необходимым сформулировать понятие состава преступления и конкретизировать его элементы. Образовавшийся пробел длительное время восполняет уголовно-правовая доктрина. При этом относительно понятия и структурных элементов состава преступления в научных кругах сложились достаточно стойкие убеждения. Так, один из разработчиков советской теории состава преступления А.Н. Трайнин в середине прошлого века охарактеризовал его сущность как «совокупность объективных и субъективных признаков (элементов), которые определяют конкретные общественно опасные действия (акты бездействия) в качестве преступления. Элементами состава преступления им названы объект, объективная сторона, субъект и субъективная сторона» [1, с. 17]. Спустя несколько десятилетий, подавляющее большинство исследователей продолжают оставаться на тех же позициях.
В уголовно-правовой теории распространена точка зрения, согласно которой — понимание состава преступления — есть уже содержание самого преступления. «Это правильно, — констатирует Н.Ф. Кузнецова,— ибо состав преступления — минимальная совокупность объективных и субъективных признаков деяния, образующих общественную опасность преступления. В преступлении оказываются, помимо обязательных элементов состава преступления, некоторые элементы, которые необходимы для всякого преступления, но, однако, не настолько существенны для его общественной опасности, чтобы иметь свойство признака обязательного элемента именно состава преступления» [2, с. 274].
Правоту такого рода высказывания признать можно только отчасти. Действительно, вне границ криминообразующего состава могут оставаться признаки преступления, которые не влияют на квалификацию содеянного. Исходя из обозначенных параметров соотношения анализируемых категорий, В.И. Морозов и С.Г. Лосев определяют состав преступления как систему юридически значимых признаков совершенного общественно опасного деяния, имеющих значение для квалификации преступления [3, с. 21].
Между тем спорным представляется тезис о том, что остающиеся за пределами состава преступления признаки совершенного деяния не влияют на установление общественной опасности содеянного в целом. Уголовное законодательство обязывает суд учесть их при решении вопроса об уголовной ответственности учинителя вреда. Важное юридическое значение имеют личностные качества и последующее отношение предполагаемого виновного к своему поступку, наличие смягчающих и отягчающих обстоятельств, оснований освобождения от уголовной ответственности или наказания. Принятое в итоге правоприменителем решение является актуальной оценкой того, насколько посягнувшее на объект охраны лицо опасно для окружающих.
Следуя формальной логике, состав преступления и преступление соотносятся как «часть и целое». Состав преступления включает группу закрепленных в уголовном законе криминообразующих признаков, отражающих характер общественной опасности соответствующего деяния. Юридически значимые признаки преступления, остающиеся вне состава преступления, характеризуют степень общественной опасности учиненного деяния. В своей совокупности состав преступления в сочетании с обстоятельствами учиненного деяния и личностью виновного образуют преступление, обладающее конкретными характером и степенью общественной опасности.
Относительно формального объема категорий «преступление» и «состав преступления» в уголовно-правовой литературе встречается противоположная позиция. Ее сторонник М.С. Сирик утверждает: «В отличие от общего понятия преступления, которое дает характеристику основным признакам преступного деяния, состав преступления определяет и индивидуализирует признаки конкретного уголовного деликта, являясь теоретической и практической базой для верной квалификации содеянного» [4, с. 70].
Основная методологическая неточность автора состоит в игнорировании того обстоятельства, что на законодательном уровне преступление определено как деяние, семантика которого предполагает конкретное «действие, поступок, совершение» [5, с. 167]. На этот счет И.В. Андреевым сделан вполне обоснованный вывод о том, что в части соотношения понятий «преступление» и «состав преступления» «за первым стоит реальный объект (поведение индивида), а за вторым — идеальный (логическая конструкция)» [6, с. 10]. С ним полностью солидарен Л.Л. Кругликов, по мнению которого «состав преступления является продуктом мыслительной деятельности законодателя, логической структурой, передающей основное содержание понятия (кражи, грабежа, убийства и т.д.). Что же касается преступления, конкретного его вида (кража, грабеж, убийство и т.д.), то это материальный объект, то, что реализуется субъектом преступления в жизни, наносит существенный вред (или создает реальную угрозу нанесения такого вреда) объектам уголовно-правовой охраны» [7, с. 130].
