CC BY
43
Вопросы гражданского права и процесса
УДК 347.5
ПРЕКРАЩЕНИЕ ПРАВА НА ОДНОСТОРОННЕЕ ИЗМЕНЕНИЕ ИЛИ РАСТОРЖЕНИЕ ДОГОВОРА В СВЕТЕ ОЖИДАЕМОЙ РЕФОРМЫ ГРАЖДАНСКОГО ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА РОССИИ
© Безик К. С., 2011
Статья посвящена одной из проблем обновления Гражданского кодекса РФ. Данный процесс был инициирован Президентом РФ в 2008 г. В соответствии с Указом Президента РФ была разработана «Концепция развития гражданского законодательства РФ». Данный документ включил в себя положение, согласно которому подтверждение кредитором действия договора прекращает его право на отказ от данного договора. Приведенная норма явилась результатом заимствования из Принципов УНИДРУА. В статье указывается, что такое заимствование невозможно вследствие существенной разницы в терминах. В статье предлагается внести в Гражданский кодекс РФ иное изменение: устранение должником нарушения договора должно прекращать право кредитора в одностороннем порядке изменять или расторгать договор.
Ключевые слова: изменение договора; расторжение договора; отказ от договора; подтверждение действия договора; реформа гражданского законодательства России.
Во исполнение Указа Президента РФ «О совершенствовании Гражданского кодекса Российской Федерации» [1] в 2008 г. началась разработка предложений по глобальному изменению гражданского законодательства России. К настоящему моменту этот процесс включил в себя три стадии, каждая из которых завершилась изданием определенных документов. Первая стадия привела к изданию проектов концепций развития различных блоков гражданского законодательства РФ, в том числе интересующего нас в рассматриваемом здесь контексте Проекта «Концепции совершенствования общих положений обязательственного права России» [2] (далее — «Проект Концепции»). Вторая — к изданию собственно Концепции развития гражданского законодательства РФ [3] (далее — «Концепция»). Наконец, третья стадия завершилась в декабре 2010 г. опубликованием в сети Интернет проектов изменений, внесенных в разделы I, II, III, VI и VII Гражданского кодекса РФ.
Масштабы предполагаемых изменений поистине колоссальны. По сути дела, ожидаемая реформа должна привести к появлению нового Гражданского кодекса РФ, хотя официально об этом и не говорится. В связи с этим удивляют форсированные темпы подготовки документов реформы. Работа над основным содержанием будущего кодекса заняла немногим более двух лет. Объективные причины такой спешки назвать трудно, поскольку резких изменений в экономике страны, подобных изменениям начала 90-х гг. ХХ в. не происходило и, по всей вероятности, не произойдет. Возможным же последствием такого «ускорения» может стать появление в тексте законопроектов положений, не обоснованных наукой и не обусловленных практической необходимостью. Анализу одного из таких положений и посвящено настоящее исследование.
И в Проекте Концепции, и в самой Концепции, и в Проекте изменений в раздел III ГК РФ [4] (далее — «Проект изменений в
ГК РФ») говорится о том, что подтверждение кредитором действия договора должно лишать его права на отказ от исполнения данного договора. В последней из существующих редакций это положение выглядит так: «В случаях, когда при наличии оснований для отказа от договора сторона, имеющая право на такой отказ, подтверждает действие договора, в том числе путем принятия от другой стороны предложенного последней исполнения обязательства, последующий отказ от договора по тем же основаниям не допускается» (п. 2 ст. 4501 Проекта изменений в ГК РФ).
Обоснование необходимости приведенной новеллы содержится в абз. 3 п. 1.2.3. Раздела IX Проекта Концепции. Там указано: «В целях обеспечения защиты добросовестной стороны в договоре, контрагент которой пользуется правом одностороннего отказа от договора (исполнения договора), и внесения определенности в отношения сторон в подобной ситуации может быть использован имеющийся опыт регулирования соответствующих отношений. В частности, Принципы международных коммерческих договоров (ст. 3.12, 3.13) предусматривают случаи, когда сторона, управомоченная на одностороннее расторжение договора, в ходе исполнения договора утрачивает свое право на односторонний отказ от договора. Соответствующие правила могут быть включены и в российский ГК РФ».
