CC BY
189
УДК 347.447.8
СООТНОШЕНИЕ ОДНОСТОРОННЕГО ИЗМЕНЕНИЯ И РАСТОРЖЕНИЯ ДОГОВОРОВ С СИСТЕМОЙ СПОСОБОВ ЗАЩИТЫ ГРАЖДАНСКИХ ПРАВ
© Безик К. С., 2009
Статья посвящена выявлению сущности одностороннего изменения и расторжения договоров с точки зрения их соотношения с системой способов защиты гражданских прав. В статье обосновывается, что одностороннее изменение и расторжение договоров в зависимости от различных обстоятельств могут быть мерами защиты, мерами ответственности, а также вообще не являться способами защиты гражданских прав. В статье также изучаются убытки, возникающие вследствие одностороннего изменения или расторжения договоров.
Ключевые слова: изменение договора; расторжение договора; способы защиты гражданских прав; гражданско-правовая ответственность; убытки.
Статья 12 Гражданского кодекса РФ (далее — ГК РФ) перечисляет способы защиты гражданских прав, в число которых, в частности, входит прекращение или изменение правоотношения. Согласно п. 1 и 2 ст. 453 ГК РФ к изменению и прекращению обязательственного правоотношения соответственно приводят изменение и расторжение договора. В связи с этим представляет интерес вопрос о соотношении изменения и расторжения договоров с системой способов защиты гражданских прав.
Прежде всего необходимо указать, что изменение и расторжение договоров по соглашению сторон не относятся к способам защиты гражданских прав, поскольку в этом случае отсутствует защита гражданских прав как таковая. В понятие защиты гражданских прав традиционно «включаются лишь те предусмотренные законом меры, которые направлены на восстановление или признание гражданских прав и защиту интересов при их нарушении или оспаривании» [1]. Соглашение сторон об изменении или расторжении договоров далеко не всегда заключается при нарушении или оспаривании одной стороной права другой стороны. Кроме того, даже при наличии правонарушения соглашение об изменении или расторжении договора само по себе является гражданско-правовым договором, поскольку влечет изменение или прекращение гражданских прав и обязанностей (п. 1 ст. 420 ГК РФ). Стороны такого соглаше-
ния реализуют свои права на заключение договора и не выходят за рамки регулятивных правоотношений, в то время как право на защиту реализуется в рамках охранительных правоотношений [2].
Более сложным представляется вопрос о соотношении со способами защиты гражданских прав одностороннего изменения и расторжения договора. Ситуация, когда одна из сторон договора в одностороннем порядке предпринимает действия, направленные на изменение или прекращение обязательства, зачастую свидетельствует о наличии правонарушения. При этом одностороннее изменение или расторжение договора выступает в качестве последствия такого нарушения, реакции на него, т. е. в качестве санкции. Право на одностороннее изменение и расторжение договора в связи с его нарушением возникает только в момент такого нарушения, в отличие от права расторгнуть или изменить договор по соглашению сторон, которое по общему правилу существует и до правонарушения (п. 1
ст. 450 ГК РФ). Все это позволяет отнести одностороннее изменение и расторжение договора при нарушении договорного обязательства к способам защиты гражданских прав. Такой подход находит отражение в литературе [3].
Следующим важным вопросом, требующим решения, является определение группы способов защиты гражданских прав, к которой относится одностороннее изменение и расторжение договоров. Основная
классификация способов защиты гражданских прав, принятая в отечественной цивилистике, предполагает их разделение на меры ответственности и меры защиты. Как отмечал С. Н. Братусь, отграничение мер ответственности от мер защиты было призвано подчеркнуть, что при применении ответственности на нарушителя возлагаются новые, отличные от нарушенных, обязанности, выступающие для него в качестве обременения [4]. При этом «меры защиты субъективных прав обеспечивают их восстановление и при отсутствии вины лица, нарушившего эти права... Юридическая же ответственность связана с виновным правонарушением, чем и объясняется возложение на правонарушителя обременений.» [5].
В литературе выделяются и иные отличия мер защиты от мер ответственности: для применения мер защиты не требуется наличия не только вины, но и противоправности в действиях обязываемого лица; применение мер защиты не сопровождается осуждением поведения лица; наконец, «они различаются по основной направленности: ответственность обращена к правонарушителю, а меры защиты — к управомоченному» [6].