Активным противником научной идеи, позиционирующей преступление в качестве конкретного деяния, а состав преступления как его законодательную модель, выступает А.В. Шеслер. Он обосновывает существование обоих феноменов одновременно в формах конкретного деяния и законодательного описания. Сущностные отличия преступления и состава преступления автор усматривает в следующем: «Родовое и видовое законодательное определение преступления раскрывает материально-юридическую сущность деяния, законодательное описание состава преступления характеризует его структуру. Совершенное преступление — это фактическое проявление запрещенного уголовным законом определенного вида поведения, состав этого преступления — это его структура, характеризующая место преступного деяния в физическом и социальном пространстве, непосредственный источник преступной активности, т.е. субъекта, его совершающего» [8, с. 9-10].
Заходя еще дальше, И.Я. Гонтарь отмечает, что «оба эти понятия в конечном итоге отражают одну и ту же объективную реальность: общественно опасное деяние и материально выраженное отражение совокупности признаков этого общественно опасного деяния в уголовном законе» [9, с. 10]. Соглашаясь с сутью представленных суждений, А.П. Козлов резюмирует: «Если данное соотношение есть сравнение законодательной абстракции и реальности, то для этого достаточно диспозиции уголовно-правовой нормы как описания вида преступления и реального поведения человека в качестве преступления... Состав преступления — пятое колесо в телеге, абсолютно ненужная категория».
По логике исследователей, речь идет об одном и том же явлении, рассматриваемом с позиции «содержание-структура». Преступление определяет сущность ш
В с
то же время и
небезынтересно, что А.В. Шеслер гипотетически допускает наличие в составе пре- 1
ступления только двух из четырех элементов известной теоретической конструк- о
ции. Иллюстрируя сказанное, он обращается к составу хищения, элементами к
которого выступают «внешнее его проявление (изъятие и обращение), а также его о
с
субъективная сторона (умышленная форма вины с корыстной целью)» [8, с. 10]. 1 Далее следует авторское уточнение: «Для того чтобы хищение было отнесено к в преступлениям против собственности и определенной его разновидности, нужно о определить место преступного деяния в физическом и социальном пространстве, ю
TD
а также субъекта, его совершающего. Для этого необходима система состава пре- |
ступления, представленная всеми его четырьмя элементами, а именно: объектом к
преступления, объективной стороной преступления, субъективной стороной а
преступления, субъектом преступления» [8, с. 10-11]. |
Процитированные оговорки чрезвычайно важны при обосновании струк- ии
турных элементов состава преступления. Законодатель далеко не случайно №
в диспозициях уголовно-правовых норм делает акцент на объективных и субъ- 1
ективных признаках преступных деяний. По смыслу уголовного закона именно )
конкретное деяние, имеющее объективную и субъективную составляющие, 0 образует содержание состава преступления. В этом можно убедиться, обратившись к ст. 8 УК РФ, оперирующей фразой «совершение деяния, содержащего все признаки состава преступления». При этом немаловажно подчеркнуть, что уголовно-правовое понятие деяния (действия или бездействия) рассматривается в состоянии статики. Согласно ст. 9 УК РФ преступное деяние устанавливается
на строго определенный момент, который ограничивает состав преступления во 189
времени. Совершенное преступное деяние в известной мере абстрагируется от предыдущего и дальнейшего поведения субъекта. Сказанное позволяет признать правоту П.А. Фефелова в том, что «из четырех элементов состава, каждый из которых как исходный пункт обоснования уголовной ответственности (на уровне формально-логического анализа) выступает в качестве предпосылки (условия) уголовной наказуемости, только субъективная и объективная стороны входят в структуру общественной опасности преступного даяния и остаются без изменения как в момент совершения преступления, так и в момент применения наказания» [10, с. 29-30].