Предложенное в Проекте Концепции заимствование из Принципов международных коммерческих договоров (далее — «Принципы УНИДРУА») представляется механистическим, не учитывающим существующих отличий между ними и действующим российским законодательством. Так, Принципы УНИДРУА предусматривают, что основаниями отказа от договора могут быть значительное заблуждение (ст. 3.5.), обман (ст. 3.8.), угроза (ст. 3.9.), существенное неравновесие (ст. 3.10.) [5]. Как видно, все эти обстоятельства могут иметь место только в момент заключения договора и никогда — после. Однако для российского законодательства нехарактерна ситуация, когда право на отказ от договора возникает по основаниям, имеющим место в момент заключения договора. В соответствии с п. 3 ст. 450 ГК РФ отказ от договора является внесудебной формой его изменения или расторжения. Сами авторы Концепции относят отказ от договора к способам изменения и
расторжения договора (п. 9.1. разде-
ла V Концепции). Изменение и расторжение договоров оказывают влияние на договорные обязательства (п. 1 и 2 ст. 453 ГК РФ). Это значит, что изменять и расторгать можно только договор, порождающий обязательства, т. е. являющийся действительным. Если нарушения имели место в момент заключения договора, это, скорее, должно означать недействительность сделки, а не возникновение права на изменение или расторжение договора. И действительно, перечисленные выше обстоятельства, являющиеся согласно Принципам УНИДРУА основаниями для отказа от договора, в соответствии со ст. 178 и 179 ГК РФ являются основаниями недействительности сделок.
Из сказанного следует закономерный вывод: отказ от договора понимается по-разному в действующем российском гражданском законодательстве и в Принципах УНИДРУА. Предлагать заимствование из документа международного характера в таких условиях неразумно.
О последствиях включения в ГК РФ критикуемой нормы ранее нами уже говорилось [6]. Отметим лишь, что они могут быть крайне негативными, поскольку право на отказ от договора далеко не всегда возникает вследствие правонарушения. Это обстоятельство совершенно не учитывается ни в одной редакции рассматриваемого положения. Кроме того, даже если основанием отказа от договора является его нарушение, предлагаемое правило также не всегда будет применимо (в частности, сказанное относится к случаям недопоставки товара).
В настоящем исследовании представляется необходимым осветить целесообразность включения в ГК РФ нормы о подтверждении действия договора. В литературе указывается на то, какой положительный эффект может возникнуть от введения данной нормы. А. Г. Карапетов приводит пример, когда «банк, столкнувшийся с финансовыми затруднениями, вызванными экономическим кризисом, направил заемщику уведомление об отказе от договора, сославшись на допущенные заемщиком просрочки, и потребовал досрочного возврата кредита, несмотря на то, что с момента последнего нарушения прошло более полутора лет и все это время банк регулярно принимал платежи, осуществлял иное обслуживание заемщика...» [7]. Принятие банком
платежей после совершения просрочек согласно п. 2 ст. 4501 Проекта изменений в ГК РФ признавалось бы подтверждением действия договора, что лишило бы банк права отказаться от договора по приведенному основанию. Однако насколько необходимо введение предлагаемой новеллы для достижения справедливости в подобных случаях?
Думается, что объективная необходимость введения рассматриваемого нового правила отсутствует, поскольку, помимо ряда упомянутых выше негативных последствий, оно будет вызывать трудности в процессе правоприменения. Прежде всего, это связано с введением нового термина — «подтверждение действия договора». В Проекте изменений в ГК РФ раскрыт только один частный случай такого подтверждения — принятие от другой стороны предложенного последней исполнения. Какие еще случаи будет охватывать это новое понятие — неясно. Возможно, в число таких случаев будут включать действия, свидетельствующие о намерении кредитора принять исполнение должника (аналогичным образом в ст. 203 ГК РФ раскрывается основание перерыва течения срока исковой давности: совершение обязанным лицом действий, свидетельствующих о признании долга). Однако насколько уместна такая аналогия? Не будет ли простой разговор по телефону считаться «подтверждением действия договора»? Авторы рассматриваемой новеллы фактически предлагают создать еще одну оценочную категорию, которых в гражданском праве России и без того достаточно. Ситуация осложняется еще и тем, что понятие «принятие исполнения», через которое, главным образом, и раскрывается категория «подтверждение действия договора», также не имеет в науке гражданского права однозначного определения.
Критикуется формулировка предлагаемой новеллы и названным выше сторонником ограничения действия права на отказ от договора А. Г. Карапетовым. Ученый указывает, что предлагаемая в Концепции редакция рассматриваемой нормы предполагает подтверждение действия договора посредством совершения только активных действий. По мнению автора, это упущение необходимо устранить и закрепить в законе указание «на разумный срок, в течение которого отказ от договора может быть заявлен» [8]. Однако и это предложение не может быть поддержано.