Исходя из принятого разграничения способов защиты гражданских прав, большинство авторов относят одностороннее изменение и расторжение договоров к мерам защиты. В этом отношении показательна следующая точка зрения: «Таким образом, считаем разумным не разрушать сложившуюся традицию, которая относит к мерам ответственности лишь имущественные санкции (убытки, неустойку и т. д.), и не признавать расторжение нарушенного договора в качестве меры ответственности» [7]. С этим подходом во многом можно согласиться.
Действительно, не все признаки гражданско-правовой ответственности по общему правилу присущи одностороннему изменению и расторжению договоров. Так, гражданско-правовая ответственность «имеет имущественный характер, характер имущественного воздействия на правонарушителя» [8], а также должна выражаться «в форме восстановления нарушенных отношений и в форме установления отрицательных последствий для правонарушителя» [9].
Таким образом, гражданско-правовой ответственности должно быть присуще возло-
жение на правонарушителя дополнительного имущественного обременения, которое будет выступать базой для восстановления нарушенных прав и законных интересов потерпевшего.
Классической характеристикой признака дополнительного имущественного обременения можно считать определение О. С. Иоффе, который указывал, что «гражданско-правовая ответственность есть санкция за правонарушение, вызывающая для нарушителя отрицательные последствия в виде лишения субъективных гражданских прав либо возложения новых или дополнительных гражданско-правовых обязанностей» [10].
В целом одностороннему изменению и расторжению договора признак дополнительного имущественного обременения не присущ. При одностороннем расторжении двустороннеобязывающего договора если и можно говорить о лишении нарушителя субъективного права, то оно в любом случае происходит при одновременном прекращении обязанности, которую он нарушил. То есть нарушитель одновременно и обременяется, и освобождается от бремени. Поэтому сложно говорить об умалении имущественной массы нарушителя при одностороннем расторжении таких договоров. Что касается расторжения одностороннеобязывающих договоров, то у нарушителя такого договора субъективных прав нет изначально, следовательно, и дополнительного бремени на него не возлагается.
При одностороннем изменении договора, как уже отмечалось, права и обязанности сторон сохраняются в измененном виде. Следовательно, о лишении права или возложении новой обязанности речи здесь идти не может. Однако изменение обязанности правонарушителя может иметь неблагоприятный для него характер. Например, при невыполнении заемщиком предусмотренных договором займа обязанностей по обеспечению возврата суммы займа, а также при утрате обеспечения или ухудшении его условий по обстоятельствам, за которые займодавец не отвечает, займодавец вправе потребовать от заемщика досрочного возврата суммы займа и уплаты причитающихся процентов, если иное не предусмотрено договором (ст. 813 ГК РФ). Однако в приведенном примере неблагоприятное последствие не означает увеличения объема имущественного предоставления со стороны нарушителя, т. е. не имеет имущественного
характера, поэтому дополнительным имущественным обременением не является.
Представляется, что по общему правилу одностороннее изменение договора не может влечь дополнительного имущественного обременения, поскольку изменение правоотношения — это один из вариантов реализации его динамики. Согласно ст. 153 ГК РФ сделками признаются действия граждан и юридических лиц, направленные на установление, изменение или прекращение гражданских прав и обязанностей. Таким образом, установление прав и обязанностей законом отличается от их изменения. Изменение договора, как правило, не может порождать новое обязательство. А именно обязательства опосредуют переход имущества от одного лица к другому. Таким образом, изменение договора не может являться причиной перехода имущества от одного лица к другому, если законом или договором такое правовое последствие прямо не связано с фактом изменения договора.
Отнесение одностороннего изменения и расторжения договоров при нарушении договорного обязательства к мерам защиты, как уже отмечалось, означает, что для применения этих мер не требуется, чтобы нарушение договорного обязательства было совершено при наличии вины нарушителя (или иных оснований ответственности). Однако определенные вопросы в связи с этим возникают при рассмотрении такого основания одностороннего изменения и расторжения договоров, как существенное нарушение договора.
Согласно ст. 25 Венской Конвенции ООН о договорах международной купли-продажи товаров, «нарушение договора, допущенное одной из сторон, является существенным, если оно влечет за собой такой вред для другой стороны, что последняя в значительной степени лишается того, на что была вправе рассчитывать на основании договора, за исключением случаев, когда нарушившая договор сторона не предвидела такого результата и разумное лицо, действующее в том же качестве при аналогичных обстоятельствах, не предвидело бы его» [11]. То есть в Конвенции указывается на субъективную сторону существенного нарушения договора. При этом, согласно ст. 49 и 63 указанной Конвенции, при существенном нарушении договора международной купли-продажи товаров его стороны могут заявить о расторжении договора.