Состав преступления, как законодательная модель криминального посягательства включает в себя минимальную совокупность типовых признаков уголовно наказуемого деяния. «Каждое отдельное преступление, — справедливо уточняют Ю.Е. Пудовочкин и Д.А. Дорогин, — уникальный акт, характеризующийся набором индивидуальных признаков» [11, с. 25]. При этом признаки уголовно-правового поведения, остающиеся вне конструктивных признаков состава преступления, максимальным образом конкретизируют картину сознательно-волевого отношения правоисполнителя к охраняемому уголовным законом объекту. Юридически они учитываются при обосновании степени общественной опасности уголовного правонарушения. Давая оценку содеянному, правоприменитель запрашивает соответствующие характеристики личности учинителя вреда, выясняет наличие смягчающих и отягчающих обстоятельств, констатирует динамику связей между процессуально противоположными сторонами. Нередко выясняется, что пренебрегшее уголовно-правовой обязанностью ° лицо демонстрирует желание восстановить ставшие объектом посягательства
0
? отношения посредством возмещения ущерба или иной компенсации вреда. В а итоге, находящиеся за границами состава преступления обстоятельства могут | предопределить применение институтов освобождения от уголовной ответствен-
1 ности или наказания, условного осуждения, смягчения ответственности. Обо-| значенные моменты формируют «основание для постановки вопроса об иной ! структуре состава преступления, о необходимости выведения за рамки состава § и субъекта и объекта преступления в связи с тем, что они подвижны и изменчи-| вы, в то время как юридический факт, каким является конкретное преступное | деяние, отражаемое понятием состава преступления, должен оставаться неизменным. Субъект и объект преступления следует рассматривать за рамками
| состава в качестве предпосылок уголовной наказуемости, так как они не входят | в содержание конкретного преступного деяния и могут к моменту применения наказания переоцениваться» [10, с. 30].
Признавая обоснованность изложенных аргументов, нельзя признать до-ё статочно убедительным предложенное П.А. Фефеловым определение состава § преступления. «Состав преступления, — пишет ученый, — это единство субъ-| ективной и объективной сторон (признаков), выраженных в уголовном законе | и отражающих содержание общественной опасности, преступного деяния и его противоправность» [10, с. 32].
Комментируя предлагаемую дефиницию, следует признать состоятельность идеи о двухчленной структуре состава преступления. Однако вызывает возражение заключение, касающееся отражения в составе преступления общественной опасности соответствующего деяния. Она обнаруживается не в момент совер-190 шения деяния, содержащего все признаки состава преступления. Параметры
общественной опасности конкретизируются на этапе судебного разбирательства посредством «суммирования» объективных и субъективных элементов совершенного деяния, смягчающих и отягчающих обстоятельств, личности учинителя вреда. Сформулированный тезис полностью корреспондирует с духом уголовно-правового принципа справедливости, согласно которому «наказание и иные меры уголовно-правового характера, применяемые к лицу, совершившему преступление, должны быть справедливыми, то есть соответствовать характеру и степени общественной опасности преступления, обстоятельствам его совершения и личности виновного» (ч. 1 ст. 6 УК РФ).
Устанавливаемые правоприменителем сущностные характеристики общественной опасности содеянного имеют свои особенности. Так, характер общественной опасности совершенного деяния, содержащего признаки состава преступления, статичен и со временем не видоизменяется. Скажем, характер общественной опасности кражи без квалифицирующих признаков всегда будет определяться как тайное хищение чужого имущества. По этой причине состав преступления играет исключительно роль основания уголовной ответственности (ст. 8 УК РФ). Вследствие своей максимальной обобщенности (формальности), состав преступления не позволяет определить непосредственный объем уголовной ответственности за конкретное деяние, получающее оценку только исходя из типовой диспозиции нормы уголовного закона. Подтверждением сказанному служит официальный подход к построению уголовно-правовых санкций, которые носят относительно определенный и практически всегда альтернативный характер.
Что касается степени общественной опасности учиненного поступка, то она может варьироваться в зависимости от последующих изменений обстановки, характерного поведения виновного, установления иных смягчающих и отягчающих обстоятельств. В качестве примера можно привести деятельное раскаяние, предполагающее утрату опасности для общества лицом, которое после учиненного деяния явилось с повинной, способствовало раскрытию и расследованию преступления, возместило ущерб или иным образом загладило вред (ст. 75 УК РФ). Описанная ситуация показательна тем, что поведение учинителя вреда в состоянии оказать позитивное воздействие на отношения, ставшие объектом посягательства.
Таким образом, состав преступного деяния ограничивается объективной и субъективной стороной соответствующего посягательства, оставляя за своими рамками объект и субъект преступления. В своей совокупности объект и субъект преступления (динамичные элементы), а также состав преступления (статичный элемент) следует признать самостоятельными элементами преступления.