Во-первых, совершенно непонятно, почему судьба права на отказ от исполнения договора и права на одностороннее изменение или расторжение договора в судебном порядке должны столь кардинально отличаться. Сам А. Г. Карапетов в другой своей работе указывает, что «в случаях, когда закон требует соблюдения судебной процедуры расторжения, кредитор должен иметь в виду трехлетний срок исковой давности» [9]. В то же время разумный срок для заявления отказа от договора, как отмечает тот же автор, «четко отделяется от срока исковой давности и, как правило, намного короче»
[10]. Но почему «намного короче»? Ведь зачастую и основания, и последствия для отказа от договора и для судебной формы изменения или расторжения практически совпадают (в подтверждение этому можно предложить сопоставить абз. 4 п. 2 ст. 450 и ст. 523 ГК РФ, а также п. 5 ст. 453 и ст. 524 ГК РФ).
Аналогичный вопрос можно задать и авторам Проекта изменений в ГК РФ: п. 2 ст. 4501 данного документа относится только к отказу от договора и не затрагивает изменения и расторжения договоров в судебном порядке.
Во-вторых, предлагаемый А. Г. Карапетовым разумный срок для заявления об отказе от договора является одновременно относительно-определенным и пресекательным. В целом для гражданского права РФ это нехарактерно.
Истечение пресекательного срока не просто ведет к прекращению субъективного права. Как отмечал В. П. Грибанов: «Досрочное прекращение субъективного гражданского права с истечением пресекательного срока является правовой санкцией, применяемой к управомоченному лицу за неосуществление либо ненадлежащее осуществление принадлежащего ему права»
[11]. Пресекательный срок всегда короче срока существования права. Может ли такой сокращенный срок, истечение которого является санкцией, определяться как «разумный»? Думается, что нет. Установление такого срока будет создавать для потерпевшей стороны состояние неопределенности, когда она не будет точно знать, истек ли срок для заявления об отказе от договора и вправе ли она отказаться от договора или нет. Сомнительно, что в такое положение целесообразно ставить именно потерпевшую сторону.
Представляется, что обеспечить достижение справедливости в случае, когда кредитор отказывается от длящегося договора, ссылаясь на давно произошедшую просрочку, можно при помощи сформировавшегося в России подхода правоприменительной практики и доктрины.
Согласно п. 8 Обзора практики разрешения споров, связанных с заключением, изменением и расторжением договоров (далее — «Обзор практики»), «требование о расторжении договора аренды не подлежит удовлетворению, если в разумный срок устранены нарушения, послужившие основанием для обращения в арбитражный суд» [12]. Конкретное дело, по результатам рассмотрения которого был сформулирован приведенный вывод, было возбуждено на основании искового заявления с просьбой о расторжении договора «в связи с существенными нарушениями договора — систематическими неплатежами арендной платы, невыполнением обязательств по ремонту арендованного помещения, заключением договоров субаренды без разрешения арендодателя» [13]. То есть нарушениями арендатора, в том числе, явились просрочки внесения арендных платежей и осуществления ремонта объекта аренды.
Выполняя требование абз. 7 ст. 619 ГК РФ, арендодатель направил арендатору письменное предупреждение о необходимости исполнения им обязательства в разумный срок. В ходе разбирательства дела в заседании суда арендатор представил доказательства устранения перечисленных нарушений. В Обзоре практики в связи с этим указано: «Учитывая, что допущенные арендатором нарушения условий договора, явившиеся причиной для обращения в арбитражный суд, в необходимый для этого срок устранены, у арендодателя не было оснований для предъявления такого иска» [14].
По большому счету, вывод арбитражного суда не следует из содержания абз. 7 ст. 619 ГК РФ, который требует направить предупреждение о необходимости исполнения обязательства в разумный срок, но не говорит о последствиях устранения арендатором нарушений. Данный аспект, по сути дела, остался не урегулированным российским гражданским законодательством. Восполнить данный пробел нельзя даже с помощью аналогии закона вследствие отсутствия схожего отношения, которое было бы урегулировано гражданским законодатель-
ством. Это значит, что арбитражный суд вынес решение, определив последствия устранения нарушений договора на основании аналогии права.
Применение аналогии права позволяет распространить вывод, содержащийся в п. 8 приведенного Обзора практики, за пределы сферы регулирования арендных отношений. Такое расширительное понимание данного вывода уже достаточно давно было сформулировано М. Г. Розенбергом. Говоря о существенном нарушении договора, ученый ссылается на необходимость учета положений рассмотренного выше Обзора практики, не упоминая о применимости его только к арендным отношениям: «Сам факт наличия такого нарушения не служит основанием для расторжения договора, если в разумный срок нарушение устранено» [15].