М. И. Брагинским была высказана точка зрения: «Одно из принципиальных отличий Венской конвенции от Кодекса состоит в том, что она увязывает возможность расторжения договора с решением вопроса об упречности поведения контрагента» [12]. Действительно, содержащееся в ст. 450 ГК РФ определение существенного нарушения договора не содержит упоминания об ограничении случаев существенного нарушения договора ситуациями, за которые сторона, нарушившая договор, отвечает. Однако необходимо признать, что правоприменительная практика уже достаточно давно исходит из необходимости учета субъективной стороны существенного нарушения договора для решения вопроса об его изменении или расторжении.
Так, по одному из дел комитет по управлению муниципальным имуществом обратился в арбитражный суд с требованием о расторжении договора купли-продажи имущества мастерской по ремонту обуви, ссылаясь на то, что покупатель существенно нарушил условие о сохранении профиля предприятия в течение 15 лет после заключения договора. Арбитражный суд первой инстанции иск удовлетворил. Арбитражный суд кассационной инстанции отменил решение арбитражного суда первой инстанции и в иске отказал. Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ оставил решение суда кассационной инстанции без изменения, при этом в обоснование вывода об отсутствии в данном случае существенного нарушения договора он указал: «Занимаемые ответчиком помещения нуждались в капитальном ремонте, и производственная деятельность мастерской по ремонту обуви была прекращена по независящим от нее причинам» [13].
По другому делу арбитражный суд кассационной инстанции в своем постановлении прямо указал: «Нарушение условий договора может являться основанием к расторжению договора только в том случае, когда имеются основания для применения мер ответственности за это нарушение. При отсутствии таких оснований договор не может расторгаться в связи с его нарушением — на основании подп. 1 п. 2 ст. 450 Гражданского кодекса Российской Федерации, что не исключает его расторжения по другим основаниям, в частности, в связи с существенным изменением обстоятельств, из которых стороны исходили при заключе-
нии договора» [14]. Нужно отметить, что в подп. 1 п. 2 ст. 450 ГК РФ говорится именно о существенном нарушении договора.
Представляется, что подход правоприменительной практики к решению обозначенного вопроса более правилен. При этом субъективную сторону существенного нарушения договора следует принимать во внимание, потому что одностороннее изменение и расторжение договоров при их существенном нарушении являются мерами ответственности.
Как уже отмечалось, основным препятствием для признания одностороннего изменения и расторжения договоров мерами ответственности является отсутствие дополнительного имущественного обременения для правонарушителя при их совершении. Однако в случае одностороннего изменения или расторжения договора при его существенном нарушении императивная норма закона устанавливает специфическое правовое последствие — возникновение у правонарушителя обязанности возместить убытки, причиненные таким изменением или расторжением договора (п. 5 ст. 453 ГК РФ).
Обязанность по возмещению этих убытков, безусловно, является имущественной. Она возникает у нарушителя договора в момент его изменения или расторжения, т. е. является непосредственным последствием применения этих мер ответственности, наделяя их признаком обременительности. При этом данные убытки выплачиваются потерпевшему, следовательно, одностороннее изменение и расторжение договора создает базу для восстановления нарушенных интересов потерпевшей от нарушения договора стороны.
При анализе предложенной характеристики обременительности одностороннего изменения и расторжения договоров возможны два возражения. Первое возражение касается вопроса о том, может ли содержание одной меры ответственности составлять другая мера ответственности, ведь возмещение убытков само по себе является мерой ответственности. Ответ на этот вопрос однозначен: нет, не может. Однако в данном случае об этом и не говорится: возмещение убытков, предусмотренных п. 5 ст. 453 ГК РФ, мерой ответственности не является.
Общепризнанно, что основанием гражданско-правовой ответственности является
правонарушение [15] (оставляя вопрос о значении вины для признания деяния правонарушением за рамками настоящего исследования, отметим, что безвиновная по общему правилу ответственность предпринимателей, установленная п. 3 ст. 401 ГК РФ, свидетельствует о том, что гражданское правонарушение может быть совершено без вины, иначе не исполнившие договор предприниматели практически никогда не будут рассматриваться как правонарушители, что, очевидно, неправильно). Возмещение убытков, являющееся мерой ответственности, также применяется при совершении правонарушения. Согласно п. 1 ст. 15 ГК РФ лицо, право которого нарушено, может требовать полного возмещения причиненных ему убытков, если законом или договором не предусмотрено возмещение убытков в меньшем размере.