В своей совокупности сформулированные положения и выводы образуют теоретический задел для дальнейшего развития теории соотношения преступления состава преступления, а также для обоснования объекта, субъекта и состава преступления в качестве самостоятельных элементов преступного посягательства.
Библиографический список
1. Трайнин А.Н. Избранные труды / сост., вступ. ст. Н.Ф. Кузнецова. СПб.: Изд-во «Юридический центр Пресс», 2004. 898 с.
2. Кузнецова Н.Ф. Избранные труды. СПб.: Изд-во «Юридический центр Пресс», 2003. 834 с.
3. Морозов В.И., Лосев С.Г. Понятие состава преступления в отечественной теории уголовного права // Юридическая наука и правоохранительная практика. 2017. № 2 (40). С. 16-21.
4. Сирик М.С. Состав преступления как правовая категория // Закон и жизнь. 2018. № 3. С. 64-72.
5. Ожегов С.И. Словарь русского языка М.: Русский язык, 1990. 917 с.
6. Андреев И.В. Теоретико-правовые основы квалификации преступлений: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Омск, 2000. 26 с.
7. Кругликов Л.Л. О генезисе и современном состоянии учения о составе преступления // Юридические записки Ярославского государственного университета им. П.Г. Демидова. Правонарушения. Ярославль: ЯрГУ, 2008. Вып. 12. С. 127-143.
8. ШеслерА.В. Состав преступления. Новокузнецк: ФКОУ ВО Кузбасский институт ФСИН России, 2016. 91 с.
9. Гонтарь И.Я. Преступление и состав преступления как явления и понятия в уголовном праве (логико-методологические аспекты): автореф. дис. . канд. юрид. наук. Владивосток, 1997. 26 с.
10. Фефелов ПА.. Механизм уголовно-правовой охраны: основные методологические проблемы: диссертация в форме научного доклада на соискание ученой степени доктора юридических наук по совокупности опубликованных работ, выполняющего также функции автореферата. Екатеринбург, 1993. 50 с.
11. Пудовочкин Ю.Е., Дорогин ДА. Учение о преступлении и о составе преступления: учебное пособие. М.: РГУП, 2017. 224 с.
References
1. TraininA.N. Selected Works / Compilation, introductory article r N.F. Kuznetsova. St. Petersburg: Publishing House «Legal Center Press», 2004. 898 p.
2. Kuznetsova N.F. Selected Works. St. Petersburg: Publishing House Legal Center Press, 2003. 834 p.
3. Morozov V.I., Losev S.G. The Concept of Crime in the Domestic Theory of Criminal Law // Jurisprudence and Law Enforcement Practice. 2017. No. 2 (40). P. 16-21.
4. Sirik M.S. Crime Structure as a Legal Category // Law and Life. 2018. No. 3. P. 64-72.
5. Ozhegov S.I. Dictionary of the Russian Language M.: Russian language, 1990. 917 p.
6. Andreev I.V. Theoretical and Legal Basis for the Qualification of Crimes: extended abstract of dis. ... cand. of law. Omsk, 2000. 26 p.
7. Kruglikov L.L. On the Genesis and Current Status of the Doctrine of the Crime // Legal notes of Yaroslavl State University. P.G. Demidova. Vol. 12. Offenses. Yaroslavl: Yaroslavl State University, 2008. P. 127-143.
8. Shesler A.V. Corpus Delicti. Novokuznetsk: FKOU VO Kuzbass Institute of the Federal Penitentiary Service of Russia, 2016. 91 p.
9. Gontar I.Y. Crime and Corpus Delicti as Phenomena and Concepts in Criminal Law (logical and methodological aspects): extended abstract of dis. ... cand. of law. Vladivostok, 1997. 26 p.
10. Fefelov P.A. The Mechanism of Criminal Law Protection: the Main Methodological Problems: a dissertation in the form of a scientific report for the degree of Doctor of law in the aggregate of published works, which also serves as an extended abstruct. Ekaterinburg, 1993. 50 p.
11. Pudovochkin Yu.E, Dorogin D.A. The Doctrine of the Crime and the Corpus Delic ti: a textbook. M.: RPMU, 2017. 224 р.