Таким образом, в соответствии со сформировавшимся в отечественной практике и доктрине подходом устранение нарушения договора в разумный срок прекращает право на одностороннее изменение или расторжение договора в связи с данным нарушением.
Примечательно, что для целей решения вопроса о прекращении права на изменение или расторжение договора устранить можно любое нарушение. В том числе устранению может подлежать и просрочка, что подтверждает все тот же п. 8 указанного выше Обзора практики. Данное утверждение, конечно, обладает некоторой условностью: повернуть время вспять невозможно. Однако в целом следует признать, что редко имеет значение, исполнено обязательство точно в срок или с просрочкой, которая не помешала кредитору принять исполнение. Если кредитор принимает просроченное исполнение, очевидно, следует презюмировать, что нарушение было устранено должником в разумный срок. Поэтому в приводившемся выше примере принятие банком просроченных платежей следует признавать доказательством устранения нарушения, которое прекращает право на изменение или расторжение договора.
В то же время необходимо отметить, что для целей возмещения убытков и реализации иных мер ответственности устранение нарушения не может иметь того же значения, что и для изменения или расторжения договора. Достаточно сказать, что по определению п. 2 ст. 15 ГК РФ убытки включают в себя не только реальный ущерб, но и
упущенную выгоду. И если возмещение реального ущерба (представляющего собой расходы, которые лицо понесло или должно будет понести для восстановления своего права, либо утрату или повреждение его имущества) зачастую будет перекрываться устранением нарушения, то исключить упущенную выгоду такое устранение практически никогда не сможет. Кроме того, важно обратить внимание, что устранение нарушения не может полностью перечеркнуть нарушение. Нарушение договора, даже исправленное впоследствии, остается негативным явлением. Вполне логично, что устранение нарушения прекращает право на наиболее радикальные действия — изменение или расторжение договора. Но принцип полного возмещения убытков устранением нарушения затрагиваться не должен.
Важно также указать, что убытки должны быть доказаны. Если устранение нарушения договора исключит необходимость произведения кредитором расходов, а упущенной выгоды у него не возникнет, то убытков фактически не будет и взыскивать будет нечего. Поэтому сохранение права на возмещение убытков от нарушения договора, которое впоследствии было устранено, скорее, будет выступать как дополнительная гарантия интересов кредитора, чем как обременение для должника.
Необходимость применения аналогии права для решения обозначенных выше проблем, надвигающаяся реформа гражданского законодательства РФ, а также спорность предлагаемого в документах ожидаемой реформы варианта решения данных проблем дают основания для формулировки собственного предложения по изменению ГК РФ. В целях закрепления сформировавшегося в науке и практике подхода предлагается внести в одну из статей главы 29 ГК РФ следующее положение: «Не допускается изменение или расторжение договора, если в разумный срок устранено нарушение, в соответствии с законом или договором являющееся основанием для такого изменения или расторжения».
Сформулированное предложение по изменению законодательства не содержит некорректных терминов и не дает оснований для неправильного толкования. Предлагаемая норма включает две оценочных категории: «устранение нарушения» и «разумный срок». Однако вопрос о том, устранено ли нарушение, достаточно конкретен и сравни-
тельно легок для доказывания. Устранение нарушения объективно, в отличие от «подтверждения действия договора», которое должно совершаться кредитором, причем, по-видимому, сознательно. Задача доказывания наличия воли кредитора на подтверждение действия договора несравнимо более сложна, чем доказывание устранения нарушения договора, поскольку явления субъективного характера доказывать сложнее, чем явления объективные.
Что касается разумного срока, то следует отличать предлагаемый А. Г. Карапетовым разумный срок для отказа от договора от предлагаемого нами разумного срока на устранение нарушения. Истечение срока для отказа от договора прекращает право на его совершение, что ставит лицо, управомоченное на отказ, в состояние неопределенности: это лицо не будет с уверенностью знать, имеет ли оно в данный момент времени право на отказ или нет, поскольку срок определен относительно.