Однако основанием возникновения убытков, предусмотренных п. 5 ст. 453 ГК РФ, является изменение или расторжение договора. Изменение и расторжение договора — это правомерные действия, поскольку возможность их осуществления предусмотрена законом. Пункт 5 ст. 453 ГК РФ не является единственным случаем, когда закон устанавливает, что вследствие совершения правомерного действия могут быть взысканы убытки. Аналогичная норма закреплена в ст. 717 ГК РФ, в которой установлено, что заказчик в любое время до сдачи ему результата работ может отказаться от исполнения договора подряда, возместив подрядчику убытки, причиненные прекращением договора, в пределах разницы между ценой, определенной за всю работу, и частью цены, выплаченной за выполненную работу. В данном случае нарушение вообще отсутствовало как таковое, но убытки возмещаются. Признавать такие убытки мерой ответственности нельзя, как и распространять на них правила ст. 401 ГК РФ, поскольку инициатор изменения или расторжения договора специально преследовал цель изменить или прекратить обязательство. Но говорить в этом случае об умысле на совершение правомерного деяния абсурдно.
Стоит отметить, что рассматриваемый вид убытков является исключением из правила, о котором, в частности говорил Б. С. Антимонов: «Все исследователи признают неустойку и возмещение убытков санкциями по договору и договорной ответственностью, какими они действительно и
являются» [16]. Очевидно, законодатель не счел нужным вводить новый термин для обозначения этого явления, поскольку состав убытков от правомерных действий определяется так же, как и состав убытков — мерой ответственности. Но природа убытков от изменения или расторжения договора при его существенном нарушении иная, чем у традиционно понимаемых убытков. Это позволяет утверждать, что они составляют то дополнительное имущественное обременение, которое вызывает одностороннее изменение или расторжение договора как мера ответственности.
Второе возражение затрагивает вопрос о том, всегда ли изменение или расторжение договора при его существенном нарушении будет влечь возникновение убытков. Представляется, что изменение и расторжение договора всегда накладны для инициирующей их стороны. Так, по общему правилу одностороннее изменение и расторжение договора при существенном нарушении его другой стороной производится в судебном порядке (п. 2 ст. 450 ГК РФ), а, значит, всегда связано с произведением расходов. Но даже при внесудебном изменении или расторжении договоров сторонам приходится производить целый ряд расходов — от расходов на уведомление контрагента об изменении или расторжении договора до затрат на совершение сделки «взамен» расторгнутой, в том числе на менее выгодных условиях, чем условия расторгнутого договора.
Таким образом, одностороннее изменение и расторжение договоров при их существенном нарушении всегда являются мерами ответственности и могут производиться только при наличии оснований, указанных в ст. 401 ГК РФ.
В связи с изложенными доводами возникает вопрос, как можно защитить интересы контрагента не отвечающей за неисполнение обязательства стороны договора. Представляется, что в данном случае возможно применение п. 2 ст. 405 ГК РФ, согласно которому, если вследствие просрочки должника исполнение утратило интерес для кредитора, он может отказаться от принятия исполнения и требовать возмещения убытков. Убытки, предусмотренные данной нормой, уже являются мерой ответственности, поскольку их основание — просрочка, т. е. правонарушение. Если должник не отвечает за неисполнение, то и эти убытки он воз-
мещать не будет. В то же время отказ от принятия исполнения здесь будет выступать мерой защиты, которая может быть применена независимо от того, отвечает должник за нарушение или нет.
Еще один важный вопрос — возможность признания иных случаев одностороннего изменения или расторжения договора мерами ответственности. В. В. Ровный отмечает: «Квалификация расторжения договора (отказа от него) как меры ответственности не вызывает сомнений в тех случаях, когда создает для нарушителя очевидные обременения. Однако нельзя назвать ответственностью расторжение договора по причине его заведомого неисполнения или ненадлежащего исполнения, совершенного стороной, к примеру, ради освобождения от ставших невыгодными обязательств» [17].
Представляется, что одностороннее изменение или расторжение договора вследствие его нарушения, не являющегося существенным, будет выступать мерой ответственности, когда законом или договором с таким изменением или расторжением прямо будет связываться умаление в имущественной сфере нарушителя в пользу потерпевшего. Например, в договоре поставки может быть предусмотрено условие о том, что покупатель имеет право в одностороннем порядке уменьшить размер выплачиваемой цены товара на согласованную величину, если поставщик просрочит исполнение своего обязательства. Такое условие нельзя рассматривать как неустойку, поскольку последняя является денежной суммой, которую должник обязан уплатить кредитору в случае неисполнения или ненадлежащего исполнения обязательства (п. 1 ст. 330 ГК РФ). В приведенном же примере не должник выплачивает сумму, а кредитор, одновременно сам выступающий в правоотношении, возникшем из взаимного договора, как должник, исполняет свое обязательство в меньшем размере. Разница в ценах по первоначальному и измененному в одностороннем порядке договору и будет составлять дополнительное обременение для поставщика, нарушившего договор.
В приведенном примере одностороннее изменение договора осуществляется без обращения в суд. Такая ситуация возможна и при одностороннем изменении или расторжении договора вследствие его существенного нарушения (например, согласно п. 1 ст. 523 ГК РФ). В связи с этим
возникает вопрос: можно ли считать мерами ответственности одностороннее изменение и расторжение договора, осуществляемые без обращения к государственному принуждению? Иначе говоря, возможна ли реализация гражданско-правовой ответственности без государственного принуждения?
Известно, что ряд авторов признавали государственное принуждение имманентным признаком ответственности. Так, С. Н. Братусь определял юридическую ответственность как «опосредованное государственным принуждением исполнение обязанности» [18]. При этом он отмечал: «Добровольное же исполнение обязанности юридической ответственностью не является» [19].
В. П. Грибанов относил меры гражданско-правовой ответственности к правоохранительным мерам «государственно-принудительного характера, применение которых входит в компетенцию рассматривающих спор государственных и общественных органов» [20].
В то же время в отечественной цивилистике достаточно широко распространено мнение о том, что возможность государственного принуждения обеспечивает применение мер гражданско-правовой ответственности, но непосредственное принуждение не является при этом необходимым. О. С. Иоффе указывал, что «в случаях привлечения к ответственности всегда должно иметь место реальное принуждение, в то время как применение гражданско-правовых санкций знает ряд изъятий из этого правила и иногда осуществляется не на основе прямого принуждения, а лишь благодаря его возможности...» [21].
Более правильной представляется последняя точка зрения, что, во-первых, объясняется природой частного права: «Специфика добровольности гражданско-правовой ответственности объективно основывается на частном характере отношений, на частных интересах их участников, на заметной отстраненности от данной сферы всех третьих лиц (в том числе публичных органов), на известной диспозитивности в установлении мер ответственности и привлечении к ним, а также на имущественно-компенсационном характере последствий, направленных в пользу конкретного потерпевшего... » [22].
И, во-вторых, добровольная реализация ответственности не меняет охранительного
характера отношений, в рамках которых она реализуется. Так, соглашение о выплате нарушителем убытков не является гражданско-правовым договором, поскольку не устанавливает, не изменяет и не прекращает гражданских прав и обязанностей. Обязанность по возмещению убытков возникла в момент правонарушения. Стороны же в указанном соглашении лишь фиксируют уже произошедший факт. Следовательно, правоотношение при заключении такого соглашения остается охранительным. А само такое соглашение нельзя расценивать как отступное, новацию или иное основание прекращения старого и возникновения нового обязательства. При этом нужно учитывать, что если соглашение предусматривает сумму убытков, большую фактически причиненных, то его уже можно рассматривать как договор. Данный договор будет являться договором дарения, и речи об ответственности в этом случае вести уже будет нельзя.
Таким образом, гражданско-правовая ответственность может реализовываться без государственного принуждения, следовательно, одностороннее изменение и расторжение договоров во внесудебном порядке (отказ от исполнения договора полностью или частично) также может быть мерой ответственности. В связи с этим возникает следующая проблема. Односторонний отказ от исполнения договора принято считать мерой оперативного воздействия [23]. Меры оперативного воздействия традиционно противопоставляются мерам ответственности. В случае же признания отказа от исполнения договора мерой оперативного воздействия эти два антипода сольются в одном явлении, что нельзя признать конструктивным решением.