Разумный срок на устранение нарушения — это срок, истечение которого не прекращает право на изменение или расторжение договора, а, наоборот, определяет границы возможности устранить недостаток. По истечении этого срока право на изменение или расторжение договора не может прекратиться вследствие устранения нарушения. Более того, если к моменту изменения или расторжения договора нарушение не было устранено, должник не будет вправе ссылаться на то, что разумный срок на устранение недостатка не истек. Только фактическое устранение нарушения в разумный срок прекращает право на одностороннее изменение или расторжение договора. У должника, по общему правилу, не может быть права на устранение нарушения, поскольку в противном случае он мог бы в одностороннем порядке продлять срок исполнения своего обязательства, что ущемляло бы права кредитора. Таким образом, закрепление срока на устранение недостатка ставит в более выгодное положение потерпевшую сторону: она всегда будет знать, устранено ли нарушение. Нарушитель же, напротив, будет вынужден стараться устранить свое нарушение как можно быстрее, иначе он не сможет воспрепятствовать изменению или расторжению договора кредитором. Думается, что это будет справедливо.
Стоит отметить, что предлагаемое нами решение универсально — новая норма будет
распространяться не только на отказ от договора, но и на судебную форму одностороннего изменения и расторжения договоров. Представляется, что такое решение также будет более правильным, чем иные, описанные выше.
В заключение важно указать на то, что сделанные в настоящем исследовании выводы с очевидностью вытекали из подхода отечественной правоприменительной практики и доктрины. По большому счету, новизны в них нет. Однако, к сожалению, документы ожидаемой реформы не восприняли данный подход.
Изменение законодательства возможно только после глубокого изучения соответствующих правовых институтов, практики их применения и результатов научных исследований. Приходится констатировать, что по многим вопросам изменения и расторжения договоров такого изучения в свете ожидаемой реформы гражданского законодательства России произведено не было. Это свидетельствует о недостаточной подготовленности реформы и необходимости самого тщательного, кропотливого анализа предлагаемых изменений, в который должен быть вовлечен широкий круг представителей российской юридической науки.
1. О совершенствовании Гражданского кодекса Российской Федерации : указ Президента РФ от 18 июля 2008 г. № 1108 // Собр. законодательства РФ. 2008. № 29 (ч. 1). Ст. З482.
2. Проект «Концепции совершенствования общих
положений обязательственного права России» [Электронный ресурс] // Портал российского частного права. URL: http://www.privlaw. ru/files/
konceptOPOP.zip (дата обращения: 8 янв. 2011 г.).
3. Концепция развития гражданского законодательства РФ [Электронный ресурс] // Там же.
4. Проект изменений в раздел III ГК РФ [Электронный ресурс] // Там же.
5. См.: Принципы международных коммерческих договоров (Принципы УНИДРУА 2004) [Электронный ресурс] / пер. с англ. А. С. Комарова // Международный институт унификации частного права. URL: http://www.unidroit.org/russian/ principles/
contracts/principles2004/ blackletter 2004. pdf (дата обращения: 8 янв. 2011 г.).
6. См.: Безик К. С. Исключения из принципа недопустимости одностороннего отказа от исполнения обязательства // Сиб. юрид. вестн. 2010. № 2. С. 66.
7. Карапетов А. Г. Анализ некоторых вопросов заключения, исполнения и расторжения договоров в контексте реформы обязательственного права России // Вестн. Высш. Арбитраж. Суда РФ. 2009. № 12. С. 57.
8. Там же. С. 59.
9. Карапетов А. Г. Расторжение нарушенного договора в российском и зарубежном праве. М., 2007. С. 511.
10. Там же. С. 513.
11. Грибанов В. П. Сроки в гражданском праве // Осуществление и защита гражданских прав. М., 2000. С. 267.
12. Информационное письмо Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 5 мая 1997 г. № 14 // Вестн. Высш. Арбитраж. Суда РФ. 1997. № 7. С. 108.
13. Там же.
14. Там же.
15. Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации части первой (постатейный) / отв. ред. О. Н. Садиков. М., 2005. С. 1008. (автор — М. Г. Розенберг).
Suspension of Right to Alter or Terminate a Contract Unilaterally in the Context of Expected Reform of Russian Civil Legislation
© Bezik K., 2011
The article is devoted to one of the problems of Russian Civil Code's renewal. This process was started by Russian President in 2008. According to his decree "The Conception of development of Russian civil legislation" was prepared. This document includes condition that confirmation of contract by a creditor suspends the right to avoid the contract. This norm is a result of adoption of UNIDROIT principles. It is said in the article that such adoption is impossible because of difference in terms. It is proposed to make another renovation in Russian Civil Code. Elimination of contract's breach by a debtor should suspend creditor's right to alter or terminate the contract unilaterally,
Key words: alteration of contract; termination of contract; avoidance of contract; confirmation of contract; reform of Russian civil legislation.