Представляется все же, что односторонний отказ от исполнения договора, являющийся мерой ответственности, не может быть признан мерой оперативного воздействия, поскольку не обладает всеми признаками этих мер.
Специфичные признаки мер оперативного воздействия, существование которых широко признается в отечественной цивилистике, были сформулированы В. П. Грибановым. Он выделял пять особенностей указанных мер. Во-первых, эти меры являются правоохранительными и имеют в значительной степени превентивное, предупредительное значение. Во-вторых, они приме-
няются самим управомоченным субъектом. В-третьих, они обладают специфичными гарантиями их применения, вызванными разнообразием этих мер и предусматривающими возможность оспаривания правильности их применения в уполномоченных органах. В-четвертых, применение этих мер влечет наступление для нарушителя невыгодных последствий, однако не непосредственно, а в конечном счете. При положительной же реакции со стороны нарушителя применение этих мер может и не повлечь за собой невыгодных последствий. Наконец, в-пятых, главной функцией мер оперативного воздействия является не восстановление нарушенных прав, а обеспечение надлежащего исполнения обязанностей [24].
В литературе была высказана точка зрения, что односторонний отказ от исполнения договора не обладает первой и последней из перечисленных особенностей мер оперативного воздействия: «Вследствие того, что договор в результате отказа от его исполнения прекращается (одновременно прекращаются права и обязанности, возникшие из него), с одной стороны, отсутствует какой-либо обеспечительный элемент в соответствующем праве, а с другой — нельзя говорить о превентивном характере соответствующего действия...» [25]. Представляется, что с данным мнением можно согласиться частично. Превентивный характер мер оперативного воздействия, исходя из указанного выше подхода В. П. Грибанова, можно признать лишь факультативным признаком данных мер. Его отсутствие не свидетельствует о том, что та или иная мера не может быть отнесена к мерам оперативного воздействия. Что касается обеспечительной функции, то она свойственна, например, такой мере ответственности, как неустойка. Известно, что уплата неустойки может освободить должника от исполнения обязательства в натуре (п. 2 ст. 396 ГК РФ), т. е. обязанность должника тоже прекратится. Однако представляется, что неустойка при этом останется способом обеспечения исполнения обязательств. Сама возможность отказа от договора в случае его нарушения выполняет обеспечительную функцию. Другое дело, что обеспечительная функция для одностороннего отказа от исполнения договора полностью или частично, выступающего мерой ответственности, не является главной. Функция восстановления положения потерпевшего за
счет обременения нарушителя для этой меры будет иметь большее значение.
Кроме того, односторонний отказ от исполнения договора полностью или частично, выступающий мерой ответственности, вызывает неблагоприятные имущественные последствия для правонарушителя непосредственно. При отказе от договора в связи с его существенным нарушением имущественная обязанность по возмещению убытков на основании п. 5 ст. 453 ГК РФ возникает в момент изменения или расторжения договора. Не возникнуть данная обязанность не может, и поведение нарушителя никак не может повлиять на ее возникновение. Аналогичная ситуация имеет место и в случаях, когда законом или договором предусматриваются иные неблагоприятные имущественные последствия одностороннего отказа от исполнения договора. Следовательно, у отказа от исполнения договора как меры ответственности отсутствует четвертая, выделенная В. П. Грибановым особенность мер оперативного воздействия.
Представляется, что случаи отказа от исполнения договора, являющиеся мерами защиты в отличие от случаев отказа от исполнения договора, являющихся мерами ответственности, могут быть отнесены к мерам оперативного воздействия, поскольку обладают всеми признаками этих мер.
Завершая рассмотрение вопроса о соотношении одностороннего изменения и расторжения договоров с системой способов защиты гражданских прав, необходимо указать, что случаи одностороннего изменения или расторжения договора, основанием которых не является правонарушение, не входят в данную систему. Это объясняется отсутствием при их совершении нарушенных или оспоренных гражданских прав или законных интересов, которые они могли бы защищать. К таким случаям относятся, например, изменение или расторжение договора в связи с существенным изменением обстоятельств, из которых стороны исходили при заключении договора (ст. 451 ГК РФ), и расторжение договора поручения, отказаться от которого любая из его сторон может в любое время (п. 2 ст. 977 ГК РФ).
Таким образом, одностороннее изменение и расторжение договоров частично входит в систему способов защиты гражданских прав (только в случаях, когда основанием для их применения является правонарушение). Одностороннее измене-
ние и расторжение договора является мерами ответственности в случаях, когда их основанием выступает существенное нарушение договора, а также когда в соответствии с законом или договором одностороннее изменение или расторжение договора влечет имущественные потери для нарушителя в пользу потерпевшего. Во всех остальных случаях одностороннее изменение и расторжение договора при нарушении договорного обязательства является мерами защиты. К мерам оперативного воздействия можно отнести только применяемый в связи с совершением правонарушения односторонний отказ от исполнения договора полностью или частично, не являющийся мерой ответственности. И
1. Гражданское право : учебник / под ред.
А. П. Сергеева, Ю. К. Толстого. М., 2005. Т. 1. С. 335.
2. Там же. С. 336.
3. Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации части первой (постатейный) / отв. ред. О. Н. Садиков. М., 2005. С. 62.
4. Братусь С. Н. Юридическая ответственность и законность (Очерк теории). М., 2001. С. 14.
5. Там же. С. 14—15.
6. Гражданское право : учебник / под ред.
А. П. Сергеева. М., 2009. Т. 1. С. 972.
7. Карапетов А. Г. Расторжение нарушенного договора в российском и зарубежном праве. М., 2007. С. 155.
8. Грибанов В. П. Ответственность за нарушение гражданских прав и обязанностей // Осуществление и защита гражданских прав. М., 2000. С. 310.
9. Иоффе О. С. Ответственность по советскому гражданскому праву. Л., 1955. С. 17.
10. Иоффе О. С. Обязательственное право. М., 1975. С. 97.
11. Конвенция ООН о договорах международной купли-продажи товаров от 11 апр. 1980 г. // Вестник Высшего Арбитражного суда РФ. 1994. № 14. С. 69.
12. Брагинский М. И., Витрянский В. В. Договорное право. Кн. 1. Общие положения. М., 2002. С. 438.
13. Постановление Президиума Высшего арбитражного суда РФ от 29 апр. 1997 г. № 510/97 // Гарант [Электронный ресурс] : справ.-правовая система.
14. Постановление Федерального арбитражного суда Северо-Кавказского округа от 17 мар-
та 2000 г. № Ф08-264/2000 // КонсультантПлюс [Электронный ресурс] : справ.-правовая система.
15. См.: Иоффе О. С. Ответственность по советскому гражданскому праву. Л., 1955. С. 17.; Антимонов Б. С. Основания договорной ответственности социалистических организаций. М., 1962. С. 29.; Мале-ин Н. С. Имущественная ответственность в хозяйственных отношениях. М., 1968. С. 22.; Само-щенко И. С., Фарукшин М. Х. Ответственность по советскому законодательству. М., 1971. С. 73.; Смирнов В. Т., Собчак А. А. Общее учение о деликтных обязательствах в советском гражданском праве : учеб. пособие. Л., 1983. С. 44.
16. Антимонов Б. С. Основания договорной ответственности социалистических организаций. М., 1962. С. 18.
17. Ровный В. В. Гражданско-правовая ответственность (теоретический этюд) : учеб. пособие. Иркутск, 1997. С. 59—60.
18. Братусь С. Н. Указ. соч. С. 83.
19. Там же.
20. Грибанов В. П. Пределы осуществления и защиты гражданских прав // Осуществление и защита гражданских прав. М., 2000. С. 108.
21. Иоффе О. С. Ответственность по советскому гражданскому праву. С. 17.
22. Ровный В. В. Проблемы единства российского частного права. Иркутск, 1999. С. 222.
23. Карпов М. С. Гражданско-правовые меры оперативного воздействия. М., 2004. С. 6.
24. Грибанов В. П. Пределы осуществления и защиты гражданских прав. С. 133—137.
25. Бабаев А. Б. Очерк 19. Секундарные права // Гражданское право : актуальные проблемы теории и практики / общ. ред. В. А. Белова. М., 2007. С. 803.
Coordination of Unilateral Contracts Alteration and Termination with the System of Remedies
© Bezik K., 2009
The article is devoted to the point of unilateral contracts alteration and termination. It is concluded that sometimes unilateral contracts alteration and termination aren't remedies. And in the other cases unilateral contracts alteration and termination are regarded as liability. The article also includes analysis of damages in the cases of unilateral contracts alteration and termination.
Key words: alteration of the contract; termination of the contract; remedies; liability; damages.
